Краснодарский чай (джен)

Если хотите узнать всё, что только можно, и даже то, что нельзя, о целой куче совершенно неинтересных вам событий, пойдите в ателье мадам Малкин и столкнитесь там с Лавандой Браун. Вы немедленно услышите:

что один знакомый из Болгарии (нет, не Крам) прислал Джорджу Уизли переведённый с русского список несуществующих редких животных;

что Джордж не придумал ничего более остроумного, чем обсудить этих тварей с Луной Лавгуд;

что Луна немедленно организовала экспедицию для поиска подкустовного выползня и что с ней увязался какой-то непонятный Рольф;

что выползней они пока не нашли, но неожиданно для всех обнаружили небольшое семейство хорьков-паникёров;

что Луна написала об этом Дину Томасу, а тот читал письмо вслух приятелям в кафе;

что случайно оказавшийся рядом Драко Малфой принял «хорька-паникёра» на свой счёт, вследствие чего они с Дином слегка подрихтовали друг другу экстерьер;

что Падма Патил из-за этой драки в очередной раз поругалась с Дином и на целую неделю умотала с сестрой в Бангалор;

что обратно они приволокли чуть ли не контейнер какой-то совсем не волшебной электроники, потому что в Бангалоре некая больница купила новую аппаратуру, а эту была рада хоть кому сбагрить;

что Министерство долго сомневалось, можно ли использовать это маггловское старьё в Мунго, но Артур Уизли разрешение подписал;

что все были уверены, что этот хлам в Мунго не заработает, ведь там хоть и не Хогвартс, но тоже магический фон серьёзный;

что Рон Уизли обозвал предсказателей «Трелонями» и потребовал не гадать на кофейной гуще, а показать документацию его жене;

что Гермиона Уизли заявила, будто бы столь дубовую технику даже атомной бомбой не прошибёшь, не то что какой-то магией;

что Артур Уизли после этого загорелся идеей добыть в свою коллекцию маленькую атомную бомбу;

что Молли Уизли, представив возможные последствия, накричала на Артура, на Рона, на Гермиону, на Джорджа, а заодно и на Чарли, который некстати под руку попался;

что пока Уизли выясняли отношения, Падма с Робертом (а это ещё кто?) умудрились запустить эту тарахтелку и уже четыре месяца пытаются понять, зачем она нужна;

что Парвати говорила, будто её сестрёнка всё-таки узнала что-то новое насчёт Алисы и Фрэнка Лонгботтомов…

— Ой, Невилл! Кажется, Падма хотела тебе написать, когда что-то выяснит! Только не говори ей, что это я тебе разболтала!

* * *

— Заходите, пожалуйста! Минуточку, сейчас я закончу…

На рабочем столе доктора Патил разложены бумажные свитки в мелкую клеточку. На них начерчены длинные зигзаги и кривулины. Она ставит красным карандашом какие-то пометки, сравнивает с другим листом, записывает несколько слов в тетради и наконец поднимает взгляд:

— Добрый вечер, Невилл. Извини, я тут немного заработалась.

— Добрый вечер. Вот, зашёл узнать, нет ли чего нового…

— Есть, — Падма кивает на свои бумаги. — Кажется, мы с Робертом поняли, что произошло с твоими родителями.

Опять какой-то неизвестный Роберт? Да Волдеморт с ним, пусть хоть горшком зовётся!

— У нас есть идея, которая может сработать. Нужно замещение воспоминаний. Вот только пока не знаю, получится ли это реализовать.

— Вы знаете, как их вылечить? Но мне всегда говорили… Даже Дамблдор…

— Ни один легилемент не может пройти через рефлекторный брандмауэр, поэтому всем кажется, что разум необратимо разрушен. Но у нас есть техника, и мы этот барьер обошли.

— А растолковать поподробнее можно? Только «доктора не включай», давай по-человечески!

