О Драконах и Приличиях (гет)

Габриэль раньше никогда не имела дела с драконами, поэтому совершенно не подумала, что стоит поглядывать вверх и быть начеку. Даже скользнувшая по песку тень ее не насторожила. А потом оказалось поздно: за спиной неожиданно резко хлопнули крылья, горячий воздух обжег шею, и сбитая с ног Габриэль покатилась по земле.

— Zp?t, zmrde!

Громкий мужской крик испугал даже больше происшествия. Вцепившись в подвернувшийся низкорослый кустик, Габриэль замерла.

— Вы не ушиблись, мисс Делакур? — мужчина подошел ближе, протянул широкую, как лопата, ладонь, покрытую желтоватыми бугорками мозолей. — Разрешите, я вам помогу.

— Чарльз! — с облегчением выдохнула Габриэль, ухватилась за предложенную руку и села. — Что случилось? На меня напал дракон?

— Что-то в этом роде.

— Почему?!

— Потому что хулиган, — сердито ответил Чарльз Уизли и повернулся к дракону, топтавшемуся неподалеку с выражением огромного удовольствия на шипастой морде. — Let?t dom?!

Дракон обиженно фыркнул, но послушно расправил крылья и взлетел, напоследок засыпав Габриэль и ее спасителя песком. Ростом он был с очень крупную лошадь. Чарльз проводил его взглядом.

— Опаловоглазый антипод, исчезающий вид. В природе их почти не осталось — браконьеры постарались. Желчь очень ценится у зельеваров, унция на черном рынке до тысячи галлеонов в свое время доходила. Ну и повыбили, само собой, за какой-то десяток лет. Эволюция драконов за нашими орудиями убийства не успевает, к сожалению. Этого паршивца я из яйца растил. Вот таскается за мной теперь, как собачонка. Так-то они безопасные.

— Да, — согласилась Габриэль, сидя на теплом песке и печально разглядывая вдрызг разорванные на коленях чулки. — Совершенно безопасные.

— Габи, — улыбнувшись, Чарльз наклонился, подхватил девушку подмышки и легко поставил на ноги. Затем подобрал валявшуюся в песке сумку. — Не сердитесь. Он еще маленький, и выходки у него детские. Вы ему понравились, и он решил обратить на себя ваше внимание — вот и все.

— Кошмар, — деланно ужаснулась Габриэль. — Страшно представить, как ухаживают за девушками взрослые.

— Увы, — Чарли развел руками. — Взрослых прекрасные незнакомки интересуют только в качестве пищи.

— Даже те, в ком течет кровь вейл?

— Особенно те, в ком течет кровь вейл. Разве вы не знаете легенду о том, как дракон и вейла насмерть рассорились из-за упавшей звезды?..

Болтая, они спустились по тропинке к поселку драконологов, раскинувшемуся около идеально круглого озера. Габриэль с любопытством разглядывала домики из светлого камня, красные черепичные крыши и виднеющиеся на противоположной стороне озера загоны. Она впервые была в драконьем заповеднике. И хотя чешский "Кузалник" сильно уступал размерами румынскому "Вражитору", тем не менее, производил неизгладимое впечатление.

— Это ваше хозяйство, Чарльз? — щурясь, Габриэль пыталась разглядеть в вольерах драконов. — Я думала, здесь все еще только начинается.

— Так и есть, Габи, — Чарли придержал ее за локоть. — Сейчас в заповеднике персонала больше, чем драконов. Собственно, Годрик здесь единственный дракон. Вот и избаловался. А вольеры пока пусты — первых хвосторог и норвежских горбатых мы получим только осенью, когда в заповедниках начнут отселять молодняк от матерей. Поэтому даже не знаю, о чем вы будете писать в своей статье.

— Вот об этом и напишу, — рассмеялась Габриэль. — Как вы три года вели переговоры с чешским Министерством магии, как искали это место, как строили...

