Отражение меня (гет)

Наша жизнь много от кого зависит. На наш характер влияют наши родители, братья, сестры и прочие родственники; на нас влияют учителя и друзья. Все наше окружение влияет на нас: оно воспитывает в нас подобие себя, и мы этого даже не замечаем, почти никто не замечает. Мы живём среди таких же людей как мы, с теми же привычками, с похожими историями, но иногда бывает так, что кто-то решает быть другим, рискнуть, пойти на поводу у своего “хочу”, и именно о таких людях и пойдёт речь в этом рассказе, речь пойдёт о моей семье.

Мою матушку вырастила бабушка в небольшой хорошенькой деревеньке, одной из тех, что часто попадают на открытки. Окончив школу, матушка решила, что в деревне ей больше делать нечего и уехала учиться в город. Там матушка познакомилась с папой, и они, получив свое первое высшее, поженились. Через два года родился Игорь — мой брат.

И все бы у нас шло как у обычных людей, но папа у меня человек деятельный, на одном месте ему сидеть всегда было трудно, по словам мамы, он даже на каникулах предпочитал себя чем-нибудь занимать, поэтому вскоре он затосковал, и посовещавшись с мамой они решили, что заниматься графическим дизайном они могут и не сидя на одном месте и расправившись со всеми бумагами: подготовив паспорта, уволившись с работы, они отправились путешествовать. Что примечательно, моя бабушка, со стороны мамы, отправилась с ними, мотивируя это тем, что, во-первых, она сможет присмотреть за Игорьком, а во-вторых, ей и самой хочется приключений. А через ещё год появилась я, и стало нас пятеро. Вот так и повелось, что мы переезжаем из города в город и из страны в страну, как только маме с папой надоест предыдущее место жительства. Если память мне не изменяет, то наша самая длинная остановка длилась год: мне было тогда двенадцать, мы остановились на мало заселённом островке посреди Эгейского моря, спокойно жили, мама и папа работали, мы с братом учились и гуляли с местными ребятами. А потом внезапно, за завтраком, мама, не меняя умиротворённого выражения лица, сказала, обращаясь к папе:

?— Милый, мне скучно.

— Значит через три дня уедем, — кивнул папа.

И все, мы собрались, попрощались со всеми, оплатили аренду домика, нашли место, куда переезжать и уехали. Многие друзья родителей, ещё с университетских лет, никак не могли понять нашего стиля жизни и искренне считали, что мама с папой загубили нам жизни, ведь: “Они же не учатся нормально и со сверстниками не общаются”.

Мама с папой отшучивались, но продолжали делать по-своему. И как я считаю, правильно делали, потому что так весело, как нам с братом, никому из наших сверстников не было, это я могу утверждать с уверенностью. Мы исколесили пол мира, жили и в отелях, и в катерах, и в хижине, и в палатке. Кто ещё может похвастаться подобным? И я не могу сказать, что мы остались без образования. Отучились в онлайн-школе, теперь на заочном учимся. Да и языков мы знаем много, не идеально конечно, но такое детство, как у нас, обязывает учиться говорить быстро, так что кое-чего мы все-таки нахватались.

Короче говоря, своей жизнью мы с Игорем полностью довольны… Были, пока не узнали, что наши родители решили вернуться в мамин родной город. Решение это было как ни странно обдуманным, но, как и всегда, не имело под собой веских оснований: мамочка про это долго ходила думала, а потом огласила желание навестить свою родную деревушку, но это не сопровождалось какими-то глобальными изменениями в ее мировоззрении.

Поэтому мы отправили бабушку вперёд, а сами уладили все: сдали квартиру хозяину, попрощались со всеми нашими друзьями, снова собрали вещи в походные рюкзаки и отправились вслед за ней.

Из аэропорта мы сели на электричку, а затем на автобус. Не знаю почему, но в родной деревне мы выглядели слегка неуместно. Не то что бы мы выглядели очень странно, но чем-то неуловимым мы отличались от местных жителей. Мамин посёлок небольшой, но довольно модернизированный, по крайней мере, связь здесь ловит. Вся молодёжь разъехалась в города, и остались только пожилые люди и такие как мы, приехавшие на время. Все дома были свежевыкрашенные, с целыми заборами, ухоженными огородами. Наш дом находился на дальнем от остановки конце деревни и не был виден за разросшимися фруктовыми деревьями.

Я навсегда запомню тот момент, когда я увидела наш дом. Пройдя через едва скрипящую деревянную калитку, мы пересекли заросший двор. Прямо напротив калитки стоял дом, а с левой стороны от него раскидистое дерево со старыми навесными качелями. Не обрезаные кусты, не кошеная трава и разросшиеся деревья создавали атмосферу леса и придавали дому ореол таинственности.

