Эра Дракона (гет)

Она не была похожа на ту, о ком говорили повсюду, даже здесь, на Стене, куда в последнее время все чаще долетали слухи о грозной Королеве-за-морем, которая совокуплялась со своими драконами, кормила их человеческими младенцами и купалась в крови девственниц, чтобы вечно оставаться молодой и прекрасной.

Когда Дейенерис Таргариен, прозванная Бурерожденной, соскользнула со спины огромного черного дракона, приземлившегося посреди площадки для тренировок, что заставило дозорных дружно броситься в рассыпную, Джон увидел в ней лишь обычную девушку, не старше его, и это заставило его отбросить всякие прелюдия и напрямую заявить, что королева появилась в самый нужный час, что Дозору немедленно нужна помощь, что Иные уже близко и вскоре прорвутся через Стену, если не остановить их.

— Лорд-командующий... — начала было Дейенерис, но Джон скорбно покачал головой.

После его «смерти» лордом-командующим сделался Боуэн Марш, и даже тот факт, что Красная женщина быстро вернула к жизни предыдущего командира, не отменял того, что Джон Сноу перестал быть дозорным. После многочисленных ранений у него до сих пор болела спина, но времени на то, чтоб хоть сколько-то отдохнуть, попросту не было: полчища упырей приближались, виднелись уже со Стены подернутые серой дымкой мертвые армии, а следом надвигалось нечто гораздо более страшное. Белые Ходоки.

Не меньшее удивление, чем при появлении Дейенерис, Джон испытал при встрече с Тирионом Ланнистером — карлик прибыл на Стену верхом на зеленом драконе, он с трудом удерживал чешуйчатые бока зверя своими короткими ножками, но вид при этом имел воинственный.

Белый дракон, с виду самый спокойный и уравновешенный из всех троих, всадника не имел, и Дейенерис сказала, что не нашлось еще того, кто должен его оседлать.

А потом на Стену полезли упыри.

Джон быстро потерял им счет, рассекая ледяную плоть своим валирийским мечом; то тут, то там полыхал драконий огонь и выкрикивали проклятья дозорные. Раз или два Джон натыкался взглядом на королеву — восседавшая верхом на свирепом Дрогоне, она направляла его в самую гущу упырей, и дракон поджаривал их, рвал когтями, сшибал с ног мощными ударами хвоста.

Джон упустил момент, когда появились Иные, — он попросту столкнулся с одним из них лицом к лицу, резко повернув голову в поисках нового неприятеля. Обнаженный меч с надрывным стоном столкнулся с длинным, тонким, почти прозрачным клинком Белого Ходока, и во все стороны брызнула валирийская сталь, а потом Джон почувствовал прикосновение ледяных пальцев к своей груди — даже сквозь толстые меха и кожу.

Приподняв Джона над землей, Иной швырнул его с края Стены. Джон видел, как стремительно приближалась далекая насыпь снега, окрашенная багровым в свете закатного солнца. Он падал все ниже и ниже...

* * *

Джон проснулся от резкого толчка в грудь и распахнул глаза. В широкие окна просторных, со вкусом обставленных покоев пробивались первые лучи утреннего солнца, где-то вдалеке кричали петухи и стучал гигантский молот по наковальне, но проснулся Джон не от этого: по кровати старательно прыгал мальчик лет десяти — худенький, подвижный, с вьющимися темными волосами.

— Мама, папа, ну вставайте же, они прилетели!

Заспанная женщина нехотя подняла голову с соседней подушки и, тряхнув спутанными серебристыми волосами, осведомилась:

— Кто прилетел?

— Дядя Эйегон и тетя Арья, говорю же!

— Лорд и леди Штормового Предела, — привычно поправил Джон и, выбравшись из-под одеяла, решительно снял сына с кровати. — Робб, ступай оденься, негоже появляться перед гостями в ночной сорочке.

Мальчик фыркнул.

— Так они меня уже видели.

— Робб!

— Ладно, ладно, — буркнул он и, направившись к двери, выскользнул в коридор.

Когда его топот затих вдалеке, Дейенерис села, потянулась и, выбравшись из постели, подошла к распахнутому окну. Джон в задумчивости посмотрел на нее и вновь устремил свой взгляд вперед, туда, где поднималось солнце.

