Чудовище (джен)

Экстренный выпуск «Ежедневного пророка»!

«Сенсация! Сенсация!

Тот-кого-нельзя-называть исчез!

Курсирующие с совиной почтой сообщения и слухи об исчезновении Сами-Знаете-Кого подтверждены официально Министерством Магии!

Вы-Сами-Знаете-Кто внушал страх и ужас волшебникам Британии и всего мира на протяжении одиннадцати лет и оставался неуловимым несмотря на все усилия, проводимые авроратом.

Уже с ночи радостная весть о развоплощении темного мага стала передаваться из уст в уста, от одного волшебника другому совиной почтой. Многие маги собирались семьями, улицами и целыми районами и выходили на улицы радоваться и праздновать столь светлый повод. Во многих магических районах волшебники устраивают вечеринки и гулянки. Так, наш специальный корреспондент Рита Скитер сообщает из Кента, что там не только в течение всего дня пускают фейерверки, но и местные лавочники вывезли на площадь несколько бочек пива и эля, и праздник теперь буквально льется рекой.

Как стало известно нашей редакции, Тот-Кого-Нельзя-Называть прошлой ночью появился в Годриковой Впадине. Проник в дом молодого аврора Джеймса Поттера и его супруги — Лили Поттер, в девичестве Эванс. Непростительным заклинанием убил хозяев дома. Но при попытке убить их сына Гарри Поттера его силы вдруг иссякли, и самый известный после Гриндевальда преступник исчез с лица земли. После трагедии выжил только сын Поттеров — Гарри Поттер!

Сегодняшний день непременно войдет в историю как день избавления от Вы-Сами-Знаете-Кого. И вся редакция «Ежедневного пророка», как и весь магический мир, поднимает бокалы с элем с новым тостом — «за Гарри Поттера — мальчика, который выжил!»

В городской больнице, как всегда в выходной день, было малолюдно.

Старший инспектор МакКензи прошел в отделение интенсивной терапии для опроса жертвы очередного дорожно-транспортного происшествия, размышляя о том, что в годы его юности, в шестидесятые, машин было гораздо меньше и водители были не в пример аккуратнее. Сейчас же, в начале восьмидесятых, статистика ДТП неуклонно росла вверх.

Женщина, одна из пострадавших в автобусе при дорожном происшествии, пришла в сознание несколько часов назад, и врач, наблюдавший за ней, разрешил провести формальные процедуры по опросу свидетеля, который поможет найти виновника аварии. В результате аварии серьезно пострадало немало людей, но виновник этого ужаса скрылся с места происшествия, а зря: теперь его действия попадают еще и под статью «Оставление в опасности».

Пациентка, опутанная проводами, была подключена к множеству медицинских приборов. Во рту у нее находилась трубка, свидетельствующая, что она какое-то время была без сознания и ее подключали к прибору искусственного дыхания. Трубка несколько затрудняла процедуру опроса, точнее, ответов на стандартные вопросы, и врач по просьбе полицейского убрал массивный прибор. Пришлось подождать, пока пострадавшая сможет говорить.

— Кхм, — откашлялся офицер, — меня зовут инспектор МакКензи, управление констеблей* Ливерпуля.

Увидев понимание в глазах пострадавшей, полицейский продолжил:

— Я здесь, чтобы задать несколько вопросов. Ваши имя и адрес?

Женщина отрицательно покачала головой.

— Не… — голос ее звучал хрипло, впрочем, как звучал бы любой голос после многочасового пребывания трубки в горле, — не помню…

— У вас при себе были водительские права на имя Марлин МакКиннон, — полицейский достал картонную карточку. С фотографии на него пристально смотрела брюнетка со светлыми глазами. Тяжело в этом бледном, почти белом лице со свежими ссадинами и кровоподтеками под глазами и на скуле узнать холеное лицо с водительских прав.

Вообще, если бы инспектор не знал наверняка, что эту особу вытаскивали из покореженного автобуса, он подумал бы, что такие кровоподтеки, вероятно, типичны для жертв семейного насилия.

— Миссис МакКиннон, можете объяснить, как вы оказались здесь? Какие последние события помните?

— Мой малыш? Где мой малыш? — женщина начала хныкать, хватаясь руками с проводами за свой живот. Приборы угрожающе запиликали, и в палату вошел врач.

— Где Гарри? — она уже плакала. — Где мой сын? Покажите моего сына!

— Сейчас-сейчас, — врач вставил тонкую трубочку в венозный катетер, и пациентка заметно успокоилась.

Позже инспектор в разговоре с врачом выяснил, что в результате аварии у миссис МакКиннон случились множественные повреждения мягких тканей, ушиб головного мозга и внутреннее кровотечение, что в конечном итоге привело к выкидышу. Видимо, организм старался уберечь пострадавшую и вытеснил воспоминания, приносящие боль, поэтому женщина ничего не помнит ни о той ночи, ни о своей жизни. Сейчас, когда в памяти всплыла беременность, воспоминания о прошлой жизни начнут возвращаться.

Задав пару обязательных вопросов о родственниках и близких пострадавшей, которые справлялись бы о ее состоянии, офицер выяснил, что миссис МакКиннон никто не спрашивал.

Инспектор МакКензи, кроме того, что был отличным полицейским с опытом работы более пятнадцати лет, одновременно был шотландцем, хранителем традиций и культуры горного народа и в молодой брюнетке, годящейся ему в дочери, увидел такую же гордую, как он сам, представительницу шотландской фамилии.

— Я найду чудовище, из-за которого пострадало столько человек! Чудовище, которое скрылось с места преступления и оставило истекающую кровью женщину. Оставило умирать! Найду и отдам в руки правосудия.

* полицейское управление

Однако, по запросу из Центрального Бюро информации пришел ответ, что Марлин МакКиннон вместе со своей семьей погибла в результате взрыва бытового газа около восьми месяцев назад. Этот случай, произошедший в пригороде Лондона Литтл Уингинге, описывали в газетах, в контексте того, что случаи пожаров по причине утечки или взрыва бытового газа участились за последние несколько лет почти втрое.

На месте пожара обнаружены были лишь фрагменты человеческих тел.

Тогда кто находится в городской больнице Ливерпуля?

Инспектор МакКензи, расследующий дорожно-транспортное происшествие на дороге к Ливерпулю, выехал в Большой Лондон для выяснения личности одной из потерпевших.

Пока вопросов было больше, чем ответов.

Марлин МакКиннон (если ее настоящее имя пока неизвестно, то пока будем называть ее так) чудом осталось живой после той аварии, хотя почему-то у других пострадавших в этой аварии не было таких серьезных повреждений, кроме водителя, погибшего на месте катастрофы.

Если Марлин МакКиннон не погибла в жутком пожаре, то почему не объявлялась после своей «смерти»? Так как человеческие останки после взрыва опознанию не поддавались, то свидетельства о смерти были выданы судом по истечении шести месяцев после пожара. Более того, о происшествии написали все газеты Великобритании. В это время Марлин МакКиннон пределы страны не покидала, так как не имела паспорта*.

Если настоящая Марлин мертва, то кто воспользовался ее документами? Здесь уже имелись признаки мошенничества, и профессиональная интуиция МакКензи вела его сейчас в Литтл Уингинг.

Честно говоря, чутьё, которое не подводило ни разу за пятнадцать лет безупречной службы, подсказывало, что девочка, на самом деле, является жертвой. Но офицер МакКензи не был бы сейчас старшим инспектором, а остался простым констеблем, если не соблюдал бы все необходимые юридические формальности.

* * *

Инспектор, по прибытии в Литтл Уингинг, встретился с сержантом, расследующим дело о пожаре.

Вывод совместного расследования с пожарными был однозначен — несчастный случай из-за небрежного обращения с газовыми приборами. Район сравнительно новый, активно застраивается, хотя МакКинноны живут здесь с начала шестидесятых годов. Исправность газовых труб проверяли недавно — за три недели до взрыва.

Имеется свидетель — проживающая по соседству старая дева, страдающая бессонницей, которая дала показания о том, что в ночь пожара в доме соседей в двадцать два часа, пятьдесят семь минут выключился свет, двери дома были закрыты, к ним никто не приходил и не выходил, более того, на пустынной улице тоже никого не было.

В районе двадцати трех часов, сорока минут в доме послышались негромкие хлопки, в окнах заискрило и заполыхало зеленым, красным и белым, как от салюта, а потом бомбануло так, что на соседней улице затряслись перекрытия, а в близлежащих домах вылетели стекла. Пожилая мисс, пережившая авианалеты на Лондон во Вторую Мировую Войну, утверждала, что бухнуло как от артиллерийского залпа. В доме никто не выжил.

