Пазлы (гет)

«Бабочка, взмахивающая крыльями в Айове, может вызвать лавину эффектов, которые могут достигнуть высшей точки в дождливый сезон в Индонезии” /Эдвард Лоренс/

"Небольшие различия в начальных условиях рождают огромные различия в конечном явлении" /Жюль Анри Пуанкаре/

* * *

Джинни Уизли, сидя за столом с недопитой чашкой чая и наматывая прядь волос на древко волшебной палочки, с выражением крайней задумчивости смотрела на разложенные на столе образцы приглашений, принесенные совой лучшего в Косом переулке свадебного салона полчаса назад. Большую их часть она уже забраковала и ловким броском профессионального игрока в квиддич отправила в урну. Осталось лишь пять заслуживающих внимания шедевров типографского мастерства. Первый, с ярким рубиновым отблеском витиеватых букв на рифленом фоне цвета слоновой кости, понравился Джинни неким намеком на принадлежность к любимому факультету, к которому принадлежал и ее жених. Второй, белый, с лаконичным текстом, написанный строгими серебристыми буквами, подкупал скромностью и невинностью. Третий, выполненный в стиле магловской открытки, радовал глаза нежным рисунком белоснежных лилий, зачарованных таким образом, чтобы после прочтения текста цветы превращались в двух лебедей, плывущих навстречу друг другу по зеркальной глади озера. Четвертый был просто роскошным — на модной в этом сезоне золотой бумаге с эффектом алмазного сияния был написан изумительно трогательный и одновременно с тем остроумный текст приглашения, исполненный стилизованным под рунопись шрифтом. Ну и, наконец, последний, пятый, она оставила для контраста — уж больно нелепым он был: с аляповатым рисунком, пестревшим буйством самых ядовитых красок.

Приготовив завтрак, Джинни стала ждать Гарри с утренней пробежки и уже вместе с ним собиралась выбрать наиболее приемлемое приглашение, чтобы потом сделать заказ в типографии. Расслышав звук открываемой двери и легкую вибрацию охранных чар, девушка вскинула голову и торопливо размотала накрученный на палочку локон. Гарри вернулся с раскрасневшимися от бега щеками и горящими глазами. Клюнув невесту в щеку приветственным поцелуем и прервав ее попытку завязать разговор коротким «вначале душ», молодой аврор взбежал по лестнице, перемахивая через две ступеньки. Обратно вернулся спустя пятнадцать минут с влажными волосами и уже переодетый в форму. С благодарностью приняв тарелку с омлетом и кружку ароматного черного кофе, Гарри благодушно выслушал новость об утренней посылке из свадебного салона и с покоробившим Джинни равнодушием мельком глянул на отобранные образцы.

— Да они все ничего так, — пожал он плечами, отхлебывая кофе. — Да хоть вот этот, — ткнув пальцем в только шутки ради оставленный образец — так, чисто поржать, Гарри принялся за омлет. Этот небрежный жест стал последней каплей: будущая миссис Поттер заскрежетала зубами, метнувшись к столу, схватила то самое, так рассмешившее ее утром нелепым буйством красок приглашение, и лишь мгновенная реакция бывшего ловца помогла носу горе-жениха избежать шлепка тем самым образцом.

Запустив пальцы в волосы — привычка, перенятая ею у Гарри — и поджав губы, Джинни с укором сказала:

— Слушай, ну неужели я так много прошу? Я и так взяла на себя все заботы с подготовкой свадьбы, оставив за тобой всего-навсего только обещание запомнить дату, «забить» на все твои аврорские дела в этот день и как следствие, обеспечить стопроцентную явку на ожидающее торжество. Я уже второй месяц мечусь, как эльф, запертый в платяном шкафу, между агентством, типографией, салоном и рестораном. Я даже от примерок костюма тебя избавила, обозначив портнихе только твой рост и размер, не говоря уже о согласовании списка приглашенных, выборе меню, оформления, музыки и прочих заморочек. Приглашения, Гарри! Всего лишь злосчастные листочки, уже изготовленные и лежащие перед твоим носом. И нужно-то всего ничего: ПРОСТО СКАЗАТЬ, КАКОЙ ИЗ ЭТИХ ДЕМЕНТОРОВЫХ КЛОЧКОВ ДРАКОНЬЕГО НАВОЗА ТЕБЕ БОЛЬШЕ ВСЕГО ПОНРАВИЛСЯ!!!

В конце своей тирады сорвавшись на визг, Джинни закашлялась, судорожно втянула носом воздух, прикрыла глаза и, как-то сразу обмякнув, устало опустилась на стул. Приманив чарами графин с водой, отпила сразу из него, не озаботившись призывом стакана, и шепнула шокированному Гарри:

— Прости, накатило что-то… Нервы как у кентавра в последнее время.

Скрип отодвигаемого стула заставил девушку вздрогнуть, но она быстро успокоилась и расслабленно прикрыла глаза. В следующее мгновение она ощутила у себя на плечах теплые руки виновника ее срыва. Нагнувшись к ее уху и отведя медно-рыжую прядь, Гарри, щекотнув дыханием, ласково коснулся губами чувствительной кожи за ним. Скользнув ладонями ниже по ее спине и сомкнув их на талии, он потянул Джинни со стула и развернул лицом к себе. Покрепче обхватив ее, он посадил девушку на стол и, опершись на руки по обеим сторонам ее бедер, навис над ней. Поймав ее взгляд и стараясь не потерять установленный зрительный контакт, сдавленным полушепотом заговорил:

— Родная, мы вместе уже семь лет, и из них уже четыре живем под одной крышей. И мое равнодушие ко всей этот свадебной лихорадке — это отнюдь не безразличие и романтическая импотенция. Я просто не почувствую разницы. Свадьба ничего не изменит. Для меня уже все произошло. Ты моя, понимаешь? Моя, — придвинув Джинни ближе, он теснее прижался к ней, бессознательно поглаживая ее спину, вырисовывая на ней невидимые узоры кончиками пальцев, — Ты стала ею еще тогда, когда подлетела ко мне в факультетской гостиной и на глазах у всех поцеловала. Я поддержал тебя с идеей пышного торжества, хоть и не могу понять, зачем оно нужно. Меня бы вполне устроила компания Гермионы, Рона и твоих родителей. А масштабы готовящегося торжества несколько пугают, но ради тебя я готов наступить на горло своей… кхм… скромности. В общем, это ты меня прости, ладно? Я повел себя не «по статусу», — Гарри вскинул руки и быстро сжал и разжал средние и указательные пальцы, как бы заключая последнее слово в кавычки и коротко хохотнув, продолжил: — трусливо и безучастно. Постараюсь проявить больше активности.

Гарри, одной рукой обнимая Джинни за плечи, а другой мягко коснувшись ее подбородка, заставил ее запрокинуть голову и пытливо вгляделся в красивое лицо. В уголках ее карих глаз блеснули бисеринки слез, вызванные его столь редко произносимыми «теми самыми» словами, которые ей просто необходимо было слышать от своего мужчины чуть ли не каждый день, но занесенные им в «черный список», ибо не подобает мужику «страдать фигней и мариновать сопли в сиропе».

Моргнув, Джинни согнала слезы с глаз, но их тут же подхватил Гарри двумя нежными поцелуями. Эта ласка вызвала новую волну слез и даже пару всхлипов. Решив отвлечь Джинни, Гарри хитровато улыбнулся и сказал:

— Белые с серебристыми буквами. Образец второй справа. Я бы выбрал их.

