Сборник драбблов с редкими и нестандартными пейрингами (гет)

Тацке/Ичиго | Кира/Тацке | OOC | Ангст, Hurt/comfort | PG-13

Почему-то она пишет стихи. Что-то там о весне. О давно позабытой любви, о своих снах, о тебе.

Она зачем-то листает альбом. С пожелтевшими старыми фото. Грустно вздыхает и проводит пальчиком по почти стёршемуся лицу. И черты давно уже поистёрлись в памяти. Почти уже набело всё.

Она зачем-то хранит пожелтевшую тетрадь. Почерк совсем неразборчивый. Но можно почти угадать знакомое имя. Она листает её почти каждый день. Вчитываясь в родной почерк. Вздыхает. И опять, как всегда, тихо, чуть слышно в подушку рыдает.

А у неё под подушкой рубашка лежит. Мужская. От школьной формы. Перед сном она вдыхает знакомый аромат. Она верит, что он всё ещё с ней. Не испарился за столько лет. Но она его не помнит почти.

А в гостиной на стеклянном столе почему-то осталось фото в рамке. На фото улыбки любимых друзей. Тех, кого уже не стало. А на фото она рядом с ним. Друзья. Да и только.

А по вечерам она пьёт горький кофе и листает альбом. Иногда приходит его отец. Или сестра. Та, что помягче. Они говорят ни о чём. Но его вспоминают. Они верят, что где-то с мечом он их защищает. И знают, что всё это ложь.

Она зачем-то курит ночью на кухне. Так, чтобы никто не узнал. Она смахивает слёзы с уставших глаз и допивает вечерний свой кофе. Уже остывший. И возвращается в холодную постель.

А он зачем-то возвращается к ней. Хотя она вовсе не ждёт. Или никогда не ждала. После первой случайной встречи. Он неслышно заходит в дом, где время застыло. Стряхивает дождевые капли со светлых волос на её хмурую мину. Смеётся. И целует в щёку.

Он зачем-то говорит о том, как жил до неё. Ждал, надеялся, верил. И вот встретил её.

Наверное, счастье.

Она думает так же.

Орихиме/Ичиго, Рукия/Бьякуя, Рукия/Ичиго, Орихиме/Рукия, Ишин/Карин

PG-13 | Драма, AU | OOC

Сначала, когда Орихиме только входит в семью Куросаки в качестве жены наследника, ей кажется, что она никогда не вольётся в общество, окружающее это семейство, и она никогда действительно не сможет стать частью этой знатной семьи.

Но время идёт, и Орихиме с головой окунается в семейные дела и узнаёт большие и маленькие тайны клана. Она становится частью, маленькой, незначительной частичкой большого мира Великих, несмотря на свою кровь и происхождение. Со временем она узнаёт, что она такая не одна: Кучики Рукия, совсем юная девочка, чуть старше неё самой, жена молодого наследника такого же великого клана, тоже происходила из нижних слоёв общества. И это радует: Орихиме безумно не хватает простого, живого общения с тем, кто мог бы понять её.

Время идёт, и Орихиме с головой погружается в тайны знатного общества. От них хочется плеваться от отвращения и сбежать на край света, лишь бы не знать всего этого и не стать частью этих секретов, не иметь ничего общего с ними. Орихиме узнаёт, что Рукия сменила на брачном ложе свою покойную сестру, и Орихиме пытается уговорить себя, что в этом нет кровосмесительства, ведь технически Бьякуя и Рукия не являются родственниками и не имеют общей крови. Ей удаётся убедить себя в этом, когда она узнаёт одну из тайн семейства Куросаки: из поколения в поколение в клане неискоренимы связи между отцом и дочерью, и Орихиме надеется, что она родит сына своему мужу и больше никогда не увидит его в своей спальне.

Время идёт, и Орихиме учится держать язык за зубами и оставлять свои мысли при себе. Благодаря этому она до сих пор никому не задала волнующие её вопросы: она не спросила Карин, как это — спать со своим отцом, и она не спрашивает Рукию, чей муж в постели лучше — её, Орихме, или муж покойной Хисаны?

