Матушка (гет)

Скажи, Цветочек, тебе лучше в замке?

А мама-королева ласкова с тобой?

А твой бандит не заставляет плакать?

Не притомил ли папочка-король?

Я не прошу прощенья, ведь ему не быть.

Не нынче, может, через пару лет.

Сейчас юна и хочешь ты любить,

Не видишь, что вернулась под арест.

— Доброе утро, ваше высочество, — старая Тэль прошаркнула в спальню и заворошила угли в камине.

Рапунцель потянулась и села в постели. Ночнушка сбилась на левое плечо. Волосы, отросшие за последний год, щекотали лопатки.

— Как настроение, ваше высочество? — Тэль всегда очень тепло относилась к принцессе. Пожалуй, теплее, чем мать и отец, кажется, так и не понявшие, как им обращаться с найденной дочкой. Погремушки дочка явно переросла. Больше того — дочери удалось сыграть свадьбу, буквально через полгода своего возвращения в семью. Юджин боялся, что отец станет возражать — тем более, заслышав о возвращении принцессы, сразу три соседних короля предложили брачные союзы.

Нет, отец не был злым, он был королем, а свадьба дочери — самое максимальное обещание лояльности, которое только может быть предложено от государства. Свадьбу с Юджином удалось выбить шантажом и обещанием побега, вкупе с бракосочетанием в какой-нибудь церквушке.

— Сегодня снова этикет… — Рапунцель зевнула и сдернула приготовленное платье с вешалки, — и верховая езда.

— Госпожа ведь любит верховую езду… — улыбнулась Тэль.

— Конечно люблю — я люблю ездить на Маркусе, желательно, покидая территорию замка. А меня даже на замковые угодья не выпускают. И катаюсь я на очень медленной лошади.

— Наверное, его величество боится снова вас потерять.

— Наверное, — Рапунцель невесело вздохнула.

Вообще, принцессой быть неплохо. Балы, кавалеры, турниры, опять же, — можно странствовать по разным уголкам своей страны. Все это было бы в жизни и Рапунцель, не исчезай она из своей семьи на долгих шестнадцать лет.

Отец приложил огромное количество усилий, чтобы найденная дочь не пропадала из поля зрения максимально долго. И, наверное, это было бы хорошо, но ведь балов, турниров, да и просто отцовского внимания у Рапунцель так и не появилось. Больше того — чтоб в народе не болтали о принцессе-дикарке, половину придворных разогнали из замка.

В общем — общество ограниченно, развлечения тоже — практически все свободное время было посвящено образованию.

Складывалось ощущение, что Рапунцель променяла одну тюрьму на другую. В той тюрьме у нее, правда, не было нужды вот как сейчас присутствовать на приеме герцога, который предлагал королевскому двору поставки провианта.

— Удачи вам, миледи, — если бы не чертов этикет, Рапунцель обняла бы Тэль. Уж больно теплой и доброй всегда была старушка.

Герцог Гредерберг был сухим и поджарым усаном. Глядя на его усы, Рапунцель ловила себя на желании нарисовать его портрет. Особенно при текущем освещении. На узловатых морщинистых пальцах играл бликом на полировку стола черный агат. Паскаль тихо полз по столу к скользящему блику, и все сидящие за столом делали вид, что не замечают любимца принцессы, продолжая обсуждать цены на зерно. И лишь когда Паскаль достигал блика, герцог будто бы ненарочно разворачивал кисть руки и солнечный зайчик менял расположение. Хамелеон гневно розовел и снова начинал наступление.

— Ты слушала, о чем мы говорили? — тихо спросил отец по завершении переговоров.

— Вы говорили о неурожае в Вестхольме и Примроузе. И что это повлияет на цены.

— Верно, — король удовлетворенно кивнул, — у герцога, кстати, есть сын. И он вполне себе недурен.

— Ничего, что я замужем?

— Ну, это не такая неисправимая проблема.

