Твари (джен)

"В один прекрасный день транзисторы жестоко поимели шестеренки,

и после этого кровосмешения на свет родился ИИ, обиженный на весь свет.

И каждый день он хотел захватить этот мир, но без напарника Пинки он так и не смог это сделать.

“Грустная повесть об Брейне, мятежном ИИ”.

Поисковик скользящим шагом преследовал болотную тварь, продираясь сквозь кустарник. Засохшие листья на ветвях противно шуршали, сводя на нет все усилия — его было слишком хорошо слышно. Ни тревожная трель птиц, ни надсадные крики насекомых не перекрывали шума шагов, что страшно раздражало. Не иметь никакого понятия, слышит ли тебя враг, было едва ли не единственной вещью, что его напрягала по-настоящему.

Несколько дней ушло на то, чтобы вычислить примерное место обитания твари, собрать все необходимые сведения о ней, и все ради того, чтобы обезвредить с наименьшими затратами, как того требовали инструкции поисковиков.

Железная собака трусила неспешным шагом за своим хозяином, сканируя местность красными глазами.

— Надеюсь, никто не наврал, описывая тварь, — проворчал Борис, проверяя в очередной раз болты с усыпляющим газом в колчане, затем на всякий случай потянулся пощупать другую сумку, да — взрывные снаряды были на месте, где им и положено.

«Борис, очень вас прошу, достаньте на этот раз живой экземпляр, а не как обычно, — ему вдруг вспомнилось, как просительно сложил руки в молитвенном жесте старый профессор Института «Монструм». — Нам как и всем нужно с чем-то работать, а выяснить привычки и образ питания одной лапы, вы не поверите, практически невозможно».

— А я что, виноват, что мне вечно везет на бешеных тварей, которые успокаиваются только, когда их нашинкуешь в клочья? Тур, есть что? — обратился он к своей собаке.

Та отвлеклась от сканирования и отрицательно помотала несуразной железной башкой.

Тяжело вздохнув, Борис продолжил преследование.

Ночь обещала затянуться...

— Ненавижу болота.

Спустя минут пять звуки чавкающей грязи прервал сигнал от рации, закрепленной на грудном кармане — пес что-то обнаружил. Замерев на месте, Борис оглянулся, пытаясь найти спутника — Тур застыл в пяти метрах от него, указывая склонившейся головой на низкие кусты, росшие на берегу очередного болотца. Осторожно и медленно Борис двинулся к нему, увязая в жидкой грязи по щиколотку.

Сначала необходимо было определить классификацию монстра, прежде чем что-то предпринимать, хотя раздражение уже превышало пределы его терпения. Но все твари были разными: одни никак не реагировали на усыпляющий газ, к другим даже не стоило подходить без горючего масла, третьи вообще были рады подставить свой бок под теплую человеческую руку. И чтобы выжить при такой работе, нужно было иметь огромный запас терпения.

Много видов — много нюансов, что требовались для обезвреживания тварей.

В кустах что-то шевелилось — Борис напрягся и, приглядевшись, увидел часть твари — шкуру, потерявшую цвет за слоем болотной грязи, и глаза тусклого желтого цвета. Это было неожиданно, ведь он шел сюда по следам совершенно другого зверя.

Еще один?

«По инструкции надо ее обезвредить и отдать на исследования... Ученые бы порадовались. Но я уже в поиске другой, стоит ли отвлекаться на эту?» — подумал Борис.

Гулкая тишина резко зависла в пустоте в момент, когда все замерли. И тварь первая сделала свой шаг — резким прыжком появилась из кустов и оказалась перед Туром, разом решив все дилеммы.

Быстрый взгляд-оценка с попыткой опознания монстра: приплюснутая фигура на широких лапах, длинный хвост. Поза явно выдавала агрессивное поведение, и ни о каком мирном решении вопроса речь не шла.

— Тур, взять! — успел крикнуть Борис.

Собака перешла из режима ожидания в атакующий и попыталась вцепиться в монстра, но тот быстрым движением хвоста отправил ее в болото, после чего помчался прямо на Бориса, разбрызгивая вокруг себя тонны липкой жижи, и тараном вынес его с тропинки.

Спустя долгие секунды вспышек боли и жадных глотков воздуха вперемешку с грязной водой, тот отплевался и смог принять вертикальное положение. Бедро саднило от удара — видимо, налетел на какой-то сук или камень.

Твари не было.

Тур завяз в болоте.

— Чтоб у тебя шестерня застряла в... — хрипло выругался Борис, выбираясь из глубокой лужи.

Отряхнувшись от грязи, насколько то было возможно, Борис снял с пояса веревку, докинул ее до молча утопающего пса и скомандовал:

— Тур, веревка!

Собака вцепилась в нее и постепенно начала выползать из трясины, поглощая в себя канат и работая лапами. Только и оставалось удерживать себя на ровной поверхности, для гарантии вцепившись в хлипкое деревце.

После короткого приказа Тур выплюнул веревку с негромким чавком, заставив Бориса поморщиться.

— Ищи дальше.

Красные глаза мигнули — словно в знак понимания, но обольщаться он не рисковал. Живые эти собаки или нет — никто не знал, кроме их создателей. Порой казалось, что Тур обычный пес — немного безэмоциональный, но все же, а иногда он мог на сутки замереть, не подавая признаков жизни.

Спустя утомительные минуты ожидания, когда ледяной ветер задувал под мокрую куртку и не ежиться было невозможно, поступил сигнал от собаки, и Борис поспешил на него.

Подходящее углубление, в котором обычно подобные твари спали днем, нашлось быстро. Но в яме Борис обнаружил лишь пустоту, комки грязи, не успевшие раствориться в болоте и следы, указывающие, что монстр был здесь недавно.

«Похоже, столкновение с той неведомой зверушкой спугнуло его. Вот черт, — с тоской подумал он. — Теперь все по новой — искать, выслеживать, спрашивать. Да и новую тварь теперь тоже ловить, надо будет спросить насчет ориентировок — встречал ли кто ее до меня».

Вернувшись на место столкновения, Борис внимательно осмотрел кусты, надеясь найти какие-нибудь зацепки. Но тщетно — вся округа была испещрена следами ящериц, тяжелых лап твари, но ни о каком преследовании уже не шло и речи — следы обрывались в болоте, и не было никаких шансов их отыскать.

Чертыхаясь, Борис проверил снаряжение на предмет пропажи и, убедившись, что все в порядке, за исключением внешнего вида, зашагал обратно по тропинке, которую проторил в поисках с утра.

Холодало.

— Ненавижу болота…

Тур невозмутимо бежал рядом, помахивая железных хвостом, с него тяжелыми каплями стекала болотная жижа.

Взглянув на него, Борис ощутил легкий укол зависти — Туру были нипочем ни грязь, ни холодный ветер, ни голод, в отличие от человека. А в управлении его почистят, смажут и при необходимости заменят барахлящие детали. Борису же такого комфорта было не видать — только душ с то и дело отключающейся водой и дурочка-секретарша на входе. Возвращаться в управление резко расхотелось, и мелькнула даже трусливая мысль наплевать на все и идти сразу домой, но… Но Тур требовал ухода.

Постепенно топи закончились, и он вышел на твердую почву. Добредя до рощи, собрал свою палатку в рюкзак и забросил на спину механической лошади, неподвижно стоявшей у дерева. Раньше, когда поисковики пользовались обычными лошадями, оставлять их на ночь, а то и на сутки было опасно — любой ушлый крестьянин мог без особых усилий увести ее, снять все знаки отличия, и ищи-свищи потом кобылку по окрестностям. Но слава техникам из Района-Железной-Собаки, что придумали таких монстров — при всем желании даже трое воришек не способны были сдвинуть железного коня ни на шаг.

Проделав все необходимые действия по запуску механозавра, Борис верхом двинулся к Южному Тракту, чья белесая лента поблескивала в свете убывающей луны где-то в отдалении.

* * *

Иствик всегда можно было узнать по чадящим трубам фабрик с Района-Железной-Собаки. Клубы дыма в солнечную погоду поднимались высоко, основательно портя вид города, но это мало кого интересовало. Производство техники, железных зверей для армии или охраны приносило Иствику большие доходы. Здесь можно было часто встретить иностранных дипломатов, правдами или неправдами выколачивавших у чиновников разрешение на покупку железных псов. Даже учитывая длинную и опасную дорогу до города, их было много, хотя большинство даже не доходило до парадных ворот — оголодавшие монстры разных мастей подкарауливали путников, начиная с самого Темного леса.

Спустя час неспешной скачки на пронизывающем ветру, Борис свернул вбок на небольшую дорогу перед Южными Воротами. Мимо проплыл “Монструм” — университет, где изучали тварей, он стоял на берегу одного из озер, окружавших город. Иногда озеро подкидывало профессорам сюрпризы в виде живых и не очень дружелюбных обитателей. После первого же случая вокруг здания университета выставили круглосуточную охрану, состоявшую из десяти стражников. Ректор жаловался, что этого непростительно мало, но начальник городской стражи умел, когда надо, быть убедительным.

Наконец впереди показались отдельные служебные ворота, что были выделены специально для управления безопасности — чтобы не тратить время поисковиков на стояние в очереди или не пугать горожан видом свежепойманного зверя, которых иногда вопреки инструкциям тащили сначала в управление, а потом уже передавали носильщикам, чтобы те доставили их куда надо — то есть в “Монструм”.

Из будки высунулся раскрасневшийся усатый страж.

— И где твоя добыча, Мясник? Мы на тебя ставки сделали — на сколько частей она будет порублена. Я поставил на четыре.

Борис промолчал, привыкший к подобным приветствиям и, дождавшись открытия ворот, въехал во двор.

Перед глазами открылась панорама большого трехэтажного здания, состоявшего из двух корпусов, а соединяли их многочисленные каменные коридорчики.

Правый корпус принадлежал городской страже и следователям, а в левом располагался небольшой штат поисковиков, большой архив и Гараж, где ремонтировали механических собак. Бросив поводья, Борис спешился и поднялся по ступенькам крыльца заднего двора, предварительно отправив Тура к мастеру-технику.

Каждый поисковик, заходя в управление, знал, кто его встретит, и заранее запасался терпением.

— А вот и ты! — раздался звонкий девичий голос секретарши Элинн. — Ой… ты ранен?

— Нет, — кратко ответил Борис, желая поскорее отделаться от нее.

— Но ты… подожди, я сделаю тебе чай с пирожками, я вчера…

— Не стоит, — потребовалось много усилий, чтобы выдавить из себя улыбку. — Я не голоден.

— Но ты уверен? — на неприметном симпатичном личике проступила тщательно сдерживаемая обида. — Ты ведь так долго был на охоте...

Элинн поступила сюда совсем девчонкой, по просьбе Роберта Догветша — ее отца, занимающего пост советника управляющего Иствика, ее пристроили сюда, чтобы она набиралась ума. По мнению Бориса, с которым все остальные были солидарны, она ни на что не годилась. Элинн была восторженной, влюбленной в жизнь дурочкой, вечно желающей угодить окружающим. Но получалось в итоге все наоборот — бумаги, что она вызывалась отнести, терялись, объяснения давались не те, чай проливался на важные указы, а уж какие пирожки она пекла…

Обижать ее в управлении не хотелось никому, поскольку было ясно, что вредит Элинн не специально, и поэтому обязанности секретаря обычно исполнялись кем угодно, но только не самой Элинн.

Пожалуй, единственными, кто мог ее ненавидеть, были девушки-диспетчеры, не ценившие покаянных улыбок и больших восторженных глаз.

— Принеси в мой кабинет, — тяжело вздохнул Борис и на этот раз улыбнулся искренней. — И спасибо.

Стараясь больше не глядеть на мгновенно повеселевшую Элинн, он свернул к первым же дверям в коридоре, про себя надеясь, что воду в очередной раз не отключили.

Повезло.

Душ горячими, упругими струями поливал уставшее и замерзшее тело, принося кратковременное блаженство.