Время идёт, и Орихиме с ужасом понимает, что причастна к тайнам этого семейства. Нет, не своим знанием, она причастна тем, что разделяет участие в них, так же, как делит свою постель с Ичиго и Рукией. Причастна синяками на коже и искусанными губами, причастна, когда руки Рукии ласкают её так, что, кажется, нечем дышать, когда стонет так, как никогда не стонала под мужем. Она причастна ко всем тайнам этого гнусного общества, но будь она проклята, если сможет отказаться от этого.

Когда Орихиме только вошла в семейство Куросаки в качестве жены наследника, ей казалось, что она никогда не сможет стать частью этого великого клана. Со временем молодая госпожа Куросаки понимает, что нет разницы, какая твоя кровь и происхождение — греху подвержены все.

И она в том числе.

Рукия/Улькиорра | Драма, POV, Hurt/comfort, AU, Songfic | OOC | PG-13

Но мы с тобою будем вместе,

Как Сид и Нэнси, Сид и...

Lumen "Сид и Нэнси"

Крепче сжать руку, накладывая жгут. Потерпи ещё немного, уже почти готово, дорогой, ещё чуть-чуть. Сегодня хороший день, сегодня хватит нам обоим. Осторожно ввожу иглу тебе под кожу, ты слегка вздрагиваешь и запрокидываешь голову. Я всегда пугаюсь в этот момент, особенно когда ты закатываешь глаза и начинаешь хрипеть. Но теперь я уже знаю, что это ненадолго, через пару мгновений жизнь обжигающей лавой растечётся по твоим венам, выжигая их вместе с последними остатками разума.

Ввести оставшиеся капли жизни себе. Блаженство. Словно и не было нескольких часов ожидания, наполненных ужасом.

Господи, а ведь всё так хорошо начиналось: хорошая девочка и талантливый мальчик — просто идеальная пара. Я ведь так хотела вырастить с тобой наших детей и дожить с тобой до старости. Но мы, кажется, не доживем и до тридцати. И из этого ада уже не вырваться. Да даже если бы я и могла, я не оставила бы тебя погибать одного, ведь мы всегда были вместе, поэтому я навсегда останусь с тобой. И даже сейчас, оглядываясь на нашу жизнь, я ни на мгновение не жалею. И даже знай я о том, что ждёт нас впереди, я бы пошла по той дороге, по которой пошёл ты. Я бы никогда не отказалась от тебя. Мы всегда вместе, как Сид и Нэнси. Даже судьба наша так похожа на их: молодая рок-звезда и никчемная девчонка в героиновом раю.

Всегда вместе.

Рука об руку.

Не отводя глаз.

Вместе.

И я никогда не покину тебя, мой печальный ангел.

Мы будем вместе.

Улькиорра/Рукия | Драма, POV, Hurt/comfort, Songfic | PG-13 | OOC

В окнах гаснет свет,

Чужая планета.

Как же это поразительно! В этом огромном городе словно не бывает ночи: всё время светло и улицы заполнены случайными прохожими, абсолютно нет возможности остаться одному, наедине с собственными мыслями и с... совестью. Поразительно, но даже у меня она есть. Ты — вечное напоминание о ней. И о прошлом... И о будущем, которого у нас никогда не будет. Но сегодня особенная ночь — какая-то глупость о защите природы и чего-то там ещё посредством экономии электроэнергии. На целый час город погрузился во тьму, тьму, которая дарит свободу и очищение.

Полцарства за билет

Я выбираю эту.

За всё в этой жизни нужно платить: за славу, талант и успех.

Это всё когда-то было у меня.

Когда-то у меня было даже счастье.

Сейчас у меня лишь ты. И ты расплачиваешься за мои грехи и ошибки. Своей кровью и своими слезами. За всё то, что было у меня, ты платишь своей жизнью.

Но пред ликом всех святых я могу поклясться, что ни мгновение не жалею о жизни проведённой с тобой, и перед ними же я проклинаю небеса за то, что втянул тебя во всё это.

Но другой жизни для себя я не желаю.

Мой зеркальный враг

Воздушные своды.

Порой я ненавижу себя за всё то, что совершил, за всё то, что сотворил с тобой. Ещё больше я ненавижу тебя. Твою жертвенность и всепрощение. Лучше бы ты отказалась от меня с самого начала и жила собственной жизнью, вырвавшись из этого ада.

