Эра Дракона (гет)

Она не была похожа на ту, о ком говорили повсюду, даже здесь, на Стене, куда в последнее время все чаще долетали слухи о грозной Королеве-за-морем, которая совокуплялась со своими драконами, кормила их человеческими младенцами и купалась в крови девственниц, чтобы вечно оставаться молодой и прекрасной.

Когда Дейенерис Таргариен, прозванная Бурерожденной, соскользнула со спины огромного черного дракона, приземлившегося посреди площадки для тренировок, что заставило дозорных дружно броситься в рассыпную, Джон увидел обычную молодую девушку, примерно того же возраста, что и он, и это заставило его отбросить всякие предисловия и напрямую заявить, что королева появилась в самый нужный час, что Дозору немедленно нужна помощь, что Иные уже близко и вскоре прорвутся через Стену, если не остановить их.

— Лорд-командующий… — начала было Дейенерис, но Джон скорбно покачал головой.

После того, как он умер, лордом-командующим сделался Боуэн Марш, и даже тот факт, что Красная женщина довольно скоро вернула к жизни предыдущего командира, не отменял того, что Джон Сноу уже не был дозорным — ведь смерть освобождала от клятвы. После многочисленных ранений у него до сих пор болела спина, но времени на то, чтоб хоть сколько-то отдохнуть, попросту не было: полчища упырей приближались, виднелись уже со Стены подернутые серой дымкой мертвые армии, а следом надвигалось нечто гораздо более страшное. Белые Ходоки.

Не меньшее удивление, чем при появлении Дейенерис, Джон испытал при встрече с Тирионом Ланнистером — карлик прибыл на Стену верхом на белом драконе, он с трудом удерживал чешуйчатые бока зверя своими короткими ногами, но вид при этом имел воинственный.

Зеленый дракон, с виду самый спокойный и уравновешенный из всех троих, всадника не имел, и Дейенерис сказала, что не нашлось еще того, кто должен его оседлать.

А потом на Стену полезли упыри.

Джон быстро потерял им счет, рассекая ледяную плоть своим валирийским мечом; то тут, то там полыхал драконий огонь и выкрикивали проклятья дозорные. Раз или два Джон натыкался взглядом на королеву — восседавшая верхом на свирепом Дрогоне, она направляла его в самую гущу упырей, и дракон поджаривал их, рвал когтями, сшибал с ног мощным ударом хвоста.

Джон упустил момент, когда появились Иные, — он попросту столкнулся с одним из них лицом к лицу, резко повернув голову в поисках нового неприятеля. Обнаженный меч с надрывным стоном столкнулся с длинным, тонким, почти прозрачным клинком Белого Ходока, и во все стороны брызнула валирийская сталь, а потом Джон почувствовал прикосновение ледяных пальцев к своей груди — даже сквозь толстые меха и кожу.

Приподняв Джона над землей, Иной швырнул его с края Стены. Джон видел, как стремительно приближалась далекая насыпь снега, окрашенная багровым в свете закатного солнца. Он падал все ниже и ниже…

* * *

Джон проснулся от резкого толчка в грудь и распахнул глаза. В широкие окна просторных, со вкусом обставленных покоев пробивались первые лучи утреннего солнца, где-то вдалеке кричали петухи и стучал гигантский молот по наковальне, но проснулся Джон не от этого: по кровати старательно прыгал мальчик лет десяти — худенький, подвижный, с вьющимися темными волосами.

— Мама, папа, ну вставайте же, они прилетели!

Заспанная женщина нехотя подняла голову с соседней подушки и, тряхнув спутанными серебристыми волосами, осведомилась:

— Кто прилетел?

— Дядя Эйегон и тетя Арья, говорю же!

— Лорд и леди Штормового Предела, — привычно поправил Джон и, выбравшись из-под одеяла, решительно снял сына с кровати. — Робб, ступай оденься, негоже появляться перед гостями в ночной сорочке.

Мальчик фыркнул.

— Так они меня уже видели.

— Робб!

— Ладно, ладно, — буркнул он и, направившись к двери, выскользнул в коридор.

Когда его топот затих вдалеке, Дейенерис села, потянулась и, выбравшись из постели, подошла к распахнутому окну. Джон в задумчивости посмотрел на нее и вновь устремил свой взгляд вперед, туда, где поднималось солнце.

