В темноте (джен)

Первые два месяца директорства Снейпа казались Невиллу кошмаром. А затем, на завтраке, Алекто Кэрроу достала шкатулку и открыла ее.

* * *

— А вот кто сейчас будет пугаться, а? Кто боится темноты? — Малфой смеется, прохаживается вдоль вцепившихся в свечи гриффиндорцев. — Ха!

— Прекрати, — говорит Невилл. Они с Симусом сопровождают первоклашек до спален. Спальни — безопасное место, путь до них — тоже, пока горят свечи. Но все свечи погаснут с отбоем.

В темноте кто-то вздыхает. Цокот когтей рассыпается по коридору, резкий нечеловеческий вскрик, и все стихает.

— Это ведь… ничего? — тихо спрашивает какой-то первоклашка, но Невилл не успевает сказать ничего утешающего.

— Конечно! — восклицает оказавшийся рядом Малфой, отпихивает Невилла, цапает первоклашку за плечо и толкает в темноту.

Тот охает, даже не вскрикивает, и его свеча гаснет.

— Чего не вопишь, — хмыкает Малфой, — вопи!

Невилл подхватывается с пола. Малфой со своими придурками так «шутят» не в первый раз. Сейчас или Крэбб или Гойл втолкнут рыдающего ученика обратно… Но Невиллу совсем не нравятся звуки в темноте. Слишком тихо.

— Эй, — нервно говорит Малфой, глядя в темноту, — вы чего, заснули?

— Так это, — из темноты появляется Крэбб, стягивая с головы черный капюшон, — а где?..

— Что значит...

— Люмос Максима! — выкрикивает Невилл. И прежде чем темнота коридора сжирает заклинание, он видит лужу крови, оторванную руку с палочкой, и двоих на полу, с активным Протего — которое дерет кошка из лезвий. В полной тишине.

Кошка огрызается на Невилла, отступает на шаг, и тут свет исчезает.

— Люмос! — орет вместе с ним Симус. И Малфой. Невилл кидается вперед, пока видит куда, кошка неслышно шипит, отпрыгивает в темноту, и Невилл падает на колени в лужу крови рядом с держащим Протего Гойлом. У Гойла белое лицо и пустые глаза. Лопается беззвучие вокруг, и в уши Невиллу вкручивается стон Гойла — на одной ноте, жалобный и безнадежный. А первоклашка в его руках едва дышит. Но все же дышит.

— Д-дерьмо. — У Малфоя дрожит голос. — Он же под защитой, они не должны были, не должны были… Он же…

— Заткнись, — говорит Невилл. Кровеостанавливающее сначала. И еще: — Их надо к Помфри.

— Д-да.

— Малфой, прекрати истерику.

— Раскомандовался, грифф, — выплевывает Малфой, но истерику прекращает.

Под постоянно вспыхивающим и слабеющим раз от раза Люмосом Симуса они дотаскивают раненого до безопасного места, туда, где горят свечи, и Невилл отправляет Симуса с первоклашками звать подмогу через камин гостиной. Малфой остается, хотя Гойл цел — пусть и по-прежнему таращится в темноту с пустым лицом. Не такая уж большая разница с обычной версией. Надо бы испытывать к нему благодарность, но Невилл чувствует только злость. Если бы не идиотские игры Малфоя, никто бы не пострадал… По крайней мере, сейчас.

— Я не понимаю, не понимаю, — бормочет Малфой, — они не должны были…

— Ты откуда знаешь, что не должны? — буркает Невилл. Кровь раненому он остановил, но того трясет, несмотря на Невиллову и Симусову мантии. Невилл пытается вспомнить трансфигурацию чего угодно в одеяло, но вспомнить не может. В его голове бесполезные и бессмысленные иголки, ежи, жабы и перья.

— Дурак, — говорит Малфой. — Профессор Кэрроу нам сказала, нас эти, во тьме, не тронут, и тех, с кем мы, не тронут!

— Всегда?

— Да, коне… — И Малфой осекается. И продолжает после паузы, куда тише: — Она не сказала. Про всегда. Она сказала… «пока вы служите». Но мы же… Все же нормально было!

— А теперь перестало, — говорит Невилл. И световой круг от свечей, круг, в который не могут зайти «те, во тьме», кажется ему совсем маленьким. То, что со свечами, с живым огнем они в безопасности, им сказала Алекто, в самый первый день, и он не помнит, было ли там условие. Было ли там «до поры».

