Она бы гордилась (гет)

Странно смотреть на собственного сына снизу вверх, отмечая, что тот куда шире в плечах и, похоже, куда сильнее тебя самого. С одной стороны, обидно, что пропустил то, как это случилось, с другой — есть чем гордиться. Теперь из маленького непоседливого и не слишком послушного мальчишки вырос красивый, стройный юноша.

Олдар украдкой разглядывает Аларма и пытается найти сходство с собой или со своей женой. Пожалуй, своего он находит у сына больше. Те же густые тёмные брови, упрямый подбородок, тёмные волосы, да и крепкая фигура. Олдар в молодости был довольно крепким парнем. Это сейчас он оставил на Лестнице все свои силы.

* * *

— А без рубашки ты кажешься ещё сильнее, — улыбаясь, заметила Ника. Она сейчас просто прекрасна! Чем именно, Олдар никогда не мог сказать. Но прекрасна! Даже с мокрой, встрёпанной головой и закутанная в бесформенный плащ. Она недавно упала в озеро, поскользнувшись на камне. Её платье вместе с рубахой и курткой Олдара сушились у костра.

Ника провела тонкими пальчиками по его груди. Олдар спешно запахнул на ней плащ поплотнее.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она, чуть наклонив голову.

— Простудишься, — Олдар не позволял снова протянуть руку. Плащ — всё-таки единственная сухая вещь, оставшаяся у них. Они были в одном из тайных, мало кому известных закоулков Лабиринта. В здешнем озере они хотели наловить рыбы, но пока Олдару пришлось вылавливать Нику.

— Я не простужусь. Или тебя не это беспокоит?

Нет, не это. Или не только это. Олдар бы не сказал этого вслух. Просто её хрупкая фигурка, сейчас скрытая грубой тканью, слишком соблазнительна, слишком прекрасна. Неужели она не понимает, что дразнить его бесконечно, касаясь лица и разглаживая пальцами усы, нельзя? Неужели не знает, что до её бледной, тонкой кожи тоже очень хочется дотронуться? Надо её закутать поплотнее, чтобы преодолеть этот соблазн. Неужели она не чувствует?

Вроде бы шаг навстречу друг другу они сделали одновременно. Ника прижалась к его груди.

— У тебя сердце стучит, как бешеное, — отметила Ника. — И у меня тоже. Даже голова кружится. И внизу живота как будто что-то стучит.

У неё странная привычка озвучивать всё, что происходит вокруг или в душе. Но Олдару она нравилась. Он сам этого никогда не сможет высказать. И понять без слов тоже. Как иначе он поймёт, что она чувствует?

— Ты меня соблазняешь, — предупредил он.

— И как? У меня получается? Никогда не пробовала ведь.

Что тут отвечать? Лучше просто поцеловать. Сколько Олдар ухаживает за своей Никой? Где-то около полугода. И каждый раз её сладко и тепло целовать. Теперь, пожалуй, даже горячо.

— У меня стучит, — пробормотала она, отрываясь от его губ, а нос всё ещё касался его щеки.

— Где?

— Тут, — она показала что-то под плащом. Олдар нащупал через ткань её руку и проследил, куда она показывает. Внизу живота он отвёл её руку… Хотелось самому почувствовать её пульс… Вместо этого у него самого в паху забилась кровь.

Ника вцепилась в его кисть прямо через ткань.

— Не убирай.

— Доверишься мне? — едва слышно выдохнул он ей в ухо. Только бы не ошибиться! Только бы он правильно всё понял.

— Конечно. Тебе полностью.

Сейчас с ней надо быть очень-очень нежным. Сделать так, чтобы она не испугалась, не почувствовала боли, слёз и сожалений тоже не должно быть. Надо её очень сильно любить. И она согласится стать его женой.

Олдар бережно высвободил руку из пальцев Ники и запустил под плащ. Она чуть вздрогнула и сомкнула пушистые ресницы. Кожа на животе, пожалуй, ещё мягче, чем на лице. И много теплее.