Красный замок мало-помалу просыпался и начинал жить своей жизнью: со внутреннего двора доносился стук тренировочных мечей, метались туда-сюда обремененные гостями слуги, в небе мелькнула и тут же скрылась большая крылатая тень — кажется, это был Визерион, значит, Ланнистер уже здесь…

— Мне снова снилось, что я падаю со Стены, — вдруг сказал Джон, повернувшись к жене.

Дейенерис мягко коснулась его плеча.

— Ты помнишь, что случилось потом.

Джон только кивнул. Конечно, помнил. Помнил, как, не долетев до заснеженной земли, ударился обо что-то упругое — Рейегаль подхватил его в воздухе, широко раскинув свои изумрудно-зеленые крылья, и Джон слился с ним, как сливался иногда с Призраком, и сделался одним из Троих, тех, кто навеки изгнал из Вестероса темные силы.

— Сегодня будет непростой день, и я волнуюсь, — признался Джон, поглядев на супругу. — Он точно справится?

— Он от крови дракона, — улыбнулась Дейенерис. — Конечно, справится.

Джон вздохнул.

— Я знаю — и все равно волнуюсь…

А какой отец не волновался бы, думал Джон, когда его сыну предстоит приручить дракона и впервые сесть ему на спину, тем более если речь идет о Валирийке — молодой, необъезженной, непредсказуемой…

На турнирное поле народ стал стекаться ближе к полудню, когда солнце достигло своего пика и воцарилось на небе подобно большому круглому апельсину, коими изобиловал Вестерос уже семнадцать лет, с тех пор как отступила Тьма и настало Долгое лето.

Сына Джон нашел подле высокого черного шатра, расшитого красными нитями, — Рейегар уже облачился в доспехи, переливающиеся вишневым и алым на жарком полуденном солнце, и вид имел решительный, как и подобает будущему правителю Семи Королевств, но Джон видел, как напряженно он вцепился в рукоять висевшего за поясом меча, как сжались в нитку тонкие бескровные губы.

— Отец, почему ты не в королевской ложе? — нахмурился, увидав его, Рейегар.

— Просто пришел пожелать тебе удачи, — проговорил Джон. — Помни, что твоя мать сказала про Валирийку.

— Вернее, повторила раз десять… — Рейегар попытался от него отмахнуться.

— Ни в коем случае не подкрадывайся к ней сзади, — не обращая внимания на его недовольный тон, продолжал Джон. — Смотри только в глаза, не отворачивайся, не показывай своего страха.

— Мне вовсе не страшно, — Рейегар попытался всем своим видом изобразить презрение к проявлению подобного чувства, но в тот же миг из глубины его индиговых глаз взглянул не дракон, но испуганный мальчишка, ищущий опоры в ком-то более сильном, и принц, не удержавшись, выпалил: — А если у меня не получится?

«Он ведь и правда еще мальчишка», — со вздохом подумал Джон, посмотрев на сына.

Из всех троих королевских детей он один полностью унаследовал валирийскую внешность матери; Робб получил северную наружность Старков, а Рейенис, младшая девочка, родилась половина на половину.

— Рейегар Таргариен, — слегка высокопарно произнес Джон, возложив руку на его укрытое доспехом плечо, — ты получил имя в честь моего отца, величайшего человека в Семи Королевствах, лучшего в своей династии. В тебе, как и прежде в нем, течет кровь Древней Валирии. Если у кого и получится оседлать Валирийку, так это у тебя.

Принц медленно кивнул.

— Да, — тихо сказал он, поглядев себе под ноги. — Спасибо, отец.

О своих настоящих родителях Джон узнал от Бенджена Старка — когда битва с Иными была в самом разгаре, дядюшка неожиданно заявился на Стену живой и невредимый, во главе армии Детей Леса, ведя с собой Брана и Миру Рид.

Увидев брата на ногах, Джон не поверил своим глазам. Когда он спросил, как такое случилось, Бран внятного ответа дать не сумел, зато Мира Рид объяснила все более чем доходчиво, — когда они выбрались из пещеры и направились дальше к северу, чтобы встретить остановившегося там на привал Бенджена Старка, которого Бран увидел через чардрево, из мерзлой земли вылез упырь с кинжалом из человеческой кости. Он непременно убил бы Миру, но Бран, сделав невероятный рывок, прыгнул на спину упыря и повалил его в снег.

Помимо всего прочего, в корзине, сплетенной из древесных веток и корешков, Бран принес окаменевшее драконье яйцо, которое отдал ему перед смертью Бринден Риверс, — старый древовидец привез яйцо с юга, и оно хранилось в пещере Детей долгие годы, пока не настал час пробудить дракона, что случилось уже после падения Иных, и теперь на этом драконе, именуемом Алькасаром, летал Эйегон из дома Черного Пламени.