Она очень надеялась, что свое первое редакционное задание сможет выполнить на «отлично». В "Мажисьен Франсе" Габи взяли внештатником с обещанием подумать о постоянной работе. В "Кузалник" она вызвалась ехать сама: в последние месяцы еженедельник начал уделять большое место охране волшебной флоры и фауны, и Габриель немедленно вспомнила про Чарльза Уизли. Последний раз она встречалась с ним на свадьбе Флер и Билла, но Габи это не смущало. В конце концов, родственные связи оставались родственными связями не годы — столетия спустя. Мать, например, до сих пор старалась не вспоминать о том, что кто-то из ее кузин состоит в дальнем родстве с Розье и Малфоями, запятнавшими себя службой Волдеморту. Хотя брак, связавший три семейства, был заключен еще при Генрихе IV.

Со своей идеей Габриэль пошла к редактору воскресного приложения, получила “добро” и немедленно написала письмо Чарльзу. Ответ сова принесла буквально через несколько дней: директор недавно основанного заповедника приглашал журналистку в гости с обещанием все-все-все рассказать и показать. К письму прилагался портключ до Горни Блатна с двумя тяжелыми печатями из Министерства магии Германии и Министерства магии Чехии и билет на зачарованный экспресс “Лепрехаун”.

Экспресс делал остановку в Циновце, до самого “Кузалника” пришлось добираться порталом, к счастью, местным. Чарльз должен был встретить Габриэль, но или опоздал, или она сама от нетерпения ухватилась за черенок от старой метлы на заднем дворе станции раньше оговоренного времени — и вместо Чарли торжественную встречу молодой журналистке устроил дракон-подросток…

Домик, куда Чарльз проводил Габриэль, оказался маленьким, но уютным. В нем было всего две комнаты — гостиная и спальня, крохотная кухонька и такая же крохотная душевая с туалетом. Окна спальни выходили на озеро, а из гостиной открывался вид на всю долину, зажатую между невысокими горами.

— Вот, — улыбнулся Чарльз и развел руками. — Тесновато, наверное. Но мы дома только спим, обычно целый день в вольерах проводишь. То с молодняком возиться приходится, то какой-нибудь подлеток травму получит, пытаясь проломить купол, то взрослые самки рассорятся. В общем, каждый день что-то случается. Сейчас-то тихо, конечно. Но и персонала почти нет. Я, бухгалтер, медик, да еще двое драконологов — выпускники Академии. Но они в Циновце уехали на несколько дней, молодые, скучно им тут сидеть целыми днями просто так.

Габриэль с интересом взглянула на Чарльза. Тридцать пять лет — и он себя уже не считает молодым? Впрочем, ответственная должность, опасная работа…

Чарльз был совершенно не похож на Билла, которого Габриэль, само собой, видела намного чаще. Разве что такой же рыжий. Впрочем, нет, не такой же. У Билла волосы были темнее, не такие кудрявые и более длинные. А у Чарльза короткие огненно-рыжие кудри торчали во все стороны, завиваясь в мелкие кольца. Габи даже захотелось потрогать их — действительно ли они такие жесткие, какими кажутся.

Смутившись, она отвернулась и затеребила ремешок сумочки, висевшей на плече.

— Шкаф для вещей в спальне, — по-своему поняв ее рассеянно скользивший по стенам взгляд, сказал Чарльз. — Если вы проголодались, то на кухне есть свежие лепешки, зелень, ветчина и сок. Отдохните с дороги, а потом прогуляемся по территории.

— Ну, судя по всему, я не очень вовремя приехала, здесь еще никого нет, — Габриэль вздохнула. — Придется мне писать о драконах с ваших слов.

— Зачем же с моих слов? — Чарльз рассмеялся. — Завтра мы с вами прямым порталом отправимся во “Вражитор”, увидите наших зверей своими глазами. Из заповедника в заповедник виза не требуется, если только вы не собираетесь выходить за пределы.

Лепешка оказалась не просто лепешкой, а пышным белым хлебцем. Габи разыскала на полочке темный горшочек с медом, налила в стакан сок и уселась у окна, макая хлебец в мед и облизывая тягучие сладкие капли, стекавшие по пальцам.

Чарльз, ушедший на берег, разговаривал с кем-то из работников заповедника. То ли с медиком, то ли с бухгалтером. Годрик, видимо, не желавший ни на минуту расставаться со своим — другом? хозяином? — парил над ними, раскинув ярко блестевшие на солнце крылья. Габи зевнула, кинула остаток хлеба на блюдце и решила, что и правда стоит немного отдохнуть после утомительной дороги.

