Исполнение желания (гет)

Хрясь!

Изящный хрустальный стакан XVIII века стремительно пролетел мимо мраморного камина и, расплёскивая янтарное содержимое, стукнулся о стену, осыпаясь на пол каскадом сверкающих осколков.

— Не могу поверить! Она снова это сделала! Я полагал, что после выхода книжонки «Дикие и безнравственные похождения лорда Лайонела» с её творчеством будет покончено, так ведь нет! Она состряпала продолжение — «Порочный лорд поместья»! Да как вообще можно создавать такой… такой мусор! Кто-нибудь, наконец, подаст мне стакан с огневиски?!

Люциус Малфой, безжалостно сжимая в руке маггловскую книжку в мягком переплёте, расхаживал перед большим камином в одной из многочисленных гостиных мэнора. Прочитав второй абзац романа, он поморщился, а затем в ярости пнул одну из двух старинных ваз, стоящих по бокам камина.

— Мне нужно ещё огневиски! — потребовал мистер Малфой.

— Полагаю, вы должны вести себя осторожней с моим будущим наследством, отец, — ухмыляясь, произнёс Драко, входя в комнату, а затем рявкнул домовому эльфу: — Принеси моему отцу новую порцию.

Маленький эльф в ту же секунду протянул хозяину низкий хрустальный стакан с золотистой жидкостью. Люциус взяв его, проглотил всё содержимое одним глотком, а после запустил им в стену. Тот с мелодичным звоном разбился и осыпался рядом с первым.

— Это чушь... разврат… абсурд! — прошипел Малфой-старший.

— О чём вы говорите, отец? — пытаясь изобразить интерес, спросил Драко.

Он с удобством расселся в кресле и, свесив длинные ноги через подлокотник, беззаботно ими покачивал. Люциус в гневе изо всех сил метнул в него книгу.

— ОБ ЭТОМ, СЫН!

— Осторожней! Больно же, — вскрикнул Драко, вздрогнув от того, что книга ударила его в грудь, упав затем на пол.

Он наклонился и, подобрав роман, прочитал название, имя автора, а затем рассмеялся.

— Честно говоря, мне понравилось название её первой книги: «Ужасные эротические предпочтения лорда Лайонела». Но мне интересно, зачем эта книга понадобилась вам? Расширяете кругозор в любовной сфере?

Люциус, потеряв дар речи, уставился на сына, который невозмутимо продолжал:

— Я не понимаю… Ну, написала она ещё одну. И что с того? Я же объяснял вам в прошлый раз — это маггловские романы. Никто в нашем мире не знает Гермиону Грейнджер под её литературным псевдонимом Оливии М. Андерсон, а в мире магглов никто не знает человека по имени Люциус Малфой. А если бы даже и знали, непосредственно вас это не касается.

Малфой-старший, ничуть не успокоенный такими речами, продолжал метаться перед камином.

— Да как же не касается, если она продолжает писать эти… романы обо мне?! Я должен найти на неё законную управу!

— Вы уже попытались, но Визенгамот не удовлетворил ваш иск, отец. Вы подали на неё в суд три книги назад, когда вышел роман «Извращения Лорда-Дьявола». А судьи ответили, что вас ничего не связывает с этими произведениями, и вы не вправе препятствовать их написанию, — напомнил ему сын, неспешно перелистывая страницы.

— Потому что в Визенгамоте заседают безмозглые кретины, — прошипел Люциус.

И, словно пытаясь доказать непроходимый идиотизм этих самых судей, он подошёл к Драко, выхватил у него книгу и, открыв главу, начал читать вслух:

«У лорда Лайонела угольно-чёрные волосы длинною до плеч. Он носит трость с набалдашником из чистого золота в виде львиной головы, в которой скрывает свою шпагу».

Люциус швырнул книгу обратно сыну.

— Никого не напоминает?

— Не особо, — возразил тот, поднимаясь с кресла и протягивая роман обратно отцу, — поскольку у вас длинные светлые волосы, набалдашник трости выполнен в виде серебряной змеи, а в самой трости вы скрываете волшебную палочку.

Сын непонимающе похлопал ресницами и изобразил наивную улыбку. Не выдержав такого неприкрытого издевательства, Малфой-старший открыл книгу и трижды пристукнул ею сына по голове: бум-бум-бум.

