Магия лунного света (гет)

7.

Луна еще растет, когда в отделение — на ночном дежурстве Гермионы — привозят Нарциссу Малфой. Гермиона трижды перепроверяет диагностику, прежде чем выйти в приемный покой, где в неподвижном ожидании сидят Люциус и Драко. Малфой-старший слушает ее молча и склоняет голову, показывая, что со всем согласен. Драко прищуривается и задает вопросы, всячески демонстрируя неверие в компетентность целительницы Грейнджер.

— Утром будет консилиум, — ровным тоном сообщает Гермиона. — Сейчас состояние миссис Малфой стабильное, и вам лучше отправиться домой.

— Благодарю вас, мисс Грейнджер, — произносит Люциус. — Я ухожу. Драко?

— Я остаюсь! — резко говорит Драко, с вызовом глядя на Гермиону.

— Правила не запрещают этого. Ты можешь переночевать в комнате для посетителей, хотя нет необходи...

— Я остаюсь! — прерывает Драко на полуслове.

Гермиона не собирается с ним спорить.

6.

— Ты можешь что-нибудь сделать, Грейнджер? — Драко не кричит, почти шепчет. В глазах страдание, но его душевные муки — ерунда по сравнению с тем, что испытывает Нарцисса.

— Мы делаем все, что можем, — Гермиону тошнит от фразы, повторяемой в сотый раз за последние пять дней. — Все, что можем, и мы...

— Не вы, — как обычно, он бесцеремонно прерывает ее. — Ты. Лично ты можешь что-нибудь сделать для моей матери?

Гермиона открывает рот, чтобы разразиться тирадой, включающей: "Еще три дня назад ты орал на все отделение, что требуешь сменить целителя, потому что не доверяешь мне", и: "Ты изменил своим принципам ненависти к грязнокровкам, Малфой?", и даже: "Я не волшебница, а всего лишь врач". Но вовремя вспоминает, что она как раз не "всего лишь врач", а настоящая волшебница.

И спрашивает:

— Почему именно я?

— Ты всегда побеждаешь! — с отчаянием отвечает Малфой, и Гермиона не находит возражений.

5.

В ночь полнолуния Нарциссе предсказуемо становится хуже. Две медиведьмы с немалым трудом выталкивают Драко за порог палаты. Гермиона слышит, как он бушует в коридоре за дверью, но у нее сейчас нет времени отвлекаться на Малфоя.

— Ну что же вы, миссис Малфой, — укоризненно шепчет она Нарциссе, когда приступ остается позади, и лечебный сон уносит больную куда-то, куда даже целители неспособны заглянуть. — Почему вы совсем не хотите нам помочь? Вы ведь не собираетесь оставить их одних, правда? Вашему мужу так плохо, что он едва находит в себе силы заглянуть к вам в палату, но на те деньги, что он потратил на консилиумы, можно построить новое больничное крыло, честное слово.

Нарцисса молчит. Лунный свет проникает сквозь неплотно закрытые шторы и умывает ее лицо, расслабленное и неживое.

— А ваш сын почти помешался и не покидает больничных стен. Он ужасно раздражает весь персонал, откровенно говоря, миссис Малфой. Для всех будет лучше, если вы поскорее выздоровеете и покинете больницу. Вместе с Драко.

Нарцисса вздыхает во сне. Гермиона чувствует жалость ко всем Малфоям сразу и выходит из палаты. Полная луна провожает ее внимательным взглядом.

4.

Стрелки больничных часов двигаются от двенадцати к единице, когда Гермиона открывает двери в комнату для посетителей. Драко Малфой ночует здесь вторую неделю подряд. Он не спит, стоит у распахнутого окна, в одной сорочке и узких брюках, играет в гляделки с огромной серебряной луной. Волны молочного света плывут по комнате, грозя затопить все вокруг.

Гермиона застывает на секунду, но потом закрывает двери и входит, на ходу расстегивая пуговицы форменной мантии.

— Моя мать умрет, Грейнджер? — спрашивает Малфой, не оборачиваясь, и Гермиона обнимает его со спины обеими руками. Его трясет, он поворачивается к ней, дрожа, словно в лихорадке, и поцелуи его тоже горячи и лихорадочны. Гермиона избавляется от всей одежды и приникает к нему обнаженным телом — на ощупь Малфой оказывается твердым и жилистым.

Он чудовищно напряжен.

Она не знает другого способа помочь ему.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивает Драко, отстраняясь на секунду, уже полураздетый, возбужденный и прерывисто дышащий. — Ты сошла с ума, Грейнджер? В больнице, за двести ярдов от...

— Замолчи, — задыхаясь, говорит Гермиона и тянет его вниз, на пол, на ворох смятой одежды. — Просто доверься мне.

Он послушно замолкает и смотрит на нее так, будто увидел впервые. Трогает своими тонкими горячими пальцами, посылая сладкий ток в самый низ ее живота. Проводит ладонью по внутренней поверхности бедер, и внезапно Гермиона теряет контроль над ситуацией. Теперь уже не она направляет его, а он сам решает, как ей повернуться, как раскрыться перед ним, чтобы он мог войти и двигаться в ритме, над которым она тоже не властна.

Он входит так глубоко, что это кажется невозможным. Его лицо выглядит призрачным в лунном молоке, заполняющем комнату. Гермиона кричит, она не может больше сдерживать эту сладость, это отчаяние, эту усталость и это облегчение, неудержимо рвущиеся наружу. Малфой притягивает ее еще ближе и тоже кричит, выплескиваясь. Они оба мокры от пота и, кажется, от слез, и лунный свет укрывает их прозрачным одеялом.

— Интересно, нас слышала вся больница, или я все-таки не забыла наложить Заглушающие чары? — спрашивает Гермиона, гладя Малфоя по влажному плечу.

— О господи, — всхлипывает он, и следующие несколько минут они проводят, захлебываясь истерическим смехом.

3.

Нарциссе становится лучше на следующее утро.

2.

Когда Гермиона возвращается после смены домой, ее ожидает дюжина белых сов — каждая с розой в лапах.

Гермиона собирает букет, кормит сов печеньем и пишет на листе бумаги четким почерком: "Не вздумай за мной ухаживать, Малфой!" Она уже почти привязывает записку к лапке последней совы, но раздумывает.

1.

В день выписки Нарциссы Малфой заведующий отделением отпускает Гермиону.

— Вы отлично поработали, мисс Грейнджер, и не возвращайтесь в больницу раньше чем через три дня! У вас отгулы и никаких возражений!

Гермиона не возражает, но и не представляет, чем заняться в этот неожиданный выходной. Она просто гуляет по парку, пока убывающая луна не встает над верхушками деревьев.

У подъезда ее дожидается Драко.

— Спасибо, Грейнджер, — говорит он без предисловий. — Есть что-нибудь, что я могу для тебя сделать?

Гермиона поднимает голову к небу и улыбается луне. Глупо было надеяться, но...

В следующую секунду Малфой оказывается рядом и целует ее с жадным отчаянием, для которого уже нет никаких причин.

— Ты хорошо подумал? — спрашивает она в перерывах между поцелуями.

— Последние дни я ни о чем другом думать не мог, — отвечает он сердито и прижимается к ней вплотную, чтобы убедить в истинности своих слов. — Ты меня околдовала?

— Конечно. Другого объяснения просто нет, — шепчет Гермиона и аппарирует их обоих в свою спальню.

Луна идет на убыль, но ее магия по-прежнему сохраняет силу...