Поколение "М" (джен)

Два года спустя после окончательного падения Волдеморта.

Люциус Малфой неподвижно сидел за письменным столом в своём кабинете. Совсем недавно часы в гостиной пробили полночь. Драко и Нарцисса мирно спали в своих покоях. А вот главе семейства не спалось.

Сколько ночей он уже провёл вот так, без сна, сидя в своём кабинете и разложив перед собой на столе пустой пергамент с занесённым над ним пером, не решаясь вывести первые строчки? Люциус попытался посчитать, но сбился на втором десятке. Наверное, около месяца.

Нарцисса очень переживала за него поначалу, но он попытался убедить её, что всё в порядке. Она не очень-то поверила, но здраво рассудив, что хотя бы одна свежая голова в их семействе должна быть, больше не пыталась составить ему компанию в его ночных бдениях.

Хотя следует заметить, что всё началось гораздо раньше. Месяц без сна — это всего лишь начало серьёзных последствий давнего проклятья Темного Лорда. Дальше всё могло стать намного хуже, и Люциусу необходимо было снять с себя злополучное проклятие — или покончить с собой, чтоб не мучиться. Жить Люциусу очень хотелось. А вот позора на своём веку он уже нахватал столько, что если его репутация упадёт ещё ниже, никто просто и не заметит.

Он вздохнул и, собрав в кулак всю свою волю, окунул перо в чернильницу и размашисто начертал на пергаменте первые слова:

“Здравствуй, сын”.

* * *

Этим утром, впервые за минувший месяц, Люциус Малфой уснул спокойно и провёл в блаженном забытьи почти сутки. В его кабинете на своём насесте крепко спала усталая сова.

Двухтысячный год в квиддиче обещал стать достаточно интересным, но Оливеру Вуду пока не везло. Он уже шестой год маялся во втором составе “Паддлмир Юнайтед”. Несмотря на упорные тренировки вместе с основным составом, изученные вдоль и поперёк технические тонкости игры и до автоматизма отработанные навыки вратаря высшего класса, ему так и не удалось принять участие ни в одной из игр чемпионата. Но сегодня всё могло измениться. Отборочный матч национального первенства, который “Паддлмир Юнайтед” играли с “Гордостью Портри”, шёл уже шесть часов подряд под проливным дождём. В последний тайм-аут несколько игроков из второго состава уже вышли на замену, а вратарь, Дуглас Макалистер, держался из последних сил и только что пропустил в ворота три мяча подряд.

— Тайм-аут! — проревел над трибунами голос судьи.

Мячи застыли в воздухе, а игроки плавно опустили метлы на вымокшее поле.

— Вуд, Кеннет, на замену, быстро! — голос тренера вывел Оливера Вуда из размышлений, и он мгновенно вскочил на ноги, новейшая спортивная метла “Нимбус-3000”, которыми спонсоры недавно оснастили всю команду, уже была у него наготове.

В висках стучало, все давние стратегические расчёты и тактические заготовки вылетели из головы, в которой осталась лишь одна ликующая мысль: “Ну наконец-то!”.

Рёв трибун для него был слаще музыки, а проливного дождя он и вовсе не замечал, поднимаясь на метле к заветным кольцам-воротам.

* * *

— Ну ты молодец, Вуд, не ожидал от тебя, — тренер по-отечески похлопал смущённого всеобщим вниманием Оливера по плечу. — Смотри только, не слишком зазнавайся, ладно? Конечно, не пропустить ни одного мяча за все два часа — это очень хорошо, но у Макалистера тебе ещё есть чему поучиться. Хотя ты и сейчас не посрамил основной состав.

Ловец “Паддлмира” всё-таки поймал неугомонный снитч, и игра закончилась внушительной победой команды Вуда. Вымотанные, но довольные игроки поздравляли друг друга с победой. Чуть позже должно было состояться официальное празднование, а пока что они приводили себя в порядок в раздевалке и лёгкими взмахами палочек чистили и сушили форму и мётлы.

Оливер Вуд как раз закончил с этим нудным, но необходимым делом, когда из коридора в раздевалку влетела серебристо-серая сова и аккуратно опустила письмо на скамью рядом с ним. После чего приземлилась по соседству и требовательно посмотрела на Оливера круглыми янтарными глазами.