Разбудил ее звон бьющейся посуды. Соскочив с кровати, Габи распахнула дверь в гостиную и увидела открытое окно, сорванную занавеску, черепки горшка на полу и вперевалку удиравшего по дорожке дракона. Отбежав на сотню шагов, Годрик развернул крылья и взлетел, заложив крутой вираж над озером.

Габриэль растерянно подошла ближе, недоумевая, что могло понадобиться дракону в ее домике. Черепки оказались чисто вылизаны, как и блюдце, чудом удержавшееся на краю подоконника.

— Сластена, — виновато пояснил Чарльз спустя полчаса, когда они вдвоем спускались к озеру, чтобы сесть в лодку и переправиться на другой берег. — Бродил, наверное, вдоль домов, увидел открытое окно, унюхал запах и полез воровать.

— А это не опасно, что он вот так бродит на свободе? — Габриэль осторожно перешагнула бортик и уселась на лавочку, аккуратно расправив подол тонкого платья. — Все-таки дракон, а не книззл.

— Дракон, — согласился Чарльз, щелкнул пальцами, отправляя лодку в плавание, и уселся напротив. Колени его оказались плотно прижаты к коленям Габриэль, и она снова смутилась непонятно от чего. — Но у меня рука не поднимается отправить его в загон. Тем более Годрик привык к обществу, а на том берегу сейчас пусто. Он же маленький еще, по драконьим меркам ребенок. Скучать будет. А вы все же поранились, я вижу.

На коленке Габи действительно розовела длинная ссадина, полученная утром. И хотя после душа Габриэль обильно намазала ее заживляющим зельем, тонкую полоску молодой кожи было хорошо видно. Чарльз осторожно провел по ней пальцем, слегка нахмурился.

— Досадно, что так получилось.

— Ничего, — пробормотала Габи, переводя дыхание. — К утру и следа не останется.

От прикосновения ее бросило в неожиданный жар. Исподтишка рассматривая простоватое, докрасна загорелое лицо своего спутника, его огненную шевелюру, крупные ладони с широкими костистыми запястьями, Габриэль удивлялась своим внезапным эмоциям. Никогда раньше мужчины не волновали ее так сильно. Напротив — это они теряли головы и готовы были на любую глупость от ее прикосновений и быстрых взглядов. Кровь, что говорить.

Но в роду Чарльза Уизли никаких вейл не водилось, уж это Габи знала совершенно точно. Да даже если бы и были — на мужчинах семьи это никак бы не отразилось.

Тогда откуда это странное тепло в груди, внезапно возникшее желание взять за руку, провести пальцами по твердым бугоркам мозолей на ладони? Неужели дело только в том, что она сидит так близко от Чарльза?..

Додумать Габриэль не успела. Сильное стремительное тело врезалось в гладь озера в каком-то десятке футов от лодки, волна ударила в борт, и Габи вместе с Чарльзом оказались в прохладной воде.

Габриэль Делакур с детства панически боялась утонуть. Это началось после Тремудрого турнира в Хогвартсе: очнувшись от магического сна в объятиях рыдающей Флер, она вдруг осознала, что долгое время провела на дне, среди злобных русалок и медленно колыхающихся склизких водорослей. И даже вспомнила свои волшебные видения — такие же мутные и зеленоватые, как вода озера. И хотя, как утверждала мадам Максим, никакого риска не было — «никто не позволил бы маленькой мисс Делакур остаться среди русалок навсегда», — Габриэль на всю жизнь запомнила тот мгновенный неконтролируемый ужас, овладевший ею на причале.

Она так толком и не научилась плавать, больше доверяя магическим лодкам, чем собственным способностям. И теперь отчаянно молотила руками по воде, пытаясь ухватиться за острый, покрытый налетом водорослей киль.

— Габриэль! — Чарльз, в два гребка оказавшийся рядом, обнял ее за талию, слегка приподнял над водой, помогая. — Успокойтесь, Габриэль, я здесь.

Он погрозил дракону кулаком и крикнул:

— Co ud?lal? Bully!