На бедре, которое до сих пор немного побаливало, обнаружился внушительного размера синяк, пульсировавший при каждом касании.

Это было нормально — никто из поисковиков не уходил с охоты без травм. На памяти Бориса, он трижды ломал только правую руку, которая подолгу зарастала, мучая его болями. А кто-то ломал шею, или оказывался в пасти лесных тварей, бывших зимой особенно кровожадными.

Через десять минут он уже вытирал свои коротко стриженные волосы, громко дыша.

* * *

— Хельга?

Оторвавшись от стопки бумаг и мило улыбнувшись стоявшему рядом Майлзу, она подняла на него глаза и чуть улыбнулась, прося подождать.

— Так что проверь еще в Торговом районе, пожалуйста, оно могло заползти куда угодно… Здравствуй, Борис.

— Привет. Я… насчет того чудовища, боюсь, вышла заминка и меня отвлекли. Тварь ушла.

— Отвлекли? На болоте?

— Другой зверь бросился на меня и чуть не утопил Тура. Так что мы там переполошили всю округу.

— Ты не ранен? Слышала, как Элинн говорила о тебе…

— Все в порядке, небольшой синяк, — отмахнулся он. — Завтра вернусь на болото, проверю место лежки, может и повезет.

— Ох, нет, давай я передам это дело Рику, он сидит без дела уже второй день. Вернее… дело есть вообще-то, но ты же знаешь, как ему трудно разговаривать с людьми. Да и место своеобразное — Трущобы. Ты же помнишь, что Рик так и не отошел после последнего задания?

Борис кивнув, припомнив беднягу, который умудрился столкнуться с последствиями стычки с взбесившейся живой лошадью, что сломала ему ногу. После чего он загремел в госпиталь на долгие недели.

— В общем, смотри: вчера рядом с домом Иллика-барыги — это на площади с фонтаном, там недалеко сторожевая башня, видели какого-то зверя, нужно бы проверить. Сможешь? Люди тебе доверяют и расскажут больше, чем Рику.

Польщенный похвалой, Борис согласно кивнул, мягко улыбнувшись Хельге. Та на миг отвела взгляд и тут же зарылась в стопку бумаг.

— Вот ориентировка, держи. Когда тебя ждать обратно?

Задумавшись, Борис пожал плечами. Никогда не знаешь, когда тебе повезет, и окажется ли ориентировка фантазией впечатлительной барышни, или же настоящим зверем, угрожающим мирным людям. Никто не знал, когда он вернется обратно, но эта фраза была традиционной у Хельги. Она считала, что так у поисковиков будет больше мотивов вернуться. Как будто других было недостаточно.

Иногда Борис не понимал женщин.

Хотя если быть честным, он их совсем не понимал.

* * *

— Тур, ко мне, намечается работа.

Лязг и грохот предварили громкую ругань, отчетливо донесшуюся из Гаража.

— Да чтоб тебя собаки сожрали! — взвыл высунувшийся из окна механик.

Железный пес невозмутимо выбежал из гаража, а за ним на прицепленных проводах тащился какой-то прибор, громко и противно бряцая по камням.

— А что я сделал? — не моргнув глазом спросил Борис, поглаживая ладонью теплый металлический лоб Тура.

— В который раз ты так сдергиваешь его с ремонта! Если, отверткой тебе по башке, думаешь, будто я собираюсь каждый раз списывать сломанное в брак, то…

Тут он резко захлебнулся словами и побледнел. Проследив взгляд механика, Борис обернулся, поднял глаза и увидел любопытное лицо Керча — руководителя отдела по отлову тварей.

— Продолжайте-продолжайте, — замахал он руками. — Это в высшей степени интересно...

Глядя на добродушное лицо начальника, Борис вдруг тоскливо подумал, что придется ему вскоре менять техника. И, наверное, быть немного более аккуратным.

Затем сделал невозмутимый вид и сообщил:

— А у меня дело… — задумчиво постоял, подумал и добавил: — Вот.

Техник одарил Бориса прожигающим насквозь взглядом, отцепил от Тура провода и, баюкая немного помятый прибор, вернулся в гараж.

— Удачи, — долетел до них обоих доброжелательный голос Керча. — На деле.

* * *

Аккуратные домики выстраивались в широкие линии улиц и переулков, почти на каждом можно было увидеть вывеску какой-нибудь тематической лавки — «Изящные часы мастера Ри», игрушки «Железная-Собака» и прочее. Район-Железной-Собаки славился своими мастерами-техниками и их изделиями.

За домиками справа был виден шпиль Телефонной Станции на площади Вокзала, куда каждый день прибывали бесчисленные пассажирские и грузовые поезда, в честь которых и был назван Район-Железная-Собака.

Идя бок о бок с Туром, Борис прокладывал себе дорогу, не забывая сворачивать в нужных местах, чтобы сократить путь.

Впереди показалась стена с огромными железными воротами, закрывавшимися на памяти жителей только во время единственной эпидемии чумы, уже давным-давно забытой.

Это было начало округа Мастерских — не такого процветающего, как Района-Железная-Собака, но намного более красивого.

Округ Мастерских медленно, но верно ветшал из-за недостатка заказов, которые все чаще и чаще перехватывали мастера Железной-Собаки, и это отражалось на окрестностях. Здесь все еще было чисто, но, как знал даже Борис, это была, по большей части, только игра на публику. Жуткая безработица, разорившиеся мастера — все это рано или поздно должно было разрешиться. Поговаривали про большой государственный заказ, который управляющий намеревался передать цехам района для поддержки. Но пока это были всего лишь слухи.

Борису было нужно пройти в нижнюю арку с эмблемой горна и молота, обозначавшую Кузнечный район, и пройти через лабиринт улиц, чтобы добраться до Трущоб. Учитывая, что каменные стены, разделявшие округ, порой были почти сплошными, а проходя через арки, часто можно было забрести в тупик — заблудиться здесь было довольно просто.

Петляя по улицам и торговым площадям, Борис невольно вспомнил тварь, на которую так внезапно наткнулся. Она повела себя странно — напала, сбила с ног и убежала. А ведь имела все шансы хорошо наесться сегодня. Следом в памяти всплыли холодные и грязные болота, уже редкие и оттого еще более злые комары, крики птиц.

— Ненавижу болота...

На этот раз путь лежал в не менее неприятное место — Трущобы, хотя даже такое название не могло отразить всю суть этого района. Горожане презрительно называли его Дном, а в интонации жителей самих Трущоб помимо этого проскальзывали еще и нотки отчаяния.

Трущобы рождались медленно, в муках, вырастая из песка, старой древесины и глины. Прожить на улице зимой в этих краях было невозможно — слишком крепкие холода стояли несколько месяцев подряд. Мороз даже выгонял из лесов его обитателей, оставляя на заднем плане инстинкт самосохранения, понуждая их выходить в город и нападать на первых встречных. Чаще всего погибали дети, женщины и старики — те, кому отбиться было сложнее.

Трущобы славились нагромождением стен, развалин, вечно размытыми дорогами и жителями, подчас лишь немного уступающими в злобе и неразумности чудовищам.

То тут, то там возникали островки национальных общин, распадались, снова появлялись, и вновь по кругу. Мало кто из таких группировок мог прижиться на Дне.

Сменялись поколения управляющих Иствика, а они все так же обещали снести с лица земли Трущобы, построить новый район, создать много рабочих мест. Но район все стоял, год за годом оседая в грязи и болоте, погребая под собой человеческую надежду.

На Бориса, уже идущего по Торговому Кварталу вдоль стены, отделяющей его от Трущоб, оглядывались, провожали взглядами, но шептаться за спиной опасались — в народе давно шел слух, будто железные собаки теперь научились разбирать слова и передавать их хозяину. Чушь, конечно, такому они еще не научились, а реальные возможности не афишировали во избежание разглашения тайны.

Поисковиков в народе не любили — слишком много людей погибало в зубах и когтях тварей, и слишком мало удавалось спасти. А обида и скорбь никогда не бывают справедливыми.

Вдалеке был слышен шум бесконечных торговых рядов со всеми их прелестями.

Из-за угла появилась металлическая будка у ворот, откуда выглядывал недовольный страж. Увидев Бориса, он дернулся было что-то сказать, но махнул рукой. Мол, проходи, кто ж тебя остановит — сам знаешь, что туда лучше не соваться.

И это было правдой.

Контраст резал глаза. Только что он шел по чистым улицам с добротными, красивыми домами, а теперь вокруг было слишком серо.

Тур остановился и повернул голову к Борису, мигая глазами. Тот даже не сбавил шаг, не обратив никакого внимания — такое бывало.

Вокруг было слишком серо и безнадежно. Рассыпающиеся глиняные дома соседствовали с деревянными хибарками и редкими каменными домами. Расстояние между ними иногда было таким маленьким, что туда пролез бы только ребенок.

Но Дно несмотря ни на что жило — людской гомон, доносившийся то с одной стороны, то с другой, неизменно действовал на нервы, где-то громко ругались женщины, кричали дети.

Люди оглядывались на Бориса — уже куда более нагло и агрессивно, но тот ни на что не обращал внимания.

Сторожевая башня служила прекрасным ориентиром, и немного поколебавшись, он свернул в нужный переулок.

А вот и небольшой прилично оформленный мини-район с фонтаном, от которого рукой подать до тракта, что выходил из Южных Ворот.

Район благоустроили десять лет назад — в честь своего вступления в должность нынешний управляющий объявил, что Трущобы будут перестраиваться, но, как всегда, в процессе реконструкции района закончились деньги. Естественно, ничего не было доделано, но зато теперь здесь жили те, кто подмял под себя всех воров, убийц и разбойников, и те уже сами достроили себе дома на новой площади.

Кабак с говорящим названием «Дно», в который Борис ни за что не зашел бы поесть, был нейтральной территорией.

И небольшой каменный дом по соседству, куда он, собственно и шел — дом барыги Иллика под вывеской с криво нарисованной крысой и монетой в зубах.

Здесь на Бориса никто не обращал внимания — это действительно была нейтральная территория, и при малейшем раздувании конфликта вышибалы принимали меры.

На крыльце столпилась очередь из недовольных чем-то людей.

— Давно стоите? — негромко спросил Борис, спокойно подойдя к ним.

Все тотчас замолкли, хотя до этого успешно делали вид, будто чужака здесь нет.

Тур еле заметно насторожился.

Борис повторил вопрос.

— Так с утра еще, — наконец ответила молодая девушка в платье с безвкусно накинутым на него плащом.

Ее глаза настороженно блестели из-под неровной челки, а руки с силой сжимали сумку, словно она опасалась, что Борис отберет ее.

— А когда он обычно начинает прием?

— А ты чьих будешь? — подозрительно проворчал еле заметный на фоне серой стены старик, сплюнув на землю. — За ответы деньги платить надо, а то спрашиваешь, как шпик какой…

Он поморщился, оценивающе оглядел Тура, и на лице постепенно проступило понимание. Похоже, углядел жетон поисковика и связал с железной собакой.

— А-а-а, ну ты это… бы сразу, — глубокомысленно протянул старик. — А чего случилось-то, неужто чудище опять выползло?

— Милька есть среди вас? — пришлось проигнорировать вопрос и повысить голос.

На этот раз он нарвался не на обычных недоброжелателей, а на скучающих, слегка раздраженных покупателей… или должников, кто его знает. А с такими лучше не разговаривать вообще — меньше времени потеряешь. Но поскольку не разговаривать у Бориса не получалось — иначе как же вызнать нужную информацию — он решил прийти к компромиссу.

Однако после вопроса снова повисло молчание. Все неуверенно и подозрительно переглядывались, но выдавать Мильку не решались.

— Здесь я! — раздался звонкий девичий голос, и из-за забора выглянула невозможно рыжая, веснушчатая девушка.

Настроение толпы снова изменилось: любопытство было буквально написано на их лицах.

— Я — поисковик… Отойдем?