Я всегда читала много книг и огромную долю этих книг составляли романтические новеллы, приключения и фантастика, так что ничего удивительного, что у меня сразу появилось ощущение, будто дверь мне откроет не моя милая бабушка, а прекрасная нимфа или что в каждом цветке, за каждым листком прячется фея. Сам дом был двухэтажным и, как я позже узнала, имел четыре комнаты: кухню — гостиную, веранду и чердак. Он был сложен из красного кирпича, с крышей выложенной темно-бордовой черепицей, дверью и ставнями цвета молочного шоколада. Стены дома опутывала лоза, а под окнами висели горшочки для цветов. Я и до этого видела дивные, спокойные места, но не в родной России. До этого дня я была уверена, что даже существуй оно, современный мир сделал бы все, чтобы уничтожить этот мирный, сказочный уголок. Я застыла в восхищении, и папе пришлось меня подтолкнуть, чтобы я продолжила движение. Дом оказался милым, красивым, со слегка старомодной обстановкой: выцветшие обои, старый громоздкий сервант, немного потёртый ковёр, несмотря на старания бабушки, воздух в доме все ещё пах затхлостью, но мне и брату здесь понравилось. Бабушка заняла свою комнату на первом этаже, там же была гостиная-кухня и веранда; мы с братом заняли две комнаты рядом друг с другом на втором этаже ближе к лестнице, напротив наших комнат была ванная и детская мамы, в которой поселились родители, прямо рядом с их комнатой была лестница на чердак. Мы покидали вещи и собрались на семейный совет, на котором распределили обязанности, ведь хоть за те три дня, что бабушка была здесь, она провела огромную работу по оживлению дома, но все равно, у нас была ещё куча дел.

Первый месяц мы занимались исключительно домом, но потом, когда уборка была закончена как внутри, так и снаружи: трава скошена, окна помыты, огород убран, крыша починена, даже качели заменили. Мы с Игорем разобрались с завалами учёбы и облазили все уголки нашей деревни, и вот тогда мне стало скучно. Игорю было некогда скучать: он со своими друзьями — заочниками разрабатывал квестовую компьютерную игрушку, которой они посвящали все свободное время, тем более теперь, когда у них наконец был один часовой пояс. Я же интроверт и предпочитаю работать одна, а не в группе, так что большинство проектов делаю сама.

Прослонявшись несколько дней по дому, я окончательно надоела родителям своими стенаниями, и,в конце концов, бабушка, зная мою любовь к приключениям и не сильную любовь к людям, предложила мне разобрать чердак.

Кому не нравятся чердаки? И я имею в виду не те обжитые пауками и заваленные старым мусором, а те чердаки, на которых можно найти целые сокровища. Те, где можно вдоволь покопаться в пыльных коробках, снять покрывала со всего, до чего дотянутся руки и смотреть, смотреть, смотреть. В нашем доме оказался именно такой чердак, и я пропала для общества. Родители и брат только посмеивались, а я никак не могла насытиться этим ощущением причастности к своему роду. Было в этом что-то завораживающее: в коробке пожелтевших фотографий, в картинах, старых, облупившихся ёлочных игрушках, подсвечниках, потрескавшейся от времени гитаре, сундуках с пропахшими сыростью тканями, просто древней швейной машинке и в старом мутном, будто покрытом инеем, зеркале, что я нашла в углу.

В ту ночь я резко проснулась, открыла глаза и некоторое время рассматривала тени на потолке. Я хотела вернуться к прерванному сну, но какое-то беспокойство не давало мне уснуть, и я спустилась на кухню выпить тёплого молока: бабушка в детстве всегда поила нас молоком перед сном, потому что считала, что так мы с Игорем быстрее и крепче заснём. В доме стояла тишина, и было темно. Лестница под моими шагами слегка скрипела, и я каждый раз замирала, боясь разбудить домашних. Особенно я боялась разбудить Ба, та спала чутко и реагировала почти на любой шорох.

Какого же было моё удивление, когда я увидела полосочку света, просачивающуюся из-под кухонной двери.

Зайдя, я увидела свою бабушку, — Елизавету Павловну, — стоящую ко мне спиной, и уже собралась выдохнуть с облегчением, когда она повернулась ко мне, и я невольно поперхнулась. Нет, она ни в коем случае не стала похожа на сказочную страшилку, и у нее на лице не было маски. Но её глаза, глаза человека, который забивал нам холодильник едой перед заслуженным выходным: "Что бы вы не ходили, не голодали, да в сухомятку не питались". Глаза человека, который пол ночи сидел у постели Игоря, когда он слег с температурой, и того человека носился за нашим семейством по всему свету; эти глаза казалось подёрнулись ледяной дымкой. Её спина была неестественно прямая, губы поджаты, а руки скрещены на груди, уже это меня насторожило. Я, проведя со своей бабушкой все детство, знала все ее, и эта поза не была чем-то для нее характерным. Я сначала даже не заметила старомодную сорочку в пол, вот уж чего моя бабушка никогда не носила, предпочитая фланелевые или хлопковые пижамы.

— Бабушка… А что здесь происходит? — произнесла я с опаской.

— Нора… Проводящая… — женщина прищурила глаза и нахмурилась: казалось она что-то обдумывает.

И без того слегка напуганная и озадаченная, я была совсем выбита из колеи, когда дверь снова открылась вошла вторая Елизавета Павловна: на этот раз правильная, в хлопковой пижаме, с бигуди в седых волосах и с лучащимися добротой глазами.

Я переводила взгляд с одной Елизаветы Павловны на другую. Все, шторка опустилась. Не помню, в какой из книжек я это прочла, и что конкретно это там означало, но в нашей семье это ёмкий термин, означающий что все, трындец, Бобик спёкся.

Когда моя дражайшая маман решила, что нашей семье не помешает пожить в покое, и мы вернулись в деревеньку, в которой она провела детство, мы с братом молчали. Когда выяснилось, что интернет, как и телефон, у нас первые две недели будет исключительно в специальном кафе, мы лишь сквозь зубы поругались, но это! Это уже слишком для моей психики.