— Видишь ли, Лестрейнджи так над ними постарались, что ощущения от круциатуса впечатались в долговременную память и не ослабевают. А с такими воспоминаниями жить, конечно, можно, но очень плохо и очень недолго. И разум твоего отца, чтобы спастись, отгородился. Поставил стенку. Только защитился он, получается, от своей собственной памяти, и сам себя отрезал от мира. У твоей матери почти то же самое, только защита по-другому построена, у неё осталась связь с внешним миром для части сознания. Так, примерно на уровне шестимесячного малыша.

— Нужно снять защиту? И они придут в себя?

— Именно так. Вот только снять эту защиту — всё равно что убрать обезболивание во время операции. Память о круциатусах никуда не делась. От болевого шока можно и умереть, но даже если они останутся живы и в своём уме, то окажутся под непрерывной пыткой. А это, пожалуй, не тот результат, который нам нужен.

— Но это же не настоящий круциатус! Это только память о нём!

— Которой вполне хватит, чтобы превратить жизнь в ад.

— И никаких средств нет?

— Обычные не помогут. Существует особое обезболивающее зелье, анальгетик де Паолиса, но действует он недолго, а принимать его чаще, чем раз в неделю, нельзя. Слишком сильное воздействие, мозг разрушится.

— Может, стереть эту память? Заклинанием?

— Не выйдет. Это не логическая память, не образная, даже не эмоциональная. Это память сенсорная. Обливиэйт её не берёт, только замещение годится. Через обратную связь легилеменционного канала аккуратно менять записанную боль на другие воспоминания, начиная с барьера. Есть шанс, что он будет продвигаться вовне, включая новые безопасные фрагменты в сферу сознания, а когда дойдёт до уровня органов чувств, исчезнет сам, потому что блокировать сигналы от коры не настроен. Но наши легилементы этим заниматься не будут, и я могу их понять.

— Они откажутся лечить? Да как они вообще…

— Во время легилеменции воспоминания активируются. Как для пациента, так и для легилемента. Пациенту можно давать анальгетик, только не злоупотреблять. Легилементу нельзя, связь прервётся. В нашем случае для двух больных потребуется не меньше сорока-пятидесяти сеансов. Я не готова осудить человека за то, что он не хочет получить полсотни круциатусов. А ты?

* * *

— Невилл! Привет сельским хозяйственникам!

— И доблестному аврорату по тому же месту.

— Сколько раз повторять: я оттуда ушёл и торгую шутихами! Как там твоё сено?

— Нормально, растёт, а бывших авроров не бывает. Слушай, Рон, у вас ведь есть курсы легилеменции?

— Кажется, были, только я туда не ходил: они необязательные! И вообще… Вот доработаю этот год — и брошу всё к слизеринской бабушке! Буду в квиддич играть. В команде третьего сорта. Вратарём!

— Погоди ты со своим квиддичем…

— Тогда в шахматы! Слушай, давай партию прямо сейчас!

— Рон! Мне нужно попасть на эти курсы.

— Какие курсы? Легилементов? Сорняки свои будешь подслушивать? Ну ты даёшь! А чего Гарри не спросил?

— Да вот… Не хочу его по этому поводу дёргать. Это с моими родителями связано, а у Гарри, сам понимаешь… Только не проболтайся ему.

— Могила! А знаешь что? Ступай прямо к старику Кингсли. Он тебе не откажет, ты у нас герой!

— Да какой из меня герой…

— Давай-давай, скромняга! Как Отрядом на седьмом курсе командовать, так это пожалуйста! Как гадюку волдину грохнуть, так это без проблем! А как героем назвали, так в кусты?

— Да мне по должности положено в кустах прятаться! Сейчас вообще в парниках запрусь, и не найдёте.

— Не валяй дурака, ботаник, меня и так валяют все кому не лень! Я Гермиону попрошу с секретаршей Шеклболта поговорить, пусть найдут время поближе и тебя запишут. Но с тебя полфунта твоего цветочного чая!