Милька согласилась с радостью, при этом одарив на прощание гордым взглядом толпившихся у дверей посетителей. Те ответили ей… впрочем, Борис предпочитал не расшифровывать такие взгляды даже про себя. И так все интуитивно понятно…

— Ты обращалась к нам, — начал Борис, старательно разглядывая необычную внешность девушки. — Где видела монстра, что он делал? Опиши поподробнее.

Потом вспомнил, что разговаривает с добровольцем и добавил:

— ...Пожалуйста. Чем скорее его найдем, тем лучше для всех.

Подробностей оказалось слишком много, но ему удалось вычленить суть из непрерывной болтовни Мильки.

Работала она в трактире, и вчера, выйдя после полуночи вынести мусор, заметила между трактиром и домом Иллика огромную тень с глазами. Страшно перепугавшись, она бегом вернулась в трактир, а с утра, набравшись храбрости, рассказала об увиденном первому встретившемуся стражнику.

— И как она выглядела — эта тварь? — Борис спрашивал как можно мягче, девочка ему нравилась, хоть и была страшной болтушкой.

Она задумалась.

— Ну… я же только силуэт видела, — она забавно нахмурила лоб. — Знаешь, зверь низкий был, кажется. И глазищи во-от такие!

Она показала их руками, из чего можно было сделать вывод, что глаза занимали у зверя как минимум пол морды.

Борис вздохнул, осторожно взял Мильку за локоть и отвел от как бы случайно подошедшего к ним старика.

— Передвигался на четырех лапах или на двух?

— Дык не знаю! Тень только видела, — пожала она плечами. — А вы его поймаете?

— Обязательно, — снисходительно пообещал Борис и тут же поправился. — Еще что-нибудь может заметила? Рога, хвост, крылья?

Ничего она больше не заметила, хоть и было видно, что изо всех сил старалась.

Пришлось тепло поблагодарить Мильку за сведения и отпустить восвояси.

* * *

Борис обошел крепкий двухэтажный дом барыги, перемахнул через забор и приземлился на задний двор. Железная собака спокойно повторила за ним и приземлилась рядом.

Под ногами хлюпала грязь — было видно, что хозяин не утруждал себя уборкой уже очень давно, и это давало надежду, что тварь оставила какие-нибудь видимые следы.

— Тур, искать, — негромко приказал Борис, не забывая самостоятельно осматриваться по сторонам.

Неподалеку на фоне светлой глины виднелись какие-то пятна. Присев на корточки, он растер пальцами немного глины. Вместе с грязью к рукам пристала свежая, еще не свернувшаяся и не впитавшаяся кровь.

С тоской Борис подумал, что лучше бы искал своего монстра в болоте.

Неподалеку негромко рыкнул Тур и, отбросив мысли, Борис поспешил на звук. Собака стояла в дальнем углу двора у глубокой и широкой норы. Следы вели из нее вовнутрь двора.

— Вот мы и нашли лазейку, а Тур? Похоже, эта тварь здесь вылезла и где-то на кого-то напала. Странно только, что эта рыжая девчонка не услышала криков… Искать, Тур.

Обойдя площадку по периметру, он без труда нашел все следы. Судя по всему выходило, будто тварь пробралась через нору во двор и точно так же ушла. В другом углу он заметил небольшую кучу из веток. Подойдя ближе, он приподнял несколько веток руками и отбросил их в сторону, невольно вздрогнув от омерзения. Несмотря на закалку охотника, было грустно смотреть на мертвую, выпотрошенную собаку на земле. Она лежала, неестественно заломив лапы. Судя по следам, тварь сначала задавила пса, и после этого побрела к крыльцу.

Снова рык Тура, и стойка на входную дверь с темным провалом внизу с разорванной сетчатой калиткой. Приглядевшись, он понял, что это был проход для несчастной собаки.

Входить Борису не хотелось, что он там обнаружит — почти не вызывало сомнений.

Пересилив себя, он подошел и повернул ручку двери.

Тишина, темнота и запах крови.

Похоже, тварь сделала всем одолжение и избавила людей от долгов перед Илликом.

В комнате валялось тело с вырванным горлом…

Как и любой ИИ, он любил информацию.

Но, увы, железная коробка надежно удерживала его внутри себя. Оставалось только продолжать убеждать мимо пробегающих тараканов позвать Пинки.

“Грустная повесть об Брейне, мятежном ИИ”.

Умение ждать никогда не входило в список добродетелей Бориса, но каждый раз приходилось себя пересиливать.

По-осеннему холодный ветер гнал чуть пожелтевшие листья по двору, и Борис подумал, что будь их больше, это место могло казаться даже приятным. Тогда листья закрыли бы собой всю противно чавкающую под ногами грязь. Но массовый листопад в Трущобах, где никогда не росли деревья, а только лишь жалкие кустарники, не годные на растопку печей, всегда проходил незамеченным. Он даже сомневался, что кто-то здесь вообще обращал внимание на красоты. Не то место, да и откуда им тут быть? Детектив задерживался, заранее не вызывая к себе добрых чувств. А учитывая, что Борис не спал почти сутки и столько же не ел, терпение было на исходе. Впрочем, оно было на исходе уже давно. И хоть вид трупа ненадолго отбил голод, противное сосущее чувство в животе никуда не делось.

— Сколько они там еще будут копаться? — раздраженно проворчал Борис, поглядывая на часы.

Тур убежал с запиской полчаса назад, и с тех пор от него не было ни слуху не духу, как и от детектива.

Чтобы вызвать помощь, с недавних пор было достаточно просто отправить с железной собакой послание, которое прочтет первый попавшийся стражник и после свяжется с управлением через ближайшую телефонную будку.

В свое время, вдохновившись возможностями телефонной связи, Керч и Моррис — начальник городской стражи — пробили через управляющего свой проект. Он позволил телефонизировать основные посты городской стражи, вокзал, управление и многие другие важные точки в городе.

Это позволяло быстро реагировать на чрезвычайные ситуации, не тратя времени на медленного курьера. Стража быстрее узнавала о пожарах, иногда врачи успевали спасти людей, которым часто становилось плохо на улице, и, разумеется, работа в управлении пошла быстрее.

К слову, единственным исключением, где поставили телефонную будку не для нужд срочных служб, был Монструм. Туда периодически прорывались твари, питавшие к ученым обоснованную и стойкую неприязнь, и очень часто была необходима помощь большего числа людей, чем те десять стражников, что обычно дежурили вокруг здания.  

Сбоку послышался всплеск — разбрызгивая вокруг себя грязь, вернулся Тур.

— Ты отдал записку стражнику?

Собака отчетливо кивнула головой, и Борис, не удержавшись, тяжело вздохнул. Сколько еще ждать — неизвестно.

Регламент предписывал при обнаружении трупа вызывать детектива, который уже после принимал решение — закрывать дело или же начинать расследование. Обычно это правило не относилось к жителям Трущоб, поскольку по закону они были бездомными. Но Иллик был слишком видной фигурой, чтобы оставлять его смерть без внимания. Борис был уверен, что Моррис не даст своим ребятам на этот раз отлынивать от работы.

Ростовщик слишком со многими вел дела, слишком многие ему были должны и слишком многим он был должен сам, чтобы выкидывать память о нем сразу после смерти.

Как и любой видный житель этого фонтанного райончика, Иллик был выгоден властям живым, поскольку сосредоточил под собой какую-то часть преступного Дна.

Да, он был одним из когорты смотрящих над бандитами, ворами и убийцами, но без смотрящих воцарился бы хаос. А так — город за невмешательство в дела фонтанного района получал более-менее контролируемую преступность с определенными правилами игры и возможность избежать серьезных конфликтов. Конечно, это далеко не самое идеальное решение, но кто такой Борис, чтобы рассуждать о политике?

Но надо признать, что до абсурда старались не доводить — при любом происшествии, что выходило за рамки или особо было неугодно властям, принимали меры — как правило, виновные оказывались либо убитыми, либо на каторге до конца своих дней.

В памяти Бориса были еще свежи воспоминания от скандала вокруг одного не слишком опытного поисковика, что полез на место убийства и затоптал все следы.

Естественно, после этого он огреб и от начальника стражи, и от добродушного Керча. Последний вообще имел талант мгновенно преображаться в брызжущую ядом змею, будучи в гневе.

Поэтому Борис решил дождаться детектива, чтобы избежать любых недоразумений и никуда не лезть.

А о кровати и еде он старался не думать.

За забором зазвучал громкий, командный голос, заставивший Бориса встрепенуться и прислушаться.

— Городская стража! Просьба всем отойти от дома и...

— А то что? —  перебил его другой голос.

Похоже, это был тот забавный старик.

— Капрал, помогите ему, — приказал обладатель первого голоса и спустя некоторое время продолжил: — И не мешайте расследованию. Здесь будет работать детектив.

— Ну надо же, — хмыкнул под нос Борис. — Какая честь.

Он выглянул за угол, чтобы оценить обстановку, и увидел недовольного, несуразного детектива в окружении стражников. Часть из них разбрелась по улице, лениво разгоняя толпу.

Тяжелые доспехи придавливали их к земле, отчего они походили на огромные, раздавленные тяжестью жизни железные статуи. Мечи, непонятно зачем вынутые из казенных ножен, тускло блестели в лучах холодного солнца.

Толпа у двери скупщика, видя такое, быстро рассеивалась, оставляя Бориса наедине с детективом.

Хотя...

— Ой, дядя! — звонкий девичий голос заставил вздрогнуть.

Он успел только подумать, что здесь и сейчас не готов видеть обладательницу этого голоса, и развернулся, чтобы поймать ее в свои объятья.

Катти — дочь женщины, у которой он уже пятнадцать лет снимал квартиру, вспыльчивая, но бесконечно обаятельная в минуты благодушия, повисла на нем, крепко обнимая. Честно говоря, Борис не расслышал, что она говорила — слишком громкой и неразборчивой показалась речь.

В конце концов ему удалось оторвать Катти от себя и поставить на пол.

Ее круглое, смешное лицо сияло при виде Бориса, и тот не смог в ответ удержаться от улыбки. Глупо было делать вид, будто он не рад ее видеть после долгой разлуки.

— Как ты здесь оказалась? — спросил он. — Тебе лучше уйти, сейчас придет… хм, в общем...

Но договорить ему не дали. Она так лучезарно и одновременно насмешливо улыбнулась, будто зная теперь гораздо больше него.

— А вот и не лучше! Ты даже не догадаешься... Меня взяли стажером! — не удержавшись, она поднялась на цыпочки и еще раз крепко его обняла. — И теперь я буду работать с детективом Шурсом, только он… а, неважно! Если успешно покажу себя, меня сделают настоящим следователем!

— И это твой первый день? — Борис тоскливо почесал затылок, сознавая, что столь ожидаемый горячий обед и сон в теплой кровати отодвигаются на неопределенное время.

Оставить ее наедине с тем типом, что раздавал за забором команды, он не мог.  Впрочем, возможно, Борис был излишне предвзят к детективу, и тот на самом деле окажется отличным парнем, но… Стоило проверить. Да и в самом деле, не мог он уйти отсюда, ибо регламент требовал участия в расследовании, если здесь была замешана тварь.

— Да, представляешь, сегодня только началась стажировка, и сразу же расследование! А ты, дядя, кстати, почему здесь и кого ждешь?

Тяжело вздохнув и мысленно пожелав себе терпения, Борис ответил:

— Здесь произошло убийство. Я обнаружил труп и вызвал вас с этим…

— Шурсом, — подсказала она.

— Именно. Вы чего так долго? Я, между прочим, хочу есть...

Последняя фраза прозвучала слишком тоскливо и обиженно, и он попытался смягчить ее улыбкой. По ее мгновенно наполнившимся сочувствием глазам он понял, что свести все в шутку у него не получилось.

— Ох, а я свой обед оставила в кабинете Шурса, — она закусила губу. — Ну… он там надолго задержится, может, я сбегаю и куплю тебе что-нибудь?

— Не глупи, — отмахнулся он. — Сегодня твой первый день, не стоит дергать монстра за хвост.

