Рекомендация (джен)

Аталия в очередной раз огляделась и сокрушенно вздохнула. Она уже довольно давно не была в мире обычных людей и, кажется, перестала в нем ориентироваться. Если говорить честно, Аталия не покидала магический мир с того момента, как ее забрали в Тибидохс. И вот она — преподаватель в этой самой школе, Мастер ментальной магии, бывший сотрудник Вооруженных магических сил Руси, экс-капитан отделения магии Разума, прибыла сюда, дабы сопроводить в Тибидохс Татрию Граттерри — дочь талантливого мага-ученого и новую ученицу школы.

С этой девочкой было связано немало тайн, в частности — гибель (если, разумеется, это и вправду была гибель) великого темного мага Чумит дель Торат. И, несмотря на безумные идеи госпожи дель Торат в отношении Хаоса и открытия Жутких Ворот, Аталия испытывала своеобразное уважение к магу, который смог так эффективно организовать нежить. Для этого нужен немалый талант и сила, а еще упорство, плавно переходящее в упрямство.

Обычно учеников в Тибидохс сопровождали призраки, но тут, понятное дело, случай особый. Аталия была заинтригована историей Татрии, а потому сама вызвалась слетать за ней. Полетным инструментом магу служило копье — и сражаться, и летать можно.

Аталия летела ночью, чтобы уменьшить риск быть замеченной обычными людьми. Когда она наконец подлетела к нужному дому, адрес которого ей дал директор Сарданапал Черноморов, то стала задумчиво разглядывать его окна, вспоминая, на каком этаже должна жить Татрия. Граттерри десять лет назад осталась сиротой, и ее отдали на воспитание дальним родственникам. Аталии говорили, что девочка ночует на лоджии. Откуда это известно академику Черноморову, она не спрашивала. Наверняка такие вещи выясняют заранее. И сразу видно, что Татрию в приемной семье не жалуют. Аталию несколько удивило, что Граттерри отправили к обычным людям. Она ожидала, что Сарданапал захочет постоянно наблюдать за той, из-за кого исчезла Чумит дель Торат. Но академик Черноморов предпочел следовать обычаю — отдавать сирот к родственникам.

Отсчитав нужный этаж, Аталия медленно пролетела вдоль окон, заглядывая в них. Как она и ожидала, на этом этаже была только одна девочка, которая спала на лоджии. Подлетев поближе, женщина самым культурным образом постучалась в стекло.

Девочка спала на матрасе, накинув сверху кучу свитеров. Услышав стук, она мгновенно подскочила и повернулась. На лице Татрии отразилось крайнее изумление. Она хриплым голосом спросила:

— Вы кто?

Аталия тем временем рассматривала саму Граттерри. В ней не было ничего необычного: ярко-рыжие, не доходящие до плеч, волосы обрамляли немного бледноватое округлое лицо с широко распахнутыми карими глазами. Сведенные на переносице брови казались четко очерченными карандашом. Единственной ярко выделяющийся чертой была родинка на носу. Одежда Татрии была простая, но опрятная — черный свитер, такие же черные спортивные штаны. Начало осени выдалось на удивление холодным, поэтому тепла на лоджии ждать не приходилось.

Аталия не готовила никакой речи и тому подобного, предпочитая импровизировать. Она небезосновательно полагала, что в таких вопросах подход к каждому нужен индивидуальный. Аталия острожно коснулась сознания Граттерри, незаметно «прощупывая». Она пришла к выводу, что с такой можно не церемониться. Очень кстати, потому как Аталия не любила ходить вокруг да около, предпочитая переходить сразу к сути. Каких же трудов в свое время ей, привыкшей всегда бить напролом, стоило научиться такому тонкому искусству, как ментальная магия! Другие учителя вообще не верили, что ей это удастся. Все, кроме Наставника. Огромное ему за то спасибо.

— Я преподаватель ментальной магии в Школе для Трудновоспитуемых Волшебников Тибидохс. Я вам официально сообщаю и готова подтвердить документально, что вы являетесь магом и потому обязаны по статье 7 Российского Магического Кодекса, а также по статье 4 Общего Кодекса Первых Стран пройти начальное обучение. Соответствующие документы предъявлять?

Вообще-то Аталия собиралась говорить торжественно. Но у нее получилось скорее насмешливо и с ноткой скуки. После «прощупывания» она поняла, что так будет лучше.

С каждым сказанным словом лицо Татрии принимало все более изумленное выражение. Граттерри села на матрасе, внимательно рассматривая Аталию, а потом вдруг спросила:

— Вы — та госпожа?

Теперь изумилась уже Аталия. Кем-кем, а госпожой ее еще никто никогда не называл. В мире обычных людей, насколько ей известно, подобные обращения сейчас не в ходу. «Уж не успела ли девочка познакомиться с каким-нибудь магом?» — с беспокойством подумала она. Хотя даже у них такое обращение — редкость, употребляется, когда признаешь чью-то власть над собой.

— От кого ты услышала об этой «госпоже»? — Аталия предпочла сделать вид, что ей-то известно, кто такая эта загадочная особа. Тем более, что определенные догадки были.

— Так вы — это она? — настойчиво повторила свой вопрос Татрия.

— Нет, но я знакома с ней, — невозмутимо ответила Аталия. Она, если честно, сама не знала, почему стала лукавить.

Аталия умела поразительно лгать, так, чтобы не кто даже не подумал бы заподозрить ее во вранье, но все равно Татрия смотрела на нее с некоторым подозрением. Но потом все же тихо проговорила:

— Это...этот... как его.... Агух, что ли? Он говорил, что меня ждет какая-то госпожа.

Имя «Агух» Аталии говорила немало. Например, она знала, что так звали личного хмыря дель Торат. Та была весьма экстравагантной особой, богатой на подобные причуды. А если это он, то госпожа может быть только одна. Это значит, что далее следует целый ворох проблем. Если же возникли проблемы, то нужно как можно быстрее спихнуть их на непосредственное начальство.

— Тебе пока не стоит встречаться с этой особой, — твердо сказала Аталия, легонько воздействуя на разум и вызывая к себе доверие, — собирай вещи. Туда, куда мы отправимся, ты узнаешь больше.

Татрия вдруг нахмурилась и провела рукой по лицу. Аталия ощутила сопротивление своей магии, продлившееся, правда, всего пару секунд. Но и этого хватило, чтобы пробудить у нее неподдельный интерес к Граттерри как к магу. Возможно, у Татрии окажется неплохой талант к ментальной магии, нужно присмотреться.

Все свои вещи Граттерри спихнула в футляр, судя по виду, от контрабаса. Аталия при виде этого хмыкнула, чем вызвала недоуменный взгляд Татрии. Ничего, в школе все узнает. С родственниками, как и ожидала Аталия, Граттерри прощаться не имела никакого желания. Мастер ментальной магии, которой Татрия открыла окно и позволила войти на лоджию, скептически оглядела футляр и пришла к выводу, что втроем они на копье не поместятся. Аталия достала полетный амулет и привязала к футляру.

— Ну вот, — объяснила она недоуменно смотрящей на нее Татрии, — теперь твой багаж полетит за нами. Садись на копье позади меня.

И вот через несколько минут над городом летели два человека — девочка и женщина.

Татрию Граттерри в приемной семье не очень любили. Говоря откровенно, не любили вообще. Правда, на людях эту нелюбовь тщательно скрывали. Одежда и учебные принадлежности были всегда в приличном состоянии — не могла же сирота позорить семью человека, который намерен в скором времени баллотироваться в депутаты! Дабы не ухудшать впечатление, родная дочь Дурневых Пенелопа в школе к Граттерри не лезла, просто не замечала. Но подруг у Татрии все равно не было — у нее оказался слишком сложный характер и слишком острый язык. Граттерри большую часть времени проводила на лоджии, где спала летом. Она мечтала — о том, что у нее есть своя семья, где ее любят и всегда помогают. Но все чаще у Татрии бывали совсем другие мечты. О том, что она, как в сказке, нашла бы какое-нибудь волшебное оружие, или зелье, и стала самой сильной, чтобы никто никогда не посмел ее обидеть. Ведь в квартире у Дурневых ее часто оскорбляли, а Пенелопа постоянно подстраивала всякие гадости. Правда, в последнее время она так поступала все реже, и все из-за странностей, творившихся с Татрией. Например, Граттерри как-то застала Пенелопу на лоджии, когда та пыталась поджечь ее тетрадь с сочинением. Учитывая, каких трудов стоило ей это творчество, она была просто вне себя. Спичка вдруг полыхнула длинным языком пламени, и край куртки малолетней террористки загорелся. Испугавшиеся девочки тушили куртку вдвоем. Им повезло, Пенелопа отделалась лишь небольшим ожогом. Подобные инциденты еще повторялись, и вскоре Дурнева стала опасаться задирать Граттерри. А Татрия стала испытывать какое-то мрачное удовлетворение от того, что может что-то... необычное. Конечно, нельзя быть уверенной, что это она, но все равно — с другими-то такого нет. А тем, что это необычное еще и опасно, оно завораживало еще больше.

В последние месяцы Граттерри стал сниться странный сон — она стояла над чем-то тонким, то ли паутинкой, то ли волосом, и на заносила над этим чем-то золотой меч. Иногда она разрубала что-то, а иногда поворачивалась и направляла клинок на какую-то темную тень. Иногда вместо нее стоял кто-то другой. Иногда она становилась на колени перед чьим-то гробом. А иногда открывала какие-то огромные ворота, и из этих врат рвалось нечто, чему она не могла подобрать названия. И Татрии всегда казалось, что это не просто сны, а что-то большее. Что-то они значат.

И вот вчера случился самый странный и пугающий случай за всю ее жизнь. Вернувшись со школы, Граттерри обнаружила, что в квартире никого нет. Намереваясь изъять из холодильника что-нибудь вкусное и пойти смотреть телевизор, Татрия понесла портфель на лоджию, где ее глазам предстала ошеломляющая картина — все ее вещи были выброшены на пол, смяты, порваны, дверца у тумбочки сорвана с петель. А рядом с футляром от контрабаса сидело какое-то странное существо, размером с крупного кота, но без шерсти. Его кривые ноги оканчивались копытами, а на голове было два маленьких рога, один из которых был недоразвитым.

Футляр много значил для Татрии. Она знала, что в дом к Дурневым ее подкинули именно в нем. Маленькой она часто в нем пряталась и там плакала. К восьми годам плакать она перестала вовсе, видя, как над этим смеется Пенелопа, которая сама слыла мастером по истерикам. Но футляр остался дорогим предметом.

И вот теперь на этот предмет покушалось это омерзительное существо!

Граттерри даже не успела испугаться. Она схватила первое, что попалось под руку — а это оказался цветочный горшок с кактусом — и запустила им в уродца. Тот взвыл и зашипел проклятия в ее адрес . Потом вдруг прыгнул на стол рядом с Татрией и прошипел:

— Тебя ж-ждет гос-с-спож-жа. Тебе повез-зло. Ес-сли бы не гос-спож-жа, я бы уби-ил тебя. Аг-гух-х теперь тебе враг-г. Принес-си ей эт-то, и будеш-шь ж-жит-ть.

А потом он исчез — просто растворился в воздухе.

Граттерри едва успела убраться к приходу Дурневых. Спать Татрия легла с самыми дурными мыслями. Ей опять снился сон, где она вставала на колени перед чьим-то гробом.

А под утро к ней заявилась эта странная Аталия.

Они долго летели над океаном. А потом Аталия рассказала ей про остров Буян и Грааль Гардарику. Почему-то Граттерри совсем не боялась проходить сквозь нее — она была уверена, что достойна того. Ведь Аталия сказала ей, что она маг и летит в волшебную школу. Как в сказке.

Вот только в этой сказке не будет принцев на белом коне и фей-крестных. В этой сказке ее главная героиня выучиться и будет самой сильной в мире. Такой, что ее никто не посмеет обидеть. Она сама кого хочешь обидит. И мир завоюет.

Но это все потом. А ныне будущая завоевательница мира и самая сильная волшебница стояла в кабинете директора и внимательно изучала самого академика Черноморова. Весьма.... заметный человек, одна его борода чего стоит. И, хотя выглядел Сарданапал вполне добродушно, Татрию он настораживал.

Помимо него в кабинете находилось еще два человека — один сидел в кресле и вот уже несколько минут буравил девочку своими ледяными глазами. От этого взгляда многим студентам хотелось спрятаться куда подальше. Граттерри же хотелось дать мужчине в глаз, но ее сдерживали хорошие манеры и инстинкт самосохранения. У второго внешность тоже была далеко не ангельская — без ледяных глаз, зато с крысиной жилеткой. Пока единственным более или менее приличным магом из увиденных Татрия оставалась Аталия, но и у той были свои заморочки.

— Ну что ж, Граттерри, — сказал академик Черноморов, — ты в Тибидохсе. Это, — он показал на человека с ледяными глазами, — наш завуч, Поклеп Поклепыч. Это, — кивнул он на человека в крысиной жилетке, — профессор Клопов, возглавляет темное отделение, преподает зелья. Светлое отделение под моим началом. Первое, с чего мы начнем разговор — твое наследство.

— А унаследовала ты, во-первых, фамильный перстень Граттерри, во-вторых, контрабас — артефакт, созданный твоим прадедом Феофилом, а в-третьих, свиток, прилагающийся к инструменту и содержащий подробную инструкцию по применению. Изволь получить.

Перед Татрией на стол легли деревянная коробочка, украшенная причудливым узором, с выгравированным на ней словом «Граттерри»; свиток, перевязанный красной лентой с раздвоенными концами; старинный контрабас и смычок. Инструмент, как подметила Татрия, формой вполне мог подойти к ее футляру.