Я ненавижу себя за такие мысли. Я не могу ненавидеть тебя, и теперь уже глупо думать о том, что могло бы быть и как было бы лучше.

Ты только моя и всегда будешь со мной. Ты только моя.

Навсегда.

Я смотрю на себя в зеркало и не вижу того, что ты видишь во мне, ради чего ты отказалась от жизни.

Я ненавижу того человека, что по ту сторону зеркала. Он — не я.

Разбиваю зеркало — к чёрту всё.

Как трудно сделать шаг,

Я выбрал свободу.

И всё-таки, поразительная сегодня ночь. Это просто невероятно — оказаться ночью на улице без неоновых огней и искусственного освещения и не встретить ни одного запоздалого прохожего — а ведь ещё не так поздно! Ещё более невероятно стоять в одиночестве на крыше, в лунном свете разглядывать свои худые, дрожащие пальцы, сжимающие последнюю сигарету. Ещё более невероятно почувствовать твоё присутствие за спиной, услышать рваное дыхание. Затем ощутить, как ты прижимаешься к моей спине, залезая холодными руками под мою рубашку, и услышать твой шёпот:

— Никогда не оставляй меня, никогда.

— Никогда, — кое-как выдавить из разодранного горла. — Мы всегда будем вместе.

И, не разжимая объятий, сделать шаг в будущее.

Вместе.

Держаться за воздух,

Дышать им с тобой.

Мы всегда будем вместе.

Орихиме/Зараки|Ячиру | G | Romance | OOC

Ячиру ластится, словно котенок, и поедает конфеты горстями из вазочки.

— Химе-тян, расскажи мне сказку, — просит Ячиру.

Орихиме улыбается.

— О чём ты хочешь сказку?

— Про принцессу, а то Кен-чан рассказывает только про драконов. А ещё хочу сказку про рыцаря. Ведь у каждой принцессы должен быть рыцарь.

Орихиме смеётся.

У каждой принцессы должен быть рыцарь. Забавно. Если она принцесса, то кто её рыцарь?

Ичиго? Да, рыцарь, но явно не её. Добрый, милый Ичиго, спасающий всех и вся, но увы, герой не её романа.

Улькиорра? Арранкар, отрицающий всё, что было свято для неё, не имеющий привязанностей и ничему не верящий. И у рыцарей принято спасать принцесс, а от него её саму пришлось спасать. Ну какой это рыцарь? Таких не берут в рыцари.

Исида? Вот кто настоящий рыцарь без страха и упрека. Но у него свои идеалы, своя жизнь и судьба. Их пути разошлись и уже, наверное, навсегда.

Так откуда же берутся рыцари? Какие они?

Рыцари всегда сильны, красивы и всегда всех побеждают. Они освобождают несчастных принцесс от драконов и пробуждают поцелуем ото сна.

Её рыцарь плевал на все идеалы, он знает только бой ради боя. Её рыцарь самый сильный на свете, но он не станет спасать принцессу, хотя, может быть, и придет сражаться с драконом, но вызволить принцессу из темницы забудет. Тело её рыцаря испещрено шрамами, которые могут рассказать о каждом его сражении, о каждом бое, в котором он доказал, что сильнее всех, и Орихиме может поклясться, что он красив. Для неё. Её рыцарь не любит нежности. Поцелуи её рыцаря больше похожи на укусы, и от каждого его прикосновения остаются синяки.

Её рыцарь идеален. И он только её.

Орихиме улыбается и гладит девочку по розовым волосам.

— Хорошо, про принцессу — значит про принцессу.

Хирако Шинджи/Арисава Тацке | PG-13 | Romance | OOC

До чего смешная девчонка. И глупая. Ну куда ей в мужскую драку? И ладно бы просто мальчишки дрались, так нет — двое сумасшедших, внутри которых пустые. Идиотка. А рыжий придурок носится вокруг неё, как будто ей от этого легче станет. Лучше бы сбегал за ещё одной своей подружкой, от неё-то хоть толк будет. Ой, чувствую огребёт сейчас кто-то, ой, огребёт. Ха, я же говорил. А удар-то у девчонки ничего.

