Двадцать первое. Ночь. Понедельник (джен)

Джинни рывком сорвала с небольшого календаря листик со вчерашней датой. Двадцать первое число преследовало ее с девяносто девятого года. Двадцать первого марта Гарри сделал ей предложение, двадцать первого июня они поженились, двадцать первого декабря она узнала, что беременна, двадцать первого августа родился Джеймс... Джинни была уверена, что это число счастливое, радовалась, когда очередной матч попадал на эту дату, и с легкостью приносила своей команде заветные десятки очков. Но все изменилось с недавних пор, а именно с двадцать первого января две тысячи десятого года — дня, когда Джинни едва не потеряла ребенка, дня, когда у них с Гарри начались беспрерывные серьезные скандалы. Число продолжило ее преследовать, но уже приносило с собой одни беды. Джинни посмотрела на календарный лист, что до сих пор держала в руках. Двадцать первое сентября. Понедельник.

Напротив за столом кухни дома на площади Гриммо сидел Артур Уизли. Изрядно облысевший и уже почти полностью седой, он с тревогой наблюдал за своей дочерью.

— Ты уверен, что тебе не послышалось? — с надеждой в голосе спросила Джинни.

Артур глубоко вздохнул и устало потер глаза, сдвинув очки на лоб.

— Я не знаю, милая, — тихо заговорил он. — Я никогда не слышал серпентарго, но те звуки, что издал Ал...

Джинни резко скомкала лист.

— Как такое может быть? — сквозь зубы прошипела она.

— Ну, Джинни, Гарри не какой-то обычный волшебник и, может быть...

— Он сказал мне, что перестал понимать змеиный язык после смерти Волдеморта, — отчаянно перебила отца Джинни.

— Ты ведь тоже подвергалась влиянию его крестража, — негромко произнес Артур.

Джинни помрачнела и бросила короткий взгляд на потолок, будто хотела сквозь него увидеть спящего в детской Альбуса.

— Почему ты не хочешь рассказать об этом Гарри? — спросил он.

— Он в последнее время и так постоянно на взводе, — ответила Джинни, вновь устремляя взгляд на полированную поверхность стола. — Не знаю, как он отреагирует.

— Я тебя не понимаю, — удрученно покачал головой Артур. — У вас все хорошо?

— Нормально, — кивнула Джинни.

Двадцать первое. Пару часов назад Джинни узнала, что Гарри уже несколько месяцев встречается с какой-то целительницей из Мунго, наверняка молоденькой, а сейчас отец сообщил ей, что Альбус — змееуст. Двадцать первый день текущего месяца оказался особенно отвратительным.

Часы в гостиной тихо пробили полночь.

— Он часто так задерживается на работе? — спросил Артур, сверяясь с наручными часами.

— Постоянно, — ответила Джинни, вспоминая текст записки, которую стерва из Мунго прислала Гарри и которую Джинни сегодня обнаружила на диване. Наверное, она выпала из кармана его формы. Но не говорить же отцу, что Гарри сейчас вовсе не на работе.

— В любом случае, — продолжил Артур, — в этой способности Альбуса нет ничего страшного или опасного. Он замечательный добрый ребенок, тебе не следует думать, что из него вырастет темный маг.

— Но почему именно он? Почему только он? — Джинни отбросила наконец смятый лист и обхватила плечи руками, откинувшись на спинку стула.

— Я не знаю, но уверен, что Гарри со всем разберется, — Артур поднялся со стула и, подойдя к Джинни, сжал ее плечо. — Тебе надо отдохнуть, а потом расскажи все ему.

Он уже дошел до гостиной, когда Джинни решилась его окликнуть.

— Пап? — она замялась, когда он обернулся, но ей все же необходимо было с кем-то поговорить. — Пап, я... очень изменилась за эти годы?

Артур нахмурился, вернулся в кухню и, выдвинув из-под стола стул, сел рядом с Джинни.

— О чем ты? — взволнованно спросил он.

— Ну... я изменилась? — неуверенно повторила Джинни.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — вздохнул Артур. — Но для меня ты всегда была и будешь маленькой веснушчатой девчушкой.

Джинни улыбнулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Что случилось, Джин? — тихо спросил Артур.