— Если что-то случится с Юджином…

— Помню, помню, — король поднял ладони, — я помню разговор перед тем, как ты вытребовала у меня благословение. Вот только, милая, ты его любишь, а он любит тебя — или твое наследство и трон, что к нему прилагается.

Рапунцель промолчала, пряча взгляд,

Недавно у них в гостях была принцесса Анна из соседней державы, прекрасная и очень общительная была девчушка. Рассказала о своем неудачном романе, когда принц, стремясь занять ее трон, сначала очаровал Анну, потом настроил весь двор против ее сестры — королевы Эльзы, — а потом просто бросил Анну умирать, так как был как её жених главным претендентом на трон Эренделла.

— Доброе утро, солнышко, — раздался за спиной остановившейся у окна Рапунцель голос Юджина. Он улыбался, и нельзя сказать, что он не был очарователен. Наоборот — он был очарователен — даже слишком.

— Ты слишком загружена, пойдем-ка разомнем Маркуса, — фыркнул Юджин, слегка дергая Рапунцель за длинную прядку.

Волосы начали расти. И Рапунцель поняла, что магию они сохранили — куда более слабую, но сохранили, все же магия была не в них: как тогда и удалось вылечить Юджина — магия была в ней самой.

Маркус сегодня был не в духе. Ему явно хотелось поскорей вернуться к обязанностям командира гвардии, а не тратить время на беготню по ипподрому.

К себе Рапунцель возвращалась, потирая бедро и голову.

Юджин же остался успокаивать коня. Коня. При выборе между женой, свалившейся с коня, и конем, словно переевшим волчанки, — он остался с конем.

— Ох, госпожа, — Тэль, хлопотавшая по покоям Рапунцель, завидела ее — со сбитыми прядями и рассаженным лицом, — почему же вы не пошли к лекарю?

— К черту лекаря, — в сердцах рявкнула Рапунцель.

— Хорошо, хорошо, — Тэль усадила ее в кресло, притащила кусок ткани со льдом внутри, — позволите, я вас расчешу, а то не дело в таком виде по дворцу ходить, — и ладони Тэль заскользили по голове пострадавшей принцессы.

Рапунцель замерла. Она знала эти руки, что прикасались к ее волосам. Могли пройти года — но ни одна парихмахерша королевского двора не была столь нежна с ее волосами. И резко обернувшись и зажав руку Тэль на волосах, Рапунцель уставилась на нее.

— Солнца яркий луч, путь найди во мгле… Я прошу верни, Что так желанно мне.

Тэль побледнела и дернулась, однако не вышло — все же старость уступала в силе. А Рапунцель умела тараторить эти строки как никто-другой.

— Раны исцели, жизни свет пролей, я прошу, верни, что так желанно мне...Желанно мне... — и вот куплет закончился, комната озарилась сиянием, и Рапунцель, открыв рот, уставилась на ту, которую столько лет называла матушкой. Сейчас, когда пучок из седых волос налился смолистостью и рассыпался по плечам, а морщины на лице, разгладившись, перестали отвлекать, было даже странно, что дочь не узнала приемную мать сразу.

Готэль подошла к зеркалу. Посмотрела на себя. Пробормотала:

— Все никак не пойму, как это работает.

Нет, она не помолодела до возраста Рапунцель, как это было раньше. Видимо, все-таки волшебные волосы для этого еще недостаточно отросли. Но сейчас она выглядела лет на тридцать пять, как и могла выглядеть мама Рапунцель сейчас.

— Как, — Рапунцель открыла рот, глядя на Готэль, — как, матушка, я же видела…

Смех Готэль был глух, хрипловат и невесел.

— Милая моя, я живу, пока живо Солнечное Семя. Ты жива. Да, я не молода, но жива я осталась.

— Ты упала с башни, я же видела…

— Цветочек, — вздохнула матушка, вновь беря расческу в руки, — как, по-твоему, я жила много веков, если совершенно не умею колдовать?