Вокруг в темноте кто-то ходит, шумно вздыхая, шурша чешуей по камням, но совсем не видно — кто. И они встают в круг, не сговариваясь, он, Малфой и Крэбб, вокруг раненого с Гойлом. В левой руке свечи, в правой палочки наготове. Ждут.

А потом к ним прибегают профессор Макгонагалл и мадам Помфри с фонарями в руках, хлопочут вокруг первогодки, Малфой отстраняется и пытается вмешаться, а Невилл, глядя на взрослых, понимает, что не чувствует никакого облегчения.

* * *

В Большом зале волшебный потолок по-прежнему отражает небо, а за окнами утром встает солнце. Только свет снаружи не дотягивается до комнат замка, и даже днем они жгут свечи. Но в Большом зале легче — видно, что настоящий мир за окнами никуда не делся, пусть выйти в него нельзя: не разбиваются окна и не открываются двери, Невилл пробовал.

Он и эльфов Хогвартса просил — ну откуда-то они же доставляют им продукты, значит, во внешний мир все же можно пробиться! Но эльфы только дружно покачали головами с самым удрученным видом: «Нельзя». Ни выводить, ни записки передавать, людям — нельзя. А портреты, которым в принципе можно, не видят ничего неправильного. Даже когда Толстую даму изодрали летающие когти, она продолжала улыбаться. И замерла насовсем. Улыбаясь. И портреты вокруг будто мгновенно забыли о ней. Нужно что-то делать, но Невилл не понимает — что.

Пока же они послушно ходят на уроки и с уроков, по тропинкам безопасности, где не гаснут свечи. Сквозь непроницаемый мрак. И убеждают себя, что рано или поздно это закончится. Ну когда-то же должно…

Обед роскошен. Почему-то с начала темноты эльфы готовят по старым рецептам, сегодня — средневековая кухня. Мясо в меду, овощные пироги, странные рагу со специями, овощи, рыба, угри… Невилл ковыряет вилкой мясо, есть нужно, но не хочется.

И тут за столом преподавателей встает Снейп. Он больше похож на призрака — белое лицо, белые руки, черная мантия сливается с тенями.

— Хватит, Алекто. Властью директора Хогвартса я приказываю вам прекратить… это.

Кэрроу промакивает губы салфеткой и пожимает плечами.

— Ну конечно же.

Невилл подается вперед. Так просто?

— Возьмите шкатулку, скажите, что именно вы, не я, хозяин замка, и «это», — Алекто усмехается, — закончится.

Снейп смотрит на нее не шевелясь, сверлит взглядом. А затем протягивает руку.

— Отдайте шкатулку.

Алекто вытаскивает шкатулку откуда-то из мантии и ставит перед Снейпом. Тот хмурится на нее. Наклоняется и касается крышки.

— Я — хозяин в этом замке!..

Пару секунд ничего не происходит. Снейп открывает рот — продолжить, и тут на него сверху падает сверкающая металлом сеть, спеленывает и отбрасывает к стене. Снейп бьется в ней, выкрикивает заклятия, но безуспешно. Сеть сдавливает его, и оторопевший Невилл не слышит вопля Снейпа — как тогда, в коридоре, звук исчезает. Руки директора, пойманные ячейками сети, ломаются, будто ветки. Никто не шевелится. Все слишком быстро. Только Макгонагалл и Фликвик наконец кидаются вперед, но тут стену за столом преподавателей окутывает темнота, и они врезаются в нее. И исчезают. И больше не появляются.

— Никто не любит самозванцев, — говорит Амикус, посылает воздушный поцелуй Алекто и садится в кресло директора. — И неподчиняющихся воле хозяина Хогвартса. Вы что застыли? Ешьте, детки. Ешьте.

* * *

Они с Малфоем сталкиваются в библиотеке у Запретной секции за пять минут до отбоя. Скоро погаснут свечи в безопасных зонах — и здесь тоже. Но у Невилла есть план. Он надеется, что не слишком глупый.

— Какого ты тут делаешь?

— Мне разъяснили условие, — говорит Малфой хмуро, наставив на Невилла палочку. — Безопасности. Мы должны причинять боль. Пока — просто боль.

— Пока?

— Вот именно, Лонгботтом. Пока. Я хочу найти, что это за шкатулка. Я хочу понять… Ты что тут делаешь?

— Я хочу спасти Макгонагалл, — отвечает Невилл. Малфой белеет еще сильнее, сглатывает и шипит:

— Если ты думаешь, что я совсем забыл о Снейпе, если ты хоть подумал, что я…

Невилл отмахивается.

— Ничего я не думаю. Нашел чего?