Эта же соседка передала, что в здании в этот момент находились хозяева — супруги МакКинноны, мать миссис МакКиннон, их дочь, которая училась где-то на континенте и приезжала только на лето, и ее большая собака.

При допросе ценного свидетеля мисс Пикхем, той самой соседки-сплетницы, она вывалила целый ворох подробностей из жизни шотландского семейства. Такие детали частной жизни соседей в любом порядочном обществе посчитали бы излишними или бестактными. Инспектор чуял, что здесь имеется какая-то загадка, и с упорством молодой ищейки копал информацию в неделикатных составляющих частной жизни.

Например, столь незаменимый свидетель, о котором мечтает любой следователь, одновременно страдала некоторой долей шовинизма, считая, что в этом семействе только мистер МакКиннон был «более-менее порядочным человеком, несмотря на то, что был шотландцем». Кроме того, обвиняла старую мать миссис МакКиннон в колдовстве, называя ее «настоящей ведьмой», неодобрительно поджимала губы, описывая, что женщины этого семейства могли безудержно совершенно неприлично хохотать, а младшая мисс, вообще, лизалась со своей лохматой черной псиной.

Но мисс Пикхэм уверенно опознала на фотографиях из больницы и с водительских прав Марлин МакКиннон, пояснив, что девушку она знает не так хорошо, но «порода ведьминская видна».

На вопрос, был ли у Марлин МакКиннон маленький сын, племянник или брат, соседка отвечала, что молодая мисс была единственной дочерью у МакКиннонов, замужем даже не была, и детей соответственно не имела.

Напоследок, мисс Пикхэм обещала позвонить, если вспомнит еще что-то про тот злополучный день.

Кто же тогда лежит сейчас в ливерпульской больнице? Была ли действительно Марлин МакКиннон на месте пожара? Как она спаслась из жуткого пожара, после которого остались даже не детали, а только ткани жертв? Как она выскользнула из дома, преодолев тотальное наблюдение соседки? Хотя малую вероятность спасения нельзя было исключать, судя по стандартному строению типовых домиков Литтл Уингинга, в которых черный вход выходил в маленький садик за домом, недоступный для просмотра бдительных соседей. Но тогда опять возникает вопрос: почему она не появилась до принятия решения судом о ее смерти?

Вообще, имеют ли все эти вопросы значение для расследования дорожного происшествия с автобусом, где мисс МакКиннон является только одной из пострадавших? Или это ниточка, которая ведет в никуда?

Профессиональные правила проведения расследования по ДТП призывали старшего инспектора вернуться в Ливерпуль, но не менее профессиональное чутье сигналило о том, что в личности Марлин МакКиннон таится интереснейшая загадка, но вряд ли тайна имеет отношение к аварии. В любом случае, первичная информация в Литтл Уингинге была собрана, и инспектора ничто не держало в этом пригороде Лондона.

* * *

Лекарства, обещающие успокоение и выздоровление буйным пациентам, принесли Марлин только чувство апатии и опустошения.

Вялые попытки склеить ускользающие осколки уже неидеального мира сдались под напором медикаментозного тревожного сна.

Комната погрузилась в угрюмый полумрак, из которого тенями выглядывали чудовища…

— Грри… гхри… — иногда раздавалось в палате.

То ли мужское имя, то ли рваные хрипы больного дыхания...

* британцам во времена действия фанфика нужен был паспорт только, если они покидали пределы страны

Вернувшись в свой полицейский участок, инспектор МакКензи встретился с другими пассажирами злополучного автобуса.

Мистер Кевин Ноуворк, тридцатилетний служащий лондонского Сити, направлявшийся в Ливерпуль для подготовки встречи и переговоров для заключения контракта с Банком Ливерпуля, пояснил, что автобус перед аварией «подрезал» хромированный мотоцикл. Водитель, чтобы избежать столкновения, вильнул рулем, из-за чего автобус занесло, и он перевернулся.

Очевидец скрупулезно описал немногочисленных по ночному времени пассажиров автобуса: пару «хиппи», офицера, приятную девушку и молодую женщину.

Парочка сидела на заднем сиденье автобуса и миловалась всю дорогу; в середине салона дремал, прижавшись к стеклу, офицер; молодая брюнетка с большим черным чемоданом сидела впереди, спиной к Ноуворку и еще одна пассажирка — хорошенькая блондинка, улыбалась своим мыслям и изредка бросала на него взгляды, видя в нем представительного мужчину. Детей в автобусе не было.

Суб-лейтенант Королевского военно-морского флота Великобритании Долиш Смит О’Брайен, румяный детина двадцати семи лет, направлялся в очередной отпуск в Северную Ирландию через порт Ливерпуля, в общих чертах охарактеризовал своих соседей по автобусу, но в момент аварии он спал, утомленный долгой извилистой дорогой из порта приписки Плимута. По его словам, кроме него и водителя в автобусе присутствовали молодая бизнес-леди, офисный клерк, два подростка-студента, и модная вертлявая мисс, от визга которой он проснулся.

«Подростки» — восемнадцатилетние Дэйв Брайтон и Эмили Хантер — студенты факультета архитектуры Ливерпульского Университета, и проживающие там же в студенческом городке, мало могли пояснить по обстоятельствам аварии, так как, по их словам, они заняты были друг другом. А инспектор подозревал, что существовали другие (растительные или химические) причины их безудержной радости и хихиканья во время поездки.

Хорошенькая кудрявая блондинка Сьюзи Хилл в автобусе сидела полубоком и могла детально описать одежду своих попутчиков: брюнетка в модной шляпке-таблетке на голове и в жакете с рукавом «реглан» сидела на переднем сидении. Ее лица Хилл, правда, не разглядела, так как та сидела впереди. Рядом с ней стоял большой чемодан из магазина Burberry в характерную клетку.

Приятный молодой человек с редкими светлыми волосами в черном однобортном плаще с подплечниками, темно-синем костюме с галстуком под цвет костюма заглядывался всю дорогу на нее.

Офицер в форме спал всю дорогу, а двое подростков, совсем не «хиппи», а «хип-хоперы» — оба в джинсах, мешковатых ярких трикотажных толстовках, с с напульсниками и бесформенными рюкзаками: парень в бейсболке, а девушка — с бешеной химической завивкой «а-ля Мадонна» на голове.

Момент аварии она тоже могла описать более-менее подробно — непосредственно перед ударом сверкнула зеленая молния, и в неверном свете она увидела что-то большое и металлическое, отливающее зеленым. Время будто замедлилось, а звуки исчезли, и девушка отчетливо видела, как мелкими брызгами разрывается лобовое стекло, как летит, вытянув руки вперед, женщина, сидевшая непосредственно за водителем. Потом автобус стал накреняться, и в воздухе медленно, как в воде, закружили вещи пассажиров: сумки, женская туфля, смешная бейсболка.

"Many men, many minds" — сколько людей, столько и мнений. Пройдя за время службы через нескончаемые допросы очевидцев, инспектор знал, что каждый человек описывает увиденное через призму собственных мыслей, воззрений, воспитания и рода занятия.

Но слишком многое не сходилось в их показаниях — модница-блондинка утверждала, что сначала был удар, потом автобус опрокинулся. Офисный служащий показал, что удар был, наоборот, после переворота транспортного средства. Один очевидец твердит, что причиной аварии был мотоцикл, другая — что-то большое, каким мотоцикл из окна автобуса показаться не может.

Чемодан мисс МакКиннон на месте аварии так и не нашли.

Отчет о расследовании аварии был отправлен по инстанции суперинтенданту с рекомендацией привлечения к расследованию службы NaCTSO*. Несколько признаков указывало на террористический акт: покореженное без видимых причин транспортное средство, пропавший странный чемодан, еще более странная личность мисс Марлин МакКиннон, числившейся умершей за восемь месяцев до аварии. В рамках предотвращения терактов ИРА** такие преступления расследовались специализированными формированиями полиции.

В вечернее дежурство старший инспектор МакКензи был вызван на очередное дорожно-транспортное происшествие со смертельным исходом. Постепенно детали нового преступления заслонили нюансы предыдущего расследования, и совсем немного инспектор сожалел о том, что только в книгах детектив может полностью сосредоточиться на расследовании одного преступления, не отвлекаясь на другие.

* * *

Женщину в палате лихорадило, но она впервые после аварии могла думать и размышлять не отупленным лекарствами сознанием. Она понимала, что находится в обычной больнице.

— Чудовище, какое я чудовище… не удержала своего мальчика…

Едкое чувство осознания потери выползало наружу, заслоняя черным дымом стены палаты. Понимание ситуации гнуло в приступе раскаяния и беспомощности. Неподвижность унижала, а осмысление потери больно жгло — она чувствовала себя так, словно обугливалась изнутри.