— Отец, осторожней с причёской, — фыркнул Драко и быстренько убрался с линии огня.

Вернув своим волосам прежний вид, он недоумённо спросил:

— Ну, в самом деле, почему вы так расстроились?

— Драко, ты бы тоже расстроился, если бы она написала такую чушь про тебя!

Отец разозлился и, в миллионный раз открыв роман, начал читать:

«Лорд Лайонел незаметно наблюдал за молодой красавицей Ханной, стоявшей в противоположном углу комнаты. Множество шпилек с трудом удерживали её вьющиеся светлые локоны в высокой причёске. Он хотел знать, что почувствует, если запустит пальцы в эти шикарные кудри. И желал только одного: сорвать с её идеального тела белое платье и тут же, на зависть всем присутствующим мужчинам, впервые заняться с ней любовью, сделав только своей, — усмехнувшись, Малфой-старший продолжил: — Поддавшись искушению, он последовал за ней на улицу. Лорд Лайонел понимал, что поступает неправильно, но не собирался бороться с самим собой. Он уже представлял свои ощущения, когда, проигнорировав её протест, возьмёт эту молодую нимфу, стоящую у фонтана, плавно скользнёт руками по спине, потом ниже и мягко сожмёт округлые ягодицы, а затем раздвинет коленом её ноги. Да, юная леди будет кричать от ужаса, боясь потерять невинность с таким подлым, предосудительным человеком, как лорд Лайонел пятый граф Малфорд, но, возможно, затем она закричит уже от восторга…»

Люциус закрыл книгу и, хлопнув себя ею по бедру, бросил:

— Абсолютно некачественно! Хлам! Мусор! Макулатура! Бессмыслица! Чушь!

Сын расхохотался в голос.

— Драко, это совершенно не смешно! Я не спорю, женщина может писать, если ей это удаётся, но зачем создавать такой бред? Почему она не может написать что-то приличное, а главное — не про меня?

— Почитайте ещё, папочка! Возможно, это поможет мне уснуть сегодня ночью, — пошутил Драко.

Не замечая насмешек сына, Малфой-старший сказал:

— Подожди, сейчас услышишь "настоящую прелесть", — и пролистал несколько страниц.

— О, Мерлин, он уже помнит каждую страницу наизусть, — поразился Драко.

Проигнорировав его комментарий, Люциус начал читать:

«Натолкнувшись на прекрасную Ханну, когда та снова оказалась одна, без сопровождения и компаньонки, Лайонел решил воспользоваться подвернувшимся шансом.

"Куй железо, пока горячо" — подумал лорд и, схватив свою мантию, низко поклонился и произнёс:

— Итак, мы снова встретились, леди Ханна.

Молодая девушка ахнула и обернулась.

— Меня предостерегали, что с вами не стоит разговаривать, сэр.

Лорд Лайонел обворожительно ухмыльнулся и, постукивая тростью по земле, сказал:

— Хорошо, что вы настороже, ведь я могу сделать что-то вроде этого.

Пока юная мисс отвлеклась на его шикарные волосы, развевающиеся на ветру, он внезапно схватил её и прижал к груди. Запустив пальцы в высокую причёску Ханны, он приблизил свои губы к её…»

Люциус закрыл книгу и посмотрел на сына, который настолько увлёкся этой ситуацией, что весь подался вперёд и уже сидел практически на самом краешке кресла.

— А дальше? — спросил Драко.

— Что?

— Что произошло дальше? Не останавливайтесь на таком интригующем моменте. Мне интересно. Он поцеловал её? Отвёз в Малфорд-мэнор для продолжения их "любезной беседы"? — Драко расслабленно откинулся на спинку кресла. — А знаете, чего я не могу понять: зачем она делает его звездой каждого романа? Можно подумать, что со временем он не надоест общественности.

— Почему он должен надоесть? — заинтересовался сбитый с толку Малфой-старший.

— Да потому... Несмотря на то, что главная героиня в романе леди Ханна, Грейнджер каждый раз делает звездой именно лорда Малфорда, и полагаю, в скором времени читатели устанут он него, — пояснил Драко, пожав плечами. — Думаю, они захотят увидеть Ханну с кем-то другим, с оборотнем, например. Говорят, оборотни сейчас очень популярны.