— Извини, — развёл руками тот, — печенья нет.

Сова ещё раз неодобрительно глянула на него, обиженно ухнула и улетела восвояси.

На конверте значилось только имя адресата:

“Оливеру Вуду, лично в руки”.

Оливер не ждал ни от кого писем. Поклонников у него ещё не было (хотя вполне могли появиться после сегодняшнего матча), родители погибли в конце первой магической войны, а дядя, который воспитывал Оливера с детства, весь матч был на трибуне болельщиков и уже подходил к нему с поздравлениями. Вуд всё ещё дрожащими после игры пальцами сломал печать с трудноразличимым оттиском чьего-то фамильного герба, вынул из конверта письмо и развернул дорогой пергамент, исписанный ровным, размашистым почерком. Первая же строчка письма несказанно удивила его:

“Здравствуй, сын”.

* * *

Те два человека, которые могли бы сказать это Оливеру, уже давно покоились на кладбище Годриковой Лощины. Он читал письмо, и его удивление по мере прочтения всё возрастало, пока, наконец, не превысило критическую отметку, когда Вуд увидел подпись отправителя:

“Люциус Малфой”.

— Да что за бред! — досадливо воскликнул он.

— В чём дело, Вуд? — кто-то из соседей по раздевалке с недоумением на него оглянулся.

— Извините, всё в порядке, — виновато улыбнулся Оливер и помахал конвертом. — Просто чья-то неудачная шутка.

— Ну и Мордред с ним, с этим шутником. Пойдём лучше праздновать! — и товарищи по команде потащили с собой не слишком-то упирающегося Оливера. Но письмо он всё-таки аккуратно сложил и засунул в один из карманов парадной формы, решив на досуге тщательно с ним разобраться.

На следующий день Оливер отсыпался, а на вторые сутки после матча решил-таки выяснить, было ли письмо действительно неудачной шуткой, или… Немного поразмыслив, он отправил с совой короткую вежливую записку в Малфой-менор, где объяснял, что получил письмо якобы от мистера Люциуса Малфоя с приглашением на ужин, и просил подтвердить, действительно ли мистер Малфой отправлял подобное письмо. Сова вернулась через пару часов с подтверждением, что, действительно, он приглашён на ужин в следующую среду. Сообщалось, что это не официальный приём, просто мистер Малфой хотел бы в частном порядке обговорить некоторые очень важные вопросы с мистером Вудом. Письмо было подписано Нарциссой Малфой, и от него прямо-таки разило холодной официальностью. Всё это не оставляло сомнений в подлинности первого письма.

А первое письмо показалось ему настоящим бредом. Люциус писал, что Оливер Вуд — на самом деле его сын, что у них с его матерью был бурный, но короткий миг страсти, в результате которого Оливер и появился на свет. Он писал, что стёр матери Вуда память об этом кратком эпизоде её жизни, так что она искренне считала Оливера ребёнком от своего мужа. Писал, что раскаивается в грехах молодости, и хочет загладить свою вину перед сыном. Приглашал на ужин в Малфой-менор, чтобы поговорить с ним лично. И предупреждал, чтобы Оливер пока хранил всё в тайне, но позже обещал ввести его в семью по всем правилам.

Фамилия “Малфой” Вуду была ни к чему, его вполне устраивала его собственная. В семью этих аристократов, насквозь пропахших тьмой, ему тоже ни капли не хотелось. Его тошнило от лжи и двуличности, а Люциуса Малфоя можно было назвать живым воплощением этих качеств. Но ему было важно узнать, правда ли то, что было написано в письме, всё-таки оно в какой-то степени порочило память его покойных родителей. По счастью, тренировок в среду вечером не было, так что на следующей неделе Вуд, одетый в официальную мантию, через семейный камин отправился прямиком в Малфой-менор.

* * *

Оливер Вуд жил квиддичем, и за его пределами ему было несколько… неуютно, что ли. Он не слишком-то интересовался светской жизнью и политикой, и все его знакомые и друзья, как в Хогвартсе, так и вне его, так или иначе были связаны с ним через квиддич. Тем удивительнее для него было встретить в гостиной Малфой-менора так много знакомых лиц.

