Возвращение блудной дочери (джен)

— Папа меня убьет, — всхлипывала мадемуазель д'Ожерон, кутаясь в кружевную накидку. — Что я ему скажу? Если он узнает, что я сама, по собственной воле позвала Левассера... если он узнает об этом злосчастном письме... он меня убьет!

Питер Блад и Анри д'Ожерон переглянулись.

— Мадемуазель, мы же всё это уже обсудили, — мягко произнес капитан, останавливаясь перед ней. — Ваш отец ничего не должен знать об этом письме. Так будет лучше для всех, и в первую очередь, для вас. Просто запомните то, что вы должны ему рассказать, хорошо? Уверен, всё обойдется.

Но Мадлен д'Ожерон продолжала дрожать, охваченная страхом.

— У папы слабое сердце, — бормотала она расстроено. — Если он узнает, что я вела себя так ужасно... что я опозорила нашу семью...

— Раньше надо было об этом думать, Мадлен! — Анри попытался привести ее в чувство. — Теперь уже ничего не остается, как доиграть роль до конца. Ну-ка, выше голову и перестань хныкать. Если ты не сможешь рассказать эту историю достаточно убедительно, то всех нас поставишь в идиотское положение. Понимаешь? Возьми себя в руки!

Блад стоял рядом, тактично разглядывая кусты роз, пышно цветущих возле дома губернатора Тортуги. Ох уж эти юные девицы! Мадлен д'Ожерон все эти дни вела себя спокойно, и он решил, что она достаточно оправилась после пережитого потрясения. И вот теперь, в последний момент, на пороге родного дома она впала в самую настоящую истерику!

— А если... если он не поверит? Если ему кто-нибудь расскажет правду? — выдавила Мадлен, пытаясь успокоиться. — Этот ужасный Каузак... и другие люди, которые были там... на его корабле...

Блад наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Мадемуазель, эти люди будут молчать. Я вам обещаю. Пожалуйста, успокойтесь. Вашему отцу действительно не стоит лишний раз волноваться.

— Л-ладно, — Мадлен быстро вытерла лицо и некоторое время стояла, прижав ладони к губам. Потом вздохнула и сказала решительным голосом: — Я готова!

Она вздернула подбородок и расправила плечи.

Блад посмотрел на девушку и слабо улыбнулся.

— Отлично. Ничего не бойтесь, мадемуазель, просто доверьтесь мне. Всё, что вам надо сделать, это подтвердить мои слова.

— Д-да, — она кивнула, опустив глаза.

— Выше нос! — сказал он ласково, а потом шагнул вперед, по направлению к дому...

* * *

— Ваше превосходительство, думаю, вам лучше присесть, — заботливо произнес Блад, глядя на бледного как смерть губернатора. Бертран д'Ожерон, схватившись за сердце, медленно опустился в кресло, поддерживаемый под руку капитаном. — Прошу вас, успокойтесь. Ваша дочь цела и невредима, всё уже позади.

— Как... как мне отблагодарить вас, месье Блад? — сказал губернатор, немного отдышавшись и придя в себя. — Я у вас в неоплатном долгу... Боже мой, если бы не вы, этот негодяй...

— Он уже мертв, ваше превосходительство, — перебил его Блад, налив в стакан воды и протянув его д'Ожерону. — И вашей дочери ничего не грозит. Успокойтесь!

— Я ведь должен был предусмотреть такой поворот событий, — не унимался губернатор, вытирая вспотевший лоб. — Благодарю, благодарю вас, капитан! Будьте уверены, я не забуду об этой услуге.

— Не нужно, ваше превосходительство, — покачал головой Блад. — Я просто сделал то, что должен был сделать любой порядочный человек на моем месте.

— Возможно, но среди пиратов такие люди встречаются крайне редко, — ответил д'Ожерон.

Губернатор сделал глоток воды и посмотрел на Блада, который стоял рядом с ним, внимательно глядя на него.

— Дети — это такое тяжелое бремя, месье Блад, — сказал он негромко. — Ты их растишь, воспитываешь, отдаешь им все, что имеешь... и что получаешь в ответ? Ох, Мадлен, Мадлен, кто бы мог подумать, что этот мерзавец настолько вскружит ей голову?

— Она просто слишком молода и доверчива, — мягко ответил Блад. — Но думаю, что одного урока будет достаточно.

Д'Ожерон скептически хмыкнул.

— Ах, месье Блад, растить дочерей — это сущее наказание!..

Питер Блад криво улыбнулся и кивнул, соглашаясь с губернатором.

д'Ожерон еще час рассуждал о том, какое нервное и неблагодарное дело — воспитание детей. Блад, понимая, что ему надо высказаться, чтобы успокоиться, слушал, не перебивая.

Он мог понять губернатора: не дай бог пережить такой ужас, не дай бог увидеть собственного ребенка в в подобной ситуации... Он вспомнил бледное лицо Мадлен д'Ожерон там, на пляже, когда он дрался с Левассером, вспомнил, как она съежилась, когда он вошел к ней в каюту... и почувствовал, что гнев снова поднимается внутри него. Блад не любил убивать, но Левассера он пронзил шпагой с удовольствием.

— ... возможно, я допустил какую-то оплошность, возможно, девочкам действительно нужна мать, — говорил д'Ожерон, вертя пустой стакан в руке. — Но я старался, капитан. У нее было всё, что только можно пожелать. Почему, почему это случается? Как их воспитывать, чтобы уберечь от подобных негодяев?

Блад тяжело вздохнул и положил руку на плечо губернатора. Возможно, это нарушало нормы этикета, но капитан понимал, что сейчас д'Ожерону как никогда нужна просто дружеская поддержка.

— Увы, у меня нет детей, и вряд ли я могу дать вам дельный совет, — сказал он негромко. — Но, возможно, если бы вы не пытались так опекать ваших дочерей... если бы они больше знали о мире, который находится за пределами этого дома... кто знает, быть может, люди, подобные Левассеру, не смогли бы обмануть их так легко?

Д'Ожерон хмыкнул, посмотрев Бладу в глаза.

— Это вы сейчас так говорите, капитан. А вот будут у вас собственные дочери, я посмотрю, как вы запоете!

Блад рассмеялся, покачав головой.

— Поживем — увидим, ваше превосходительство. Поживем — увидим!