Она задумалась на мгновение, а потом достала из кармана шорт найденную записку и протянула ее отцу.

— Это я нашла сегодня в гостиной.

Артур пробежал глазами текст и внимательно посмотрел на Джинни. Она кивнула, смаргивая слезы.

— У него уже давно есть другая женщина.

Артур резко выпрямился и шумно выдохнул, не спуская взгляда с Джинни.

— Пап, я совершенно не виню его в этом, — быстро добавила она. — И прошу тебя не вмешиваться, просто скажи мне, что со мной случилось?

Он швырнул клочок бумаги на стол и прижал кулак ко рту.

— Это что-то случилось с Гарри, но не с тобой, — ответил он, убрав руку. — А может, это адресовано все-таки не ему?

— Пап, там написано его имя, — Джинни укоризненно посмотрела на отца, хотя в душе сама надеялась, что это действительно ошибка и что ее Гарри ей верен.

— Мне поговорить с ним? — спросил Артур.

— Нет, — Джинни энергично замотала головой. — Просто я хотела узнать... можно ли будет мне с детьми вернуться в Нору, если все так... если у них там все серьезно.

— Джинни, — вздохнул Артур и обнял ее, при этом незаметно забрав со стола записку. — Не задавай глупых вопросов.

Проводив отца, Джинни еще некоторое время сидела на кухне. Она соврала ему, что не винила Гарри в измене. Конечно же соврала. Более того, она подозревала, что Гарри специально оставил записку на видном месте, зная, что Джинни обязательно заметит ее. Вспомнив про записку, Джинни вздрогнула, когда не обнаружила ее на столе. Она точно помнила, что отец бросил ее туда. Сейчас первоочередной задачей была открывшаяся способность Ала к серпентарго, и скандал с Гарри Джинни решила отложить на потом, а потому ей надо было найти эту злосчастную бумажку и спрятать. Еще раз осмотрев стол, она нырнула под него, надеясь, что записка просто упала на пол.

— Проводишь какой-то ритуал?

От неожиданно раздавшегося голоса Джинни резко дернулась и ударилась головой о стол. Зашипев от боли, она поднялась и посмотрела на Гарри. Если верить записке, то он весь вечер должен был провести в компании новой пассии, но его уставший помятый вид говорил об обратном.

— Нет, ищу календарный лист, — ответила Джинни, потирая ушибленное место и пытаясь на непроницаемом лице Гарри прочитать хоть какие-то эмоции.

— Случайно не тот, что лежит на столе? — спросил он, не отводя взгляда от Джинни.

Она мысленно чертыхнулась. За столько лет работы мракоборцем Гарри научился замечать любые мелочи за буквально секундный осмотр помещения.

— Да, тот, — вздохнув, пробормотала Джинни. — А я его и не заметила.

— Почему не спишь? Решила заняться уборкой в час ночи? — Гарри прошел мимо нее, и Джинни медленно закрыла глаза. Она не придавала этому значения, но уже несколько месяцев Гарри часто по вечерам приносил с собой запах женских духов с легкой ноткой жасмина и цитрусов.

— А ты почему опять так поздно? — задала она встречный вопрос.

— Работа, — пожал плечами Гарри, снимая мундир.

— Знаешь, у твоей работы очень неприятные духи, — не сдержалась Джинни.

Гарри поднял на нее взгляд, но она все равно не смогла в нем ничего прочитать. Как будто Гарри было абсолютно наплевать на то, что своим поступком он причиняет ей боль. Джинни сделала несколько шагов ближе к нему. Она сама не знала, чего ей сейчас хотелось больше — кинуться ему на грудь, расплакаться и умолять не бросать ее или же достать палочку и добавить ему на лице еще парочку шрамов, помимо зигзага на лбу и жуткой отметины под правым глазом. Этот шрам появился не так давно, когда Гарри посреди ночи умчался на экстренный вызов — очищать Темзу от невесть откуда взявшихся там инферналов. Целители долго пытались убрать шрам, но от ран, нанесенных инферналами, невозможно избавиться.

— Тебе давно пора спать, — подал голос Гарри, направляясь к лестнице.