Люциус зарычал и снова запустил в сына книгой. Тот аккуратно поднял её и спросил:

— Отец, на какой странице вы закончили читать? Мне интересно, что там дальше произошло. Хочу узнать, поцеловались они или нет?

Он сосредоточенно начал листать страницы наугад.

Люциус, усаживаясь в кресло напротив, произнёс:

— Да, ты прав, Драко. Это всегда одни и те же персонажи — Лайонел и Ханна, меняются только ситуации. Полагаю, читатели в скором времени, и правда, устанут от них.

Поглощённый чтением, Малфой-младший кивнул и заметил:

— Угу, ситуации каждый раз другие... Грейнджер пишет довольно интересно: сначала — таинственное убийство, потом — комедия. Единственное, что остается неизменным, так это пара главных персонажей — отважная кудрявая блондинка Ханна Смит и испорченный лорд Лайонел.

— Полагаешь, что общественности понравится, если рядом с Ханной появится настоящий положительный герой? — хмыкнул Люциус.

— Да, верно, герой и героиня, — не задумываясь, согласился сын, продолжая читать книгу. Однако тут же вскинул взгляд и с сомнением произнёс: — Подождите… Это же будет ужасно скучно, не так ли?.. Что-то вроде истории о Грейнджер и Поттере, которые всё время проводят вместе, или, ещё хуже, о Грейнджер и Уизли.

Малфой-страший побледнел как полотно, а сын вернулся к чтению. Люциус стал размышлять вслух:

— Тебе не кажется, что характер Ханны удивительно похож на характер мисс Грейнджер?

— Хм, — хмыкнул Драко, не слушая отца.

— Она умная, начитанная, храбрая. Конечно, Гермиона кое-что изменила во внешности героини: цвет волос, глаз… Но в остальном Ханна ужасно напоминает мисс Грейнджер, — произнёс он, обращаясь скорее к себе, что в принципе было хорошо, так как сын оказался слишком поглощён чтением и совсем его не слушал.

— Хм, цвет волос, — повторил Драко.

— Ты меня слушаешь? — спросил Люциус, казалось, забавляясь чем-то.

Драко взглянул на него.

— Сожалею отец, я отвлёкся. О чём вы говорили?

Люциус усмехнулся.

— Кстати, а ты в курсе, что в этих книгах у лорда Лайонела есть взрослый сын Дарин, почти ровесник Ханны. Он испорченный, отвратительный, неприятный тип. Бесполезный неудачник и полный болван.

— Да уж… Я в шоке от такого подробного описания… Так точно охарактеризовать лорда и настолько промахнуться с его отпрыском…

Малфои синхронно ухмыльнулись друг другу, и Драко поинтересовался:

— Серьёзно, отец, ну что вы хотите от меня?

— Поговори с ней. Вы ведь теперь дружите, — попросил Люциус.

— Я возьму роман себе, — Драко поднялся и, засунув книгу во внутренний карман пиджака, продолжил: — А насчёт разговора с Гермионой, я бы, конечно, мог побеседовать с ней, но, честно говоря, не вижу в таком разговоре нужды. С тех пор как вы с мамой развелись, у вас, отец, появилось слишком много свободного времени. Очевидным доказательством этого является тот факт, что вы просто одержимы книгами Грейнджер. Если хотите, чтобы она прекратила писать их, сами и поговорите с ней.

Он убрал осколки хрусталя с помощью волшебной палочки и произнёс:

— Между прочим, когда вышел последний роман, я уже разговаривал с Гермионой. И она сказала, что не имеет ни малейшего желания прекращать свой творческий путь. Ей нравится писать: от этого она становится счастливой. И, честно говоря, после того как ублюдок Уизли изменил ей, унизил и забрал все деньги, Грейнджер заслуживает счастья и некоторого финансового благополучия. Так что не стоит ей препятствовать. Таков мой совет, хотя я и не надеюсь, что вы прислушаетесь к нему.

Подойдя к отцу, Драко мягко похлопал того по груди прямо над сердцем.

