Новый напарник (гет)

«С любимыми не расставайтесь!

Александр Кочетков

— Антон… Я какой-то неприкаянный стал, — Медведь словно хотел что-то добавить, но вместо этого опрокинул в себя ещё стопку водки, даже не скривившись.

— Понимаю, — Антон неотрывно смотрел на место за столом, которое уже три месяца оставалось за Тигрёнком. Некстати вспомнился фильм «В бой идут одни старики» и охраняемое лётчиками, не верящими в гибель друга, место Маэстро за общим столом. Как и прежде, на столе перед её стулом лежала трубка, которую совсем недолго курила Тигрёнок… Которую теперь за неё курил Медведь.

— В прошлом году она к тётке ездила на Урал, вернулась во-о-от с такими сумками, здоровыми… — Медведь развёл руки в стороны, и сумки Антону представились в воображении неправдоподобно исполинскими. — Ягоды, грибы, мёд привезла. Знаешь, мне всё кажется, что она вот-вот ворвётся сюда и закричит, как раньше: «Мёд для Винни-Пуха прибыл!»

Медведь неторопливо разлил ещё по одной из початой бутылки, которых на невнятно-жёлтой кухне в его Берлоге скопилось уже неприлично много. «Так он скоро совсем одичает», — подумал было Антон, опустошая рюмку — как и пару предыдущих — молча и не чокаясь.

Почему Борис Игнатьевич отправил его к скорбящему товарищу, Антон не понимал совершенно. У него не было опыта ни в утешении кого-либо, если не брать в расчёт Светлану, ни похорон близких за плечами. Но при этом поганая тоска, сковывающая сердце, особенно когда он натыкался на какие-то вещи Тигрёнка в офисе Ночного Дозора, так никуда за три месяца и не делась. Коридоры и кабинеты постепенно возвращались к привычной жизни, смех робкими ростками проявился сначала у аналитиков и программистов, а позже и у оперативников. Не отдубели единицы, но хуже всех было Медведю. И без того неразговорчивый от природы, он практически совсем перестал общаться с коллегами, брал дополнительные дежурства, а в редкие выходные беспробудно топил горе в алкоголе. На операции, разумеется, шеф Медведя не пускал — боялся, что перевёртыш не совладает с собой и не рассчитает силы, позволит себе больше допустимого… Но теперь, видимо, «в поле» нужен был именно Медведь. И Антон должен был вытащить его из Берлоги любыми способами — шеф сказал ему это накануне прямым текстом. Но врать Городецкому не хотелось, ведь именно из-за недосказанностей и интриг Гесера пострадала Светлана и умерла Тигрёнок.

— Слушай, я чего пришёл… — попытался было начать Антон.

— Да я и без тебя знаю, — невозмутимо отозвался Медведь и пояснил: — Семён уже звонил. Говорит, что без меня никак, но я знаю: вы просто не хотите, чтоб я с катушек съехал.

— Ну, да, — только и смог ответить Антон. Точнее, чем Медведь, выразиться было нельзя. — Я сам подробностей не знаю, но сказали, что там затевается что-то странное.

— Тогда, — Медведь взвесил в руке бутылку водки, но наливать больше не стал, — быстренько отрезвляем друг друга, и поехали.

* * *

— Заходите, — крикнул Гесер из своего кабинета, не дожидаясь, пока Антон постучит в дверь.

Они с Медведем зашли и огляделись. На импровизированной оперативке присутствовали всего трое: сам Борис Игнатьевич, Ольга и Семён. Шеф перебирал какие-то бумаги на большом письменном столе, а Ольга стояла чуть поодаль и, нахмурив лоб, читала какой-то документ. Семён почему-то сидел аж через три стула от главы стола. Атмосфера в кабинете была крайне напряжённая, словно буквально пару минут назад здесь разразился скандал.

— Так, все в сборе, — Гесер указал рукой на свободные стулья и, не дожидаясь, пока Антон и Медведь усядутся, продолжил: — Совершено четыре нападения на Тёмных. Почерк идентичный. Зверь стирает им память и деинициирует.