— Нам надо поговорить, — встрепенулась Джинни. Ей отчаянно захотелось не отпускать сейчас его. — Это касается Ала.

— Уверен, это подождет до утра, — устало проговорил Гарри, не оборачиваясь.

— Он змееуст, — выпалила Джинни, напряженно ожидая реакцию. И она не заставила себя долго ждать. Гарри споткнулся и, чтобы не упасть, взмахнул рукой, сбив при этом вазу со столика, которая в ночной тишине дома разбилась о пол с невыносимо оглушительным грохотом. Джинни неотрывно смотрела на напряженную спину Гарри, пока он медленно не повернулся.

— Что? — тихо спросил он.

Теперь Джинни могла легко прочитать по его лицу все его эмоции — страх, неверие, злость.

— Отец сегодня слышал, как Ал издавал какие-то странные шипящие звуки, — ответила она. — Он не знает, как звучит серпентарго, но... — она сглотнула, глядя, как лицо Гарри становится все более мрачным. — Но рядом с Алом он заметил небольшую змейку. Попробуй поговорить с ним на этом языке.

— Я уже говорил, что после того, как Волдеморт убил во мне свой крестраж, я утратил эту способность, — раздраженно бросил Гарри. Плюхнувшись на диван, он поднял очки на макушку и с силой потер глаза.

Джинни опустилась рядом.

— Но ты же помнишь какие-то слова? — с надеждой спросила она.

Гарри одарил ее долгим взглядом, но промолчал.

— С ним ведь все будет в порядке? — ее голос все-таки дрогнул. — Он не станет таким, как... — она не смогла договорить и всхлипнула, почувствовав, как рука Гарри легла ей на плечо.

— Все будет хорошо, Джин, — тихо проговорил он и, притянув ее к себе, добавил: — Надеюсь.

Уткнувшись ему в грудь, Джинни больше не смогла сдерживаться. События этого ужасного дня душили ее, и она окончательно разрыдалась, цепляясь руками за рубашку Гарри, пропахшую жасмином и цитрусами.

Артур Уизли прекрасно помнил просьбу дочери не вмешиваться в их с Гарри ситуацию, но для разговора с ним у него были свои причины. Посидев в приемной главы мракоборческого Отдела в ожидании, когда тот закончит совещание, он зашел в просторный светлый кабинет. Гарри сидел за столом и устало массировал виски. На просьбу Артура уделить ему немного времени он ответил легкой улыбкой. Многое изменилось за шестнадцать лет, но ни на минуту Артур не переставал любить Гарри как родного сына. От того ему сейчас было вдвойне тяжелее видеть, как за прошедшие годы потускнел взгляд Гарри, как между бровей давно залегла складка, как сквозь его черные волосы уже пробивались седые прядки и как этот жуткий шрам над правой скулой делал его лицо очень мрачным.

— Мистер Уизли, что-то случилось?

Артур очнулся, услышав голос Гарри, и опустился на стул. Он стал замечать, что все чаще погружается в воспоминания и все чаще видит перед собой семнадцатилетнего юношу. Доброго, наивного и светлого. Работа мракоборцем отняла у Гарри эти качества, что очень огорчало Артура. Он всегда восхищался внутренней силой Гарри, крепостью его духа. Он был уверен, что Гарри и остался таким же, но все же не мог не заметить, что сейчас его сила заключалась не в вере, а в равнодушии к окружающему миру. И Артур мог его понять. Гарри устал, устал нести на своих плечах всю тяжесть ответственности.

— Если вы хотите поговорить про Ала… — продолжил Гарри, но Артур покачал головой, и тот остановился на полуслове.

— Я о другом хотел поговорить, — ответил Артур, нашаривая в кармане найденную Джинни записку. Когда он положил ее на стол, то не смог сдержать слабой ухмылки, заметив, что сумел напугать самого бесстрашного мракоборца страны. Взгляд Гарри прояснился, а плечи напряглись. — Ее Джинни дома нашла. Она сейчас за Альбуса очень переживает и боится поднимать еще и эту тему. Боится услышать самое страшное, — Артур вздохнул. Напряжение, окутывающее Гарри, можно было буквально пощупать. — Но мне ты скажи, у тебя там уже все серьезно?