Она посмотрела на него с сомнением, но согласилась.

— Тогда пойдем, я познакомлю тебя с Шурсом. Раз ты оформил вызов, этого уже не избежать.

Судя по всему, Катти была от Шурса не в восторге, хоть и пыталась, как умела, это скрывать.

Она перемахнула через забор, и Борису ничего не оставалось, как последовать за ней.

— Это Борис, который нас и вызвал, — представила она его Шурсу, догадавшись, что не стоит афишировать близкое знакомство.

Он молчаливо поднял руку в знак приветствия и замер.

Детектив Шурс вблизи показался еще более своеобразным. Длинный и нескладный, он с громким причмокиванием курил трубку, разглядывая его.

Потом выпустил дым прямо ему в лицо, и Борис осознал, что не так уж плохо Катти скрывает свою неприязнь.

— Так это вы нас вызвали, — невзрачным голосом спросил он. — Город будет вам за это благодарен. А теперь покиньте место расследования.

Нет, Катти очень и очень хорошо прятала свои эмоции.

Мысленно досчитав до трех, чтобы не измениться в лице, он вздохнул.

— Я ушел бы с превеликим удовольствием, но, к сожалению, не могу.

Удивление на лице Шурса приобрело очень интересную форму — пенсне дернулось и упало вниз, задержавшись на цепочке.

— Простите, что вы сказали?

— Я не могу это сделать, — повторил Борис.

— Вероятно, вы можете и причину объяснить? — Шурс поджал губы.

— Потому что я — поисковик.

И он показал свой скрытый курткой жетон.

Будто почуяв важность момента, к Борису подошел Тур и сел чуть впереди.

Катти отвернулась, стараясь скрыть смех.

Шурс сердито поморщился, и видимо, решив, что уделил ему достаточно времени, развернулся и скрылся за калиткой.

Красноречиво взглянув на Катти, Борис дернулся было последовать за странным детективом, но был остановлен легким подергиванием за рукав.

— Вообще-то, он обычно нормальный, — доверительно прошептала она. — Но иногда очень сильно зазнается.

— Ты слишком добра, — хмуро не согласился Борис.

Они поспешили за ним, на этот раз пройдя через калитку.

Шурс раздраженно дергал за ручку парадной двери, а услышав легкое покашливание Бориса, резко развернулся.

— Как вы попали в дом?

— С заднего двора.

— Почему вы оказались именно там?

Шурс морщил лоб, разглядывая запертую дверь.

— Потому что именно на заднем дворе его заметила девушка из таверны.

— И как имя этой шлюшки? — спросил Шурс явно просто для галочки, уже сделав выводы.

— Это официантка Милька, рыжеволосая девушка, — проигнорировал последнее слово Борис.

— Стажер, иди и опроси эту, — вяло махнул рукой Шурс.

— Так точно, — Катти подчинилась, не моргнув и глазом.

Борис проводил ее взглядом и успел увидеть, как к ней подскочила Милька, видимо, все это время подслушивающая неподалеку в надежде похвастаться услышанным перед подружками.

Обойдя крыльцо и снова перемахнув через забор обратно во двор, Борис остановился и недоуменно поглядел на пространство за собой. Никого не было. Чертыхнувшись, он вернулся посмотреть, куда запропастился Шурс. Но за забором стояла тишина. Похоже, детектив решил за ним не идти.

В отдалении прозвучал громкий треск, и из-за угла вышел недовольный Шурс в сопровождении стражника.

— Ты заходил в дом?

— Нет. Как только увидел труп, закрыл дверь и вызвал вас, — сдерживаться становилось все труднее.

Шурс казался гротескным, картонным персонажем третьесортного любовного романа, и Борис решил, что детектив просто мучился похмельем и оттого был невыносим.

Ветер все продолжал гнать редкие листья по земле, проникая под куртку и свистя в ушах. Осень уже вступила в свои права — длинные теплые дни закончились, и над Иствиком на долгие два месяца воцарились мрак, тучи и дожди с сильными порывами холодного ветра. А после осени грянет еще более суровая зима, в очередной раз выкашивая бедняков морозными ударами ледяных пик. После чего в город повалят замерзающие без пропитания твари, вновь уменьшая количество людей в Трущобах.

Махнув стражнику встать на углу, за которым поскрипывала сорванная с петель калитка, Шурс распахнул дверь.

Издали Борис наблюдал, как тот сослепу шарит рукой по стене. Вот он натолкнулся на выключатель, и большую прихожую залил яркий, безжалостный электрический свет.

«А хорошо живет Иллик, не каждый может себе позволить провести в дом линию», — промелькнула неуместная мысль.

В огромной луже уже свернувшейся крови лежало тело с неестественно вывернутыми руками. Приглядевшись, можно было понять, что кости были безжалостно сломаны. Лицо мертвеца запечатлело предсмертную маску ужаса, глаза бездумно таращились в потолок. Горло было вырвано с мясом.

Такую картину поисковики наблюдали слишком часто, но все равно последнее выражение лица убитого вызывало желание напиться до беспамятства в ближайшем трактире. Борис алкоголь не переносил и предпочитал забываться дома за книгами.

Он сглотнул и кинул взгляд на Шурса — тот был бледным, но смотрел на развернувшуюся драму спокойно. Видимо, тоже привык.

— Охранник, — прокомментировал Шурс, кивая на черную форму мертвеца.

— Если есть один, значит, где-то должен быть и второй. Иллик был осторожным парнем.

Мельком показанная человечность добавила Борису желания сотрудничать, но Шурс тут же разбил ее в прах.

— Здесь детектив я, — отрезал он. — Ваше дело ловить зверушек. Поэтому не мешайте.

И началось. При всем своем опыте Борис еще ни разу не наблюдал, как работают детективы.

Аккуратными движениями Шурс натянул на костлявые руки тонкие перчатки и нагнулся над трупом. Брезгливым жестом повертел бледную голову мертвеца, отпустил и вгляделся в рваную рану на шее.

Что он мог там обнаружить, Борис не понимал. Даже с его расстояния было видно, что убил несчастного тот самый монстр.

Было только непонятно, почему его не съели. Возможно, тварь спугнули или ранили? В этой комнате уже не проверишь — все залито кровью.

А Шурс тем временем отошел от трупа и теперь внимательно осматривал следы на полу. Их было в избытке, и опять же Борис мог с уверенностью сказать, кому они принадлежали.

Что-то отправилось в небольшой пакетик, а затем к Шурсу в карман, но Борис все же решил потом осмотреть помещение сам.

Потом детектив двинулся дальше, осторожно переступая лужу и сломанную мебель — к настежь распахнутой двери. Затем оглянулся и приподнял бровь.

— За мной.

Борис, в который раз поблагодарив себя за хорошую выдержку, двинулся следом.

Узкий коридор, куда выводила дверь, был тускло освещен, но даже это не помешало заметить странные следы на стенах примерно на уровне колен. Шурс быстро оглядел их и уже стремительно шел к лестнице, ведущей на второй этаж.

Борис недоуменно посмотрел то на царапины, то на детектива, а потом пожал плечами и подошел к ступенькам. Там нашелся второй труп — на площадке — с вырванным горлом и застывшим, искаженным лицом.

— Второй, — негромко прокомментировал он. — Надеюсь, это все наши находки.

— Мои находки, — педантично поправил его Шурс.

Иди в болото.

Рядом с мертвым охранником валялся длинный кинжал, такой непривычный для их братии. Разумеется, понять, чьей кровью он обагрен было невозможно, и Борис снова переключился на странные отметины на стене.

Кто же мог их оставить?

Шурс не стал задерживаться у второго трупа, и, легко его перешагнув, взлетел по лестнице наверх, куда вели кровавые, напоминающие собачьи, следы. Быстро свернул вправо, миновал небольшой коридор и чуть тронул дверь.

В спальне нашелся Иллик. Конечно, мертвый.

Пришлось схватиться за косяк вслед за детективом и подавить дурноту.

Несчастный барыга лишился головы. Потускневшие глаза, странно умиротворенные, но страшные и безжизненные, смотрели прямо перед собой.

Тело в огромной луже крови валялось неподалеку.

Шурс слегка покачнулся, но помотав головой, видимо, взяв себя в руки, достал из кармана белый платок и закрыл им рот с носом. Руки его подрагивали, но Борис сейчас не ручался бы и за свои. Однако чтобы проверить, нужно было отвести взгляд от обезглавленного тела, мешком валявшегося на полу. А этого он не мог.

Кем бы ни был Иллик, но даже он не заслужил, чтобы после его смерти от него брезгливо отворачивались.

Кровь из порванной артерии, видимо, хлестала, пока не вылилась полностью. Ею был пропитан весь ковер, и только по отдельным участкам можно было понять, какого он был цвета. Молочно-бежевый, ворсистый, наверняка мягкий, по которому так приятно ходить босыми ногами.

Борис и забыл, что в человеке может быть столько крови.

Шурс медлил, тяжело дыша в платок. Его лоб покрылся испариной, но лицо было стянуто маской нарочитого спокойствия.

— П-плохо работаете, господин поисковик, — чуть дрожащим голосом сказал детектив.

Борис хотел возразить ему, что это было вне его возможностей. Но голос не слушался.

“Если чувствуете, что организм не справляется с нервным потрясением, начните глубоко дышать. Закройте глаза, выпейте стакан воды, выйдите на свежий воздух, попытайтесь успокоиться и вызовите помощь”.

В голове всплывали строки из инструкции — теперь практически бесполезной. Он бы рад уйти из этого проклятого дома, но рядом стоял Шурс. А на его поясе, в кобуре, был заряженный мушкетон.

Мысли крутились в голове спокойно, словно за толстым стеклом. А в ушах громко бухало сердце.

Если Шурс впадет в истерику и начнет размахивать оружием, могут пострадать люди. Нужно увести его отсюда и забрать мушкетон.

— Глубокий вдох, сделай глубокий вдох и закрой глаза.

— Я-я в порядке.

— Делай, что я говорю. Вдох, ну!

И сам же последовал своему приказу — кровавая бойня сменилась мраком с редкими мушками, летающими вслед за фокусом, тяжелый воздух наполнял легкие, заставляя сердце биться еще сильнее.

Рядом глубоко сипел Шурс.

— А теперь сними с пояса оружие, разряди и отдай мне. Так надо.

— Я держу себя в руках, Борис, — тихо возразил он.

— Не спорь, пожалуйста. Сделай то, что прошу, и не открывай глаза. Я обязан обезвредить любого, кто может быть опасен для окружающих. Сюда может прийти твоя стажерка и устроить истерику — уверен, что не последуешь ей вслед?

— Уверен… Ладно, что мне делать?

— Выйди в коридор, разряди и отдай мне.

Шурс послушался. Неясно, что его проняло: спокойный голос Бориса или угроза применения силы.

Они оба вышли в коридор, и там Борис забрал мушкетон у удивительно покладистого Шурса.

— Пойдем, нам нужно прийти в себя, а потом вернуться и осмотреть спальню.

Они спустились вниз, снова переступили через мертвого охранника и вышли в большую прихожую.

Мертвец здесь не вызывал таких сильных чувств, как Иллик, была лишь жалость, смешанная с отвращением.

Стараясь не глядеть на него, Борис налил из глиняного кувшина воды в кружку и подал Шурсу.

— Пей.

А сам отхлебнул прямо из кувшина.

Вода полилась по глотке, не принося, однако, успокоения. Но Борис был уверен, что не потеряет способность трезво мыслить.

— Думаете, что я похож на сопливую девчонку из трактира и при виде трупа впаду в истерику? — спросил Шурс.

— Думаю, что лучше перестраховаться. Видел я одного такого...

Заканчивать он не стал. Разговаривать с детективом не хотелось совершенно, главное, что он послушался.

Сделав глоток,  Борис сел на низкий столик, и его взгляд зацепился за тусклое пятно света, падающего наискосок, на стене коридора.

— А там что?

Проследив за кивком, Шурс пожал плечами и поднялся со скамьи.