— Ой, у тебя руки шершавые, — прошептала Ника. Олдар тут же повернул свою руку и погладил по животу тыльной стороной. — Нет, продолжай. Мне же нравится. Для тебя… ох...

Олдар гладил её между ног, кажется, задел чувствительное место, она вздрогнула и прижалась к нему плотнее. Нежная, влажная кожа была так приятна, что он боялся не остановиться, если она начнёт возражать. Какое там возражать? Она выгибалась, плотнее прижималась к нему, гладила руки и как-то даже умудрялась извернуться, чтобы поцеловать его в подбородок или щёку. Плащ распахнулся, обнажая совсем белую кожу в мурашках.

Ника забилась, застонала и поджала ноги. Олдару пришлось её подхватить уже двумя руками и бережно опустить на землю.

— Хорошо, хорошо, хорошо… — шептала она, крепко вцепившись в его руку. — Не уходи…

— Куда я уйду? — Он держал руку на её плече, пока расстилал плащ. А она целовала его пальцы и тёрлась о них щекой. — Никуда я не уйду. Только если тебя с собой заберу.

Он сел напротив. Хотел что-то сказать. Что-то, чтобы она не боялась, не беспокоилась… Но в её глазах не было ни страха, ни беспокойства. Она спокойно опустилась на спину, цепляясь за плечи Олдара. И дрожала скорее от нетерпения, чем от страха. Вот как такую не любить?

* * *

А спустя больше чем восемнадцать лет сын Ники сидит за столом рядом с симпатичной светленькой девушкой с красными щеками и накладывает ей третью ложку какого-то кушания. Та тихо бормочет, что столько не съест. Интересно, это у них так принято ухаживать? За молодой Хранительницей-то? Впрочем, и сам Аларм не пригаринка от горшка. Ника бы им непременно гордилась.

А кажется, давно ли…

Олдару наконец разрешили войти в комнату к жене. И тут же дали в руки маленький белый свёрток. Потребовалось время, чтобы осознать, что вот это крохотное розовое личико с большими светлыми глазами принадлежит его сыну. Он держал малыша на руках и даже не мог пошевелиться: боялся навредить крохе. Его руки привыкли к луку, стрелам, сетям. Но никак не к хрупкому малышу. Ника лучше справится.

— Ника?

Она дышала с трудом, хрипела, вокруг неё бегала знахарка и что-то бормотала. Старуха-соседка немного растерянно комкала окровавленную после родов простыню.

— Ника, как мы его назовём? — спросил Олдар.

Знахарка сама повернула её голову, чтобы Ника могла посмотреть на мужа и сына. Женщина не отвечала и даже не улыбалась, как обычно. А Олдар так привык к её улыбке. Почему-то отсутствие ответа заставило его сердце как будто провалиться. Он сознавал, что дело плохо. Но не хотел в это верить.

— Давай Алармом всё-таки. Помнишь, мы хотели? Тебе нравилось, как оно звучит.

Ника только на мгновение прикрыла глаза и снова открыла. Наверное, это означало согласие.

— Давай я тебе маме отдам, Аларм…

— Не надо пока, — встряла знахарка. — Учись пеленать, юноша. Жене твоей пока самой бы сил набраться.

Первое время дрожали руки, когда приходилось пеленать. Знахарка это делала как-то ловко, быстрыми движениями, а Олдар первое время боялся даже притронуться к маленькому сыну. У него же руки шершавые и грубые. А Аларм совсем крохотный. Даже ручка едва-едва обхватывает один палец отца. А ведь надо ещё и купать, придерживая головку.

Иногда он почему-то начинал плакать, отчего Олдару хотелось броситься на стену, особенно если оказывалось, что причиной слёз были не мокрые и грязные пелёнки. Ника в такие моменты беспомощно таращилась на мужа перепуганными глазами. Возможно, он хотел есть. Тогда его надо было держать у груди Ники. Молока оставалось не так много, но всё же что-то. Дополнительную порцию приносила знахарка.

— Он хорошо кушает, — говорила знахарка. Ника, лёжа на боку, поддерживала малыша ослабевшей рукой. — Здоровый будет мальчик. Вам даже повезло…

Олдар и так знал, что повезло. В каком-то другом доме, откуда знахарка ежедневно приносила добавку, маме повезло меньше.

