Острее бритвы, бесшумнее пыли (джен)

Это была старинная традиция семьи Лестрейндж: каждый волшебник по достижении совершеннолетия отправлялся на встречу с оракулом, чтобы глядя в чашку с остатками кофейной гущи, послушать обо всех великих деяниях, открытиях и свершениях, которые предначертаны ему судьбой. Родольфус не верил в предсказания, но семейные традиции чтил, поэтому едва ему сравнялось семнадцать лет, как он договорился о сеансе с одной из самых именитых прорицательниц магической Европы.

Пока мадам Жерико раскладывала карты, созерцала глубины хрустального шара и изучала переплетение линий на ладонях посетителя, тот лишь усмехался украдкой и беспечно пропускал бОльшую часть сказанного мимо ушей, когда следующие слова внезапно привлекли его внимание:

— ... и остерегайтесь зверя.

— Вот как? — в Родольфусе проснулось любопытство. — И что же это за зверь? Дракон? Соплохвост? Мантикора?

Провидица лишь развела руками:

— Я не вижу объекты, только их ауру. Нет, это определенно не дракон. Этот зверь, он такой... бесшумнее пыли, подвижнее ртути, острее бритвы и беспощаднее старости.

— Ну что ж, вот эта малышка, — Лестрейндж достал свою волшебную палочку, любовно огладил отполированную древесину, — будет поострее любой бритвы.

Он поднялся на ноги, собираясь уходить.

— Подождите! Я не сказала самого главного!

— Ну?

— Ни в коем случае не ссорьтесь с его хозяином, лучше вообще с ним не связывайтесь.

— С кем?

— С хозяином зверя.

— Пусть лучше он со мной не связывается, — хохотнул скептик и вышел прочь.

Родольфус не поверил провидице ни на кнат, посчитал её слова игрой воспалённого воображения и выбросил из головы мысли об этой встрече едва переступил порог. Он не поверил ей... но в душе остался непонятный осадок, призрачный отголосок воспоминания, заставлявший его впредь сторониться любых животных и испытывать безотчётное чувство беспокойства в присутствии даже самых смирных книззлов.

А потом он попал в Азкабан, где день за днём мерял шагами свою тесную камеру, разрываясь между отчаянием и животным ужасом, в то время как за дверью сновали по коридорам стражи этой мрачной цитадели, безвучные и безликие. В редкие минуты здравомыслия, когда дементоры давали узнику краткую передышку, чтобы тот немного восстановил силы для дальнейших истязаний, Родольфус иногда вспоминал о том звере из предсказания. Бесшумный, беспощадный... Могла ли провидица говорить тогда о дементорах? А если нет — что ж, значит вся эта история действительно была лишь выдумкой потому, что другой возможности повстречаться с мифическим зверем у него не будет. Ведь у него вообще никакого будущего нет.

Но после пришло нежданное освобождение — побег, устроенный единомышленниками. Оставляя позади роковую крепость и впервые за долгие годы ощущая прилив душевных сил, Родольфус верил, что ничто и никогда больше не сможет внушить ему страх. Но он понял, что заблуждался, едва беглецы прибыли в ставку Волдеморта. Прежде никто и представить себе не мог Тёмного Лорда в компании питомца, но в этот раз у его ног свивалась кольцами огромная змея. Выглядела Нагайна фантастически, от неё буквально захватывало дух: тугая блестящая чешуя, под которой перекатывались сильные мышцы, мощный хвост, одним ударом которого можно было бы переломить хребет буйволу, и вызывающе белые клыки, острые, словно клинок.

Родольфус сразу интуитивно понял, что это чудище перед ним и есть обещанный ему зверь. И действительно, передвигалась тварь абсолютно бесшумно, но с впечатляющей скоростью, её гладкое тело, казалось, ни на миг не замирало в состоянии покоя. Что же касалось беспощадности, Родольфус решительно не желал испробовать её на своей шкуре. Но сколько бы опасности не таила в себе змея, все они меркли в сравнении с её господином. "Ни в коем случае не ссорьтесь с хозяином зверя," — пришли на память слова мадам Жерико. Вот уж точно нужно быть безумцем, чтобы с таким поссориться! И так как ясности ума Родольфус пока не утратил, то до конца собрания не сводил с Нагайны настороженного взгляда, а в дальнейшем делал всё, чтобы держаться от любимицы Волдеморта как можно дальше.