— Ладно. Спасибо, друг!

— Эй, погоди! Нам вроде говорили, что для легилеменции какие-то способности нужны! Они у тебя точно есть? А то Гарри туда не прошёл!

— Если нет, то будут.

* * *

Из кабинета Падмы слышны голоса. Конечно, подслушивать нехорошо, но это вроде бы как случайно получилось… Да они, кажется, и не заботятся о секретности. Даже дверь до конца не прикрыли.

— Точно тебе говорю, необратимый! Все верхние гармоники убиты, все углы сглажены. Вот, смотри! Здесь контроль. Здесь обычный обливиэйт. А тут вот что! Видишь разницу?

— Не особенно.

— Эх, Роберт, замечательный ты оператор, но диагност, извини, никакой. На втором образце высокочастотная составляющая раз в десять меньше нормы, но есть! Значит, синаптические связи сохранились, только деактивированы! Если хорошенько подумать, посчитать и постараться, их можно восстановить. А тут сигнала нет совсем, одна несущая осталась! Нечего восстанавливать, все связи в исходном положении!

— Не приставай к Роберту, он хороший!

Оп-па! Третий голосок прорезался, причём, кажется, знакомый… Парвати! Что она тут делает? Она же не медик!

— Вот именно! Я хороший! Меня следует жалеть, любить и всячески лелеять, а не грузить вашими маггловскими ругательствами. Какая ещё несущая? Кого несёт? Куда несёт? Зачем несёт?

— Это безнадёжно… Вы, чистокровные британцы, удивительно тёмный народ! Элементарных вещей не знаете! Между прочим, позор для факультета!

— Но-но! У нас в больнице не положено заниматься расизмом и шовинизмом! Особенно по отношению к старшим, которые вовсе не учили маггловедение!

— Ну, если старший, да ещё и неучёный… Тогда поверь на слово: ничего мы бедняге Локхарту не восстановим. Слишком качественно он себя затёр. Специалист, понимаешь…

— Жаль… Писал-то он неплохо…

— Угу… Вот если Падма его всё-таки починит, будет ему длительный творческий отпуск в тюрьме…

— Для тех, кто в Лондоне, повторяю: ни восстановление, ни отпуск ему не светит! Всё! Человек начал жизнь с чистого листа в самом буквальном смысле.

— И что теперь с ним будет?

— А это уже не к нам. С точки зрения медицины он вполне здоров, а что первую половину жизни не помнит, так это не лечится.

— Тогда его выписывать надо. А куда? Отпускать на все четыре стороны нехорошо, всё-таки гадостей натворил, а судить вроде как бесполезно, раз не помнит и не вспомнит ничего…

— Слушай, Роберт, ты у нас целитель или аврор? Подписывай заключение и вали этого беллетриста на тех, кому положено. У нас в Министерстве полно дармоедов, да в Визенгамоте ещё похлеще гадючник, вот пускай и разбираются как хотят!

Хватит. Сколько можно подслушивать… Надо уже постучаться и зайти.

— Войдите! Здравствуй, Невилл. К сожалению, у нас пока никаких новостей для тебя нет…

Так вот что это за Роберт! Кажется, он был старостой Рейвенкло, когда мы поступали, а теперь уже старший целитель. Интересно получается, вроде бы он для Падмы начальник, а с этой маггловской техникой оказался у неё на подхвате. Впрочем, у рейвенклошников это в порядке вещей: кто в текущей задаче лучше разбирается, тот сейчас и главнее.

— Добрый вечер. Зато у меня новости есть. Вот.

Падма просматривает документ:

— «Курсы судебных легилементов»… С отличием… Ты что, сам собираешься?.. Но эти курсы не дают права на ментальное целительство!

— «Если лечение требует особых знаний, навыков или иной специальной квалификации…»

Роберт подхватывает. Похоже, это его мелкая месть коллеге:

— «…в процедуре может участвовать специалист, не имеющий медицинского образования, но весь ход процедуры должен контролироваться квалифицированным медиком».