И только чудовищные тени, прятавшиеся в углах, гримасничали:

— Всё бесполезно...

— Ты беспомощна...

* NaCTSO — Управление по обеспечению противодействия терроризму

** ИРА — Ирландская национально-освободительная организация, целью которой является достижение полной независимости Северной Ирландии. ИРА в семидесятых и восьмидесятых периодически устраивала "акции", сопровождающиеся серией взрывов в Великобритании

Женщина, лежавшая в палате интенсивной терапии, постепенно приходила в себя. Вокруг гудели и попискивали приборы, стонала соседка по палате, и ей вторила кровать. Из коридора доносились звуки жизни больницы: цоканье каблуков и обрывки негромких фраз, хлопанье дверей, скрип колес и редкие глухие удары.

При свете дня, тени, толпившиеся по углам палаты, теперь больше не пугали ее. Страхи, еще вчера обжигавшие невыносимой болью, отступили.

* * *

Дело об аварии автобуса в связи с наличием нескольких признаков террористического акта отправили в соответствующие органы.

В управление по борьбе с терроризмом инспектора МакКензи не вызывали, и никто не навещал его из этого управления, что было несколько странно и не соответствовало стандартному ходу расследований такого рода. Обычно, если дело передавалось специализированному подразделению, то в первые дни уже представитель беседовал с полицейскими и специалистами, проводившими первичные следственные действия (осмотр места преступления, опросы очевидцев). Хотя формально этого не требовалось, но такого негласного правила придерживались все службы.

Инспектор, попав при случае в управление по борьбе с терроризмом, отыскал Эйкина Крейга, сотрудника, которому были переданы все дела. С Крейгом детектив МакКензи познакомился еще в Туллиаллэне в полицейском колледже, где проходили базовую подготовку все новые сотрудники полиции, чтобы затем продолжить обучение в различных специальных областях. С Ирландской освободительной армией у детектива Крейга были свои счеты — пять лет назад в очередной акции ИРА, при взрыве паба в Гилфорде, что к юго-востоку от Лондона, погиб его брат, двадцатидвухлетний Пол Крейг, случайно оказавшийся в баре, который посещали военные Британской армии.

Крейг удивился и пояснил, что в возбуждении уголовного дела по пострадавшему автобусу было отказано, так как не имелось состава преступления — водитель умер не насильственно, а от банального разрыва сердца, и потерял управление автобусом. Свидетели, давшие наиболее подробные показания, оба были пьяны в ту ночь, и сейчас не могли сказать с уверенностью, что тогда произошло. Женщина, двадцатиоднолетняя Марлин МакКиннон, на самом деле душевнобольная, и даже когда-то была пациенткой печально известной психиатрической лечебницы в Колчестере, поэтому ее показания как свидетеля нельзя признать достоверными.

* * *

Через несколько дней инспектору сообщили, что в его отсутствие ему звонила некая мисс Э. Хантер и просила связаться с ней через телефонную станцию студенческого городка Ливерпульского Университета.

Девушка с воодушевлением доложила детективу, что вчера присутствовала на сеансе известного гипнотизера, ученика самого Милтона Эриксона, и когда ее ввели в транс, она увидела до деталей все обстоятельства аварии, и всё, что происходило до нее. И если у инспектора необходимость в расследовании не отпала, то он может задать интересующие его вопросы.

Эмили сообщила, что они с Дейвом всю дорогу посмеивались над «старушкой» и «клерком», которые кокетничали всю дорогу друг с другом, а женщина впереди «баюкала» свой саквояж и яркий рюкзачок с Микки Маусом. Хантер утверждала, что на миг ей показалось, что рюкзачок ей отвечает, а потом мордочка «уснула».

А в момент, когда автобус резко затормозил от столкновения, саквояж с рюкзаком вылетели в лобовое стекло, женщина держала их крепко, но не смогла удержать, и баул вынесся на дорогу.

На вопрос, как выглядел чемодан пассажирки, девушка уверенно ответила, что это определенно был не чемодан, а модный саквояж от Луи Вуиттона — такой имеется у ее родительницы, уж она не перепутала бы его ни с каким другим брендом.

Загадочный багаж не давал покоя старшему инспектору: почему-то три свидетеля давали абсолютно разные, но подробные показания — в описании присутствовали черный чемодан, клетчатый на колесиках, и пестрый саквояж с ярким рюкзаком.

Ко времени позвонили из больницы и известили о том, что пациентка МакКиннон была переведена в общее отделение на реабилитацию и могла быть допрошена.

Инспектор после работы заехал в больницу для встречи с девушкой. Сейчас расследование не велось официально, но загадка таинственной личности и ее багажа занимала мысли полицейского.

Хоть теперь из пациентки не торчали трубки, но общий вид был неважный: торчащие из ран на лице цветные нитки, заплывшие глаза с желто-багровыми синяками под ними, разбитые скулы и нос, намазанные зеленкой, которая, как ни странно, оттеняла такие же темно-бирюзовые глаза. Девушка с трудом говорила, но сказать по сути ей было нечего — память она потеряла. У неё была только одна просьба:

— Сэр… умоляю… — она откашлялась, — найдите… моего сына…

* * *

— Диссоциированная травматическая амнезия на фоне ушиба головного мозга, — сообщил в беседе старшему инспектору лечащий врач, — с пациентом работаем. В привычной среде функции мозга восстановились бы раньше, но пока находится на медикаментозной реабилитации.

Полицейский, несколько лет пообщавшись со специалистами, понимал, что девушка страдает временной потерей памяти, которая вскоре восстановится.

— Хорошо, что у пациента имеется «привязка» — ее сын, — заметил доктор.

— Мы пока не уверены в его существовании, — парировал полицейский.

— Ну, по крайней мере, судя по состоянию ее внутренних органов и молочных желез, год-полтора назад женщина родила. И, более того, до последнего времени кормила ребенка грудью, — ответил специалист. — Точнее сроки родов я не назову, так как на момент аварии женщина была беременна. Хотя при необходимости можно провести дополнительную экспертизу.

— Значит, вы уверены, что ребенок действительно существовал?

— С определенностью, — ответ доктора озадачил полицейского еще больше.

* * *

Ночью Марлин снился сон, в котором на нее напало воронье. Большие черные злые птицы в бешенстве кидались в глаза, в нос, губы, когтями впиваясь в кожу до хруста, клевали огромными клювами, отщипывая кожу как кусачками. От жути ее бросало в дрожь. Быть заклеванной стаей птиц — ужасающая смерть.

Бежать от них она и не пыталась — знала, что бежать некуда. Она пыталась отбиваться, прикрыться, но вместо руки видела такое же черное крыло, как у ворон. Она сама была птицей, вороной. В неведомом порыве, обернувшись назад, она увидела за какой приз идет беспощадная борьба. Трофеем в этой битве выступало ее яйцо, ее единственный детеныш.

Только для других ее ребенок был едой.

Она защищала своего детеныша, визжала, кричала и звала на помощь, но из груди вырывалось только:

— Гарр,

Карр,

Гарр.

Женщина, находившаяся в больнице, не помнила ни своего имени, ни адреса, ни фактов своей жизни.

Но чувствовала, что в ее жизни произошла невосполнимая потеря. Она понимала, что уже рухнула с высоты своих иллюзий, и падать ей было некуда — она потеряла себя и своего сына. В целом мире не нашелся человек, который пришел поддержать её. И перед ней стояло два пути: сдаться, свернуться клубочком хоть в психушке, хоть еще где-то, поверив, что сына у нее никогда не было, либо двигаться вперед — пробовать, вспоминать, пытаться, искать и найти своего сына.

* * *

В деле МакКиннон появилась ниточка, ведущая в психиатрическую лечебницу «Северолс» (Severalls) в Колчестере.

Детектива МакКензи встретил приятный красно-кирпичный коттедж с французскими окнами. Но за ним закрепилась мрачная слава, от которой вставали волосы на загривке. В пятидесятые пациенты этой печально известной лечебницы становились жертвами электрошоковой «терапии», и очень популярна была лоботомия.

Инспектор, учитывая все странности этого дела, уже даже не удивился, когда из архива больницы узнал, что Марлин МакКиннон никогда не содержалась в данной лечебнице — девушку на фотографии персонал учреждения не узнал.