Татрия взяла в руки коробочку и открыла. В ней оказался перстень с большим камнем, который казался прозрачным. Граттерри подумала, что кольцо будет ей велико, но не удержалась и примерила на указательный палец. Перстень тут же сузился, плотно обхватив палец, а камень налился синим цветом. Преподаватели переглянулись.

— Аталия, похоже, оказалась права, — заметил Поклеп Поклепыч. Остальные кивнули.

Граттерри между тем разглядывала кольцо. Носить его было непривычно, у нее никогда не было украшений. Но перстень казался таким... знакомым, будто бы она уже не раз одевала его. Татрия подумала, что хранит немало загадок, которые она обязательно разгадает.

Отложив раскрытие тайн до лучшим времен, Татрия развернула свиток. Там, как ей и говорили, приводилась инструкция (п.а. далее следует небольшая вставка из канона с некоторыми изменениями):

Магический контрабас Феофила Гроттера

ПАМЯТКА ПОЛЬЗОВАТЕЛЮ

Данный магический контрабас создан знаменитым волшебником Феофилом Граттерри в середине XVII века и использовался им как для полетов на Лысую гору, так и для тонкой магии. В качестве материала использованы палубные доски Ноева Ковчега, а внутри полого грифа помещена Веревка Семнадцати висельников, обрывавшаяся всякий раз, когда должны были казнить невиновного.

Контрабас позволяет совершать практически все магические действия, связанные с превращением, телепатией, левитацией, телекинезом, заклятием, изгнанием нежити и снятием порчи. Однако главное его назначение — скоростной полет.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ

1. Не садитесь на контрабас, пока не освоите всех его магических функций и не выучите полетные заклинания

Данная инструкция отпечатана в типографии «Кощей Бессмертный». Адрес: Лысая гора, проспект Утопленника, могила 7. Для входа дернуть за хвост дохлой кошки".

(п.а. конец вставки)

Чем дальше Татрия разворачивала свиток, тем длиннее он становился. После инструкции следовала строка странных знаков, а за ними — ноты. Они и занимали большую часть свитка. Перед ними были пометки: для отвода порчи, для отпугивания нежити, для превращения неживое в неживое и т.п. Татрия пообещала себе, что обязательно научится играть на контрабасе.

Граттерри подошла к столу и дотронулась до гладкой поверхности инструмента. Даже не верится, что на нем можно летать и тем более колдовать. И в тоже время ей хотелось поскорее испытать контрабас. При том заняться «тонкой магией» даже больше, чем полетами.

Академик Черноморов внимательно наблюдал за ней. Убедившись, что она закончила осмотр наследства, он продолжил:

— В нашей школе два отделения — светлое и темное. Темные придерживают той идеологии, что магия едина, ее нельзя делить на черную и белую и можно пользоваться всей, что определенные секреты магии должны принадлежать ограниченному кругу лиц. Их иерархия строится на искусстве обращения со своим даром. Светлые не признают такую «иерархию силы», делают ограничения на использование некоторых видов магии, и вообще они за равенство и доступность ресурсов и информации. Конечно, только что поступившие ученики еще не могут с точностью определить свою точку зрения, к тому же она может поменяться, поэтому в будущем отделение можно сменить. Итак, светлое или темное?

Татрия задумалась. Ее не пугала «иерархия силы», наоборот, это придавало азарт, желание совершенствоваться и бороться за свое место. Да и вообще, просто хотелось доказать себе, что она сможет. А вот ограничения, которые ставили светлые, совсем не прельщали. Свои рамки Граттерри себе сама поставит, ей чужая помощь не нужна. А потому...

— Темное, — решительно сказала девочка.

Поклеп Поклепыч с какой-то странной задумчивостью посмотрел на нее, профессор Клопов довольно ухмыльнулся, а Черноморов просто кивнул.

— Хорошо, — сказал он, — это твой выбор. Учебники ты получишь в библиотеке, у джина Абдулы. Расписание уроков висит в общей зале отделения. Подробности тебе расскажет профессор Клопов. А теперь последнее — где ты будешь жить. Профессор, — обратился он к Клопову, — какие комнаты свободны?

— В данный момент, — ответил он, — я могу предложить Граттерри два места. Первое — вполне обычная комната, правда, твоей соседкой будет Ритара Крытова, которая имеет нехорошую привычку сглаживать всех, кто ей не нравится. Второе — комната с Черными Шторами, которые обожают подглядывать чужие сны, а потом всем их показывать. Соседкой будет Аннет Склепова, она, по словам других учеников, обладает весьма скверным характером и острым языком. Тебя куда?

— Давайте к Склеповой, — подумав, сказала Граттерри, — у меня тоже скверный характер и острый язык. Мы с ней поладим.

Этой неизвестной Крытовой Татрия небезосновательно опасалась. А насчет Черных Штор.... кому надо, пусть смотрят, как она мир завоевывает! Может, еще сообщников найдет.

Преподаватели с насмешливыми улыбками переглянулись. Они уже представляли себе масштаб предстоящих скандалов.

— Тогда, — сказал академик Черноморов, — не смею вас задерживать, Граттерри. Профессор Клопов, предоставляю вашу ученицу непосредственно вам.

Тибидохс выглядел как средневековый замок. Мрачные коридоры, освещенные факелами, образовывали причудливый лабиринт. Татрия уже устала считать все повороты и лестницы, которые видела. Создавалось впечатление, что профессор Клопов повел ее самым длинным путем, чтобы успеть рассказать о школе все, что считал нужным.

— Здесь на протяжении всех восьми лет обучения вы будете изучать несколько дисциплин, — говорил он со странным невнятным акцентом, — бытовые чары, боевая и защитная магия, нежитеведение, зелья, ветеринарная магия, магия крови, некромантия, руны, артефактология, теория потусторонних миров, ментальная магия, полетная магия, фехтование и многое другое. После окончания школы вы сможете или уехать, куда вам захочется, или поступить в магспирантуру, где продолжите обучение по нескольким выборным предметам, или взять ученичество у Мастера — все зависит от ваших способностей и желания. Конкретно вам, Граттерри, я рекомендую особенно хорошо заниматься. Вполне возможно, что в будущем с вами будут происходить... интересные события.

Татрии такие намеки совсем не понравились. Сразу же в памяти всплыла уродливая морда того мерзкого существа по имени Агух. Находясь под впечатлением от острова Буяна и Тибидохса, она как-то забыла о нем. Но сейчас самое время вспомнить и задать вопросы.

— Кто такой Агух и кто его госпожа?

Профессор Клопов не замедлил шага. Некоторое время он молчал, как будто не услышав вопроса, но потом все же ответил:

— Аталия рассказала нам о твоих... приключениях, — на последнем слове профессор Клопов совсем не весело усмехнулся, — Агух — это болотный хмырь, нежить. И его госпожой была Чумит дель Торат. Тебе ведь ничего не говорит это имя? — он продолжил, не дожидаясь ответного кивка, — а была эта женщина очень сильным темным магом, который в свое время смог организовать нежить — неслыханное до этого достижение! — и натравить ее на магов. Своей целью Чумит ставила открытие Жутких Ворот — врат, за которыми заточен Хаос. И которые, кстати, находятся у нас в подвале.

— Война была крайне кровопролитной. Наши маги понесли большие потери. Организованная нежить — страшная сила, к тому же некоторые маги так же перешли на сторону Чумит. И вдруг в самый разгар войны Чумит дель Торат смогла отыскать укрытие Леотара Граттерри — одного из наших самых талантливых ученых. Он и его жена Софет были артефактологами и работали на нужды фронта. А еще у них была годовалая дочь по имени Татрия. Я не знаю артефакта, которым в то время был занят Леотар, но многие склоняются к идее, что дель Торат явилась за ним. Но, чтобы не послужило причиной этого рейда, важно другое — Леотар и Софет погибли, Чумит исчезла самым таинственным образом, дом и лаборатория Граттерри оказались разрушены, а вот их дочь осталась жива. Что случилось на самом деле, не знает никто. Татрию Граттерри, то есть тебя, согласно обычаю, отдали на воспитания родственникам. Вот и все.

— А война с нежитью?

— После исчезновения Чумит дель Торат нежить потеряла свою организованность и была вскоре разбита. Маги-предатели схвачены и казнены. Но урон был нанесен огромный. Некоторые города не восстановлены до сих пор. Пострадали даже обычные люди.

Татрия медленно кивнула. А она, оказывается, еще и в грандиозную войну десятилетней давности замешана! Ничего себе новости. Девочка подумала, а не связаны ли ее странные сны с этой Чумит дель Торат? Ведь профессор не сказал, что она погибла. Вдруг Чумит стала призраком и как-то пробралась в ее сны? От такой перспективы Татрию передернуло. Но прежде чем она успела задать свой очередной вопрос, профессор Клопов остановился и произнес:

— Ну вот мы и пришли. Библиотека.

Пока Татрия разглядывала простые двустворчатые двери, Клопов вошел в помещение. Библиотека оказалась просто огромной. Почти все пространство занимали длинные стеллажи с книгами, число которых Граттерри даже не могла сосчитать. У окон стояли несколько столиков для чтения.

— Новая ученица?

Этот незнакомый голос заставил Татрию вздрогнуть и обернуться. Перед собой она увидела туманную фигуру. Есть ли у этой фигуры конечности, Татрия сказать затруднялась. Отчетливо она смогла разглядеть лишь темно-синие глаза, которые почему-то не находились на каком-то конкретном месте, а постоянно перемещались по предполагаемому лицу. От такого зрелища ей сделалось не по себе.

— Это Татрия Граттерри, — сказал Клопов, — новая ученица темного отделения. Мы пришли за учебниками. Граттерри, это наш библиотекарь, джинн Абдула.

Это Татрия уже поняла. Положительного впечатления на нее джинн не произвел. Он как будто заглядывал в самую душу своими маленьким синими глазами, и это совсем ей не нравилось.

— Граттерри? — в голосе Абдулы послышалась ирония, — вероятно, нам многое от вас придется ожидать.

Джинн прошел сквозь ближайший стеллаж куда-то вглубь библиотеки, из чего Татрия сделала вывод, что он нематериален. Хотя это было ясно и так. Когда Абдула вернулся, в руках у него была стопка книг. Граттерри заинтересовалась, откуда у джина появились руки. Или он может формировать свое тело так, как хочет? И не спросишь же. Досадно.

— Учти, Граттерри, все книги нужно сдать вовремя. Эти — в конце года. Всех нарушителей ждет проклятие, — зловеще просвистел Абдула. Как-то непохоже, чтобы он шутил.

Они с профессором Клоповым уже выходили из библиотеки, когда Татрию нагнал голос джинна:

— Если захочешь, ты можешь прийти — я знаю о темной магии больше кого-либо другого!

* * *

Профессор Клопов привел Татрию на Жилой Этаж, в Зал Двух Стихий, который представлял собой огромную выложенную плиткой залу, по центру разделенную линией голубоватого огня. С одной стороны плиты были белыми, с другой черными. С каждой стороны находилась дверь.Клопов объяснил, что линия разделяет территорию двух отделений. Нельзя попасть на половину чужого отделения. Этот запрет не касался лишь профессоров.Человек, не являющийся ни светлым, ни темным, не может войти в Зал Двух Стихий кроме как по приглашению.

Дальше Татрия пошла одна. Войти ей нужно было в дверь с темной стороны залы. Ее комната, как пояснил профессор, первая от двери, с правой стороны.

За дверью оказался коридор. Все комнаты располагались с правой стороны. В коридоре было на удивление тихо. Может, еще слишком рано, и все спят? По дороге к библиотеке не видела ни одного человека.

Граттерри задумчиво оглядела дверь своей комнаты. Дверь как дверь, ничего особенного. Так чего ж она медлит? « Хватит бояться, — отругала себя Татрия, — там нет и не может быть ничего страшного». Собравшись с духом, она толкнула дверь.

Комната была небольшой. Напротив двери находилось большое окно, завешанное черными бархатными шторами. На полу лежал темный коврик с золотистыми узорами по краям. С левой и правой стороны стояло по одному шкафу, кровати и тумбочке. Деревянные шкафы были высокими и узкими, кровати вроде самыми обычными, похожими на те, что стоят в больницах, только с черными спинками, тумбочки маленькими, туда влезут только школьные принадлежности, ну, может, еще что-нибудь по мелочи. На потолке светила лампа.

На кровати с правой стороны лежала девочка примерно одних лет с Татрией. Едва открылась дверь, девочка, по-видимому та самая Аннет Склепова, подняла голову и села на кровати. Соседка Татрии обладала весьма экстравагантной внешностью. Высокая, складная, с раскосыми голубыми глазами, один из которых был хитро прищурен, а другой широко раскрыт. Волосы Аннет были темно-фиолетовыми, явно крашенными. Склепова обладала очень длинными ногтями, окрашенными черными лаком. Ими наверняка можно сильно поцарапать. Полезная вещь, только неудобно. Из-за разных глаз было трудно уловить выражение лица Склеповой — то ли наивно-доброе, то ли насмешливое.

Аннет разглядывала Татрию прищуренным глазом. Пока она ничего не успела спросить, Граттерри решила взять инициативу в свои руки.

— Здрасте, — сказала она, — я Татрия Граттерри. Я тут жить буду.

«Просто класс сказано. Как будто в чужую квартиру заявилась и требую жилплощадь».

Аннет, похоже, подумала также. Она с усмешкой хмыкнула и сказала:

— И вам не хворать. Учти, до тебя сюда уже пытались подселить одну девчонку. Она вылетела отсюда уже на следующий день. Побьешь ее рекорд?

