Четыре дамы и валет (джен)

Боль злилась больше обычного. Ее бесило, что тело, которое боль привыкла считать своим пристанищем и кормом, умирает. Бесило куда сильнее, чем то, что ее силы не хватает, чтобы его убить. Это было даже хорошо — можно было терзать без опаски, раз тело не умрет, пока не придет его время. Бесило сильнее, чем то, что ее вытягивали и загоняли в мертвый, неспособный болеть метал. Все равно она всегда возвращалась. Но завтра ей некуда будет вернуться. Откуда-то боль знала, что и ее тогда не станет, и сопртивлялась изо всех сил, не желая провести последние несколько часов, расплавляя и корежа ржавые железяки. К тому времени, когда боль Матушки Ветровоск была полностью смотана в клубок, Тиффани валилась с ног от усталости. И тут в дверь постучали. Тиффани удивилась — Матушка настолько сильно не хотела никого видеть, что люди с трудом сдерживались, чтобы не бросить дома и не бежать куда глаза глядят. Войти в сейчас в дом было Смерти подобно — потому что только его и ждали здесь сегодня ночью. Но не сейчас. Ведьмы точно знают время его прихода, и, по словам Матушки Ветровоск, он должен был прийти за пять минут до рассвета.

— Открой, — с тенью прежней властности в голосе проговорил Матушка Ветровоск. Тиффани с сомнением посмотрела на ее изможденное лицо, затем, не выпуская из виду боль, подошла и осторожно поправила волосы Матушки. Та кивнула, что с ее стороны было больше, чем просто «спасибо», учитывая, с каким трудом ей давалось каждое движение.

Тиффани открыла дверь. На пороге стояли Нянюшка Ягг и Маграт, королева Ланкра и бывшая ведьма. Тиффани поклонилась.

— Добрый вечер, — жизнерадостно сказала нянюшка Ягг. Королева пробормотала нечто приветственное.

— Здравствуйте, — Тиффани не стала упоминать, что вечер был добрым только в сравнении с предстоящей ночью. Она не сомневалась, что ведьмы знали об этом.

— Пришли убедиться? — вместо приветствия огрызнулась Матушка.

Матушка признавала, что она так же смертна, как и все остальные люди. Но сдаться Смерти без боя, покорно склонить голову под косу — было немыслимо для гордости Эсмеральды Ветровоск. Поэтому сегодня Матушка наотрез отказалась лежать в постели — ведь, измученная болезнью, она могла уснуть и не проснуться. Но кто знает, к чему может привести, если Матушка одержит верх над Смертью. Вот ведьмы и пришли. Проследить, что все будет, как должно быть, и если понадобится, вмешаться.

— Ты бы отдохнула, Эсме, — посоветовала Нянюшка. — Сама же говорила — перед рассветом.

— Думаешь, я не вижу, чего ты добиваешься, Гита Ягг? — Матушка выпрямилась в кресле.

— Думаю, тебе надо набраться сил, — перебила ее Нянюшка. — А нам согреться. Чай с бренди прекрасно подойдет.

Удерживать клубок становилась все труднее.

— Я не держу в доме бренди, — высокомерно уронила Матушка.

— Повезло, что я прихватила его с собой. — Нянюшка широко улыбнулась, подмигивая обоими глазами. — Поставь-ка чайничек, Тифф.

Удерживать клубок становилась все труднее. Тиффани задумалась, не запустить ли болью в непрошенных гостей, но в этом момент вмешалась королева Маграт.

— Тиффани сейчас занята, Нянюшка, — кротко сказала она. — Я сама, если только Матушка не возражает.

Матушка Ветровоск сдавленно фыркнула.

— И что же ты хочешь добавить к бренди, Маграт?

Королева густо покраснела, но решимости не утратила.

— Матушка, мои травы действительно помогают...

Тиффани знала, что Матушка нипочем не согласиться. И не потому, что травы не могли ей помочь. Эсмеральда Ветровоск не могла допустить, чтобы о ней говорили, что она пыталась бороться с болезнью и проиграла. Видимо, и Нянюшка поняла это.

— Пожалуй, не стоит портить хороший бренди, Маграт.

Она вытащила фляжку.

— Тиффани, девочка, выброси эту дрянь и присодиняйся к нам.

— Я не буду, — вставила Маграт.

— Я тоже, — поспешно добавила Тиффани.

— Отлично, мне больше достанется. Эсме, тебе я, понятное дело, не предлагаю. Но на похороны я лучшую укипаловку принесу, не беспокойся...