Несовпадений в этом деле было множество: начиная от различных показаний очевидцев, заканчивая откровенным враньем детектива Крейга. Последнее тоже вызывало ряд вопросов. Крейг соврал о том, что свидетель обычной аварии — душевнобольная, чье свидетельство суд не примет во внимание. Для чего ему это понадобилось? Отвести вопросы МакКензи или запутать его? Тогда почему Крейг в обычном разговоре назвал конкретное медицинское учреждение? Он мог сослаться на сумасшествие очевидца без упоминания лечебницы, и тогда проверка каждой заняла бы продолжительное время.

Да, и с какой целью Крейгу понадобилось врать — фальсификация доказательств или преступная халатность? МакКензи знал его с полицейских курсов более пятнадцати лет. У детектива от действий террористов погиб родной брат, и в связи детектива с террористами инспектор МакКензи поверил бы, если на это указали факты.

В этом деле было ясно одно: кто-то очень не хотел, чтобы данное ДТП расследовалось.

По возвращении из лечебницы инспектора ждал еще один сюрприз — розовощекий и отдохнувший бравый суб-лейтенант морского флота, видимо, отгулявший уже свой отпуск в Северной Ирландии. О’Брайен, смущаясь, пояснил, что кое-что вспомнил по той аварии, если это, конечно, еще актуально. Морской офицер сказал, что когда подошел на автостанцию, чтобы на автобусе проследовать до конечного пункта своего назначения — Ливерпуля, то на станции встретил молодую женщину, с которой вместе ехал в автобусе. Женщина была с ребенком около года-полутора. Он уверенно ходил, иногда хватаясь за деревянные рейки кресел на автостанции. Суб-лейтенант помнил, что он помог женщине с ребенком при посадке в автобус, придерживая ее. Но в автобусе мальчика он не заметил. Он бы не пришел в полицию с этими показаниями, так как полагал, что эти моменты несущественны, но эта женщина, которая являлась пассажиром того же неудачливого автобуса, каждую ночь снится ему, где плачет и умоляет о чем-то.

Свидетель описал мальчика как брюнета с торчащими на затылке вихрами. Одет тот был в зеленую курточку и такого же цвета штаны. На вопрос инспектора был ли у женщины с собой чемодан или сумка, военный моряк ответил, что только была маленькая сумка, но чемодана при посадке не было.

Значит, мальчик все-таки существовал, и, более того, садился в автобус. Но все свидетели в один голос утверждают, что ребенка не было, зато был багаж — сумка или чемодан. Может быть, свидетели каким-то образом связаны между собой, подкуплены или стали невольными последователями общего заблуждения.

* * *

Марлин МакКиннон еще очень плохо ориентировалась в окружающем пространстве, но в воскресенье ей было позволено посетить церковь. Величественный Ливерпульский собор, видимый из окон больницы, привлек внимание Марлин. Католический храм в виде пирамиды походил на космический корабль или огромную перевернутую чашу с сужающей в трубу верхушкой, чем на привычную церковь. Внутри тоже было необычно: молельные скамьи были расположены кругами, а витраж украшал не стены, а потолок.

В храме шла служба. Марлин присела на скамью, погруженная в свои мысли, автоматически повторяла слова молитвы.

— Страдания господа нашего, Иисуса Христа…

«Божий сын страдал на Земле ради спасения всех людей, взявшего на себя все грехи мира», — думала Марлин, — «но кто поймет и оценит, как за него переживал его Бог-отец, воочию наблюдая, как распинают его Сына. Какие муки перенес, когда смотрел с неба на казнь своего сына и его мучения».

Собор был залит светом: он, лившийся через цветные стекла витражей, окрашивал цветными пятнами скамьи, одежду молящихся и служек. А Марлин видела кровь. Кровь, которой запачканы все люди, всё вокруг.

— Спаси…

Когда священник в конце молитвы стал повторять «Аминь», Марлин же слышала:

— Найди меня…

В деле появилась еще одна зацепка — автостанция Манчестера. Кассиры, уборщики, водители были опрошены, но никто не запомнил женщину с ребенком в виду большого потока людей, проходившего через крупный узел ежедневно.

Инспектор знал, что существуют специальные методики по работе со свидетелями — правильная постановка вопроса, метод погружения в ситуацию и подобные мнемонические техники, позволяющие очевидцу вспомнить событие, свидетелем которого он стал.

Так как официально дело о ДТП на дороге к Ливерпулю было закрыто, инспектор не мог привлекать специалистов, занимающихся по таким методикам. Но, так как основные расхождения заключались именно в показаниях очевидцев, полицейский решил прибегнуть к нестандартному ходу.

Врач, наблюдающий за Марлин МакКиннон, пояснил, что последствия ушиба мозга постепенно сходят на нет, но воспоминания не возвращаются. Видимо, сознание защищает свою хозяйку от потрясений, способных причинить боль. Но есть новые исследования, изучающие методы познания «закрытых» мыслей человека, которые скрывают сознание, а на подсознательном уровне они доступны. Одним из таких способов является так называемый эриксоновский* гипноз, когда человек вводится в транс и может свободно общаться с психотерапевтом, отвечая на интересующие вопросы. Он предложил обратиться к ученику Эриксона — доктору Забенски, с которым познакомился на одном из сеансов. Доктор заинтересовался случаем потери памяти, позволяющим ему провести исследования о значении классического гипноза для лечения амнезии и для подтверждения невлияния сознания на память.

В последнее время, гипноз, который раньше называли месмеризм, стал приобретать особую популярность. Честно говоря, инспектор не верил в эти сомнительные фокусы, считая их шарлатанством и самовнушением, а не научно доказанные методы. Инспектор верил фактам и доказательствам, а пока гипнотизеры больше походили на иллюзионистов в цирке, собирая деньги с готовых обмануться зрителей. Но поскольку такая деятельность закон не нарушала, заявлений о мошенничестве в управление не поступало, то полицейский мог только разводить руками.

Доктор Забенски, внешне похожий больше на итальянца или испанца, чем на поляка, производил довольно приятное впечатление. Хотя с его профессией, требующей доверия от его клиентов, такое впечатление было неудивительным.

Марлин согласилась на медицинский опыт с целью поскорее расстаться с реабилитационным центром, где она находилась из-за черепно-мозговой травмы и начать, наконец, поиски своего сына.

На эксперименте присутствовали доктор Забенски, доктор Джонсон, наблюдавший за девушкой, инспектор МакКензи и сама испытуемая.

Гипнотизер ввел Марлин в транс, размахивая блестящим кулоном перед ее лицом, и начал задавать вопросы. Ответ на первые вопросы не принесли новой информации, а рассказы о детстве озадачили инспектора, хотя у него уже были соответствующие подозрения.

Сначала девушка говорила, что ее зовут Марлин МакКиннон, ей двадцать один год, она находится в реабилитационном центре, так как попала в аварию. В автобусе она была со своим сыном Гарри и направлялась в Ливерпуль, чтобы обычным способом покинуть Англию, перебравшись через пролив в Северную Ирландию. Другие способы она не могла использовать, поскольку с ней был маленький ребенок.

Когда Забенски как обычно при гипнозе внушил девушке, что ей пять лет и спросил, как ее зовут, то она детским голосом ответила, что ее зовут Лили Эванс, у нее есть мама, папа и сестра Петунья, которую она напугала, когда летала с качели. Как зовут папу и маму? Папа и Мама. В семь лет как все ходила в школу. Отца зовут доктор Генри Эванс, у него практика в Коукворте, мама — Роуз Эванс, домохозяйка. В одиннадцать лет они с другом Северусом поехали в Хогвартс, самый необычный и замечательный.

На этом сеанс гипноза пришлось прекратить. Доктор Забенски сказал, что пациентке на сегодня достаточно, и умело вывел ее из транса.

— Что я говорила? — сначала вопросительно, а потом возбужденно спрашивала девушка. — Я вспомнила?

— Вам о чём-нибудь говорит имя «Лили Эванс»?

— Знакомое имя «Лили», да и «Эванс» тоже, — она покрутила на языке, — Лили Эванс, Эванс Лили. Что-то знакомое… Я ее знаю?

— Роуз? Генри? Петунья? Гарри? — продолжал перечислять доктор Джонсон.

— Гарри. Гарри — мой сын, — уверенно произнесла девушка.

Больше ничего она сказать не могла.

Инспектору МакКензи было о чём подумать. В деле возникли новые персонажи — семья Эванс из Коукворта и появилась разгадка таинственной личности пострадавшей. Но в связи с неофициальным расследованием, детектив не мог немедленно отправить в Коукворт. Он выслал запрос о семье Эванс в полицейский участок маленького городка.

* * *

Вечером того же дня в лечебницу, где находилась Марлин МакКиннон, явился мужчина. Посещение пациентов в центре не только не возбранялось, но и приветствовалось, позволяя людям с черепно-мозговым травмами быстрее адаптироваться к нормальной жизни.