Моя бабушка замерла, не веряще смотря на свою близняшку, в то время как черты лица ледяной статуи с бабушкиным лицом разгладились, и она радостно воскликнула:

— Элиза, наконец-то! — женщина кинулась к моей ба, обнимая её.

— Трындец! — тихонечко, скорее себе, чем что бы быть услышанной воскликнула я, опираясь на холодильник и слегка истерично посмеиваясь.

Но этого оказалось достаточно, чтобы женщины одновременно повернулись ко мне, как будто только заметив.

— Две бабушки! Хи-хи, две совершено одинаковые бабушки. Ха-ха, как в мексиканском сериале, — я сделала пафосный тон. — Элоиза, мы были разлучены, но теперь мы снова вместе. Ха-ха-ха.

— Ох, что же это я, совсем забыла, что Луизочка у нас неподготовленная проводящая, — моя бабушка озабоченно нахмурила брови и помогла мне встать с пола. — Лидия, завари чайку, пожалуйста. Луизочка, пойдём, деточка, пойдём в комнатке у меня посидишь, а я тебе все-все объясню, — уговаривала меня, как маленького ребёнка, бабушка.

А я уже в принципе успокоилась, только иногда ещё пробивало на «хи-хи», но я сдерживалась, чтобы не взволновать её… Их ещё больше. Бабушка привела меня в свою комнату. Напротив двери у нее стоял шкаф, слева от двери кровать, рядом с кроватью книжный шкаф, а у окна, у противоположной стены, небольшой круглый столик с графином и два кресла. Усадив меня на кровать, Ба начала вокруг меня суетится: накинула не плечи плед, дала воды, поправила плед, забрала пустой стакан, снова поправила плед и когда уже совсем нечем стало создавать видимость бурной деятельности, она села в кресло у окна и стала рассматривать свои руки, как будто видела их впервые. Я её не торопила и пока что строила догадки о том, что же всё-таки происходит. Я вообще с людьми мало общаюсь, обычно заводилой всегда был Игорь, вот уж кто экстраверт из экстравертов; сколько себя помню, он всегда собирал вокруг себя людей, сам того не желая. Мы переезжали из места в место и каждый раз повторялось одно и то же: мы выходили во двор, и через полчаса вокруг моего брата собиралась разновозрастная компания детей. Даже если мы и не знали языка, он умудрялся общаться с ними жестами. А я предпочитала общество книг, так что вариантов происходящего у меня придумалась масса, от незабвенного мексиканского сериала, клонирования и прочего до инопланетян с их опытами над людьми. Наконец, та, которую назвали Лидией, зашла в комнату с подносом. Поставив его на столик, стоящий между креслами Лидия присела и стала разливать чай. Елизавета Павловна заговорила:

— Луизочка, ты ведь помнишь зеркало на чердаке? То, которое ты нашла неделю назад, ты ещё удивилась что оно такое мутное, как будто с белым налётом? — я утвердительно кивнула.

Зеркало было запоминающееся и неуместное в нашей модернизированной обстановке: оно было оправлено в красивую деревянную раму с облупившейся позолотой, с резьбой из плюща и дубовых листьев.

— Понимаешь, — мягко начала она. — Это зеркало особенное: оно зачарованное. Когда этого зеркала касается свет полной луны, при условии, что рядом есть проводящий, открывается своеобразное зазеркалье, и отражения могут перемещаться к нам или мы к ним.

Я смогла только моргать и улыбаться. В голове не укладывалось — я даже ей потрясла. Значит предположения про марсиан не такой уж и бред. Ба, приняв моё молчание за недоверие, продолжила:

— Понимаешь, дорогая, в семье твоего деда передаётся эта, — она замялась на секунду, — способность. Этот параллельный мир очень похож на наш, просто пошёл по другому пути развития. И там живут те же люди. Вот, например, я и Лидия, мы отражения. В момент нашего появления на свет наша душа разделилась на двое. И если во мне преобладают условно хорошие качества, то с Лидии противоположно отрицательные. Например, я терпелива, а Лидия нет; я мягкий по характеру человек, а Лидия настоящая железная леди. И только рядом со своей половинкой отражение может прийти в равновесие. Ещё есть проводящие, как ты, и твоё отражение. У вас это условное разделение не соблюдено, и ваши качества намешаны в дикий коктейль.

Пока бабушка рассказывала, я мирно тихо пребывала в шоке. Это вообще как так? Так возможно?

Лидия тем временем продолжила начатую бабушкой мысль:

— Например, человек может быть одновременно и невероятно жадным, и при этом постоянно бороться с желанием отдать последнюю рубаху. Предки моего мужа считали, что эта способность, открывать зеркала, для проводящих как инстинкт самосохранения, иначе в итоге их просто разорвёт от противоречащих эмоций и желаний.

Я сидела на бабушкиной кровати, разглядывала покрывало в цветочек, и мне хотелось тихонечко, чуть-чуть, самую малость матюгнуться. Но, к сожалению, я девочка воспитанная, и вообще, при бабушке ругаться не красиво, поэтому сейчас я спокойно посижу, покиваю в нужных местах, а потом обсужу все это дело с моим дорогим братиком. Но вот назрел у меня вопрос:

— И когда же здесь появлялась последняя проводящая... — я на секунду задумалась, — ну, или проводящий?