Стерев слезы рукавом, Джинни категорично замотала головой в знак протеста:

— Золотистые с темно-бронзовым теснением и водяными руническими знаками. Образец второй слева. Я выбрала их, — после чего шмыгнула носом, смазав весь эффект от столь решительного заявления.

Гарри лишь громко расхохотался, сгреб девушку в объятия и не менее категорично поцеловал.

— Кстати, дорогая, ты же понимаешь, к чему приведет столь грандиозное событие, как официальное закрепление отношений?

— А?... — еще не отошедшая от поцелуя Джинни подняла на Гарри недоуменный взгляд, — Ты о чем?

— А то ты не в курсе, — рассмеялся Гарри, и, дезориентировав невесту еще одним поцелуем, мурлыкнул в самое ухо: — Побьем рекорд твоих родителей, как считаешь?

Вспыхнув, девушка уткнулась носом в форменный воротник смутившего ее парня, но, поддавшись на провокацию, все же подключилась к предложенной игре. Отстранившись, она, возведя глаза к потолку и прижав указательный палец к нижней губе, усердно изобразила мыслительную деятельность и забормотала, словно ни к кому конкретно не обращаясь:

— Эммм... Если занести в матрицу судеб число судьбы, число души и число внешнего облика… Прогнать результат по таблице Райвенкло… По полученные данным составить психостатистический анализ... Вступит в силу Неттесгеймский закон плановых выражений...

Пробормотав все это, полностью копируя манеру изложения их общей подруги Гермионы Грейнждер, являющейся ярой фанаткой нумерологии, Джинни подняла на Гарри сияющие весельем глаза и изрекла:

— Догнать догоним, а вот обогнать точно не получится — они рано начали.

Встретившись взглядами, молодые люди одновременно рассмеялись и вновь крепко обнялись, закрепляя тем самым перемирие. Простояв так с минуту, Гарри первым отстранился, хоть и с явной неохотой.

— Ну вот что, мне на службу надо было еще полчаса назад, а теперь уже давным-давно пора. Я сегодня вечером честно сдамся тебе в плен и обещаю выслушать обо всех твоих задумках и даже схожу в салон на примерку. Но сейчас побегу, хорошо?

— Иди уже, — улыбнулась Джинни, разворачивая Гарри за плечи и подтолкнув к двери мягким шлепком по ягодицам.

— Люблю тебя, — уже обращаясь к его спине, шепнула она, но все равно была услышана, так как почти сразу до нее донесся его ответ:

— Та же фигня…

Пущенный ему вслед магический подзатыльник ударил в вовремя захлопнувшуюся дверь, за которой раздался хрипловатый смешок.

* * *

Сбежав со ступенек крыльца, Гарри уже привычно крутанулся на пятках, чтоб закончить поворот за несколько миль от дома в знакомом всем министерским служащим безлюдном переулке. Хотя безлюдным он был лишь для немагического населения. Для остальных же сейчас был как раз час пик — все спешили на работу. Но при виде молодого аврора волшебники расступались, вежливо уступая дорогу. И дело было не в алой форме, которая, разумеется, внушала уважение, а в самой личности ее носившего. Гарри Поттера не просто уважали — его боготворили. И с годами трепет толпы ничуть не угасал, как бы ни жаждал обратного уже взрослый Мальчик-который-выжил.

Аврорат встретил своего сотрудника привычным гомоном голосов, скрипом перьев и периодическим упоминанием исподнего Первого мага при дворе Его Величества короля Артура. Кивая встречным аврорам и через раз пожимая им руки, он проследовал до зала совещаний на утреннюю оперативку. Получасовой треп Главного сводился к тому, что все они имеют прямое отношение к лицам нежного такого голубенького цвета, так что угроза несанкционированного проникновения посторонних предметов в их задницы звучала весьма убедительно. А причина была одна и носила имя «Константин Долохов». Малолетний террорист, устроивший маленький апокалипсис в пригороде Лондона, жертвами которого стали семьдесят пять человек, вот уже вторую неделю находился в розыске. Гарри к группе, ответственной за поимку Долохова, отношения не имел и искренне сочувствовал аврору Никсону, руководившему поисками. Сынок небезызвестного Антонина Долохова был анимагом, принимающим — вот гадство — вид голубя. И вот как прикажете искать такого вот преступника? Главный аврор, конечно, не скупясь в выражениях, предложил, как именно следует искать, но даже чисто анатомически это было нереально. Тупик, в общем.

Порекомендовав всем запастись вазелином, альфа-самец их ведомства выгнал всех вон. Вон — это прямой призыв на поработать. Бормоча проклятия, авроры нестройной шеренгой покинули зал совещаний, оставляя там не только своего апоплексичного босса, но и хорошее настроение. По крайней мере, Гарри точно растерял во время совещания все его запасы.

Долохов был Гарри очень хорошо знаком, и «подвиги» его сына задевали молодого аврора сильнее, чем тому хотелось бы. Не удавалось отделаться от ощущения некой причастности, и поимка Константина грозила перейти в личное. Но к счастью или, наоборот, к несчастью, Гарри руководил аналитическим отделом, а не отрядом охотников, занимающимся поимкой особо опасных преступников. Поэтому Никсону он сочувствовал, но помочь мог только разве что советом, ну и собственно работой своего отдела.

Когда-то, еще подростком, он вместе со своим лучшим другом Роном Уизли мечтал работать в Аврорате именно в качестве охотника. Развернувшаяся затем война несколько изменила жизненные приоритеты его приятеля — побывав в роли преследуемой охотниками дичи, на многое уже смотришь по-другому. Рону крови на руках хватило на всю оставшуюся жизнь, и после Победы он и думать забыл о карьере аврора, предпочтя ей работу в «Weasleys' Wizard Wheezes» на пару со своим братом Джорджем, которому после смерти Фреда помощь была действительно необходима. Гарри же некоторое время после войны потратил на восстановление Хогвартса в группе магов, которая восстанавливала защитные контуры и антиаппарационные барьеры, а потом все же сдал экзамен в школу авроров. Но от настойчивых рекомендаций пойти именно в охотники отказался. Долго сомневался, несколько раз писал и рвал заявление на прием в отдел Никсона. Решающим фактором стала как раз Джинни. Нет, она не закатывала истерик, не выносила мозг проникновенными речами — ничего подобного. Его все понимающая девушка, сама не понаслышке знающая, что такое война, на это была просто не способна. Если не считать сегодняшний утренний срыв, который он, собственно, сам и спровоцировал (нельзя же ему было настолько абстрагироваться от собственной свадьбы), он не припомнил за ней ни одного учиненного скандала. Все решил ее взгляд. Один— единственный, когда он заявил о своем желании стать охотником. Она ТАК на него посмотрела… С дикой смесью страха, отчаяния, обреченности и тоски, взглядом длиною всего в секунду. Уже спустя мгновение Джинни пожала плечами и сказала, что это, наверно, очень круто — быть охотником. И даже пошутила, заявив, что они будут в некотором роде коллегами. Но Гарри хватило той секунды, чтобы понять, что такой взгляд она будет бросать на него каждый раз, когда он будет уходить на работу — словно прощаясь навсегда. И что будет твориться с ней, когда он будет пропадать в очередном рейде, он даже представить себе не мог. И понял, что уже и не захочет это узнавать.

