The nature of a man (джен)

Гарри не знал, как долго ему пришлось лежать после того, как перед глазами всё заполонила зелёная вспышка «авады». Довольно странно получилось: ему всегда говорили, что последнее, что в этом случае запечатлевается на лице жертвы, — безмерный ужас перед неминуемой кончиной, но по факту всё свершилось настолько быстро и безболезненно, что он даже разволноваться как следует не успел. Не было ни больно, ни приятно, ни тепло, ни холодно, ни щекотно — было никак. Впрочем, а как ещё должно быть после смерти? И что вообще должно следовать дальше? Немного подумав, Гарри добавил к списку странностей и то, что у него определённо оставались память и сознание, а потом… потом он осознал и ещё одну необычную для мертвеца вещь: он ощущал собственное тело. Тело находилось в лежачем положении на чём-то жёстком и ребристом, и оттого Гарри было несколько неудобно лежать. Он не замедлил подняться и оглядеться — и только в этот момент обнаружил, что глаза его до сих пор были закрыты.

Он находился на вокзале, больше всего напоминавшем Кингс-Кросс, только весь в каком-то тумане, и оттуда будто эвакуировали зачем-то (от Пожирателей?) всех пассажиров и персонал, вот только сам Гарри отчего-то проспал эту эвакуацию. Впрочем, если учитывать, что он вообще должен был только что умереть (или это ему тоже приснилось?), то могла ли смерть считаться достаточно уважительной причиной?.. Но в следующий момент он заметил, что не один в этом месте — прямо из-под скамейки доносился детский плач. Присев на корточки и заглянув туда, он обнаружил странное существо, больше всего напоминавшее человеческого младенца, только словно недоношенного и увеличенного в размерах, а ещё с грубой, красной, словно бы воспалённой кожей.

— Ну и кто ты? — спросил он, с отвращением разглядывая это нечто.

— Снова вопрос, — донеслось сзади, — и снова неправильный вопрос.

Гарри оглянулся. Позади него в нескольких шагах стоял… определённо, это был Дамблдор, каким Гарри его видел в последний раз: старый, безмерно уставший, с безжизненной почерневшей рукой. Он смотрел на своего ученика с грустью и сочувствием.

— З-здравствуйте, — не сразу справился с волнением Гарри. — А что вы здесь делаете?

— Вообще говоря, дожидаюсь тебя, — спокойно ответил тот. — Ты же должен был в какой-то момент сюда попасть… — он задумался, — в том или ином виде. Северус или, в крайнем случае, мой портрет помогли бы тебе с этим.

— Да, я смотрел его воспоминания, — согласился Гарри, — но вы же вроде бы умерли? — он с сомнением смотрел на бывшего директора.

— Ты тоже вроде как умер, — пожал плечами Дамблдор. — Правда, с тобой отдельный случай, а я… Когда люди не успевают сделать что-то очень важное при жизни, иногда приходится задержаться и сделать это после смерти.

— Хорошо, но вы не подскажете, что это за существо? — спросил Гарри.

— Том Риддл, — безэмоционально ответил тот. — Или, точнее, одна из его частей… или воплощений… — Дамблдор развёл руками. — Тут много таких. Оглядись. — И Гарри огляделся.

Если всмотреться в окружение внимательнее, то сквозь туман начинали проглядывать необычные предметы, которые явно напоминали те, что он однажды видел — только видоизменённые, изуродованные. Прямо на вокзальных часах висела ржавая цепь, в самом низу которой болталась, словно медальон, мёртвая человеческая голова. То есть она скорее уже почти стала черепом: глаза выплыли, кожа и мясо по большей части сгнили и даже волосы выпали — только зубы всё ещё продолжали скалиться и подрагивать, да почему-то всё болтался в пасти чёрный распухший язык, двигаясь туда-сюда. При взгляде на неё возникало странное ощущение: с одной стороны, от такой мерзости тошнило, а с другой — Гарри откуда-то точно знал, что его не вытошнит сейчас прямо под ноги умершему директору. Возможно, это были последствия смерти, а возможно — нечто иное.

Следующим он увидел ещё один череп, только лежавший на соседней скамейке. Он был выполнен в виде чаши для напитков, но в нём отчего-то остались ещё глаза, один из которых подмигнул Гарри. Рядом с черепом сидел скелет, без головы, но со странным здоровенным костяным кольцом на указательном пальце, в диадеме, тоже костяной, надетой неведомым образом прямо на шейные позвонки. Диадема наклонилась к черепу — и тот прекратил подмигивать.

Отведя взгляд от скамьи в сторону вокзальных стен, Гарри увидел и сидевший в тёмном углу меж ними труп. Тот выглядел ужасно, словно его облили кислотой и продырявили в нескольких местах, глаза и части черепа тоже не хватало, и Гарри мог даже заглянуть внутрь черепной коробки. Второй, оставшийся ещё, глаз уставился прямо на него, а зубы радостно, словно с узнаванием, оскалились.

