Голос во тьме (джен)

Мужчина средних лет неспешно покидает старый Кадиллак, припаркованный у обочины. Он посещает каждую книжную лавку Нью-Йорка, но не покупает книг. Рука нервно сжимает пистолет, притаившийся в глубоком кармане пальто. Он движется ко входу спокойно и уверенно; но если вы случайный прохожий, идущий навстречу, прошу, не смотрите ему в глаза: вы увидите взгляд человека, ради своей цели способного на всё. Не зря он носит чёрную одежду — кровь на ней почти не видна…

* * *

Наверно, одна из самых невероятных букинистических коллекций мира была безбожно присыпана пылью. Накренившиеся деревянные полки были рады свалиться на голову любого невнимательного посетителя, что и пытались проделать при каждом толчке поезда метро, пробегающего в туннеле под магазином. И если хозяин лавки, судя по вывеске, некто Джей Гравен, умудрился заснуть под этот шум, неудивительно, что он никак не среагировал на колокольчик у входной двери. Подошвы дорогих кожаных ботинок почти не издавали шума, а трость будто и вовсе не касалась пола; шесть патронов было в пистолете вошедшего. Он устремился к полкам с уверенностью человека, узнающего все книги по одним только корешкам. Что-то привлекло его у одного из дальних стеллажей: невзрачная чёрная книжица была мигом извлечена на свет и досконально осмотрена со всех сторон. Мужчина довольно хмыкнул, и уже направился к выходу, как что-то побудило его подойти к прилавку. Он аккуратно положил свою добычу на стол и громко кашлянул.

Бедняга-хозяин, хватаясь за прерванный сон, вскоре всё же открыл глаза.

— У вас есть ещё книги по этой тематике?

Мистер Гравен, взглянув на обложку, слегка побледнел и, кажется, разозлился.

— На табличке ясно написано, что книги на двух дальних полках не продаются! Оставьте её и убирайтесь.

— О, — протянул посетитель раздражённо, — думаете, меня волнуют такие мелочи? И вы действительно полагаете, что я собирался покупать эту книгу?

Хозяин вскочил со стула и теперь возвышался над собеседником во весь свой немаленький рост. Но последнего это не смутило — не отступив ни на дюйм, он так же спокойно дожидался ответа.

— Убирайтесь отсюда, немедленно! Иначе я вышвырну вас отсюда, и поверьте, вам это не понравится!

— Кажется, ты не понял меня, старик. Я не стану спрашивать дважды. Какие ещё книги ты унёс оттуда?

Грозный ещё секунду назад, хозяин лавки беспомощно опустился на стул. Он, наконец, узнал мужчину, стоящего перед ним.

— Думал, тебе одному удалось добраться сюда? Знаешь, скольких я уже встретил в одном только Нью-Йорке?

— Не хочу знать. Забирайте её и уходите, — голос собеседника звучал глухо. Он старался смотреть куда угодно, только не пред собой.

— Пожалуй, я так и сделаю. Но с одной поправкой…

Таинственный посетитель, на прощание звякнув колокольчиком, наконец, оказался на пропахшей дождём улице. Ленивой походкой, выбиваясь из ансамбля вечно спешащих горожан, он брёл к машине; рука уверенно сжимала трофей, а глаза горели мрачным торжеством. Он обошёл с десяток книжных лавок, но не купил ни одной книги. Пять патронов было в его магазине.

* * *

— Папа, смотри, кого я нашёл! — восьмилетний мальчуган впорхнул в дом, бережно прижимая к груди грязно-коричневый комочек шерсти. Опущенный на пол, он оказался щенком, который принялся осторожно ходить вокруг, осматривая обстановку, — можно, мы его оставим? Он маленький, много не съест! Ну пожалуйста!

Мужчина, сидящий за столом, лишь устало спрятал лицо в руках. Далеко не в первый раз ему предстоит объяснять сыну, почему они не могут держать дома зверушек. Хотя, этот пёс кажется вполне безобидным — мать однажды принесённого волчонка ещё несколько дней ошивалась вокруг дома, злобно воя по ночам.

Унылый свист ветра заглушал собственную глухую тоску. «Сынок, мы слишком бедны, чтобы прокормить лишний голодный рот. Этот пёс однажды вымахает до таких размеров, что играючи будет теснить нас с тобой по углам, и, думаешь, он станет есть печёные овощи?» Кажется, этим разговорам не будет конца. Уже три года, как…

— Бэй, — тихо произнёс мужчина, и глаза ребёнка тут же потухли. Мальчик знал, что его новый друг совершенно точно будет выставлен за дверь, но со свойственной детям верой в лучшее не прекращал попыток. Люди по-разному его называли — сын шлюхи, сын неудачника — а зверью без разницы, чья рука чешет за ушком; лишь бы любили, да кормили посытнее.