Внезапно перед взглядом Рапунцель словно зажглась звезда, а когда она погасла, на ладони слегка ослепшей девушке уселась черная ворона.

Прохладные крылья хлестнули по лицу, и в новой вспышке ворона обратилась в женщину.

— Так ты… ты меня отпустила? Обратилась во время падения, затаилась под плащом… И сбежала, когда мы спускались? — ведь тогда сияние под плащом тоже было, приглушенное тканью плаща.

— Ну как, отпустила, дочка… — Готэль улыбнулась, — я же тут… Я беспокоилась.

— Черт возьми, почему?

— Цветочек, а как ты прикажешь мне делать иначе? Ты смотришь на меня как на врага, вор твой, на полу валяется, осколок нашаривает поострей, и ясно как божий день, что дав ему умереть — я раздавлю тебя навсегда. Думаешь, это было пределом моих мечтаний? Сейчас ты хотя бы со мной разговариваешь, и даже глядишь не как на врага.

— Ты ведь не собиралась раскрываться, да? И волосы тебе были не нужны, — столько мыслей сейчас было в голове Рапунцель, что череп угрожал нарушить свою целостность.

— А зачем, — Готэль повела плечом, — ты здесь, жива, замужем за тем, за кем хотела. А волосы… Я не знала, что это работает до сих пор.

Как это было странно. Хотя, наверное, роль играло и прошедшее время. Тогда глядя ей в глаза, зная, что матушка столько лгала, держала Рапунцель взаперти, похитила её из семьи, и пронзила Юджина мечом — страшней её и вправду не было. Но мама умней. Так было всегда.

И то, что ждать и довольствоваться малым она умеет — сомневаться не приходилось.

— Ты беспокоилась? Но о чем?

— А мало ли о чем? Даже о том, будет ли верен тебе твой супруг.

— Я плакала тогда… И потом, — призналась Рапунцель. Можно было демонизировать свою похитительницу сколько угодно, но Рапунцель не могла пожаловаться на недостаток любви со стороны приемной матери. Ровно, как и себя на безразличие к ней.

— Прости меня, Цветочек, — и Рапунцель окунулась в свежесть маминых объятий. От нее, как и чаще всего, пахло свежей морковью и орехами.

— Мама…

— Ты счастлива, Цветочек? — Рапунцель встретилась с Готэль глазами.

Повисло молчание.

— Не очень-то, на самом деле. — Рапунцель не хотела видеть мамино лицо, — менять башню на замок… Все одно — тюрьму на тюрьму. Пусть эта тюрьма и чуть более просторная.

— Ну, зато у тебя есть Юджин, — осторожно произнесла матушка. Судя по тону — он ей все-еще не нравился. Как и тогда. Но теперь она явно пыталась проявлять лояльность.

— Ну… Мне иногда хотелось бы, чтобы он меня сюда не приводил… Ведь мы могли сюда не идти, могли просто отправиться путешествовать… Да и нет его рядом — он все лезет из кожи вон, пытаясь понравиться отцу.

— Это же неплохо, правда, — тщательно подбирая слова поинтересовалась матушка.

— Было бы наверное, если бы это было ради меня, а не ради короны.

— Да уж, дорогая, вроде нужно мне сейчас быть с тобой рядом, но теперь точно придется месяцочек постранствовать… — Готэль тяжело вздохнула, — пока действие твоих чар не сойдет на нет, а то твой муж меня узнает и вряд ли будет рад…

— Его можно понять, ты хотела его убить…

— Милая, что бы ты там ни придумала себе, но он вор и разбойник, а это не лечится двумя днями твоей компании и парой запущенных в небо фонариков.

— Мама, не надо… — слабо взмолилась Рапунцель.

— Ладно, Цветочек. Я должна уходить. Вернусь через месяц-два, когда снова постарею.

— Мама, возьми меня с собой, пожалуйста, — вырвалось изо рта, прежде чем Рапунцель успела сообразить.

— Рапунцель, у меня нет времени на глупые шутки… Я сомневаюсь, что твой супруг не зайдет тебя проведать.

