Быть женой Малфоя (гет)

Нарцисса всегда была уверена, что быть женой Малфоя — сложно. И трудности заключились не в отсутствии любви со стороны мужа, а в том, какая жизнь его окружала. Нарциссе приходилось мириться с тем, что в два часа ночи могли взвыть сигнальные чары, оповещая о проникновении в поместье. Когда такое произошло в четвертый раз, хозяйка Малфой-мэнора уже не подпрыгивала на кровати, вытаскивая палочку из-под подушки, а спокойно надевала халат, говорила мужу, отдыхавшему после задания Лорда, чтобы он не просыпался, и спускалась в холл, где находила кого-нибудь из друзей Люциуса. И каждый из них вел себя по-разному.

— Давай сюда, — шипел Нотт, выдирая из рук Нарциссы флакон с обезболивающим зельем и выпивая его залпом. Ему было около пятидесяти лет, но отставать от молодых Пожирателей Нотт и не думал.

— Колдуй, дорогуша, колдуй, — подгонял он Нарциссу, которая пыталась обработать раны, но Нотт противился. — Колдуй, не выстоят они без меня!

Нарцисса сдавалась, отмахиваясь от всплывающих в памяти страниц из учебников по колдовской медицине, где настоятельно рекомендовалось обрабатывать раны перед всеми заклинаниями. Нотт не давал даже накладывать марлевые повязки и вскакивал с кресла, как только кровь на ране запекалась и переставала течь.

— Да подождут они! — не выдерживала в такие моменты Нарцисса и повышала голос, пытаясь усадить Нотта обратно. Но мужчина крепко брал её за плечи, приподнимал над полом и переставлял, освобождая себе пространство для аппарации.

— Мне бы твою веру, дорогуша, — говорил он напоследок, прежде чем исчезнуть из Малфой-мэнора.

Нарцисса, оставаясь одна, падала в кресло и пыталась отыскать в своей памяти тот момент, когда Нотт начал называть ее «дорогушей». Возможно, это случилось в один из таких визитов, когда за стенами дома шла битва, когда Нотт лежал с рассечённой грудью, а Нарцисса выть хотелось от того, что она не помнила ни одного из лечебных заклинаний.

— Дорогуша, я ведь такими темпами сдохну, — спокойно, почти обреченно сказал тогда Нотт, что подействовала на Нарциссу лучше всяких криков. Нужные чары, забытые сразу же после выпуска, вспомнились как по волшебству. Уже позже учебник по колдомедицине станет её настольной книгой — вынужденной мерой военного времени.

Нотт не был единственным, кто мог будить хозяев Малфой-мэнора посреди ночи. Эйвери частенько вываливался из камина, но, не будучи раненым в схватке с аврорами, а перебрав огневиски в пабе. И Нарцисса не знала, что страшнее: видеть Нотта, у которого кисть руки болтается в воздухе, или же Эйвери, пытающегося на коленях доползти до ковра. Первый был боец, которого ни кровь, ни оторванные ноги и головы не смущали. Второй же — тихий мальчик, идущий на поводу у более целеустремлённых приятелей, который ни разу не использовал Аваду.

— Я спать уже не могу, — говорил он Нарциссе, лежа на ковре возле камина. В такие моменты она садилась рядом с ним, вытянув ноги, чтобы Эйвери мог положить голову ей на колени. Никто из них не видел в этом какого-либо подтекста, намекающего на близкие отношения.

— Закрываю глаза, а там Лорд, раздающий приказы, и кровь. Всюду кровь, — откровенничал Эйвери, пока Нарцисса перебирала пряди его отросших за последний год волос. — Я же животных хотел разводить. Создал бы свой заповедник, экскурсии бы проводил. Знаешь, сколько книг я прочитал про разных зверей? Я не хотел воевать, Цисси.

— Я знаю, — продолжала гладить его Нарцисса. — Засыпай.

Она могла не спать всю ночь, пока Эйвери лежал рядом. Она ласково разговаривала с ним, когда он неожиданно вздрагивал во сне и открывал глаза, прося дать ему зелье от сновидений.

— Нельзя, мой хороший, — Нарцисса вела себя с ним, словно с ребенком, помня, каким строгим был Эйвери-старший. — Ты же не хочешь к нему привыкнуть, правда?