Красный замок мало-помалу просыпался и начинал жить своей жизнью: со внутреннего двора доносился уже стук тренировочных мечей, метались туда-сюда обремененные гостями слуги, в небе мелькнула и тут же скрылась большая крылатая тень — кажется, это был Рейегаль, значит, Ланнистер уже здесь...

— Мне снова снилось, что я падаю со Стены, — вдруг сказал Джон, повернувшись к жене.

Дейенерис мягко коснулась его плеча.

— Ты помнишь, что случилось после.

Джон только кивнул. Конечно, помнил. Помнил, как, не долетев до заснеженной земли, ударился обо что-то упругое — Визерион подхватил его в воздухе, широко раскинув свои серебристые крылья, и Джон слился с ним, как сливался иногда с Призраком, и сделался одним из Троих, тех, кто навеки изгнал из Вестероса темные силы.

— Сегодня будет непростой день, и я волнуюсь, — признался Джон, поглядев на супругу. — Он точно справится?

— Он от крови дракона, — улыбнулась Дейенерис. — Конечно, справится.

Джон вздохнул.

— Я знаю — и все равно волнуюсь...

А какой отец не волновался бы, подумал Джон, когда его сыну предстоит приручить дракона и впервые сесть ему на спину, тем более если речь идет о Валирийке — молодой, необъезженной, непредсказуемой...

На турнирное поле народ стал стекаться ближе к полудню, когда солнце достигло своего пика и воцарилось на небе подобно большому круглому апельсину, коими изобиловал Вестерос уже семнадцать лет, с тех пор как отступила Тьма и настало Долгое лето.

Сына Джон нашел подле высокого черного шатра, расшитого золотыми монетами, — Рейегар уже облачился в доспехи, переливающиеся вишневым и алым на жарком полуденном солнце, и вид имел решительный, как и подобает будущему правителю Семи Королевств, но Джон видел, как напряженно он вцепился в рукоять болтавшегося за поясом меча, как сжались в нитку тонкие бескровные губы.

— Отец, почему ты не в королевской ложе? — нахмурился, увидав его, Рейегар.

— Просто пришел пожелать тебе удачи, — проговорил Джон. — Помни, что твоя мать сказала про Валирийку.

— Да помню я, помню... — Рейегар попытался от него отмахнуться.

— Ни в коем случае не подкрадывайся к ней сзади, — не обращая внимания на его недовольный тон, продолжал Джон. — Смотри только в глаза, не отворачивайся, не показывай своего страха.

— Мне вовсе не страшно, — Рейегар попытался всем своим видом изобразить презрение к проявлению подобного чувства, но в тот же миг из глубины его индиговых глаз взглянул не дракон, но испуганный мальчишка, ищущий опоры в ком-то более сильном, и принц, не удержавшись, выпалил: — А если у меня ничего не получится?

«Он ведь и правда еще мальчишка», — со вздохом подумал Джон, посмотрев на сына.

Из всех троих королевских детей он один полностью унаследовал валирийскую внешность матери; Робб получил северную наружность Старков, а Рейенис, младшая девочка, родилась половина на половину.

— Рейегар Таргариен, — слегка высокопарно произнес Джон, возложив руку на его укрытое доспехом плечо, — ты получил имя в честь моего отца, величайшего человека в Семи Королевствах, лучшего в своей династии. В тебе, как и прежде в нем, течет кровь Древней Валирии. Если у кого и получится, так это у тебя.

Принц медленно кивнул.

— Да, — тихо сказал он, поглядев себе под ноги. — Я знаю.

О своих настоящих родителях Джон узнал от Бенджена Старка — когда битва с Иными достигла своего пика, дядюшка неожиданно заявился на Стену живой и невредимый, во главе армии Детей Леса, ведя с собой Брана и Миру Рид.

Увидев брата на ногах, Джон не поверил своим глазам. Когда он спросил, как такое могло получиться, Бран не сумел дать однозначного ответа, зато его прекрасно знала Мира Рид, — когда они выбрались из пещеры и направились чуть дальше к северу, чтобы встретить остановившегося там на привал Бенджена Старка, которого Бран увидел через чардрево, из мерзлой земли вылез упырь с кинжалом из человеческой кости. Он непременно убил бы Миру, но Бран, сделав невероятный рывок, прыгнул на спину упыря и повалил его в снег.