Габи вцепилась в его мокрую рубашку, близко-близко увидела светло-карие глаза со слипшимися от воды длинными рыжими ресницами. Чарльз держал ее очень аккуратно, стараясь не сковывать движений, и от его уверенного поведения и спокойного тона Габриэль стразу стало легче.

Магия в воде не действовала, но когда Уизли осторожно развернулся, не выпуская Габи из объятий, оказалось, что до берега не так уж далеко. К тому же Годрик, очевидно, понимал, что натворил что-то не то. Во всяком случае, держался поблизости и даже, казалось, пытался подставить мокрое скользкое крыло.

Через какое-то время Габриэль вдруг осознала, что плывет сама, а Чарльз лишь слегка ее подстраховывает. Понимание придало сил, и вскоре она почувствовала, что глубины больше нет. Дно полого поднималось к берегу; нащупав его ногами, Габи встала и побрела вперед, придерживая всплывающий подол.

И только выбравшись на теплый песок, поняла, что тонкое летнее платье облепило ее, будто вторая кожа. Ойкнув, Габриэль прикрылась руками, словно и впрямь оказалась обнаженной перед чужим мужчиной. Чарльз торопливо отвернулся, дракон громко ухнул и хлопнул крыльями по воде, подняв веер радужных брызг. Судя по всему, он получил от своей проделки немалое удовольствие.

К счастью, закрепленная в петельке на ремешке пояса палочка не вывалилась. Габриэль вытащила ее дрожащими пальцами, но чтобы высушить платье, требовалось его снять.

Впрочем, Чарльз так и не повернулся.

— Чарли, не могли бы вы еще пять минут так постоять? — смущенно попросила Габриэль. — Мне нужно…

— Конечно, — глухо ответил тот. — Скажете, когда будет можно.

Просить отвернуться Годрика было бесполезно. Дракон даже подплыл ближе, сел в воде на хвост, раскинул крылья, беззастенчиво рассматривая Габриэль, торопливо стягивающую с себя одежду. Под взглядом выпуклых опаловых глаз она чувствовала себя неловко. Словно безмозглая — или почти безмозглая — магическая вредная тварь действительно что-то соображала.

Хотя по поводу ума драконов, как выяснила Габриэль, готовясь к поездке в заповедник, у драконологов мнения очень разнились. Одни считали их не умнее флобберчервей, другие приписывали драконам сверхъестественные способности и возможности. Но обе стороны сходились на том, что драконов нужно изучать.

Приведя в порядок платье и одевшись, Габриэль вздохнула спокойнее. Чарльз стоял, сунув руки в карманы и что-то негромко насвистывая. Кажется, он собирался сохнуть прямо так, под летним солнцем.

— Можете повернуться, Чарльз, — разрешила Габриэль, но драконолог, не оглядываясь, покачал головой.

— Боюсь, мне придется снова лезть в воду, Габи. Нужно вытащить лодку. Я на купание не рассчитывал и плавки не захватил. Поэтому хочу вас попросить кое-что сделать. Поднимайтесь пока к загонам, там есть домик дежурного ветеринара-драконолога. Если вам не сложно — заварите чай на двоих, у Магды хранятся замечательные сборы. Выберите на свой вкус.

— Конечно, — с готовностью отозвалась Габриэль, сделала шаг в сторону и замерла.

Изнанка крыльев Годрика при ближайшем рассмотрении оказалась серебристой и гладкой, словно зеркало. И в этом кривом зеркале отчетливо отражался Чарли, закусивший нижнюю губу, и сама Габриэль.

Ей понадобилась секунда, чтобы сообразить: драконолог прекрасно видел, как она раздевалась и сушила платье. Если, конечно, не зажмурился, во что Габриэль ни на мгновение не поверила. Иначе не стал бы сейчас Чарльз стоять в такой напряженной позе, слегка ссутулившись и отказываясь повернуться.

Взгляд Габриэль скользнул ниже — и она залилась краской, рассмотрев отчетливую выпуклость в мокрых брюках, предательски облепивших бедра драконолога.

