Не навреди (джен)

Хмурый человек в зеркале моргнул, борясь со слипающимися веками, и подавил зевок.

Была ли это игра освещения, или просто сонное воображение, но на мгновение фигура в зеркале обрела зловещую резкость, и Маккой вздрогнул, вскидываясь и окончательно выныривая из полуосознанной дрёмы.

Врач, психолог — никто на корабле не сумел бы объяснить, что с ним происходило, точнее, чем он сам. Маккой с полпинка мог разложить всю последовательность, но психоанализ вывертов собственного сознания больше ввергал в тоску, чем помогал.

Не то чтобы он не знал о проблеме раньше, но их странное столкновение — хотя поздно чему-то удивляться, когда тебя занесло в дальний космос, — с чужой реальностью всколыхнуло старые сомнения. «Банальный триггер», — сказал бы Маккой-психолог. Маккой-человек с ним, правда, нимало не согласился бы.

Потому что альтернативная реальность — это не только извращённая вариация на тему твоей жизни, но ещё и потенциальная возможность.

Будучи хирургом и врачом «Энтерпрайз», Леонард Маккой со смертью сталкивался часто и близко, не сильно реже — с суровыми парадоксами вселенной, и уж точно не был человеком, который легко поддаётся страхом.

Потенциальная возможность, которую Маккою довелось увидеть в тусклом стерильном лазарете своего двойника, в первый момент испугала его до дрожи.

Во второй — всколыхнула яростный протест, но это было во второй. А в первую секунду ему стало жутко.

Потенциальная возможность — стать палачом. И потерять контроль над собой.

Когда он в первый раз оказался в том склепе, по недоразумению названном лазаретом, на столе лежали карты памяти. Желание ли понять своего двойника или удостовериться, что окружающий кошмар — не игра воображения, дёрнуло Маккоя просмотреть их?

Отчёты по «медицинским процедурам» оказались в высшей степени красочными. Как и отчёты о вскрытиях — немногим уступающая первой директория.

Вывороченные и скрюченные в судорогах пальцы и кровавая пена на губах — симптомы камеры агонии. С формулировкой «дисциплинарное взыскание».

Перерезанное горло, аккуратные края раны под застывшей бурой плёнкой, вскрытая лезвием — кинжалом, судя по всему, — грудная клетка — воздаяние тем, кто зазевался в коридорах «Энтерпрайз» и не смог защититься. По форме — «собственная халатность, приведшая к несчастному случаю».

Чтобы добраться до пометки «летальный исход в процессе лечения», Маккою понадобилось долгих полминуты.

«Анафилактический шок», «невозможность остановить внутреннее кровоизлияние», «массовые повреждения жизненно важных органов» — суховатая и небрежная ложь, которую Маккой, прирождённый врач, нутром чуял, едва поднимая глаза на снимки.

Вряд ли он бы прогадал, если бы предположил истинную причину этих списанных «потерь»: неудавшиеся покушения на капитана Кирка.

В чём-то они были действительно похожи — должны были быть похожи — со своим двойником: они мало что делали ради себя.

Открытым оставался животрепещущий вопрос, на что сам Маккой был готов пойти ради друга.

* * *

Джим заявился в медотсек под конец смены.

— Ты сегодня не в форме, — заметил он, без предисловий вторгаясь в кабинет. — На мостике пустовато без твоих комментариев, Боунз.

— Как тебе наверняка не преминул напомнить наш неисправимый хобогоблин, врачу не обязательно присутствовать на мостике.

— Вяловатая отмазка, Боунз. И... — Джим перегнулся к нему через стол:

— Мне-то можешь не заливать?..

Маккой молча вперил в него тяжёлый взгляд.

— Наше позавчерашнее приключение не было семейной прогулкой в персиковом саду, Джим.

— ПТСР — это так по-научному называется? — он нахмурился, тоже не отводя глаз.

— С ходу ставишь диагноз, доктор? — Маккой нервно дёрнул рукой, словно разминая затёкшее плечо. — Всего лишь размышлял о том, как забавно бывает устроен мир и как он любит бить кирпичом по башке, когда ты забываешь о его существовании.