Гарри набрал в грудь воздуха, но, задержав на некоторое время дыхание, молча резко выдохнул.

— Сам еще не разобрался... Но, ты знаешь, я тебя понимаю, — грустно улыбнулся Артур, наблюдая, как выражение лица Гарри сменяется с взволнованного на удивленное. — Джинни характером в мать пошла, тяжело, я знаю. Я бы не решился на интригу на стороне, чтобы была хоть какая-то отдушина, вы же уже другое поколение, другие взгляды на жизнь, другие отношения. Но ты детей только не бросай.

— Подождите, — Гарри издал нервный смешок.

— Нет, Гарри, послушай меня, — Артур мягко его перебил и бросил короткий взгляд на злосчастную записку, лежащую на столе между ним и Гарри. Тот явно был в замешательстве, былое напряжение спало, и Артуру стало казаться, что в этой ситуации все далеко не так однозначно. — Всякое в жизни бывает. Джинни далеко не идеал, я знаю и помню, как много лет назад у вас были постоянные скандалы из-за ее квиддича, и ты тогда был абсолютно прав. Тяжело с ними, Гарри, действительно тяжело, но ты, — Артур слегка наклонился вперед, — постарайся больше не попадаться, — закончил он, улыбаясь и глядя, как глаза Гарри расширились от еще большего удивления. — Да, я догадываюсь, что ты ожидал от меня другой реакции, — кивнул Артур, по-прежнему улыбаясь. — Но я слишком хорошо знаю свою девочку... И она тебя любит. Хочу, чтобы ты помнил об этом.

Гарри чуть протянул вперед руку и кончиками пальцев подтащил записку ближе к себе.

— Я помню, — тихо сказал он, комкая бумажку. — Но тут все дело в другом...

— Гарри, одного массажа скоро будет мало, — Гермиона уже в который раз осторожно ощупывала спину Гарри. Он лежал в ее кабинете на маггловском массажном столе, который Гермиона трансфигурировала из кресла едва ли не каждый вечер. — Тебе придется обратиться в Мунго.

— Нет, — резко ответил Гарри и зашипел от боли, когда Гермиона коснулась особенно болезненного участка. — Ты же знаешь, что сразу начнется.

— Может, лучше пережить еще один газетный всплеск, чем стать инвалидом? — спросила она, грея в руках массажное масло. Кабинет окутал жасминовый аромат. — И я не пойму никак, почему ты ничего не говоришь Джинни. Разве то, что она думает, что у тебя роман на стороне, лучше, чем признаться ей, что у тебя серьезная проблема со спиной?

— Лучше, Герм, лучше, — вздохнул Гарри. — Эта травма из-за нее, и она до сих пор винит себя в этом.

Он закрыл глаза, когда руки Гермионы легли на его плечи и заскользили вниз. Он прекрасно помнил тот день — двадцать первое января. Джинни, будучи беременной Лили, долго упрашивала Гарри разрешить ей последнюю тренировку. Он нехотя отвез ее на стадион и остался на время всей тренировки, взяв у Джонс одну из запасных метел, чтобы лично убедиться, что ничего не случится. Но беда все-таки случилась. От неожиданной резкой боли в животе Джинни потеряла равновесие, и Гарри метнулся в середину поля как раз вовремя, чтобы успеть подхватить ее, но сам при падении сильно повредил позвоночник о древко метлы. Ребенка целители спасли, благо Гарри вспомнил, что на Джинни нельзя было в тот момент действовать магией. Его спину подлечили, но прогнозы были неутешительные — никаких нагрузок, никакого бега, только покой. Джинни Гарри всего не сказал. Продолжил работу главой Отдела и спасался от диких болей зельями и массажем Гермионы, которому она научилась только ради него. И никто, кроме них двоих, ничего не знал.

— Кстати, — заговорила Гермиона, осторожно массируя поврежденный участок спины. — Я нашла книгу по серпентарго, которую ты просил. Но все же я поражаюсь твоему нынешнему спокойствию. Буквально несколько дней назад ты едва не разгромил все Министерство, а сейчас...

— А сейчас я понял, что изменить уже ничего нельзя, — перебил ее Гарри. — Я даже ожидал чего-то подобного, не могло все пройти бесследно.