Эйвери соглашался и просил рассказать интересную историю. Нарцисса не отказывала, вспоминая сказки из детства, которые спасали её и от грозы за окном, и от подслушанных разговоров отца, где он рассказывал об очередном допросе в Визенгамоте.

— У нас же не будет такого конца, — усмехался Эйвери, превращаясь из ребенка, которому уделяли мало внимания, в мужчину, уставшего от постоянной битвы.

— Не факт, — Нарцисса мягко улыбалась, иногда жалея, что её выбор падал на сказки, где главный герой олицетворял добро. — Побеждают ведь не темные и не светлые, а сильнейшие. А кто может сказать, что наша сторона слаба?

Утром она просыпалась от неудобной позы. Спина, которой Нарцисса прислонялась к креслу, затекала, а ног она и вовсе не чувствовала. Но осознание того, что она помогала бороться Эйвери с собственными страхами, отправляло на задний план все неудобства.

Третьим и последним нежданным ночным визитёром являлся Яксли. И если Нотт боролся с врагами, а Эйвери с ночными кошмарами, то Бертран, казалось, ничего не боялся. В Малфой-мэнор он врывался лишь потому, что хотел видеть Нарциссу, и для неё это был не секрет.

— Составьте мне компанию, дорогая Нарцисса, — Яксли приглашал ее за стол, где уже стояла бутылка хорошего вина и пара блюд.

— Вы припозднились для ужина, Бертран, — шутливо журила его Нарцисса, усаживаясь за стол. Ей нравилось разговаривать с ним полуофициально — это создавало иллюзию довоенного мира, где Нотт не обращался к ней «дорогуша» и не приходилось расковыривать старые раны, чтобы наконец-то их обеззаразить.

— Моя дорогая Нарцисса, поверьте, я бы с радостью с вами не только ужинал, но и завтракал, — признавался Яксли, разливая вино по бокалам.

— В чем же проблема? Мы всегда найдем лишний прибор для вас.

— Главная проблема — это ваш муж, — поднимая бокал, сообщал Яксли. — За вашу красоту, дорогая.

Нарцисса благодарно кивала, невольно вспоминая, что сидит за столом в халате и растрёпанная, а рядом лежит палочка — на случай, если Нотт пришел раны лечить.

— Чем же вам, Бертран, мой муж не угодил?

— Тем, что он есть, — ожидаемо отвечал Яксли и снова поднимал бокал. — Пить за смерть друга — плохо. Лучше выпьем за то, чтобы вы, дорогая Нарцисса, стали свободны.

Она скрывала усмешку за ладонью, притворно покашливая, и воспоминала, как кричал Люциус, однажды узнав о таких посиделках. И Нарцисса даже счастлива была, что муж ревновал. Наверное, потому она и продолжала сидеть в три часа ночи в столовой, попивая вино и слушая рассказы Яксли о заседаниях, зная, что утром домовые эльфы обо всём доложат хозяину, отдыхающему от трудовых будней.

Единственный, кто не врывался после полуночи, тревожа сигнальные чары и спящих хозяев, был Снейп. Северус приходил примерно в шесть вечера, если не обременялся заданием от Лорда. Он ужинал вместе с Нарциссой и Люциусом, где последний жаловался на частые стычки с аврорами.

— Они будто с цепи сорвались, — говорил Люциус, даже не пытаясь скрыть от друга свой помятый вид и уставшие глаза. — Ощущение, что мы ролями поменялись. Видел, что с Беллой стало?

Про Беллатрису все старались молчать, не обращая внимания на её помутившийся рассудок после плена у Ордена Феникса. Обменять волшебницу удалось на Френка Лонгботтома, которого взяли в Лютном переулке, когда он пытался найти хороший артефакт для защиты. И лишь Люциус, не скрывая ненависти, рассказывал, как измывались светлые над его школьной подругой.

— Это война, — не уставал повторять Снейп, а Нарциссе всё больше казалось, что убедить он в этом хочет именно себя.

— Я не спорю, — Люциус шумно вдыхал воздух. — Но даже мы не берём в плен женщин, иначе твоя Эванс давно бы была с тобой.