В другое время и в другом месте Габриэль бы только усмехнулась такой реакции. В конце концов, в ее жилах текла кровь великолепных вейл, перед красотой которых не мог устоять ни один мужчина. Но над Чарли Уизли, которого она, в сущности, почти не знала, почему-то не хотелось смеяться. Не хотелось выглядеть в его глазах обольстительницей, привыкшей к восхищенным взглядам и признаниям в любви. Пусть так оно и было — Габриэль действительно привыкла к тому, что ни один мужчина не в состоянии противиться ее врожденным чарам. Вот только до сегодняшнего дня мужское внимание не находило отклика в душе Габи. До той минуты, пока в волшебной лодке, плывущей без весел и паруса через озеро, ее колени не соприкоснулись с коленями Чарльза.

Годрик довольно свистнул, выпустил в сторону Габриэль жидкий фонтанчик дыма и улегся на воду. Чарльз наконец повернулся, но упорно смотрел в сторону, через силу выдавливая из себя слова.

— Простите ради Мерлина, Габи. Этот негодный дракон… он любит выкидывать подобные штучки, я должен был… предупредить. Или прогнать его…

Он сбился и замолчал. А Габриэль вдруг поняла, что имела в виду мать, когда говорила: вейла никогда не ошибается, выбирая своего мужчину. Флер до сих пор с негодованием вспоминала о том, как Молли Уизли усомнилась в ее способности любить изуродованного Билла.

Сейчас Габи была уверена, что ее вейла, благополучно игнорировавшая ухаживания десятков особей противоположного пола, наконец проснулась. И теперь приглядывалась к стоящему с виноватым видом мужчине вдвое старше самой Габриэль, прикидывая, как обольстительнее улыбнуться, как взглянуть, как повернуть голову…

Будь Габи стопроцентной вейлой, у Чарльза не осталось бы шансов на спасение перед мощью чар обольщения и соблазнения, но человеческое возобладало: Габриэль не хотела завоевывать своего мужчину — так.

— Не извиняйтесь, — тихо сказала она, отступая на шаг. — Вы не виноваты. Да и ваш любимый Годрик тоже. Он просто почувствовал мой… мое желание… желание той части меня, которая… Это вейла, Чарльз, и, наверное, мне лучше держаться от вас подальше. Или уехать сегодня же.

— А ваше задание? — Чарльз справился с собой, взгляд его стал озабоченным. — Насколько я понял из письма, от этой статьи может зависеть ваша карьера. Вы же не собираетесь провести всю жизнь рядовым внештатником? Вам нужно заявить о себе сразу, с первой же публикации.

— Мы сможем работать рядом? — Габриэль прямо посмотрела на него. — Мне сложно контролировать себя, когда вы… так близко. А дальше будет только хуже.

Наверное, ее простодушное признание выглядело забавно — Чарльз вдруг улыбнулся и протянул Габриэль руку.

— Но это же естественно. Я мужчина, а вы — очаровательная молодая леди. Если бы я был обременен семьей, а вы обручены, я бы первым постарался прекратить наше общение. Однако мы с вами взрослые, самостоятельные и свободные от обязательств люди. И я не вижу ничего плохого в обоюдной симпатии и… в обоюдном желании быть ближе. Разве мы не сможем вовремя остановиться, если захотим?

У Габриэль имелись свои соображения по поводу “остановиться”. Ее личный сексуальный опыт нельзя было назвать большим — так, пара молодых людей, с которыми ей захотелось “попробовать”. Ни с одним, ни со вторым ей не удалось толком расслабиться, не говоря уже о получении какого-то удовольствия. Зато обоих случайных любовников не остановил бы и бешеный гиппогриф. В итоге избавиться от назойливых ухажеров, жаждущих продолжения, удалось только после применения “Обливиэйта”, прекрасно освоенного Габриэль под руководством Флер.

Впрочем, Чарльз не производил впечатления человека, не отвечающего за свои слова. Дружелюбно смотрел, улыбался — и, очевидно, действительно мог справиться со своими желаниями. Габи еще раз украдкой взглянула на его пах, но решила довериться. В конце концов, от первой статьи действительно зависело слишком многое.