* * *

Второго мая 1998 года, когда Тёмный Лорд стянул все свои силы к Хогвартсу и велел начинать наступление, Родольфус прежде чем безоглядно ринуться в бой уже привычно стрельнул глазами в сторону Нагайны и облегчённо выдохнул: змея, надёжно запакованная в магический кокон, не представляла сейчас угрозы.

Тем временем, в осаждённой школе творилось невообразимое: с жалобным звяканьем лопались стекла, дрожали стены под ударами бомбард и великаньих палиц, сквозь завесу из пыли и дыма нельзя было разобрать, кто свой, кто чужой, повсюду мелькали всполохи, незнакомые голоса выкрикивали заклинания.

Вдруг непонятно откуда на поле битвы вылез какой-то облезлый старик. Вместо волшебной палочки он сжимал в руках половую щётку и изо всех сил вопил:

— Куды ж вы прёте?! Изверги! Да с грязными ногами! Затоптали всё! А убирать кто будет?! Вот я вам!

Старик, похоже, совершенно ополоумел, не соображал даже, где он находится, или что происходит вокруг, и пытался наброситься со своей щёткой то на Пожирателей смерти, то на Орденцев. Остальные участники битвы в пылу сражения не обращали на выходки обезумевшего старика внимания — до него ли тут, когда вокруг вперемешку сыплются убивающие и парализующие заклятия? — и лишь изредка отмахивались от него, как от назойливой мухи.

Этот несуразный тип в своих метаниях умудрился загородить собой проход в Северную галерею, откуда Лестрейндж планировал нанести удар по основным силам Ордена Феникса.

— Пошёл прочь, сквиб! — Пожиратель на ходу оттолкнул помеху плечом, этот червяк не стоил даже того, чтобы тратить силы на убивающее.

Но старик в ответ заверещал пуще прежнего:

— Ноги! Ноги вытирайте, маленькие засранцы! — замахнувшись, он попытался поколотить Родольфуса длинной рукоятью своей щётки.

Пожиратель зарычал от ярости, невербальным экспеллеармусом вырвал щётку из рук противника и отшвырнул её далеко в сторону.

— Ты пожалеешь об этом, старый осёл! Ава...

— МЯ-А-А-АВ!

Договорить заклинание до конца Родольфусу не удалось — нечто маленькое, мохнатое и вертлявое наскочило на него, словно из ниоткуда, и впилось когтями в щеку. Вцепившись в свою добычу мёртвой хваткой, кошка принялась с остервенением расцарапывать ему лицо и скальп. Она вертелась юлой, ранила всё, до чего могла дотянуться лапами: лоб, щеки, уши, подбородок, затылок, успевала повсюду, неустанно рвала, терзала, кромсала кожу на кровавые лохмотья. Отогнать её не было никакой возможности: хитрая тварь пресекала все попытки своей жертвы обрести свободу. И как не старался Родольфус схватить мерзавку, та неизменно оказывалась проворнее и виртуозно ускользала от ловящих ее рук, оставляя в пальцах лишь воздух. Горячая кровь из глубоких порезов струилась по лицу, застилая глаза, мешая обзору. Весь окружающий мир сузился до вопиющей пронзительной боли, которая полосовала его снова и снова.

"Тупая... тварь... сдохни..."

Нацелив палочку, Пожиратель смерти сотворил убивающее заклинание.

Мёртвое тело свалилось на пол тяжёлым кулем. Кошка, за долю мига перед тем, как вспышка зелёного сияния коснулась живой плоти, извернувшая свое гибкое тельце дугой и пропустившая смертоносный луч между лап, аккуратно приземлилась на пол рядом с трупом.

Среди беснующегося вокруг хаоса битвы неловко топтался на месте потрёпанный жизнью усталый сквиб и беспомощно озирался вокруг. Миссис Норрис подошла к старику, потерлась тощим боком о его ноги, преданно заглянула в глаза, тронула лапкой ботинок: "Пойдем отсюда, хозяин".