Малфой, хмурясь и не опуская палочки, смотрит на него в упор, будто ждет подвоха. Наверняка ждет. Но Невиллу все равно. На столах уже начали гаснуть свечи. Он скидывает с плеча сумку и достает помятый пакет с когда-то яркой картинкой. В нынешней темноте Хогвартса кажется, что все краски вылиняли. А может, и не кажется.

— «Ужастики Уизли?» — В голосе Малфоя ошарашенное изумление. — Ты собрался защищаться от Этих фокусами?

Невилл пожимает плечами, достает из пакета конфетку и глотает, поморщившись. Вкус у конфет Настоящей Рыжины хуже, чем у драже с ушной серой. Вовремя: гаснет последняя свеча. Но темноту прореживают рыжие отблески. Будто камин горит, даже уютно.

Малфой таращится на него с совершенно не по-Малфоевски приоткрытым ртом.

— Э…

— Эксперимент близнецов, — говорит Невилл. — Прошлогодний, у меня в тумбочке осталась одна, на нас проверяли.

Сейчас на его голове вместо волос — рыжий огонь. Светит и не жжется. И отплевывается от темноты яркими искрами.

— На два часа должно хватить.

Невилл отпирает замок Запретной секции и заходит внутрь, вперед Малфоя. Тот шипит что-то под нос и нагоняет.

На шкафах Запретной секции живут лианы из цепных звеньев и лезвий. Они колышутся, когда к ним приближаешься, тянутся — и со звоном втягиваются выше, когда их задевают искры Невиллового костра на голове. А вокруг кружит цокающее чудовище, и всполохи огня выхватывают из темноты то коготь, то нос, то шипастый хвост. Чудовище ждет.

И однажды тянет голову почти в круг света: понюхать штанину Малфоя. Тот ругается сквозь зубы, но продолжает просматривать книги.

Книг слишком много. Артефактами Невилл никогда не интересовался — а ведь зря. Сейчас даже непонятно, где искать. Будь это растение, пусть даже неизвестное… Он всовывает бесполезную книгу на место и отдергивает руку: обиженный корешок пытался его цапнуть.

— Из чего шкатулка? — спрашивает вдруг Малфой сдавленным голосом.

— Ты что-то нашел? — поворачивается к нему Невилл.

— Предположи, герболог. — Малфой стоит перед открытым фолиантом на подставке (кованные крапива и чертополох) и смотрит на страницы остановившимся взглядом.

— Из дуба она. — Невилл заглядывает ему через плечо.

«Древние артефакты защиты» выписано в заголовке. На латыни. А на странице ниже подробно нарисована их шкатулка. И старый текст частит, сплетая буквы в очень ровную, красивую, почти нечитаемую вязь.

Малфой склоняется над книгой, почти упирается носом. Шевелит губами. Позади, во тьме цокают когти. И позванивают цепные лианы. «Не успеем», — думает Невилл.

— Хватай книгу, пошли отсюда, — говорит он.

— Глаза протри, — огрызается Малфой, не разгибаясь. — Цепь видишь?

Теперь Невилл видит — цепочка от корешка до стеллажа почти незаметна в полумраке. Проверять, можно ли ее порвать — бессмысленно, конечно нельзя. Нужно уходить, сейчас, пока еще есть время — и то придется бежать до спален… А ведь Малфой останется и информацией не поделится. Но выбора нет.

Невилл шагает прочь от Малфоя — и стремительно спустившаяся по стеллажу лиана чиркает того лезвием по голове. Попала бы по уху, но Малфой уклоняется. Невилл выхватывает палочку — и замирает. Здесь нельзя пользоваться атакующей магией. Слишком много защитных заклятий на книгах, объясняла мадам библиотекарь сто лет назад, когда его допустили до секции и трактата о выращивании ядовитых трав в семнадцатом веке. Если заденешь хоть одно — пиши пропало…

— Поверить не могу, что ты никого за сегодня не пнул, — говорит Невилл, вновь подходя к Малфою. Лиана утягивается выше — но не исчезает, покачивается на краю зрения. Похоже, иммунитет Малфоя весь вышел. Пора бежать. Хотя бы из Запретной секции. Дальше они, может быть, дотянут на Люмосах. Может быть. Темнота в последнее время пожирает их все быстрее.

— Боль по-Кэрроу, дебил, — огрызается Малфой, — это сломать кому-то ногу, неверно зафиксировать и кинуть Таранталлегру. На час. Мерлин, вот дерьмо! — вскрикивает он. — Ни драккла не понимаю!

— Страницы из нее можно вырвать?

Книга шипит и пытается захлопнуться, прикусив Малфою пальцы.