Оливер вышел из камина и чуть не столкнулся с высоким полноватым парнем.

— Вуд?! — воскликнул тот.

— Здравствуй, — удивлённо отозвался Вуд, узнав в собеседнике Грэхэма Монтегю, бывшего охотника команды Слизерина по квиддичу.

— Ну ничего себе, Вуд, ты-то как здесь оказался? — Монтегю прямо-таки лучился непривычным добродушием. — Вот уж кого не ожидал тут встретить! Ты ж у нас теперь звезда, в спортивном разделе “Пророка” про тебя целый разворот, с колдографиями…

Вуд не знал. “Пророки”, доставляемые совой, он складывал в кучу на письменный стол и раз в месяц разбирал, подшивал спортивные обзоры в тематические папки, а остальную макулатуру уничтожал, даже не читая.

— А ты что тут делаешь? — немного бестактно спросил он у Монтегю.

— Да письмо одно получил… Подозреваю, что ты здесь по той же причине. Тут, как я посмотрю, собирается тёплая компания, — он махнул рукой в направлении гостиной, где на диване и креслах сидели несколько человек. Блейз Забини и Теодор Нотт с непроницаемым выражением на лицах вполне вписывались в обстановку менора, но другие гости — две пары молодожёнов — казались тут совершенно лишними: Рон и Гермиона Уизли и Гарри и Джиневра Поттеры. Вуд, улыбаясь, подошёл к ним. Несмотря на обстоятельства встречи, он был очень рад снова их увидеть.

— А-а-а, Вуд, привет! — приятельски помахал ему Рон. — Что, Малфой и тебе письмо прислал? Я такое получил, и Гарри тоже… Совсем он, видно, рехнулся, бедняга. Общение с тёмными лордами до добра не доводит…

Хмурая Гермиона пихнула его локтем в бок, и он замолчал, но продолжал ухмыляться. Видно было, что ситуация его очень веселит.

Через камин пожаловали следующие гости. Невилл Лонгботтом с удивлением уставился на друзей, которых совсем не ожидал здесь встретить. А ещё через несколько минут в гостиную шагнула Луна Лавгуд, как всегда, спокойная и сосредоточенная. Рассеянно поздоровавшись, она с любопытством начала осматриваться по сторонам.

— Вот и все в сборе, — к разношёрстной компании присоединился хозяин дома и пригласил всех к столу.

* * *

Гости, как сговорившись, даже не притронулись к столовым приборам (хотя Рон с сожалением поглядывал на богато накрытый стол), выжидательно уставившись на Люциуса, рядом с которым сидели бледные Драко и Нарцисса.

— Дети мои! — наконец нарушил молчание Люциус.

Прозвучало это так пафосно, что Рон не выдержал и тихо заржал. Гермиона шикнула на него, и он зажал рот ладонью, продолжая тихо похрюкивать от смеха.

— Хочу вам сказать, что всё, о чём я писал вам — чистая правда. Давным-давно, когда я был ещё очень молод и горяч, мне хотелось оставить свой след в магическом мире… Оставить побольше наследников, в общем. Мне стыдно за своё поведение в молодости, я даже сам на себя пытался наложить заклятие Забвения, чтобы не вспоминать позорные страницы юности… но не вышло. И теперь я хочу исправить свои ошибки. Вуд, — обратился он к Оливеру. Тот напрягся.

— Ты фактически мой первенец. Поэтому я хотел бы вписать тебя в завещание наравне с Драко.

Тут уже напряглись Драко и Нарцисса.

— Мама, что он такое говорит? — прошептал ошарашенный Малфой-младший.

— Не волнуйся, сынок. Я уже вызвала лекарей из Мунго, — шепнула ему в ответ мать. По выражению на её лице казалось, что она сейчас упадёт в обморок.

— Другим я оставлю равные доли наследства в денежном выражении. Понимаю, что этого недостаточно, но больше я ничего не могу для вас сделать. Я потерял все связи и влияние, кроме семьи, у меня больше ничего не осталось. И вы все — тоже моя семья.

— Можно вопрос? — Гермиона подняла руку, как на уроке.

— Конечно, девочка моя, — добродушно отозвался Люциус. — Ты ведь теперь тоже часть моей семьи.