— И кстати, Гермиона раскрыла мне маленький секрет: сказала, что каждая женщина в тайне мечтает о "плохом парне" и что лорд Лайонел именно поэтому так невероятно популярен среди читательниц. Чёрт, она практически призналась мне, что сама хотела бы встретить своего "порочного лорда Лайонела", — произнёс он и направился к двери. — На этой приятной ноте, я прощаюсь с вами. Её книга настроила меня на романтичный лад, так что я собираюсь навестить одну из моих возлюбленных и разыграть несколько отмеченных мною сценок. До свидания, отец, и не уничтожайте больше наследственный антиквариат, хорошо?

Уже стоя в дверях, он добавил:

— Ах да, отец, можно дать ещё один совет?

— Совет мне? От тебя? — поинтересовался Люциус. — Интересно… Ну давай.

— Знаете, возможно, для вас должно быть чем-то вроде комплимента, что Грейнджер использовала именно ваш образ при создании лорда Лайонелла. Может быть, это что-то подсознательное, и она испытывает к вам какие-то чувства? Может быть, её тайное желание должно быть исполнено кем-то? Как думаете? — поинтересовался Драко и, подмигнув отцу, направился длинным коридором в холл, а затем вышел через парадную дверь.

Люциус остался стоять в пустой комнате, раздумывая над предположением сына. Если мисс Грейнджер рассказала Драко, что каждой женщине втайне нравятся «плохие парни» и, что сама она тоже мечтает о "порочном лорде Лайонеле", то, возможно, она действительно что-то испытывает к нему. А если это так, он сам исполнит её желание — подарит встречу с тем, кого она желает, то есть с лордом Лайонелом.

Скомкав хамское послание, Гермиона поспешно глотнула воды, выбросила пластиковую бутылку в мусорную корзину, стоящую в углу, и отправилась в укромный полумрак предоставленного ей книжным магазином офиса. Письмо пришло от её «бывшего», Рональда Уизли. Благодаря болтливости Гарри Поттера тот узнал, что в новом романе «Влюбиться в бывшего Лорда-распутника» появился новый персонаж, которого Гермиона срисовала со своего экс-парня.

В омерзительной и угрожающей форме он писал:

«Если ты посмеешь опубликовать эту историю, я не только подам иск в суд, но и всеми доступными способами заставлю тебя заплатить ещё больше».

Но Гермиона не боялась его угроз.

«Гораздо более умные и достойные мужчины подавали на меня иски и проигрывали, — вспомнила Гермиона. — А уж как ему удастся заставить меня «заплатить ещё больше», чем я уже заплатила, даже не представляю. Стоило нам только расстаться, как он тут же опустошил мой банковский счет, утащил из квартиры всё, что можно было вынести, продал личные фотографии и наплёл про меня столько гадких историй! И главное — кому! Моему заклятому врагу — Рите Скитер!

Нет, я не боюсь тебя, Рональд Уизли! Презираю, обижаюсь, злюсь в конце концов, но не боюсь!»

Владелица офиса, молодая маггла, вбежала в кабинет и тем самым отвлекла её от неприятных размышлений.

— Это одна из самых успешных книг, подписываемых в моём книжном магазине, мисс Андерсон! — восхищённо обратилась маггла к Гермионе, которую знала только по псевдониму. — Я думала, что результаты продаж последней книги будут самыми высокими, но «Похотливый лорд поместья» побьёт рекорд дважды. Я в этом уверена!

Не в силах устоять на одном месте от радости, женщина захлопала в ладоши, пожала Гермионе руку и спросила:

— Могу я как-нибудь убедить вас вернуться сюда в следующие выходные и провести ещё одну автограф-сессию?

— Нет, мой график плотно расписан до конца месяца, — ответила она. — А через час я должна присутствовать ещё на одном таком мероприятии в другом месте. Так что ничего не получится.

— Конечно-конечно. Я вызвала вашего водителя, сейчас он подгонит арендованный автомобиль, — спохватилась маггла.

Гермиона улыбнулась, собрала свои вещи и, покинув здание через заднюю дверь, оказалась в неказистом переулке, где должна была стоять предоставленная издательством машина.