— Как к этому относится Альбус?

— Он напуган, — вздохнул Гарри. — И я его понимаю. Я тоже испугался, когда понял, что разговаривал на другом языке, не замечая этого. И не просто на другом языке...

— Я залезла в архив, — Гермиона провела кончиками пальцев по ребрам Гарри, от чего он слегка вздрогнул. — День рождения Реддла тридцать первого декабря, как и у Ала. Странное совпадение, не находишь?

— Герм, в мире магов не бывает совпадений. Но мне никак не удается переубедить Джинни, что змееуст и маньяк-убийца — не одно и то же.

— Она тоже боится.

— Я понимаю, но в данном случае максимум, что может случиться, — это то, что Шляпа отправит Ала в Слизерин.

— Молли хватит удар, — Гермиона коротко засмеялась, капая на спину Гарри еще масла.

— Джинни переживает, что это может быть как-то связано с Волдемортом, — тихо произнес Гарри. — Признаюсь, что я и сам так подумал первым делом, когда узнал. Но этого не может быть. Его часть, сидящая во мне, была уничтожена, я это точно знаю. И почему ни Джеймс, ни Лили не получили такую способность?

— Сам же говоришь, в нашем мире не бывает совпадений и что не могло все пройти бесследно, — ответила Гермиона. — Ты был крестражем шестнадцать лет. Согласись, это срок немалый, и то, что после уничтожения крестража ты перестал понимать язык змей, мне кажется, не говорит о том, что ты полностью утратил эту способность.

— Хочешь сказать, что я еще полон сюрпризов? — проворчал Гарри.

— Скорее Ал, чем ты, — усмехнулась Гермиона, переместив руки на его плечи. — Но, думаю, стоит все-таки провести некоторые проверки. Действительно ведь ни Джеймс, ни Лили не переняли от тебя ничего подобного.

— Проверять собственного ребенка, — протянул Гарри.

— Да, мерзко, согласна, — покивала Гермиона. — Но зато хорошо, что именно ты являешься главой Отдела. Сможешь незаметно взять нужные артефакты домой, и никто ничего не узнает, — она надавила ему на лопатки, требуя расслабиться. — К тому же тебе не о чем беспокоиться.

— Ал отличается от остальных...

— Это вовсе не означает, что с ним что-то не так, — тут же произнесла Гермиона. — И ведь Шляпу можно переубедить. Иначе ты бы тоже учился на Слизерине.

— А знаешь, мне вот очень интересно, как бы тогда все сложилось, — тихо произнес Гарри.

— Мы этого никогда не узнаем, — так же тихо ответила Гермиона, осторожно опуская руки на поясницу Гарри. — Готов?

— Нет конечно, — ответил Гарри, утыкаясь носом в подушку, и приглушенно застонал, когда Гермиона слабо надавила на самое больное место.

— Как ты только терпишь эту боль столько лет? — покачала головой Гермиона. — Давно бы уже обратился к целителям.

— Я обращался, — невнятно отозвался Гарри. — Когда был во Франции. Исправить это нельзя.

— Ты мне этого не говорил, — нахмурилась Гермиона. — Но, Гарри, твое состояние становится все хуже. Ты ведь видишь это?

— И что ты мне предлагаешь?

— Рассказать все Джинни и отдать кресло главы Отдела кому-нибудь другому.

— Я не могу сидеть дома без дела.

— Не хочешь сидеть, значит, в скором времени будешь лежать, — воскликнула Гермиона, не заметив, как резко сжала пальцы. Гарри вздрогнул всем телом. — Ох, прости, Гарри. Но ты же знаешь, что я волнуюсь за тебя... Гарри?

Она наклонилась к нему и тронула за плечо.

— Гарри, ты слышишь меня?

Его глаза были закрыты.

Когда Джинни сообщили из Мунго, что Гермиона Уизли доставила к ним Гарри Поттера, она больше удивилась, чем испугалась. Гермиона работала в другом Отделе, и с Гарри они по работе не пересекались, но тогда почему она была в Министерстве в такой поздний час и почему она вообще оказалась рядом с ним? Но когда Джинни вошла в палату и ей в нос тут же бросился уже знакомый жасминовый аромат, мозаика в голове окончательно сложилась. Это было странно, это было жутко. Джинни еще в Хогвартсе ревновала Гарри к Гермионе, но никак не могла подумать, что ее детские опасения и подозрения окажутся правдой спустя шестнадцать лет.