Он остановил свой выбор на отделе аналитики. И не прогадал — успешно проработав там неполные пять лет, он в итоге его возглавил.

Джинни тоже сделала головокружительную карьеру в «Холихедских гарпиях», в последнее время совмещая ее с работой в «Ежедневном пророке» в качестве внештатного спортивного корреспондента. Когда Гарри сделал ей официальное предложение руки и сердца, Джинни не задумываясь заявила о завершении спортивной карьеры и даже подписала контракт с «Пророком», намереваясь заниматься только журналистикой, чтобы больше времени уделять будущему муже и в перспективе детям.

Она вообще у него умница: и красавица умопомрачительная, и маг превосходный, и любовница страстная,и хозяйка замечательная, и вообще совершенство. Она его главный приз на этом празднике жизни. Наивысшая награда за все свалившиеся на него в прошлом несчастья. И вряд ли на всем белом свете найдется еще одна такая же девушка. Джинни его единственная — одна на миллион. В этом Гарри ничуть не сомневался.

А вот о том, что случится, встреть он один миллион первую, Гарри как-то никогда и не думал...

Захлопнувшаяся дверь в туалет заглушила громко звучавшую даже в коридоре музыку. Гарри облегченно вздохнул, потирая уставшие от непривычного шума уши. Он никогда не был поклонником клубов и клубной музыки в частности. В основном, кстати, из-за этого оглушительного «тыц-тыц-тыц» и не любил заведения подобного типа. Но мальчишник, чтоб его… И зачем он только доверил его организацию Ли Джордану? Ведь знал же, что заядлый тусовщик нечто подобное и устроит!

— Не волнуйся, дружище, все будет в лучшем виде! — уверенно заверял серый кардинал школьных хулиганов.

Дозаверялся…

Нет, все в целом было не так уж и плохо. Клуб Ли выбрал хоть и людный, но с отдельными залами, один из которых он арендовал для вечеринки. Хороший стол, крепкие напитки, подогреваемая тонкими намеками интрига о загадочной «Мисс Обольщение 2005», которая в скором времени осчастливит их откровенными танцами, — ребятам нравилось. Да и Гарри было приятно встретиться со старыми друзьями, с некоторыми из них он не виделся уже несколько лет.

Но, Мерлина об мандрагору, у ди-джея что, ампутированы обе барабанные перепонки, раз он так злоупотребляет децибелами?

Гарри ополоснул лицо холодной водой и, упираясь ладонями о раковину, поднял взгляд к зеркалу. Хмыкнул. Маскировочные чары постепенно рассеивались, и было забавно видеть, как из-под наложенного морока начинают просачиваться его собственные черты лица. Волосы еще оставались рыжими, но щетина на подбородке была его родная черная. Скулы вернули себе привычную резкость. Но в сочетании с еще зачарованным подбородком, за образец которого было взято заостренное недоразумение одного малоприятного слизеринца, лицо выглядело до смешного нелепо. Вот же жизнь! Даже собственный мальчишник приходится отмечать под мороком. «Конспирация — наше все», как любит говорить шеф. Узнай магический электорат, в каком именно месте Гарри Поттер будет прощаться с холостяцкой жизнью, началось бы второе Вавилонское столпотворение.

Гарри еще раз ухмыльнулся, глядя на свое отражение, и полез за палочкой, чтобы обновить маскировку. Палочка уже была в его руке, когда тишину нарушил звук сработавшего смывного бачка. Скрипнула дверь одной из кабинок… И Гарри встал в стойку, как заправский терьер.

Тело сработало раньше, чем успел подключиться мозг. Гарри сам не понял, что именно насторожило его тренированные работой в Аврорате инстинкты. Но вместо обновляющих маскировку чар из кончика его палочки вылетел невербально произнесенный «отвод глаз», сделавший его незаметным для посторонних глаз — полезное заклинание, у любого аврора доведенное до автоматизма.

В вышедшем из кабинки человеке не было ничего угрожающего. Обычный щуплый паренек с классическими британскими чертами лица и коротким ежиком светло-каштановых волос. Одет он был в мешковатые камуфляжные штаны и черную майку, на шее висело с десяток цепочек и амулетов, в ушах красовались туннели. Среднестатистический клубный завсегдатай. И что его так напрягло? Разум не находил ни единого довода для настороженности, но тело не разрешало обозначить свое присутствие, и Гарри, ведомый инстинктами, продолжал вглядываться в паренька, который его в упор не замечал. Подойдя к раковине и едва не касаясь Гарри плечом, причина паранойи его инстинктов дернула вверх рычаг крана и весело насвистывая, стала умывать руки. Небрежно стряхнув воду с кистей, незнакомец скорчил рожу своему отражению, послал ей воздушный поцелуй и, задрав полу майки, поправил серьгу в проколотом пупке. Тело Гарри среагировало на этот милый жест недвусмысленно — вскинуло руку и оглушило парня «Петрификусом». Безвольно обмякнув, тот осел на пол, а нарушивший процедуру ареста аврор ошалело смотрел на его живот, где прямо под пупком красовалась татуировка в виде расправившего крылья голубя. Следующим полетевшим в сторону парня заклинанием было рассеивание морока. Не ошибся…

— Константин, мать твою, Долохов, ну на фига ты испортил мне мальчишник? Почему из всех клубов... — Гарри замолк на полуслове и легким пассом снял морок и со своего лица. Эффект это произвело неизгладимый — Долохов аж позеленел. Лишенный возможности двигаться и говорить, он мог только сверлить Гарри ненавидящим взглядом.

Вот же сукин сын, даже как следует гульнуть на прощание не дал! Обреченно вздохнув, Гарри послал патронуса Никсону и, закинув обездвиженного террориста на плечо, аппарировал с ним к Министерству.

* * *

Никсон, чуть ли не рыдая от счастья, уже несколько минут тряс руку Гарри, периодически предпринимая попытки повиснуть у того на шее, и рассыпался в благодарственных речах. А рядом с ними с десяток авроров с нашивками охотников на мантиях тихо посмеивались в кулак, бросая шуточки о невероятном везении Гарри Поттера. Тот лишь печально вздыхал и норовил сбежать, ссылаясь на оставленных в клубе друзей, собравшихся отпраздновать его мальчишник. Наконец ему это удалось, и Никсон, переключившись с Гарри на пойманного им преступника, выпустил его руку.

Только оказавшись на улице и вдохнув приятный ночной воздух, Гарри понял, как сильно устал. Не хотелось ни клуба с бесившим его «тыц-тыц-тыц», ни компании уже пьяных вдрызг друзей, которым, наверно, и без Гарри должно быть весело, ни обещанного Ли Джорданом приватного танца "Мисс Обольщение". Хотелось как следует выспаться. Завтра его ждет насыщенный событиями день — их с Джинни свадьба. Говорят, что свадьба меняет людей. Вот Рон говорил, что после того, как он женился, все и правда изменилось. Восприниматься все стало несколько иначе — ярче, острее, словно до этого он слушал музыку через испорченные наушники, а потом выдернул их и врубил динамики на полную мощность. Что может измениться у них с Джинни, ведь они фактически уже являются семьей? Но уже завтра он сам все поймет, когда наденет ей на палец кольцо. Завтра ли?