— Как бы тебе не пришлось рекорды ставить, — сухо ответила Татрия, — меня мало кто выдерживал больше десяти минут.

Аннет расплылась в улыбке.

— Я выживу тебя отсюда за три дня. Спорим? — она протянула руку Татрии.

— Я тебя за два, — Татрия пожала руку.

Назревает первая настоящая битва. Пусть моральная, но все же — настоящая, с достойным противником. По крайней мере, Татрии Склепова показалась достойным противником.

Занятия в школе начинались только с завтрашнего дня, а потому Татрия большую часть времени ходила по коридорам, осматривая достопримечательности, и уже успела заблудиться. Она даже не могла с уверенностью сказать, в какой из многочисленных башен Тибидохса находится, не говоря уже об этаже. Пару раз Татрия видела призраков — они выплывали из стен, бросали на нее косые недовольные взгляды и отправлялись дальше по своим делам, так что скоро она перестала испуганно шарахаться от них. Привидения не произвели на нее особого впечатления, кроме разве что того призрака, который назвался поручиком Ржевским. У него была прекрасная коллекция ножиков в спине — от столовых до кинжалов. Ножи Татрии понравились. Она даже попыталась утащить один, но ничего не вышло — ножики оказались такими же призрачными, как и их хозяин. Татрия, весьма разочарованная этим фактом, побрела дальше, оставив смеющегося Ржевского позади.

На очередном повороте ее чуть не сбили. Из-за угла на всех скоростях вылетела призрачная инвалидная коляска, накрытая белым покрывалом. Под покрывалом кто-то сидел и громко хохотал. Татрия, едва успевшая отскочить к стене, проводила коляску изумленным взглядом.

— Я тоже так хочу...., — прошептала она.

Но, кто бы не был пассажиром данного транспортного средства, едва ли он его ей отдаст. Разве что в аренду, но у нее денег нет. Да и коляска призрачная. «У меня контрабас есть, — решила Татрия, — если что, я на нем летать буду». Но коляска смотрелась круче.

Людей Татрия видела мало, и ни у кого из них не возникало желания с ней побеседовать. Но наконец лестницы и повороты привели Граттерри к месту, которое она про себя окрестила чердаком. На чердаке был люк, через который она не замедлила пролезть.

Татрия оказалась на крыше. Поглядев вниз, девочка невольно сглотнула — она не представляла, что башня настолько высокая. Татрия поспешила отойти подальше. Высоты она не боялась, но существовало опасение, что может закружиться голова.

«Если и контрабас поднимается так высоко.... Мне как-то расхотелось летать,» — Татрия невольно поежилась.

— Ты тоже любишь высоту?

Татрия вздрогнула и только тут поняла, что на крыше она не одна. Рядом стоял высокий темноволосый мальчик, на вид чуть старше ее.

— Я люблю, — продолжил он, становясь на колени на краю крыши и свешиваясь вниз, — есть в ней что-то опасное. А опасное всегда манит.

Татрия не стала рисковать и садиться рядом. Мальчик показался ей странным. «Интересно, он тоже ученик?»

— Ты кто? — спросила она.

— Меня зовут Гелеб. Я некромант, — ответил он.

— На первом курсе есть некроманты?

— Трое. Я и еще две девочки — Жаннет и Леннет.

Татрия поглядела на Гелеба с еще большим любопытством. В ее понимании некромант должен быть страшным. Может, безумным. Гелеб страха к себе не вызывал, как и неприязни.

— Ты с темного? — спросила Татрия.

— Все некроманты с темного отделения. Светлое не признает некромантию.

— Только некромантию? — ей стало любопытно, каких еще запретов она успешно избежала.

— Я точно не знаю, — сказал Гелеб, — но слышал, что магию крови, различные темномагические ритуалы, некоторые разделы ментальной, боевой.... Да вообще они везде находят что-то такое, что посчитают аморальным. Я бы не стал светлым, даже если б не был некромантом!

Вот в этом Татрия с ним была согласна. Зачем светлые ставят так много ограничений? Они лишают себя массы возможностей, запрещая целые разделы магии. Какая может быть мораль, если есть возможность изучать что-то новое? К тому же как потом с этими знаниями поступать, решать тебе. Сама того не замечая, Татрия уже начинала относиться к светлым магам с толикой презрения.

— Ну и что вы здесь делаете?

Мрачный голос завуча заставил Татрию обернуться. Поклеп Поклепыч стоял на крыше, сложив руки на груди и переводя внимательный взгляд с одного ученика на другого.

— Вас не просветили, — продолжил он, — что на крыше запрещено находиться?

Татрия покачала головой. Она и правда не знала. Гелеб спокойно посмотрел на Поклепа и беззаботно ответил:

— С крыше открывается просто прекрасный вид.

Нахальство от мальчишки просто волнами исходило. Татрия подумала, что ни за что не рискнула бы говорить с завучем в подобном тоне.

Поклеп Поклепыч нахмурился, а потом вдруг улыбнулся и произнес уж слишком ласковым голосом:

— Бейбарсов, подойти к моему кабинету, я с тобой побеседую. А ты, Граттерри, брысь отсюда! И не забудь ознакомиться со школьными правилами — они висят в общей гостиной отделения рядом с расписанием.

Встретив взгляд Поклепа, Татрия поспешила убраться с крыши. Она еще не настолько осмелела — или обнаглела, это как посмотреть, — чтобы спорить с этим человеком. Но Гелебу искренне сочувствовала. Он нарвался.

* * *

После своей злополучной прогулки по тибидохским крышам, Татрия с большим трудом нашла собственную комнату — помог встреченный в коридоре магспирант. Он был явно не доволен, что его отвлекают от дел всякие первокурсницы, но Граттерри умела быть настойчивой, и уже через несколько минут она направлялась к Залу Двух Стихий в сопровождении тихо ругающегося парня. Поблагодарив напоследок магспиранта и пообещав, если что, еще к нему обратиться, Татрия пошла в свою комнату.

Аннет с порога встретила ее ехидным замечанием:

— Полдня по школе бегала. Заранее ищешь место, где от меня спрятаться?

— Да нет, — спокойно ответила Татрия, — скорее ищу, куда можешь от меня сбежать ты.

Склепова хмыкнула.

— М-да? Ну ищи, ищи, все равно не найдешь.

— Действительно, куда мне до тебя. У тебя, как видно, опыт по части укромных местечек.

— Долго тебе до меня, Граттерри, долго.

Татрия не стала вступать в дальнейшие дискуссии. Она, как оказалось, сильно устала, и потому сразу легла на кровать, отметив, что ее вещи в комнату уже принесли. «Надеюсь, у Склеповой нет привычки рыться в чужих вещах и прятать их,» — с этой мыслью Татрия заснула. Все-таки ночные полеты и хождение по школе давали о себе знать.

Татрия спала неспокойно. Сначала ей приснился Агух, который нападал на нее в темных коридорах Тибидохса, а она тщетно пыталась отбиться руками. Ей виделись и другие кошмары — о золотом мече, чьем-то гробе и огромных вратах, из которых вырывалось нечто, сметающее все на своем пути. Иногда в этих снах появлялся Гелеб, который то становился рядом с ней на колени перед гробом, то вонзал ей в грудь золотой меч, и Поклеп Поклепыч, который просто стоял и смотрел на нее своим ледяным взглядом. Татрии казалось, что еще чуть-чуть, и он в ней дырку прожжет. Она пыталась сдвинуться с места, но не могла сделать ни шагу.

— Граттерри! — грозно рявкнул Поклеп Поклепыч. Татрия забормотала что-то о том, что она больше не ходила по крышам, а сама пыталась пошевелить хотя бы рукой.

— Какие крыши, Граттерри? Проснись!

Татрия вздрогнула и открыла глаза. Вместо Поклепа над ней склонилась Аннет, скрутив ей руки.

— Что случилось? — сонно спросила она. Кажется, ей снова снился тот сон.

— Ты ворочалась на кровати. Кричала, — ответила Склепова, — когда я к тебе подошла, попыталась меня ударить. Потом стала что-то бормотать про крыши и про некого Гелеба. С тобой все нормально или мне звонить в психушку?

Татрия хотела ответить, что обойдется без помощи психбольницы, как вдруг ее взгляд упал на Черные Шторы. Сейчас на них, как на экране, были видны сама Татрия и Гелеб, стоящие на коленях перед черным гробом, на крышке которого восседал Агух, держа в зубах золотой меч.

— Ничего сны кому-то сняться! — присвистнула Аннет, — уже задумалась о замужестве, Граттерри? Должна предупредить, хмырь в качестве работника ЗАГСа — плохой выбор.

Татрия не услышала комментарий. Она уже жалела, что не выбрала комнату Крытовой. Это что, теперь ее кошмары вся школа видеть будет? Она чувствовала, что если узнают преподаватели, ничего хорошего не произойдет. Но сменить комнату ей мешала собственная гордость — это будет означать проигранный спор. А Татрия не любила проигрывать.

Уроки начались на следующий день. Первым в расписании стояли «Полеты», совместно со светлыми. Татрия несла контрабас, Аннет, ворча, тащила новенький пылесос — утверждала, что будет летать на нем. Пылесос она купила на Лысой Горе еще неделю назад. На вопрос Татрии о том, что такое Лысая Гора, Склепова загадочно ответила, что «оно не для маленьких глупых девочек».

Вступить в дальнейшую перепалку Татрия не успела — они пришли на стадион. Помимо них, там уже находилось человек десять. У кого-то, как у Аннет, были пылесосы, но некоторые держали в руках веники, швабры, гитары. У одной светловолосой девочки оказались настенные часы с кукушкой. Татрия боялась свалиться с контрабаса, а на часы сесть бы ни за что не рискнула. Внезапно Аннет толкнула ее локтем.

— Гляди-ка, — сказала она, — некроманты.

Татрия сразу узнала Гелеба, идущего в сопровождении двух девочек. Некроманты несли самые настоящие ступы. «Где они их взяли?» — удивленно подумала Татрия.

Гелеб тоже ее заметил и подошел поздороваться, а заодно и представить своих спутниц. Одна, высокая, с темно-русыми волосами, карими глазами и, по мнению Татрии, чересчур длинным носом, оказалась Жаннет, а вторая, сероглазая блондинка с проницательным взглядом — Леннет.

— Тебе сильно досталось от Поклепа вчера? — спросила Граттерри.

— Да нет, все хорошо, — ответил он.

Расспрашивать дальше Татрия не стала. Хорошо и хорошо.

Вскоре первый курс полным составом собрался на стадионе. Пришел и преподаватель — Солтар Разбойников. Хмуро оглядев учеников единственным глазом, — ходили слухи, что второй он потерял во время войны с нежитью — Солтар начал урок:

— Первое, что вы должны усвоить — полеты вам не игрушка. И полетные инструменты вам нужны не только для того, чтобы летать на Лысую Гору. Умение левитировать — это такое же искусство, как и фехтование. В войну с нежитью маги, действительно умеющие летать, а не просто сидеть на инструменте, ценились на вес золота. Такой дар есть не у каждого, но долететь до Лысой Горы сможет любой. Большинству из вас только это и надо. Так что запоминайте: полетных заклинаний всего три, каждое из которых позволяет развивать все большую скорость. Самое медленное — Пилотус камикадзис, среднее — Тикалус плетутс, самое скоростное — Торопыгус угорелус. Каждый инструмент управляется по-разному. Чтобы развернуть пылесос, необходимо повернуть в нужную сторону его трубу. У метел, веников и т.п. для этого используют древко, у представленного здесь в единственном экземпляре контрабаса — смычок. Сейчас вы сядете на свои инструменты и взлетите, используя Пилотус камикадзис. Те, кто уверенно будет лететь с этой скоростью, может перейти на более быстрое. Приступайте.

Татрия оглянулась на других учеников. Один мальчик, выделяющийся из общей массы своими феноменальными по размеру ушами, казалось, только и ждал разрешения преподавателя и тут же вскочил на пылесос, сразу переходя на Торопыгус угорелус. Граттерри ожидала, что он сейчас не справится с управлением, но сокурсник летел довольно уверено — видно, не в первый раз. Аннет говорила, что первокурсников стали привозить еще с начала лета, а некоторых и весной.

— Ну, что ты стоишь? — спросил Гелеб, садясь в ступу, — взлетай.

Татрия глубоко вздохнула, стараясь не думать о том, с какой высоты ей в случае чего придется падать. Девочка села на контрабас, одной рукой вцепилась в гриф, другой покрепче сжала смычок и прошептала:

— Пилотус камикадзис!

Инструмент медленно поднялся на высоту нескольких метров и так же неспешно полетел. Татрии это напомнило аттракцион в парке — колесо обозрения. Неудивительно, что Граттерри скоро стало скучно. «Такими темпами я никогда летать не научусь. Какое там было следующее по скорости? Ти... тик...» После нескольких минут напряженных размышлений она пришла к выводу, что второе заклинание забыто и восстановлению в памяти не подлежит. Было еще третье, самое быстрое, но его Татрия использовать боялась. «Хотя... почему бы и нет? Летать не так уж и страшно».

— Торопыгус угорелус!

Разница между самым медленным и самым скоростным заклинаниями была на лицо. Контрабас внезапно сорвался с места, чуть не сбросив свою хозяйку. Татрия завизжала, бестолково махнула рукой со смычком. Инструмент резко развернулся. Последнее, что Граттерри успела увидеть, это испуганное лицо темноволосой девочки. Потом послышался звук, похожий на хруст, руку пронзила острая боль. Большее она ничего не помнила...