— Когда-нибудь наш король поймёт…

Что именно он поймёт, знахарка договаривать не стала. Олдар и это знал. Когда-нибудь Тогнар поймёт, что его народу нужно если не выбраться на поверхность, то хотя бы возобновить торговлю с Жевунами. Что толку от добытых из рудников изумрудов, рубинов и алмазов, если они особо никому и не нужны? Олдар бы обменял парочку на корзину с фруктами для ослабевшей жены, но не у кого.

Через три недели Ника набралась сил и смогла сесть. Она сразу же попросила подержать Аларма. Для Олдара тот момент окрасился самыми простыми и прекрасными красками. Ника просто светилась, бережно качая на руках малыша, и говорила. Её голос звучал лучше всей музыки, что он слышал и до, и после.

— Смотри, Олдар, он такой хороший. Он на тебя будет похож. Ты видел его бровки? А носик? Аларм, какой же ты хороший…

Она говорит. Олдар сидел рядом на кровати и глядел на них, самых дорогих людей в его жизни. Ника говорит. Пусть говорит. Много-много. Как и раньше. И он не будет просить её замолчать. Ничего нет важнее и прекраснее этого. Да и Аларм наверняка будет её слышать и повторять за ней. Научится говорить быстрее. Пока он умеет только пищать с разными интонациями.

* * *

Среди пелёнок, испачканных детскими какашками, которые Олдар стирал, попались пятна крови на наволочке. Страшное напоминание о сегодняшней ночи, когда Олдар не знал, куда бросаться: к надрывно кашляющей жене или к плачущему сыну. Слишком коротким получилось их счастье на троих.

Аларм сидел на полу и что-то грыз. Олдар присмотрелся — игрушка из кости шестилапого, что вчера принёс ему Локк. Ничего страшного. Малыш сейчас постоянно всё тащит в рот, лишь бы не опасное.

Ника свесила руку с кровати и легонько постучала пальцами по полу. Аларм покрутил головой, отметил, откуда идёт звук, и пополз туда.

Пятно крови не отстирывалось. Олдар тёр его сильнее, краем глаза наблюдая за сынишкой.

Аларм подполз к кровати, схватил пальцы и подёргал. А потом потёрся о руку головой. Теперь мама его ласкает только так. И молчит. Это страшно. По крайней мере, не кашляет. Ника посмотрела на него и едва-едва шевельнула уголками губ. Может, ещё есть надежда?

Знахарка ходит к ним каждый день, чем-то натирает Нику, чем-то поит. И уходит очень хмурая и огорчённая. Олдар знает, что это значит.

«А на поверхности её бы выходили», — думал Олдар, опираясь локтями на край медного таза с бельём. Руки в чуть тёплой воде до боли сжались в кулаки.

* * *

Аларм тогда по-прежнему не понимал, что происходит. Он подполз на четвереньках к маминой кровати, сел, зажмурился. Наверное, ждал, что его снова погладят по голове. Не дождался. Неуклюже поднялся на ноги, крохотными пальчиками щупал покрывало. Привалился к кровати лицом и довольно долго так стоял.

Олдар в это время сидел прямо на полу и едва удерживался от того, чтобы стучать затылком в стену и выть от боли и отчаяния.

Малыш повернулся, посмотрел на него в недоумении.

— Аларм, иди сюда, — позвал Олдар, протягивая руки.

Малыш отпустил кровать, сделал несколько нетвёрдых шагов и упал. Его первые шаги. Ника должна была их видеть…

* * *

Эх, если бы она сейчас видела этого крепкого юношу! Белого Рыцаря Волшебной страны, героя. Она бы была очень рада. Наверное, стояла бы рядом и что-то говорила. Что Ника скажет, Олдару редко удавалось угадать. Сыном она точно восхитилась бы. Да и подруга Аларма ей бы понравилась. Хорошая девушка. Очень хорошая. А ещё выглядит здоровой. И наверняка увидит, как будут расти её сыновья.