Bосемь синонимов неучтивости (гет)

— Ты не видал моей левой туфли, Эйрел?

Свежеиспеченный вице-король Зергияра сидел, привалившись спиной к изголовью кровати. Он оторвался от изучаемого им доклада и оглядел спальню, Сам-то он был уже практически одет для события, которое было запланировано на это утро, и его парадным ботинкам и коричневому с серебром кителю ничего не грозило. По неким таинственным причинам верхняя и нижняя часть парадного мундира вели себя по-разному: его брюки вполне можно было поддернуть, не измяв, зато одна только мысль прислониться к чему-нибудь, не сняв кителя, уже заставляла этот самый китель выглядеть безнадежно помятым. Поэтому Эйрел уже вывел для себя правило — в кителе он исключительно стоит, безупречно ровно, и точка. С этим проблем не было — сам покрой формы не давал сутулиться. А сейчас, под утренним ветерком, задувающим в окно, ему было много комфортнее сидеть в одной рубашке.

Со своего наблюдательного поста он последовательно обозрел всю комнату: вот дверь в гардероб, окно, шкаф, Корделия... Сейчас его жена была в одном белье, с правой, предположительно, туфлей в одной руке и легким платьем на плечиках — в другой. Нет, второй туфли нигде не было видно. Самым приятным для глаз зрелищем в комнате была сама Корделия, нынче утром она смотрелась такой любимой и очаровательной… Впрочем, по утрам в другие дни она выглядела не хуже. И днем. И...

— Эйрел?

— Хм? — Эйрел с усилием перевел взгляд выше, на ее лицо. Она в ответ усмехнулась. Значит, его особое внимание ее забавляет, а не раздражает. Прекрасно.

— Извини. Я, — он сделал в ее сторону жест той рукой, в которой оставался зажат ридер с докладом, — немного отвлекся.

— Я заметила. — Она продолжала улыбаться, и это могло намекать на любое дальнейшее развитие событий… однако она при этом сделала шажок ближе к нему, что (на опытный тактический взгляд Эйрела) было добрым знаком. Похоже, жена к нему эдак… плавно подкрадывается. А вот это — просто прекрасное предзнаменование. Он отложил доклад в сторону, сел на край их общей с Корделией кровати, не сводя глаз с Корделии, и откашлялся.

— А как ты могла рассчитывать выйти ко мне из гардеробной в таком виде, и чтобы я не отвлекся? Это было бы... неучтиво с моей стороны.

— Неучтиво? — Ага, она определенно подкрадывается.

— Конечно, милый капитан. Даже не неучтиво: невежливо. — Точно-точно, подкрадывается. Не так уж много шагов между дверью гардеробной и их кроватью, даже несмотря на то, что спальня в их новом зергиярском особняке была немаленькой. При возведении этого дома строители проявили... скажем так, энтузиазм.

— Уж не назовешь ты такое поведение невоспитанным? — уточнила она, делая еще шажок.

Он важно кивнул:

— И дерзким.

— Наглым.

— Неприличным.

— Просто неотесанным.

Еще чуть-чуть, и он сможет дотянуться до Корделии рукой. Она улыбалась, явно предвкушая это миг. Оставался только один шаг — и один синоним. Всего один синоним, но от близости Корделии у Эйрела голова шла кругом. И она эта знала — его прекрасная, обожаемая, любимая кокетка. Но он — Эйрел Форкосиган, и не каким-то там синонимам его одолеть! Он частенько уступал жене, редко — чьим-то словам. Но синонимам... до сих пор такого не случалось, не случится и сегодня.

— Грубым!

И вот она здесь, теплая, в его объятиях, туфля полетела на пол, платье легло на постель.

— О-о, блестяще, граф Форкосиган. Сэр. Мы же не можем допустить, чтобы вице-король Зергияра повел себя грубо.

Корделия обвила руками его шею, он положил руку ей на талию.

— Это было бы совершенно неуместно. — Эйрел изобразил огорчение в голосе. — Всего какой-то месяц на этом посту, и вот уже весь лоск с бедняги слетел, пошел трещинами от всяческого напряжения, волнения и хаоса.

— Даже не думай! Я рассчитываю, что сегодня утром вместе со мной выйдет к людям идеально лощеный и вежливый вице-король, а не какой-то полуодетый дендарийский горец.

— Да ну? — Эйрел приподнял брови. — Тогда, скажи на милость, где ты отыщешь такого за столь малое оставшееся тебе время? И значит ли это, что мое утро теперь свободно?

Она расхохоталась и хлопнула его по плечу.

— Ах ты, негодяй! Да разве я покажусь на люди с каким-нибудь другим вице-королем?

— Тебе необычайно повезло, что в Барраярской Империи я сейчас единственный занимаю эту должность. Хотя со стороны Грегора было бы весьма любезно назначить сюда еще одну пару, тогда мы могли бы свалить на них светские обязанности и заняться кое-чем действительно важным.

— Ну, не знаю... Что такое важное ты имеешь в виду сейчас?

Эйрел протянул руку и намотал на указательный палец локон Корделии. Боже, от ее волосы у него по прежнему голова идет кругом, и так будет даже тогда, когда он доживет до ста лет. Он мягко очертил большим пальцем линию ее брови.

— Оставляю это на твое усмотрение, милый капитан, и полностью доверяю расставить все приоритеты на твое усмотрение.

Она снова усмехнулась — хотя эта усмешка не была, как прежняя, гарантией того, что следующий час пройдет без проблем — и откинулась в его объятия.