— Мальчишки! А ты откуда наши инструкции знаешь?

— От Гермионы. Падма, надеюсь, ты достаточно квалифицированный медик, чтобы вести контроль?

Парвати глядит с ужасом и восторгом:

— Ой, пси-и-и-их!

Её сестра неожиданно строго смотрит на свою близняшку:

— Пока Невилл не разрешит, не вздумай трепаться. Особенно Лаванде.

— Ой, ну как будто я не понимаю! Невилл, можно, а?

Да, пожалуй, не стоило начинать разговор в такой компании. Поторопился…

— Не надо пока. Ещё неизвестно, что из этого выйдет…

— А если поцелую?

— А если приревную?

— Ну Роберт… Ну всё испортил…

* * *

— К сожалению, есть проблемы. Нам ведь придётся использовать анальгетик де Паолиса для Фрэнка с Алисой.

— Конечно!

— Так вот, только одна его доза стоит не меньше моего годового жалованья, а Невилл, насколько мне известно, не миллиардер.

— Им положена оплата лечения за счёт Министерства!

— Ты как всегда права, Гермиона, но во-первых, там есть верхний предел суммы, а во-вторых, это не оплата, а компенсация. То есть Министерство нам не даст ни кната, пока не предъявим выздоровевших пациентов. Тем более что речь идёт об экспериментальной методике, да ещё и с применением маггловской диагностической техники.

— Но почему это зелье такое дорогое?

— Потому что для его приготовления используется слишком много дикого вьетнамского женьшеня, причём «небесного» класса. Тот, который выращивают на плантациях для маггловских лекарств, нам не годится, а дикорастущего в таких количествах просто нет в природе. И даже если ты, Невилл, достанешь семена…

— Знаю. Этот корень растёт почти десять лет и магическому ускорению не поддаётся.

— И что мы будем делать?

— У нас в лаборатории хотят заменить вьетнамский женьшень на что-то более доступное. Сами понимаете, вопрос это непростой. Что-то у них вроде бы получается с несколькими видами элеутерококка, но у нас он не растёт, а на закупки в Китае опять-таки нужны деньги.

— Зато его можно выращивать с магическим ускорением!

— Только не на пределе. Без фанатизма, иначе свойства потеряет.

— Всё ясно. Сколько вам надо?

— Чем больше, тем лучше.

— Пусть ваши аптекари скажут, какие виды их интересуют, через полгода будет первая партия.

— Невилл, ты уверен?

— Справлюсь.

— Ты там не очень спеши. Наши пациенты ждали столько лет, подождут ещё немного…

— Я сам ждать не готов, Падма.

— Чуть не забыл! Вот, собрали по аврорату воспоминания о твоих… Ты просил…

— Спасибо, Рон. Очень надеюсь, что пригодятся.

* * *

Уже восьмая неделя. Каждый четверг. Ровно в четыре пополудни.

Кустарник всё-таки вырос. Зельевары из Мунго почти справились с заменой. Надо будет как-нибудь выяснить, кто именно работал над рецептом. Отблагодарить, что ли… Правда, их зелье действует минут двадцать-двадцать пять, а оригинальное чуть больше получаса, зато оригинального нет и неизвестно, а новое есть и работает. Да и не нужно нам этого получаса. Тут бы минут пять выдержать…

На седьмом курсе было легче. Там, правда, Кэрроу и восемь минут измывались, и десять… Но тогда можно было хоть вопить, хоть корчиться… Не требовалось держать легилеменционный канал, вытягивать на себя эту ужасть, передавать обратно что-то светлое… Пробовали транслировать если не счастливое, то хотя бы позитивное воспоминание, когда вас выжигает изнутри чужая боль? Как хорошо быть мазохистом…

Опять сорвался. Да, Падма тоже показывает, что контакт потерян. Две минуты сорок семь секунд… Не жирно. Неделю назад держался чуть больше трёх минут, всё равно не хватило. Что-то успел передать, но толку нет. Такие маленькие фрагменты не сохраняются, соседние участки уже через два дня их забивают всё той же болью, всё тем же проклятым круциатусом. А повторить раньше следующего четверга нельзя…

— Невилл, тебе не кажется, что мы тут даром жжём твои и наши нервы?