Гарри, согнув руку в локте, поднес запястье к глазам, приподнимая пальцем край лонгслива. Стрелки на круглом циферблате часов показывали полночь. А значит, свадьба будет уже сегодня, и у него в запасе двенадцать часов, чтобы выспаться, переодеться и предстать перед алтарем. Не так уж и мало.

Набрав по мобильнику Рона, Гарри с минуту прислушивался к равномерным гудкам, пока на другом конце не удосужились снять трубку. Судя по оглушившему его восторженному реву десятка голосов, "Мисс Обольщение 2005" уже успешно солировала на сцене. Гарри еще раз печально вздохнул и, вкратце обрисовав ситуацию своему шаферу и велев попрощаться за него с ребятами, завершил вызов и переместился на Гриммауд Плейс.

Оказавшись перед домом, Гарри задрал голову, всматриваясь в темные окна. По глупым приметам, неизвестно кем придуманным, жениху и невесте нельзя видеться до самого венчания. Джинни, если еще не закончила гулять на девичнике, сейчас должна быть у родителей. Вид пустого дома без залитых светом окон произвел удручающее впечатление. В душе появилась неясная тревога, однако инстинкты молчали. Пожав плечами, Гарри повернул ключ в замке, и бесшумно распахнув дверь, плавно скользнул внутрь, чтобы обалдело замереть на пороге, потому что вместо темной пустоты коридора его встретил яркий белый свет.

Дежавю.

Этот ослепляющий свет он помнил очень хорошо. Он видел его семь лет назад, после смертельного проклятие Волдеморта. А теперь он вновь оказался в том футуристическом месте, существующим вне пространства — просто ослепительно-яркий белый свет, и, что несколько пугало, вполне осязаемый. И снова, как и семь лет назад, сероватые своды Кингс-Кросса возникли словно ниоткуда. Гарри, озираясь, сделал несколько неуверенных шагов в сторону одиноко стоявшей скамейки, на которой виднелся чей-то размытый силуэт.

И как прикажете это понимать? Он что, упустил момент собственной смерти? Что-то не припомнил Гарри, чтобы умирал. Просто открыл дверь собственного дома, и нате! Или смерть ждала его за порогом? Ну хоть на этот раз все случилось быстро и безболезненно. Даже проникнуться моментом не успел. И на том спасибо. В прошлый раз умирать было довольно мучительно. Впрочем, не жаль... Нет, почему это не жаль? Жаль, конечно. Жизнь только налаживаться стала, завтра вот свадьба была намечена.

Ах да, свадьба… Гарри неуместно хохотнул.

Вот еще один повод убедиться в наличии у бога своеобразного чувства юмора. Гарри так хотел избежать пышного торжества, что, видимо, перестарался с посылами. Он, разумеется, слышал некую эзотерическую дребедень о материальности мыслей, но чтобы это оказалось правдой… Хм.

И все же, что с ним произошло?

Продолжая обдумывать ситуацию, Гарри быстро преодолел расстояние до скамьи и… Мысли о зыбкости жизни и загадке собственной смерти вылетели у него из головы, стоило только понять, кто именно ждал его на той скамье. Гарри поморгал и даже хлопнул себя по виску, но наваждение не рассеялось: на вокзальной скамье сидел профессор зельеварения Северус Снейп, одетый в неизменную черную мантию. Но на желчном лице сияла неправдоподобно приветливая улыбка, да и сам вид его был весьма радушным. Это было так нелепо, что лицо Гарри само расплылось в широкой улыбке не обремененного интеллектом индивида.

— Профессор Снейп? Вы?

— Не совсем он, — развеселившись, ответил двойник зельевара. — Я позаимствовал этот образ у нашего общего знакомого. Просто сия непревзойденная личность больше всего похожа даже не на меня, а на ваше представление обо мне. Ну, господин аврор, каковы ваши дальнейшие предположения?

— Эм... — Гарри, склонив голову к плечу, пристально вгляделся в "непревзойденную личность".

В прошлый раз за порогом его встретил Дамблдор. Но то был именно Дамблдор, а не некто под его личиной. Данный же субъект Северусом Снейпом быть точно не мог. Мускулы лица Снейпа в принципе не были способны на подобную растяжку. А его собеседник именно что улыбался, без стеснения демонстрируя желтоватые неровные зубы. Но тогда кто он? С кем именно может ассоциироваться професссор Снейп? С вампиром может, с инферналом тоже вполне, но что делать всякой нечисти в персональном чистилище Гарри? Не настолько уж неправедной была его жизнь. Из всех смертных грехов он злоупотреблял лишь "не убий", но, как говорится, "а la guerre comme a la guerre".

— Эм... — повторил Гарри свою высокоинтеллектуальную реплику, но, вспомнив что-то из школьного теологического курса еще со времен его магловского образования, решил внести предположение еще бредовее гипотезы о нечисти: — Петр?

После приветливо улыбающегося профессора зельеварения Гарри думал, что его уже ничем не удивишь. Но когда тот, запрокинув голову, разразился раскатистым, с подвывающими нотками, хохотом, а потом, промокнув слезящиеся глаза возникшим из сгустков света платком, с крайне умильным выражением уставился на него, только тогда Гарри осознал свою ошибку. Кем бы в итоге данный субъект ни оказался, лучше бы он вытворял все это под другой личиной.

— Петр!!! — едва успокоившись, "Снейп" разразился новым приступом хохота. — Петр!!! Я!!! Ой, не могу... Если бы душа Северуса Снейпа не пускала сейчас слюни и не пачкала пеленки в теле полугодовалого мальца где-то в Коннектикуте, обязательно поделился бы с ним этим анекдотом. Твой профессор был бы крайне польщен столь лестным сравнением. Ладно, признаю, образ Снейпа хоть и довольно ассоциативный, но все же арт-хаусный. Выберу классику, раз ты такой недогадливый.

На глазах изумленного Гарри его собеседник с эффектным щелчком преобразился. И вот уже перед ним сидела закутанная в бесформенный балахон, но по очертаниям явно женская фигура. Лицо ее было скрыто под низко опущенным капюшоном. Приветливо помахав Гарри зажатой в руке косой, неизвестная дама глухо прошелестела:

— Так понятнее?

Гарри похолодел, сраженный догадкой, но, стараясь придать лицу невозмутимость, решил продолжить игру в самые нелепые предположения:

— Торквемада, ты ли это?

Хрюкнув, собеседница сложилась пополам в новом приступе хохота.

— Смерть на грани себя самой от смеха. Радуешь ты меня, ой как радуешь, Певерелл.

— Поттер, — уточнил Гарри, еще не до конца придя в себя.Толком не придумав, как следует общаться с самой Смертью, он решил поддержать предложенный ею самой неформальный тон. Терять-то ему уже нечего, раз он и так с ней встретился.

— Ой, не будь занудой. Певерелл, Поттер... какая к Мраксам разница? — легкомысленно отмахнулась Смерть. — Я уже в том возрасте, чтобы не обращать внимание на подобные мелочи.

— Слушай, раз уж мы так мило болтаем, может, удовлетворишь мое любопытство? Как я умер-то? — Гарри задал наиболее интересующий его на данный момент вопрос.

— Умер? Ты? Когда это успел? — встрепенулась Смерть, вперившись в Гарри тяжелым взглядом. То есть самого лица видно не было, его по-прежнему скрывал капюшон, но Гарри физически ощутил сковавший его холод.