Ничего примечательного в пустых загонах не было, если не считать мастерски наложенной сети заклятий, предназначенных для усмирения драконов и контроля над ними. Трансфигурировав пару камешков в блокнот и самопишущее перо, Габриэль старательно записывала объяснения своего спутника, внимательно рассматривая окружающий пейзаж. У нее не было колдоаппарата, но Чарльз обещал дать ей прекрасные снимки Крушных гор и долины, где расположился “Кузалник”. Колдофото он делал лично и совсем недавно, поэтому можно было не опасаться, что они уже где-то публиковались.

Возвращаться в поселок на лодке, которую Годрик после долгих уговоров пригнал к берегу, Габриэль категорически отказалась.

— Но пешком довольно далеко, — растерялся Чарльз. — Впрочем, вы ведь уже запомнили обстановку своей гостиной и можете аппарировать.

— Я бы предпочла аппарировать сразу в столовую, — решительно заявила Габи. — У вас же есть здесь столовая, где можно получить нормальный ужин, а не лепешки с медом?

— Конечно, — кивнул Чарльз и, как показалось Габриэль, нерешительно взглянул на противоположный берег озера. — Собственно, это не столовая, а буфет, но мы действительно там обедаем и ужинаем.

— Вот и прекрасно, — ответила Габи и положила руки на твердые плечи Уизли, чувствуя приятный трепет чуть ниже пупка. — Аппарируйте нас, Чарли.

Видимо, последняя фраза прозвучала слишком томно или слишком намекающе. Чарльз обхватил Габриэль за талию, прижал к себе — излишне крепко, но при этом очень нежно, — и взмахнул палочкой. А когда Габи открыла глаза, выяснилось, что в столовую они не попали. А попали в гостиную, заваленную какими-то бумагами, коробками и артефактами непонятного предназначения.

— О! — Габриэль изумленно перевела взгляд на растерянного Чарльза. — Вы полагаете, это все съедобно?

Он неловко засмеялся, разжимая объятия.

— Кажется, я на мгновение вообразил свою гостиную. Просто мы с вами изрядно запылились на той стороне, я подумал, что перед ужином неплохо бы умыться, ну и вот… У меня ужасный бардак, извините. Вы не представляете, сколько всяких ненужных бумажек приходится заполнять едва ли не ежедневно. А свой багаж из Румынии я получил только на прошлой неделе, так что руки пока не дошли толком распаковать вещи.

Он снова улыбнулся, как-то очень беззащитно и открыто, и Габи немедленно захотелось, чтобы Чарльз ее опять обнял. Тролль с ним, с ужином, на ночь есть вредно, мама всегда так говорила.

— Чарли, — тихо сказала она и сделала шаг вперед. — Чарли, а в твоей спальне такой же бардак?

Она вела себе ужасно, непристойно, просто impardonnable, но внезапно завладевший всем существом Габи голод не имел ничего общего с желанием поужинать.

— Хуже, — Чарльз удержал ее на некотором расстоянии, не давая прильнуть всем телом. — Габриэль, мы же совсем недавно…

— К черту! — прошептала она и прижалась своей щекой к его, колкой от выступившей к вечеру рыжеватой щетины. — Ты же сам сказал: мы взрослые самостоятельные волшебники. И мы с тобой мужчина и женщина. Это так естественно — хотеть стать ближе.

— Мы не должны… — начал было Чарльз, но вейла Габриэль сочла разговоры законченными.

Она сдерживала себя весь вечер, расхаживая между загонами, отодвигаясь от Чарльза как можно дальше, стоило только внутри затеплиться желанию. Отводила глаза, замирала, чтобы магия движений и взглядов не разрушила самоконтроль драконолога, не менее старательно, чем Габи, избегавшего телесного контакта. Но страх перед возвращением по воде подтолкнул ее к неосознанной провокации, а ощущение близости выбранного вейлой мужчины мгновенно взломало второпях созданные барьеры.

Ей нужен был этот человек, Чарли Уизли, брат мужа сестры, автор множества статей, магистр драконоводства, директор маленького заповедника в горах Чехии, любимец покойного профессора Дамблдора и Мерлин знает, кто еще — вейлу не волновали научные титулы и достижения.

Она чувствовала запах его желания — своим до предела обострившимся обонянием, которое в эти мгновения перестало быть человеческим. Ее кожа каждой порой впитывала жар, исходящий от его возбужденного тела. Ее легкие, невидимые в обычном состоянии крылья, невесомым флером окутывали их тела, заключив в полупрозачный светлый кокон, отрезавший вейлу и ее избранника от окружающего мира.