Прости, Падма, опять не потянул. Ты уже прямо с самописцев видишь, что я не справился.

— Восемь попыток, оба пациента, воспоминания ты уже всякие разные готовил…

Да, батарея флаконов дожидается в сейфе. Воспоминания бабушки, друзей, родных, коллег, знакомых, мои собственные…

— Каждый раз тебя потом чинить приходится! Опять губу насквозь прокусил!

Это ещё ничего. Во время первого сеанса так челюсти стискивал, что зубы поломал, потом два дня восстанавливали…

— Значит так. Если за следующие две попытки ничего не добьёмся, прекращаем это издевательство. Будем искать другую методику. Десяти неудачных проб лично мне хватит за глаза.

Нет! Когда ещё что-то другое придумается! Метод не опровергнут, это я виноват! Это у меня концентрация сбивается! Нужно что-то со мной делать, а не отказываться!

— Хорошо, разрешу ещё четыре сеанса, всего двенадцать попыток. Но если толку не будет, закрываем лавочку! Да, как тебя подлатают, зайди. У меня лежит твоё приглашение в Реймс.

Это ещё что за новости?

— Отправитесь с Драко на европейскую конференцию по зельеварению и колдомедицине, сделаете доклады об анальгетике и о скоростном выращивании элеутерококка. Давненько наша Англия ничего интересного в этой области не представляла…

Драко? Какой такой Драко? Это что, автор модифицированного зелья — Малфой? А мы его разработками моих родителей поим?

— Не строй такую рожу, Невилл! Ты что, был не в курсе, что Драко Малфой работает в Мунго заведующим аптечной лабораторией? Очень неплохой специалист, между прочим!

Убила. И в землю закопала.

Маму освободили от датчиков энцефалографа и уводят из кабинета. Проходя мимо, она улыбается и вручает золотую обёртку от конфеты.

Прости, мама…

* * *

У гриффиндорцев точно проблемы с мозгами. Ну с чего этому Лонгботтому было корчить такую невообразимую физиономию при встрече? Мы и в школе чаще всего пересекались в классе зельеварения. Не считать же те случаи, когда удавалось его подловить в тихом коридоре и испытать какую-нибудь мелкую пакость. Эх, хорошие были времена…

Да, мистер Лонгботтом, не удивляйтесь. Да, Малфой. Да, работает провизором в больнице. А почему бы благородному волшебнику и не заняться медицинскими зельями, если его учил сам профессор Снейп? Причём учил как следует, а не отбывал номер. У наставника за всё время работы в Хогвартсе было только семь настоящих учеников. Могло бы быть и восемь, но Грейнджер не повезло с факультетом, а пуще того с приятелями.

Свою благодарность, мистер Лонгботтом, можете засунуть… В красивую рамочку. И повесить на стенку. Во-первых, это не совсем моя разработка. Мне учитель свои записи оставил. Хотя довести дело до конца он не успел, окончательный рецепт действительно мой. И запатентован как анальгетик Снейпа—Малфоя! Пользуйтесь, пока я добрый. Это называется «клинические испытания». А во-вторых… Я вам, пожалуй, не скажу, кто здесь выступает в роли морской свинки, а то не поймёте ещё.