— Уф, напугал! — облегченно выдохнула Смерть, выпуская Гарри из ледяных цепей своего пристального взгляда. — Я уж решила, что напортачила опять и ты правда скопытился. Живой ты, живой. Доказать?

Смерть слегка шевельнула лежащими на древке косы костлявыми пальцами, и Гарри скрутило от пробежавшейся по телу волны боли, как после десятикратно усиленного Круцио. Когда волна схлынула, тело охватила эйфория, рядом с которой мерк даже самый яркий оргазм в его жизни.

— Это и есть основной симптом жизни.Чувствуешь?

— Чувствовать-то чувствую, но логически связать свое присутствие здесь с жизнью не получается, — обиженно буркнул Гарри, настороженно ощупывая тело после столь контрастной ментальной атаки .

— Дерьмо, а не наука эта твоя логика. Никогда она мне не нравилась. Я сторонница иррациональности. Ты жив, а здесь потому, что нам нужно было встретиться . Я не могла явиться тебе в твоем мире, так как финал такого рандеву очевиден, а тебе еще рано. Пришлось заманивать тебя сюда, но и это не так просто. Наиболее простой способ оказаться "за гранью" тебе известен. Я искренне надеялась на повторную клиническую смерть, благо работа у тебя подходящая. Но ты оказался везучим сукином сыном и, вопреки предназначению, в охотники не подался. Я уж переживать стала, что так до ножниц Морты и не встречусь с тобой. Но сегодня, слава паркам, ты встретил Посланника. С его-то меткой заманить тебя "за грань" стало только вопросом времени.

— Посланник? Какой еще посланник? — перебил Гарри, вконец сбитый с толку.

— Мой, разумеется. Их у вас в мире немного, но на ваш короткий век хватит. Посланник Смерти — это человек с моей отметкой. Если вкратце, то это человек, "не достойный жить". Их мало, потому что они умирают, как правило, в младенчестве, ибо, как говорилось выше, жить не достойны. Но в любом правиле есть исключения. Иногда они выживают вопреки всему. Сегодня, поймав Долохова, ты... как бы выразиться понятнее... На тебе остался след от его прикосновения, а для меня это хороший маяк. Да не переживай ты так, — заметив как побледнел Гарри, сказала Смерть. — Я к тебе с очень выгодным предложением. Ты сам своему счастью не поверишь, когда узнаешь подробности наметившегося квеста. Ведь его главная задача — это то, что ты любишь больше всего.

— И что же я люблю больше всего? — скептически вздернув бровь, спросил Гарри, уже отказываясь что-либо понимать.

— Как что? Спасать, конечно. А теперь спроси, кого это я предлагаю тебе спасти? Ну, спроси, спроси!

— И кого я должен спасти? — послушно спросил Гарри, мысленно подобравшись, и с любопытством уставился на свою немыслимую собеседницу. Ответ на этот вопрос не мог не вызвать любопытства.

— Седрика Диггори! — торжественно заявила Смерть.

— КОГО? — Гарри закашлялся от неожиданности. — Но он же давно мертв!

— Умный, да? — засопела Смерть, нависая над Гарри. — Стала бы я тебя беспокоить, если бы спасти надо было еще живого. Просто отобрала бы у Морты его нить и все. Седрик Диггори — канцелярская ошибка и мой единственный промах за вот уже... не, таких чисел не бывает... за вечность. Его смерть портит картину мироздания, мой безупречный послужной список и коэффициент вариации не только смерти, но и жизни.

— А почему я? — задал резонный вопрос Гарри, уже забыв про демонстрацию биения жизни и сочтя все происходящие бредом его подсознания или затянувшимся кошмаром.

— Если есть Посланник Смерти, то должен быть и Посланник Жизни — человек, достойный жить и выживающий вопреки всему. Это логично, да? Так вот, поздравляю, это ты и есть. Доказательства, надеюсь, представлять не надо? Тебя безопаснее всего сунуть во временную петлю без угрозы нарушения пространственно-временного континуума. В прошлом тебя с Диггори почти нечего не связывало, кроме общей сердечной привязанности. Но, учитывая, что у тебя даже депрессии после разрыва с той китаяночкой не было, то на тебе отношения с ней особо не отразились, и,если их не будет вовсе, не велика беда. Я все просчитала. Его жизнь не отразится на общем ходе истории, он же пуффендуец, в конце концов.

— А...это...? — Гарри открыл рот для очередного вопроса, но тут же его закрыл, озадаченно моргая. Открыл было снова, но потом опять закрыл. Ой, да что он ломается! Этот кошмар затянулся и начал ему надоедать и, похоже, единственный вариант поскорее с этим закончить — согласиться. Ну, да, он читал Рэя Бредбери, что-то слышал от Гермионы о теории хаоса, но ведь в свое время сам Дамблдор одобрил вмешательство в прошлое, чтобы спасти Сириуса и Клювокрыла. А Седрик... Разве миру станет хуже, если одним хорошим человеком будет больше, а одним камнем на душе Гарри будет меньше?

Склонив голову к плечу, Гарри запустил руку в волосы и хорошенько их взъерошил. После чего выпрямился и деловито произнес:

— Я готов.

__________________________________________________

1) а la guerre comme a la guerre — на войне как на войне (перевод с французког)

2) парки — три богини судьбы в древнеримской мифологии. Соответствовали мойрам в древнегреческой мифологии:

Нона (лат. Nona) — тянет пряжу, прядя нить человеческой жизни (то же что мойра Клото),

Децима (лат. Decima) — наматывает кудель на веретено, распределяя судьбу (то же что мойра Лахесис),

Морта (лат. Morta) — перерезает нить, заканчивая жизнь человека (то же что мойра Атропос).

Гарри стоял на перроне и, нахмурив брови, недоверчиво смотрел на раскрытые двери вагона, периодически скашивая взгляд на застывшую рядом с ним костлявую фигуру в черном балахоне.

— То есть все как раньше: я захожу в вагон и оказываюсь на кладбище Реддлов 24 июня 1995 года? В тот самый момент, когда в Седрика полетит Авада, я просто коснусь его, оставив якобы метку Посланника Жизни? И все — Непростительное не сработает? Так все просто?

— Нет, не так! Нет, не просто! Ты там себе не навооображай всякого, а то знаю я тебя — начнешь всех касаться налево-направо, сея долголетие и снижая смертность. Это разовая привилегия. Я просто увижу на парнишке твою отметину и позволю ему вернуться. Понимаешь?

— Вроде как с того света? Ну, да, если кто и поймет, то лишь тот, кто сам сумел оттуда вернуться, — согласился Гарри, продолжая хмуриться.

— Ну, что еще? Твой скепсис оскорбителен для вечности, юноша. Забыл, кто тебя на этот квест подписал? Давай, заходи уже в вагон.

— А нельзя?...

— Нельзя!!! Только 24 июня 1995! Никаких 31 октября 1980, 18 июня 1996 и уж тем более 2 мая 1998!!! Я тебе, Певерелл, только что битый час объясняла, что именно ИХ ты спасти не в состоянии. Твои родители и крестный стали частью Истории, и их жизнь и смерть именно так повлияли на ее ход, как это было задумано Вечностью. А Диггори это Диггори. Статистическая ошибка, не более. На Вечность его жизнь никак не повлияет, а вот его смерть влияет, и сильно влияет. Он должен был умереть в возрасте восьмидесяти семи лет от мозговой ишемии в окружении тринадцати правнуков, семи внуков, четверых детей и своей престарелой супруги. И это было бы правильно, статистически верно. А вон что вышло… Один косяк с момента Большого Бума, один! Ведь все было по секундам… И кто виноват? Опять Певерелл! Ты должен был коснуться кубка секундой раньше, но никак не одновременно с этим любителем "мэйд-ин-чайна".