— Это как? — спросил Семён, чуть прищурившись. На шефа он не смотрел принципиально, скорее адресуя вопрос Ольге, но та почему-то молчала.

— А я не знаю! Ведьмы и оборотни после встречи с ним становятся неинициированными Иными! — нервно ответил Гесер. — Завулон уже наклепал протест… Правда, памятуя о прошлом деле инквизитора, пока не спешит его пускать в ход.

— Даже так? — Антон хмыкнул, замечая, что шеф старается не встречаться с ним взглядом.

— И район вам уже знакомый — ВДНХ, — как бы между прочим произнесла Ольга, протягивая листы с досье Антону. — Но патруль не смог взять след… Поэтому мы позвали тебя, Медведь.

— Ну? — он уставился на Ольгу немигающим взглядом. Смотреть Медведю в глаза было тяжёлым испытанием — они у него были потухшие, как дикого зверя, съедающего самого себя изнутри.

— Мы надеемся, что ты учуешь его до того, как Зверь начнёт воздействовать на Тёмного, — ответил за Ольгу Гесер, повернувшись к окну.

— Ладно, — нехотя буркнул Медведь, вставая со стула. — Я посмотрю, что там.

* * *

В подворотне было тихо и промозгло, а через Сумрак ещё неприятнее. Следы Зверя были повсюду: старые и совсем свежие, затёртые другими и яркие. Он жил здесь. И все жертвы приходили сюда, как если бы Зверь был вампиром и звал их. Семён сплюнул на кучу мокрой серой снежной каши и вышел из Сумрака. Антон задумчиво смотрел на Медведя, который в любимом облике гризли принюхивался к следам. Он едва ли не стелился по земле, странно трогал лапами энергетические сгустки над следами, а потом с размаху сел на сугроб, ошалело глядя перед собой, точно шатун, разбуженный охотниками.

— Что случилось? — Антон подошёл к перевёртышу ближе.

Медведь ещё поводил носом и вывалился без предупреждения из Сумрака. Антон чертыхнулся про себя и вышел следом за ним.

— Почему Зверь никого из них не убил? — вслух размышлял Семён. — Зачем он снова ставит их перед выбором?..

Антон посмотрел на Медведя. Тот всё так же сидел на сугробе, сгорбившийся, потерянный, словно увидевший приведение. Антон понимал его — сейчас всё это: чахлый снег, ветер, притихшая улица... Всё напоминало ту драку с Зеркалом!

Антон вновь проживал ощущения трёхмесячной давности. Взрывающиеся комья снега на центральной улице Москвы. Пресс, который так и не смог раздавить Виталия Рогозу… Вифлеемский огонь, который лишь слегка облизнул эту Тёмную тварь! Медведь, которого удар Зеркала просто снёс, прокатил сильной спиной по доброй половине Каретного ряда! Белая шерсть и красная яркая кровь, тяжёлыми каплями падающая на не менее белый снег. И одуревшая от одного этого вида Тигрёнок… Искренне ненавидевшая Рогозу, так часто путавшегося у них под ногами. Мстившая за кровь любимого, а ещё за недавно погибшего сослуживца Андрея. Но Антон понимал, что именно месть и вскружила голову Тигрёнку, не дала ей вовремя увидеть плетущееся в пальцах Зеркала Марево Трансильвании… Заклятие такой силы редко оставляет от Иного какие-то следы. Это была дикая взрывная волна, вспоровшая Сумрак слоя до третьего. Миг — и тонкий слой пепла неясной пылью лёг на грязный снег тротуара. И взгляд Медведя остановился, остекленел и до сих пор остался таким же, как в ту страшную секунду.

— Антон, — Семён потряс его за плечо. — Ты слышишь?

Городецкий словно очнулся от воспоминаний, но ещё добрых десять секунд пытался понять, что происходит. За это время Медведь, сидевший грустным истуканом, успел отряхнуться по-собачьи от снега и рвануть через подворотню на запад, к оживлённому шоссе. Антон проследил за тенью перевёртыша — так быстро он сорвался с места в Сумрак — и сам пустился за ним следом.