На такие провокации Снейп не отвечал, а Нарцисса спешила увести разговор в другую сторону, чтобы мужчины не разругались. Её уже даже не оскорбляла подобная участь — быть человеком, сглаживающим все углы.

После ужина Нарцисса наспех переодевалась, целовала мужа в щеку и отвечала на все вопросыо том, выспалась ли она, в очередной раз умалчивая, как трудно ей успокаивать Эйвери. Она спускалась в лабораторию, где Снейп уже доставал котел для новой порции обезболивающего. С Северусом они почти не разговаривали, целиком посвящая себя работе над зельем. Для Нарциссы он оставался закрытым человеком, и она наверняка не знала, откровенничал ли он с Люциусом. Но иногда бывали моменты, когда, устав от работы, Северус присаживался на стул возле стены и закрывал глаза. Его некрасивое лицо разглаживалось, становилось спокойным, а дыхание едва заметным, и тогда Нарцисса решалась на неспешный разговор, задевающий лишь зелья.

— Война закончится, и я уйду в науку, — признавался Снейп, так и не открывая глаза. Наверное, для него было проще говорить о таких вещах, не видя реального мира.

— А я устрою шикарный прием, на котором мои дети будут счастливо улыбаться, когда в небе будет громыхать салют, — делилась своим видением будущего Нарцисса.

— Я своих тоже на него приведу, — заявлял Снейп, а на его лице появлялось подобие нерешительной улыбки.

Мечтания прерывалось бурлением котла, служащим сигналом тому, что зелье переходит в новую стадию. Снейп резко открывал глаза, на его лбу появлялись складки, а взгляд внимательно и холодно изучал окружающую действительность. И Нарцисса понимала, что мечтать не время, ссыпая в котел очередной ингредиент.

Отдыхала Нарцисса только в кровати, когда добиралась до неё ближе к полуночи, гадая, дадут ли ей сегодня спокойно поспать или же придётся спасать очередного помирающего Пожирателя. Люциус присоединялся к ней минут через двадцать, заканчивая рабочие моменты.

В один из осенних вечеров, когда Нарцисса уже засыпала, Малфой дотронулся до её плеча и сказал, что так дальше не может продолжаться.

— О чем ты? — устроившись на правом боку лицом к мужу, спросила Нарцисса.

Люциус смотрел на неё так, как никогда раньше. Лицо его выражало и беспокойство, и долю злости, но глаза говорили намного больше. Он боялся. Боялся, что когда-нибудь Нарцисса упадёт там же, где лечила Нотта. Или навсегда станет нянькой для Эйвери, в последнее время путавшего реальность с пьяными фантазиями. А еще он боялся, что Яксли прельстит Нарциссу больше, чем он, Люциус Малфой. Конечно же, она бы не прочла такие подробности в глазах мужа, но он сам ей всё высказал вслух. Открыто и бережно, преподнося свой самый большой страх. Он боялся потерять свою жену.

— Я не для того просил Лорда не выставлять тебя в стычках с аврорами, — заключил Люциус.

Нарцисса и правда никогда не участвовала в битвах, да и метки у неё не было. Все позиционировали её как наивную девочку, думающую только о приемах и нарядах, не умеющую применять боевые заклинания, а потому не рассматривали её как бойца. Хватало в их рядах и Беллы. Пожиратели вообще женщин старались держать подальше от битв, не забывая, что они хранительницы очага и матери наследников.

— Ты же понимаешь, что я не могу обещать тебе, что перестану помогать им, — Нарцисса придвинулась ближе к мужу и уткнулась лицом ему в плечо.

— Понимаю, — вздохнул Люциус и обнял её, крепче прижимая к себе. — Но постарайся не перетруждаться. Ты ещё сына мне должна родить.

Нарцисса слишком хорошо знала своего мужа, чтобы сообщать ему о своей беременности. Знай Люциус об этом, он бы закрыл её в спальне и не выпускал до конца войны, но перед глазами пылали красным раны Нотта, и серели одинокие глаза Яклси. А воздух, казалось, пропах алкоголем, как дыхание Эйвери, и обезболивающим, над которым корпел Снейп.

— Я не могу, — тихо прошептала Нарцисса, проваливаясь в сон, чтобы через три часа вновь надеть халат и идти встречать очередного ночного страдальца.