— Последним проводящим был твой дед, но он ушёл за зеркало. Подобное происходит каждые два-три поколения, — вновь ответила мне Лидия.

Я невольно удивилась, насколько спокойно бабушка отреагировала, будто и не её дед кинул. Ба понимающе улыбнулась.

— Твой дед очень меня любил, но чем старше он становился, тем сложнее ему было контролировать себя, и я его отпустила.

Я кивнула, делая себе пометку: “Подумать об этом завтра”.

— А вы уверены, что я проводящая? Не помню, чтобы меня раздирали противоречия.

— Ты ещё молодая, — аккуратно начала Елизавета Павловна. — Пока что, даже если тебе это не нравится, но за тебя отвечают родители, и все важные решения тоже принимают они. Но когда ты начнёшь жить сама и нести ответственность тоже будешь сама, когда тебе придётся решать все проблемы самостоятельно, вот тогда ты и начнёшь понемногу сходить с ума.

Я непроизвольно вздрогнула, представив всех тех психов-маньяков из любимых ужастиков папы. Растерянно посмотрев на обеих бабушек, я как-то жалобно спросила:

— И что же мне делать? — Лидия посмотрела на меня понимающе и мягко посоветовала:

— Пока что тебе лучше пойти поспать, милая. Я вернусь в свое зазеркалье и расскажу твоему отражению то же, что мы поведали тебе, — мягко посоветовала Лидия, понимающе на меня посмотрев.

— А откуда вы узнаете, где её искать?

Лидия посмотрела на меня так, будто я сказала несусветную глупость:

— Как же я могу не знать? Твоё отражение не наследная принцесса Элеанор Годвийская, моя любимая внучка.

Видимо я не смогла сдержать изумления, потому что бабушка снова принялась объяснять:

— Наши миры, конечно, немного разные, но все же похожи. Например, отражения могу иметь идентичную внешность, но из-за разных видов деятельности приобрести разные фигуры. Или являться не лучшими друзьями, а заклятыми врагами. В данном случае, поскольку мы с Лидией тесно связаны с проводящими, у нас и отношения с окружающими похожи, а так… тут не предугадаешь, — я кивнула, поставив ещё одну заметку на "подумать". — А теперь, Луиза, иди-ка ты спать. Тебе нужно отдохнуть и подумать.

Я и бабушки забрались на чердак проводить Лидию, и женщины так сердечно обнимались, так друг на друга смотрели, как будто боялись никогда не увидится. Если Лидия вдали от нашей бабушки становится такой, какой я видела ее на кухне, то не удивительно, что они не хотят расставаться. Я не знала, какого это: быть со своей половинкой, а потом потерять ее на много лет и никогда не хочу узнать, но, если бы у меня забрали Игоря, мне было бы очень плохо.

Было неудобно на это смотреть, казалось, что я наблюдаю за чем-то очень личным, но, проглотив тугой комок в горле, я упрямо смотрела и обещала, что я что-нибудь придумаю, что-нибудь, что бы хотя бы этим половинкам никогда не пришлось больше расставаться.

На следующий день я проснулась поздно и никак не могла заставить себя подняться с кровати. Мне казалось, что если я встану, оденусь, как обычно, и спущусь вниз, то все произошедшее вчера окажется всего лишь сном и не более. И две Елизаветы Павловны, и волшебное зеркало, и отражения. Мне всегда снились яркие красочные сны, настолько реальные, что с утра требовалось время, чтобы осознать тот факт, что тот необыкновенный мир, в котором я жила ночью — это всего лишь плод моего воображения. Я лежала несколько часов не в силах пересилить липкий страх, почему-то не хотелось, чтобы именно эта ночь оказалась фантазией, и медленно, но уверенно накручивала себя. Поэтому, когда в дверь неожиданно постучали, я подскочила с кровати и бросилась ее открывать искренне надеясь, что там окажется Ба, которая подтвердит или развеет мои сомнения. К сожалению, или же к счастью, это оказалась не Елизавета Павловна, а мой старший брат Игорь. Он окинул меня долгим взглядом и, что-то для себя решив, подтолкнул обратно в комнату. Практически, усадив меня на кровать и заботливо прикрыв одеялом, брат уселся напротив.?

— Рассказывай, — скомандовал он.

У нас с Игорем разница всего полтора года и, как и все нормальные дети в детстве, мы вели кровопролитную войну за внимание родителей. Но все закончилось с приходом гормонов. Как и любым подросткам нам казалось, что взрослые не понимают нас и именно это обоюдное чувство в какой-то мере помогло нам сблизиться. Не раз и не два мы сквозь зубы выгораживали друг друга, помогали, если надо было, пока однажды не поняли, что дружить не так уж и плохо. Игорь перестал дразнить меня заучкой и ботаником, я перестала проезжаться по поводу его умственных способностей, и как-то с течением времени мы незаметно стали лучшими друзьями. Именно поэтому сейчас, я, ни минуты не сомневаясь, заговорила:

— Ты только не смейся, но вчера произошло кое-что, что перевернуло мое представление о мире в целом и нашей с тобой бабушке в частности... — история лилась плавно, как будто я репетировала, правда иногда мне приходилось замолкать, чтобы вспомнить какие— то детали, но Игорь внимательно и на удивление терпеливо меня слушал, временами кивал или округлял глаза в особо волнительных моментах, а на той части, где говорилось о моем безумии даже сочувственно пожал руку. Наконец мой рассказ подошел к концу.