— Боунз, — Джим изобразил на лице стоическое терпение, — я был бы признателен тебе, если бы в твоей речи было меньше метафор и чуть больше стандарта для того, кто не разбирается в медицине, ладно?

— В том лазарете — под управлением моего, так сказать, коллеги — была масса интересных вещей, — Маккой начал почти вкрадчиво. — В определённом смысле, ему сложно отказать в фантазии — тому человеку, который по чистой случайности выглядит ровно так же, как я, и носит мои имя и фамилию.

— Альтернативное развитие событий. Мы встречались с таким и раньше.

— Альтернативное или нет — развитие событий должно на чём-то основываться, Джим.

— Ты не всерьёз, — наконец сказал тот, выпрямляясь и скрещивая руки на груди. — Боунз, ты взрослый человек, чёрт бы тебя...

— Я видел снимки, Джим.

Маккой поднялся с кресла и медленно шагнул к двери, но остановился, не пройдя и двух метров.

— Глядя на некоторые из них, я надеялся, что вскрытие этих людей проводили посмертно. Но главное... Там были ровные края ран, Джим. Точечные. Чтобы убить... Но это редко. Чаще — чтобы лишить возможности двигаться. Очень просто: нужно лишь надрезать мышцы. Надёжнее, чем паралич. И при этом никакой потери сознания, а если быть аккуратнее и не задевать нервных окончаний, ещё и полная восприимчивость.

Он оглянулся: Джим стоял, не двигаясь, повернув голову в его сторону.

— Такому не учат в медицинском колледже, — Маккой скрипнул зубами, — но мало-мальски образованный врач сможет. Руки хирурга — могут больше.

— Не накручивай, ты слишком близко принимаешь к сердцу нарушения клятвы Гиппократа.

— Я взял у Хана кровь, чтобы сделать сыворотку.

Джим приподнял бровь:

— Ты спас мне жизнь?..

— …и нарушил с десяток правил врачебной этики, — Маккой подавил инстинктивный импульс закатить глаза. — Нет, я не жалею, но, Джим, суровая правда жизни в том, что единожды согрешивший, может согрешить и дважды.

— Один раз — ещё может быть исключением, — напомнил тот негромко, приблизившись.

— Два раза — уже почти тенденция, — Маккой слабо усмехнулся. — В том лазарете я увидел себя, каким могу стать, если слечу с катушек.

— А я, значит, рискую оказаться маньяком с жаждой власти? — Джим невесело хохотнул.

— Знаешь ли ты, что бы я сделал, если бы ради спасения твоей жизни потребовалось убить Хана? — пугающе монотонным голосом задал вопрос Маккой.

— Ты нашёл третий вариант, — ответил тот после краткого раздумья. — А история не знает сослагательного наклонения.

— Альтернативные вселенные — это и есть её сослагательное наклонение, нет?.. — Маккой оперся руками о стол, вновь отворачиваясь от Джима. — Загвоздка в том, что и я не знаю, как бы поступил. Не знал, — добавил он, еле заметно кивнув собственным мыслям. — Но, во всяком случае, при такой дилемме меня бы отстранили раньше, чем я бы свихнулся.

— Тот вариант развития вселенной немного слишком... альтернативный, тебе не кажется? — возразил Джим, дотягиваясь до его плеча.

— Поэтому ты сделал всё, чтобы подговорить Спока к мятежу против собственного альтер-эго, — заметил Маккой привычным ворчливым тоном.

— Я дал ему пищу для размышлений, и только. И не говори, что ты удержался и не оставил даже крохотного послания своему коллеге.

— В один момент я думал над тем, чтобы устроить ему перегрузку базы данных, — признал Маккой. — Но эффект, скорее всего, был бы обратным. Так что нет, Джим. Моему двойнику повезло больше.

Джим сжал его локоть.

— Даже не спорю, Боунз, — без тени шутки произнёс он. — Ты оставил ему самое красноречивое послание, которое только можно было представить: живого Спока.