— Что всё это значит? — Гарри посмотрел снова на Дамблдора, который, к его облегчению, хоть выглядел нормально.

— Ради этого я здесь и стою, мой мальчик, — невесело улыбнулся тот. — Но можешь присесть — это будет не очень короткая история. И начнётся она, как и многое, что я тебе рассказывал, с мальчика, Тома Риддла.

— Это всё имеет отношение к хоркруксам? — Гарри обвёл руками окрестности.

— Безусловно, — согласился бывший директор. — Но не торопись. Итак, Том Риддл... был очень способным учеником, как я тебе уже не раз рассказывал, гением… И он очень боялся двух вещей: смерти и своей человеческой составляющей — он хотел быть большим.

— Вы это уже говорили.

— Конечно, просто на этом всё и завязано, — терпеливо пояснил Дамблдор. — И в какой-то момент он задался вопросом: что же может изменить его человеческую природу? И насколько я понимаю, именно этому он и посвятил основную часть своих изысканий, как в тёмных искусствах, так и вообще.

— И какое это отношение имеет к тому, что мы перед собой видим? — не вытерпел Гарри.

— Самое прямое, — мягко ответил Дамблдор. — Но лучше не перебивай пока. Итак, знавший в этом мире только силу, а потому полагавший свою человеческую природу одной из главных слабостей, Том Риддл решил с ней бороться. Но как бы силён он ни становился, сколь бы глубоко ни изучал магию — человеком он всё равно был. Тогда он задумался: в чём же кроется секрет? — он причмокнул. — И после определённых раздумий пришёл к выводу, что всё дело в его смертности. Тогда он решил искать способы победить смертность и… итог беседы со Слагхорном ты знаешь, да?

— Да, ещё в прошлом году узнал, — всё ещё проявлял своё нетерпение Гарри.

— Он провёл ритуал по созданию хоркрукса, отделил от себя свою смерть, запечатал её в дневник… — Дамблдор сделал паузу. — Ну, или это он так думал. И как ты считаешь, перестал он быть человеком?

— Да?

— Увы — или к счастью — нет. Не перестал. Он думал, в чём же дело. Может, хоркрукс не до конца отделил от него смерть? — Дамблдор задал вопрос и тут же на него ответил. — Наверное, так и было! Ну, или как-то так Том подумал. И нашёл способ создать ещё один хоркрукс, хотя это ранее считалось невозможным, — заметил он. — А потом ещё и ещё…

— И что? — непонимающе спросил Гарри.

— Без толку, — пожал плечами Дамблдор.

— Но вы-то откуда это знаете? — у него начали появляться смутные подозрения.

— Я в своё время изучал теорию хоркруксов очень, очень… досконально с этой точки зрения, — ответил бывший директор. — И нет, я их никогда не создавал — я же в своём уме. Чистая теория. Вернёмся лучше к делу. Как бы на него эти ритуалы ни воздействовали, даже став Волдемортом, отказавшись от своего прежнего, человеческого имени, Том Риддл по сути оставался человеком… И тут, — он посмотрел на собеседника, — он узнал про пророчество.

— Наверняка он хотел вначале убить Гарри Поттера или что-то подобное, — продолжал Дамблдор. — Пока в его мозгу не родилась совершенно безумная и чудовищная идея.

— Живой хоркрукс? — уточнил Гарри. — Хотите сказать, он сделал это специально, а не магия материнской любви спасла меня?! — это были шокирующие известия, и принять их получалось не очень хорошо.

— Извини, Гарри, но магия материнской любви появилась тогда, когда понадобился Снейп, — Дамблдор пожал плечами.

— Что?! И вы меня всё время обманывали?!

— Все друг друга постоянно обманывают, — спокойно произнёс Дамблдор. — Ложь — вообще величайшее изобретение живого человека, если хочешь знать, мой мальчик… — его слова были прерваны ударом кулака в лицо.

— Ты ещё хочешь чего-то узнать? — как ни в чём не бывало спросил бывший директор. — Или предпочтёшь навсегда остаться в неведении, набросившись на меня с кулаками?

— И как я узнаю, что вы мне не лжёте? — ядовито спросил Гарри. Ему хотелось нанести ещё удар, и ещё один, и ещё…

— Я уже не жив, и ложь в данном контексте лишена смысла, — спокойно ответил тот. — И правда — это тоже оружие, если хочешь знать. Тем более, ты так и не понимаешь, зачем я мог кого-то обманывать…

— Может, вы ещё и подставили моих родителей?

— С чего бы? Зачем? Это сделал Петтигрю, и ты прекрасно это знаешь.

— Но вы могли бы предпринять дополнительные меры для защиты…

— Гарри, мне надо было делать одновременно столько дел, сколько обычно вешают на десять разных специалистов, — терпеливо пояснил собеседник. — Я предложил свои услуги в качестве хранителя тайны, но они сказали, что сами разберутся. Сами — значит, сами. Тем более, — он прищурился, — пророчество уже было произнесено, а значит… Кто я такой, чтобы мешать ему исполниться? Я — всего лишь его орудие.