— Это конечно все очень... — Игорь повел пальцами пытаясь подобрать подходящее слово. — Странно. Но если все это правда, то чего же ты такая страшненькая сегодня? Сбылась же мечта идиота, ты попала в сказку, что не так?

— А если мне все приснилось? — жалобно спросила я.

— Ну так пойдем, проверим, спросим в конце-то концов. Вдруг это просто такая красивая иллюзия, навеянная этим сказочным местом? — ответил мой брат, пожимая плечами.

Игорь потянул меня с кровати, на которой мы сидели в сторону двери. Мы дошли до комнаты ба и остановились рядом, Игорь обнимал меня за талию, и я чувствовала его поддержку. Постучав, мы стали ждать ответа. Когда дверь отворилась, я наконец выдохнула с облегчением, а вот Игорь, даже не смотря на мой рассказ, напрягся. Его рука сильнее сжалась на моей талии, и он подвинул меня ближе к себе. Все-таки услышать о двух Елизаветах Павловнах и увидеть их — это совсем разные вещи.

— Я так и подумала, что твой брат уже все знает, — проговорила одна из совершенно одинаковых бабушек. — Проходите. Скоро подойдет Нора, — мы с любопытством посмотрели на Лидию.

Я не выдержала первой:

— Скажите, а почему вы решили, что я все расскажу Игорю?

— Потому, моя дорогая, что Нора и Денни терпеть друг друга не могут с подросткового возраста, — чуть заметно улыбаясь, объяснила женщина.

Несмотря ни на что, просто сидеть и ждать для меня казалось смерти подобным. Я нервно мерила шагами небольшую комнатку, стараясь не наступить никому на ноги, брат следил за моими телодвижениями с рассеянностью, все еще переваривая последние новости. Бабушки читали. Было забавно наблюдать, как они сначала не сговариваясь потянулись к одной и той же книге, а затем , уже увлекшись каждая своей книжкой, синхронно брали чашки с чаем. Но даже эта интересная во всех отношениях картина не смогла меня надолго отвлечь. Четыре шага туда, столько же обратно, четыре туда, четыре обратно, в моем шаге примерно шестьдесят сантиметров. Четыре шага туда — это шестьдесят на четыре равняется двести сорок, но я останавливаюсь за примерно двадцать сантиметров до двери и за столько же от книжных полок. В итоге получается двести восемьдесят сантиметров, книжная полка у Ба примерно…

— Ну где она? — взорвалась я.

— Успокойтесь, Ваше высочество, — раздался из-за книжки приглушенный голос Лидии. — Должно быть у вашей подруги есть веская причина… О! — наконец Лидия подняла глаза, очнувшись, чтобы заметить мой очень удивленный взгляд. — Прошу меня извинить, я немного зачиталась, — смутилась женщина. — Не волнуйся, скоро она прибудет. Я думаю, что она просто не знает, что надеть. С ней такое случается, когда она взволнована.

Я вернулась к прерванному кружению по комнате. Глубина полки примерно двадцать пять сантиметров, двести восемьдесят плюс двадцать пять равняется триста пять сантиметров… Наконец Игорь не выдержал и на подходе к кровати дернул меня за руку, усаживая рядом с собой. Я на пару минуть притихла, но вскоре вновь почувствовала нетерпение, съедавшее меня изнутри. Чувство ожидания все нарастало и нарастало, казалось я могла копчиком почувствовать приближение чего-то, что я не могла объяснить, волосы у меня на голове встали дыбом, а по спине прошлись мурашки. Меня стало подташнивать. В какой-то момент это чувство настолько поглотило меня, что я не думая вывернулась из рук брата и побежала на чердак. Кто-то у меня за спиной чертыхнулся, и я услышала, что этот кто-то побежал за мной. Запыхавшись, я добежала до зеркала. Оно было такое же, как я его оставила в тот день когда сняла с него покрывало: оно стояло напротив небольшого круглого окошка, серебренная рама тускло поблескивала, стекло было чуть мутным и в нем все так же отражался чердак... проблема была в том, что это был не мой чердак! На моем чердаке повсюду стояли коробки, коробы, корзины, пакеты и даже пара сундуков. Чердак в отражении же был полон старой пыльной мебели, треногих столов и сломанных подсвечников. Я во все глаза рассматривала зеркало, пытаясь отдышаться, а чувство ожидания, как лавина все нарастало и нарастало, у меня даже в ушах начало грохотать. И тут мир будто перевернулся и на меня опустилась оглушительная тишина, словно все на мгновение замерло. Я тяжело сглотнула образовавшийся в горле ком. В носу защипало, и очень захотелось заплакать. В зеркале напротив меня стояла я. Она выглядела так же как я, у нее были мои глаза, она так же тяжело дышала! Она была немного стройнее меня, у той девушки была темнее кожа и короче волосы, и она была одета в другую одежду. Не веря своим глазам, как завороженная я протянула руку, чтобы дотронуться до отражения, проверить насколько картинка в зеркале правдива. Вторая я повторила мое движение в точности. Мы одновременно прикоснулись к прохладной поверхности, и я на сумела удивиться, когда мои пальцы погрузились в немного студенистую серебристую жидкость. Все мое внимание было сосредоточено на пальцах, показавшихся из-за зеркала. Было странно видеть эту картину. Секунду поколебавшись, я коснулась запястья отражения, она повторила мое движение. Одновременно мы, очнувшись, подняли глаза, и я увидела на лице незнакомки восторг и умиротворение. И я знала, что на моем лице тоже выражение, потому что давящее чувство ожидания наконец исчезло, больше не хотелось плакать, хотелось кричать и смеяться, радость распирала меня изнутри, весь мир казалось приобрел новые краски.