— Вы утверждаете, что все, кому вы отправили письма — ваши дети.

Люциус кивнул.

— Как же так получилось, что они похожи на своих отцов?

— Ну надо же мне было как-то скрыть последствия. Это не слишком-то сложная магия… Однако в ней есть некоторые тонкости, которые передаются в нашей семье из поколения в поколение. А вы что думали — в нашей семье от природы все такие красавчики? — Малфой ослепительно улыбнулся.

— Кхм, — кашлянул Гарри. — Если я… эм… ваш сын, тогда какого чёрта вы пытались сдать меня Волдеморту?

— А что я мог поделать? — развёл руками Люциус. — Ты же помнишь его, Гарри. Попробуй только ему отказать…

Рон тоже вмешался в разговор.

— Нет, ну я всё понимаю, изменить цвет волос, очки там, ещё как-то внешность поменять… Но ведь он — вообще чёрный! — он ткнул пальцем в сторону Забини. — Это тоже вы постарались?

— Эй, ты поосторожнее со словами, — возмущённо начал Забини.

— Нет, — искренне ответил Малфой, перебив темнокожего отпрыска. — Наверное, у его матери сильная кровь. С ним мне даже изменять ничего не пришлось.

— Если вам нужны были наследники, — задумчиво сказала Луна, — то как я вписываюсь в их число? Я ведь женского пола.

— А вот тут я немного увлёкся, — мечтательно произнёс Люциус. — Ваша мать была такой красавицей…

— Да что вы его слушаете? — чуть не плача, вмешался молчавший до этого Драко. — Вы же видите — он не в себе. Темный ло… Волдеморт на него наложил какое-то проклятье, и у него всё в голове смешалось.

— Наследством не хочешь делиться, Драко? — пошутил Рон, получив второй тычок под рёбра от супруги.

— А ведь можно проверить, на самом ли деле вы все — дети Люциуса… — задумалась Гермиона. — У магглов уже несколько лет широко используют этот способ. Называется “генетическая экспертиза”.

— Маггловские штучки… — проворчал Теодор Нотт.

— Я могу этим заняться. Но нужен образец ДНК… капля крови, волосок, обрезок ногтя (со стороны Рона послышалось явственное “Фу”)… да что угодно.

— Ты извини, Грейнджер, но я тебе ничего такого не дам, — сказал Монтегю. — Сама знаешь, для чего могут такие штуки использоваться…

Остальные слизеринцы согласно кивнули.

— Трусы, — презрительно бросил Рон. — А я вот не боюсь проверки.

— Тебе-то чего бояться, она ж твоя жена, — усмехнулся Монтегю.

— А-а, ну как хотите, — махнул рукой Рон.

— Я согласен, — подал голос Вуд. — Не люблю неопределённость. Лучше уж всё выяснить раз и навсегда.

Луна, Невилл и Гарри тоже согласились на проверку. Люциус сам выдернул из своей платиновой шевелюры волос и отдал его Гермионе.

— Я не очень понял, о чём ты говорила, девочка моя, — сказал он ей. — Но если так ты сможешь подтвердить истинность моих слов — я согласен.

Через полчаса застольной беседы начинавшуюся семейную идиллию нарушила группа лекарей из больницы Святого Мунго.

Среди судебных процессов, прошедших после окончания второй магической войны, самый большой резонанс вызвал суд над Люциусом Малфоем. На его счету это был уже третий суд, поэтому все ожидали, что он опять начнёт кормить Визенгамот баснями про Империус. Но тут Малфой сумел всех удивить.

Он встал перед судом, обвёл Визенгамот каким-то потерянным взглядом и начал свой рассказ. А так как начал он издалека, с того самого дня, как оказался в тесной компании будущего Тёмного Лорда, и подробно описывал всю свою жизнь до окончательного свержения Волдеморта, то заседание длилось четыре дня, а самопишущее перо Риты Скитер, которым та конспектировала громкий судебный процесс, необратимо сломалось, не выдержав нагрузки.