— А Волдеморт?

— А Том придумал способ, как ему казалось, обмануть пророчество, — пояснил Дамблдор. — И одновременно избавиться от своей человеческой сущности. Сразу два дела, так сказать.

— И как же?

— Элементарно, Гарри, — улыбнулся бывший директор. — То есть идея была несложной — это реализация до сих пор считается чем-то невозможным. Том решил, что, возможно, дело в том, что он пытался поместить свою смерть в предметы, а реально он от неё избавится, только если поместит её в человека. Тогда он и пророчество обманет, и станет сверхчеловеком. Такие дела.

— И ему это… удалось?! — с ужасом спросил Гарри.

— Не совсем, — улыбнулся директор. — К счастью, что-то пошло не так, да ещё и его развоплотило. Поэтому — хоть он и бессмертный, но его можно назвать человеком. Сколько бы он ни пробовал от этого избавиться, оно никуда не денется… это. Он одновременно и человек, и бессмертный, и просто неполноценный. Потерявший часть себя.

— В этом и состоит то, что вы должны были мне сказать? Страшный секрет? — нервно спросил Гарри. — Тот факт, что во мне, Гарри Поттере, находилась ещё и часть души Волдеморта, было запланировано им же?

— Нет, — ответ был твёрдым. — Страшная правда в другом, а сказать после неё я должен вообще третье. Просто это нужно было для понимания.

— И в чём же правда?

— Никакого Гарри Поттера, — Дамблдор внимательно посмотрел ему в глаза, — нет. Его не осталось той ночью. Ты — не тот Гарри Поттер, ты — смерть Тома Риддла. Или смертность, если тебе удобно это так называть. Именно так он в итоге и обманул пророчество: теперь ни ты, ни Том не можете умереть окончательно, пока вы разделены. Я, к несчастью, не сразу это понял, но оказалось, что многие мои действия удивительно подходили к этому случаю. А Волдеморт это… просто забыл, иначе он не стал бы пробовать лезть к тебе, его смерти, в голову своей легиллименцией. И не пробовал собрать бы сейчас Дары Смерти, чтоб избавиться от человеческой натуры… Бесполезно, кстати.

— Но… — паника усилилась, захватила всё его существо, а потом… просто пропала, будто лопнула какая-то связующая нить, и всё снова стало спокойно и как-то… правильно. — Как это — меня нет? — тем не менее, Гарри вдруг отчётливо ощутил, что мальчика Гарри Поттера и взаправду нет. — А что третье?

— А то, что я тебе обязательно должен сказать, — произнёс Дамблдор, — это… Я знаю только один надёжный способ победить Волдеморта. После того, как эти бывшие части его души, — он обвёл рукой вокзал с уродливыми существами и предметами, — оказались здесь, вы должны вспомнить, ощутить себя единым целым и стать им снова. Как до ритуала, — он говорил тихо и серьёзно, внимательно глядя на Гарри. — Честно говоря, именно ради этого я отдавал тебя Дурслям, чтоб у тебя было трудное детство, а потом постоянно сталкивал с Томом Риддлом и теми следами, которые он оставил в мире. Чтобы ты почувствовал эту вашу общность, когда придёт время. Вы — одно, и вы должны стать единым целым, и только тогда закончится бесконечный круг смертей и перерождений, и только тогда всё вернётся на свои места.

— И что мне теперь делать? — задумчиво произнёс уже-не-Гарри.

— Дальше это сможешь решить только ты, — пожал плечами Дамблдор. — А мне пора: моя роль на этом закончена.

— И куда вы? — он вперил пустой взгляд в бывшего директора. Когда он только увидел своего бывшего наставника здесь впервые, обернувшись на голос, то хотел задать ему десятки, сотни вопросов, копившихся весь год: правда ли то, что написала Скитер, что на самом деле произошло между ним и Гриндельвальдом и многое-многое другое. Теперь же это стало чем-то, не имеющим большого значения, даже этот его вопрос, хоть он и был уже задан. Важно было лишь то, что Гарри Поттера не было, а были лишь части некогда единого человека по имени Том Риддл — и они должны соединиться воедино.

— Сейчас для меня придёт поезд, — слова Дамблдора прервал гудок, начал подниматься усиливавшийся с каждой секундой ветер, кружащий заволакивавшую всё вокруг пыль. — Видишь? А дальше я — туда, за вечную границу, куда он меня отвезёт. А ты… тебе надо вначале соединиться… — голос стал доноситься как будто издалека, а потом и вовсе пропал, утонув в ветре, в носящихся по воздуху потоках песка и пыли.

Всё закружилось, свет померк, скрывшись в пылевом облаке, а потом… вокзал исчез. В нос ударил запах свежей травы и гниющих листьев. Он снова находился на лесной поляне.