— Добрый день, мефрау! Да, именно я. Нет, не совсем, основные идеи принадлежат моему учителю… К сожалению, его с нами нет. Да, тот самый Снейп, который создал усовершенствованное ликантропное… Вы блестяще знаете британское зельеварение, мефрау! Конечно, это не секрет, все подробности изложены в официальной лицензии, сразу после окончания клинических испытаний её можно будет приобрести… Нет, в это время я буду занят. Я и так на целых четыре дня бросил любимую супругу с маленьким сыном… О, Невилл! Рекомендую вам, мефрау, мой коллега Невилл Лонгботтом, замечательный герболог. Именно ему удалось вырастить у нас в Англии новый сорт элеутерококка колючего, заменивший в нашей последней разработке дорогой и дефицитный вьетнамский женьшень…

Вот так! И пускай теперь храбрый гриффиндорец разбирается с этой голландской мымрой как хочет! В нашем деле главное — вовремя смыться, подставив козла отпущения!

* * *

— Очень приятно! Рейнира ван Страатен, зельевар, Королевская магическая больница, Гаага! А вас ваш друг уже представил. Жаль, что он так спешит к жене! А вы тоже к кому-то торопитесь? Нет, я помню, ваш доклад в среду после обеда! Кстати, лично для меня программа четверга совсем неинтересна. А для вас? Как вы смотрите на то, чтобы вместо скучных заседаний немного погулять по старинному Реймсу? Не хочу хвалиться, но я неплохо знаю историю этого города. Между прочим, здесь больше тысячи лет короновались французские короли!

— Подождите, пожалуйста! В четверг мне надо быть в Лондоне, так что извините…

— Очень жаль! Но по крайней мере обещайте мне, что в пятницу будете на закрытии конференции! И друга вашего обязательно привезите, это нельзя пропускать!

— Постараюсь вернуться, но обещать не могу, простите. Что до мистера Малфоя…

— Ах, он так быстро сбежал! Мне кажется, он меня испугался! Неужели он так боится женщин? Или это он боится своей жены? А вы своей жены боитесь, мистер Лонгботтом? А меня?

— У меня пока нет жены… Простите за нескромный вопрос, мадам ван Страатен, а вы не родственница тому самому Летучему Голландцу?

— Ах, это даже невозмутимых британцев пугает! Знаете, вроде бы родственница, но очень дальняя и только по мужу, раньше была самой обычной Рейнирой Виссер, это дорогой муженёк, хеер Рудгер ван Страатен, гадость подстроил. Понимаете, на нём висел какой-то дурацкий магический контракт, ему непременно нужно было жениться на девушке по имени Рейнира! Этот тип меня два года ещё в школе уговаривал, потом два года после школы, потом я всё-таки согласилась, мы поженились и после первой же ночи отправились в свадебное путешествие: я в Швейцарию на горных лыжах кататься, он в Атлантику на яхте плавать. Там и пропал, однофамилец проклятый, и даже Королевская магическая служба поиска не может разобрать, жив он или нет! Вот я уже три года и болтаюсь: то ли жена, то ли вдова, то ли пёс его разберёт кто, и фамилия такая, что все шарахаются… А я магглорождённая, я и не знала, что у ван Страатенов в магических Нидерландах такая дурная репутация! Ну хоть бы кто из подружек предупредил, я бы этого Рудгера отшила к бесу! Мистер Лонгботтом, прошу вас, скажите, что вы меня не боитесь! Я вас буду очень ждать в пятницу!

* * *

После очередной неудачи Падма выгнала Невилла из больницы чуть ли не пинками. Не зная, чем заняться в Лондоне, он всё-таки вернулся в Реймс на закрытие конференции, где к собственному удивлению получил какой-то почётный диплом в знак признания заслуг от Европейского Общества Гербологов (Малфою аналогичную бумагу от Гильдии Зельеваров отправили через совятник, собственной персоной сэр Драко явиться не соизволил). И тут на мистера Лонгботтома набросилась фрау ван Страатен, вцепилась мёртвой хваткой, куда-то потащила… Ни сил, ни соображения, чтобы сопротивляться, не было.

