Взаперти (джен)

Дом тот лондонский, который штаб-квартира, опротивел мне практически сразу, ещё в первый приезд.

Проклятый он, как пить дать проклятый! Чародейских школ я лично не кончал, но тёмную магию носом чую. Нюх у меня на это дело, и отменный. Порода такая, чего скромничать? Папаша-то мой — не абы кто, а чистокровный лазиль, а их чутьё — самое верное. Не подводит оно.

Бродяге я так и заявил: «Знаешь, Бродяга… Домишко, конечно, твой, и дело хозяйское, но будь я на твоём месте…»

Тут он перебил: шаркнул когтями по половице и зарычал. Ничего, кроме глухого заунывного «р-р-р-р…», проговорено не было, но я-то смышлёный: раскусил, что к чему.

Паршиво там, ох как паршиво. Ладно мне: погостил сколько положено — и откланялся. Но ему-то, вечному затворнику, каково? Ему, огромному такому псу, сидеть сиднем в четырех стенах — и во двор не выйти, не пускают?! Забыл, бедолага, когда последний раз задирал лапу и шугал котов!

Коты, конечно, не кошки, но задирать их не след, я считаю. В остальном же как не посочувствовать? Сам едва не свихнулся в тех стенах. А пробыл-то, в сравнении с Бродягой, всего ничего: месяц с небольшим. Но сыт по горло, а в носу, кажись, до сих пор свербит.

Да, жалуюсь. Потому что нос у меня — дай Мерлин каждому, а вот штаб-квартирка эта…

Ладно, прямо скажу.

То ли там с дымоходом что-то не так, то ли вентиляция долго жить приказала, но жильё это, точно старая посудомойная тряпка, воняет премерзопакостно! И хоть ты вовсе не дыши!

Все здешние комнаты — каждый косяк, каждый угол — безнадёжно провоняли затхлой слежавшейся пылью, терпким душком от докси, гиппогрифовым помётом и его же мочой. А ещё чем-то кислым и заскорузлым, не пойми откуда взявшимся, но так называемой очистке явно не поддающимся. Даже мыши оттуда свинтили! Я одну только унюхал — дохлую.

Не знаю, как оно в учебниках, но как по мне, если ни «Экскуро», ни «Тергео» не действуют — дело нечисто. Тёмная, стало быть, магия!

Меня этот чёртов «коктейль» всё лето сводил с ума. Насилу вылизался потом. Хотя какое там?! До сих пор страдаю: стоит сунуть нос поглубже в шерсть, и сил нет — чихать охота. Разит от меня, и всё тут! В том числе и горелой овсянкой, сработанной тамошним эльфом — вредным и лысым, точно жаба, — и застоявшимся прогорклым маслом, и прочей тухлятиной, и даже мерзким дешёвым куревом. Хотя среди тех, кто там околачивался, всего-то один такой… любитель и был, а я уж как мог старался обходить стороной эту шушеру.

Словом, соизволив сопровождать хозяйку и смирившись с необходимостью встречать Рождество в доме на площади Гриммо, я готов был терпеть всё. Мы же мчались спасать Гарри, какие могут быть возражения? Я ж того… сознательный.

Но когда в прихожей нас встретил Бродяга и от него пахнуло перегаром… И хоть позднее он уверял, что последние два дня не брал в рот ни капли, я не стерпел.

— Эх, Бродяга, Бродяга… — шипел я, демонстративно воротя нос и непроизвольно крутя хвостом. — Раньше, помнится, твоё амбре благоухало поприятнее. Не в пример нынешнему.

Бродяга отгавкнулся вяло и хрипло, не то насмехаясь, не то досадуя.

— Неужели? А не ты ли жаловался, что от меня чуть ли не за полмили разит крысами?

Я промолчал, не ответил. Зубы-то он скалил, но чувствовалось, что хреново ему. Вот же жизнь собачья…

Раньше у него была свобода. А с нею лес и морозный зимний воздух, свежевыпавшая пороша и следы крысиных лапок, ранняя удачная охота и тёплый запах крови на снегу...

А теперь, видать, тоска одна осталась.

Сбежал я от него. Забрался на чердак и просидел там остаток вечера. Бродяга поднялся ко мне, когда луна, просвечивающая сквозь облака тусклым жёлтым пятном, начала смещаться к западу.

— Ничего, Живоглот… — прохрипел он, присаживаясь на мой подоконник. — Поохотимся ещё.

— Мря-я-я-у? — уточнил я.

— На крысу, — буркнул Бродяга.

Я забрался к нему на колени и заурчал одобрительно. Друг он мне или не друг? Друг, хоть и кобель. А с крысой той скверно вышло. Облажались мы с Бродягой по полной, но он — я знал — до сих пор костерил себя последними словами. Профукал-де свой шанс. Может статься, единственный…

Через неделю мы простились и больше не виделись. На охоту Блэк отправился без меня.

Назад не вернулся.