— Чем носиться вокруг неё, сходил бы лучше за своей подружкой-целительницей, так от тебя хоть какой-то толк может и будет.

Рыжий недоумок хочет что-то сказать, но смотрит на девчонку, медленно кивает и уходит.

— Ичиго! Не вздумай! — несётся ему вслед. Отлично, раз может кричать — значит, жить будет. Смешная.

Волосы торчат в разные стороны, школьная форма в крови, а всё равно — сидит под треклятым деревом, словно царица на троне, смотрит волком и губы поджимает. Смешная.

— А удар-то у тебя ничего, — морщится словно лимон съела. Смешная. — Вот только, видимо, как и у всех спортсменов, мозгов совсем нет, — вспыхивает, а я-то думал её ничем не пронять.

— Пошёл ты, придурок, — вот маленькая хамка!

— Проводишь? Или сама уже дорогу позабыла с таким-то умом?

Подскакивает, видать, не так уж сильно мы её и задели. Щёки горят, ручки сжимаются в кулачки. Неужели со мной драться собралась? Смешная.

— Да что ты о себе возомнил! — маленькая злюка.

Чувствую, если бы она могла убить взглядом, от меня бы уже мокрого места не осталось. Внезапно она пошатнулась, успеваю поймать её, прежде чем она эпично шлёпнется под дерево. И снова-здорово! Бьет своими маленькими кулачками меня в грудь, вырывается и кричит.

До чего смешная.

Такую если целовать, то только сейчас.

Хинамори Момо/Хирако Шинджи | R | Hurt/comfort | OOC

Тихо зашуршит ткань и мягко приземлится у её ног на пол, рядом с его капитанским хаори. Стыдливо прикрываясь руками, Хинамори подойдет к постели нового капитана. Он настолько устал, что его не потревожило её появление в его покоях. Момо поднимет руки, чтобы развязать тугой пучок волос — она не хочет, чтобы он видел её лицо.

У Хинамори дрожит рука, когда она протягивает её, чтобы убрать прядку волос с его лица, но его рука останавливает её на полпути. Шинджи распахивает глаза и смотрит на неё. Девушка ёжится под его пристальным взглядом, но что странно — в нём нет привычной насмешки, только удивление и легкое недовольство, что помешали его отдыху.

Хинамори молчит и ждёт, что же скажет её капитан, но он, кажется, сам ждет её объяснений. И поэтому Момо закрывает глаза и наклоняется к его губам. Поцелуй получается смазанным из-за того, что Хирако подминает её под себя. Момо страшно: непривычно давит тяжесть мужского тела, начинают ныть запястья, заведенные над головой, и необычайно серьёзный взгляд капитана Хирако пугает её. Пугает то, что в глазах нет привычной насмешки, а губы не растянуты в усмешке. Что-то странное в его взгляде, то, что Момо не видела прежде, внезапно сменяется пониманием.

Капитан Хирако отпускает её руки, целует в лоб и прижимает к себе, тихо бормоча:

— Спи.

Момо пытается вырваться, но железная хватка капитана не ослабевает, даже когда он засыпает. И девушке только и остается последовать его примеру.

Когда Хинамори просыпается, капитана уже нет рядом. Она садится на его постели, не веря произошедшему. Как она теперь будет ему в глаза смотреть?

Когда она снова приходит к нему, он не спит. Она избавляется от одежды под его пристальным взглядом и освобождает волосы.

— Подойди, — чуть слышно произносит Шинджи, и она не смеет ослушаться. Капитан прижимает её к себе, проводит губами по шее и шепчет:

— Что же ты делаешь?

Момо не может ответить, она сама не знает. Просто так нужно, так требует душа.

Он подталкивает её к кровати, и она послушно ложится, ожидая чего угодно. Но капитан Хирако умеет удивлять: он, как и прошлой ночью, ложится рядом с ней, прижимает её к себе и шепчет:

— Спи.

А Хинамори не знает плакать ей или смеяться. Единственное, что она знает — она придет сюда завтра, и через неделю, и через месяц. Она будет приходить до тех пор, пока капитан Хирако Шинджи не примет её. Потому что так требует душа.