Вдоль дороги не спеша шла Тёмная ведьмочка. Ступень пятая, вряд ли больше. Не задумываясь, Антон побежал, замечая, что Семён уже ныряет в Сумрак за ним. Медведя они уже не могли догнать, но ясно видели, как аура Тёмной заколыхалась и стала выцветать, становиться прозрачнее…

— Гесе-е-е-ер, — Сумрак зашипел от эмоционального рыка-крика Медведя. — Су-у-у-ука…

Вылетающий из подворотни Антон был впервые полностью согласен с напарником. Дезориентированная ведьма с полувыцветшей аурой — ещё не неопределившаяся, но уже и не Тёмная — в обмороке лежит на разбитой лавочке автобусной остановки. Рядом с ней заламывает лапы здоровенный гризли, будто молящийся какому-то богу… А перед ним, едва ли не сливающийся со снегом, испуганно прижавший уши к по-детски нескладной ещё мордашке, белый тигрёнок-альбинос. Неинициированный Иной, тяготеющий к Свету, маг-перевёртыш, скорее всего подросток.

— Охуеть… — тихо отозвался Семён, выбегающий из подворотни следом.

* * *

— Нет, Ольга, — в сотый раз повторяя настырной волшебнице, включив конференц-связь на мобильнике, пробормотал Антон. — Медведь найдёныша не отдаст никому. Скажи спасибо своему возлюбленному.

— Но Медведь не может… — попыталась было вмешаться Ольга.

— Может, — философски хмыкнул сидящий на остановке Семён, закуривая беломорину. Тёмная ведьмочка была прислонена к его плечу, но это не мешало магу аккуратным движением выбросить погасшую спичку точно в урну. Семён курил жадно, ведь впереди их ждал по меньшей мере час передвижения по пробкам в автомобиле — Тёмную нужно везти к Завулону, прямо в офис в центре. Ехать в метро с такой ношей проблематично…

— И ещё, — Антон выдержал паузу, наблюдая с улыбкой за уже вернувшими человеческий облик Медведем и белобрысым пацанёнком, которому сейчас объяснялись прописные для любого Иного истины, — скажи Гесеру, что это было слишком подло даже для него.

Не дожидаясь гневных выкриков с того конца провода, Антон сбросил вызов, запихнул телефон в карман любимой оранжевой куртки и пошёл к Медведю. Найдёнышу ещё многое нужно было рассказать, но главное — одеть его потеплее, одними заклинаниями зимой не согреешься. Одно радовало — этот мальчик ещё не достиг того возраста, когда Инквизиция может и должна вершить суд над Иным, а значит, эта история закончится внутренними разбирательствами между Дозорами.

* * *

— Ночь — это основное время работы Ночного Дозора, — устало продолжал Медведь, открывая дверь Берлоги и пропуская вперёд будущего напарника.

— Почему? — тот любознательно уставился на пока ещё неофициального наставника.

— Андрей, — Медведь немного запнулся, привыкая к имени мальчишки. — Понимаешь, в это время активизируются Тёмные, и мы должны следить, чтобы они не нарушили Договор.

Он немного смутился, пропуская Андрея на кухню.

— У меня тут неубрано, — пробормотал Медведь, наскоро убирая со стола остатки еды, посуду и бутылки.

— Ничего, — мальчик сел на табуретку у окна и стал рассматривать с интересом всё вокруг. — А кто это?

Медведь обернулся. Андрей показывал пальцем на фотографию над столом, практически незаметную в сумеречном освещении из окна. На фотографии была улыбающаяся Тигрёнок, стоящая на берегу небольшого озера. Она немного щурилась от солнца и смешно морщила нос… Такая нежная, в лёгком бежевом сарафане она словно и сама была маленьким солнцем.

— Это… Катя, — у Медведя дрогнул голос. — Она была моей напарницей.

— Почему была? — сам того не зная, Андрей задал самый неудобный для Медведя вопрос.

— Потому что… — он посмотрел на Тигрёнка на фотографии, потом на мальчика и, глубоко вздохнув, ответил: — Теперь моим напарником будешь ты.