— Миссис МакКиннон, — начал мужчина, — настоятельно рекомендую вам отказаться от сеансов гипноза.

— Почему? — отказаться от воспоминаний и работы с гипнотизером означало для женщины отказ от поиска своего сына.

— Боюсь, ваши воспоминания содержат информацию, которая не должна быть доступна магглам.

— Что вы можете мне сделать? — в голосе оппонента девушка услышала намек на угрозу.

— Я многое могу...

Она так надеялась на эти занятия, надеялась вспомнить всё, надеялась, что чудовища, таящие в ее разуме, отступят, и она сможет помочь своему сыну.

Доктор Забенски (а поздним визитером Марлин МакКиннон был именно он) обьяснил, что, судя по ее воспоминаниям, она является волшебницей. На сеансе она упомянула, как вместе со своим другом поехала в Хогвартс — школу магии и волшебства. Мистер Забенски является отпрыском-сквибом одной волшебной семьи и сохранил с ней связи. Будучи сквибом, не имея волшебной силы, всю свою жизнь восхищался магами, умеющими проникать в неизведанные просторы мыслей другого человека, поэтому и свою профессию посвятил ментальным практикам.

Ее воспоминания могут нарушить Статут одна тысяча шестьсот восемьдесят девятого года. Можно обратиться к специалистам из больницы Святого Мунго. Но ему бы очень хотелось поработать с таким интересным случаем, потому что потеря памяти случается очень редко, а уж долговременная ее потеря без органических повреждений головного мозга — один случай на сто тысяч. А уже потом можно обратиться к более квалифицированным специалистам.

— У меня нет времени на опыты без гарантии, — девушка не собиралась поддаваться на уговоры, — мне нужно найти сына, который находится неизвестно где и неизвестно у кого.

—Но ведь и у специалистов из Мунго нет никаких гарантий, что память вернется, а на моих сеансах вы расскажете мне всё, что знаете, а потом сможете прослушать аудиозаписи происходящего.

Женщина сдалась под весом аргументов и согласилась продолжить сеансы в кабинете гипнотизера, а от общих сеансов с инспектором и лечащим врачом отказаться.

Уже на следующий день она слушала записи своего голоса, но не узнавала то, что говорила: ее зовут Лили Эванс, у нее есть родители и сестра. Она волшебница, училась в школе для волшебников и волшебниц Хогвартс вместе со своим другом детства Северусом Снейпом. В школе познакомилась со своим будущим мужем Джеймсом Поттером и родила сына Гарри. А во время аварии сын пропал. И еще много-много подробностей ее детства и юности, но никаких деталей ее жизни после замужества и до аварии.

Почему-то информация о том, что она — не обычная девушка, а волшебница, совсем ее не удивила, но и не обрадовала. Она восприняла сведения как должное, как само собой разумеющееся. Но пока ее жизнь воспринималась ею как голос в приемнике, не создавая в ее голове знакомых картинок. И то, что ее зовут не Марлин, а Лили не вызывало отторжения, ведь имя Марлин она узнала совсем недавно — здесь, в больнице.

Доктор Забенски предполагал, что пациентке необходим какой-то толчок для того, чтобы ее воспоминания стали возвращаться. И он предполагал, что таким толчком станет ее сын Гарри.

* * *

Инспектор МакКензи из пришедшего ответа на запрос выяснил, что супруги Генри и Розалинда Эвансы умерли в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом году. Их дочь Петуния Эванс, одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, вышла замуж за Вернона Дурсля и переехала из Коукворта. Младшая дочь Лили Эванс, одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, по словам соседей, училась в пансионе для одаренных детей, в настоящее время в Коукворте не проживает, её местонахождение неизвестно. Дом Эвансы продали после смерти родителей, и сейчас там живет семья Гейлов.

Следовало выслать такое же требование о семье Дурслей в полицию Лондона. Столичное управление, создаваемое еще во времена Кромвеля из общественной полиции, испокон веков было независимым и управлялось, в отличие от территориальных отделений, собственным комиссаром. Поэтому для отправки запроса требовалось соблюдение процедуры и официальное дело. Ради правды инспектору пришлось пойти на небольшой служебный подлог и вложить запрос о Дурслях в Управление метрополией в другое дело.

Ответ пришел довольно скоро. Вернон и Петуния Дурсль проживают в пригороде Лондона — Литтл Уингинге, имеется сын одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения. Адрес прилагался.

Снова этот Литтл Уингинг — городок, из которого была родом Марлин МакКиннон, которая, скорее всего, погибла в том ужасном пожаре, а Лили Эванс просто воспользовалась своей схожестью с ней и присвоила ее документы.

Инспектор немедленно выехал в уже знакомый пригород Лондона и встретился с сестрой Лили Эванс. Петуния, видимо, не отличалась особой любовью к собственной сестре.

— Моя чертова сестрица. Я была единственной, кто знал ее настоящую цену — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей — они-то с ней сюсюкались: "Лили то, Лили это!*" — женщина закипела при упоминании ее сестры, пытаясь излить все свои детские обиды. — Они ею гордились, считали, что она многого добьется. А она связалась с этим клоуном — своим мужем, родила сына и умерла, а ребенка подкинули нам!

— Как она умерла? — инспектор задал свой обычный вопрос.

— Она попала в аварию и разбилась, — было видно, что женщина разнервничалась.

— Вы уверены? — слишком много несчастных случаев в этой истории.

— Нам так сказали, когда принесли ребенка.

— Кто сказал?

— Люди, которые принесли ребенка… — в ее голосе появилась растерянность.

— Полиция, социальные службы?

— Нет, знакомые мужа, — голос налился ядом, — моей чокнутой сестры, такие же чокнутые как она.

Миссис Дурсль показала цветные фотографии Лили Эванс, с которых на инспектора смотрела девушка с рыжими волосами. Сходство между Марлин МакКиннон и Лили Эванс было потрясающим: почти одинаковое строение лица, нос, высокие скулы, зеленые глаза. Если надеть парик или покрасить волосы, то сходство будет очевидным.

Инспектор испытывал смешанные чувства: говорить или не говорить о том, что ее так ненавидимая сестра жива. У пострадавшей наконец-то нашлись родственники: сестра, все-таки существующий ребенок и муж, которого надо еще было найти.

В комнату осторожно втиснулись два светловолосых мальчугана — один крупный, другой гораздо меньше.

— Вот, он — сын Лили, — показала женщина на светловолосого маленького мальчика.

В воскресенье Лили посетила местную достопримечательность Ливерпуля — здание порта, а потом прогуливалась пешком по улицам города. Ливерпуль, всегда славившийся своим Альберт-доком и парками, постепенно обрастал кафешками и лавочками, превращаясь в настоящий туристический город — Мекку для поклонников «Битлз».

Волею судьбы девушку занесло на жилую улицу, где толпились многоэтажные дома. Погода, с утра радовавшая солнцем и ясным небом, как всегда в морском городе, резко поменялась — поднялся свежий ветер, принеся с собою серые и плотные облака. Начал накрапывать обычный мелкий дождь. Лили оставалось только плотнее кутаться в одежду, ибо она непредусмотрительно не захватила на прогулку зонт. Она старалась добежать до ближайшего магазина или паба, чтобы переждать непогоду. В одном переулке ей попалась группа детей лет двенадцати-тринадцати. Они окружили несколько человек, стоящих в центре, где двое подростков издевались над одним, перекидывая бедно одетого мальчишку помладше от одного к другому. Зеваки стояли, не принимая участие в издевательстве, только смеялись над особо удачной шуткой и показывали пальцем на мальчика в центре. Лили не могла стерпеть такого отношения, когда несколько превосходящих силой противников накинулись на одного беззащитного. Она влезла в импровизированный круг и попыталась вмешаться в начинающуюся драку. Хотя дракой происходящее можно было назвать с большой натяжкой — скорее, это была травля. Появившаяся женщина немного охладила пыл зевак, а зарядивший сильнее дождь способствовал разгону толпы.

— Толпой на одного? Как по-джентльменски! Что он вам сделал? — она сама не понимала опасности от толпы подростков, которые при желании могли просто задавить её — чувствовала, что должна вмешаться и поддалась первому порыву.

— Он… он… он, — высокомерный, хвастается, а сам… сам… — двое начали говорить, перебивая друг друга.

— Идите отсюда, — зашипела женщина, и, как по волшебству, подростки её послушались — развернулись и побрели, изредка оглядываясь на оставшуюся под дождем пару.

— Ну, и чего ты добилась своим благородством? — без капли благодарности или сожаления в голосе начал мальчишка.