Хирако Шинджи/Арисава Тацуки | Романтика, AU | G | OOC

Тацуки, проклиная сквозь зубы того, кто придумал такую школьную форму, одернула юбку. Нет, ну где это видано, чтобы юбка у приличной девушки не прикрывала колени? А эта, с позволения сказать, юбка едва пятую точку прикрывает, и на том спасибо. Нет, вы не подумайте, она не жалуется, просто неудобно ведь, да и демонстрировать всем подряд свои ноги ей тоже как-то не хочется, а то мало ли, люди разные бывают. Хотя, здесь будет более уместен вопрос, кто вообще окажется жертвой: Тацуки или тот, кто на неё нападёт. Не зря же она уже столько лет занимается карате, да и проносило её всегда: ни разу, слава Ками, на неё никто не нападал.

Вот, как говорится, не зарекайся: не успела Тацуки додумать эту мысль, как почувствовала толчок в спину и полетела лицом к каменной стене. По чертовому везению, преследовавшему её сегодня, до стены она долететь не успела, потому что споткнулась и упала на асфальт.

"Ну, всё, сцука, беги", — подумала девушка, оборачиваясь и пытаясь подняться на ноги. Обернуться-то она обернулась, да так и замерла с открытым ртом, потому её обидчик бежать уже не мог, в силу того, что сам летел на тот же асфальт, на котором лежала она, из-за удара с ноги от незнакомого блондинчика.

"Ахренеть, — подумала Тацуки. — А это вообще кто?"

— Рот закрой, сквозит, — незнакомец обратил своё внимание на неё.

"Ах ты ж..." — девушка приготовилась бить блондина, раз уж тот придурок уже в отключке.

— Не ушиблась? — кажется, парень по зверской улыбке Тацуки понял, что дело пахнет керосином, и решил сменить тактику.

Тацуки на протянутую руку не отреагировала и поднялась сама.

— Спасибо, я бы и без вашей помощи справилась.

— Люблю, когда меня ценят. Будь у тебя юбка подлиннее, тебе бы не потребовалась моя помощь.

— Вот выйду замуж, тогда и буду носить длинные!

— Можешь начинать, я женюсь на тебе, — ухмыльнулся парень, а Тацуки опешила от такой наглости. — Моё имя — Хирако Шинджи, запомни его, красавица, — он очертил пальцем контур её губ. — До встречи.

И парень, назвавшийся Хирако Шинджи, спокойно развернулся и ушёл, насвистывая незатейливую мелодию, оставив удивлённую девушку одну.

В следующий раз, когда Шинджи встретился с Тацуки, её юбка была на ладонь ниже колена.

Хинамори Момо/Хирако Шинджи | PG-13 | Hurt/comfort | OOC

Когда Момо стала лейтенантом, у неё появилась привычка наблюдать за своим капитаном. Капитан сменился, а привычка осталась. Момо наблюдает. Долго, пристально, не отрываясь, и, благодаря своим наблюдениям, она понимает.

Капитан Айзен совсем не похож на капитана Хирако. Нет, не так. Это капитан Хирако так не похож на её капитана.

Момо долго наблюдала за капитаном Айзеном, сидя у его ног. А он позволял ей и делал вид, что не замечает. Капитан Хирако отрывается от бумаг и насмешливо смотрит на неё, а затем его губы растягиваются в насмешке, и его взгляд словно говорит: я всё знаю и всё понимаю.

Момо обидно.

Капитан Айзен всегда собран, серьёзен и всегда ласков с ней. Был...

Капитан Хирако совсем не интересуется работой, беззаботен и весел. Он насмешливо смотрит на неё и нагло ухмыляется, наверное, он так смотрит на девушек с улиц красных фонарей, когда бывает на грунте.

Момо злится.

Капитан Айзен всегда называл её Хинамори-кун. От капитана же Хирако чего только не услышишь, может и по имени назвать, а может ещё и дурацкое "тян" добавить. А у самого-то имя звучное.

Хи-ра-ко Шин-джи.

Легко скатывается с губ и журчит, словно вода прохладного источника, а не застревает костью в горле, как имя предыдущего капитана.

Момо сравнивает. И это раздражает, ведь победа не на стороне её любимого капитана.