— Что ты здесь делаешь? — виноватый вид Гермионы выводил из себя. — А как Рон относится к твоим постоянным возвращениям домой за полночь?

— Джинни, постой...

— Гарри уже насквозь провонял твоим дурацким жасмином. Отойди от него!

— Дамы, что за крики возле пациента? — в палату зашел колдомедик, держа в руках странные приборы. — Могу я попросить вас подождать в коридоре? Мне надо закончить обследование мистера Поттера.

Джинни выскочила из палаты, думая лишь о том, как свернет Гарри шею, как только он очнется, и когда Гермиона схватила ее за руку, чтобы остановить, едва не заорала на все Мунго.

— Что тебе от меня надо?!

— Джинни, успокойся, — терпеливо произнесла Гермиона. — Между мной и Гарри никогда ничего не было, это все из-за его травмы.

— Какой еще травмы? — прошипела Джинни, отдергивая руку. То, как Гермиона замялась, разозлило ее еще больше.

— Спины, — тихо ответила Гермиона, опуская глаза. — Четыре года назад.

Джинни почувствовала, как по телу резко пробежал холод. Побледнев, она отшатнулась от Гермионы.

— Нет, — прошептала Джинни. — Он же говорил, что все нормально.

Гермиона молча покачала головой.

— Ты врешь, — опять вскинулась Джинни.

— Джин? — услышала она за спиной знакомый голос.

— Папа? — она резко обернулась. — Что ты здесь делаешь?

— Гермиона прислала мне патронус. Здравствуй, — он кивнул Гермионе.

— Мистер Уизли, — быстро заговорила она. — Гарри сказал, что вы в курсе всего.

— Гарри? — Артур перевел взгляд на Джинни. — Что случилось?

— Ему хуже стало, — ответила Гермиона и посмотрела на дверь палаты, в которой лежал Гарри. — Целители сейчас им занимаются. Ну... вообще, это я виновата, — шепотом закончила она.

Артур вздохнул и сел на кушетку.

— Пап, что ты знаешь? — нетерпеливым тоном спросила Джинни.

— То, что плохи дела у Гарри, — ответил он. — Еще четыре года назад целители настоятельно рекомендовали ему покинуть службу и беречь спину, но, как ты сама видишь, он этого не сделал. Пил огромными порциями обезболивающие, по-прежнему участвовал в вызовах, а Гермиона... — он замолчал и посмотрел на нее.

— А я около года назад специально обучилась массажу, который бы поддерживал мышцы спины, — кивнула она. — Поэтому Гарри и стал приходить намного позже.

Джинни обессиленно опустилась на кушетку рядом с отцом.

— Почему же он молчал?

— Не хотел, чтобы ты все время жила с чувством вины, — Артур приобнял ее за плечи. — Это же Гарри. И шумихи газетной не хотел. Не привык он слабость свою показывать.

Джинни рывком сорвала с небольшого календаря листик со вчерашней датой. Двадцать первое октября. Гарри пробыл в Мунго две недели и с тех пор находился дома. Запах жасмина и цитрусов больше не преследовал ее, но, как оказалось, это было скорее минусом, чем плюсом. Гарри бросал в камин все газеты едва ли не вместе с совами, которые приносили их каждый день, запирался в своем кабинете и явно всеми силами сдерживал себя, чтобы не сорваться на Джинни. А она каждую ночь сидела на кухне и тихо плакала, читая «Пророк», который по ее просьбе присылал по ночам отец. Целители сразу же сделали Гарри операцию, но она полностью не излечила. Да, боли стали слабее, движения — раскованнее, но про работу мракоборцем можно было забыть. Карьера Гарри была завершена. Он не винил в этом Джинни, но она чувствовала исходящую от него бессильную злобу и боль. Целители обнаружили, что за годы беспрерывного приема обезболивающих зелий Гарри сильно отравил свой организм, и теперь ему приходилось терпеть боли в спине, не имея возможности принять хоть какое-нибудь обезболивающее. Теперь он пил зелье для сна, потому как просто так заснуть уже не мог. А Джинни каждый вечер уходила на кухню и сидела там до тех пор, пока сон окончательно не накатывал на нее, и только тогда шла в спальню, осторожно ложилась рядом с Гарри и засыпала, иначе могла проворочаться всю ночь, так и не заснув, мучаясь от того, как Гарри вздрагивает от резкой боли в спине при малейшем движении.