Хоть часы и показывали только пятнадцать минут шестого, и на улице по-прежнему ярко светило солнце, в переулке, куда она вышла, был тёмно и грязно, так что дожидаться пришлось, не очень уютно устроившись в дверях склада. Наконец, длинный чёрный автомобиль подъехал к двери и остановился. Мисс Грейнджер, повесив сумочку на плечо, повернулась к владелице книжного магазина и попрощалась, а затем, открыв заднюю дверь машины, склонила голову, чтобы сесть внутрь.

С этого момента всё вокруг стало каким-то нечётким, а лучше сказать — совершенно нереальным.

Гермиона ожидала увидеть привычную обстановку великолепного издательского лимузина. А вместо этого обнаружила, что сидит в полумраке экипажа, окна которого занавешивал зелёный бархат. Оказалось, что она уютно устроилась на лавке, оббитой таким же зелёным бархатом, а напротив восседает широкоплечий импозантный мужчина.

Тряхнув головой, чтобы хоть немного прийти в себя, Гермиона сразу же потянулась к дверной ручке, но её манёвр был тут же остановлен: чёрная лаковая трость с золотым набалдашником в виде львиной головы преградила ей путь к побегу. Гермиона, замерев в кресле, медленно потянулась к волшебной палочке, которую во время путешествий по маггловскому Лондону обычно хранила в сумке.

Однако, к огромному её удивлению, вместо сумки в руках оказался матерчатый старинный ридикюль. Задохнувшись от неожиданных перемен, она заметила, что и одежда её тоже изменилась. Вместо чёрных брюк, белой блузки и серой кофты на ней оказалось надето длинное старомодное платье в стиле восемнадцатого века с завышенной талией и голубым рисунком, тёмно-синяя меховая накидка, а в руках, вместо кейса с документами, какая-то уродливая дамская шляпка.

— Нет, нет… нет, нет, нет… — прошептала Гермиона и, взглянув на представительного и невозмутимого спутника, зажмурила глаза. — Я просто переработала… Это всё не по-настоящему. Сейчас я открою глаза и окажусь на заднем сидении арендованного издательством автомобиля…

Но когда она снова открыла глаза, то увидела, что по-прежнему находится в том же самом экипаже, рывками двигающемся по ухабистой дороге. И, по-прежнему, напротив сидел поразительно красивый мужчина с длинными чёрными, как беззвёздная ночь, волосами и холодными голубыми глазами, которые острыми ледышками впивались в сердце Гермионы, настолько этот мужчина был великолепен. Одет он был в тёмно-бордовую мантию, чёрный сюртук из тонкой шерсти с большими золотыми пуговицами, шёлковый жилет золотистого цвета, чёрные брюки и такие же чёрные ботфорты. Завершал образ белый накрахмаленный галстук.

Как ни странно, он выглядел так же восхитительно, как Люциус Малфой или, другими словами, как мужчина её мечты: Похотливый Помещик, лорд Лайонел, пятый граф Малфорд.

— А-А-А-А-А-А! — закричала Гермиона.

— Вообще-то, моя дорогая леди Ханна, — произнёс лорд Лайонел, сверкнув глазами, — нет никакой необходимости кричать.

Тяжело дыша, мисс Грейнджер попыталась проанализировать ситуацию.

«Это сон, кошмар, галлюцинация. Всё это происходит не по-настоящему. Это всё не реально. Он не реальный».

Протянув руку, она прикоснулась пальцем к его груди.

«Ох, чёрт… Это великолепное тело кажется очень даже реальным!»

Осознав, что перед ней не плод воображения, а настоящий мужчина, Гермиона снова закричала, но на сей раз гораздо громче и пронзительней.

— А-А-А-А-А-А!!!!!

Он опустил свою трость и, прикрыв на мгновение уши, пересел на её скамейку.

— Ну, в самом деле, моя дорогая, нет никаких причин чтобы так кричать. Я просто решил подвезти вас домой. Молодой особе вашего положения не стоит разгуливать одной без сопровождения или компаньонки. Увидев вас, покидающую магазин в полном одиночестве, я подумал: «Нет, нет! Так нельзя!». И, взяв на себя определённую смелость, решил сопроводить вас домой. Я считаю, что поступил великодушно.