Многое стало известно из того грандиозного монолога. Малфой фактически был правой рукой Волдеморта и знал о множестве гнусных деяний своего лидера. Но и сам пострадал изрядно, особенно когда потерял расположение Того-кого-нельзя-было-называть. От его рассказа о пытках, которых не избежали даже самые верные сторонники Волдеморта, вставали дыбом волосы бывалых авроров, а женщины плакали навзрыд. В конце концов, за подробное чистосердечное признание его почти оправдали. Малфоя всего-то на год поместили под домашний арест и содрали с него штраф в пользу пострадавших от войны в размере трёх четвертей от фамильного состояния.

Многих удивляла подобная перемена в поведении старого плута. Столько лет обманывал народ, притворялся невинной жертвой — а тут вдруг раскаялся, во всём повинился (ну и сдал всех, кого только можно, переплюнув даже Каркарова). Только Нарцисса и Драко знали правду, но за них можно было не беспокоиться — они никогда никому не расскажут.

* * *

После побега Поттера и его друзей из особняка Малфоев — прямо из лап Волдеморта, — тот был очень недоволен, и это ещё мягко сказано. Всю свою ярость он не замедлил сорвать на провинившемся слуге — и на этот раз обыкновенного Круциатуса ему показалось мало. Пересыпая свою речь язвительными эпитетами, он не забывал выделывать сложные движения палочкой над Малфоем, который, едва живой, скорчился на полу, отходя от боли недавнего Непростительного заклятья.

— Ты ещё сотню раз пожалеешь, Люциус, что так плохо служил мне. Когда я приду к власти, в назидание другим ты понесёшь тяжкое наказание. Если же мой план рухнет… что ж, ты тоже не выйдешь сухим из воды. Ты всем расскажешь о своих грешках, больших и малых… и больше никого не обманешь своими отговорками “Я был под Империусом, я ничего не знаю…”. Что, удивлён? Ты неплохой окклюмент, но не лучше меня, и я вижу твой гнилой разум насквозь…

Палочка Тёмного Лорда завершила свой странный танец, а лежащего на полу Малфоя окутала лёгкая кроваво-красная дымка. Через секунду она рассеялась, и Тёмный Лорд удалился. Как только дверь за ним закрылась, к Люциусу бросились Нарцисса и Драко, которые до этого каменными изваяниями стояли возле камина, не решаясь вмешаться. Совместными усилиями они стали приводить в чувство почти бездыханного отца.

* * *

Волдеморт, конечно, был не всемогущим, но проклятия ему удавались исключительно хорошо. Вспомнить хотя бы должность профессора Защиты от тёмных искусств в Хогвартсе… Но если то проклятие рассеялось после окончательной смерти своего автора, то на Люциуса были наложены чары похитрее. Они начали действовать после смерти Тёмного Лорда и побуждали свою жертву к плохо контролируемой откровенности в отношении противозаконных дел. По своему действию проклятие напоминало муки совести, только усиленные во много раз и с реальными физическими страданиями. Четырёхдневная речь перед судом сильно облегчила “совесть” Люциуса, но только последнее признание перед “детьми” принесло ему долгожданный покой.

Люциуса Малфоя признали невменяемым, все его решения по завещанию — не имеющими юридической силы. Он несколько месяцев пролежал в Мунго по соседству с Лонгботтомами и Локхартом, затем продолжил тихое существование в меноре.

Он был очень доволен таким исходом. В Мунго было спокойно, кормили хорошо, Локхарт его развлекал, а Лонгботтомы вели себя очень смирно. Нарцисса с Драко даже не обиделись на него — разве можно обижаться на больного человека? Зато его собственная совесть была спокойна и чиста.

* * *

Через пару месяцев Гермиона Грейнджер таки отдала собранный материал на генетическую экспертизу.

Получив результаты, она несколько дней ходила в задумчивости.

А так как почти все, кого касались результаты, почему-то совсем ими не интересовались, завертевшись в водоворотах других забот, она поделилась ими только с Роном и Гарри.

— Но мы ведь больше никому об этом не расскажем, правда? — вопросительно взглянула на них Гермиона.

— Никому, — хором ответили друзья.

* * *

На следующий год Оливер Вуд стал вратарём основного состава “Паддлмир Юнайтед”. Ещё через год он женился, и у него родилась прелестная дочка. Платиновая блондинка с серыми глазами.

И только три человека в магической Британии точно знали, почему так получилось.