* * *

Татрия открыла глаза и сощурилась от непривычно яркого света. Она лежала на кровати, напоминающей больничную койку. Правая рука болела, во всем теле чувствовалась слабость, а общее состояние оценивалось одним словом «паршивое». Утешало лишь то, что помещение, в котором она оказалась, походило не на мир иной, а на самый обычный госпиталь.

— Ну что, очнулась?

Татрия с трудом повернула голову и на соседней кровати увидела ту самую девочку, которую, кажется, ухитрилась сбить на контрабасе. Пострадавшая по этому поводу никакой бурной радости не высказывала и, судя по ее виду, намеревалась, достоверно убедившись в том, что виновница трагедии находится в сознании, высказать ей свое честное мнение о ее поступке и о том, чем она думала, оный совершая.

— Объясни, какой леший дернул тебя на скоростное перейти? Жить надоело? — мрачно спросила потерпевшая.

— Я средней скорости заклинание забыла, — призналась Татрия.

— Теперь вспомнила? — еще более угрюмо поинтересовалась соседка.

— Да — Тикалус плетутс, — это была первая мысль, пришедшая ей в голову, когда она очнулась.

— Тьфу! Лучше б ты его на уроке не забывала! — сокурсница накрылась одеялом с головой, показывая свою нерасположенность к дальнейшей беседе.

Граттерри некоторое время созерцала потолок, но, не найдя там ничего интересного, вернулась к своей соседке.

— Я Татрия. А как зовут тебя? — спросила она.

— Ритара, — пробурчала девочка из-под одеяла.

— Крытова?

— Да.

Если бы правая (левая была сочтена непригодной для такой ответственной работы) рука Татрии не была перебинтована, она бы хлопнула себя по лицу. Вокруг было столько однокурсников! Надо же было сбить именно того, о ком по школе ходят не самые лестные слухи. То, что не стоит рисковать и связываться с Кыртовой, признавала даже Аннет.

Решив выяснить, собираются ли ей мстить особо жестоким образом, Татрия непринужденным тоном спросила:

— Ты на меня сильно разозлилась?

Ритара высунула голову из-под одеяла и насмешливо спросила:

— Боишься, сглажу?

— Вот еще! — фыркнула Татрия, не желая признаваться в своей слабости.

— А зря... Но впрочем, можешь не дрожать. Надо мне больно на всяких невменяемых силы тратить.

Татрия с трудом удержалась от очередной колкости, но решила все же не выводить Крытову из ее благодушного состояния. От неловкого молчания ее избавила внезапно открывшаяся дверь палаты и вошедшие внутрь двое однокурсников. Одним из них оказался тот самый мальчик, отличившийся на уроке полетов. Второго, вихрастого паренька в желтой потрепанной майке, Татрия еще здесь не видела.

— Ягун? Ты что здесь забыл? — раздраженно спросила Ритара.

— Как это что? — в голосе первого мальчика послышалась обида, — тут, между прочим, моя бабушка работает.

— Твоя бабушка работает за стенкой, а здесь лежат больные! Покинь помещение.

— Вот еще. Я ни к тебе пришел, — Ягун повернулся к Татрии, — привет. Меня ты уже знаешь, а моего друга зовут Ив.

Граттерри переводила удивленный взгляд с одного мальчика на другого.

— И чем же я обязана такому вниманию? — осторожно спросила она.

— Я про тебя много слышал. Я имею в виду ту историю, после которой исчезла Чумит дель Торат. Вот, решил познакомиться, — ответил Ягун.

— А много учеников кроме тебя эту историю знают?

— Да почти никто. Но ты не переживай, я уже всем все рассказал.

Утешил. Только глупых расспросов ей и не хватает для полного счастья.

— А хочешь, я покажу тебе Жуткие Ворота? — у Ягуна загорелись глаза, — я туда уже Ива водил, ему знаешь как понравилось!

Ив, которого отвлекли от процесса зевания, торопливо прикрыл рот ладонью и изобразил энтузиазм к предстоящей экскурсии.

— Что здесь происходит?! Ягун, я тебе говорила, чтобы ты не заходил к девочкам?

В дверях стояла невысокая седая женщина в цветастой шали. Уперев руки в бока, она возмущенно взирала на Ягуна.

— Прости, бабусь, — мальчик схватил Ива за руку и потащил его к двери, — мы уже уходим.

Выпроводив мальчишек из помещения, женщина осмотрела Татрию и Ритару и вышла сама, закрыв за собой дверь.

— Крытова, а почему ты так не любишь Ягуна?

— Дурак он. И болтун. Все, отстань от меня! — пробурчала Ритара, снова накрываясь одеялом с головой.

Татрия вздохнула и закрыла глаза, пытаясь заснуть.

Медпункт Татрия покинула только через несколько дней. Аннет встретила ее ехидным замечанием на счет того, что больничная палата — не лучшее укрытие.

— Я милостиво дала тебе возможность немного отдохнуть от меня и лишний раз подумать, куда тебе лучше спрятаться, — ответила на это Граттерри. Склепова шпильку оценила и довольно хмыкнула.

Кошмары между тем не прекращались. Татрия с криком просыпалась чуть ли не каждую ночь, и разбуженная Аннет тут же принималась ворчать, что с такой соседкой уснешь разве что в гробу. Граттерри не воспринимала эти заявления всерьез, пока в один прекрасный день не вошла в комнату и не обнаружила там Склепову с вышеупомянутым кладбищенским инвентарем. На вопрос «На каком кладбище ты выкопала эту дрянь?» Склепова оскорбленно ответила:

— Это лучший гроб фирмы «Сладкий сон»! По крайней мере, так меня уверял продавец, — подумав, добавила она, — а то, что у него кое-где к стенкам земля прилипла — так даже натуральнее.

С точки зрения Татрии, для полной натуральности в нем не хватало лишь жильца, что она не замедлила сообщить Аннет, и Склепова с радостным лицом продемонстрировала ей скелета со шпагой, который занимал гроб до того и был выселен с прежней жилплощади по причине появления более выгодной квартирантки.

Окончательно убедившись, что нет предела человеческой наглости, Граттерри поинтересовалась, на кой Аннет еще и скелет, да притом с холодным оружием. Этого ее соседка еще не знала, но скелет ей понравился, и она сочла это достаточно убедительным аргументом. Махнув рукой на чудачества однокурсницы, Татрия взяла сумку и отправилась на нежитеведение.

Нежитеведение в Тибидохсе преподавала Медара Горгонова — красивая женщина с правильными чертами лица и медно-рыжими волосами, порой похожими на клубок шипящих змей. Эта дама обладала весьма скверным характером и в умении приводить учеников в предынфарктное состояние могла поспорить с самим школьным завучем, что тот всячески отрицал (правда, не в присутствии Медары).

На этом уроке они проходили болотных хмырей. Медара принесла клетку с представителем данного вида нежити и поставила на свой стол.

— Этот экземпляр я изловила в библиотеке — их там полно, — проговорила преподавательница, — ваши предложения, как с ним справиться?

— Кактусом в него кинуться, — поделилась опытом Татрия, вспоминая собственную встречу с Агухом.

Медару столь оригинальный способ борьбы с хмырями малость озадачил. Она покосилась на подоконник, где в горшке стоял кактус, невесть зачем принесенный сюда учителем травоведения. Подопытный экземпляр беспокойно завозился в клетке — опасался, что преподавательница сейчас попросит ученицу продемонстрировать новый метод расправы на практике. Первокурсники, сидевшие на первых партах, наклонились к столам, как будто Татрия уже стоял позади них с занесенным «снарядом» и прицеливалась.

Подумав и решив, что Риана Торенова, преподаватель травоведения, не простит ей такого кощунства в отношении флоры, Медара не стала требовать практических доказательств эффективности предложенного способа.

— У данного метода есть существенные недостатки, -сказала она, — например, есть шанс промазать мимо цели. А потому мы будем пользоваться более практичным и надежным способом — заклинанием Мотис-ботис-обормотис. Оно является отпугивающим, и если болотного хмыря требуется изловить, не походит. Против других видов нежити это заклинания бесполезно.

— Помимо всего прочего на хмырей действуют обездвиживающие чары, но вам они пока не доступны. Так что, если нежить требуется изловить, у вас лучше сработает банальный капкан. Именно этим — отпугивающим заклинанием и капканами на болотных хмырей — мы и будем сегодня заниматься.

Медара наглядно продемонстрировала действие чар — хмырь, зашипев, забился в угол клетки и вжался в прутья. Потом она заставила учеников по очереди подходить к ее столу и пробовать самим. Судя по результатам, юных вундеркиндов, способных уже на первом курсе провести масштабный темномагический обряд с жертвоприношением ( или хотя бы напугать хмыря) в классе не наблюдалось. «Практический материал», вначале с подозрением поглядывавший на очередь, убедившись, что опасность ему не грозит, вальяжно развалился в клетке и все попытки заставить его хотя бы зашипеть встречал злорадными смешками (назвать эти звуки смехом можно было только при очень богатом воображении). Воображение у первокурсников присутствовало, и когда один из учеников, высокий и широкоплечий, вместо своих десяти выглядевший на все тринадцать, невинно поинтересовался немагическими способами убиения нежити, хмырь резко сбавил обороты, тем более остальные прислушивались к разговору с нездоровым интересом.

— Можно, Гломов, можно, — ответила Медара, — близкое знакомство со сталью еще ни у кого из материальных существ не вызывало положительных чувств и приступов смеха.

Класс дружно обернулся на висящий на стене меч. Хмырь притих окончательно.

Только приехав в школу, Татрия думала, что заклинания окажутся длинным и трудно запоминаемыми, да и вообще одним своим звучанием внушающими уважение. Пока что то, что слышала она, больше походило на набор слов, придуманный маленьким ребенком, и устрашить кого-нибудь эта тарабарщина точно не могла. Правда, столь пренебрежительное отношение к заклинаниям продлилось ровно до того момента, как подошла ее очередь пробовать свои силы у клетки. Максимум, чего Татрия добилась — по ободку кольца скользнула тусклая красная искра. Поглядев на перстень, как будто это именно он виноват в неудаче, девочка отошла от клетки.

— Работа ваших заклинаний зависит от вас, — говорила преподавательница, — кольцо — всего лишь артефакт, проводящий и усиливающий магию, а слова заклинания — только формулировка вашего желания. Сила же в вас, в вашей уверенности в себе.

Татрия особой веры в себя не испытывала. Остальные, по-видимому, тоже, и, как только все по разу попробовали, Медара сказала:

— Сразу и не получится. Теперь я вам покажу, как можно ставить на хмырей капканы. Данная технология от технологии установки капканов на других животных отличается немногим...

Сие устройство Татрия невзлюбила с первой же минуты, ибо вместо нежити чуть было не поймала свои пальцы. Под конец урока большая часть класса получила бесплатную путевку в медпункт, а Медара — титул садиста со стажем. Это звание еще больше подкрепило домашнее задание:

— Дабы убедиться, что теорию вы усвоили хорошо, проведем практику. Вам требуется к следующему уроку изловить болотного хмыря. Каким способом — капканом или вашем собственным альтернативным вариантом — решайте сами. Ловить будете в подвале. Все свободны... И да, счет за каждую побитую банку с консервацией вычтут из вашей стипендии.

— Ну и как же мы будем ловить этих ее хмырей?

Экстренное совещание первого курса проходило в приемном отделении медпункта. Ив, не оценив важности события, мирно дремал на койке. Татрия задумчиво рассматривала стоящие на полках баночки и пыталась уловить роль сушеных крысиных хвостов в современной медицине. Пока на ум приходила только жилетка профессора Клопова и крамольная мысль о том, как часто глава темного отделения посещает медпункт? Аннет красила ногти, поставив лак на колени. Ритара, несколько минут наблюдавшая за этим процессом, заявила, что Склепова уронит баночку прежде, чем закончит. Больше всех возмущался Ягун, который, похоже, в принципе не мог замолчать.

— Видел я эти подвалы! Тебя там самого раньше сожрут, чем ты капкан достанешь! К тому же туда сейчас столько народа набьется, что всю нежить распугают, — продолжал негодовать он.

Для удобства ученики разделились на группы, и с каждой требовался один болотный хмырь.

— Ягун, сядь и не мельтеши. Поймаем как-нибудь, — вздохнула Татрия, которой уже порядком надоел мечущийся по медпункту однокурсник.

Ягун, насупившись, сел на лавку, при этом случайно толкнув Аннет. Лак, и без того занимавший на ее коленях не слишком устойчивое положение, слетел на пол. Ритара торжествующе сложила руки на груди — они спорили на шоколадку. Склепова посмотрела на Ягуна, как на врага народа, и, достав из сумки салфетку, принялась стирать с пола фиолетовые пятна.

Ягун не был бы собой, если бы не увидел в домашнем задании повод для новой авантюры. Уже через пару минут он возбужденно вскочил с лавки, едва повторно не выбив из рук Аннет лак.

— А помните, Медара сказала, что этого хмыря поймала в библиотеке? Давайте тоже капкан там поставим. Там и нежить не пуганная, и конкурентов нет!

Ритара посмотрела на однокурсника, как на больного.

— Джинн нас убьет, — уверенно сказала она, — мы даже этот капкан достать не успеем.

— Один из нас может его отвлекать, а другие хмырем заниматься, — возразил Ягун.

— Как? — скептически хмыкнула Ритара.

— У меня есть идея, — Татрия отвлеклась от созерцания банок, — думаю, я смогу его отвлечь.