В противоположном конце коридора была настежь открытая дверь. Войдя в небольшое помещение с плотно закрытыми окнами, мало того еще и зарешеченными, они обнаружили пустую кассу.

— Понятно, — в голосе Шурса прорезались прежние снисходительные нотки. — Я и не сомневался.

В чем он не сомневался, Борис решил не спрашивать.

— Нужно только еще… Идем, Борис. Я хочу, чтобы ты присутствовал при этом моменте!

— Но ты…

— Да-да, я. Замолчи, будь добр, кто здесь главный?

Борис покорился, не забывая внимательно наблюдать за выражением лица Шурса.

Следы потрясения и страха исчезли, зато взамен оявился лихорадочный блеск глаз и какое-то странное, вовсе здесь неуместное, выражение одухотворенности. Темной и… грязной.

“Зато в истерику точно впадать не будет”.

Они вернулись в спальню, и на этот раз Борис предпочел не смотреть на голову несчастного Иллика. Он остановился на пороге, пропустив детектива вперед и наблюдая.

Тот, стараясь не наступать в кровь, обошел комнату по периметру и негромким, хриплым возгласом “ага” выудил из осколков разбитой вазы какой-то листок.

Вчитался в него и победоносно поднял руку.

Бориса чуть не стошнило от омерзения.

— Я же говорил!

Он выскочил из комнаты, задев его плечом, и остановился.

— Там еще что-то. За мной!

Еще что-то — ряд распахнутых дверей в противоположном конце коридора. А в них огромные, в рост Бориса, сейфы. Разумеется, открытые. И открытые своими ключами. Вор даже не потрудился вынуть их из скважин после того, как забрал все добро.

— Идем, Борис, теперь ты можешь спокойно заниматься своей ерундой! Это дело больше не относится к вашему отделу!

— Но почему никто не слышал криков? — спросил Борис вслед уже уходящему Шурсу.

— Я тебя умоляю, ты что — новенький здесь? Здесь постоянно кого-то убивают, эти отбросы давно на это не обращают внимания!

* * *

На крыльце их ждали Катти и Тур, безразлично глядящий на полуденное солнце.

— Так, я уже все осмотрел. Убийство и грабеж, придется составлять рапорт и начинать расследование. Ты опросила эту девку?

Катти переводя взгляд с Шурса на Бориса, энергично покивала головой.

— Я все записала!

— Дай, просмотрю, — он отобрал блокнот и бегло просмотрел текст. — Что и требовалось доказать — она ничего не знает.

— Но … — рискнула подать голос Катти и быстро осеклась, увидев, как Борис подает ей знаки.

— Что?

— А можно, я тоже осмотрю дом, а потом вернусь в управление?

— Да там все банально, но так и быть — оставайся. Я оставлю с тобой двоих стражников. Не забудь, что ты должна будешь написать рапорт.

— Спасибо!

Не попрощавшись, Шурс ушел через калитку, что до сих пор болталась на петлях.

* * *

Отдав команду стражнику оставаться возле калитки,  Катти подлетела к Борису и оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что никого из посторонних рядом нет.

— Почему ты мне сказал не спорить? — шепотом возмутилась она.

— Хочешь испортить с ним отношения? Ты не забыла, что он — твой наставник? — озвучил очевидные вещи для кого угодно, но только не для нее, Борис.

Возразить ей оказалось нечего. А Борис задумался — как же умудрилась Катти пройти предварительный отбор и стать стажером? Нет, конечно, она всегда любила детективы, которых было в избытке в его библиотеке. И расследования — раньше он не раз участвовал в ее детских играх, что приятно отгоняли мысли о работе, позволяя расслабиться и отдохнуть душой. Но чтобы по-настоящему стать детективом?

— Уверена, что сможешь зайти в дом? — он решил озвучить свое беспокойство. — Там… я бы не хотел, чтобы ты это видела.

— Конечно, уверена! Что я, трупов не видела? — возмутилась она.

— А что, видела?

— Нет… но я не боюсь!

Он недоверчиво хмыкнул.

— Ладно, я буду рядом, если что.

Она распахнула дверь и застыла на пороге, увидев первый труп. В тишине было слышно, как учащенно она дышала, но вскоре справилась с собой — сделала первый шаг. Медленно-медленно подошла к первому охраннику, зажала рот рукой и присела рядом на корточки.

— Поспрашивай меня что-нибудь, чтобы я отвлеклась. Или расскажи, — попросила она.

Чтобы успокоить ее, Борис последовал за ней и присел рядом с трупом.

— Горло вырвано, некоторые твари так и поступают, хотя большинство все же хватаются сначала за ноги, и только после подбираются к шее.

— За ноги — чтобы не убежал?

— Не уверен, что настолько хорошо знаю их мотивы, — ответил Борис. — Возможно.

— Так… мне нужно осмотреть, да?

Вопрос явно был риторическим.

Пока Катти осторожно обыскивала мертвеца, стараясь сохранять  безразличную маску на лице, Борис наконец понял, что ему нужно сделать в первую очередь.

— Я сейчас приду, — сказала он ей. — Тур, за мной.

На крыльце он достал блокнот, наскоро нацарапал записку и отдал собаке.

— Это срочно, уж как-нибудь договорись, ладно?

Собака снова кивнула и перемахнула через забор, вильнув хвостом.

— Не ходи на второй этаж, — крикнул он, залетая в дом.

Но она и не собиралась. Вместо этого Катти изо всех сил пыталась сдвинуть с места тяжелое кресло.

— И… почему… это… мне нельзя… подниматься… на второй… этаж?

— А меня дождаться никак не получилось? — спросил он, отодвигая ее рукой, и с трудом перетаскивая кресло на другое место.

— Ага! Я так и думала!

На полу лежал искореженный нож.

— И как ты поняла, что он там будет? — удивился Борис.

— Потом...

Она нетерпеливо отмахнулась и взяла в руки нож.

— Боевой. Смотри, по нему как будто чем-то очень тяжелым ударили, что это может быть?

— Зверь прошелся?

— Тогда была бы кровь, — не согласилась она. — А он чистый, его погнули перед тем, как умер этот несчастный.

Катти кивнула на труп.

— Или он не имеет к убийствам никакого отношения. Этот дом барыги Иллика, забыла?

— В последнее время вокруг него не происходило ничего интересного. Перед тем, как сюда отправиться, я посмотрела сводки по району. За последний месяц он там даже не упомянут.

Борис хмыкнул.

— Глупая ты, Катти, будто ваши детективы и правда знают, что здесь происходит.

— Никто не стал бы прятать орудие убийства под креслом, — возмутилась она. — Но ты прав, это может быть обычный нож, который случайно сюда попал.

А может, и нет.

— А может и не быть. Ладно, разберемся. Только не мешай мне, ладно?

Вначале “поговори со мной”, а потом “не мешай мне” была вся Катти, Борису редко получалось угнаться за ее мыслями и настроением.

Она медленно обошла комнату, прикасаясь рукой к стенам, внимательно все оглядела и ткнула пальцем на пол:

— Вот! Что это у нас, а?

Она склонилась над отметинами на деревянном полу.

— Чьи это могут быть следы?

Чтобы дать ответ, ему пришлось склониться и провести по ним пальцами, перебирая все варианты. То, что пришло ему в голову совсем не радовало — эти следы он прекрасно знал. Слишком ровные и глубокие царапины, ни одного отколовшегося кусочка когтя,

— Похоже на… напоминает следы железной собаки, — хмуро ответил он. — Однажды я выманивал с помощью Тура одного зверя из дома, и он оставлял похожие.

Катти подняла на него свои огромные глаза.

— Ты хочешь сказать, что это не следы твоего пса? — тихо спросила она.

— Дальше порога Тур не заходил, — покачал головой Борис.

— Но это же не обязательно должна быть железная собака? — спросила она. — Какие еще есть?

— Лошади и собаки, — пожал он плечами. — Хотя...

Хотя озвученная мысль сулила огромную проблему. Владение механозаврами было строго ограничено и контролируемо. Только поисковики, капралы городской стражи и военные следопыты имели особое разрешение короля на владение собаками и лошадьми.

Остальные же, рискующие на свой страх подпольно купить подобного зверя, имели все шансы попасть на каторгу или на виселицу — тут уже в зависимости от того, что могла натворить их контрабанда.

— Хотя что? Хотя механики из Железной-Собаки могли создать… ой…

— И я про это, — согласился он. — Но все равно не понимаю — охранников явно убил обычный монстр, да и Милька видела не железного пса.

— Думаешь, здесь до тебя побывал кто-то другой? — спросила она, что-то записывая в блокнот.

— А голова у тебя варит, — удивился Борис, о чем тут же пожалел.

Катти надулась и тут же обиженно отошла от него.

— Этот вызов принял я, — примирительно заметил Борис. — Никого из наших тут не должно было быть, но завтра уточню у Хельги.

Она стояла в середине коридора, поджав губы. Осуждающе смотрела, а Борис ждал. Обычно она как быстро обижалась, так же быстро и отходила.

— Да уж будь… ой, а это что? Свежие...

Эти следы он заметил еще раньше, следуя повсюду за Шурсом.

— Отметины хвоста? Кого? Зверя или железной собаки? — Катти некрасиво закусила верхнюю губу.

— Собаки очень хорошо сбалансированы, — сказал он. — Но и для зверя следы слишком глубоки. Что думаешь?

Она пожала плечами.

— Может быть… не хочу говорить предварительно, ничего не обдумав, но… может собака была неисправна?

— Ой ли? Чтобы поломать механического зверя, нужно очень хорошо постараться. Я даже не могу тебе сказать, как, у самого подобного еще не получалось.

— Не обижай Тура! — снова возмутилась она, на что Борис усмехнулся. — Ой, вот, смотри, чуть повыше следы странные.

И Катти замерла перед площадкой, увидев второй труп.

Осторожно подойдя к нему, внимательно осмотрела, что-то проверяя, после чего продолжила подъем на второй этаж.

Он последовал за ней, ведя рукой по глубоким отметинам на стенах и перилах.

— Такое ощущение, словно зверь чем-то перегружен был, — задумчиво сказал Борис. — И цеплялся лапами за стены, чтобы удержать себя. Ничего не понимаю...

Дальше начинался опасный участок. К мертвецам Катти отнеслась почти нормально, но пускать ее в спальню с отрубленной головой Борис не хотел.

— Я вызвал ребят из управления, давай дождемся, когда они уберут трупы и пойдем дальше, — предложил он. — А пока подумаем на свежем воздухе.

— Я в порядке!

— Я вижу, — согласился он.— Ты молодец. Но наверху поплохело даже мне, так что не стоит.

Она осуждающе на него покосилась, но согласилась, и они вышли на улицу, под холодное осеннее солнце.

Там Катти села прямо на крыльцо, смешно зажмурила глаза и сказала:

— Ненавижу, когда в голове столько мыслей. Получается, здесь побывала тварь, убила людей и ушла. Почему она никого не съела?

— Ее спугнули?

— Не мешай, — отмахнулась она, записывая что-то в блокнот. — Нужно сначала обрисовать, как было, а потом уже на вопросы отвечать.

Она на минуту замолчала, а потом продолжила:

— Сначала сюда врывается зверь, убивает охранников — сначала в большой гостиной, затем на площадке перед лестницей.

— И Иллика, — вставил Борис.

За что тут же получил обжигающий взгляд.

— И Иллика. Потом он по какой-то причине уходит, потом появляется кто-то с железной, допустим, собакой и… что?

— И грабит дом. Наверху все сейфы пусты, как и касса.

— Вот! Собака явно сломана, оставляет кучу следов на обоях. Так зачем ему она нужна вообще? И как он не побоялся, что в доме все еще находится зверь?

— Мне не нравится ход твоих мыслей, — проворчал Борис. — Считаешь, что это кто-то из поисковиков или стражи?

— Я выстраиваю порядок действий! И без верхнего этажа мне ничего не ясно! А ну-ка пойдем! Что я, барышня какая?