— Нифига себе, — раздалось у меня из-за спины.

Я резко развернулась, высовывая кисть из зазеркалья. Игорь в восхищении осмотрел нашу композицию.

— Нет, ну нифига же себе! — я рассмеялась, легко и радостно.

Обернувшись к девушке в зазеркалье, я уже без опаски засунула руку в зеркало, и схватив свое отражение, вытащила ее в наш мир. Девушка не удержалась, споткнулась о раму, и мы упали на пол. На меня смотрели мои же глаза, и по правде говоря, это все еще было странно.

— Нора, — произнесла девушка, скатываясь с меня и садясь на полу напротив.

Я застыла на пару секунд, пытаясь сообразить, что она имеет ввиду.

— Луиза, — в той же манере ответила я.

Встав, я подала руку отражению, та подтянулась и тоже встала.

— Вот и познакомились, — отряхнув непонятного фасона штаны и не менее странную рубашку, ответила та.

Дни стали пролетать не то, чтобы незаметно, но как-то мимо меня. А все потому, что Нора почти сразу ушла обратно, к себе, ее ждали какие-то дела королевства, а я поняла насколько же серая и непривлекательная у меня жизнь. Нет, чудеса чердака все еще манили меня к себе, мы много разговаривали с Игорем, бабушкой, еще часть времени у меня занимали тренировки с луком, да и работа в саду никогда не заканчивалась, но все равно меня отчаянно грызла скука. И вот в один погожий денек у меня в голове будто раздался щелчок, и я с громким "Придумала!" кинулась к себе в комнату. Достав свой портфель, я покидала туда вещи первой необходимости: походный набор косметики, смену одежды и белья, пару носков и фонарик. Только я закончила, как в дверной проем просунулась голова Игоря.

— Собралась? — улыбаясь спросил брат.

Я кивнула головой.

— Уходишь? — еще шире улыбаясь, задал он второй вопрос.

Я снова кивнула. Этот жук явно что-то задумал, и мне оставалось только подождать, пока он таки расколется. Глаза Игоря загадочно блестели. Он полностью зашел в комнату и прикрыл за собой дверь.

— А вот скажи мне, ты как ее в огромном замке найдешь? Слуг спрашивать будешь? — с видом мудрого не по годам человека, вынужденного возиться с несмышленышем, вопросил мой брат.

Под этим углом я проблему не рассматривала. И правда, меня же на руки профессионалам местного разлива сдадут, если я сама себя буду искать. Я растерянно посмотрела на Игоря, а этот паршивец нагло лыбился. Не улыбался, не усмехался, а именно лыбился. Я застыла в ожидании того самого раскола, и, наконец, брат, театрально поклонившись, как фокусник доставший розу из рукава, достал сложенный листок из заднего кармана брюк.

— Держи, проводящая ты наша, Ба дала, — насмешливо сказал Игорь.

Я развернула записку, на ней очень аккуратно был нарисован план замка, а рядом мелким почерком педантично, чуть ли не до количества ступеней, рассказано, куда идти, и где спускаться. Я обняла брата на прощанье.

— Прикроешь? — прошептала я ему на ухо, все еще крепко сжимая в объятиях.

— Спрашиваешь! Что бы ты без меня делала, сестренка. Но чур в следующий раз идем вместе! Я может тоже хочу в сказку! — с теплой улыбкой тихо ответил он.

Расцепив объятия, я тепло улыбнулась на прощанье, подхватила рюкзак и выскользнула из комнаты, стараясь идти так, чтобы даже мое дыхание не было слышно. А делала я так потому, что для того чтобы подняться на чердак надо пройти мимо комнаты родителей, а они сегодня как назло дома. Родители у нас с Игорьком хорошие вообще-то, мы с ними весь мир исколесили и единственный их закидон — это паническая за нас, детей, боязнь. Мы могли не предупредить, что уходим или попросить другого это сделать, и максимум чтобы нам сделали родители — это пожурили, но стоило нам попроситься куда-то... Что вы, такой скандал начнется. А вот постфактум они обычно не злятся, только, если домой возвращаешься поздно. Я облегчено выдохнула, преодолев опасный участок, и уже шустрее взобралась по лестнице.

Замок не произвел на меня какого-либо впечатления. В свое время мы с родными посетили несколько древних замков. Все они были очень красивыми, но жуть какими не функциональными. По крайне мере мне так показалось. Как и все замки он был сложен из камня и частично дерева. Стекла были очень толстые и немного мутные. В одной из галерей я видела витражи. Первые несколько которые я сумела рассмотреть, проходя мимо изображали монархов с супругами.

Самой большой проблемой оказался мой географический кретинизм. Не смотря на то что, я пошагово выполняла инструкции, в итоге я осознала, что нахожусь где-то не там, и вообще это "не там" немного напрягало своей пустынностью. Все-таки замок предполагает наличие слуг, ну хоть одного, хоть самого завалящего, он бы знал, куда мне идти. Больше всего напрягло то, что когда я выглянула в оконце, пытаясь сориентироваться на местности, то выяснила, что я что-то делаю на третьем вместо второго этажа, хоть и отлично помню, что вообще-то спускалась я именно на второй. Взвыв от отчаяния, я постучалась головой о стенку у окна.

