Холодная кровь (джен)

Салазар Слизерин сидел в своей комнате и думал о былом. События давно минувших дней вспоминались так подробно, как будто произошли вчера. А с ними — и старые обиды.

Столько лет прошло, а он всё не может простить их: Годрика, Хельгу, Ровену. За то, что были не такими, как он — яркими, весёлыми, задорными; за то, что уважали его — мудрого старшего товарища, но не любили; за то, что умерли молодыми, а он всё живёт и живёт, как старый иссохший анчар в пустыне — одинокий и всеми забытый.

Он всегда считал их глупышами.

Они и были смешными, наивными: верили в любовь и дружбу. Оттого и умерли.

Ровена любила дочь — эта любовь её погубила. Нельзя так баловать детей — они обязательно отплатят чёрной неблагодарностью.

Хельга любила всех. А всех любить нельзя — все этого не заслуживают. Нельзя дарить другим всю себя, никто этого не оценит! Хельга, Хельга, ты слишком много сил отдала людям, а на себя ничего не осталось.

Годрик… А Годрик любил магглов. За что их любить, спрашивается? За костры, за страх и отчуждение, за тысячи загубленных жизней, за Статут о секретности?!И что в итоге? Костёр на лондонской площади, прощальный взгляд дерзких синих глаз, в которых ещё теплились остатки былой гриффиндорской храбрости. Вот так, Годрик, отплатили тебе твои хвалёные магглы. Осталась лишь кучка пепла, меч да несколько горюющих вдов.

Меч гриффиндорский. Говорил Годрику, завещай его детям. Нет, всё раздал кому попало. А Салазар умный: свой медальон сыну отдал и защиту наложил, чтобы служила вещица оберегом от смертельных заклятий. А сын не оценил. "Я, — говорит, — смерти не боюсь, я её обману". Глупый смутьян, весь в мамочку. Не зря Салазар его своей фамилии лишил — никогда потомок Слизерина не будет глупышом. Певереллы — да, а Слизерины — нет. Смерти он не боится. Щенок… Ох... Что-то сердце расшалилось.

Салазар погладил трущуюся о его ноги кошку. Сколько лет она с ним — и не сосчитать.

Когда-то он сам победил смерть… Да, победил. Потому что достиг того, что ни Годрику, ни Хельге, ни даже Ровене и не снилось. Ему удалось вытравить из сердца все страсти и эмоции. Ведь настоящий Маг должен быть холодным и равнодушным, как айсберг. Только тогда он может дойти до такого уровня чародейства, что даже смерти окажется не по зубам. Салазар помнил, как она приходила за ним в первый раз. Смерть слепа, как дементор. Пришла, постояла рядом и удалилась: не нашла жизни в его ледяной крови. А если в нём жизни нет, то и смерти поживиться нечем. Давно это было…

С тех пор много воды утекло. Много поколений сменилось. Силы магические растратились по капле, а восполнить их нечем — холодная кровь течёт медленно и не любит, когда её обжигают магией.

Шляпа состарилась, василиск умер, магглы кругом, Хогвартс уже не тот. Но Салазару уже давно не до магглов. Мир изменился, маги теперь даже их Рождество празднуют. Скоро, глядишь, и Статут о секретности отменят. И тогда, может быть, снова загорятся по площадям спасительные костры.

Салазар представил, как горячие языки пламени лижут его старое тело, растапливая кровь. Хорошо...

В дверь постучали.

— Мистер Филч, вас вызывают к директору.

— Иду, иду, отдохнуть не дадут, — заворчал Салазар. — Кис-кис, пойдём, миссис Норис, зовут нас.