— Поттер, — тихо поправил Гарри, впрочем, не ожидая, что Смерть его услышит. Назвав его первый раз Певереллом, она упорно не хотела исправляться. — — А я не могу?...

— Нет, не можешь! Седрик уже умер, и его смерть, пусть и косвенно, но сделала тебя тем, кто ты есть сейчас. Если ты просто не позволишь ему коснуться кубка, ты выставишь себя не в лучшем свете. Получишь минус сто к благородству, усек? Диггори должен оказаться на кладбище, должен пострадать, но не умереть. Ты бы это, садился уже в вагон, а? Или передумал?

— А он точно?..

— Точно! Ты убьешь Волдеморта именно второго мая и именно 1998 года. Седрик, живой или мертвый, этому не помешает. Уж об этом мы с Жизнью позаботимся. Кто надо — умрет, кто надо — спасется. Твоя задача прозрачна как лед: зайти в вагон, коснуться Седрика, вернуться. Зайти в вагон, коснуться Седрика, вернуться. Зайти в вагон…

— Да, Дора Исследователь, как скажешь, — буркнул Гарри, поднявшись наконец на нижнюю ступеньку откидной лестницы экспресса. Однако навязчивое чувство, что его пытаются наеб… использовать, не раскрыв ему всех карт, так никуда и не делось. — Черт, Диггори, надеюсь, ты того стоишь, — тихо добавил Гарри, поднимаясь еще на одну ступень вагона.

А Смерть смотрела ему вслед и прятала под капюшоном довольную улыбку на жутковатых тонких губах. Она это сделала! Она наеб… раскрутила младшего Певерелла на это дело. Подумаешь, не озвучила посланнику ее извечной соперницы, кто именно будет той самой престарелой супругой престарелого Диггори… Главное, что эта статистическая ошибка будет жить, и пошатнувшееся равновесие восстановится.

* * *

Едва носки его мокасин коснулись верхней ступеньки, как Гарри почувствовал знакомый по перемещениям через портал рывок в районе пупка. Тренированное тело быстро среагировало на этот внезапный провал, и, сгруппировавшись, Гарри плавно опустился на траву старого кладбища, хорошо знакомого ему по одному из часто навещавших его кошмаров. Ощущения были странными. Не совсем незнакомыми — нечто похожее испытываешь, погружаясь в чужие и собственные воспоминания. Но, находясь в Омуте памяти, ты словно становишься частью этих воспоминаний. Сейчас же Гарри чувствовал себя вне этого пространства. Он вроде и был на кладбище Реддлов, но словно бы за его пределами. Он был словно хозяином этого места. Казалось, протяни он руку, и оно окажется на его ладони. Повинуясь порыву, Гарри так и сделал и, захлебнувшись в восторге от собственного могущества, уставился на собственную ладонь. С фанатичным энтузиазмом владельца нового смартфона он стал тыкать пальцами во все подряд, то увеличивая, то уменьшая изображения. Наугад коснувшись очередного участка на кладбище, он с отвращением отдернул руку от увеличившегося Питера Петтигрю, а вернее, от копошившегося в его руках свертка.

Волдеморт.

Черт!

Вот же он, момент истины! Вот она, точка невозврата, начиная со слов «Убей лишнего» и завершая глухим ударом упавшего тела третьего чемпиона Турнира Трех Волшебников.

Гарри быстро увеличил начавшую вибрировать тугую спираль воздуха сработавшего портала, мгновение спустя выплюнувшего из себя двух подростков, одетых в одинаковые золотисто-красные тренировочные костюмы. Он тут же вынужден был отдернуть руку, потому что ее нестерпимо обожгло. Уставившись на ладонь, Гарри увидел, как появившийся на кончиках пальцев ослепительно-белый огонь стал стремительно расти, заполняя собой всю длань.

— Пора.

Гарри так и не понял, сам ли он произнес это слово-приказ, услышал ли со стороны, а может, оно прозвучало прямо у него в голове. Но он сразу понял, для чего именно настала пора. Протянув полыхающую руку, он коснулся головы Седрика, сделав это лишь на одну миллионную долю секунды ранее полетевшего в его сторону смертельного зеленого луча. Тонкий язычок белого пламени соскользнул с его пальцев, запутываясь в каштановых волосах хаффлпаффца, навсегда окрашивая прядь волос белым.

Слишком буквально Гарри отнесся к просьбе оставить на Диггори свою метку, но если только это послужит платой за жизнь, Седрик будет не против.

Зацепив все еще пылающей ладонью невидимую временную нить, Гарри словно бы нажал кнопку замедленной съемки. Для тех, кто был на кладбище, все произошло слишком быстро, поэтому они не видели, что заваливаться на спину Седрик стал раньше, чем его настигла Авада Кедавра. Отвлекшись на четырнадцатилетнего Гарри, Петтигрю не видел, что его Непростительное не достигло цели, просвистев в миллиметре от падающего совсем по другой причине Диггори.

А яркое белое пламя на ладони Гарри стало стремительно разрастаться, переползая на руку, затем на плечо и постепенно охватывая все тело, а затем и окружающее пространство, пока все вокруг не приобрело ослепительный белый цвет. Гарри уже понял, что это означает. Он снова оказался «за гранью», в том таинственном месте, которое он однажды назвал своим чистилищем. Когда белое пламя исчезло, он огляделся в поисках своей недавней собеседницы, но Смерти уже не было. Была лишь бесконечная белизна вокруг.

— И что дальше? — ни к кому собственно не обращаясь, спросил Гарри, продолжая подслеповато оглядываться.

Неожиданно в безупречной белизне пространства появилось небольшое темное пятно, и Гарри направился к нему. Чем ближе он подходил, тем более четким становилось это пятно, пока не приобрело очертания двери. И это была не просто дверь, а вполне определенная. Гарри узнал этот темный дуб с витиеватой резьбой и массивным бронзовым кольцом посередине. Это была дверь в особняк Блэков, в его дом. Подойдя к ней вплотную, Гарри пробежался пальцами по теплой лакированной поверхности, вдыхая знакомый запах. Ладонь знакомо легла на ручку и сжала ее. Дверь послушно поддалась нажатию и распахнулась. Из ослепляющей белизны Гарри шагнул в мягкий полумрак и, не оборачиваясь, носком мокасин захлопнул за собой дверь.

Он дома.

Нащупав на стене выключатель, он щелкнул им, и темный коридор озарился привычным желтым сиянием, кажущимся невыносимо тусклым после яркого белого света его персонального чистилища, но от этого неяркого освещения в груди молодого аврора разлилось тепло.

Черт, он и правда дома.

Из гостиной раздался бой часов — наступила полночь. Значит, здесь не прошло и минуты с момента его отсутствия. Занятно.

Гарри прошел по коридору, по пути почтительно поклонившись портрету миссис Блэк. Та в ответ укоризненно покачала головой:

— Мистер Поттер, отцу семейства не полагается так поздно возвращаться.

