Последний день Теодора Нотта (джен)

Нотт-младший сидел в полумраке в доме, который когда-то мог считать своим. За окном бушевала гроза, и ливень с остервенением бил в закрытые окна. Глаза постепенно привыкали к плохому освещению и стало, наконец, видно, что комната — это даже скорее не комната, а огромный зал: высоченные потолки, трехметровые окна, минимум мебели: только несколько кресел напротив не разожжённого камина, пыльные и серые, как-будто к ним никто уже много месяцев не прикасался.

Где-то в глубине сада послышался характерный хлопок, говоривший о том, что на его участок кто-то трансгрессировал, и с минуты на минуту в дом пожалуют незваные гости. Почти сразу же раздался протяжный скрип открываемой входной двери, шум залетающих в дом и разбивающихся о каменный пол в прихожей капель дождя. Нотт настороженно всматривался в темноту, одной рукой задумчиво поглаживая тёплую древесину волшебной палочки в рукаве. Смутно он понимал, что если опасность реальная — волшебная палочка ему вряд ли поможет. Хотя какая ещё опасность может подстерегать сына Пожирателя Смерти, отказавшегося последовать за отцом на службу Тёмному Лорду? В проёме мелькнула чья-то белобрысая голова, а, спустя мгновение, в комнату ступил и её обладать. Теодор облегчённо вздохнул. Старина Драко, новоиспечённый Пожиратель Смерти. Заносчивый, высокомерный, хвастливый, но не убийца. Пока что.

Нотт опустился обратно в своё кресло спиной к гостю, словно демонстрируя свою полную незаинтересованность в предстоящем разговоре. Он был уверен, что Малфой явился не просто так, и молчать долго не будет.

— Почему ты ещё здесь? Тебе пора определиться, Тед, Тёмный Лорд давно ждёт твоего визита, ждёт, когда ты займёшь место своего отца, — голос гостя был не очень уверенным.

— Меня не отец воспитывал, — со злостью бросил в ответ Теодор, — а дед. Он здесь. На втором этаже, лежит в своей спальне и умирает. А я ничего не могу поделать. И бежать тоже некуда. Не в Орден же Феникса.

— Ты же чистокровный волшебник, почему ты не желаешь присоединиться к сильным? Других победителей в этой войне не будет. Ни Орден, ни одиночки, ни маглы, никто не будет в выигрыше, только мы, — Драко протянул своему бывшему однокурснику дрожащую ладонь. Теодор лишь досадливо отмахнулся.

— Мне не нужно убивать маглов и грязнокровок, чтобы самоутвердиться. Мне вообще никто не нужен. И да, я чистокровный волшебник, и мне не нужно, чтобы меня отправляли убивать людей, словно я охотничья шавка, а потом наказывали круциатусом, если что-то вдруг идёт не по плану. Передай своему хозяину, что он может приходить за мной, я не сбегу, мне всё равно некуда. Но в начале я хотел бы попросить Тёмного Лорда об одном одолжении, — Нотт невесело усмехнулся, — я же благородных кровей, я даже маглу никогда не имел, все как на подбор, чистокровные. Мне кажется, я могу расчитывать на эту услугу?..

Малфой вопросительно приподнял брови и стал ждать продолжения.

— Я хочу похоронить деда. Ничего особенного, ему не долго осталось, Тёмному Лорду долго ждать не придётся. Я сделаю это здесь, на территории нашего родового поместья. И тот шакал, который первый приблизится к его могиле, какая бы огромная и чёткая метка не была на его руке, будет не просто умирать, он будет молить о смерти, правда, уже не Тёмного Лорда, — Нотт-младший злорадно оскалился, словно уже воочию наблюдал свой триумф.

— Сам-Знаешь-Кто не делает одолжений и не даёт поблажек.

— Ваш Лорд даже высшему, по его же словам, сорту людей, не даёт похоронить родных и встретить свою участь с гордо поднятой головой? Что ж, это очень благородно и вполне ожидаемо. В таком случае, мне остаётся лишь сказать, что я похороню деда на рассвете, и я буду надеяться, что никто не явится в мой дом до этого момента. Иначе перед смертью я и кого-нибудь из вас заберу с собой, — Тед недобро сверкнул глазами и решительно мотнул головой в сторону выхода, давая Малфою понять, что разговор закончен, и его больше никто не держит. Он желал напоследок остаться со своей жизнью и мыслями наедине.

* * *

Малфой вышел в заросший, некогда роскошный сад и последний раз окинул взглядом поместье. Он знал, что больше не увидит своего товарища, и в душе нарастал ком тоски по тем дням, когда они были ещё детьми и вместе играли в квиддич в этом самом саду (как так вышло, что они, в итоге, выбрали настолько разные пути?); когда не было ещё этой жгущей кожу метки на руке, когда мать ещё не плакала каждый раз, прощаясь с ним, боясь больше никогда не увидеть своего сына живым.