Ягун торжествующе оглядел собравшихся. Аннет все еще ворчала по поводу лака, Ив вообще не проявлял интереса к происходящему, Ритара пожала плечами, показывая, что если что, она ни в чем не виновата, Татрия задумалась о чем-то своем. Придя к выводу, что молчание — знак согласия, он деловито осведомился:

— Когда пойдем?

* * *

Когда Татрия вошла в библиотеку, Абдула сидел за столом и что-то писал в тетради. Увидев ее, джинн поднял голову, ухмыльнулся и сказал:

— Ты все-таки пришла, Граттерри? Как я и думал. Что именно тебя интересует?

Предложение рассказать о темной магии, сделанное ей Абдулой во время их первой встречи, Татрия обдумывала не раз, но случая все не подворачивалось. Основная проблема была в том, что девочка даже не представляла, что хочет узнать. Не стоит забывать, что ей нужно еще и отвлечь внимание джинна, значит, тема должна увлечь и его. И разумеется, самым очевидным вариантом было...

— Расскажи мне о Чумит дель Торат.

Абдула закрыл тетрадь, встал и полетел куда-то вглубь библиотеке, знаком велев Граттерри следовать за собой.

— О Чумит известно мало, — говорил он, — говорят, будто она была ученицей одного спятившего темного мага, утверждавшего, что древние боги скоро вернутся в наш мир и покарают всех, кто не ждал и не служил им. Чумит превосходный некромант, рунолог, маг крови. В свое время она совместно с Риэлем Фритери, Аленной Римаровой и Ланит Шиар изучала Жуткие Ворота — историю их создания, тонкости этого обряда, необходимые артефакты. Дель Торат — автор многих трактатов о «теории Хаоса», некромантии и ритуалах, требующих знаний магии крови. Не хочешь почитать на досуге?

Не дожидаясь ответа, Абдула снял с полки одну из книг и протянул Татрии. На первой странице округлым почерком было написано:

Теория Хаоса. История Жутких Ворот.

Ланит Шиар — за исторические факты

— Чумит всегда отличалась жаждой знаний, — продолжил джинн, — и больше всего ее интересовали «запретные» области. Она не ставила себе границ, стремилась узнать все, заглянуть за все пределы. И многие маги, в числе которых и наш Сарданапал Черноморов, пришли к выводу, что ее стремления опасны. Они утверждали, что некоторые ее эксперименты могут привести к катастрофе и пытались их запретить, но это не возымело действие. Поводом к войне послужило убийство Дитара Катарова, отправленного арестовать Чумит. Из магов самыми ярыми сторонниками дель Торат были Фритери, Римарова и Шиар. Последняя погибла в битве за Светоград, что случилось с другими двумя — неизвестно.

Татрия листала книгу, по большей части рассматривая картинки, мало что понимая в написанном. Странно. Чумит раньше представлялась ей злой и жестокой колдуньей, беспринципной убийцей. Но Абдула описывал... человека. Граттерри провела рукой по странице и тут же отдернула ее, будто опасаясь, что рисунок, изображавший какого-то древнего бога, сейчас оживет и оттяпает ей пальцы. Но картинка оставалась неподвижной.

— А как ты относишься к госпоже дель Торат? — с интересом спросил джинн.

Татрия задумалась. По вине Чумит наверняка погибло много людей, в том числе и ее родители. Именно из-за нее девочка выросла у Дурневых. По идее, она должна ненавидеть ее. Но Граттерри отдавала себе отчет в том, что понимает некоторые стремления Чумит. Например, нежелание подчиняться общим пределам и установленным непонятно кем границам. Да и родителей своих Татрия совсем не помнила.

— Я не знаю, — честно ответила она, — дель Торат, конечно, убийца, но у нее есть интересные идеи.

— Не желаешь почитать что-нибудь из ее произведений? Некромантия, думаю, тебя не заинтересует, а вот ритуалистика или «Теория Хаоса» вполне возможно.

Не дожидаясь ответа, Абдула взял с полки еще несколько книг и протянул ей.

— Только учти, их запрещено читать школьникам, так что постарайся, чтобы преподаватели не заметили, — предупредил джинн.

— А вы мне их почему даете?

— Ну я же не учитель. Я библиотекарь и обязан заботиться об образовании молодого поколения! — с пафосом заявил Абдула, — и если возникнут вопросы, обращайся.

Татрия кивнула. Книги она, пожалуй, и в самом деле почитает. Только вот...

— Скажите, а..., — начала Граттерри, но тут с другого конца библиотеки раздался вскрик и крайне нелестная характеристика неизвестного хмыря.

— Что там происходит?! — Абдула, забыв о девочке, поспешил на крик.

«О нет.... нам конец...», — обреченно подумала Татрия, следуя за ним.

* * *

Ягун осторожно приоткрыл дверь и заглянул в библиотеку. Не увидев джинна, он махнул рукой своим спутникам и вошел. Аннет оглядывалась с неподдельным интересом (помещение с количеством книг более четырех штук она видела в первый раз), Ритара что-то бормотала себе под нос, не иначе как вспоминая, зачем сюда полезла, Ив просто шел с отсутствующим видом, являя собой воплощение флегматичности.

Ягун, то и дело оглядываясь и зачем-то пригнувшись, крался между стеллажами. Наконец он остановился и сказал:

— Будем ставить тут!

— Почему именно здесь? — спросила Ритара, взявшая на себя обязанность критиковать каждое действие мальчика.

Ягун посмотрела на нее, как будто она поинтересовалась у святого, почему он выбрал именно это место для явления своих чудес. Крытова фыркнула, выражая свое мнение об интуиции сокурсника. Аннет открыла сумку, вытащила капкан и с сомнением спросила у Ягуна:

— А ты уверен, что понял, как им пользоваться?

— Конечно! — оскорбился тот, — в этом нет ничего сложного. Надо только покрутить тут... дернуть здесь и... ай!

— Ничего сложного? — язвительно переспросила Ритара, разглядывая Ягуна, державшегося за палец и раскачивающегося из стороны в сторону.

— Я сейчас все исправлю! — возмутился он.

— Это надолго, — произнес Ив и сел, опираясь на стеллаж.

— Ну уж нет, — запротестовала Крытова, отбирая у мальчика рабочий инвентарь, — я сама. Не то на твои вопли вся библиотечная нежить сбежится.

Пока Ягун обиженно сопел в сторонке, а Ритара возилась с капканом, Аннет взяла с полки книгу и начала листать.

— Ух ты! — воскликнула она, — описание обряда некромантии. Интересно, Гелеб изучал данное пособие?

— Разве что для того, чтобы после твоего убиение попросить прощение у твоей души, — буркнул Ягун, все еще злящийся на весь свет.

— Ну все, — сказала Ритара, отряхивая руки, — этот капкан заговорен так, что нежить обязательно подойдет к нему поближе. Нам нужно только спрятаться и ждать.

— А крыса туда не залезет? — не отрываясь от книги, спросила Аннет.

— Нет, — покачала головой Ритара, — прочих животных он отпугивает.

Первокурсники отошли за стеллажи — Склепова со своим пособие по некромантии, Ив просто пересел в другое место и закрыл глаза, а Крытова и Ягун усиленно делали вид, что место установки капкана их нисколько не интересует.

Нежить в библиотеке была непуганая — если ее и ловили, то уж точно не таким способом. Поэтому уже через несколько минут болотный хмырь, наблюдавшей за учениками из-за угла, вышел проверить, что такое они тут делали и чем ему это грозит. Он оглядел капкан, зубами вытащил с полки тонкую книжку и просунул ее туда. Капкан щелкнул, хмырь испуганно отскочил и бросился убегать, завернув за стеллаж и не вписавшись в ноги Аннет. Склепова завизжала и выронила справочник. Нежить, получившая по голове здоровенным фолиантом, сделала несколько зигзагов и начала падать. Ловить хмыря с двух сторон выбежали Ягун и Ритара, при этом благородном деле ухитрившись столкнуться лбами. Ошалевшая от такого внимания нежить укусила мальчика за многострадальный палец, и он, взвыв, высказал ей свое честное, но отнюдь не лестное мнение. Более умная Крытова схватила хмыря за загривок и теперь держала от себя на расстоянии вытянутой руки.

Эпичную картину победы над нежитью испортил громкий зевок.

— Ягун, скажи, ты очень расстроишься, если я твоего друга сейчас побью? — мрачно спросила Ритара.

Ягун посмотрел на Ива с таким нездоровым интересом, как будто собрался оказывать однокурснице всю посильную помощь. Друг на всякий случай отодвинулся подальше.

Совершить акт возмездия им не позволил гневный возглас библиотекаря.

— Что вы тут творите?!

«Творцы» переглянулись, Крытова одними губами прошептала «Мы покойники», а Ягун попытался загородить собой Аннет, спешно поднимающую с пола фолиант. Это не укрылось от глаз Абдулы, равно как и «пойманная» в капкан книжка. До глубины души пораженный таким кощунством, джинн метнулся прочь, бормоча что-то о проклятиях и своей тетради.

Татрия, предусмотрительно не высовывавшаяся до этого, оглядела место битвы, горе-охотников, особое внимание уделила добыче и вынесла вердикт:

— Пять с плюсом! Молитесь, чтобы нам хотя бы хмыря разрешили оставить!

Аннет раздраженно разглядывала свой сломанный ноготь. Физический труд, заключавшийся в чистке рыцарских доспехов, ваз и прочих предметов интерьера в Башне Приведений, негативно сказывался на ее внешнем виде. Но еще более отрицательно на ее настроении отражалось наличие рядом злорадно ухмыляющейся Татрии, то и дело тыкающей пальцем в место, которое, по ее мнению, Склепова плохо вычистила. Самым обидным было то, что Граттерри, в отличии от них, наказывать было не за что, а потому она взяла на себя работу надсмотрщика, следящего за качеством выполняемой работы.

— Чтобы к вечеру все было чисто! — пробурчал Ягун, копируя интонации Медары, — да мы тут за неделю не управимся! А у меня пылесос в комнате не разобранный стоит!

Аннет не стала уточнять, что если бы не своевременно вошедшие в библиотеку Медара и академик Черноморов, им бы уже не пришлось ни вазы оттирать, ни пылесосы разбирать. Она еще раз посмотрела на свой сломанный ноготь, горестно вздохнула и принялась отжимать тряпку.

— Ну она же засчитала нам домашнее задание, — неуверенно возразила Ритара.

— Ага, засчитала. Еще посмотрим, что она нам за него поставит, — язвительно отозвалась Татрия, продолжая подпирать собой стенку.

— А ты вообще молчи! — огрызнулась Крытова, — нашлась чистенькая! Ты между прочим тоже с нами была.

— А я свою работу как следует выполнила. Это вы напортачили, — парировала Граттерри, но от дальнейших комментариев воздержалась, опасаясь еще больше злить и так находящуюся не в духе Ритару.

— Да ладно вам, — сказал Ив, надевая на швабру тряпку и вяло возя ею по полу, — когда-нибудь да выполним.

— Какое прекрасное слово — когда-нибудь! — с чувством отозвалась Аннет.

Татрия хихикнула и, случайно глянув в конец коридора, поспешила отскочить от стенки.

— Ну я пойду пожалуй, — протянула она, — мне еще к зельям готовиться. И ты пропустила вон то пятно, Склеп!

— Ты главное Медару не пропусти! — ехидно ответила Аннет, тоже заметившая приближающуюся к ним преподавательницу. Вряд ли она положительно воспримет бездельничающую Граттерри.

* * *

Татрия, поспешно ретировавшаяся из Башни Приведений, дабы не быть привлеченной к общественно-полезному труду, направилась в свою комнату. Своим однокурсникам она могла лишь посочувствовать, но ведь они сами виноваты — надо было аккуратнее работать. А саму Граттерри в данный момент больше волновали книги, которые дал ей Абдула. Что могла написать в своих трактатах та, которую все считают безумной и жестокой колдуньей? Неужели что-то... полезное?

Увлеченная своими мыслями, Татрия завернула за очередной угол и столкнулась с Аталией. Ойкнув, девочка отшатнулась, чуть не упав, и пробормотала сбивчивые извинения.

— Тебе следует смотреть, куда ты идешь, — укоризненно сказала Аталия, — о чем ты таком думаешь, что перед собой ничего не видишь?

— Да так, — пожала плечами Граттерри, — о.... зельях. Мне нужно готовиться к следующему уроку.

— Тебе нравиться учиться? — спросила женщина.

— Ну... да, — неуверенно ответила Татрия, удивленная неожиданным интересом преподавательницы.

— А что тебя больше всего интересует?

— Я даже не знаю. Меня пока ничего не привлекает.

— А ты никогда не задумывалась о том, чтобы заняться ментальной магией?

— Ментальной магией? — удивленно переспросила Татрия, — но ведь мы даже не изучаем ее!

— Конечно, — согласилась Аталия, — вы еще слишком малы для нее. Но у тебя есть задатки, а некоторые упражнения лучше начинать выполнять в раннем возрасте.

— А..., — Граттерри, изумленная неожиданным предложением, даже не знала, что сказать.

— Можешь не отвечать сразу, — поспешно добавила женщина, — подумай, определись. Ментальная магия — сложное, но очень интересное искусство. В определенном смысле она более опасное оружие, чем даже боевая магия или некромантия.

— Я подумаю, — ответила Татрия.

— Вот и замечательно, — улыбнулась Аталия, — ну иди, занимайся зельями.

Граттерри задумчиво посмотрела вслед преподавательнице и направилась к себе. Над этим предложением она и правда подумает, но чуть позже.