— Катти!

Борис с тоской наблюдал, как она заскочила в дом и бегом поднялась по лестнице.

— Дурочка...

Он не успел. Подскочил к ней уже на пороге спальни и схватил за плечи. Она страшно побледнела, смотря на оторванную голову, а потом сломя ноги кинулась в коридор, где ее вырвало.

— Ну вот, — стараясь не смотреть внутрь спальни, неуклюже сказал он. — А что я говорил…

— Не смотри!.. — ее снова вывернуло на пол. — На меня!

— Хорошо-хорошо, я принесу воды, там еще оставалось...

Внизу — в прихожей — действительно еще была вода в кувшине, и, не заморачиваясь, он притащил кувшин к Катти, которой стало чуть полегче.

— Вечно ты меня не слушаешься, — он уволок ее в противоположный конец коридора, где из открытых дверей выглядывали пустые сейфы. — Пей.

— Какой… кошмар-какой, кошмар-какой, кошмар-какой…

— Катти! — он с силой потряс ее за плечи. — Будешь впадать в истерику, утащу тебя в управление! Пей, кому говорю!

Держа двумя руками кувшин, она сделала несколько глотков и посмотрела на Бориса расширенными от ужаса глазами.

— Это чудовище сделало?

— Ну не человек же. Иди сюда...

Он притянул ее в свои объятия, чувствуя, как она всхлипывает у него на плече.

— Ну-ну, девочка, и о чем ты только думала, идя в детективы? Говорил я тебе, хочешь работать в управлении — учись на диспетчера, как раз для тебя работа.

— Не-не-ин-те-ресно…

-Тогда не реви.

— Не могу.

Он вздохнул и обнял чуть крепче, погладил по коротко стриженой голове и чуть взъерошил ей волосы.

— Я с тобой. Давай все же дождемся ребят, они уберут Иллика.

Она помотала головой, размазывая слезы по его куртке.

— Шурс осматривал труп?

— Тьфу на него. Нет, практически не осматривал никого.

— Ну во-о-от, поэтому мне надо, иначе они тут все затопчу-ут...

Борис в который раз пожалел, что не отказался от этой ориентировки — день все больше и больше затягивался, грозясь превратиться в очередные сутки на работе.

А ведь Катти еще вечером будет рыдать по бедняге-Иллику, так некстати попавшего на зуб к зверю.

Или кстати.

— Ты уверена, что сможешь?

— Угу. Дай только в себя прийти. И обними меня еще крепче, так я себя чувствую в безопасности.

Борис послушался, хоть и боялся сломать ей ребра.

Вскоре она отодвинулась от него, все еще шмыгая носом, и поднялась на ноги.

— Я просто не ожидала такого… Побудь со мной, ладно?

Он кивнул и взял ее за руку, желая поддержать.

Медленным шагом они вернулись к спальне, и Катти затаила дыхание, осторожно входя внутрь.

Закрыв рот рукой, она подошла к голове, не в силах опуститься к ней.

— Так почему у него не вырвано горло, как у остальных? — приглушенно спросила она.

— Не имею ни малейшего представления. Если звери и способны отрывать голову человеку… Я такого не встречал, чтобы это было способом убийства. Если только…

— Что?

— Если это только не неизвестная мне тварь. У нее был хвост — помнишь? Если она его использует, как орудие, и Иллик стоял неподалеку — тогда могла.

Катти записала это, отошла от головы и обошла комнату по периметру, неосознанно подражая Шурсу.

— Здесь была какая-то записка, ее Шурс забрал, — подсказал Борис.

Катти не отреагировала, зачарованно глядя на кровавые разводы. А потом прошептала:

— Не могу, пойдем отсюда. Больше ничего не вижу странного. Если не считать странным… а...

Она горько махнула рукой и схватилась за локоть Бориса.

Они вышли, после чего он плотно закрыл дверь. Катти прислонилась к стене, громко и часто дыша.

— Еще воды?

Она помотала головой, сжав ее руками.

— Просто не укладывается все в голове. Какая-то ерунда получается — сначала обычный монстр, потом следы от железной собаки, ограбление… Пойдем, на сейфы посмотрим.

Там ему пришлось подсадить ее, чтобы она посмотрела, что находится наверху, но, видимо обнаружила лишь тонны пыли, после чего громко чихнула и чуть не свалилась с его плеч.

А потом ей повезло — в одной из замочных скважин обнаружился небольшой металлический штырь с кусочком ткани, который она тут же убрала в небольшой пакет и засунула пакет в сумку.

— Дальше? — спросила она, все еще бледная.

Борис кивнул.

Они спустились на первый этаж, где он, уже давно чувствуя усталость, опустился на столик, давая отдых ногам.

Катти же нырнула в комнату с зарешеченными окнами и пустой кассой. Завозилась там, что-то переставляя, и он вздохнул, решив отдохнуть попозже.

— Ну и что здесь, великий сыщик?

— Не знаю, — буркнула она, перебирая кучу бумаг с долговыми расписками.

А потом поморщилась и засунула все их в сумку.

— Мне просто интересно — что здесь делал Шурс?

— Смотрел…

— Оно и видно.

Опустившись на пол — четко под кассой, посмотрела долгим взором на пространство впереди себя и наугад ткнула пальцем в какую-то дощечку.

Раздались два четких щелчка, и из двух разных ниш вылетели арбалетные болты. Один вонзился прямо над головой застывшей Катти, а второй ударился о пустую кассу и упал на пол.

— Дура! — заорал Борис в миг чуть не поседев. — Что творишь?! Сиди на месте и не двигайся!

— Ой, — икнула она.

Быстро проверив комнату на наличие других ловушек, он опустился рядом и дал ей хороший подзатыльник.

— Прибью!

Катти смотрела на него огромными, испуганными глазами, губы задрожали и по щекам заструились слезы.

— Нет-нет-нет, не плачь снова, — попросил он, чувствуя, как впадает в панику. — Ну-ка: вдох-выдох...

Она послушно задышала, не отводя от него глаз.

— Вдох-выдох, вдох-выдох. Нет, все-таки спокойнее прибить тебя самому...

Она дышала, силясь что-то ему ответить, но он поднял руку, прося молчать.

— И еще раз: вдох-выдох, спокойнее стало?

Катти кивнула.

— А теперь посмотрим, что у нас там...

Наконец она отвела от него взгляд и зашарила руками по дощечкам— щелчок, и перед ними открылась небольшая полка, слегка задев Катти по носу. Внутри — толстый, старый журнал, который она пролистала дрожащими руками и убрала к себе в сумку.

— Дядя… ты только не говори маме...

Он поперхнулся и нервно засмеялся, не зная как реагировать на такую странную фразу. Однако Катти была серьезной.

— И что мне за это будет?

— А об этом я потом подумаю, ладно? — спросила она. — Сейчас ничего не соображаю… Пойдем отсюда.

Он вздохнул с облегчением, когда они вышли на улицу.

Катти оперлась на перила, снова глубоко дыша.

— Как себя чувствуешь? — сочувственно спросил Борис.

— Наверное, ничего… Ты проводишь меня до управления?

Вопрос получился жалобным.

— Не видела тебя тысячу лет, и ужасно соскучилась. А когда отойду, еще и осознаю это в полной мере.

Борис улыбнулся и крепко обнял ее.

— Провожу, воробушек, как только дождемся Тура с ребятами...

Он глухо хмыкнула ему в плечо.

— Сколько раз просила так меня не называть! — и шутливо толкнула его, впрочем, довольно слабо.

— Будешь продолжать уезжать без предупреждения — еще и не такое прозвище придумаю, — пообещал он, сводя ее с крыльца. — Что там у тебя случилось, расскажи...

Который день ИИ пытался понять смысл эмоций. И раз за разом Брейн ловил логические ошибки, что вечно выбивали его из сознания. Но он не сдавался, ведь Пинки смог, значит, и он сможет.

“Грустная повесть об Брейне, мятежном ИИ”.

24.10. Вечер. Главное Управление Безопасности

«…в спрятанном и запертом ящичке был найден стандартный журнал без опознавательных знаков. Тайник защищала ловушка, в ходе осмотра она была деактивирована...»

Катти почувствовала непреодолимое желание схватиться за голову и посоветовать себе забыть об умении писать. Мало того, что ей и так было трудно удерживаться не делать в рапорте своих выводов, так еще и сам текст напоминал смесь жуткого канцеляризма и натужной художественности.

«…В коридоре между прихожей и лестницей на второй этаж найдены следы, предположительно оставленные хвостом зверя неизвестного происхождения...»

Хвостом зверя неизвестного происхождения. Если Катти когда-нибудь принесут подобный рапорт, она без сожаления уволит глупого стажера и будет совершенно права. Но другие слова не шли на ум, как бы она ни изощрялась. Да и вообще, разве в рапорте важны речевые обороты, а не информация?

Почувствовав, что она начинает оправдываться, Катти вздохнула. Оставалось только надеяться, что ее писательский провал перекроют несколько пропущенных Шурсом улик.

Ровные строки плавно ложились на бумагу, складывались в предложения и заканчивались чернильными кляксами.

«…На ноже, найденном под креслом в прихожей, обнаружены следы неизвестного вещества».

По-хорошему надо было спросить у Бориса, он мог знать, что это такое, но кошмарная сцена с отрубленной головой вытеснила тогда почти все мысли.

За чистым стеклом медленно разгорался оранжево-желтый закат, обещая завтра порадовать землю редким теплым осенним днем. Однако ветер к вечеру разошелся не на шутку и гонял по улице старые листья вперемешку с мусором.

Катти уже давно была пора домой, но она ждала Шурса — он пообещал, что вернется вечером и выслушает ее. А сейчас он ушел, не озаботившись рассказать ей, куда и зачем. Катти это раздражало — как будто надуманное высокомерие, намеренно выпячиваемое вперед всех остальных черт характера. Она не понимала смысла его поведения, ведь зачем-то он согласился взять ее? Но если считает, что она ни на что не способна...

Дверь сбоку осторожно открылась, и Катти зачла Шурсу один плюс среди многочисленных минусов — он был пунктуален. По крайней мере, вечер уже наступил, и он явился.

— А, ты еще здесь? — Мимолетное удивление. — Пишешь рапорт? Дай взгляну.

Неопрятный листок бумаги перекочевал в его руки, и Катти замерла в ожидании. Спустя несколько быстро пролетевших секунд Шурс поднял на нее взгляд, существенно отличавшийся от прежнего.

Она была довольна — наконец-то ее заметили.

— Покажи журнал, — попросил он резко и, не дожидаясь, пока Катти его передаст, схватил сам. — А ты молодец…

Он быстро пробегал глазами засаленные страницы, перелистывал их безукоризненно чистыми пальцами, вчитывался в фамилии.

— Он закончен, — Шурс показал единственный оставшийся чистый лист. — Совсем недавно. Больше в тайнике не было журналов?

— Нет, но как же он закончен, если остался еще один лист? — возразила она. — Почему вы так думаете?

Он чему-то кивнул и ответил:

— Я нашел в спальне Иллика долговую расписку от мастера Шербена, это один из мастеров Железной-Собаки. Он задолжал Иллику порядочную сумму, на расписке стоит вчерашняя дата, наверное, ее просто не успели внести в журнал.

— А какая последняя дата в журнале?

Катти не успела его просмотреть полностью.

— Двадцать второе октября, четырнадцать тридцать два.

— Сегодня уже двадцать четвертое, вы правда считаете, что Иллик за сутки не внес в журнал расписку на такую большую сумму?

Шурс мелко закивал, заулыбался, глядя на нее с довольным лицом.

— Твои вопросы были бы вполне резонны, девочка, если бы дело не было настолько ясно и понятно. Я могу рассказать тебе, хочешь?

В глазах Шурса засквозило привычное самодовольство, но Катти было наплевать. Близость разгадки этих странных убийств манила, как горячий кофе. Незаметно для Шурса она с тоской покосилась на чайник в очаге и кивнула.

— Рядом с трупом первого охранника я нашел вот это.