— Что ж, в таком случае... увы, но приветственная церемония, которую устраивают для нас в здешней начальной школе, имеет первостепенную важность. В конце концов, я же почетная председательница их учительского совета.

Эйрел вздохнул с мнимой скорбью в голосе:

— О, да. А мне почти удалось о ней забыть. Что ж, уверен, церемония получится прекрасной.

Корделия передразнила его печальный вздох.

— В глобальном смысле — да. Но в деталях — чуточку устрашающей и откровенно неловкой.

Эйрел рассмеялся:

— Описание воистину точное! Предлагаю добавить к твоему определению убийственную серьезность. И пирог. Без пирога не обойдется. И, скорее всего — без стихов тоже. Насчет стихов я даже готов держать пари.

Корделия радостно улыбалась, и Эйрел это всецело одобрял. Улыбка ей очень к лицу.

— О. да, стихи. Которые станут декламировать маленькие, хорошенькие, очень серьезные и до хруста отмытые детишки. С большой долей вероятности — стихи их собственного сочинения.

Эйрел склонился к жене запечатлеть на щеке поцелуй и прошептал ей на ухо:

— Разве что нам... особо повезет.

— Что ж... — Она запустила пальцы в его волосы и прижалась к нему теснее. "Пожалуй, не случится ничего страшного, если на приветственную церемонию мы просто опоздаем" — подумал Эйрел.

— Насчет поэзии гарантий нет, но в одном нам точно повезло: церемония начнется не раньше, чем через два часа.

— Правда? — Эйрел поцеловал ее и получил весьма заинтересованный ответ на свой поцелуй. — Что ж, нам не пристало появляться там слишком рано. Вот еще один пункт из списка тех ужасных бестактностей, которых необходимо категорически избегать, чтобы никого не расстроить и не вызвать ненужного смущения и беспокойства.

Корделия обняла его за плечи, и он с радостью позволил себе рухнуть в кровать, увлекая ее за собой.

— Значит, мы сделаем все ради начальной школы мисс Уркофф?

Эйрел был целиком сосредоточен на том, что покусывал ее ключицу, но все же ухитрился выдавить рассеянное "Ну, да...", прежде чем они оба на какое-то время потеряли способность к связной речи.

…

Когда все закончилось, они лежали, сплетя руки и ноги, на краю кровати, и теплое солнце Зергияра светило в окно и ласкало их своими лучами. Корделия задумалась на мгновение, насколько далеко их могло быть слышно, но сосредоточиться на этой мысли и предпринять какие-то меры так и не могла. Не важно: дом стоит в стороне от дороги, а слуги к их поведению привыкли.

Хотя хорошо, что у нее имеется такой запас нарядных летних платьев, а у Эйрела — целый склад коричневых форменных брюк. То, что они собирались надеть, находилось сейчас в ужасном состоянии. Еще бы, парадная одежда не предназначена, чтобы по ней катались много раз подряд.

Она крепче обвилась вокруг Эйрела, умостив голову у него на груди и слушая стук сердца. Прошла пара месяцев после его кардиологической операции, но Корделии по-прежнему требовалось то и дело убеждаться, что он здоров и крепок. В этой привычке не было логики, но избавиться от нее быстро Корделия вряд ли сможет. Эйрел поднял руку и погладил ее волосы теплым и привычным движением, безошибочно зная, как она желает секундного утешения, хоть и молчит об этом.

Когда он заговорил, она ощутила, как под ее щекой вздымается грудная клетка и как в ней рокочет голос.

— Я тут подумал насчет стихов, — начал он небрежно: чуть нарочитая и капельку неловкая (но славная) попытка отвлечь ее от тревожных мыслей. И Корделия с удовольствием поддалась на эту хитрость.

— Да? — Она подняла голову, положила скрещенные руки мужу на грудь и оперлась на них подбородком так, чтобы смотреть Эйрелу в лицо.

— Именно. — Он поцеловал ее в нос. Его довольный взгляд излучал тепло. — Поэма в честь новоназначенной и благороднейшей вице-королевы Зеригяра, каковая должна быть оглашена, — он повернул голову, чтобы свериться с хроно на прикроватном столике, — через час.

— Ты придумал вариант получше?

Он покачал головой.

— Да нет, просто баловство, да еще ужасно неуклюже. И вообще, последние полчаса я был занят другим делом. Куда более важным, чем составлять нескладные лимерики.

— Рада слышать. Однако если тебе придет в голову что-нибудь должным образом нескладное, дай мне знать.

Эйрел рассмеялся.

— Можешь быть уверена, милый капитан, мое творение ты услышишь первой. Если мне удастся превзойти те стихи в твою честь, что мы вскоре услышим, ты окажешься единственным слушателем моего шедевра.

Она рассмеялась в ответ, но кивнула серьезно.

— В подобных случаях отвлечься бывает только на пользу. В конце концом, нельзя пренебрегать репутацией, долженствующей твоему посту.

— Верно. Представляешь заголовки? "Проблемы в барраярской колонии сподвигли вице-короля на чувствительные вирши". Нет уж, затем нам такое? Наша репутация меня удержит и не даст опубликовать плоды моих попыток соревноваться с детишками в написании плохих и полных энтузиазма стихов. — Он перекатился на бок, поцеловал жену и встал, протягивая ей ладонь. — Кстати, о работе... хочешь в душ вместе со мной? К конце концов, начальная школа мисс Уркофф ждет нас.

Корделия приняла его руку и позволила утащить себя в ванную.

…

И вовсе они не опоздали. Они просто не явились чересчур рано.