Татрия вошла в комнату и плотно закрыла за собой дверь, села на кровать, взяла с тумбочки тетрадь по зельям и покрутила в руках, пытаясь определиться со своими желаниями. Может, и правда заняться уроками? Она должна хорошо учиться, если хочет чего-то добиться.

Татрия сердито отбросила тетрадь. Это все только отговорки! Она боится. Боится и не желает признаваться в этом даже самой себе.

Граттерри распахнула дверцу тумбочки, вытащила стопки учебников и наконец достала книгу в темной обложке. «Теория Хаоса». «Чего я боюсь? — подумала она, — того, что я могу согласиться с ней? Согласиться, что идеи убийцы моих родителей были верными, а они сами стали на неправую сторону?» Татрия на миг прикрыла на глаза, а потом решительно раскрыла фолиант. Если она прочтет книгу, то сторонницей Чумит не станет. Должна же она знать своего врага, не так ли?

— Татрия?

Девочка замерла с раскрытой книгой в руках и медленно повернула голову. На пороге стоял Гелеб. Странно, а она и не заметила, как он постучался и вошел в комнату. Мальчик подошел к ней, и повернул страницу фолианта, чтобы посмотреть название.

— Теория Хаоса? — удивленно сказал он, — ты читаешь трактаты Чумит дель Торат?

— Я..., — ну что она могла сказать? Что ей просто стало интересно? «Гелеб наверняка скажет преподавателям, — отрешенно подумала Татрия, — литературу у меня отберут, а то и вообще из школы выгонят — джинн говорил, что произведения Чумит запрещено читать. Но может, если попросить, Гелеб ничего не расскажет?»

Попросить мальчика о чем-либо Граттерри не успела. Гелеб задумчиво пошевелил губами и спросил:

— Можно я тоже почитаю ее?

Изумленная Татрия молча протянула ему книгу.

* * *

Аталия вошла в кабинет директора Черноморова. Академик стоял у окна, сцепив руки за спиной, задумчиво глядя на раскинувшийся внизу школьный двор. Аталия в нерешительности остановилась возле письменного стола. Она весьма смутно представляла, зачем Сарданапал вызвал ее к себе, но полагала, что разговор будет касаться Татрии. Но предполагать — не значит знать. Женщина уже собиралась окликнуть академика, как тот заговорил сам:

— Ты ведь наблюдала за Граттерри, не так ли? Что ты думаешь об этой девочке?

Оставалось только в очередной раз подивиться проницательности Сарданапала. Как он догадался, что Аталия начала присматриваться к Татрии? Хотя это было довольно очевидно, раз она сама упомянула о способностях девочки к ментальной магии. Аталия задумчиво провела пальцами по столу, подбирая нужные слова:

— Граттерри — умная и способная девочка. Упрямая и язвительная, она не любит проигрывать, а при любых, даже шуточных нападках стремиться себя защитить — не дракой, а словами. Возможно, это следствие ее нелегкого детства.

— Ясно. Она прижилась на отделении?

— О да, Татрия сделала правильный выбор, по крайней мере, сейчас. Она темная, и мне кажется, что светлой никогда не будет.

— Граттерри свободолюбива? Не любит, когда ей ставят какие-то рамки и ограничения? Любознательна, стремиться узнать все, что можно, и даже больше?

Аталия, до этого увлеченно рассматривающая полировку стола, резко вскинула голову. Сарданапал по-прежнему стоял к ней спиной, глядя в окно, и как будто бы вообще не слушал ее.

— Вы сравниваете ее с Чумит, академик? Неужели вы думаете, что она проникнется идеями этой сумасшедшей и попытается воплотить их в жизнь?

— Дель Торат тоже начинала с малого — а закончила войной. Она была талантливым магом и исследователем, ее ждало большое будущее. А потом Чумит занялась своей «Теорией Хаоса», попыталась заглянуть за те грани, за которые переходить нельзя. И это погубило ее. Она поставила под угрозу все магическое общество. И повторения этой истории я не допущу.

— Я предложила Татрии стать моей ученицей, — подумав, сказала Аталия, — и думаю, она согласиться. Так я смогу не терять ее из виду.

— Хорошо, — Сарданапал медленно кивнул, — я как раз хотел попросить тебя именно об этом. Уверен, ты сможешь приглядеть за девочкой. Ну что ж, не стану тебя больше задерживать.

Это было недвусмысленное предложение удалиться. Аталия не стала злоупотреблять гостеприимством академика и покинула кабинет.

* * *

— Так ты все-таки нашел его?

Латар Сениров, преподаватель врачевания в школе Тибидохс, резко обернулся на голос.

— Могла бы предупредить, — проворчал он, досадуя на собственную невнимательность.

— Как она? — с беспокойством спросила его собеседница.

— Все также, — мрачно ответил Латар, — такое состояние может держаться еще долго, без каких-либо изменений. Чтобы вывести ее из комы, нам необходим один артефакт.

— Ты говоришь о том, над которым работали Граттерри?

— Да. Нам нужен Талисман Четырех Стихий...

Громко зазвонил зудильник, и Татрия досадливо поморщилась. В который раз сегодня она пыталась медитировать, и каждый раз ей обязательно что-то мешало — то не вовремя вернувшаяся в комнату Аннет, то ее же зудильник. Аталия утверждала, что настоящее мастерство — это когда на тебя мчится весь восьмой курс после урока у завуча, а ты и бровью не поведешь. Такого мастерства Граттерри пыталась добиться вот уже целый год, но особого прогресса не наблюдалась, ибо усидеть на месте девочка зачастую просто не могла.

Вздохнув, Татрия потянулась за учебником по теоретической магии. Если с практикой она справлялась неплохо, то с теорией было совсем туго. Одно дело — выполнить заклинание, а объяснить, как оно плетется и почему получается именно такое эффект — совсем другое, и, с точки зрение Граттерри, просто невыполнимое задание.

Широко распахнув дверь, в комнату вошла Аннет. Мельком глянув на учебник в руках соседки, она насмешливо хмыкнула:

— Все учишь, да? А итоговую годовую контрольную все равно на трояк напишешь. Твой мозг не в состоянии вместить столько информации.

— А ты практику на два сдашь, сколько бы колечко свое не протирала! — уже привычно парировала Татрия. Пререкаться со Склеповой стало чуть ли не потребностью, притом обоюдной.

Соседка только фыркнула и спросила:

— Ты идешь смотреть поединки?

— Да, конечно! — грех упускать такое удобное оправдание собственной лени. Поединки проводились каждый год в конце мая. На них выпускники-восьмекурсники демонстрировали свои навыки ведения боя. Смотреть поединки собиралась вся школа — и ученики, и преподаватели.

— Тогда поторопись — они скоро начинают, — последние слова Склепова договаривала, уже выбегая из комнаты. Татрия не заставила себя долго ждать и последовала примеру соседки, небрежно швырнув на кровать учебник по теоретической магии.

В коридорах было пусто — все наверняка уже собрались на стадионе, где проводились поединки.

— Татрия!

Граттерри обернулась на голос. «Неужели кто-то еще в школе?»

— А, это ты, Гелеб. Почему ты еще не на стадионе? — удивилась Татрия.

— Мне сейчас не до поединков, — отмахнулся мальчик, — я хотел поговорить с тобой по поводу книги.

«Поводом книги» они вот уже год именовали «Теорию Хаоса». Но несмотря на все попытки разобраться в нем, тракт по-прежнему казался путанным и бессмысленным, по большей части из-за обилия научных терминов, значения которых не знали ни Татрия, ни Гелеб. Бейбарсов утверждал, что там говорится что-то о «энергии Хаоса, которая является первозданной силой», но вот что именно — понять так и не удалось. А Граттерри волновало другое — ни в одном предложении не говорилось, что Жуткие Ворота требуется открыть. Конечно, это могло подразумеваться, но факт остается фактом — прямым текстом об этом нигде не было сказано.

— Дело в том, — продолжил Гелеб, — что Латар — он преподает врачевание у старших курсов — он... он знает о книге.

«Как? Откуда?!» — Татрия не могла вообразить ничего, что было бы хуже этого. Латар, без сомнения, расскажет Сарданапалу, а тот исключит их из школы. Они весь этот год боялись, что кто-нибудь сможет узнать о книге. И это все-таки случилось. «Но как? Где мы допустили ошибку?».

— Он уже рассказал директору? — чуть слышно спросила Граттерри.

— Нет. Но он хочет поговорить с нами. Идем, Латар ждет нас в своем кабинете.

Татрия была отнюдь не примерной девочкой, а потому учителя нередко вызывали ее к себе, дабы провести воспитательную беседу. Была она и у Академика. Но никогда ей не было так страшно, как сейчас. Гелеб глубоко вздохнул и решительно постучался в дверь преподавателя.

Они вошли в кабинет. Латар сидел за столом — похоже, он ждал их. Преподаватель несколько минут задумчиво разглядывал их, и Татрии показалось, что он смотрит только на нее. Потом Латар вдруг резко встал, обошел вокруг стола и заговорил:

— Пожалуй, я не стану проводить с вами проникновенные нравственные беседы и пытаться выяснить, как к вам в руки попала эта книга. Сейчас это не главное, важнее то, что вы прочитали. Граттерри, — мужчина повернулся к ней, склонив голову набок, и смотрел так, как будто старался разглядеть что-то, спрятанное в глубине, — что вы поняли из «Теории Хаоса»?

Единственное, что сейчас понимала Татрия — это то, что ожидала она совсем не этого. Она готова была оправдываться, доказывать, что им просто было интересно, да что угодно, но только не то, что ее будут спрашивать о смысле прочитанного! Им должны были устроить скандал, назначить наказание, отобрать книгу — но не обсуждать ее! Татрия глубоко вздохнула и осторожно сказала:

— Я поняла немного, но из того, что мне понятно, выходит, что Чумит не стремилась открывать Жуткие Ворота, — она озвучила самую главную мысль, которая мучила ее уже давно. Чего хотела дель Торат, если не освободить Хаос? Что такое она предлагала, что к ней присоединилось так много людей? Не могли же они все желать уничтожения мира!

Латар едва заметно улыбнулся и сказал:

— Граттерри, вы поняли то, что немногие в наше время соглашаются признать. Да, Чумит никогда не желала открывать Жуткие Ворота. Я едва ли смогу объяснить вам, чего же именно она хотела, так как вы еще очень мало знаете о магии. Скажу лишь, что дель Торат полагала, что так называемую энергию Хаоса можно использовать для некоторых ритуалов и артефактов. Чумит даже разработала специальный проект, который предусматривал и меры, призванные максимально обезопасить этот процесс. Но многие маги, в том числе и наш многоуважаемый директор, ее не поддержали, объявили войну. Ну, а о дальнейших события, вы, я думаю, знаете в общих чертах.

Латар замолчал, давая им возможность осмыслить сказанное. Татрии вдруг подумалось, что преподаватель говорит так, как будто это не Чумит, а ее противники виноваты в начале войны.

— Профессор Сениров, зачем вы нам это все рассказывайте? — спросил Гелеб, — по-моему, директор это вряд ли одобрит.

Латар рассмеялся и насмешливо поглядел на ученика.

— Бейбарсов, ты что, меня шантажировать решил? Поверь, мне от академика ничего серьезнее выговора не будет. А впрочем, если вы хотите торговаться, давайте поторгуемся. Граттери, что ты знаешь о изобретениях своих родителей?

Вопрос застал Татрию врасплох. Если честно, она никогда особо не интересовалась этим вопросом. Знала, что Леотар и Софет были артефактологами, что погибли во время войны с Чумит, а что же именно они изобретали, над чем работали, да и в общем, какими же людьми были ее родители, девочка не имела ни малейшего понятия.

Видя ее замешательство, Латар улыбнулся краем губ. Кажется, он был рад, что Татрия не знает об изобретениях своих родителей. Но почему? Какая ему разница?

— По-видимому, нет, — заключил Латар, — ну что ж, поясню. После трагедии, в следствии которой погибли Леотар и Софет, были утеряны многие их артефакты. Некоторые из них чудом уцелели и были переданы в научные центры. Но у меня есть проверенная информация, что один из них находится у тебя.

— У меня ничего нет, — ответила Татрия, — а если бы и было, я бы вам его не отдала.

— Есть, — возразил Сениров, — просто ты об этом не знаешь. А насчет последнего... ты представляешь, что будет, если кто-нибудь узнает о «Теории Хаоса»? Исключение — это самое малое, что вас ждет. А приверженность идеям Чумит — это клеймо на всю жизнь, которое очень помешает вам в дальнейшей жизни, и никакой артефакт не спасет — тем более что это всего лишь усилитель энергии. Мне он нужен, потому что я хотел бы получше изучить работу Граттерри, говорят, у них особый стиль.

Татрия сжала кулаки. Ей предоставили такой богатый выбор! С одной стороны, отдавать что-то, доставшееся ей от родителей, не хотелось совершенно. И откуда Латар знает, что у нее есть этот артефакт? Обыскивал ее? Как могли ее родители успеть передать эту вещь? Почему почти за год прибывания в школе ее никто не нашел?

А с другой стороны, проверять, насколько правдиво сказанное учителем о наказании, у нее не было никакого желания. И губить всю свою жизнь тоже.

— А где гарантия, что если я отдам вам артефакт, вы ничего никому не скажете? — спросила Татрия.

— Хочешь гарантии? Что ж, предлагаю дать Нерушимую Клятву. Надежнее обета нет.

А вот этого Граттерри никак не ожидала. Клятва — это не пустяк, ее нарушение означало в лучшем случае смерть. Но более надежной гарантии действительно нет.

— Клянусь никогда никому не говорить о том, о чем говорили в этой комнате, пока об этом не заговорит кто-нибудь другой. Разрази громус! — произнес Латар.