— Я понял, пап, — грустно произнёс мальчик и со вздохом начал подталкивать щенка обратно к двери. Чуткий нос последнего уже явственно чувствовал запах надвигающегося дождя; а когда первая молния с оглушающим треском пронзила воздух, он и вовсе заскулил, отказываясь идти дальше.

— Давай же, прогони его. Пока не начался дождь, у бедняги есть шанс добежать до соседних домов.

— Но пап! Пусть он хотя бы переждёт грозу…

— И примет нас за гостеприимных хозяев? Ты его потом и метлой отсюда не выгонишь!

Но мальчик остался неподвижен. Он знал, что слишком юн для понимания некоторых вещей, но разве они проиграют, если уступят эти несколько часов нуждающемуся в приюте созданию? Его отец хороший человек, что бы кто ни говорил, просто избегал любого намёка на неприятности, сколь бы незначительной ни была жертва.

Тем временем мужчина понял, что ему придётся разлучать эту парочку силой. Привязанность разрывать тем больнее, чем дольше она существует и греет сердце; ему это очень хорошо объяснили несколько лет назад. Так что, пока ребёнок продолжает верить, что его мать отправилась на небеса, он сам каждый день вспоминает, как — не его даже — их сына променяли на сомнительное счастье в компании кучки пиратов. После этого лишать мальчика одной из немногих доступных ему радостей кажется преступлением, но что поделать…

Мужчина поднялся из-за стола и направился в сторону двери. В глазах ребёнка уже стояли слёзы, но он не решался противоречить отцу. Тот, опираясь о палку, найденную давным-давно на опушке леса, доковылял до входа и распахнул дверь, которую тут же облепили холодные злые капли. Под его тяжёлым взглядом ребёнок едва сдерживал рыдания.

— Мы уже говорили об этом. Бейлфайр, — в голосе мужчины проскальзывала застарелая горечь, — давай.

Мальчик осторожно взял на руки поскуливающего щенка, и, постоянно оглядываясь на отца — а вдруг передумает, ну вдруг? — поставил того у самого порога. Маленький чёрный нос противно сморщился, когда на него упала жгучая капля.

Бэй наклонился к своему несостоявшемуся другу и еле слышно прошептал:

— Прости, я должен тебя прогнать. Если ещё когда-нибудь захочешь меня увидеть, я всегда буду тебе рад. Только найди меня, хорошо? — с этими словами он, осторожно вытолкнув пса за порог, быстро захлопнул дверь. Он не видел ни расстроенного отца, ни очередной белой вспышки, — глаза застилала пелена слёз. Не говоря ни слова, мальчик практически побежал в свою комнату, чтобы наедине оплакать потерю.

Мужчина устало сел на скамью. Его опустошённый взгляд был направлен далеко за стены домика, туда, где крохотный комочек жизни, не обращая внимания на ливень, брёл, преданный и выброшенный на верную смерть. Иллюзий не было — в окрестных лесах водилось достаточно хищников, а уж жестокость некоторых детей, завидевших беспомощную жертву, и вовсе была за гранью понимания. Вряд ли его сын ещё увидит эту чудесную собаку.

Из-за стены доносились приглушённые рыдания. Такое случалось не впервые, и как отец, мужчина чувствовал себя ужасно; будто в наказание, начала ныть больная нога. Он столько раз обещал себе быть сильнее… но как найти в себе то, чего у тебя никогда не было?

* * *

— Добрый вечер, мистер Голд! — прощебетал швейцар, услужливо открывая дверь пред одним из лучших, на его памяти, клиентов отеля. Тот лишь бросил на парня раздражённый взгляд и передал ему ключи от машины. Припарковать — как всегда — в тупике у чёрного входа; под ключами в ладони лежит привычная купюра. Это ничего, что Голд эксцентричен и неразговорчив — главное, что сыпет деньгами, как фантиками от конфет.

А лифт уносил «одного из лучших клиентов» на двадцать восьмой этаж — достаточно высоко, чтобы, взглянув в окно, на миг заставить себя поверить, что вот это конкретное небо голубеет над твоим замком, и находишься ты в своей библиотеке, и любого лишнего человека можно превратить в пыль одним щелчком пальцев… Хотя, с его прежней силой стоило только подумать о желаемом, как оно сбывалось, а все лишние движения лишь были приятным разнообразием.