Хирако Шинджи. Нет человека, который раздражал бы Хинамори больше, чем он. Даже капитан Ичимару со своей улыбочкой так не доводил её.

Противен. Бесит. Раздражает. Своими улыбками-ухмылками, насмешливыми глазами и понимающими взглядами. Бесит так, что Момо только что и остаётся ночью, вспоминая его, стискивать зубы, чтобы не сорваться с места и не ворваться в его покои. Но Момо терпит и кутается в бессильно измятый плед, вспоминая... и сравнивая.

Момо терпит.

Момо терпит, когда от удара об каменную стену вышибает воздух из легких и в глазах темнеет. Во рту привкус крови, но она не успевает сосредоточиться на этой мысли. Чужой язык врывается в её рот, чужие губы безжалостно терзают её собственные, а руки забрались под её хакама.

Капитан Хирако совсем не похож на капитана Айзена. Они настолько разные, что сложно представить, как их можно вообще сравнивать. Они словно антиподы друг друга. Черное и белое. Добро и зло. Но если капитан Айзен — зло, то Хирако — добро? Но разве добро будет до хруста стискивать запястья, в кровь кусать губы и прижимать к стене? У добра ласковые прикосновения, добрые глаза и теплые руки.

У Шинджи руки всегда холодные.

Когда Момо стала лейтенантом, у неё появилась привычка наблюдать за своим капитаном. Капитан сменился, а привычка осталась. Когда капитан Хирако спит, Момо наблюдает за ним, и думает, что он совсем не похож на капитана Айзена. И когда Шинджи крепче прижимает её к себе, Момо этому рада.

Хирако Шинджи/Хинамори Момо | Drama | OOC | R

Что ни говори, а капитан Хирако давно уже не верит в то, что у него есть душа. Нет, разговор не о тех душах, за которыми они приходят, и тех, что так жаждут поглотить пустые. Речь о той душе, что должна заставлять его чувствовать себя живым. Он давно уже смирился с щемящей пустотой где-то в районе сердца, и разливающимся в этой глубине холодом. Но чего-то всё равно не хватало, словно в его жизни этой самой жизни как раз и не было. Он по-прежнему умел работать на публику, создавая о себе ошибочное впечатление, но теперь это его совсем не забавляло, стало нестерпимо… скучно.

Капитану Хирако хоть убей не везло с его лейтенантам: сначала предатель Соуске, потом эта влюблённая дуреха — жизнь словно насмехалась над ним, хотя куда уж больше над ним издеваться? Почему-то тот факт, что девчонка была влюблена не в него, раздражал ещё больше, чем предательство Айзена. Но самое главное, они были скучными, до безумия скучными и правильными. Шинджи и без них абсолютно не чувствовал вкуса с жизни, а под их монотонное бормотание и вовсе хотелось взвыть на луну. Но своей занудностью Хинамори Момо переплюнула даже этого недобога, а сотню лет назад Шинджи казалось, что это что-то из области самых невероятных вещей. На губах всё-таки появляется ухмылка, от которой девчонка вздрагивает, но всё же продолжает читать свой отчёт. Вот упрямая! Шинджи закрывает глаза и пытается не заснуть под её почти шёпот. Где-то в глубине сознания просыпается раздражение на упрямство и правильность девчонки. Он удивляется своей новой прогорклой боли-ненависти и пытается избавиться от внезапного желания ударить её. Давно забытая искра горела в нём и росла, пока он погружался в желание причинить ей боль. Перед мысленным взором всё поплыло, и одуряюще запахло свежей кровью, и прежде чем пустому удаётся встать во главе сознания, Хирако всё же успевает велеть девчонке убраться из его кабинета. А жизнь кажется становится интереснее.

Капитан Хирако, несмотря на всё своё легкомыслие и напускную весёлость, всегда умудрялся оставаться абсолютно спокойным и серьёзным во время сражения, но когда эта девица по собственной невнимательности подставляет себя под удар, со дна сознания поднимается ярость. Она что, издевается? Как с такими умениями она вообще умудрилась стать лейтенантом?