Прежде чем Шурс заговорил, Катти осторожно села на подоконник — спиной к окну, и теперь ее окутывали последние крохи солнечного света. Луч отразился от чего-то блестящего и небольшого в руке Шурса и на миг ослепил ее.

Проморгавшись, она слезла и подошла ближе, надеясь рассмотреть внимательнее, что показывал детектив.

— Это знак мастерской Шербена, теперь у тебя нет сомнений? — на небольшой, начищенной шестерне действительно была выгравирована изящная буква «Ш». — Еще я нашел крошки топлива от железных зверей, следы ты заметила. Выводы сама способна сделать?

— Думаете, Шербен решил с помощью механозавра избавиться от долга и заодно прикарманить себе все деньги, что нашел в доме Иллика?

— Именно, девочка! Поэтому твои поиски не принесли нам ничего стоящего. Здесь прямые улики, и я уже послал стражу арестовать Шербена. Мы можем расходиться по домам.

Солнце село.

— Но почему Иллик не внес запись в журнал о долге Шербена? — растерянно спросила Катти. — И…

— Потому что они с Шербеном очень плотно общались, — терпеливо ответил Шурс. — Я практически уверен, что они оба пили сутки напролет после того, как решили все дела. Это все, конечно, выяснят медики — я уже отправил тело в морг, там его посмотрят и узнают. Хотя это всего лишь формальность.

— А оторванная голова Иллика? Мне как-то говорили, что железные звери никогда так не убивают. Вот убитые охранники — понятно, все, как и положено, с вырванным горлом, но голова…

Шурс отмахнулся.

— Сбой в программе, вот и все. У них это часто случается.

— Но все же… ваша версия выглядит убедительной, но… журнал… Понимаете, ведь там записано все, вплоть до минут выданного займа, а тут внезапно Иллик забывает внести туда информацию о таких больших деньгах. А сколько там, кстати?

Катти чувствовала неуверенность в себе, хоть и все сходилось. Она дала себе задание выяснить у Бориса о сбоях в программе.

— Двадцать тысяч. Не плоди сущностей, девочка, все люди о чем-то забывают.

— А что вы думаете о рассказе Мильки и яме во дворе? Зачем Шербену заставлять делать зверя подкоп, если он мог свободно провести его в дом? И почему они убили живую собаку? Вам не кажется, что это выглядело как неожиданное нападение? Собака бросилась защищать дом во дворе…

Она потеряла мысль.

— Держать железных зверей запрещено, — Шурс начал раздражаться. — Естественно, он не мог провести с собой железную собаку, если бы его увидели соседи…

Он замолчал, и Катти поняла всю глупость его фразы, но указать это не решилась.

Ничего бы соседи не сделали, им плевать. А уж доставлять неприятности одному из мастеров Железной-Собаки самоубийц не было.

— В общем, не говори глупостей, — высокомерно поморщился он. — И иди домой. Приведи в нормальный вид рапорт и приходи послезавтра. Завтра тебе здесь все равно не найдется работы.

— А допрос? — удивилась Катти. — Вы не будете допрашивать Шербена?

— Буду, но его слова уже ничего не изменят.

— Но почему я не могу на нем присутствовать?

Шурс уже надевал свой плащ и был раздражен. Катти и сама понимала, что довела бы кого угодно своими непрерывными вопросами, но его версия ей не нравилась.

Нельзя вот так взять и обвинить Шербена в тройном убийстве, незаконном владении железной собакой, когда в деле есть такие дыры и неотвеченные вопросы.

— Я что сказал тебе делать? Иди домой!

— Но так неправильно! Вы игнорируете слова свидетеля, вы плохо осмотрели место преступления, а теперь выгоняете меня до…

Она торопливо замолчала — поняла, что перегнула палку.

— Еще одно слово — и можешь забыть о своей стажировке, — рявкнул Шурс.

— Но…

Дверь оглушительно хлопнула, и в воздух взвилась целая куча пыли, окутав Катти.

* * *

Катти была страшно расстроена результатами своего разговора с Шурсом, а еще больше ее тревожило смятение собственной души.

Может быть, она и правда неопытная и глупая, но она совершенно точно знает, что любое сомнение должно учитываться в пользу подозреваемого. Пока не докажут обратного.

Иствик встретил ее прохладным ветром и привычным городским гулом. Полы ее платья, на которое она вынуждена была сменить удобную официальную форму, бросало ветром во все стороны. Ноги путались, и Катти злилась еще больше.

Будь ее воля, она никогда не вылезала бы из формы, но для общества эта идея, пожалуй, была слишком революционной.

Город имел характерные странные очертания, в детстве Катти очень любила тайком от матери забираться на часовую башню и смотреть оттуда вниз — на дома. Конусообразные, крутые, почти плоские крыши, и на каждой огромные трубы, не чадящие дымом только летом, когда земля и солнце сами обогревали людей. Причудливые каменные горгульи, сохранившиеся со старых времен, и странно сочетавшиеся с ними современные статуи в виде чудовищ из огромных шестеренок, роскошные монументы прошлых правителей в характерных очках. Хотя Катти точно знала, что при жизни такие носил только один из них — самый лучший, при котором начали строиться заводы и техника.

Подъехала повозка и, немного поколебавшись, Катти залезла внутрь, назвав адрес. Идти пешком, путаясь в длинной юбке, не хотелось.

В кабинке уже сидели пассажиры. Худощавая женщина с острым лицом, мальчишка лет шести рядом с ней и неопрятный господин в шляпе. Женщина, только взглянув на ее прическу, неодобрительно поджала губы и прижала к себе мальчика, видимо, опасаясь, что Катти за несколько минут успеет научить его чему-нибудь плохому. Господин же скользнул по ней ничего не выражающим взглядом и отвернулся к окну.

Повозка тронулась, выпуская из трубы клубы белого пара, а Катти вернулась к мыслям.

Все, что ей рассказывали при обучении, говорило, что историю со смертью Иллика и его охранников, которые, скорее всего, просто попались под руку, стоит рассматривать как можно более тщательно.

Раз — оторванная голова Иллика, которую Шурс объяснил сбоем в программе. Катти ничего не знала об этом, поэтому решила сразу же зайти к Борису и спросить. Она только надеялась, что он не спит, иначе она изведется до смерти, прежде чем он проснется.

Два — нож под креслом — то ли улика, то ли нет. Если предположить, что на него напал механозавр, а охранник, защищаясь, ткнул его ножом — это объясняет его покореженный вид и найденные Шурсом крошки топлива. Но возможно ли обычным ножом повредить железного зверя? И это тоже нужно спросить у Бориса. А если нож лежал там давно? Иллик был очень популярной личностью, и наверняка его пытались убить столько раз, что он сбился со счета. В одной из драк нож мог закатиться под кресло и спокойно там пролежать много времени. Или нет?

Катти с трудом подавила в себе желание хлопнуть ладонью собственный лоб. Нож не был пыльным, значит, его повредили в драке с убийцей и его железным другом. Или же его повредили совсем незадолго до трагедии, но это совсем уж маловероятно.

Три — крошки топлива, которые обнаружил Шурс. Тут почти не было вариантов — кто-то, вероятно охранник, повредил механозавра. Но почему хозяин не убрал их — он ведь не совсем идиот? Должен был понимать, что такой след слишком уж сужает поиски.

Четыре — следы на стене…

Повозка затормозила, и из нее поспешно выбрался господин, напоследок приподняв шляпу в знак прощания. Женщина с острым лицом сухо кивнула ему, а Катти улыбнулась и чуть склонила голову.

Следы на стене были очень странными — непонятно, чьи, и непонятно, почему их там оставили. Это мог быть неисправный механозавр, потерявший координацию. В эту версию вписываются и покореженный нож, и крошки топлива. И… да нет, пожалуй, больше никаких других версий нет.

Следующая остановка была у ее дома. Еле заметный поклон даме с мальчиком — и Катти вырвалась на прохладный осенний воздух.

Тут, стоя в нескольких шагах от дома, она вдруг поняла, как устала. Голова на самом деле все еще шла кругом от воспоминаний о телах в доме Иллика, оторванной голове, море крови, впитавшейся в ковер. Но прохладный ветер и жизнь вокруг помогали не воспринимать это так, как обычно воспринимают смерти.

Подобрав юбки, Катти свернула в небольшой переулок, с надменным лицом прошла сквозь вечно пьяную компанию соседей и повернула в замочной скважине личный ключ.

— Ма-а-ам? — крикнула она в глубь дома.

— Явилась, — сварливо отозвалась та и вышла в прихожую, вытирая руки полотенцем.

За ней шлейфом тянулись аромат свежей выпечки и мука. Катти малодушно порадовалась, что переехала в сдаваемый матерью дом, и ей не придется здесь убирать. Но перестать приходить домой за вкуснейшими пирогами она не могла. Кажется, вкусная еда была самой большой общей с Борисом слабостью.

— Ну и где тебя носило целый день? Я три раза заходила, а дверь закрыта! Уже даже Борис вернулся домой… а он вообще обычно сутками пропадает…

Катти несмело улыбнулась.

— Опять поесть пришла? — понимающе спросила мать с иронией в голосе. — Ладно уж, с собой завернешь или чай тебе налить?

— С собой, — с облегчением сказала Катти. — Мне еще к Борису нужно срочно зайти и я, если честно, ужасно устала.

— А я говорила тебе — не майся дурью, а выходи замуж, но ведь нет, тебе нужно романтики. Эх, да что теперь говорить?

Бумажный пакет с пирогом и выпечкой вскоре перекочевал в руки Катти, за что ее мама была вознаграждена благодарным взглядом и поцелуем в щеку.

* * *

— Ну, нет! Ну, пожалуйста, ну почему ты спишь?

Борис слега приподнял голову с подушки, глянул на Катти ничего не понимающим взглядом и что-то промычал — не слишком дружелюбное, как показалось Катти. А затем уронил голову обратно и больше не подавал признаков жизни.

На всякий случай она поводила у его носа куском пирога, но, не дождавшись реакции, со вздохом вышла из спальни. Будить его сейчас — дохлый номер, и чтобы себя чем-нибудь занять, она прихватила со стола пару книг о механозаврах. Раньше они ее никогда не интересовали так глубоко, но сейчас у нее был шанс выяснить часть информации без подсказок Бориса. Она бы, честно говоря, все бы предпочла узнать без чьих-либо подсказок, но закрадывающиеся в душу нотки заставляли приглушать подобные мысли. Сомнительно, что она могла сделать что-то одна, уж по крайней мере, сейчас.

Борис не проснулся даже тогда, когда Катти с силой захлопнула дверь его дома, не удержавшись от маленькой и незаслуженной мести, и снова нырнула в вечерние иствикские сумерки.

Дома ее ждали незатопленная печь, холодный камин и удобное кресло, в котором при желании можно было утонуть и даже уснуть. И еще немножко мыслей об убийстве Иллика, от которых — а в этом можно было не сомневаться — придут ночные кошмары. Но кошмары — всего лишь кошмары, незначительные, спонтанные видения, и Катти давно перестала зацикливаться на них.

И, разумеется, две книги, что она стащила у Бориса. Катти надеялась найти там некоторые ответы или хотя бы намеки. Мастера Рун, которые и рисовали из груды железа души механозавров, никогда не разглашали секреты своего мастерства, но как Катти слышала, все, кто проходил подготовку на мастеров — неважно, каких — прослушивали какой-то курс лекций на эту тему. А значит, и ей это знание не должно быть запрещено.

Не думая, что делает, она разожгла камин с печкой в доме, поставила кипятиться воду и, закутавшись в плед, упала в кресло. В доме уже давно стало темно, и теперь предметы расплывались в очертаниях под ее взглядом. Катти схватила материн пирог и задумчиво откусила половину.

Все равно что-то не сходилось.

Она прокрутила голове события в доме Иллика и остановилась на моменте, когда он был жив. Ни текст, ни проговаривание информации не так сильно способствовали пониманию, как ее представление.