Неаккуратные стопки книг походили на зубы в драконьей пасти. Большинство из них оказались бесполезными и лишь отняли драгоценное время; несколько томов, однако, дали хоть какое-то подобие объяснений. Голд аккуратно положил добытую книгу на столик и не спеша начал готовиться к очередной бессонной ночи — прошёлся до кухни (которая всё же имелась в люксовом пентхаусе), облокотив трость о стену, начал колдовать над джезвой. Обволакивающий запах кофе вскоре просочился в комнаты, и мужчина, принеся в гостиную заполненную до краёв кружку, удобно устроился на диване и погрузился в чтение.

Его история началась давно. О тех временах обычно говорят «однажды, в далёком царстве…», и заканчивается там всё весьма и весьма хорошо. Только вот реальность плевать хотела на такие сказки. Когда-то мальчик по имени Румпельштильцхен, брошенный на произвол судьбы, вырос и стал любящим мужем и заботливым отцом. Когда-то он сбежал с войны, покалечив себя, чтобы его ребёнок не рос сиротой. Когда-то он был немного трусливым, но честным и добрым человеком; но однажды он подчинил себе силу — могучую, коварную и выжигающую изнутри, силу, которую он хотел обратить во благо, но не устоял под её искушением. Когда-то он стал Тёмным — сильнейшим магом Зачарованного Леса. Время шло, и его собственный сын стал бояться этой силы — и смерти, которая шла с ней рука об руку.

Бейлфайр был храбрым мальчиком, и однажды он шагнул в магический портал, надеясь найти место, лишённое магии, где между ними с отцом не будет стоять его дурацкая сила. Но Румпельштильцхен храбрым не был — он так боялся лишиться обретённого могущества, что потерял сына на долгие годы. Много судеб было искалечено в попытках до него добраться; и однажды, в чужом для них мире, под другими именами, отец и сын снова встретились. Только магия всегда имеет свою цену — в прошлом году Бейлфайра не стало. И теперь, лишившись всего, Голд во что бы то ни стало хотел исправить свою ошибку.

Книги содержат ответы на все вопросы — нужно только уметь искать. Уже второй месяц Румпельштильцхен колесил по стране и выискивал таких же, как и он, гостей из других миров, чтобы уговорами или силой «заимствовать» у них необходимые фолианты. За свою почти двухсотлетнюю жизнь он прекрасно научился не обращать внимания на мораль, поэтому бывшие владельцы книг уже никогда не выдадут его тайну. А тайна была простой — по иронии, единственный человек, за которого Голд когда-то без раздумий был готов умереть, сам погиб, пытаясь вернуть отца. Тёмный бессмертен, но за его возрождение плата одна… Поэтому он готовился вступить в бой с самой Смертью.

Едва первые рассветные лучи коснулись изодранных в клочья книг, входная дверь захлопнулась и комнаты опустели. Румпельштильцхен, наконец, получил свои ответы — слишком много ответов. И теперь, когда он предстал перед страшным выбором, больше всего на свете он боялся, что у него не хватит смелости поступить правильно.

* * *

Эхо шагов проносилось по коридорам замка. Его хозяин торопливо совершал последние приготовления перед очередной частью своего великого плана, и настолько увлёкся беготнёй, что, кажется, забыл про свою способность перемещаться в пространстве. С тех пор, как сила Тёмного позволила ему избавиться от трости, Румпельштильцхен не избегал пеших прогулок, однако сейчас время явно к этому не располагало. Всего через несколько часов его должны поймать и засадить в ужасную темницу, а дальше Злая Королева явится к нему за советом, объявится Спаситель, разразится проклятие… Тёмный весьма гордился этой долгой партией, которая, в конечном счёте, перебросит его в другой мир, где он продолжит свои поиски. Но вот загвоздка — в том мире магии не будет, поэтому приходилось упаковывать и заклинаниями привязывать к себе различные артефакты, которые могут пригодиться ему в будущем. А поскольку замок был буквально напичкан этими артефактами, и все они казались ну просто жизненно необходимыми, сборы грозили затянуться до вечера.

Придирчиво оглядывая в очередной раз баночки с зельями, Румпельштильцхен услышал из холла странные звуки. Никаких охранных заклинаний на замке и прилегающих землях не было — любого нежелательного посетителя Тёмный мигом сотрёт в порошок, а остальные получали шанс добраться до него в целости. Маг поспешил на первый этаж, предвкушая расправу над несчастным, которому не повезло прервать его занятие — но не обнаружил у ворот ни одного человека. Уже почти списав это на галлюцинации, мужчина почувствовал чьё-то присутствие за своей спиной.