Нет, конечно, он спас её тогда, несмотря на всю злость, вспыхнувшую пожаром в груди. Но если быть честным, скорее из желания придушить собственными руками, чем из-за какого-то там благородства — с этим не к нему. Спасти, спас, а вот в госпиталь навещать уже не пошёл. Да и что бы он ей сказал? Пусть вон, её лучше Кира навещает, вместе порыдают из-за ушедших капитанов. Она это дело любит, чем раздражает Хирако неимоверно, стены-то в бараках тонкие, а ему уже осточертело каждую ночь слушать её рыдания. Поэтому Шинджи вместо того, чтобы навестить своего лейтенанта отправляется пьянствовать вместе с Роузом и Кенсеем.

Через неделю еженочных пьянок её наконец выписывают, Хирако даже немного рад этому: будет над кем поиздеваться, а то скука совсем уж вцепилась в горло мёртвой хваткой не желая отпускать. Скука заставляла его напиваться каждую ночь и гоняла по пустой комнате, заставляла останавливаться у открытого окна и, всматриваясь в ночное небо, думать о том, как всё надоело. Скука не давала ему писать отчеты и наслаждаться трудами любимых поэтов. Скука не отступала ни на шаг от Шинджи, она была зла и кровожадна. И Шинджи вслед за ней становился злым и покорялся ей — всё равно ниже падать было уже некуда.

Момо останавливается напротив его стола и смотрит куда-то вниз. Пустой внутри Шинджи, чувствуя её страх, довольно урчит, а скука чуть разжимает тиски и заинтересовано смотрит на Момо. Шинджи становится легче дышать.

Капитан Хирако говорит спокойно, не повышая голоса, но через пять минут плечи Момо опущены, а руки нервно теребят пояс хакама, через десять Шинджи кажется, что он слышал всхлип, а через пятнадцать Хинамори вылетает из его кабинета. Пустой внутри ликует, а скука разочаровано отворачивается и вновь хватает за горло. И Шинджи становится противно от самого себя.

Минуты складываются в часы, а часы в дни. Время не останавливается даже для шинигами. Хинамори продолжает привлекать к себе внимание, раздражая Шинджи день за днём. Но её страх перед ним начинает раздражать Хирако ещё сильнее, чем сама девчонка. Шинджи старается быть с ней помягче, но достигает обратного результата, о чём он жалуется Роузу на ближайшей попойке. Тот только усмехается и говорит, что подобная проблема решается только одним способом. Но Шинджи так не хочет, ему нужно по-человечески что ли.

В казармы капитан возвращается пьянющий с твёрдым намерением расставить все точки над “I”. Шинджи уверен, Хинамори вновь не спит, оплакивая своего капитана, поэтому без стука врывается в её комнату, громко хлопнув дверью. Момо, стоящая у окна, оборачивается и испуганно смотрит на него. Страх в её глазах пьянит ещё сильнее, и Шинджи одним прыжком пересекает комнату, чтобы прижать её к стене, разрывая белоснежное косодэ.

По-человечески как-то не получалось, но ниже падать уже некуда, и Шинджи сминает её губы злым поцелуем.

Шинджи/Момо (капитан, рана, доверие) || Drama || UST || PG

Девчонка смотрит на него внимательно украдкой, верит, что Шинджи не замечает. Дурёха. Как не заметить настолько очевидное? Момо смотрит долго, пристально, не отрываясь, и делает какие-то выводы в своей маленькой хорошенькой головке.

Не доверяет, уверен Шинджи.

Девочка моя, учись доверять, доверие — всё.

Хирако понимает, что у девчонки миллион и одна причина не верить больше никому, но не научится доверять своему капитану, нечего ей делать в его отряде. Теперь он её капитан, а не предать Айзен.

Девчонка смотрит, и Хирако отрывается от своих бумаг и смотрит в ответ насмешливо, нагло ухмыляется, чтобы позлить Хинамори. Та краснеет и отводит взгляд. До чего скучная девчонка! Вся такая правильная и занудная. Читает отчёт, у Шинджи глаза слипаются от монотонного бормотания, почти шёпота. Она сама себя-то слышит?

А её огромное и светлое чувство к этому недобогу? Сколько ночей Хирако засыпает под её рыдания по ушедшему капитану — стены-то в бараках тонкие. И раздражает его это всё неимоверно.