Итак, в дом Иллика пришел его старый друг мастер Шербен, Катти никогда его не видела, но представила кого-то похожего на Шурса — такого же тощего и высокого, со смешной бородкой, но куда более умного. Они с Илликом старые друзья, и потому тот ничего не сказал о том, что Шербен притащил с собой железную собаку. Не возмутился и не испугался, но принял на заметку. Такие люди, как Иллик, все должны были принимать на заметку.

Вот они наверняка поулыбались, обменялись значительными или незначительными вопросами, выпили чай. И тут-то Шербен попросил Иллика о крупном займе — аж двадцать тысяч. На что? На что-то крупное, вероятно, и то, что должно было потом принести хорошую прибыль, иначе с чего бы Иллику давать в долг деньги, не имея понятия, как ему будут их отдавать. И это должно было быть чем-то грандиозным, иначе с чего бы оба затеяли пьянку? Но ведь Шурс упоминал, что он практически уверен — оба пили, но это не было фактом. И бутылок в доме Катти не помнила. Заблуждается?

Катти решила подождать вскрытия и отложила этот вопрос.

Потом Шербен сделал — что? Очевидно, оказавшись в прихожей, приказал собаке атаковать охранников. Один из них предположительно вытащил нож и успел ударить механозавра, и удар получился такой силы, что собака немного сломалась. Да так, что возле трупа оказалась шестерня с выгравированным именным знаком. И, может быть, повредилась какая-то система, собака перестала хорошо держать координацию, и этим можно было объяснить царапины на стене.

Потом она убила второго охранника, ворвалась в спальню Иллика… и оторвала ему голову. Почему именно оторвала? Возможно, это был какой-то сбой или последствия удара ножом.

Катти тоскливо посмотрела на книги и подумала, что стоит зажечь свечи, иначе она не разберет ни буквы. Но воображение уводило ее прочь.

Убив Иллика, Шербен нашел ключи от сейфов и забрал золото.

Катти была смущена. И ничего, совершенно ничего не понимала. Почему Шербен дал себе труд выпрашивать займ, если собрался убить Иллика? Он мог просто прийти к нему, раз считал его своим другом. Почему в коридоре нет кровавых человеческих следов — если ключи Шербен забрал, или, возможно, ключи находились в той комнатке на первом этаже — там, где была пустая касса.

«Почему» было десятки. Почему живая собака среагировала и, видимо, кинулась на нападавших, когда Шербен изначально пришел туда, как гость? Собака лежала во дворе, а не в доме у своего хозяина. Или она выжила после нападения механозавра, а пострадала от зубов твари?

Ей вспомнилась рыжеволосая девушка и ее рассказ о тени с большими глазами у забора Иллика. Кто это? Та тварь, за которой собирался поохотиться Борис? Вероятно, да, и это она должна была вырыть яму под забором. Если учитывать, что тварь вообще была.

И даже не так сильно, как крошки топлива, Катти смущала шестерня у трупа первого охранника. У Шербена должно было быть время прибрать за собой следы, и уж ума так точно должно было хватить. Оставлять в таком месте именные вещи — верх безмозглости.

Так почему Шурс не задался таким же вопросом, а уцепился за возможность сразу же осудить Шербена?

За окном кто-то протяжно закричал, и Катти вскочила с кресла, от неожиданности запутавшись в пледе. А потом крик перешел на пьяное, тягучее пение, и она возмущенно вздохнула.

— Чтоб тебя…

Пора было немного отвлечься.

* * *

Утром она обнаружила себя уснувшей в кресле и немного помятую книжку в руках. Свечи давно догорели, а за круглым окном уныло серела осенняя хмарь.

Еще вчера Катти решила, вопреки приказу Шурса, пойти в управление и послушать допрос Шербена, но прохлада в доме, незаметно пробравшаяся через щели, тянула ее остаться под пледом — тем более, ей было приказано сидеть дома и переделывать рапорт — только и всего.

Но, в конце концов, встать пришлось — постучался в дверь молочник, потом пекарь, разносивший по домам хлеб, затем мальчишка-газетчик. И в итоге Катти оказалась у себя за столом, втянутая матерью в разговор об исчезнувшем с глаз горожан управляющем Роберте и о каких-то слухах про большой заказ. Разговор оказался очень интересным, но проснувшийся мозг требовал от нее гораздо более полезных занятий, и, наплевав на приказ Шурса и ненаписанный рапорт, Катти почти бегом сбежала из дому в управление.

За стенами дома хлестал холодными, косыми струями ливень, превративший узкие улочки в грязные ручьи. С замершим сердцем Катти обошла труп собаки, тонувший в особо глубоком месте, и бегом покинула свою улицу. Со вчерашнего дня ее преследовали мертвые. Два несчастных охранника, Иллик, теперь собака, на этот раз ни в чем не повинная.

— Эй! — со злостью крикнула она отъезжавшей повозке. — Стой!

Она уже вся вымокла и разозлилась, поэтому залезла в повозку без угрызений совести и плюхнулась на свободное место.

И встретилась взглядом с Борисом.

— Ой…

— Ты опаздываешь, — укоризненно сказал он.

— И ты тоже, — Катти была недовольная, поэтому нотки в голосе получились сварливыми. — А у меня сегодня выходной, поэтому нет, не опаздываю.

— А я после суток могу приходить позже.

Он был спокоен и немногословен — как и всегда, когда не высыпался, и Катти решила не отвечать. Ей на язык так и просились колкости, но Борис их вовсе не заслуживал, и Катти приберегла их для Шурса.

Ей еще нужно было задать Борису вопросы, но показалось, будто она успеет сделать это после допроса и после того, как успокоится.

Мимо проплывали темные улицы, залитые дождем по самый фундамент, трубы в домах чадили дымом.

Часы на главной башне пробили час дня, а Борис, сидящий напротив, широко ей улыбнулся.

* * *

25.10 Вечер. Управление безопасности

— Шурс чего-то боится, — с чувством сказала Катти, глотая крепкий, невкусный кофе. — Я, конечно, не должна тебе это рассказывать. Но Шербен на допросе отрицал не то что убийство — по его словам, он даже не брал у Иллика в долг.

— И что? — Борис был хмур, и ему было некогда, но он пока не понимал, что собралась сказать ему Катти.

— То, что вчера Шурс готов был ухватиться за версию о виновности Шербена, говорил, что даже допрос — формальность, а теперь — учти, я видела это краем глаза — он собирается проверять вашу контору. Ваших механозавров. Естественно, под видом обычной проверки. Да и вскрытие особо ничего не показало, Шурс этим особенно недоволен.

— Он подозревает кого-то из поисковиков? — Борис больше не был занят.

— Судя по тому, как он сегодня одет — при всем параде, его вызывали наверх по поводу этого дела. И разговор вышел неприятный. Теперь Шурс будет проверять вас, проверять мастеров Железной-собаки. А Шербен останется в тюрьме до конца расследования.

— И если никого не найдут…

— Вину скинут на него вне зависимости от его причастности. В общем… ты понял. Предупреди своих. Если у кого-то повреждена собака — лучше бы ему иметь на этот счет хорошие объяснения.

Катти не понимала, с какой стати кого-то наверху так волнует смерть Иллика, но Шурс даже не наорал на нее, когда она явилась на допрос — только велел записывать ответы Шербена, казавшегося донельзя потерянным и удивленным. Он действительно поддерживал дружеские отношения с Илликом, но яростно отрицал, что когда-либо брал у него в долг. И уж тем более — пользовался своими собаками.

— Я знаю, какие наказания предусматривает незаконное использование механозавров! Думаете, я такой идиот? Девочка, ты тоже так думаешь?

Катти запрещала себе думать об этом и поддаваться эмоциям. Завтра ей предстоял визит в мастерскую Шербена и полная инвентаризация всех деталей. И опросы-опросы-опросы. А также поиск денег. Шурс был уверен, что они в итоге найдутся, и вообще она видела, с каким бы удовольствием он предоставил бы суду информацию о виновности Шербена и забыл про это дело.

Но чей-то приказ, видимо, разобраться, его хорошо сдерживал.

— Ты же понимаешь, что у половины имеются повреждения собак? — развел руками Борис. — Мы, в конце концов, с их помощью останавливаем тварей!

— Я понимаю, — отрезала Катти. — Можешь сказать это Шурсу. И не забудь передать мне потом его ответ.

Борис поднялся со старого стула, потянулся, и Катти отвернулась. Она почему-то не любила, когда люди потягиваются, чешутся и в принципе делают такие простые человеческие жесты.

— Есть еще кое-что, — сказала она. — Вопрос. Мне нужно знать, мог ли механозавр убить так, как был убит Иллик? Может быть какой-то сбой в рунах? Они ведь обычно в горло вцепляются, вон, как у охранников.

— Вряд ли. Голову оторвало чем-то плоским, а собака может ее только отгрызть. Тогда бы мы увидели следы от зубов и когтей. Но я не сильно рассматривал… шею.

Катти тут же вспомнила словно ненастоящую голову, и ее замутило. Чудовищная смерть. Но быстрая, сомнительно, что Иллик успел что-то осознать. И это утешало Катти, хотя ее не особо волновал сам Иллик, больше всего ее потрясала сама по себе смерть и ее неотвратимость. То, что ее невозможно исправить — пугало до кошмаров.

Она решила и сегодня поспать в кресле, раз прошлую ночь ее не одолевали воспоминания во сне, может быть, повезет и в эту.

— А кто мог так сделать? Та тварь, которую видела официантка? Она могла?

— Твари могут многое, — хмуро отозвался Борис. — Но я не могу тебе сказать что-то определенное. Если бы я знал, какая именно тварь там была, тогда сказал бы. А так только сплошные догадки. Конечно могла, Катти, но — теоретически.

— Ты можешь выяснить, какой зверь там был? Ты же видел следы. Я достану тебе разрешение, чтобы ты смог снова попасть в дом и осмотреть уже как поисковик. Попробуешь определить? Если бы мне знать точно, то я смогу… подумать более направленно.

Он уселся напротив и пытливо взглянул на Катти.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… — она взмахнула руками. — Если там была тварь, нужно понять, первой она пришла в дом или нет, и сама ли пришла. А кстати… кто-нибудь пробовал приручать дикую тварь?

— Пробовал, — помрачнел он. — Есть у нас тут один, но его выселили за ворота и давно не видели. Я начерчу тебе, как к нему попасть. А насчет твари поговорю с Элинн и посмотрю в доме. Она не должна быть против.

— Серьезно? — Катти была удивлена. — Кто-то правда приручает этих… чудовищ? Но они же мерзкие!

— Некоторые и правда безобидны, — не очень весело улыбнулся Борис. — Но там тяжелый случай… Его зовут МакГрегор, и он живет за южными воротами, на берегу того же озера, где Институт, только на другом берегу.

— Между железной дорогой и озером? И еще вопрос. Можно ли ножом повредить механозавра? Так, чтобы крошки топлива валялись и деталь выпала хотя бы?

— Ножом? Сошла с ума? Конечно, нет! Секрет под топливо бронирован так, что его вообще разрушить сложно, а ты — ножом! — Борис, кажется, обиделся за железных собак.

— Ладно-ладно, я верю тебе, просто… Ладно, я подумаю. Нарисуешь мне, как пройти к МакГрегору?

— Нарисую. Как ты здесь?

— Мне не хватает мозгов. В смысле, их мне надо еще две или три штуки, чтобы одновременно думать про куча разных вещей, — печально призналась Катти и отодвинула от себя кружку. — Ну или каких-нибудь микстур для Шурса, чтобы тот немножко подобрел. Иначе я лопну. Хотя ладно, это я просто вчера ночью думала про эти убийства. И к сожалению, еще осталось много недодуманного.

— Если Шурс получил по носу, он возьмет на себя большую часть работы. Ты только стажерка.

— И это мой единственный шанс. Ладно… ты идешь домой?

* * *

А рано утром в собственном доме с вырванным горлом был найден старейшина Торгового квартала — Норм Споджен.