— Нора? —  услышала я за спиной удивленный голос.

Оборачивалась на голос я с некой опаской, я все-таки никакая не Нора, и уж друг моего партнера обязан это понять. Из двери напротив окна выглядывала сонная рыжая, немного растрепанная голова... мужская. Я потрясенно молчала и хлопала глазами. Голова спряталась обратно за дверь, которая тут же открылась. Из комнаты вышел мачомен, вот такой как у дома в кино: косая сажень в плечах, рост под два метра, отпечаток брутальности на слегка не бритом на лице. А еще с прекрасными рыжими, слегка вьющимися волосами, серыми глазами и носом с горбинкой. Предел моих мечтаний.

— Нора, что-то случилось? — обеспокоено спросил парень, но остановившись на полпути ко мне, он принялся меня сосредоточенно разглядывать. — Простите, а вы собственно кто?

— Луиза, — вежливо ответила я.

Мачомен вопросительно приподнял бровь, мол Луиза, а дальше? А я поняла, что добавить то мне и нечего, не фамилию же мне свою говорить?

— Луиза, — повторила я.

Поднятая бровь мачомена дополнилась подозрительным прищуром.

— Луиза, и? — озвучил свой вопрос мачомен.

Стеснительно улыбнувшись, я пожала плечами:

— Луиза, — снова представилась.

Парень задумался. Сложив руки на груди и нахмурив лоб, этот мыслитель пристально меня рассматривал, можно даже сказать изучал как особо редкий и вымерший вид динозавра. А я не знала, куда же мне деть глаза, постоянно натыкающиеся на расстегнутую рубашку. С одной стороны, было жутко стыдно, но с другой, извращенка во мне прямо захлебывалась от эстетического восторга: гладкая кожа, проступающие мышцы, так называемое атлетическое телосложение. Особенно отвлекала татуировка-феникс, взгляд на нее соскальзывал непроизвольно. Переместив наконец взгляд выше, я обнаружила, что этот прекрасный представитель мужского племени уже до чего-то домыслил и теперь наблюдает за тем, как я отчаянно краснею. Серые глаза ехидно щурились, а губы дрожали от попытки сдержать улыбку.

— Хорош? — важно, как павлин, спросил он, задрав свой породистый лик к потолку.

— Хорош, скажите, а вот раз вы такой хороший, вы не могли бы меня проводить к Норе, все равно ведь вы уже заметили, что я не она? — улыбка на его лице была настолько задорной, что я не сдержалась и не могла не поддеть его.

— Заплутали, леди Луиза? Вы, наверное, на лестнице не там повернули, раз тут оказались, —— рыжий улыбнулся.

— Наверное. Я, если честно, не очень хорошо ориентируюсь в пространстве, — призналась я смущенно улыбаясь.

— Подождите минутку, мне нужно привести себя в порядок, — сказал Мачомен, развернувшись к двери, — проходите, присаживайтесь, я скоро буду, — оставив меня в гостиной, он скрылся в одной из дверей по периметру комнаты. Гостиная поражала царившим в ней бардаком. Нет, так-то все было довольно мило: стены, обитые шоколадного цвета шелком в золотистую полоску, пара цветков в горшках на окне, бежевый с коричневым узором ковер, бежевый же диван посреди комнаты с низким столиком перед ним, и несколько коричневых кресел перед пока не зажженным камином, но вот бардак поражал. Почти везде на полу либо стопками стояли книги, либо были разложены кипы листков, на столе стояла пустая чернильница, а засохшее пятно недвусмысленно давало понять, куда делись чернила, на креслах были развешаны какие-то балахоны, и даже для того чтобы сесть на диван, мне пришлось поснимать на пол пару коробок.

Из-за двери за которой скрылся парень раздался его голос:

— Прошу меня простить, но не могли бы вы кое-что объяснить мне? В первую секунду я подумал, что вы это ее высочество. Вы на удивление похожи.

Наконец мачомен вышел, одетый в свежую одежду, поспешно заплетая волосы в косу. Коса у него получилась растрепанная и немного кособокая, я подавила смешок, вспоминая свои первые попытки заплести косу.

— Вы будете не против, если я помогу вам заплести волосы? — спросила я.

Мачомен удивился, но все же кивнул.

— Буду вам премного благодарен, —облегченно ответил он, усаживаясь на мое место на диване и повернувшись полубоком, чтобы мне удобно было плести.

Я уверенно распустила то, что он наваял и принялась переплетать прическу аккуратно разделяя пряди.

— Нора… ее высочество, — начала я, — мое отражение. Как близнец.

Мачомен чуть повернул голову и скосил на меня глаза.

— Не дергайтесь, пожалуйста, а то получите кривую косу, — прикрикнула я.

Он снова сел ровно.

— Так вот в чем дело. Значит, отражения, — почему-то мне показалось, что он сказал это с грустью.

— Вы давно знакомы с Норой? — стараясь его отвлечь, я спросила первое, что мне пришло в голову.