Поношенная куртка была ему мала, короткие рукава которой оголяли грязные рукава джемпера; потемневшие от дождя волосы сосульками свисали на лицо. И только яркие глаза сверкали из-под длинной чёлки драгоценными агатами.

— Теперь они мне проходу не дадут, скажут, что за меня баба заступается, — с характерным ливерпульским акцентом говорил мальчишка.

Лили опешила — она ожидала хотя бы «спасибо», а тут получила целую отповедь. Эта ситуация погрузила ее в ощущение дежавю. Она знала, что подобную отповедь она уже слышала в своей жизни. Это и стало толчком к появлению воспоминаний: перед глазами пронесся ясный летний день, берег большого озера, двое напыщенных юнцов, которые издевались над Северусом безо всякой причины и отповедь ее друга, когда он произнес такое обидное для нее слово. Она вспомнила экзамены и школу, своих подруг, преподавателей, родителей и сестру.

Голова разболелась, и она схватилась за виски. Перед глазами замелькали белые круги и черные точки, окружающие ее дома танцевали в причудливом пьяном танце. Оборвыш покрутил пальцем у виска, и смылся вместе с дождем.

* * *

Лили Эванс росла в любящей семье врача и домохозяйки в «элитном» районе Коукворта, большинство жителей которого работало на единственной в маленьком городе ткацкой фабрике — источнике заработка и профессиональных заболеваний. В детстве они были дружны с сестрой Петунией до тех пор, пока обе девочки не пошли заниматься в театральную студию при школе. Яркая и пластичная Лили сразу привлекла внимание педагога по актерскому мастерству: она, словно зеркало, копировала эмоции людей, могла передать лицом и телом те мысли и чувства, которые вызывали у нее стихи и пьесы английских авторов. Педагог прочил ей великое театральное будущее. Мать радовалась такой перспективе, сестра отчаянно завидовала, а отец посмеивался, называя ее талант «эмпатией высокой степени».

А потом начались странности: цветы, раскрывающиеся по ее желанию, бабочки не по сезону. Родители просили не афишировать происходящие чудеса, переживая, что по городу пойдут сплетни и девочке не дадут жизни в этом городе. Но однажды невольным свидетелем превращения стал Северус, который и объяснил, что у нее выбросы магии, и что она — волшебница. Позже, уже в магическом мире, она узнала, что ее детские выбросы были под ее контролем, и что сознательное управление магией в столь юном возрасте — очень большая редкость.

Сразу после ее одиннадцатилетия к ним домой пришла Минерва МакГонагалл, декан в Хогвартсе — школе волшебства, и принесла письмо о приглашении обучаться в этом учебном заведении. Они с Северусом до сентября обсуждали факультеты и предметы, которые они будут изучать в школе. Первый поход в Косой переулок, где её выбрала настоящая волшебная палочка из ивы. Именно с этого момента она почувствовала себя волшебницей. Гибкая палочка длиной десять с четвертью дюймов отлично подходила к чарам и трансфигурации. Северус в школе увлекался защитой от темных искусств, а зельеварение будто давалось ему само. Она тоже любила зельеварение и чары.

Летом после второго курса они с Северусом увлеклись ментальными практиками. Северус считал самым важным окклюменцию и легилименцию — искусство проникновения и защиты в святая святых любого мага — его мысли. Эти практики считались в магическом мире искусством, потому что достичь успеха в них могли только единицы. Лили же привлекла забытая в Великобритании, но популярная в Индии практика внушения своих мыслей. Уроки актерского мастерства помогали ей считывать чужие эмоции, а сейчас она училась выпускать «плети» своего разума в мысли и сны других людей. Северус смеялся над её ненаучными попытками, называя подобные практики «шарлатанством».

А потом в ее жизни появился Джеймс. Сначала он её раздражал своим снобизмом и хвастливостью. Учился он легко, многие чары давались ему с «полпинка». Он жил напоказ, собирая своими выходками толпы зрителей. Ему многое сходило с рук, может из-за широкой популярности, а, может, потому, что его отец входил в попечительский совет школы. Лили претила такая демонстративность, его выходки, часто обижающие других людей.

Она получила настоящее британское воспитание, где, прежде всего, ценились приличия, невозмутимость, практичность, любовь к дому и садоводству. Если она когда-то и хотела стать актрисой, но не потому, что ей нужны были слава и толпы поклонников — ей никогда этого было не нужно. Она стремилась в театр для того, чтобы на сцене выражать все чувства и эмоции, что волновали её в тот или иной момент.

У Джеймса Поттера, окруженного всеобщим вниманием, не было отбоя от девушек. Только Лили Эванс не поддавалась на чары милого бесстрашного парня, видя за фасадом избалованного мажора.

А на шестом курсе Джеймс изменился. Он и раньше не сводил глаз с Лили, совершая на ее глазах особо глупые поступки. Он возмужал, перестал глумиться над окружающими, и всё свое внимание посвящал девушке. Стал совершать красивые поступки, например: ежеутренняя лилия на лестнице в девичьи спальни Гриффиндора, надпись «Лили» огнями в воздухе после победы в квиддич, романтичные свидания на крыше Хогвартса. И девушка дрогнула. Джеймс, не дожидаясь окончания школы, сделал ей красивейшее предложение, свидетелями которого стали практически все студенты их факультета, под дружное скандирование «да», девушка согласилась стать миссис Поттер.

Супружеская жизнь продолжалась недолго, она родила прекрасного мальчика Гарри.

А потом она убила своего мужа…

У девушки в больнице помимо родной сестры и годовалого сына возник еще и муж, который, по словам той же сестры, погиб вместе со своей супругой в аварии.

Из Центрального Бюро пришла информация, что в Великобритании на данный момент проживает тридцать четыре человека по имени Джеймс Поттер, пятеро за ближайший год были участниками ДТП на территории страны, но ни один из них не погиб.

Через некоторое время инспектор МакКензи нашел нужного ему Джеймса Поттера. Джеймс Поттер со своей женой Лили Поттер считались погибшими тридцать первого октября одна тысяча восемьдесят первого года от взрыва газа в деревушке на юго-западе Уэльса. В этой истории, по мнению детектива, происходило слишком много смертей по причине взрыва газа и в результате дорожных происшествий.

Выехать на место происшествия в Уэльс у инспектора не получилось — официально уголовное дело так и не было заведено. Полицейский удовлетворился фотографиями из дела о взрыве бытового газа. На фотографиях был виден* дом, разрушенный ровно наполовину: одну половину будто слизала огромная волна, другая сохранилась в целости, но только на границе обугленные перекрытия щерились гнилыми зубами.

В доме по данным следствия выжил только сын Поттеров — Гарри. Его кроватка находилась как раз в целой половине дома, и граница взрыва прошла ровнехонько по стене детской. На некоторых фотографиях были видны обгоревшие детские игрушки и нетронутые голубые обои в белых облаках.

А теперь выясняется, что при взрыве газа Лили Поттер не погибла, а находится в реабилитационном центре Ливерпуля. Имеет ли Лили отношение к гибели своего мужа? Почему Лили Поттер считается погибшей, если тело или его фрагменты не были найдены? Почему Петуния Дурсль говорит о том, что ее сестра с мужем погибли в аварии? И последнее — почему морской офицер описывал мальчика на остановке как брюнета, когда у Петунии содержится светленький мальчонка?

Нужно разобраться: действительно ли там произошел очередной несчастный случай или имеет место быть преступление? Убийство, да еще отягощенное обстоятельствами сокрытия следов путем поджога, взрыва или иного общеопасного способа, конечно, уже много лет не карается смертной казнью, но тянет на много лет тюремного заключения.

* * *

Женщина в больнице вновь заползала в свою раковину боли, страдания и самопожирания. В течение нескольких недель она пробудет в больнице, потом ей придется возвращаться в мир, где ее никто не ждет и никто не поможет вернуть сына. Хорошо хоть к ней стали возвращаться ее воспоминания и мысли, она стала осознавать кто она такая.

Когда противоречивые воспоминания улеглись в ее многострадальной голове, она решила вспомнить школьные эксперименты с ментальными практиками. Перед сном она погрузилась в транс и попыталась «найти» своего сына. Она мысленно протянула к нему руки и нырнула в мир эмоций своего сына. Она чувствовала, что сын жив и здоров, но эмоционально одинок, его окружала бледно-лиловая атмосфера ненужности: окружающие его взрослые не проявляют к нему любви, никто его не обнимает, не целует, ему не хватает материнской ласки.