Вечер пятницы вспоминался какими-то обрывками. Кажется, они где-то гуляли… Вроде бы что-то съели… Вот алкоголя точно не было, это он помнит… Помнит, как отговаривался несовместимостью с зельями, которыми его накачали вчера в Мунго… Потом был дурацкий спор: зачем нужны свечки там, где работает электрическое освещение?..

Ночью было темно.

* * *

В среду даже неугомонная Рейнира устала от собственной непрерывной болтовни. Успев за эти четыре дня озвучить с десяток толстенных томов о себе самой и обо всех знакомых и незнакомых, она решила всё-таки разговорить Невилла. Особенно её интересовало, какие такие срочные дела сорвали его с конференции в Лондон и не дали погулять по королевскому городу. Ну а если столь энергичная женщина чего-то хочет, она это чего-то обязательно получит. Не ожидавший ничего дурного Невилл рассказал свою печальную историю.

— Это ужасно! — схватилась за голову его подружка. — Нет, так жить нельзя! С этим надо что-то делать!

— Сделаем, — Невилл чувствовал себя уверенно. — Завтра у меня всё получится. Понимаешь, раньше я всё время сомневался… Боялся не справиться, потому и не справлялся! А теперь знаю, что всё пройдёт как надо.

— Ох, Невилл… Но если не получится, я помогу! Переведём твоих родителей к нам в Гаагу… Можно даже мою собственную разработку использовать! Вот!

Она выхватила копию некоей официальной бумаги с несколькими гербовыми печатями.

* * *

Министерство магии Нидерландов

СЕРТИФИКАТ СООТВЕТСТВИЯ

Настоящим удостоверяется, что «зелье доброй ночи» Рейниры ван Страатен соответствует всем требованиям Министерства магии Нидерландов к медицинским и лекарственным зельям, не противоречит требованиям к лекарственным средствам, принятым Управлением здравоохранения Министерства здравоохранения, социального обеспечения и спорта Нидерландов, и рекомендовано к применению в качестве средства для эвтаназии.

Начальник департамента магической медицины (подпись неразборчиво)

* * *

Ну и дура эта голландка! Дура и есть, раз такой человек от неё ушёл!

Ханна недовольно взмахнула палочкой, ликвидируя несуществующую грязь на стойке. Потом опять глянула искоса на столик у окна, за которым уже больше часа Невилл Лонгботтом размышлял о чём-то не слишком радостном.

Уже восьмой день подряд он приходил в «Дырявый котёл» в два часа пополудни, заказывал стакан воды и сидел над ним, глядя в окно с пасмурным видом. Просидев так почти до четырёх, он оставлял нетронутый стакан и уходил через камин в больницу. Сегодня, как и в первый его приход неделю назад, был четверг, и он опять собирался вытягивать своих родителей из безумного болота, в котором те тонули уже много лет. Вот только с таким похоронным настроением не людей лечить, а на эшафот маршировать впору!

Да, Ханне не положено было знать, чем в Мунго занимается команда Падмы Патил и каково при этом приходится Невиллу. Не должна была она и слышать о его похождениях на континенте. Но где вы видели трактирщицу, которая чего-то не знает о своих постоянных клиентах?

Кстати, знать не положено, а помочь-то можно? Не зная, не глядя? Всё равно обеденное время недавно закончилось, клиентов нет. Надо попробовать. А вдруг получится?

Стакан с водой исчез со столика у окна. На его месте возникла фарфоровая кружка. На плите загудел чайник. Нет, никакой магии, хороший чай магии не терпит! Только самой, только руками.

Невилл удивлённо поглядел на стол. Ага, почуял! Не только кулинары и зельевары, гербологи тоже должны неплохо разбираться в запахах! Да, это чай. Да, незнакомый. Такого ты ещё не пробовал! Ханна его заваривает только по особым случаям… Ладно, ещё ни разу она его не заваривала. Хотя один раз пила. Попробуй, не отрава, хуже не будет! Она сейчас и себе нальёт за компанию. Можно? Вот, совсем другое дело! Теперь видно, что живой человек, а не позапрошлогодний инфернал!