— Я не шучу. Я не могу больше быть здесь. Хотя бы на пару месяцев — я хочу пожить. Я не могу больше тут — тут та же башня, но только Юджина почти нет рядом, и тебя теперь тоже не будет.

— Только уходим сейчас, — долгим и пристальным взглядом смерив Рапунцель, наконец, произнесла Готэль.

— Я только напишу записку, чтобы нас не искали.

— Нас все равно будут искать… Хотя — напиши… Может, менее рьяно будут проводить розыски.

Матушка распахнула окно и уселась на подоконник.

Буквы беспорядочно рассыпались по бумаге чернильными закорючками, мысли скакали, а губы посвистывали, пытаясь вызвать Паскаля.

— Готова?

И тут распахнулась дверь. Юджин открыл рот и втянул в него воздух, уставившись на свою несостоявшуюся убийцу.

— Молчи, — взмолилась Рапунцель.

— Что ты собралась делать? — охнул Юджин пятью минутами спустя, разглядывая сбивчивую записку и слушая путаные объяснения.

— Ну, взять что-то вроде отпуска, — Рапунцель виновато улыбнулась, втягивая голову в плечи.

— И тебя ведет она?

— Она моя мать…

— Она убийца.

— А ты вор…

— Я твой муж…

— Так, где большие различия?

Юджин пристально уставился на Рапунцель. Останавливать её было бесполезно, и вряд ли он предавался заблуждениям на этот счет. Его жена обращалась прекрасно не только со сковородками, на столе лежало прекрасное и очень тяжелое пресс-папье, да и связываться с приемной тещей еще дороже, чем с родным тестем.

— Ты уходишь, серьезно?

— Да.

— На сколько?

— Не знаю.

— Дорогая, поторопись, — произнесла Готэль, — мы не можем прощаться с каждым жителем замка.

— А я?

— А что ты?.. Если я не вернусь — станешь наследником престола. Разве плохо?

Ни один мускул не дрогнул на лице бывшего вора, хотя формулировка была весьма обидной.

— Допустим, неплохо… — от такого его ответа в глазах Рапунцель потемнело. — Тебя будут искать…

— Искали шестнадцать лет.

— Я нашел…

— Может, и найдут. Когда-нибудь. А сейчас — мне пора, — Рапунцель набросила на плечи зеленый плащ и вышла за Готэль.

Матушка знала замок слишком хорошо — она смогла вывести в один из подземных ходов, который заканчивался практически рядом с “Гадким утенком”.

— Переночуем здесь, а с утра отправимся дальше, в Венковию, хорошо?

— Да, матушка, — Рапунцель устало кивнула головой.

— Не грусти, Цветочек, помнишь, что я тебе говорила? Если не он твое счастье — то мы найдем другое. Извини, подожди здесь, я сейчас сниму нам комнату.

Да как будто было оно нужно — другое счастье. Рапунцель, не снимая капюшона, опустилась за дальний стол, прокручивая меж пальцами салфетку.

— Куда-то направляетесь? — зазвучал над головой мужской голос.

— Я жду здесь кое-кого.

— Спорим, что меня, — незнакомец присел, слегка сдвигая капюшон и опуская на стол латанную-перелатанную сумку.

— Юджин Фитцерберг?!!

— Флинн Райдер, — поправил ее супруг, скалясь во все тридцать неудаленных, — ты ж не думала, ягодка, что я отпущу тебя, черт знает куда? А вдруг мое очарование на расстоянии померкнет, в чем я конечно сомневаюсь, но все-таки, и ты посмеешь влюбиться в какого-нибудь мимопроходящего, и не такого привлекательного как я разумеется, бандита, вора и грабителя?

Глядя на ухмыляющегося индюка-супруга, даже испытавая что-то, что было сильнее счастья, Рапунцель все-равно было интересно, а купят ли в Утенке восемьдесят килограмм отбитой индюшатины?