Помимо всего прочего, в корзине, сплетенной из древесных веток и корешков, Бран принес окаменевшее драконье яйцо, которое отдал ему перед смертью Бринден Риверс, — старый древовидец привез яйцо с юга, и оно хранилось в пещере Детей долгие годы, пока не настал час пробудить дракона, что случилось уже после падения Иных, и теперь на этом драконе, именуемом Алькасаром, летал Эйегон из дома Черного Пламени.

Валирийку обнаружили позже — вскоре после воцарения на троне Дейенерис отправилась обследовать Летний замок, старую и ныне разрушенную резиденцию ее дома, где отыскала еще одно драконье яйцо, которое в свое время не смог пробудить Эйегон Невероятный.

— Отец? — негромко позвал Рейегар, заставив Джона вынырнуть из омута воспоминаний.

— Да?

— Как ты победил Великого Иного?

Джон вздрогнул, услышав вопрос. Они никогда не говорили об этом.

— Я... я не знаю. Не помню, — сказал он и снова будто взаправду услышал рев зимней вьюги, ощутил парализующий холод и увидел их — два пронзительно-голубых глаза посреди всеобщего опустошения. Наткнувшись на недоверчивый взгляд Рейегара, Джон вздохнул: — Я действительно не помню, как это сделал. Мой меч сломался, потом я упал на спину дракона, а потом... Я действовал, не сознавая того. Я просто знал, что должен убить его, иначе... сам понимаешь.

Рейегар, не найдя ответа, кивнул.

— Просто действуй, как подсказывает сердце, и все получится, — заключил Джон и, развернувшись, направился в свою ложу.

Внутри уже разместились королевские приближенные — Бран, оставивший Винтерфелл на Рикона, прибыл в Гавань вместе с супругой Мирой и наследником Жойеном, названным в честь дядюшки, положившего жизнь на алтарь всеобщего блага. Приехали из Долины Санса и ее супруг лорд Хардинг с детьми — Анья, Кейтилин и маленький Гарри устроились рядом с Роббом и Рейенис; судя по заговорщицкому виду детей, они явно задумали какую-то шалость. Как бы они снова не выпустили Дрогона, как два года назад, с беспокойством подумал Джон. В прошлый раз жертв избежать удалось только чудом — грозный черный дракон подпускал к себе лишь Дейенерис и маленькую Рейенис, но был совсем не прочь полакомиться остальными Таргариенами...

Арья и Эйегон с сыном Недом, прилетевшие на Алькасаре только утром, расположились между Браном и Сансой. Джон невольно улыбнулся, посмотрев на сестру — Арья, не изменяя своим привычкам, вышла в свет не в платье, как прочие леди, а в костюме для верховой езды, но Эйегон, глядевший на супругу с немым обожанием, явно даже не замечал, во что она одета.

— Они словно принц Рейегар с леди Лианной, — вздохнул как-то Варис, мастер над шептунами, не забыв пустить приторную слезу о прошлом.

Джон не очень любил евнуха, но эти его слова почему-то запомнил и теперь, глядя на Арью и Эйегона, размышлял, как бы сложилась жизнь его родителей, если б они остались живы, как бы сложилась его собственная жизнь...

Когда Эйегон высадился в Вестеросе и, захватив Штормовой Предел, прочно обосновался за его стенами, покойный Эурон Грейджой, претендовавший ни много ни мало на Железный трон, обратился к безликим, и орден послал двоих — одного к королеве Серсее, что увенчалось успехом, Арья же отправилась к Эйегону Таргариену, но, когда взгляды их встретились, отравленный дротик выпал из ее пальцев, и с тех пор Арья Старк ни разу не произнесла: «Я никто».

Даже когда выяснилось, что Эйегон не сын Рейегара, а наследник Черного Пламени, побочной ветви Таргариенов, отколовшейся от основного дома сто лет назад, Дейенерис приняла родственника радушно и, подарив ему яйцо Бриндена Риверса, положила конец вражде между красным и черным драконом.

По правую руку от Дейенерис вальяжно расположился Тирион Ланнистер со штофом вина — вернувшись на пост десницы, карлик так и не сумел оставить скверную привычку к выпивке и шлюхам и наотрез отказывался жениться; впрочем, судя по всему, ему было хорошо и так.

Джон медленно перевел взгляд на свою королеву и вспомнил, как смотрел на нее в день их свадьбы, — они поженились прямо на севере, под сердце-деревом, окруженные разрухой и выжившими черными братьями. Неужели их чувства совсем не переменились с тех пор?..