— Да, мы с Норой уже давно дружим, боевые товарищи, можно сказать, — он тепло улыбнулся, вспоминая что-то далекое, но ценное. — Эта девушка удивительна. Его величество, потакая капризам маленькой принцессы, нанял для нее лучших учителей боевых искусств, национальных героев, а в тринадцать, несмотря на все протесты королевы, когда у нас начались трения с Леорским княжеством, Нора сбежала из-под присмотра учителей и присоединилась к войску своего отца, успешно изображая оруженосца некоего неуловимого рыцаря. Пока она успешно бегала от всех, кто мог ее сдать отцу, дворец с ног сбился искать принцессу, Ее Величество рвала и метала. Но знаете, что самое удивительное? — спросил он снова попытавшись повернуться, но вовремя остановивший свой порыв. Я выразила интерес хмыкнув погромче. — Когда его величество был ранен, ее высочество объявила себя и умудрилась не просто повести взрослых воинов за собой, но и одержать победу, — закончил он.

Меня распирало от гордости за Нору, как будто это я, а не она выиграла битву, но радость омрачал тот факт, что этот мачомен, джентельмен и просто приятный во всех смыслах мужчина, дружит с Норой. Нет, как факт — это, конечно, здорово и все такое, но как объяснила Ба: отражения непохожи почти во всем. Вот, например ,я с Игорем дружу, а Нора с Денни враждуют. Ба очень любила деда, а Лидия наоборот вышла замуж по договоренности и не испытывала романтических чувств к своему мужу. По этой логике, странно, что мы до сих пор с мачоменом не разругались.

— Я закончила, — оповестила парня я.

Он поднялся, перекидывая косу за спину.

— Пойдемте, я вас провожу к Норе, — сказал.

Я кивнула. Коридоры проносились быстро, и я стала задыхаться, все-таки у мачомена ноги на порядок длиннее моих. Но я упорно молчала, вдруг почувствовав свою постоянную спутницу — робость, стало жутко неловко и вообще, как я могла подумать, что такой мужчина обратит на меня внимание. Я ничем таким не выделяюсь, вот возьмите, например, Нору, вот это действительно особенная девушка, еще и друг детства. Скосив на меня взгляд, мачомен замедлился, и я наконец смогла отдышаться.

— Спасибо, — робко поблагодарила я и получила в ответ кивок, дальше мы шли молча.

Наконец после череды дверей и множества коридоров, часть из которых, не зная о их существовании легко пропустить, не удивительно, что я потерялась, мы зашли в библиотеку. Мачомен провел меня сквозь ряды стеллажей, и из-за его спины я наконец увидела Нору. В ту же секунду, как я ее увидела все отошло на задний план, все мои переживания о красивом незнакомце, рассуждения о собственной никчемности и беспокойство о том, как же мы будем объяснять вторую принцессу исчезли, а еще через мгновение Нора с визгом повисла у меня на шее, и я залилась счастливым смехом, уткнувшись в ее лоб своим: я снова в равновесии, нам ничего не угрожает, все будет хорошо, и даже с мачоменом можно разобраться попозже. Никуда он не денется.  Со стороны молодого человека раздалось вежливое покашливание. Мы синхронно повернулись:

— Нора, а ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил тот.

Принцесса же обняла меня одной рукой покрепче, разворачивая к столу, за которым только недавно сидела, а второй рукой отмахнулась от мачомена.

— Потом, все потом, — ответила она.

Мачомен помрачнел, но, кивнув, покинул наше скромное общество.

— Ты здесь откуда? — спросила мой партнер. Ее глаза искрились счастьем.

 Я виновато пожала плечами:

— Тебя не было очень долго, — оправдала я свое присутствие в замке.

Нора радостно улыбнулась на такое заявление.

— А где ты взяла Феникса? Он из своих комнат нос показывает исключительно по праздникам, и то не факт! — спросила она.

У меня в носу противно защипало и пришлось сглотнуть, чтобы не заплакать.

— Что случилось? — серьезно спросила Нора, заметив, что со мной что-то не так.

— Он с тобой дружит, —грустно провыла я.

— Феникс? Ну да, он мой боевой товарищ, можно сказать, даже брат. А что в этом такого? — принцесса растерянно на меня смотрела не в силах ничего понять. Но наконец на ее лице появилось понимание. — А, это из-за того, что мы отражения? Забей пока, сестренка, у меня есть кое-какая информация, которая тебе понравится. С ним мы потом разберемся. А пока что мне нужна твоя помощь.

— Что случилось? — повторила я недавний вопрос Норы.

— Это не просто проблемы. Это глобальный..кхм… вообщем плохо все, — замялась Нора под моим укоризненным взглядом. — Видишь ли в чем дело. Наши бабушки уже рассказали тебе, что до нас проводящими были наши с тобой деды? — принцесса дождалась моего кивка и продолжила: — И ты знаешь, что в отсутствии своей пары проводящие сходят с ума?  — я вновь кивнула. — Так вот, полгода назад мой дед скончался, и твой начал потихоньку сходить с ума. С начала мы не обратили на это внимание, думали, горе, поплачет и успокоится, но его горе перешло в безумие, и теперь он собирается уничтожить наш мир. В обычном состоянии ему не хватило бы на эти силы, но безумие меняет людей, заставляет делать страшные вещи, — я все так же спокойно кивнула. Нора казалось удивилась, — Неужели тебя совершенно это не волнует?

— Волнует конечно, — ответила я. — Но что я могу вот конкретно сейчас сделать? Вот попробуем все, что возможно, убедимся, что дед бессмертен и неуязвим, вот тогда и можно будет паниковать, и устраивать истерику. А пока что расскажи-ка мне, любовь моя, какой у тебя план?