Тиффани подскочила к огню и выпустила боль в чайник. Нянюшка взглянула на обрзовавшуюся лужицу и сделала глоток из своей фляжки.

Тишину нарушил детский плач. Дверь распахнулась и в комнату ввалился Шон Ягг с младенцем на руках. Тиффани вспомнила, что королева Маграт пару месяцев назад разрешилась сыном.

— Прошу прощения, госпожа Ветровоск. Его высочество... мы никак не можем его успокоить.

— Ты все сделал правильно, Шончик, — ласково сказала Нянюшка, забирая у него ребенка.

Шон торопливо поклонился и выскочил за дверь с явным облегчением на лице. Маграт взяла сына на руки и заворковала над ним. Однако будущий Веренс III никак не хотел успокаиваться.

— Не понимаю, что с ним сегодня, — виновато сказала королева. — Животик у него мягкий, для зубок еще слишком рано, пеленки сухие, и есть он не хочет.

— Дай-ка его мне, — сказала Нянюшка Ягг. — Посмотрим, годится ли еще на что старая нянюшка.

Маграт безропотно отдала ей младенца — в том, что касалось детей, авторитет Нянюшки был непрекаем.

— Утю-тю, мой маленький, — нараспев просюсюкала Нянюшка, усаживаясь. — Не выходит спатеньки, ай-яй-яй.

Нянюшка запела колыбельную. Голос ее, против обыкновения, звучал мягко и умиротворяюще. Веренс начал было успокаиваться, но когда Нянюшка собралась отдать его матери, раскричался с новой силой. Маграт присела рядом, и начала ласково перебирать волосики на голове ребенка. Тиффани так и осталась стоять, опираясь на очаг, — четвертого кресла у матушки не было. Лишь когда Маграт отвернулась и прикрыла рот рукой, чтобы скрыть зевоту, Тиффани поняла. Это ведь тоже магия, просто настолько древняя, что все успели забыть, что это магия. Маграт устала меньше Тиффани, но ее клонило в сон. Тиффани не сомневалась, что сама она уже задремала бы, если бы сидела. А Нянюшка продолжала петь. В какой-то момент Тиффани перестала разбирать слова, осталась только мелодия, древняя как мир. В ней одновременно чувствовался изнуряющий летний зной, усталость после длинного рабочего дня и душная вечерняя истома. Тиффани сладко потянулась и тут же осторожно взглянула на Матушку Ветровоск. Та сопротивлялась из последних сил, но маленький Веренс все еще капризничал.

Мелодия изменилась — и в то же время осталась прежней. Теперь Тиффани словно наяву видела плавный танец осенних листьев, слышала успокаивающее пение ветра в дымоходе и монотонный шум дождя. Матушка вцепилась в подлокотники, но глаза ее то и дело закрывались. Мелодия кружила по комнате, подхватила Тиффани и закружила ее вместе с собой. Тиффани перестала слышать музыку, танец листьев перешел в танец снежинок, укрывающих землю белым одеялом, от огня в камине разливалось по телу приятное тепло, а глаза слезились — от дыма, наверное.

Надо почистить дымоход, вяло подумала Тиффани, и тут же снова услышала песню. Тиффани не знала, как проводит Утешение Дженни, но представляла его себе именно так. Вначале песня была совсем мертвая, она расказывала о зимнем оцепенении, о том, как мороз сковал землю и реки, о птицах, умирающих на лету. Тиффани обратила внимания, что руки матушки расслабленно лежать на подлокотниках, глаза закрыты, а сама она удобно устроилась в кресле и мирно спит. Уснули и Веренс с Маграт. И тут песня начала рассказывать о бегущей под землей воде, о спящих в ульях пчелах, о почках, ждущих своего часа, о Солнце, что вернется весной, и о птицах, что вернуться с ним. Нянюшка пела о том, что всякая смерть несет в себе всходы новой жизни. Потом в мелодию словно бы вплелось журчание ручьев, Тиффани услышала, как прорастают всходы, распускаются листья и цветы, как вспарывают ледяную корку реки. В комнату ворвался рев горных рек, первый весенний гром и шум первого дождя, многоголосый птичий грай и ор Грибо. Маленький Веренс проснулся, Нянюшка показала ему козу, мальчик вдумчиво изучил ее и улыбнулся.

— Солнце взойдет, — пропела Нянюшка и замолчала. Тиффани выглянула в окно — и вправду, занималась заря. Это что, прошла вся ночь? Уже?