И потому Хирако бесит Хинамори в ответ. У Момо в жизни только и осталась одна работа, никаких других интересов, и потому Хирако совсем не интересуется работой, всегда беззаботен и весел рядом с понурой Хинамори. Хирако наблюдает за девчонкой с усмешкой и нагло ухмыляется, когда она ловит его взгляд. Та привычно краснеет, отворачивается. Шинджи смеётся и зовёт её по имени, добавив дурацкое «тян», знает, что Айзен называл её иначе. Девчонка не отзывается и краснеет ещё сильнее.

Время летит так, что Шинджи не успевает следить за всеми переменами происходящими с девчонкой. Вот она не смела заговорить со своим капитаном, а вот уже сама обращается, по имени зовёт. Или всегда отводила взгляд, стоило Шинджи заметив, что Момо наблюдает за ним, а вот уже смело смотрит в глаза, вздёрнув подбородок. Или же раньше в бою держалась всегда рядом, прикрывала спину, а вот уже закрывает его своим маленьким хрупким телом.

Шинджи кажется, что время замерло.

Хинамори падает, Шинджи едва успевает подхватить её, как будто если она коснётся земли, всё происходящее станет реальностью.

Но это и есть реальность.

Рана на груди Хинамори пугает своим размером и обилием крови. Кровь толчками выбивается из разорванных тканей, пачкая краснотой пальцы Хирако, пытающегося зажать рану.

Хинамори перехватывает руку Шинджи, привлекая внимание своего капитана. Смотрит глазами ясными, чуть улыбается. Шинджи паника топит. В карих глазах Момо спокойствие и ни капли страха. Хирако смотрит в ответ и не может выдавить привычной ухмылки. Хинамори кивает, мол, я всё понимаю, и улыбается. Сжимает пальцами холодными руку своего капитана.

Шинджи захлёбывается отчаянием и страхом. А где-то сквозь бесконечный грохот боя и лязг металла до него доносится:

— Я всё правильно сделала, мой капитан?

Унохана/Орихиме (неразрывно, вчера, девочка) || PG-13 || Angst || OOC

Если долго смотреть на принцессу, то можно увидеть, как она становится королевой и выходит замуж, — усмехаясь, думает про себя Унохана.

Она и правда принцесса. Орихиме. Даже имя её говорит об этом. Унохана вглядывается в такие знакомые черты уже взрослой женщины, но видит ту семнадцатилетнюю девочку, которая буквально вчера появилась в Сейретее.

Унохана видит перед собой упрямую, смелую девочку, которая снова и снова поднималась с колен, потому что нужна своим друзьям. Видит девочку, которая упорно постигала под её руководством азы врачевания — лишь бы только быть полезной.

Унохана смотрит на Орихиме и видит растерянную девушку, несмело отвечавшую на её поцелуй. Ретсу помнит растерянность в серых глазах и удивлённых вздох. Помнит, как осторожно касалась Иноуэ нежными пальчиками, словно сломать боялась. Это её-то? Как же смешила эта детская наивность. Девочка моя, уж точно не тебе мне боль причинить. Но в итоге сама на солнечную эту девочку дышать боялась.

Унохана помнит бессонные ночи за разговорами до самого утра. Помнит, как засыпала, девочку эту к себе прижав и по волосам гладя. Солнечные лучи путались в нежном золоте её локонов, И Ретсу верила, что вот оно, почти счастье.

Унохана помнит всё. Каждое мгновение от первой встречи до сегодняшнего дня. Для Орихиме прошли долгие годы, для неё — считанные секунды её вечности. Иноуэ повзрослела и прошла войну, от детской наивности не осталось следа. Как и от детской влюблённости в своего наставника.

Не осталось ничего от того, что семнадцатилетней девочке казалось вечным. Но Унохане слишком много лет, чтобы верить в такие глупости. Поэтому она ласково улыбается и поправляет белое учикаке Орихиме. Своим прикосновением она прощает и благословляет тех, чьи души теперь неразрывно связаны.

Будь счастлива, моя принцесса.

Не тебе причинить мне боль, моя девочка.

Девочка стала взрослой, оставив за собой соленые капли на щеках самой сильной женщины Сейретея.

Не тебе.