— Клянусь отдать требуемый артефакт, если он у меня есть, и не рассказывать никому о произошедшем здесь, по об этом не скажет кто-то другой. Разрази громус! — сказала Татрия. Гелеб бросил на нее яростный взгляд, но повторил слова клятвы.

— И где же находится артефакт? — спросила девочка.

— У тебя, — Латар подошел к ней и провел рукой по ее носу. Изумленная Татрия коснулась того места, где раньше была родинка.

— Признаться, Леотар проявил немалую фантазию,так спрятав эту вещь, — продолжил преподаватель, — ну что ж, не стану вас больше задерживать. Можете идти. Будет странно, если вы не явитесь на поединки.

Это было недвусмысленное удалиться, и как можно скорее. Гелеб потянул Татрию за руку, и они оба выскочили за дверь.

* * *

— Прекрасно, Латар, прекрасно. Я, признаться, до самого конца сомневалась, что ты сможешь достать артефакт ненасильственным путем.

Женщина вошла в комнату из маленькой неприметной дверки, похожей на те, что ведут в кладовки. Она прошла мимо стола, мельком заглянув в висящее на стене зеркало и поправив прядку уже почти полностью седых волос, приблизилась к Латару и взяла из его рук артефакт, с виду напоминающий небольшое зернышко, поднесла его к глазам и, прищурившись, стала разглядывать.

— Брось, Дьяра, — махнул рукой Сениров, — забрать вещь у двух напуганных детей — невелика заслуга. Лучше скажи, у тебя все готово к ритуалу?

— Конечно. Я еще раз изучила всю требуемую литературу. Обряд довольно сложен, но при наличии Талисмана, я уверена, у нас получится.

Дьяра вернула артефакт Латару и достала карманные часы в золотой оправе. Посмотрела на время, нахмурилась, с щелчком закрыла их и повернулась к мужчине.

— И все же, Латар... скажи, как ты понял, что где именно находиться Талисман? Леотар проявил незаурядную сообразительность, я бы сама никогда не догадалась, что артефакт он спрятал, смешно сказать, на носу своей дочери!

— Это все золотой меч, — пояснил Сениров, — одна из его уникальных способностей — когда меч находиться рядом, любые артефакты реагируют на него, обнаруживая себя. Однажды я вызвал Граттерри к себе, делал ей выговор за один проступок, а меч-то спрятан в моем кабинете. Тогда я и обнаружил Талисман.

— И ты не боялся, что Сарданапал обнаружит золотой меч? — насмешливо спросила Дьяра. Она очень сомневалась, что Латар и правда все это время хранил его в кабинете. Скорее, он просто принес меч сюда ради одного этого эксперимента.

— Академик редко заходит в мой кабинет, — спокойно ответил Сениров. Прекрасный ответ, не дающий ровным счетом никакой информации.

— Ты сам-то готов? — спросила Дьяра, поняв, что дальше продолжать этот разговор бессмысленно.

— Разумеется. Идем. Сегодня все закончится...точнее, начнется.

Два года спустя.

Яркое утреннее солнце осветило сад. Двое детей, мальчик и девочка, со смехом пробежали по дорожке к крыльцу дома, где их с улыбкой встречал отец. Мать, высокая кареглазая женщина со светло-рыжими волосами, заплетенными в короткую косу, сидела в беседке, пила чай и наблюдала за детьми, иногда кидая на пол кусочки колбасы, где их тут же съедала большая пушистая кошка.

Раздался тихий мелодичный звон. Женщина вскочила с лавки, наступив на хвост возмущенно взвизгнувшей кошке. Кто-то посторонний приблизился к дому, и защитные заклинания предупреждали об этом. При том этот кто-то не пытался прорваться к ним, он просил разрешения войти — как если бы постучал в дверь. Маг был один, рядом с ним — никого. Раздалась вторая трель, и женщина облегченно вздохнула. Это был особый условный сигнал, и знали о нем единицы. Риэль как раз собирался прийти сегодня, правда, позже.

Хозяйка быстро проверила вторую линию защиту вокруг самого дома и подошла к калитке, уже собралась открыть ее, как вдруг замерла. Это был не Риэль. Это был маг, которого она ожидала увидеть здесь в последнюю очередь. Но никакой посторонней магии защита не обнаружила. Значит, перед ней именно та, о ком она подумала. Но... как?

Хозяйка толкнула калитку и отступила назад, на всякий случай приготовившись немедленно атаковать. Невысокая худощавая женщина с темными волосами, обрамляющими бледноватое лицо, на котором ярко выделялись черные глаза с хитрым прищуром, ступила на садовую дорожку и остановилась

— Здравствуй, Аленна, — она склонила голову набок и, улыбнувшись, спросила:

— Впустишь?

Аленна поставила чашку на стол и бросила кошке очередной кусок колбасы. Обиженное за отдавленный хвост животное посмотрела на нее злющими желтыми глазами, но подачку съело.

— Вот значит как, — ее собеседница сидела по другую сторону стола, раскачивая в кресле и грея руки об горячую чашку — утро выдалось ветреным и оттого прохладным, — вот уж не ожидала, что ты когда-нибудь выйдешь замуж. Подумать только, после всех заявлений, что ни один мужчина с тобой рядом и дня не проживет!

— Молодость, это все молодость, — улыбнулась Аленна, — но время идет, и я встретила человека, с которым хотела бы прожить жизнь и вырастить детей.

Женщина вдруг посерьезнела и, посмотрев в глаза своей собеседнице, спросила:

— Чумит, ты хочешь начать все заново? И явилась сюда, что попросить меня помочь тебе?

— А ты хочешь сидеть тут? Хочешь заниматься домашними делами, погрязнуть в быту? Ты, Аленна, ты, которая всегда бежала от этого быта, как от чумы? Ни за что не поверю.

— А что ты можешь предложить мне взамен? Войну?

Чумит поставила чашку на стол и подалась вперед.

— А что ты имеешь сейчас? Ты хоть где-то работаешь? Или твой муж? Вокруг дома надежная защита, я с трудом обнаружила тебя, да и то потому, что Риэль рассказал мне. Ты прячешься, ты забилась в угол и живешь в изоляции. Как, впрочем, и все остальные. Вас изгнали из общества, лишили возможности работать, учиться. Жить как все. Вы должны скрывать свои лица, когда покидаете дома, чтобы вас не арестовали. Тебе не надоело жить, постоянно опасаясь, что однажды к тебе в дом войдет патруль магов? А твои дети? Что будет с ними, скажи? Ты хочешь, чтобы они вот также прятались и постоянно вздрагивали, когда к ним кто-то обращается? Такой судьбы ты для них хочешь? Или же чтобы они стали успешными людьми, построили свою карьеру, добились чего-то в жизни, создали семью? А ведь никому из них никакая семья не светит — кто же согласиться жить с детьми преступников. Я предлагаю тебе выступить не за идею, не за какие-то призрачные мечты о лучшем обществе — я даю тебе шанс устроить свою жизнь, жизнь твоих дочери и сына, возможность наконец-то вздохнуть спокойно и жить не таясь. Согласись, это уже немало. Или ты полагаешь, что вас когда-нибудь простят? Да вас травить собираются, словно собак! Ты этого хочешь?

Чумит говорила спокойно, с непоколебимой уверенностью в собственной правоте. Аленна просто смотрела на чашку, как будто хотела по узору разгадать правильный ответ. Дель Торат знала, что говорила. Римарова даже замуж вышла, чтобы хоть что-то изменить и приспособиться к новой жизни, хотя семнадцать лет назад сказала Элеру, что, конечно же, очень его любит, но быть тихой домохозяйкой и воспитывать детей не имеет никакого желания. Но едва ли Чумит обманула эта картина счастливого семейного бытия.

— Я не желаю войны, поверь мне. Но другого способа добиться желаемого я не вижу. Мы совершили много ошибок в прошлый раз, но теперь они будут исправлены. Я не сидела на месте два года. Поверь, есть немало недовольных нынешним режимом. Но они не сплочены, им нужен лидер — я могу стать этим лидером. Ты боец, Аленна. И у тебя есть те, ради кого стоит бороться. Что ты скажешь своим детям, когда окажется, что у них нет будущего? Что ты проиграла когда-то, а потом отказалась сражаться, когда представилась такая возможность? Ты со мной, Аленна?

Римарова глубоко вздохнула и откинулась на спинку кресла. Ей просто нечем было возразить Чумит. Эта женщина слишком хорошо знала ее, а еще прекрасно умела убеждать. И к тому же она была права. Ни у Аленны, ни у кого-либо другого, кто был сторонником дель Торат, нет шанса устроиться здесь. Ни у них, ни у их детей, которым тоже достанется это клеймо преступников. Да и сама Аленна не могла сказать, что у нее была светлая и радостная семейная жизнь. Особенно когда Элер понял, что с момента их свадьбы может распрощаться даже с тихой карьерой чиновника. А про какое-то официальное образование для их дочери и сына даже речи не шло. Не то, чтобы он в чем обвинял жену, но все же.

— А как ты думаешь, Чумит? — невесело усмехнулась Аленна, — кто мне еще предложит такой шанс?

— Я всегда знала, что могу на тебя положиться.

Дьяра никогда не понимала Латара, решившего связать свою жизнь со школой. Помнится, как-то на стажировке она проводила занятие по некромантии, и уже к середине урока была готова поубивать этих малолетних бездарей. А потому предложение Чумит взять себе группу учеников восприняла без особого энтузиазма. Но, с другой стороны, женщина прекрасно понимала, что в их деле на «старой гвардии» далеко не уедешь, к тому же не всех из них удастся убедить присоединиться к ним. Им нужны новые, молодые и сильные маги. Молодежь, к счастью, агитировать гораздо проще, чем старших и опытных. А что может послужить для этой цели лучше, чем организация всяких «кружков» для занятия магией? К тому же они были широко распространены и не вызовут подозрения. Многие учились у наставников, а потом сдавали экзамены в школе экстерном. Дьяра все это прекрасно понимала и одобряла, но вот заниматься самой — увольте.

Но, как оказалось, спорить с Чумит было довольно проблематично, эта женщина умела настоять на своем, мало того, что настоять — еще и убедить оппонента. Дьяра сама не поняла, как согласилась на эту работу. А потому сейчас она и сидела, скрестив ноги, на циновке в небольшой комнате одного из своих домов и задумчиво разглядывала рассевшихся вокруг нее учеников. Их было восемь, и, помимо того, чтобы найти среди новых членов их организации, нужно было их еще как следует подготовить, научить всему необходимому.

А действовать ей следовало осторожно. Латар говорил, что Сарданапал, возможно, осуществляет контроль над всеми подобными собраниями, отправляя туда своих людей. Поэтому следовало внимательно изучить всех учеников, отсеять тех, кто может оказаться шпионом, да и просто заподозрить их в чем-то противозаконном и сдать властям. Дьяра едва удержалась, чтобы не поморщиться. Ей плохо удавалось работать с людьми, и Чумит это знала. Но у них пока не так много магов, поэтому агитацией приходилось заниматься всем. Латар занимался этим в школе — вот уж кто мог добиться симпатии и безоговорочного доверия со стороны учеников! Чумит поднимала своих старых сторонников, точнее, сейчас этим больше занимались Аленна и Риэль, а сама дель Торат воссоздавала свою армию нежити. Дьяра до сих пор изумлялась, как у этой женщины получилось превратить озлобленную, агрессивную и совершенно неуправляемую массу во что-то организованное. И ведь получилось же.

Из задумчивости Дьяру вывело легкое покашливание. За своими мыслями она совсем забыла про собравшихся учеников, которые сейчас неуверенно поглядывали на наставницу, пытаясь понять причину ее долгого молчания.

— Отныне я для вас — мастер Клэнит, — имя было, конечно же, выдуманное, им пока рано знать настоящее. Если они его вообще когда-нибудь узнают, — я буду обучать вас искусству некромантии и надеюсь, что мы обойдемся без недоразумений, — что в принципе невозможно, с учениками вечно случаются какие-нибудь казусы, — и первое, чего я от вас требую — это железная дисциплина. Никакой самодеятельности на своих уроках я не потерплю. С этого момента мое слово для вас — это закон, приказ и истина в последней инстанции.

Дьяра обвела собравшихся взглядом, давая им время осознать всю серьезность сказанного. В любом случае, тот, кто посмеет нарушить ей дисцпилину, вылетит отсюда быстрее ветра, и пусть Чумит думает об этом все, что ей заблагорассудится.

Убедившись, что у этих двадцатилетних неучей нет к ней никаких вопросов— задавшие их очень пожалели бы о скудости своего ума! — Дьяра приступила непосредственно к занятию:

— Думаю, вам не нужно объяснять, что такое некромантия, вы все-таки не малолетки, впервые услышавшие это слово, — по крайней мере, женщина очень на это надеялась, — но я, пожалуй, расскажу. Смерть — это завершение, окончание всего, полный стазис. Без смерти не будет жизни. Смерть — это очищение, обновление, позволяющее двигаться вперед, а не стоять на месте, это уничтожение любого застоя. Некромантия — искусство управлять смертью, подчинять себе эту великую силу. Это не примитивное умение убивать с помощью магии, как полагают некоторые, — Дьяра своим тоном ясно показала, что она думает об умственных способностях вышеупомянутых личностей и что не потерпит подобного отношения среди своих учеников, — это способность замкнуть круг, завершить начатое однажды. Приготовить почву для новых ростков, скосив старые и избавившись от сорников. Это с одной стороны. А с другой — возможность заглянуть за грань бытия. И удержать на этой грани. Не позволить скошенным растениям просто кануть в Лету, а использовать их для дела. Заметьте — не возродить, не дать новую жизнь, нет — просто использовать. Но не стоит забывать, что перешагнуть эту грань очень просто. А перешагнувший рискует потерять главное, что имеет — жизнь. Мертвый не имеет власти над смертью. Поэтому будьте осторожны.