Конверт? Как не быть, найдётся! Интересные у тебя снимки завалялись… А это, должно быть, та самая дура из Голландии и есть. В чепце и на фоне ветряной мельницы… Да не подсматривает Ханна вовсе, что она, дур голландских не видала? Вот перо, адрес напишешь, она сама отправит. У неё сейчас четыре совы от безделья маются…

Свадебный снимок родителей и десяток конфетных фантиков Невилл бережно убрал в карман. Конверт с колдографиями голландской дуры полетел в Гаагу. В камине вспыхнуло зелёное пламя: проход в больницу открыт. Не удержавшись, Ханна крепко схватила друга за руку и прошептала: «Удачи!»

* * *

Этот странный посетитель зашёл в бар со стороны маггловской улицы днём тридцать первого августа. Оглядевшись, он неспешной раскачивающейся походкой направился к столику у окна. На волшебника не похож, маггловский мундир носит явно по праву, но был бы магглом — не увидел бы вход. Должно быть, сквиб. Кстати, если верить картинкам из справочника по маггловедению, это моряк. А если посмотреть на золотые полоски на рукавах, выходит, что не из рядовых.

— Добрый день! Чем могу помочь, капитан?

— Здравствуйте, мэм! Всего лишь второй помощник, ролкер «Тольятти». Принесите, пожалуйста, чашку, заварной чайник и чайник кипятка.

— О, вы итальянец, синьор? Но почему вы просто не закажете чашку чаю?

— Я русский, хотя какая разница. В Англии знают толк в чае, в следующий раз с удовольствием закажу у вас чашечку, но сегодня мне нужно заварить свой. Не беспокойтесь, это именно чай, без всякого подвоха, хоть проверяйте.

Непонятный клиент действительно достал пачку чая. А кроме неё, на столе появились две маггловских фотографии: девушка со светлой косой и немолодая пара. И у этих фотографий были чёрные уголки.

Нет, с этим надо разобраться, иначе можно просто умереть от любопытства, как та кошка!

Да ладно! Почему сразу «невербальные беспалочковые чары доверия»? Чтобы хорошая трактирщица да с моряком не подружилась? И не надо никакого колдовства!

— Двадцать лет назад… На этом пароходе было больше тысячи двухсот человек… Когда он затонул, треть всех людей погибла… У меня тогда не стало сестры, Света потеряла родителей… Мы с ней познакомились в порту… Искали родных… Отпаивали друг друга чаем… Не знаю, из какой-то столовой в порт привезли… Какие деньги? Разумеется, бесплатно… Вот с тех пор и вместе… Ну и каждый год… Тридцать первого августа… Не водку же глушить. Тот самый краснодарский чай… Попробуйте, если хотите.

Моряк допил свою чашку, убрал траурные фотографии и достал новый снимок. Симпатичная брюнетка, две девочки-близняшки, серьёзный карапуз.

— Вот, ждут меня из рейса… Давайте ещё по чашке. Теперь — за тех, кто помнит. Ну и за нас в том числе.

Ханна тогда отказалась брать с моряка деньги, и он подарил ей пачку чая. Того самого.

* * *

Невилл с грохотом вывалился из камина, сбив неудачно стоящий табурет. Подхватил Ханну на руки и закружил между столиками, пачкая сажей и золой.

— Девять с половиной минут, Ханна! Барьер сдвинулся! Живём!

Подумать только… Если что-то получилось, значит, опыты продолжатся… Значит, Невиллу ещё десятки раз придётся продираться через лестрейнджевские приветы… А он счастлив… Эй, что это он делает?

Видимо, решив, что мисс Аббот ещё недостаточно перемазалась, мистер Лонгботтом её расцеловал.