Она попыталась по эмоциям своего сына понять, где он находится, кто его окружает, но понимала только то, что эти люди маленькому Гарри были незнакомы до этого — малыш впервые их увидел несколько недель назад, когда с его мамой произошло несчастье. Ночью малыш плакал и звал маму.

Она получила знак, что все может поменяться. Погружаясь в трясину депрессии без дна, вдруг все-таки почувствовала его и вынырнула, жадно глотая воздух легкими, которые будто только сейчас раскрылись до конца.

Эта боль была похожа на ту, которую она испытала при рождении сына — они обе дарили новую жизнь, несмотря на то, что заставляли испытать.

В ней просыпалось нечто первобытное: то, что толкнуло когда-то первую женщину развести огонь и приручить первого мужчину, то, почему древние женщины выносили мужей на своих спинах из осажденных крепостей, то, что вело амазонок на сражения, то, что толкало гречанок одеваться в черное, столетиями блюдя траур, то, что позволяло молодым девчонкам идти на войну и умирать за близких.

Чуткое подсознание рвалось к сыну, тянуло к нему руки. Женщина была готова превратиться в любое животное, чтобы быть рядом с ним. Если их разделяют расстояния, то пусть она обернется собакой, чтобы вынюхать следы своего щенка; если их разделяют стены — станет гризли, чтобы выломать те преграды, которые мешают ей быть рядом со своим медвежонком; если на ее пути станут болота — она, не мешкая, готова стать гадюкой, но прийти к своему змеиному гнезду; если горы — превратится в птицу, чтобы крылья перенесли ее через препятствия; если леса, степи или враги — пусть их встретит волчицей и зубами защитит своего детеныша!

Самое главное, что ее сын жив, а найти — она его найдет!

* — по канону магглы не могут видеть этот дом, но у нас АУ.

После нескольких сеансов с доктором Забенски Лили вспомнила практически всё о своей семье, о своем детстве и о своем мире.

* * *

Инспектор все-таки решил съездить на место взрыва в деревушку в Уэльсе, осмотреть место преступления и пообщаться с соседями и знакомыми Поттеров.

В Годриковой Впадине дом Поттеров, вернее его половина, находилась недалеко от главной площади. Территория вокруг дома была исхожена, — видимо, население деревни посещает этот участок как местную достопримечательность. В дом детектив МакКензи вошел свободно. На цокольном этаже в целости и сохранности располагалась кухня, а на противоположной пострадавшей стороне, видимо, находились несохранившиеся столовая или гостиная. Поднявшись по нетронутой взрывом лестнице на первый этаж, полицейский попал на открытую площадку: стена по известной причине с одной стороны отсутствовала, а с другой в проеме открытой двери виднелась почти целая детская тоже без одной стены. По границе между отсутствующими стенами и обычной обстановкой британского коттеджа проходила неширокая полоса обгоревших до черных углей деревянных стен. Инспектор внимательно осмотрел оставшиеся следы взрыва и аккуратно собрал в пакет отломившиеся куски черного дерева и пыль со стен.

В детской комнате, виденной МакКензи на фотографии, находились кроватка с вышитыми пеленками и обшитыми кружевами одеялами, комод, на котором примостились немудреные детские игрушки. В комоде вещи находились в беспорядке, в отличие от порядка в уцелевшей половине дома. Инспектору больше нечего было делать в пострадавшем доме — осталось только пообщаться с соседями.

В соседнем доме проживала настолько старенькая леди, что полицейский удивился, как она самостоятельно передвигается. Миссис Бэгшот пояснила, что давно знакома с Поттерами, она бывала в их доме практически ежедневно и «души не чаяла в маленьком Гарри». Отношения между мужем и женой были любящие, «Джеймс Лили на руках носил», иногда они шумели, но соседи с пониманием относились к играм молодоженов. По словам словоохотливой соседки Джеймс Поттер происходил из благородной фамилии, был единственным наследником своей семьи до последнего времени (до рождения сына), а Лили хоть и выросла в обычной семье была приветлива с соседями. Здесь детектив с удивлением узнал, что Джеймс и Лили погибли, защищая своего сына Гарри. На вопрос была ли семья Джеймса Поттера богата и что достанется в наследство Гарри Поттеру, миссис Бэгшот скривилась и объяснила, что наследство от Поттеров «естественно» имеется, но оно в банке, а размер наследства соседям неизвестен «за ненадобностью».

Вырисовывалась следующая странная ситуация: якобы «взрыв» бытового газа, который взрывается не на кухне, где газовая плита, и не в подвале, где находится сам котел, а где-то в комнате, где газового баллона в нормальной семье быть не может. Пожара, который должен был возникнуть непосредственно на месте взрыва, почему-то не было. Детские вещи и игрушки не пахли гарью и дымом; стены целой половины не были закопчены и оставались светлыми без темных следов, наверняка, такими они были и до происшествия. Однако половина дома исчезла, и если бы не черная окантовка на месте развала дома, то можно было подумать, что и пожара не было.

С семьей Поттеров тоже не всё гладко: выходило, что у Лили имелся весомый мотив для убийства. По информации от соседей, Джеймс был богат, а семья Лили была среднего достатка. И еще вопрос, но который не имел отношение к расследованию: почему маленький мальчик был передан в семью своей тети, но вещи и игрушки остались в старом доме?

С этими нелегкими мыслями немолодой детектив отправился к другим соседям Поттеров, когда встретил одетого в халат и шляпу-котелок мужчину, который окликнул его. Когда полицейский развернулся для разговора, то нелепо одетый незнакомец ткнул в него деревяшкой и прошептал:

— Конфундус…

Инспектор вдруг всё понял: Джеймс и Лили Поттеры действительно погибли от взрыва газа в доме на этой улице, их маленький сын остался жив потому, что родители закрыли его своими телами. А в том злополучном автобусе находилась полоумная Марлин МакКиннон, и у нее пропал чемодан — огромный черный, похожий на сундук. В точно таком же чемодане-сундуке много лет назад миссис МакКензи перевозила в супружеский дом своё приданое.

* * *

Перед началом поиска своего сына необходимо было восстановить отношения с родственниками. У них с сестрой не осталось родителей, когда-то они были очень дружны, но постепенно их пути стали расходиться.

Первые размолвки стали происходить, когда Лили пошла в Хогвартс. Петунья способность к волшебству у своей сестры считала уродством, ее раздражало отношение родителей к тому, что Лили — ведьма.

Встреча между женихами двух сестер прошла очень плохо: Джеймса забавляла «правильность» Вернона Дурсля, он подшучивал над такими еще в школе, а тут такой классический экземпляр уважения к предписаниям и установкам, стремления к соблюдению приличий, пренебрежения к бедности и к отсутствию приличной машины. Джеймс при встрече забавлялся над Верноном, когда тот описывал свою «идеальную» машину и расспрашивал Поттера, на какие средства тот существует. Вернон разозлился, и они с Петуньей со скандалом покинули ресторан.

Но сестры, несмотря на отчуждение, в детстве любили друг друга, и до последнего времени, хоть и скрепя сердце, поддерживали отношения.

Но сейчас у Петуньи родился мальчик — ровесник Гарри, и сестра так же, как и Лили, стала матерью, и поймет ее, исходя из материнских чувств.

За время нахождения в больнице Лили Эванс изменилась: она похудела, в глазах появился лихорадочный блеск, зато нос после аварии сросся неровно, выделяя бросающуюся в глаза горбинку.

Первым местом для посещения после выписки Лили выбрала дом своей сестры Петунии. Она аппарировала в предместье Лондона и без труда нашла опрятный квадратный домик на Тисовой улице.

Она поднялась на чисто выметенное крыльцо и позвонила в дверь, открыла сама Петуния.

— Петуния, — девушка подняла глаза на незамедлительно отшатнувшуюся хозяйку дома, — здравствуй. Мне с тобой нужно поговорить.

— Ли… ли... — и гостью затопила волна ужаса и неверия от побледневшей сестры, — ты же… умер… мне… нам… сказали… ты погибла…

— Можно войти? — Лили прервала почти бессвязную речь сестры и вошла в дом.

— Ты жива? Но как? — вопросы всё не заканчивались. — Ты же погибла?

— Как видишь, — женщина развела руками, — жива. А с чего ты решила, что я умерла?

— Нам подкинули твоего сына и письмо, в котором объяснили, что вы с мужем погибли и поручали нам с Верноном заботиться о Гарри.

— Гарри здесь? В этом доме? — Лили обрадовалась: неужели ее сын здесь и поиски закончились. Хоть дом сестры ему не родной, но все равно Петуния — не чужой ей человек. И проблем не возникнет с тем, чтобы забрать сына себе — сестра его обязательно отдаст.