Дьяра замолчала и перевела дыхание. Все-таки такие длинные лекции не для нее. Но, сюда по лицам, ученики прониклись всей глубиной и величием искусства некромантии и готовы были ему учится. Прекрасно. Интересно, как долго эти знания задержатся в ветреных головах этих юнцов?

— Надеюсь, знания, полученные вами в школе или у предыдущих наставников, не успели еще вас покинуть. А потому мы начнем с создания и управления несколькими зомби. Напомню вам, что зомби....

Дьяра предпочла бы сразу перейти к ритуалам, но осторожнялась. Многие из них, хоть и практиковались, были весьма нежелательны, и учить этому всех — не лучший вариант. Сначала нужно отобрать тех, кто действительно готов изучать некромантию и принимать ее, а не просто баловаться с трупами. Латар, консультировавший ее по поводу школьный программы и того, что должны уметь выпускники, советовал ей спросить у учеников, что именно они желают изучать. Тогда Дьяра только фыркнула на это замечание — чтобы какие-то юнцы указывали ей, чему и как их учить! — но сейчас думала, что это не лишено смысла. Становятся понятны и интересы, и предрасположенности учеников, и то, как с ними правильно работать. Пожалуй, все же стоит послушаться совета Латара.

Ученики слушали ее внимательно, иногда задавая вопросы, притом с таким видом, как будто Дьяра их сейчас съест. Впрочем, задавшего глупый вопрос женщина отчитала бы так — до конца жизни уши горели бы, но таких, к счастью, не нашлось. К концу лекции Дьяра подумала, что выпускники все же лучше третьекурсников — они не настолько безалаберные, и при желании с ними можно работать.

— Итак, — произнесла женщина, окончив лекцию, — практикой мы займемся на следующем занятии. А еще советую вам подумать, какой именно областью некромантии вы желаете заниматься. После того, как разберемся с зомби, будем работать по отдельности.

* * *

Латар Сениров сидел за учительским столом в одном из многочисленных кабинетов Тибидохса и заполнял журнал. Точнее, делал вид, что заполняет, а сам в это время исподлобья разглядывал собирающийся в классе четвертый курс. Не то чтобы у него была какая-то потребность в подобной конспирации, но, как успел уяснить из своего опыта преподаватель, ученики начинают нервничать, когда на них внимательно смотрят учителя, спешат сесть на свои места и прикинутся упорно повторяющими домашнее задание.

За первой партой сидела светловолосая девочка с кучей разноцветных ленточек, вплетенных в короткие косички. Она то и дело бросала чуть ли не враждебные взгляды на сидящего на соседнем ряду мальчика, который усиленно делал вид, что их в упор не замечает. Латар улыбнулся краем рта, он всегда полагал, что два отличника на курс — это много, тем более таких фанатичных. А об этих двоих слухи ходили самые разные: кто-то шептался, что у них тайный роман, другие делали ставки, кто из них кого и когда придушит.

Вот к светловолосой девочке наклонилась ее соседка и что-то прошептала ей на ухо с ехидной улыбкой. Та с досадой посмотрела на нее и уткнулась в учебник, Латар же продолжил с интересом разглядывать вторую, насколько помнил, ее имя — Жаннет Аббатикова. Эта девочка интересовала Сенирова не спроста. Обо всех учениках, с первого по восьмой курс, по школе ходили какие-нибудь слухи и сплетни, и только о ней одной — ничего. Она была некромантом, общалась с Бейбарсовым и Свеколтовой (с которой сейчас и сидела за одной партой), неплохо училась — вот и все, что знал о ней Латар. А подобная скрытность не могла не заинтриговать его, поэтому он ждал возможности посмотреть на Жаннет на уроке, а еще лучше — вызвать ее на дополнительное занятие, что было весьма непросто, ибо некроманта едва привлечет целительство. Ну да увидим.

Вот в класс вошла Аннет Склепова. Большая часть учеников до пятого курса почитало ее за первую красавицу в школе, хотя сногсшибательно красивой внешностью Аннет не обладала — скорее просто броской и вызывающей. Но эта девица ухитрялась так преподносить свои недостатки, которых у нее было немало, что в чужих глазах они превращались в достоинства. Полезное умение. И уж чего-чего, а слухов покруг нее было столько, что можно рекорды ставить. Но Латара больше интересовала не Склепова.

С того самого дня, когда Сениров изъял у двух учеников Талисман Четырех Стихий, к ним он проявлял особое внимание — разумеется, в той степени, в которой мог, не вызывая подозрения. И в этом ему большую помощь оказывал библиотечный джинн Абдулла, с которым и Граттерри, и Бейбарсов нередко консультировались по поводу некоторых запретных дисциплин, и по данным библиотекарем портретам Латар понимал, что перед ним два противоположных человека.

Их обоих привлекало все тайное, запретное, но каждого — по своему. Если Гелеб мог легко провести ритуал по вызову мелкого духа, принеся в жертву тринадцать черных кошек, то Татрия предпочла бы остаться в стороне от подобного, и притом не из особой любви к животным. Она могла сколько угодно рассуждать о запрещенных и темных обрядах, жертвоприношениях, о самых отвратительных ритуалах, даже не поморщившись, но вот провести самой — никогда, по одной простой причине — за подобное нужно платить, а Граттерри не любила рисковать, предпочитая ограничиваться пустыми словами и сидеть где-нибудь в безопасном месте. С такими, как Гелеб, просто — дай им возможность получать новые запретные знания, возвыситься над кем-то, и они твои. С такими, как Татрия, посложнее, но ничего невыполнимого нет. Ведь когда начинается война, люди не выбирают, сражаться им или нет, они лишь могут поддержать одну из сторон. Докажи, что ты сильнее и у тебя больше шансов на победу, и за тебя встанут даже осторожные. Но их задачу затрудняет то, что Чумит уже однажды проиграла, и это несомненно отворотит от нее немало потенциальных сторонников. А потому нужно распространить слухи о том, что Сарданапал теряет хватку, нынешние Военные Силы никуда не годятся, подготовка новых кадров идет из рук вон плохо и т.п.

Подошло время начала урока, и Латар встал из-за стола, обводя учеников взглядом.

— Моя задача, — начал он, — научить вас сложному, но весьма полезному искусству — целительству. Заниматься настоящим целительством, без зелий, способны немногие, но вы должны научиться оказывать хотя бы первую помощь. К сожалению, ныне мало внимания уделяют этому искусству.

— Почему? — задала вопрос Свеколтова.

— В повседневной жизни маги предпочитают ограничиваться зельями, и действительно — нет нужды исцелять кого-то от простуды, а с переломом справятся костеростки. А вот в военное время костеростками не обойтись. Ведь серьезные раны не излечишь зельями. Есть и такие, при которых вообще нельзя принимать никаких эликсиров. Говоря в общем, после войны с дель Торат началось наступление на многие разделы магии, часть исследований и проектов оказалась под запретом. И, понятное дело, это отрицательно сказалось на уровне подготовки нынешней молодежи.

По правде говоря, не таким уж и сильным и было это притеснение. Запретили некоторые ритуалы, исследования поставили под жесткий контроль, все организации, собрания магов подлежали обязательной регистрации. Но всегда находились паникеры, утверждавшие, что начинается застой, деградация, и вообще если снова начнется война, все погибнем. Латар к таковым не относился, но по возможности подогревал подобные настроения, особенно среди школьников. Старшее поколение больше осведомлено о сегодняшней обстановке, и работать не с ними сложнее. Но и в этом нет ничего невозможного.

Латар продолжал рассказывать, наблюдая за учениками. Его интресовала реакция на каждое его слово. На некоторых лицах он читал сомнение, на других— удивление. Но однажды эти чувства могут перерасти в страх. Гелеб слушал с легкой улыбкой, будто бы говоря — чего еще можно ожидать от этих магов? Латар представлял ход его мыслей, наверняка некромант думал, что все маги — лишь трусы и глупцы, боящееся «настоящей» магии. Опасное заблуждение, но Сенирову оно может сыграть на руку. Татрия выглядела задумчивой. Эта, учитывая ее осторожность, скорее всего с одной стороны одобряет такие ограничение, а с другой боится, как бы они и впрямь не ослабили их. Хорошо, но нужно будет склонить ее ко второму варианту.

А еще требуется посеять разлад среди преподавателей, но вот это уже гораздо сложнее. Сарданапал не слепой, и если он только заподозрит Латара... Сениров не имел никакого желания быть высланным из школы, а потом тихо убитым в собственной постели.

* * *

— Нет, Риэль. Наш прошлый план никуда не годится. В прошлую войны сторонники Сарданапала уже нашли способ противостоять ему. Этот вариант проигрышный, мы потерпим поражение еще быстрее.

— Аленна, я не говорю, что мы должны действовать, как раньше. Я имел в виду, что нашу прежнюю тактику следует принять за основу и усовершенствовать. Согласись, глупо терять такой ценный козырь, как нежить.

— Этот козырь уже подвел нас однажды.

Чумит слушала их, не вмешиваясь. Она больше склонялась на сторону Аленны, хотя отказываться от армий нежити действительно не хотелось. Не так уж много у нее людей. Но из тех, кто мог управлять нежитью, в живых остались лишь она сама, Риэль и Тамира, притом где последняя, неизвестно. Может, она уже мертва.

Собравшаяся в кучу нежить действует, как одно целое. Это Чумит заметила, когда занималась исследованиями и писала диссертацию по нежитеведению. И уже потом она выяснила, что нежить обладает коллективным разумом, и этим разумом можно управлять. Чумит досконально изучила это явление, и во времена прошлой войны она давало ей большое преимущество. На первых порах, пока противники не разобрались, в чем дело, и не расправились почти со всеми ее магами, управлявшими армиями.

Вот в чем была главная ошибка Чумит — основу ее войска составляла нежить. Да что там основу, почти всю армию! И сейчас ей нужно новое оружие. И более надежный костяк войска.

В тоже время дель Торат понимала, что задумываться о тактике сейчас почти бессмысленно. Ей пока не удалось узнать, какими новыми умениями и вооружением располагает постоянная армия. В прошлый раз она допустила ошибку — позволила Сарданапалу склонить на свою сторону Вооруженные Силы. Теперь ей нужно успеть раньше завербовать себе надежных сторонников в армии, но вначале выяснить обстановку, чтобы знать, что и кому предлагать.

Чумит вновь обратила внимание на Аленну и Риэля. Спорили они уже не в первый раз, но ни к какому решению пока не пришли. Аленна говорила, что в вначале нужно понять, какими ресурсами они располагают, Риэль возражал, что прежде всего надо разработать начальный план и искать пути его реализации, попутно редактируя, если чего-то не получается добиться.

— Хватит, — негромко произнесла она, но спорящие сразу смолкли, — Риэль, есть ли вести от Латара?

— Нет. Он уже долго не выходит на связь.

— Плохо, — дель Торат задумчиво постукивала пальцами по подлокотнику кресла, на котором сидела. Что, если Сенирова раскрыл Сарданапал? Это будет катастрофа.

— Чумит, у тебя ведь есть план? — спросила Аленна, — хотя бы наброски? Я же вижу, ты что-то уже придумала. Раньше ты не скрывала от нас своих идей.

Разве? Хотя Чумит и правда стала замечать за собой в последнее время, что становится более скрытной. Начинать борьбу, не доверяя своим соратникам — самоубийство. Но если в своих старых сторонниках она была уверена, то вот в таких, как Латар и Дьяра приходилась сомневаться. С Дьярой все было более или менее понятно — она желает власти, и при удобном случае охотно убьет Чумит, но на этом этапе дель Торат ей нужна. Но лидерских способностей у этой женщины нет, и едва ли кто-нибудь пойдет за ней. Но как только у Чумит появится достаточно людей, следует отстранить Дьяру от вербовки кадров, чтобы она молодежь не прибрала к рукам. Дать ей какую-нибудь должность, не слишком значимую, но и не последнюю — нужно сохранить иллюзию, что она причастна к управлению.

С Латаром все гораздо сложнее. Его Чумит до сих пор не могла просчитать и понять, чего же он хочет на самом деле. Опасный маг, опасный тем, что непредсказуем. И занимается такой важной работой. Но дель Торат просто некого было туда поставить, а свой человек в Тибидохсе очень важен. Но как бы хотелось, чтобы это был кто-то из ее старых соратников!

— Я собираюсь разобраться, Аленна. А еще найти новых сторонников, которые смогут войти в Вооруженные Силы и выяснить, что они из себя представляют сейчас, и как мне следует к ним подступиться.

В Вооруженные Силы принимали всех, кто сдавал требуемые экзамены. Вот только связаться с кем-то оттуда было весьма проблематично. И это препятствие тоже следовало как-то обойти. Нужен связь-артефакт, которые не засекут на территории ВС. Нужны артефактологи. Как много всего нужно...

Чумит встала и, обведя присутствующих взглядом, сказала:

— Я хочу пойти разобраться с нежитью. Есть у меня одна новая идея, думаю, тебе будет интересно взглянуть, Риэль. Аленна, ты говорила, что выяснила возможное местонахождение Фейлиса? Займись им. Он, как артефактолог, нам особенно нужен. И когда вернется Дьяра, пришли ее ко мне.

Как много всего нужно. Но у нее еще есть время. Она успеет. Должна успеть.