Наверное, с бабушкой Габриэль все происходило так же. И с мамой. И с Флер, нежно и преданно любившей своего мужа. Но для Габи это волшебство ее магической крови было внове, до сих пор она не испытывала ничего подобного. Те встречи с влюбленными мальчишками — ах, как же это было давно и глупо! И совсем не по-настоящему!

Настоящее было здесь, сейчас. Оно несло ее на сильных руках по комнате, пинком раскрывало прикрытую дверь в светлую, залитую вечерним красноватым солнцем спальню, бережно опускало на постель, что-то шептало на ухо, касалось щеки и шеи легкими торопливыми поцелуями.

Настоящее расстегивало пуговки летнего платья, аккуратно снимало ненужные больше модные кружевные тряпки, с нетерпеливым стоном накрывало жесткими ладонями маленькие, напрягшиеся от возбуждения груди с коралловыми бусинами сосков, скользило губами по влажной золотистой коже, оставляя на ней алые пятнышки от поцелуев.

Настоящее припадало к ее лону, щекоча растрепавшимися рыжими волосами нежную внутреннюю поверхность гладких бедер, ласкало горячим настойчивым языком ставший невероятно чувствительным бугорок клитора, заставляло ахать и вскрикивать, бессильно цепляться пальцами то за грубую ткань простыни, то за изголовье кровати.

Настоящее входило в нее — твердое, плотное, гладкое, — толкалось в глубину ее тела, в самую суть желания, заставляя кровь нестись по венам с утроенной скоростью, шуметь в ушах, биться в горле пойманной лесной птицей.

Настоящее оказалось в ее руках: влажная от пота кожа предплечий, которые она гладила дрожащими пальцами, сумасшедшие от возбуждения глаза Чарльза, когда он наклонялся поцеловать Габриэль, стук его сердца, который она слышала вопреки всем законам, слова признаний, слетавшие с его сухих губ…

Настоящее прижимало Габриэль к постели, ровно и сильно двигалось в ней, поднимая над миром, бросая в мутную бездну, полную невыносимо сладкого наслаждения, заставляя выгибаться и кричать, царапая ногтями спину Чарльза, беспомощно хвататься за его запястья, обхватывать за ягодицы в попытке втиснуть его в себя глубже, сильнее, так далеко, как только можно.

А потом тьма треснула, рассыпавшись на множество зазвеневших осколков, все внутри Габриэль сжалось в тугую пружину, на мгновение расслабилось, снова сжалось — и она как сквозь толщу воды услышала свой низкий глухой стон, полный муки освобождения…

Член Чарли выскользнул из Габи с легким хлюпающим звуком. Драконолог прерывисто вздохнул и попытался опуститься рядом с Габриэль, но она притянула его к себе, заставив лечь сверху. Ей просто необходимо было чувствовать на себе тело своего мужчины, слышать бешеный стук сердца, ощущать на коже горячее срывающееся дыхание. Она ни о чем не жалела и не хотела, чтобы Чарли о чем-нибудь пожалел — сейчас или спустя несколько часов.

Вейла в Габриэль тихо мурлыкала, словно сытая кошка, и ей казалось, что Чарли слышит эти умиротворяющие довольные звуки. Сумерки за окном сгущались, легкий ветер раздул пузырем тонкую занавеску на окне, скинул на пол несколько листов пергамента.

— Это было прекрасно, — тихо сказала Габриэль и почувствовала, как Чарльз вздрогнул всем телом. — Нет, не вини себя, я прошу. И не надо говорить, что теперь ты, как честный человек, обязан на мне жениться.

Чарльз приподнялся, опираясь ладонями на постель по обе стороны ее головы. Внимательно всмотрелся в голубые безмятежные глаза.

— Я и не собирался, Габриэль. Ни винить себя, ни спешить к твоей матери с предложением руки и сердца. То, что случилось…

Он все-таки сполз на постель рядом с Габи, лег на спину, закинув руки за голову и глядя в бревенчатый потолок, по которому скользили вечерние длинные тени. Габриэль, повернувшись, уютно устроилась у него на груди, обняв за пояс.

