Тепло (гет)

Кто ты? Сжатая пружина, грозный лев, готовый к прыжку? Или избалованный мальчишка, у которого отняли конфету?

Ты хмуро смотришь на меня, на Джейн, на искрящийся на солнце снег, от которого у тебя начинают слезиться глаза. Только ли от снега? Ты смотришь и не находишь ответов. Да и нужны ли они тебе? Джейн до сих пор боится твоих вопросов. Да, брат, это от страха к тебе её колотит мелкая дрожь, а не от того, что её похитил страшный злой колдун. Такая светлая и добрая за своими острыми колючками, она даже не понимает, как сильно притягивает фриков вроде нас. Смотри на неё, брат, и знай, что её не отняли у тебя, ты сам её потерял! Как бы ни обожали женщины могучих бесстрашных героев, в итоге им нужно лишь одно — чтобы кто-то всегда был рядом. А ты ведь не был…

Но всё началось с твоей подачи. Мне тяжело далась роль Всеотца — не та часть, где я руковожу Асгардом, а его пространные речи с глубоким смыслом и неизменно поучительной ноткой, при которых он вечно излучал добродушие пополам с мощью! В первый раз отказавшись взять в руки молот, я, может, и завоевал твоё уважение, но с каждым незначительным жестом, с этими… раздражением и злостью, которыми я невольно искрил при одних звуках твоего голоса… Когда правда вскрылась, я был даже раз избавиться от въевшихся в зубы речей. Но ты! Какой смелостью нужно обладать, чтобы бесцеремонно прижать своего короля к стене и, схватив за горло, требовать правды! Папочка — твой папочка — не только бы из Асгарда за такое выкинул… Хотя, тебя он бы, может, и похвалил за осмотрительность, это же не ты почти месяц держал его под заклятием сна в какой-то вонючей пещере!

В Мидгарде есть поговорка: бойтесь своих желаний — они имеют свойство осуществляться. Скажи мне, брат, как долго и как сильно я хотел власти? Ты рос и креп в окружении любящей семьи, с полной уверенностью в завтрашнем дне, и титулом короля, маячившим впереди — а я… Я упал в Бездну, когда отпустил твою дрожащую руку на Радужном мосту. Всё падал, падал… Меня в одночасье лишили семьи, да так мерзко, что некого было обвинять. Недолюбили? Обделили почестями? Конечно, куда уж мне. Я же урод. Таким, как я, одна дорога — вниз. Я падал и падал, стаптывая ноги в самых чёрных и пропахших злом краях, по крупицам выуживая тайные знания, копя силы и мечтая, как однажды обрушу всю свою мощь на вас. Вы в своих мирках сбивались с ног в попытках меня остановить, но ведь нужно было сделать самую малость — просто дать мне этот чёртов трон! Только удовлетворив слепое желание, я понял…

Так страшно это произносить, даже зная, что ты не можешь прочесть мои мысли. Как бы отец ни старался проявлять опеку над нами обоими, я уже с детства чувствовал, что всегда буду вторым для него. Ты помнишь? Помнишь уверенность, с которой он впервые назвал имя наследника трона? Что я мог, скажи мне, кроме как бессильно сжимать кулаки при виде вашей семейной идиллии?

Конечно, я завидовал. И злился. Но не злость побудила меня сорвать церемонию твоей коронации. Не она заставила меня помогать тебе в борьбе с тёмными эльфами. Не из-за неё я в итоге оказался выброшен вами, как мусор.

Все мои иллюзии слетели после твоего великолепного удара. Когда я очнулся, вы с Одином уже закончили обсуждать мою судьбу — а может, и не начинали ввиду очевидности решения, — и мрачными статуями возвышались надо мной, готовые решительно пресечь любую попытку к бегству. Ты вправду считал, что я стану сопротивляться? Я же всё увидел в глазах Одина, в том, как он не смотрел на меня, как ты прощался со мной взглядом. Папочка даже слова пожалел, лишь махнул рукой — и отправил меня в бесконечное падение, ко всему, что я ненавидел, и чем мне предстояло стать. Он убил бога, породив ещё одного мидгардского червя.

О, ты так не хочешь знать, что было дальше. Вспоминаешь себя, беспомощного, лишённого ориентира, потерянного? И прекрасную незнакомку, которая подарила тебе надежду. Хоть я уже тогда знал её, ты же сам любезно представил нас друг другу некоторое время назад! Судьба сыграла злую шутку — столкнуть меня с Джейн Фостер, едва я, уничтоженный, приземлился на этот маленький голубой шарик. Я помню её взгляд — узнавание, возмущение, страх, но за миг до всего этого — сочувствие. Не узнала меня… Ха! Я бы сам себя не узнал после стольких дней бесцельного скитания по городу. Но женщины удивительные создания… Даже после всего, что ей было известно, она пустила меня в свой дом. Интересно, тебе понадобилось так же мало времени, чтобы попасть туда? И что ты рассказал ей о себе? Уверен, ты не стал молчать, и как на духу высказал свою историю, которую местные воспринимают не иначе как легенду. А что мог сказать я? Неприятно было говорить правду, а врать… ей врать не хотелось, ведь она знала, знала практически всё. Так мы и молчали в её уютном доме — она о тебе, а я о ней.

Знаешь, о чём стоит жалеть богу? Вы непозволительно много знаете о любви. Того мига, который смертные называют жизнью, им хватает лишь на одну вспышку, один искромётный танец чувств; их сердце не может за многие тысячи лет посмаковать любовь, привыкнуть к ней, принять и поставить в один ряд с обыденными вещами. То, что ты чувствуешь к Джейн, ведь это пройдёт, пусть и сейчас ты готов буквально меня убить. Это пройдёт… скоро. Жаль, меня уже не станет, я бы насладился твоим признанием своей правоты.