— Отцу чего? — со смешком спросил Гарри. — Миссис Блэк, не преувеличивайте. Отец я в перспективе. В пусть и не столь отдаленном, но все-таки будущем.

Не обращая внимания на возмущенное фырканье портрета, Гарри вошел в гостиную. Свет он решил не включать, намереваясь дойти до лестницы наощупь. Уж в родном-то доме он легко ориентируется и вслепую. Когда Гарри наступил на что-то мягкое и в полуночной тишине раздался противный визг, он очень пожалел, что не включил свет. Посветив себе Люмосом, Гарри поднял с пола неожиданное препятствие и пораженно распахнул рот. Предметом внезапного шума была детская резиновая игрушка-визгун. Подняв палочку выше, Гарри огляделся, и ставшая уже закрываться челюсть вновь открылась. Его гостиная, служившая стараниями Джинни образцом порядка и стиля, сейчас выглядела как поле боя игрушечного магазина. И с кем бы он ни воевал, его поражение было очевидным. Повсюду валялись его поверженные воины — пупсы, динозаврики, кубики и мячики.

Боже, неужели?..

Губы Гарри непроизвольно растянулись в широкой счастливой улыбке, а кулак в победоносном жесте взметнулся вверх. Когда они уже определились с датой свадьбы, они с Джинни перестали осторожничать. И вот… Гарри ничуть не сомневался в сделанном им выводе при виде разбросанных по гостиной игрушек. Столь нетривиальным способом Джинни намекала ему о своей беременности. Перемахивая через ступени, Гарри взбежал по лестнице в радостном предвкушении. В спальне было темно, но луна,светившая в окно сквозь неплотно задернутые шторы, осветила закутанную в одеяло фигуру на его кровати с разметавшимися по подушке длинными волосами. При свете луны рыжие волосы приобрели и вовсе причудливый оттенок. Гарри на цыпочках подошел к кровати и, быстро раздевшись, юркнул под одеяло, обнимая лежавшую рядом с ним девушку и зарываясь носом в ее волосы, от которых пахло незнакомыми, но очень приятными духами и почему-то молоком. Гарри сместил руки с талии на грудь и замер. Под его ладонью был размер не меньше третьего, ничего общего с изящной грудью Джинни не имеющий. Очень медленно, стараясь не разбудить владелицу такой роскоши, Гарри откатился к краю кровати и дотянулся до палочки, но раздавшийся затем звук детского плача его полностью деморализовал. Куда там динозавру-визгуну с его трелями…

Куда бежать? Кого спасать?

Гарри совершенно растерялся и беспомощно хлопал глазами, пытаясь хоть что-то разглядеть. Лежащая рядом девушка зашевелилась, хрипло пробормотав:

— Иду, иду, моя хорошая…

Сев на кровати, она потянулась к изголовью, дергая за шнурок-выключатель. Машинально отметив, что подобного светильника у него в спальне точно не было, Гарри уставился на уже поднявшуюся девушку. Он мог видеть ее лишь со спины, отмечая, что она на пару дюймов выше Джинни, с более округлыми формами. Волосы не завивались кольцами, а были совершенно прямые. И вовсе они не были рыжими, а какого-то невероятного оттенка перезрелой сливы. Незнакомка тем временем направилась к источнику шума. Гарри нервно сглотнул и даже ущипнул себя за руку, наблюдая, как из Мерлин знает откуда взявшейся в его комнате колыбели незнакомая девушка бережно берет орущего младенца и прикладывает его к груди. Сразу воцарилась тишина, и стук собственного сердца показался Гарри набатом. А потом сердце и вовсе зашлось в бешеном ритме, потому что девушка обернулась. Он ошибся — это вовсе не незнакомка. Но, боже мой!.. Тонкс?

Ласково ему улыбнувшись, она вернулась к кровати и села, поджав под себя босую ногу. Младенец, обхватив грудь матери на манер бутылочки, громко причмокивал, умудряясь при этом стрелять сонными глазками в Гарри. Чуть подавшись вперед, Тонкс поманила Гарри пальцем, и совсем обескураженный парень послушно подался ей навстречу. Потянув за смоляную прядь волос, Дора поцеловала его в губы, окончательно лишая возможности собраться с мыслями.

— Давно ты вернулся? Неужели мальчишник так рано закончился?

— Ма-мальчишник?

В растерянно прозвучавшем фальцете Гарри не узнал собственного голоса. Похоже, не узнала его и Тонкс. Не без удовольствия взъерошив его и без того лохматую голову, она тихо рассмеялась:

— Я смотрю, Седрик не пожалел выпивки, прощаясь со своей холостяцкой жизнью. А ты, похоже, не скупился на тосты.

С трудом преодолев желание побиться головой обо что-нибудь твердое, Гарри стал лихорадочно размышлять, какого инфернала тут вообще творится? Тонкс жива, она в его спальне, кормит грудью полугодовалого младенца, она его ничуть не стесняется, целует в губы и ласково треплет по волосам! Тонкс!

И тот факт, что Седрик жив и, похоже, собирается жениться, отошел на второй план.

Младенец тем временем наелся и заснул, продолжая трогательно обнимать грудь матери. Тонкс очень нежно посмотрела на него и, склонившись, поцеловала розовую щечку и крошечный носик. После чего протянула ребенка Гарри. Он машинально спрятал руки за спиной, испуганно замотав головой.

— Эй, ты чего? — Тонкс озадаченно на него посмотрела. — Не бойся, Лори теперь до утра не проснется. Уложи ее, мне надо переодеться — рубашка от молока промокла.

Непроизвольно покосившись на ее грудь, Гарри увидел расползшиеся на обтягивающем ее шелке пятна и сглотнул. Желание разбить себе голову стало просто маниакальным.

Мерлин, Моргана или даже Мордред, хоть кто-то объясните, что тут происходит? Где он? Куда именно он умудрился открыть дверь?

Пока ворох этих лихорадочных мыслей проносился в его затуманенном мозгу, тело двигалось само, направляемое тихим женским голосом: «Взять на руки, придерживая головку», «Положить в колыбель», «Укрыть одеяльцем». Движения тела и голос сознания соединились лишь когда Гарри распрямился над колыбелью. Уже переодевшись, Тонкс подошла к нему со спины, обняла и прижалась щекой к спине. Сердце пропустило удар, потом еще один, а затем зашлось в запредельном ритме. Только бы не отпрыгнуть, только бы не закричать…

— Лори все больше на тебя становится похожей, заметил? — продолжая пытать его мозг самыми невероятными предположениями, тем временем спросила Тонкс.

— Я… э…

Напряжение Гарри передалось и Тонкс. Отстранившись, она развернула его лицом к себе.

— Да что с тобой? Ты странный какой-то. И смотришь так, словно привидение увидел.