— Явно нет… — отвечает тот и отходит на шаг. — Ну что ж… Пошли. Побежали. А то потухнет твоя шутка, и сожрут нас прямо тут. Завтра вернемся.

«И завтра этой книги тут больше не будет», — думает Невилл. Судя по поникшим плечам Малфой думает так же. Ну что ж… Ну что же тогда. Тогда все просто.

— Круцио знаешь? — спрашивает он. Малфой смотрит на него бешеным взглядом и спрашивает севшим голосом:

— Ты двинулся, Лонгботтом?

— Десять секунд Круцио — очень сильная боль, но я потом встану. А ты уйдешь.

— Да какого!.. Ты дебил?

— Сам дебил! Уйдешь звать подмогу. Ты вроде быстро бегаешь, когда тебе страшно?

Малфой поднимает палочку дрожащей рукой.

— Не так, книги заденешь, — говорит Невилл и садится на пол. — В упор. Ну!

Малфой послушно опускается на колени рядом, утыкает в него палочку и шепчет. Самого заклинания Невилл уже не слышит.

Когда он встает — ни следа Малфоя, разумеется. А цокающее чудовище примеривается к его ноге, получает каблуком в нос и отпрыгивает. Не от каблука — потому что Невилл садится.

Нужно встать и прочитать про шкатулку, пока есть свет. Потом… Невилл пытается не думать, как переживет «потом». Сначала встать.

Он цепляется за полки, его пальцы кусают книги, но он почти ничего не чувствует. Только поднявшись, замечает кровь на руках.

Наклониться, поднять сумку.

Кровоостанавливающее, сок летии синей болотной, которое взял на всякий случай, почти выворачивается из пальцев. Он льет на руки весь пузырек. И поворачивается к книге. У него полчаса, чтобы разобрать не самую простую латынь по незнакомому предмету. А потом…. Потом будет потом. Сначала сажаем, потом поливаем, Лонгботтом. А плоды собираем намного позже.

Через полчаса без малого он сбрасывает книгу с подставки. Подставку в левую руку, палочку в правую. Согласно книге цепи-лианы боятся холода. Заморозить ближайших, поставить Протего. Палочку в зубы. Подставку в руки. Люмос сквозь зубы в момент, когда теплое сияние вокруг начинает слабеть. И врезать подставкой по морде чудовища. И еще.

И повторить.

Его единственный шанс — дождаться рассвета, когда библиотека снова станет безопасным местом. Если Кэрроу не отменят безопасные места совсем. Но они даже не всегда спускались к завтраку. Может быть…

Невозможно взять палочку в руку, так наседает цокающее чудовище, Невилл бормочет Протего — и чудом успевает пригнуться, иначе лишился бы затылка: лианы злы. Он со всей силы шарахает подставкой в нос чудовища…

— Люмос!

…На секунду перехватывает палочку рукой, ставит Протего, и едва успевает уцепиться за подставку. Плечо дерет боль: лезвия чудовища задели его. Только бы продержаться. После Круцио он не может бежать, и не доберется до спален один. Да и глупо считать, что спальни по определению безопасны. Больше нет ничего безопасного.

…Нельзя думать, сколько осталось до рассвета. Нельзя отвлекаться.

Люмос — Протего — подставкой. Попасть бы по носу шипастой дряни. Но верткая слишком.

Лианы пытаются выбить у него палочку, Невилл уворачивается, получает когтем во второе плечо. Это ничего. Ничего. Он продержится, у него нет выхода… Завтра Кэрроу поймут, что именно они с Малфоем нашли, завтра все станет хуже, если он не продержится сейчас, завтра его убьют с гарантией. И Малфоя. А еще уберут книгу — и больше не останется никакой надежды для профессоров в темной стене. И так время почти вышло… Хвостовой шип чудовища пропарывает ему кисть левой руки, Невилл отшатывается — и левой же рукой ставит Протего. Не отвлекаться!..

Крик «Люмос!» раздается в наполненной шипением и звоном металла новой жизни Невилла настолько неожиданно, что он чуть не забывает вовремя увернуться от лианы. За стеллажами ритмично вспыхивает свет и множество голосов поет «Люмос-Люмос-Люмос тебя побери!».

Очередной поток света отметает от Невилла чудовищ, он опускает подставку и щурится на свет.

— Дерьмово выглядишь, Лонгботтом, — говорит Драко Малфой. За его плечом улыбается Луна.