Смертные умеют любить. О, она любила! Едва любопытство победило страх и отвращением ко мне, она со всей своей дотошностью, какая бывает только у влюблённых женщин, выспрашивала о тебе. И сама говорила, говорила… Я морщился от её речей о том, какой ты весь из себя героический и замечательный, но даже в этом можно было услышать немало интересного. И знаешь что? Она тебя ждала! Чёртов ты болван, как она хотела с тобой встретиться! Я был всего лишь ниточкой, ведущей к тебе, но — единственной… Я видел, как Джейн едва хмурится, здороваясь со мной по утрам. Ведь перед её глазами стоят совсем другой силуэт… И вот, однажды она поспешно вытолкала меня в заднюю дверь, сунула в руку эти свои смешные зелёные бумажки и попросила не возвращаться до следующего дня. А когда я вернулся, в её глазах застыла печаль. Ты не видел. Ты просто наслаждался её преданностью, её любовью.

Ты пожирал её, как пламя пожирает сухую листву, молниеносно, горячо, оставляя вокруг лишь пепел и выжженную землю, не думая о том, что было, что будет дальше, и что происходит без тебя. Мне довелось видеть её сразу после твоего визита на Землю, около месяц спустя моего изгнания. Кем она казалась тебе? Поддержкой, развлечением, наградой? Ты же был всем для неё! Но она сильная, такая сильная… Я помню, как были опущены её плечи, как она, думая, что в гостиной никого нет, в слезах осела на пол… Женщина, настоящая женщина, будет рядом, когда ты в ней нуждаешься. Она будет фениксом, сияющим с твоих объятьях, и осыплется пеплом, едва ты уйдёшь. Я осмелился подойти к ней. Ну как можно быть настолько наивной, позволяя врагу делить уют своего дома, ничего, кроме подлости, не ожидая в ответ? А ведь всё просто. Я осмелился подойти к ней, всего лишь раз, и едва слышно коснулся рукой её руки. Чтобы она сжала её во внезапном порыве, и никогда больше не захотела отпустить. Как я в один миг, сам тому не веря, стал её спасением? Ведь всё просто. Она не моей руки ждала на своём плече в той тёмной комнате. Но пришёл только я.

Ты!!! Являлся по своей прихоти, одаривал коротким ослепительным счастьем, а затем исчезал, подхватываемый ветром! Это я ловил её, я!!! Как нужен был ей не могучий грозовой бог, а кто-нибудь, кто укутает ей ноги пледом в чересчур холодную ночь, или принесёт бутерброды в кабинет, если она за исследованиями пропускала обед… Ты иссушал её своими встречами, давая призрачную надежду на будущее, но отнимая главное — жизнь, маленькое счастье жизни. О, сколько слёз она пролила из-за тебя. Она стремилась ко мне, силясь за моим образом разглядеть кого-то ещё, а я не мог сбежать, оставив её наедине с твоим фантомом. Ты забрал у меня и это. Ничего не оставил. Заносчивая, дерзкая, непримиримая, она вскружила мне голову, едва я увидел её той холодной ночью. Растерянный взгляд скользнул по мне — «а что дальше, Локи?» Её ладонь в моей ладони — « я не смогу одна. Побудь рядом ещё немного. Пожалуйста!» Она была предана тебе всем сердцем. Не могла иначе. Не умела. А ты швырял её в мои объятья, сам того не зная, и медленно убивал нас обоих. И только после очередного твоего визита в Мидгард, вернувшись, наконец, домой, она мне улыбнулась. Она подошла ко мне. Её глаза были сухими. Осторожно положила голову мне на плечо, привычным движением обвив меня руками. Её волосы пахли солнцем… Джейн, моя милая Джейн, такая сильная и спокойная, мурлыкала что-то тихое себе под нос, и покачивалась в такт ей одной понятной мелодии, не расплетая рук. Она так убаюкала меня, что я даже не заметил, как она нежно прикоснулась губами к моим губам. Я не видел, но чувствовал её улыбку. Твой призрак больше не маячил за её спиной, моя пташка, наконец, засияла. Я узнал счастье, Тор, в тот самый момент.

И мир будто взорвался. Я всё понял. Я понял…Так просто. Кто бы дал мне мозгов раньше… Если бы я только знал. Не из-за гнева я пытался разрушить мир вокруг себя. Чего-то не хватало внутри, такого простого, такого важного. Что ты знаешь о любви? Она улыбнулась мне, а не монстру, чуть не уничтожившему её планету, её голова легла на моё плечо, а не того, кто от природы склонен лгать и предавать, это я кружился в танце с ней, а не опасный военный трофей. Моя маленькая Джейн подарила мне то, чего ни ты, ни отец, ни целая вселенная дать не смогли.

Она дрожит в моих руках, ведь так боится твоего гнева. Поздравляю, ты нашёл меня. Нас. Солнце всеми цветами радуги переливается на сосульках, пушистые снежинки укутывают наши надгробия. Ты такой маленький отсюда, смешной бессмертный муравей. Ты нашёл нас. Джейн до сих пор боится встретиться с тобой, но это ничего, уж за пару тысяч лет, которые ты будешь копошиться внизу, я смогу убедить её, что мы поступили правильно. И когда мы встретимся, обязательно встретимся, где-нибудь далеко-далеко отсюда, мы оба тебе улыбнёмся.