Гарри нервно хохотнул и, мотнув головой, откинул с глаз упавшую челку:

— Ты не поверишь…

Гарри замер перед висевшей в гардеробной аврорской формой, не зная, плакать ему или смеяться: нашивка, говорившая о его принадлежности к охотникам, стала для него полнейшим сюрпризом. В этой жизни, навязанной ему заигравшимися вечными соперницами Жизнью и Смертью, он стал многодетным папашей: опекуном Тедди Люпина, отцом полугодовалой Лори Поттер и трехлетнего Дэвида. Казалось бы, причин стать аналитиком было гораздо больше. А вот нет, получи Пожиратель Аваду: заместитель главы отряда охотников Хьюберта Никсона аврор Гарри Поттер. С внезапно охватившим его трепетом, Гарри пробежался пальцами по черно-голубой эмблеме, не в силах сдержать улыбку: Тонкс, наверняка, поспособствовала. Гарри был уверен, что ученица самого Аластора Хмури его бы просто засмеяла, если бы он пошёл в какой-нибудь другой отдел. Вздохнув, Гарри сдвинул плечики в сторону, и нехотя снял парадный костюм. Сегодня ему предстоит пережить самый мазохистский поступок в жизни. Ирония судьбы заключалась в том, что здесь, в созданной по его наивности вселенной, он являлся шафером на свадьбе спасенного им Седрика Диггори и его собственной горячо любимой невесты Джинни Уизли, с которой тот другой Гарри, чью жизнь ему приходится сейчас проживать, оказывается даже ни разу и не целовался. С Джинни его связывала исключительно дружба и братские чувства, обусловленные тем, что она была сестренкой его лучшего друга и, вот ещё одна нестыковка, аналитика аврората Рона Уизли. А случилось это потому, что Седрик Диггори в битве за Хогвартс тяжело ранил Руквуда еще в самом начале сражения, тем самым не допустив взрыва, в результате которого должен был погибнуть Фред Уизли. Рону не нужно было опекать Джорджа и брать на себя заботу о магазине и он вместе с Гарри поступил на службу в Аврорат и стал первоклассным аналитиком. То, что не только Тонкс, но ещё и Фред оказались живы, немного примиряла Гарри со столь разительными переменами в его личной жизни. Было немного обидно, что жизнь Диггори только на нем так разительно сказалась. А остальные, вроде, только выиграли. Ну, не стал Рон успешным бизнесменом, зато стал лучшим специалистом аналитического отдела. Ну, не женился Джордж на Анжелине, зато на ней женился Фред. И этот брак, в отличие от первоначального варианта развития событий, был счастливым. А Джордж отважился на то, на что не решился в прежней жизни, и его чувства не отвергли. Гарри помнил, как тяжело было Джорджу без Фреда, какие болезненные отношения у него были с Анжелиной и с какой тоской он смотрел на окна соседнего магазинчика, владелицей которого была Кэтти Белл. А здесь они вот уже два года как женаты. Слава богу, Рон и Гермиона были счастливы в обоих вселенных. Если бы и у его лучших друзей пошло все наперекосяк, он бы самолично придушил Седрика. Но в остальном, не считая живых и невредимых Тонкс и Фреда, новой карьеры Рона, счастливого брака Джорджа, все осталось без изменений.

Вчера, в ту первую ночь его появления в этом мире, после того как уснула Лори, а затем задремала и Тонкс, Гарри до утра просидел в своем кабинете, штудируя призванные «акцио» из министерской библиотеки (слава Мерлину, пароль доступа остался неизменным) хроники последнего десятилетия, начиная с событий финала Турнира Трёх Волшебников. Вот тут Смерть не ошиблась ни разу: живой ли, мёртвый ли, Седрик никак не повлиял на дальнейшие события, связанные с противостоянием Волдеморту. Потому что, Диггори почти год находился в коме и не мог подтвердить слова Гарри о возрождении Волдеморта. А на момент, когда Седрик пришел в себя, возвращение Волдеморта перестало быть тайной. Следовательно, давление прессы, нападение дементоров в Литтл-Уингеме, суд и последущее оправдание, преподавание Амбридж, бой в Министерстве, исчезновение Сириуса в Арке Смерти, учебник Принца-Полукровки, розовое безумие по имени Лаванда Браун в жизни Рона, разгадка тайны хоркруксов, медальон Р.А.Ба, «Северус, пожалуйста» — все было неизменным.

Но!

Чжоу так и осталась для него недостижимым идеалом. Не встречаясь с ней — та, хоть и явно симпатизировала Гарри, но упорно хранила верность больному Диггори, навещая его в Мунго по выходным вместе с его родителями — Гарри и не разочаровался в ней. Влюбленность его в Чанг растянулась еще на несколько лет. Амортенция пахла не полевыми цветами, а иланг-илангом. У Джинни не было и шанса привлечь его внимание. Не было того поворотного в их отношениях поцелуя, после взятия Кубка по квиддичу. Не было той шальной весны, украденных между подготовкой к экзаменам часов свиданий с упоительными поцелуями и трепетными ласками. Джинни Уизли его жизни не случилась.

Она случилась в жизни Седрика Диггори…

Выйдя из комы незадолго до достопамятного сражения в Отделе Тайн, Седрик, едва обретя возможность говорить, поспешил подтвердить слова Гарри о возрождении Того Кого Нельзя Называть. Но к тому времени, когда к словам больного стали прислушиваться, это перестало быть актуальным: Волдеморт сам дал о себе знать, появившись в Министерстве и сражаясь там с Дамблдором.

Восстановившись, Седрик стал активным членом Ордена Феникса. Стал еще одним героем Битвы за Хогвартс. И еще, об этом знал только Гарри, Седрик косвенно спас жизнь Фреда Уизли и Нимфадоры Тонкс. Фреда не завалило обломками рухнувшей стены, потому что взрыва, разрушившего стену не было — Руквуд был выведен из строя ступефаем Седрика. А затем уже Фред спас Тонкс, толкнув Белатрикс Лестрейндж и изменив траекторию полета ее смертельного заклятия, адресованного в спину своей ненавистной племянницы.

И все бы ничего, если бы не Джинни…

После войны Седрик еще два года встречался с Чжоу, до тех пор пока отношения не исчерпали сами себя. Чжоу была открыта для новых отношений, но в жизни Гарри к тому моменту уже появилась Тонкс. Она была его наставницей в школе авроров, а потом напарницей в отделе охотников.

Все эти факты Гарри почерпнул из министерских хроник. Они давали общее представление о его новой жизни. Но это лишь голые факты. Гарри не прожил эти семь лет в этой вселенной и не прочувствовал всего того, что случилось в жизни его ипостаси.

К утру созрело решение объяснится с Тонкс и ориентируясь на детские смех и визг, Гарри вышел к огромной игровой комнате, да там на пороге и замер: Лори оказалась не единственным их с Тонкс ребенком. Рядом с плечом Тедди, который лежа на мягком полу и весело болтая ногами, собирал пазлы, торчала еще одна макушка, черноволосая, с торчавшими задорным дикобразиком прядями — он видел такую прическу ежедневно, глядя в зеркало. Гарри, видимо опешив, издал какой-то свистящий звук, от чего оба мальчика задрали головы и весело его поприветствовали:

— С добрым утром, папа!

Тедди здесь разительно отличался от знакомого им мальчика из его прошлой жизни с печальными глазами побитой собаки и излишне суровой для его возраста складкой губ, благодаря веселому взгляду и широкой открытой улыбке. За это тоже, похоже, придется благодарить Седрика — одним сиротой после войны стало меньше.

Но мелькнувшая мысль о счастливом детстве Тедди в обществе любящей его матери, так толком и не сформировалась, потому что Гарри перевел взгляд на другого мальчика. Он не только прической был на него похож. Насколько он сам был похож на Джеймса, настолько и смотрящий на него снизу вверх мальчишка был похож на него самого. Вот только глаза... Да, глаза у него мамины. Глаза Нимфадоры Тонкс.

Приплыли.

Объяснились...

Мерлин, что же делать?