Старый, облезлый, держащийся на последнем издыхании пёс лежал в тени под лестницей. Налипшая грязь почти скрывала его коричневый с проседью окрас, мутные глаза, казалось, уже давно не видели солнца. Тёмный брезгливо смотрел на это недоразумение и размышлял, прогнать его или попросту избавить от мучений. Пёс, будто прочитав его мысли, тяжело поднялся и нетвёрдой походкой пошёл обратно к воротам. Но когда он оглянулся, проскользив по помещению невидящим взглядом, в голове Тёмного всплыла картинка многолетней давности.

— Так ты вернулся… — прошипел он, подходя к собаке. Любой другой от такого тона бы в страхе бросился бежать прочь, но пёс застыл у входа и даже начал радостно махать хвостом. Румпельштильцхен тогда всё-таки слышал слова сына, просящего щенка когда-нибудь его разыскать. Он не смотрел, что с тех пор прошло столько времени, — у этого мира свои законы, так почему бы этой дворняге не прожить на пару десятков лет дольше, чем положено?

— Ты вернулся, — повторил Тёмный, — только, знаешь, немного опоздал. Но, думаю, у меня найдётся для тебя место там, раз уж ты притащил сюда свой облезлый хвост. Это будет весьма милое воссоединение… Но эта твоя облезлая шкура уже никуда не годится, поэтому мы тебя немного поменяем. Как тебе имя… Хотя, нет. Сам выберешь себе хозяина. Я сделаю только одно — надеюсь, ты будешь хорошо смотреться в чёрно-белой шкуре.

Спустя каких-то пятнадцать минут Румпельштильцхен был снова поглощён сборами. А в холле его замка, под лестницей, на соломенной подстилке не мог дождаться нового путешествия щенок далматина.

* * *

Дорога в Сторибрук заняла почти два дня — хотя казалось, прошла целая вечность. Не жалея машину, Голд мчал вперёд, боясь, что растеряет всю решимость. Листок с заклинанием, вырванный из книги, обжигал кожу через ткань пальто; но он не имел ничего общего с пожаром, устроенным в отеле. Все доказательства его пребывания во внешнем мире были уничтожены, назад пути не было. Да и дорога вперёд была слишком туманной…

Мужчина остановился у границы. Кинжал, дающий власть над Тёмным, находился не в его руках, поэтому нужно было пробраться в город незаметно, пока о его присутствии никто не знает. Одна только загвоздка — граница проклятия не давала войти в город никому, кто его покинул. Никому без свитка со специальным заклинанием… Голд всегда был запасливым человеком, и именно такой свиток, хранимый до поры, уже находился в его руке.

Город спал под обволакивающим дыханием ночи. Румпельштильцхен знал, что времени у него совсем немного, поэтому переместился сразу к месту ритуала. Колодец, который когда-то вернул в Сторибрук магию, послужит ему и в этот раз. Дрожащей рукой мужчина достал из кармана пожелтевшую страницу и, прикрыв глаза, взывал к своей решимости. Страшная правда, заключённая на клочке бумаги — Тёмный мог вернуть одну свою жертву, отдав жизнь, раскрошив собственное сердце над источником силы, и своей уходящей магией возвращая в мир кого-то взамен. Но тем же самым, прочитав единственную строчу заклинания, он мог осуществить свою давнюю мечту — слиться с магией всех миров, избавиться от кинжала, единственной вещи на свете, способной его убить, и стать действительно бессмертным. Его руки дрожали; Тёмный едва нашёл силы подойти к колодцу. Он резким движением вырвал из груди сердце — чёрный пульсирующий сгусток жизни; другая рука сама потянулась к заклинанию, которое он так и не смог выбросить в огонь.

Внезапно из леса на поляну выбежал далматин. Красивый молодой пёс, тихонько поскуливая, приблизился к Румпельштильцхену и ткнулся носом в его руку.

— Здравствуй, Понго, — дрожащим голосом произнёс мужчина, — ты всё же не прекратил поиски, верно?

Далматин попытался зубами вырвать бумажку из руки, но получил по носу и, зло гавкнув, немного отступил.

— Я не могу… Понимаешь, я просто не могу.

Тёмный медлил. Бейлфайр, его сын, смысл его жизни, будет спасён за такую ничтожную цену — так почему взгляд ищет пожелтевший кусок пергамента? Перед его глазами стоит один-единственный образ...

Рука сжимает сердце, и в воду, кружась, осыпается пыль. Над поляной слышен голос заклинания.