Услышав тихие шаги, Джинни быстро спрятала газету под стол и прижала ее коленкой к столешнице. Придвинув к себе кружку с зеленым чаем, Джинни подняла глаза на появившегося в дверном проеме Гарри. Подойдя к столу, он осторожно опустился на стул и, швырнув на стол очки, потер переносицу.

— Не можешь уснуть? — тихо спросила Джинни, переворачивая брошенные очки стеклами вверх, и, воспользовавшись тем, что у Гарри закрыты глаза, положила газету на соседний стул.

Гарри молча кивнул, не убирая руку от лица. Поднявшись, Джинни подошла к нему и легонько провела рукой по волосам.

— Прости...

— Джин, прекрати, — он слегка мотнул головой и обнял Джинни одной рукой, прислонившись головой к ее груди. — Мы это уже обсуждали.

Она промолчала, продолжая нежно перебирать его волосы, и спустя некоторое время заметила, что его дыхание стало более глубоким и размеренным. Осторожно наклонившись, Джинни улыбнулась, увидев, что Гарри спит. Организм уже привык к снотворному зелью, и оно не действовало так быстро, как раньше. Но буквально через пару минут рука Гарри стала соскальзывать с ее талии, и Джинни, запаниковав, дернулась, чтобы ее подхватить, но Гарри хватило этого движения, чтобы резко проснуться от прострелившей позвоночник боли.

— Пойдем в комнату, — сказала Джинни, целуя его в макушку и зажмуриваясь от его глубоко вздоха. Ей невыносимо тяжело было видеть Гарри таким беспомощным, и она надеялась, что прогноз целителей сбудется и через пару месяцев Гарри станет заметно лучше.

Надежды Джинни оправдались. Гарри стало лучше. И двадцать первого декабря он снова вышел на работу. Тогда Джинни сорвала со стены весь календарь и швырнула его в угол кухни. Она не разделяла радость всех волшебников от того, что Гарри Поттер возвращается на должность главы мракоборческого Отдела. Целители качали головами и в один голос твердили, что малейшее неудачное движение, малейшая травма — и Гарри окажется прикованным к постели. Но он был непреклонен.

— Гарри! — Джинни забежала в гостиную, застав его уже возле камина. — Стой. Пожалуйста, подумай еще раз. Подумай о детях. Каково им будет, если с тобой что-то случится?

— Джин, — Гарри поставил на каминную полку вазочку с Летучим порохом и подошел к ней. Джинни слегка нахмурилась, заметив, что он немного хромает. — Со мной ничего не случится. Я буду просто сидеть в кабинете за столом. И без беготни на происшествия у меня полно работы, — он провел костяшками пальцев по ее щеке. — И ты же знаешь, мне надо взять тот артефакт, а незаметно я могу это сделать, только будучи главой Отдела. Если способность Ала всплывет где-нибудь, я уже ничего не смогу сделать.

— Шестнадцать лет прошло, — прошептала Джинни.

— Это ни о чем не говорит, — Гарри покачал головой и бросил быстрый взгляд на дверной проем, проверяя, не подслушивают ли их дети. — Даже мы с тобой первым делом подумали о худшем. Я не хочу, чтобы Ал прошел через то, через что пришлось пройти мне, не хочу, чтобы все считали его монстром.

— Будь осторожен, ладно? — попросила Джинни, обнимая его за шею.

За два с лишним месяца, что Гарри восстанавливался дома, он научил Ала контролировать свою способность, различать человеческий и змеиный языки. Альбус не хотел этому учиться, не хотел развивать навык, плакал, пугался и просил Гарри сделать так, чтобы он тоже забыл этот жуткий шипящий серпентарго.