— Сейчас они гуляют с няней, знаешь, как тяжело с двумя детьми. Хорошо, хоть Вернон зарабатывает прилично. Скоро будут. Чаю?

Пока сестры пили чай, они обсуждали дальнейшую жизнь Лили. Та хотела пожить в доме умершей подруги Марлин, пользуясь ее документами. Дом МакКиннонов находился в том же пригороде Лондона, что и дом Петунии. Она не могла открыто появиться в магическом мире, пока не выяснятся вопросы с ее так называемой «гибелью», и, кроме того, за ее ребенком объявил охоту известный в их мире преступник.

Петуния объяснила, что дом, о котором сестра говорит, уже не пригоден для жилья, ее появление в качестве молодой МакКиннон с ребенком вызовет только сплетни и пересуды. Против проживания в их доме будет Вернон по известным всем троим причинам. Петуния предложила Лили денег на съем квартиры в Лондоне на первое время и пояснила, что Лили должна найти работу, чтобы содержать себя и ребенка. На время трудоустройства Гарри может пожить и в Литтл Уингинге. Они не успели обсудить все занимающие их проблемы, как с прогулки вернулась няня с двумя малышами.

Предвкушение от встречи с сыном подогнуло колени Лили, и она сидела в кресле, не в силах не то, чтобы встать, но и пошевелить рукой.

Дети, разувшись, подбежали к беседовавшим женщинам. Лили с интересом рассматривала светленьких малышей. Один был покрупнее и пошустрее, другой менее крупный и более неуклюжий. Петуния, видя состояние Лили и приняв его за растерянность, указала на мальчика поменьше:

— Вот, он — Гарри.

— Это не мой сын.

Очевидный ужас прошиб потом, и в ушах ватой заслонились все звуки мира:

— Своего я узнаю из многих тысяч. Это не мой сын.

Ребенок был светловолосый и светлоглазый, как и большинство детей в его возрасте. Кто его родители? И где они?

— И где мой сын?

Петуния пояснила, что хотя «Гарри» оставили на пороге, письмо было подписано Дамблдором.

Значит, Дамблдор в курсе произошедшего. Странно, директор несколько раз видел Гарри и знает, что ребенок темноволосый и зеленоглазый. К нему нельзя — надо разобраться сначала, по какой причине он написал, что и Джеймс, и Лили погибли. Значит, Джеймса нашли, а ее пропажу расценили как смерть. Кто тогда выкрал Гарри из автобуса? Зачем подкинули ребенка ее сестре? И уже обычный, постоянно терзающий ее вопрос: где Гарри? Мог ли ребенка подкинуть Волдеморт под именем Дамблдора? Честно говоря, она ничему сейчас не удивилась бы.

Нужно узнать, что произошло в магическом мире, пока она находилась в больнице. Как объясняют исчезновение её и Джеймса, и почему ребенка отправили её сестре, которая так далека от мира магии, как Шотландия от Антарктиды.

Ей нужны магические газеты. Пришлось аппарировать в слякотный Ливерпуль и просить о встрече с доктором Забенски, чтобы он смог достать прессу за последние месяцы ее отсутствия за стеной «Дырявого котла».

А магические органы печати отмечали освобождение от Того-кого-нельзя-называть! Первые ноябрьские выпуски трубили об исчезновении того, под чьим именем совершались самые страшные преступления за последние одиннадцать лет. По статьям в газетах выходило, что Он исчез в ночь Хэллоуина в доме Поттеров, Джеймс и Лили геройски погибли, а их сын Гарри смог впервые в истории отразить смертельное заклинание «Авада Кедавра», которое и поразило Волдеморта. На «память» Гарри о смертельной схватке остался шрам в виде молнии.

Последующие выпуски «Ежедневного Пророка» передавали информацию о вечеринках, празднованиях волшебников по всей Великобритании. Затем газеты хоть и сохранили свой пафосный тон, но уже остерегали магов от проявлений всеобщей радости. Даже в маггловских новостях стали передавать информацию о неестественном поведении сов, которые массово стали летать днем, в том числе и больших городах вроде Лондона, а также о необычных ноябрьских звездопадах в Кенте, Йоркшире и Данди. По этим причинам празднование исчезновения Того-кого-нельзя-называть грозило нарушением Статута секретности, и Министерство Магии рекомендовало не пренебрегать магглоотталкивающими и скрывающими чарами.

Потом газеты сообщали об арестах сообщников Волдеморта, причем к числу Пожирателей Смерти причислили Сириуса Блэка, раскрывшего местоположение дома Поттеров, скрытого под Фиделиусом, и убившего Питера Петтигрю. Питера было жаль, но известие о Сириусе не удивило. Её теперь трудно было удивить чем-то.

Значит, всё-таки её пропажу преподнесли магическому миру как геройскую смерть. Но где же Гарри? Ни в одной газете не упоминалось, какая судьба ждет маленького сына Поттеров. Кому могли отправить её сына? Если к делу приложил руку Дамблдор, то надо пойти в Хогвартс и спросить у него, где Гарри. С другой стороны, у её сестры находится мальчик, которого он принес, и ему прекрасно известно, что этот мальчик — не Гарри Поттер. Наверняка он знает, что действительно произошло в ту ночь в доме Поттеров, и вряд ли Лили после встречи с Дамблдором увидит своего сына в ближайшие десять лет.

Если бы не серьезность ситуации, Лили позабавила бы ирония судьбы — она, используя чужое имя, притворяется другим человеком, а ей подкинули чужого малыша под именем её собственного сына.

Если бы она умерла в ту ночь, если бы действительно тронулась умом или потеряла память, как того хотели организаторы аварии, то своего сына она бы не нашла никогда, и в доме её сестры под именем Гарри воспитывался бы чужой мальчик.

Если бы у неё были связи в мире, чтобы узнать, куда дели Спасителя, как теперь именовали Гарри в желтой магической прессе. Доктор Забенски не мог обратиться к своим сородичам, так как брат, с которым он общался, умер, осталась вдова с маленьким мальчиком на руках. Она живет в Италии и возвращаться в Великобританию в ближайшее время не планирует.

Подруги Лили — Марлин и Мери, убиты. Осталась Алиса. Точно, Алиса Лонгботтом! Семья Лонгботтомов — мракоборцы, у них сын, рождённый в конце июля прошлого года, они тоже подпадали под действие того пророчества, их дом также защищался, они должны быть живы. Алиса, хоть и работала мракоборцем, дружила в школе с Лили и была почти единственной из гриффиндорцев, не осуждавших ее маленькую за дружбу со слизеринцем.

Лили незамедлительно аппарировала к дому Лонгботтомов. Дом она увидела, что означало отсутствие заклятия «Фиделиус» в защите здания.

Старинный беленый дом с традиционной соломенной крышей был гордостью Алисы. Она после свадьбы с любовью обустраивала свое семейное гнездышко, в ее доме каждый уголок дышал заботой хозяйки. В ее доме всегда уютно и спокойно. Алиса даже старательно высаживала цветы в палисаднике, правда, кусты, несмотря на все усилия, хирели. Алиса посмеивалась над своей неспособностью к садоводству, припоминая, что и в школе самые низкие баллы получила за Гербологию.

А сейчас, в когда-то чистеньком и светлом доме Лонгботтомов царило запустение: пыль покрывала ровным слоем опрокинутые стулья, разорванные книги, осколки стекла и фарфора. На грязных шторах и обивке мебели различимы были черные обожженные следы.

Слишком часто Лили видела такие дома, едва уцелевшие после нападения Пожирателей. Комнаты со следами боев. Не обошла война и этот дом, и цветы, словно предчувствующие свою незавидную судьбу, не приживались неспроста.

Значит, и милая, смешная, похожая на воробышка, Алиса, и рассудительный Фрэнк, и их маленький сын мертвы*?

Лили очень хотела сделать что-то для подруги, для ее памяти. Чтобы Алиса посмотрела бы с неба своими добрыми глазами и порадовалась. Ведь Алиса обязательно станет ангелом, ведь если не она — то кто? Добрее и милосерднее человека Лили не встречала.

Лили несколькими движениями внесла суету в пустующий дом. Пыль пропала, мебель вставала на место, книги возвращались на полки, следы гари на обивке и занавеси поблекли, а потом и вовсе исчезли. Осколки посуды собирались в единое целое, колдографии вернулись в рамки на стены и каминную полку, статуэтки и безделушки приземлялись по заведенному Алисой порядку. Теперь в доме было чисто, как было при Алисе.

Только никогда до этого момента стекла и зеркала этого дома не отражали слезы гостьи.

*Мнение героя может не совпадать с каноном. Лили заблуждается в смерти своих друзей.