— Да Малфой просто в дверь колотил и орал, пока мы не открыли, — говорит Джинни, пока быстро перевязывает Невиллу его царапины. — Ну и мы конечно… Меня брать не хотели, тоже мне, герои!

Вокруг них стоят все семикурсники Гриффиндора, и темнота шарахается от их Люмосов.

Скоро кто-то да заметит безобразие. Скоро кто-то да доложит Кэрроу… Может быть, даже чудовища. Если им приказывали докладывать. Малфой пытается открыть лежащую на полу книгу, но та не поддается.

— Вот вредная сволочь!

— Я все прочитал, — говорит Невилл и встает. — Нам нужно срочно в Большой зал. Может не быть другого шанса.

— Отлично, — отвечает Джинни. Малфой смотрит на него снизу вверх. Выражения не разобрать: из-за вспышек света его лицо кажется искаженной маской.

— Ты знаешь, сколько там… всего по дороге?

— Знаю, — говорит Невилл. — Тебе со мной необязательно. Ты и так помог.

— Дебил. — Малфой встает на ноги и пинает книгу. — Меня они не тронут. Я, может, твоя единственная разведка!

Невилл кивает ему. Может. До поры — пока заклятия на армии монстров не поняли, что Малфой сменил сторону.

Они бегут по темным коридорам, огрызаясь на монстров светом, льдом и огнем. Невилл на бегу рассказывает, что же вычитал, рассказ не получается связным, но главное он успевает сказать вовремя — еще до дверей в Большой зал.

Их шкатулка — охранная замковая. В ней хранились войска — или чудовища — или ядовитые облака. Что угодно. Завоеватель наткнулся бы на нее, дубовую, крепкую, богато украшенную и открыл, полагая, что там драгоценности, и получил бы большой сюрприз. Но после того как войны закончились, ее то ли потеряли, то ли спрятали. А Кэрроу — нашли. Армию и темноту невозможно убрать, невозможно победить, пока шкатулка считает школьников — врагами. Пока враги живы — никто не выйдет из замка.

— Нужно освободить профессора Макгонагалл, — говорит Невилл, задыхаясь от бега. — Она назовется владелицей замка, и ей поверят, у нее прав больше! Оно поверило Кэрроу только потому, что те были преподавателями, доверенными лицами истинного владельца. Ей надо назваться истинной владелицей, и все кончится!

— А как их освободить, ты знаешь?

Невилл рассказывает. На самом деле, ничего сложного, всего лишь очень сильный Люмос на эту черную стену, пяти Максимумов будет достаточно. И Финитами сверху. Это всего лишь временная ловушка для врагов. И враги должны быть живы в ней. В книге написано, что ловушка не даст им умереть…

Они бегут через зал. Зал полон шипящих и рычащих чудовищ. А над головами их — звездное небо и погасшие свечи.

Шкатулка стоит перед директорским креслом. Стена за ним — непроницаемо темна.

Невилл поворачивается к стене спиной и поднимает палочку. Ему не хватит сил на достаточно мощный Люмос — но чтобы прикрыть своих, должно хватить… Он не слушает, что происходит сзади. На него и Луну накатываются клубки из лезвий и шипов, только отбивай.

Он как раз жалеет, что не додумался захватить подставку из библиотеки, когда сзади вскрикивают: «Ура!» — а впереди у двери вспыхивают синим свечи на потолке — и синий мертвенный свет заливает весь зал, чудовищам он не нравится, и они прячутся под столы.

У дверей стоят Кэрроу.

— Профессор Макгонагалл? — спрашивает Невилл тихо.

— Они без сознания, — сдавленно отвечает Джинни.

— Дерьмо, — шипит за плечом Малфой. — Слушайте, я…

— И что же мы видим, — голос Амикуса заставляет Невилла вздрогнуть. — Предатель и глупцы. Решили, что сможете победить нас? Вы?

Невилл сглатывает.

Всё. Это всё.

Но вместо страха и обиды он чувствует только злость. Как вот этот — эти — могли обманом попасть в Хогвартс, как они могли извратить то, что делалось ради его защиты, да по какому праву они сейчас пытаются запугать его?

Они ничто. Это школа. Этот замок — школа. Это не их замок!

— Это наш замок, — говорит Невилл. — Наш. Он был построен для нас. Теми, кто сильнее вас. Убирайтесь отсюда.

И кладет ладонь на шкатулку.

* * *

Когда спустя полгода пожиратели попытаются проникнуть в Хогвартс, директор Снейп кивнет Невиллу Лонгботтому и откроет им дорогу. А Невилл Лонгботтом откроет шкатулку во второй раз. На этот раз безопасных зон в замке не будет.