Валирийку обнаружили позже — вскоре после воцарения на троне Дейенерис отправилась обследовать Летний замок, старую и ныне разрушенную резиденцию ее дома, где отыскала еще одно драконье яйцо, которое в свое время не смог пробудить Эйегон Невероятный.

— Отец? — негромко позвал Рейегар, заставив Джона вынырнуть из омута воспоминаний.

— Да?

— Как ты победил Великого Иного?

Джон вздрогнул, услышав вопрос. Они никогда не говорили об этом.

— Честно говоря, я не очень хорошо помню, как это случилось, — помедлив, сказал он — и будто бы снова взаправду услышал рев зимней вьюги, ощутил парализующий холод и увидел их: два пронзительно-голубых глаза посреди всеобщего опустошения. Наткнувшись на недоверчивый взгляд Рейегара, Джон вздохнул: — Прости, я правда не помню подробностей. Мой меч сломался, я упал со Стены, меня подхватил дракон, а потом… Я действовал, не сознавая того. Я просто знал, что должен убить его, просто шел вперед, потому что… битва осталась позади, а там, в непроглядном облаке белой мглы, были лишь я и он. И лишь один шанс остановить смерть. Ты понимаешь?

Рейегар, не найдя ответа, кивнул.

— Просто действуй, как подсказывает сердце, и все получится, — заключил Джон и, развернувшись, направился в свою ложу.

Внутри уже разместились королевские приближенные — Бран, оставивший Винтерфелл на Рикона, прибыл в Гавань вместе с супругой Мирой и наследником Жойеном, названным в честь дядюшки, положившего жизнь на алтарь спасения королевства. Приехали из Долины Санса и ее супруг лорд Хардинг с детьми — Анья, Кейтилин и маленький Гарри устроились рядом с Роббом и Рейенис; судя по заговорщицкому виду детей, они явно задумали какую-то пакость. Как бы они снова не выпустили Дрогона, как два года назад, с беспокойством подумал Джон. В прошлый раз жертв избежать удалось только чудом — грозный черный дракон подпускал к себе лишь Дейенерис и маленькую Рейенис, но был совсем не прочь полакомиться остальными Таргариенами…

Арья и Эйегон с сыном Недом, прилетевшие на Алькасаре только утром, расположились между Браном и Сансой. Джон невольно улыбнулся, посмотрев на сестру — Арья, не изменяя своим привычкам, вышла в свет не в платье, как прочие леди, а в костюме для верховой езды, но Эйегон, глядевший на супругу с немым обожанием, явно даже не замечал, во что она одета.

— Когда я смотрю на них, мне кажется, будто это принц Рейегар и леди Лианна вернулись к жизни, — вздохнул как-то Варис, мастер над шептунами, не забыв пустить приторную слезу о прошлом.

Джон не очень любил евнуха, но эти его слова почему-то запомнил и теперь, глядя на Арью и Эйегона, размышлял, как бы сложилась жизнь его родителей, если б они остались живы, как бы сложилась его собственная жизнь…

Когда Эйегон высадился в Вестеросе и, захватив Штормовой Предел, прочно обосновался за его стенами, покойный Эурон Грейджой, претендовавший ни много ни мало на Железный трон, обратился к Безликим, и орден поручил это задание Арье. Что именно тогда между ними произошло — до сих пор оставалось тайной, покрытой мраком, но с того дня, как Арья Старк проникла в Штормовой Предел под чужой личиной, неся с собой смерть на острие кинжала, она больше ни разу не произнесла «я никто», а отравленный кинжал поглотило море.

Даже когда выяснилось, что Эйегон не сын Рейегара, а наследник Черного Пламени, побочной ветви Таргариенов, отколовшейся от основного дома сто лет назад, Дейенерис приняла родственника радушно и, подарив ему яйцо Бриндена Риверса, положила конец вражде между красным и черным драконом.

По правую руку от Дейенерис вальяжно расположился Тирион Ланнистер со штофом вина — вернувшись на пост десницы, карлик так и не сумел оставить скверную привычку к выпивке и шлюхам и наотрез отказывался жениться; судя по всему, его вполне устраивал такой образ жизни.

Джон медленно перевел взгляд на свою королеву и вспомнил, как смотрел на нее в день их свадьбы, — они поженились прямо на севере, под сердце-деревом, окруженные разрухой и выжившими черными братьями. Неужели их чувства совсем не переменились с тех пор?..