Нянюшка толкнула Маграт в бок. Когда та проснулась, Нянюшка передала ей ребенка и с хрустом потянулась. Затем, к удивлению Тиффани, легонько потрясла за плечо спящую Матушку.

— Эсме, просыпайся!

Матушка Ветровоск вздрогнула и открыла глаза. Прищурившись, она пристально посмотрела на Нянюшку.

— Вот значит как, — вряд ли от Матушки Ветровоск можно было ожидать извинения, но тон подразумевал, что это оно и есть.

— Тебе понадобятся силы, — сказала Нянюшка.

— Да, — согласилась Матушка. А вот это уже было похоже на благодарность. Матушка встала с прежней легкостью.

Тиффани почувствовала озноб, а тишину в комнате, казалось, можно резать ножом.

«Не ножом, — поправила себе Тиффани, — а косой»

— ЭСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК, 76 ЛЕТ?

— Мы уже встречались, — холодно ответила Матушка.

Смерть занес косу.

— ТЫ ГОТОВА?

— Готова ли я? — Матушка Ветровоск усмехнулась. — О да!

Смерть встретился с ней взглядом и замер. Тиффани затаила дыхание. Противостояние длилось долгих десять минут. А потом взошло солнце, и Смерть вышел из дома. Тиффани едва успела подхватить Матушку, прежде чем та осела на пол. Маграт всхлипнула. Нянюшка вытащила зеркальце и поднесла к лицу Матушки. Зеркальце запотело.

— Она дышит, — радостно объявила Нянюшка, набивая табаком свою трубку. Тиффани была потрясена. Возможно ли, чтобы Матушке Ветровоск удалось заимствовать разум Смерти?

— Тогда куда она направилась? — спросила Маграт. Нянюшка затянулась и пожала плечами.

— Я думала, вы на его стороне, — сказала Тиффани.

— Ведьмы не бывают на чьей-то стороне, они между всех сторон, — покачала головой Нянюшка. — Тебе ли не знать?

Возможно, Тиффани и нашлась бы с ответом, если бы не знакомый озноб.

— Они возвращаются, — воскликнула она.

На этот раз Смерть не появился из воздуха, а вошел в дверь. Но не это было главным отличием. На руках он осторожно нес женщину, которая выглядела более молодой копией Эсмеральды Ветровоск. Лица Нянюшки Ягг и Маграт стали жесткими.

— Что происходит? — тихо спросила их Тиффани. Тем временем смерть положил свою ношу на кровать, а матушка Ветровоск пришла, вернее, вернулась в себя.

— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЕЕ ЗАБРАТЬ. ОНА ДОЛЖНА НАЙТИ СЕБЯ.

— Она и нашла, — возразила Матушка Ветровоск.

— ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТВОЕЙ ПОДСКАЗКИ.

— Ты не запрещал мне подсказывать, а ей пользоваться подсказками.

— НО ОНА ТАК И НЕ ПОНЯЛА ТЕБЯ ДО КОНЦА.

— Здесь ей будет легче это сделать. А мы никому не скажем, во сколько я умерла.

Смерть немного подумал и согласился.

— Эй, погоди! — Нянюшка остановила его, когда он уже потянулся к косе. — Я имею право сыграть на ее жизнь!

— НЕ ТЫ, — поправил ее Смерть. — МИСС БОЛИТ. НА ТРИ ГОДА ЕЕ ЖИЗНИ. НО СДАЮ Я.

Тиффани села за стол, и взяла свои карты. Пара шестерок. Безнадежно.

— Покажи-ка, дитя, — Нянюшка взяла ее карты, затем что-то написала на них углем. — Вот теперь вскрываемся.

— Четыре дамы и валет, — сказал Смерть, выкладывая карты.

Тиффани положила свои. Рукой Нянюшки на картах было написано: Десять, Валет, Дама, Король, Туз.

— Флэш-рояль, — невозмутимо сказала Маграт.

— ЭТО ПРОТИВ ПРАВИЛ, — возразил Смерть.

— Ведьмы не соблюдают правила, — засмеялась Нянюшка Ягг.

Смерть задумался, потом как будто что-то вспомнил, и, попрощавшись, растворился в воздухе. Нянюшка и Маграт обменялись поклонами с Матушкой и отбыли восвояси. Госпожа Ветровоск подошла к спасенной ею женщине.

— Подъем, Лили! — скомандовала она.

— Что? Разве уже время вставать? — сквозь сон пробормотала та. — Сегодня моя очередь?

— Твоя, — злорадно улыбнулась Матушка Ветровоск. — Твоя очередь быть хорошей.