— То, что случилось, — повторил Чарльз и легко коснулся губами макушки Габриэль. — Это было чудесно, но ведь совершенно недостаточно для брака, правда?

— Правда, — улыбнулась Габи и потерлась щекой о его грудь, заросшую жестким рыжеватым волосом. — Мы же не такие старомодные, как наши родители.

Чарльз хмыкнул, потом рассмеялся, обняв ее за плечи, и Габриэль запоздало вспомнила, что он вдвое старше. Конечно, для магов и волшебниц это не имело существенного значения в физиологическом плане. Но морально разница в возрасте могла сыграть достаточно большую роль. Даже в постели, если сравнивать неудачные опыты Габриэль с ровесниками и то феерическое наслаждение, которое она испытала с Чарльзом. Честно говоря, она не отказалась бы и от повторения — чуть позже, после еды.

— Мы будем ужинать? — жалобно поинтересовалась Габриэль, неожиданно ощутив, что на самом деле безумно голодна. — Я согласна даже на простые лепешки.

— Глупости, — возразил Чарльз, снова поцеловал ее в волосы и осторожно приподнялся. — Будет самый настоящий ужин. Душ за дверью слева от окна, умывайся, одевайся и выходи.

С наслаждением крутясь под упругими струями теплой воды, Габриэль старалась не думать о том, что у случившегося может и не быть продолжения. Допустим, она проведет неделю в заповеднике, напишет свою статью — а потом? Она вернется в Париж, Чарльз останется здесь и скоро даже думать забудет о сумасбродной девице, прыгнувшей к нему в постель. Мама осудила бы ее поведение, Флер предложила бы побороться, сама Габи не представляла, что же делать дальше.

Она не испытывала ни капли раскаяния, считая себя современной девушкой, не обремененной предрассудками. В конце концов, даже палочки с сердцевиной из волоса вейлы не всегда вели себя предсказуемо, что уж говорить о тех, в ком бурлила кровь вейл? Флер выходила замуж не девственницей, мама… ну, тут Габи оставалось только догадываться, какой была мама в дни юности. А вот бабушка совершенно точно совратила дедушку, да еще и как следует помучила, прежде чем дать свое согласие на его просьбы о свадьбе.

Габриэль пока не была уверена, что хочет замуж, но заниматься с Чарльзом любовью ей хотелось. Так долго, как это будет возможно. В конце концов, “Кузалник” не на краю земли — подумаешь, полдня магическим транспортом. Главное, чтобы сам Чарльз захотел этих отношений.

Когда Габриэль, тщательно причесанная и в аккуратно вычищенном заклятиями платье, вышла в гостиную, комната ничем не напоминала жилище безалаберного холостяка.

Коробки, бумаги и валявшиеся по углам вещи исчезли. Посередине стоял стол, накрытый голубоватой скатертью, в центре столешницы горели две магические свечи, рядом расположилось блюдо с рыбой, от которого шел ароматный аппетитный пар, и бутылка вина. Чарльз, который тоже успел где-то вымыться и переодеться, галантно отодвинул стул.

— Прошу вас, милая леди. Меню скромное, но рыба замечательная, клянусь серьгой Билла. А “Котнара” не уступает французскому по тонкости вкуса.

— Это можно считать романтическим вечером? — весело спросила Габи, расправляя на коленях льняную салфетку.

— Можно, — поддерживая ее тон, ответил Чарльз. — В конце концов, маггловского электричества мы дождемся еще очень не скоро. А рыба без вина — выброшенные продукты.

За окном завозились, затем во фрамугу снаружи кто-то сильно ударил, створки распахнулись, сквозняк откинул в сторону занавеску и прижал огоньки свечей к фитилям.

Габриэль взвизгнула от неожиданности, но тут же рассмеялась, чувствуя, как ее переполняет удивительная легкость и непонятный восторг. Припавший к земле Годрик, серебристо-зеленоватое тело которого было замечательно видно на фоне темных гор, вытянул шею вверх и выдал целый сноп золотисто-малиновых искр. Они взлетали в небо и рассыпались там праздничным фейерверком, сквозь который все ярче проступали далекие звезды.