Едва Джон занял место рядом с Дейенерис, перед ними материализовался суетливый Варис.

— Только вас и ждем, ваша милость, — слегка попенял ему евнух. — Прикажете начинать?

— Да-да, начинайте, — произнес Джон, нервно поправив обруч на голове.

Несколько черных прядей упали ему на лицо, и Джон с раздражением отбросил их в сторону. Боги, уж почти семнадцать лет прошло, а он все никак не привыкнет…

Валирийку выпустили из ангара; мощные лапы тотчас взрезали песочную насыпь, подняв облако пыли, и золотая чешуя сверкнула на солнце. Рейегар с мрачной решимостью на лице устремился к дракону, и Джон, сам того не заметив, схватил Дейенерис за руку. Валирийка чихнула, из ее ноздрей с шипением повалил дым. Джон едва ощутил, как его запястье погладили тонкие пальцы, — все внимание было приковано к турнирному полю, на котором резвилась, обретя долгожданную свободу, молодая дракониха. Слишком прыткая, подумал Джон. Слишком вертлявая, такая может если и не изжарить, то хвостом зашибить — это запросто…

Рейегар, помня наставления отца и матери, смотрел прямо в глаза — большие, желтые и дурные. Он приближался к Валирийке медленно, вытянув вперед руку и бормоча что-то успокаивающее; принц словно бы уговаривал дракониху сидеть смирно, и до поры до времени она следовала его безмолвной просьбе, и Рейегар подбирался все ближе…

А потом Валирийка начала извергать огонь. Столп яркого пламени окутал принца, как плотный кокон, жарко полыхнул и угас, едва не коснувшись трибун. Зрители ахнули. На том месте, где стоял Рейегар, теперь клубился столп черного дыма, в нос ударил запах раскаленного железа и паленых волос, и Джон услышал позади себя приглушенные крики, но не смог разобрать, кому они принадлежали. С лица Дейенерис медленно сползала улыбка. Над турнирным полем пролетел сорванный ветром стяг. К горлу Джона подкатило нечто упругое, липкое, отвратительное, и он склонился между колен, извергая свой завтрак.

Одни боги знают, сколько времени он провел так в скрюченном положении, прежде чем Дейенерис взяла мужа за плечо и настойчиво потянула вверх.

— Джон! Взгляни на это!

Он с трудом заставил себя посмотреть на поле.

Дым рассеялся, и Джон увидел своего сына: алые доспехи раскалились почти добела, прекрасные серебристые волосы сгорели, сгорели ресницы и брови, а лицо покрыл слой черной копоти, но сам Рейегар был невредим — улыбаясь краешком губ, он на нетвердых ногах приблизился к Валирийке и потрепал ее по чешуйчатой морде. Дракониха фыркнула, выпустив два маленьких облачка дыма, и тут случилось невероятное: высунув длинный раздвоенный язык, она лизнула принца в лицо.

— Вот так… хорошая девочка… — голос Рейегара почти не дрожал.

Валирийка снова чихнула, уже без дыма, и виновато склонила голову на песок. Принц безошибочно понял, что это значит, и медленно, стараясь не делать резких движений, взобрался ей на спину.

— Седьмое пекло… — выдохнул Джон.

Дракониха выпрямилась, готовясь взлететь.

— Вперед, — Рейегар одобрительно хлопнул ее по шее.

Валирийка вскинулась и, расправив широкие золотые крылья, со всей своей молодой прытью взмыла в воздух, навстречу солнцу, навстречу свободе. Джон вцепился в скамейку, уверенный, что сын непременно свалится — пусть лучше на песок, не на крыши трибун…

Но Рейегар удержался и, став мало-помалу контролировать Валирийку, описал над турнирным полем круг почета и направился дальше, к Красному замку.

Трибуны разразились аплодисментами и ликующими криками; Тирион Ланнистер, неосторожно хлебнув слишком много вина, поперхнулся и выплеснул содержимое штофа себе на сюртук, чем доставил много радости детям, но Джон, наблюдая, как его сын кружит над замком, продолжал беспокойно хмуриться.

— Он не должен так рисковать, Дейенерис… Ему ведь только четырнадцать…

— Столько же было и мне, когда я вошла в пламя и пробудила драконов, — с улыбкой напомнила королева и, перехватив взгляд супруга, мягко заправила ему за ухо непослушную прядь. — С ним все будет в порядке, Джон.

— Да, — он на мгновение прикрыл глаза. — Конечно.

В этот момент ему очень хотелось ей верить.