Едва Джон занял место рядом с Дейенерис, перед ними материализовался суетливый Варис.

— Только вас и ждем, ваша милость, — слегка попенял ему евнух. — Прикажете начинать?

— Да-да, начинайте, — произнес Джон, нервно поправив обруч на голове.

Несколько черных прядей упали ему на лицо, и Джон с раздражением отбросил их в сторону. Боги, уж почти семнадцать лет прошло, а он все никак не привыкнет...

Валирийку выпустили из ангара; мощные лапы тотчас взрезали песочную насыпь, подняв облако пыли, и золотая чешуя сверкнула на солнце. Рейегар с мрачной решимостью на лице устремился к дракону, и Джон, сам того не заметив, схватил руку Дейенерис. Валирийка чихнула, из ее ноздрей с шипением повалил дым. Джон едва ощутил, как тонкие пальцы погладили его запястье, — все внимание было приковано к турнирному полю, на котором резвилась, обретя долгожданную свободу, молодая дракониха. Слишком прыткая, подумал Джон. Слишком вертлявая, такая может если и не изжарить, то хвостом зашибить — запросто...

Рейегар, видимо помня наставления отца и матери, смотрел прямо в глаза — большие, желтые и дурные. Он приближался к Валирийке медленно, вытянув вперед руку и бормоча что-то успокаивающее; принц словно бы уговаривал дракониху сидеть смирно, и до поры до времени она следовала его безмолвной просьбе, и Рейегар подбирался все ближе...

А потом Валирийка начала извергать огонь. Столп яркого пламени прошил принца насквозь и угас, едва не коснувшись трибун. Зрители ахнули. На том месте, где стоял Рейегар, клубился теперь столп черного дыма, в нос ударил запах паленых волос, и Джон, ощущая дурноту, слышал женский крик, доносившийся до ушей словно бы с запозданием, видел, как медленно сползала улыбка с лица Дейенерис. К горлу подкатило нечто упругое, липкое, мерзкое, и Джон склонился между колен, извергая свой завтрак.

Одни боги знают, сколько времени он провел в скрюченном положении, прежде чем Дейенерис схватила мужа за плечо и настойчиво потянула вверх.

— Джон! Взгляни на это!

Он с трудом заставил себя посмотреть на поле.

Дым рассеялся, и Джон увидел своего сына: алые доспехи раскалились почти добела, прекрасные серебристые волосы сгорели, сгорели ресницы и брови, а лицо покрыл слой черной копоти, но сам Рейегар был невредим — улыбаясь краешком губ, он на нетвердых ногах приблизился к Валирийке и потрепал ее за ухом. Дракониха фыркнула, выпустив два маленьких облачка дыма, и тут случилось невероятное: высунув длинный раздвоенный язык, она лизнула принца в лицо.

— Вот так... Хорошая девочка... — голос Рейегара почти не дрожал.

Валирийка снова чихнула, уже без дыма, и виновато склонила голову на песок. Принц явно понял, что это значит, и медленно, стараясь не делать резких движений, взобрался ей на спину.

— Седьмое пекло... — выдохнул Джон.

Дракониха выпрямилась, готовясь взлететь.

— Вперед, — Рейегар одобрительно хлопнул ее по шее.

Валирийка вскинулась и, расправив широкие золотые крылья, со всей своей молодой прытью взмыла в воздух, навстречу солнцу, навстречу свободе. Джон вцепился в скамейку, уверенный, что сын непременно свалится — только бы на песок, не на крыши трибун...

Но Рейегар удержался и, став мало-помалу контролировать Валирийку, описал над турнирным полем круг почета и направился дальше, к Красному замку.

Трибуны разразились аплодисментами и ликующими криками; Тирион Ланнистер, неосторожно хлебнув слишком много вина, поперхнулся и выплеснул содержимое штофа себе на сюртук, чем доставил много радости детям, но Джон, наблюдая, как его сын кружит над замком, продолжал беспокойно хмуриться.

— Он не должен так рисковать, Дейенерис... Ему ведь только четырнадцать...

— Столько же было и мне, когда я вошла в пламя и пробудила драконов, — с улыбкой напомнила королева и, перехватив взгляд супруга, мягко заправила за ухо его непослушную прядь. — С ним все будет в порядке, Джон.

— Да, — он на мгновение прикрыл глаза. — Конечно.

В этот момент ему очень хотелось ей верить.