Вечером Гарри вернулся домой со специальным артефактом. Джинни узнала его — первые годы после войны он был главным помощником мракоборцев. Неприметное на первый взгляд зеркальце весьма точно показывало, подвергается или подвергался ли ранее какому-нибудь чужому влиянию маг, смотрящийся в него — будь то заклинание подвластия, гипноз или часть чужой души. В случае с Алом артефакт промолчал, позволяя и Гарри, и Джинни облегченно выдохнуть. Однако Ал по-прежнему чувствовал себя не таким, как все, и очень переживал по этому поводу.

— Почему Джеймс не шипит? — капризно спросил он, забираясь на диван с ногами и съеживаясь под грустными взглядами родителей.

— Я не знаю, Ал, — честно ответил Гарри, садясь рядом с ним и обнимая за плечи. — Но нет ничего плохого в том, что ты другой. К тому же ни Джеймс, ни Лили не похожи на меня так, как ты. Это, по-твоему, тоже плохо?

Альбус шумно всхлипнул и покачал головой.

— Но ты же не темный, — буркнул он.

— Вроде нет, — Гарри тихо усмехнулся.

— А я?

— А ты еще маленький, чтобы думать о таком, — ответил Гарри, невольно вспоминая детство Волдеморта. — Но знаешь, один очень дорогой мне человек сказал однажды: мир не делится на хороших и плохих. В каждом из нас есть и светлая, и темная сторона. Главное — какую выберешь ты.

Тридцать первого декабря дом на площади Гриммо пестрел и переливался всеми цветами радуги. Все окна, лестницы, люстры и даже стены были украшены разноцветными гирляндами и мишурой, воздушными шарами и волшебным прохладным, но не тающим снегом. В гостиной стояла огромная елка, вокруг которой крутилось множество детей, громко споря между собой, куда повесить очередной стеклянный шар. И по всему дому тихо разносились рождественские мелодии.

— Похоже, Ал снова забыл, что у него сегодня день рождения, — Артур с умилением наблюдал за оравой внуков и внучек.

— Он говорит, что Новый год веселее, чем обычный день рождения, — улыбнулся Гарри, сев на диван рядом с ним. — Раньше он всегда говорил, что его интересует только один день рождения — когда ему исполнится одиннадцать.

— Раньше? — Артур повернулся к Гарри.

— Да, теперь он не хочет получить письмо из Хогвартса, боится, что в школе узнают, что он змееуст.

— Но ты же научил его контролировать себя, да и до Хогвартса еще четыре года.

Гарри вздохнул и перевел взгляд на смеющегося Альбуса.

— Его способность к серпентарго не приобретенная, а врожденная, — тихо заговорил он. — Я не могу исключить тот вариант, что некая малая часть крестража все-таки осталась во мне и каким-то образом перешла Алу.

Артур потер вспотевшие ладони.

— Но ты же проверял его тем артефактом, и он не показал наличия в Але чего-то чужеродного, — взволнованно произнес Артур.

— Если в Але действительно сидит это нечто, то чужеродным оно уже не считается, потому что передалось от меня, — Гарри на мгновение прикрыл глаза.

— Джинни знает? — почти шепотом спросил Артур. Гарри молча покачал головой. — Опять умалчиваешь. Она должна знать.

— Я скажу ей, когда полностью буду уверен хоть в чем-либо. А пока это лишь мои догадки, и я не хочу лишний раз волновать ее.

— Гарри, она сильнее, чем ты думаешь, — с мягким укором сказал Артур.

— Я знаю, — улыбнулся он. — И нисколько в ней не сомневаюсь, но в данном случае сначала хочу разобраться во всем сам.

— Только не доводи все до того, как получилось с твоей спиной, ладно? — Артур слегка сжал плечо Гарри.

Мимо них пролетел игрушечный Санта Клаус, горланя песни и рассыпая снежинки. Артур посмотрел на веселящегося Ала, ожидающего от них реакции на запущенного Санту, и подумал о том, с чем же в будущем столкнется этот жизнерадостный добрый ребенок, и о том, что ему самому еще не раз придется успокаивать Джинни, а потом отправляться к Гарри для выяснения настоящих причин той или иной скандальной ситуации.