Люциус пытался говорить именно так, как говорил бы лорд Лайонел из её книг. Он прочитал почти все семь романов (хотя, чего уж там, не "почти", а совершенно точно все семь и не по одному разу) и был уверен, что знает свою «роль» назубок.

— Я точно ударилась головой, — рассуждала вслух Гермиона. — Либо так, либо кто-то проклял меня. Или же… может я в очередной раз уснула, когда сочиняла новую историю?.. Да, именно так всё и произошло: я вернулась домой после раздачи автографов и просто задремала! Всё это мне просто снится!

Малфой чуть наклонился и ущипнул её за руку.

— Ой! Больно же! — зашипела она.

Гермиона повернулась к нему и изо всех сил стукнула наглеца в плечо. Тот, поморщившись, начал растирать пострадавшее место и произнёс:

— Должен заметить: несмотря на то, что вы довольно деликатная молодая леди, бьёте вы поистине с мужской силой.

— Почему вы ущипнули меня? — спросила Гермиона, тоже потирая свою руку.

— Вы предположили, что спите. Я же хотел заверить вас, что всё происходящее абсолютно реально, — спокойно объяснил Люциус.

Она отодвинулась в угол экипажа и, по-прежнему потирая руку, устало взглянула на него.

— Значит, это проклятие…

— На самом деле, леди Ханна, полагаю, это вы сейчас что-то себе нафантазировали. Я только хотел подвезти вас домой. Проклятья и подобные вещи тут совершенно не причём, — усмехнулся Малфой.

Она снова прикрыла глаза и произнесла:

— Ох, если это какая-то очередная противная выходка Рональда, я убью его. Он не может смириться с моим успехом и написал в том проклятом письме, что собирается всё разрушить. Как будто он недостаточно постарался в прошлом.

Люциус почувствовал лишь небольшой укол раскаяния за свой "розыгрыш", но что ещё ему оставалось? Эта женщина очаровала его. Она возбуждала любопытство.

Гермиона нервно потёрла руки, пытаясь придумать, что же делать дальше, а затем медленно открыла глаза.

— Могу ли я спросить вас, сэр?

— Конечно, моя дорогая, — мягко ответил он.

— Почему вы, лорд Лайонел, так похожи на Люциуса Малфоя?

— А кто такой этот Люциус Малфой? — осторожно спросил Люциус.

— Неважно. Уверена, у меня воспаление головного мозга, инсульт или какое-нибудь общее нервное расстройство.

Гермиона хотела отодвинуть бархатную занавеску и выглянуть в окно экипажа, но попутчик протянул руку и остановил её.

Внезапное прикосновение пальцев, даже через шёлк их перчаток, заставило обоих вздрогнуть. Гермиона потрясённо раскрыла глаза и поспешно отдёрнула ладонь. Малфой же недоверчиво прищурился, внимательно разглядывая её, потом нахмурился и на минутку отвернулся, чтобы прийти в себя, прежде чем сказать:

— Пожалуй, не стоит смотреть в окно. Достопримечательности Лондона — неподходящее зрелище для столь невинной особы, леди Ханна.

На самом деле он просто не хотел, чтобы мисс Грейнджер раскрыла его обман, ведь они по-прежнему находились в том же самом грязном переулке позади книжного магазина.

Гермиона закусила губу, а затем уставилась на свои руки, нервно перебирающие подол платья.

— Леди Ханна и лорд Лайонел — вымышленные персонажи. Они попросту не существуют. Это всё не по-настоящему. Я не знаю, что здесь происходит, но обязательно разберусь. Я всегда добиваюсь результата.

— Моя дорогая, вы утверждаете, что я не настоящий? — спросил Люциус, поворачиваясь к ней и насмешливо улыбаясь. — А как же наша краткая интерлюдия в саду? Помните ту ночь, на балу леди МакДональд? Она тоже была ненастоящей? Уверен, вы вспомнили, о чём я говорю, ведь там я почти поцеловал вас.

— А... да... мне кажется, я припоминаю... — Гермиона глубоко вдохнула и продолжила: — Я правильно поняла, что сейчас мы попали в мою последнюю книгу?

Люциус улыбнулся, но не ответил.

— Это произошло не на балу леди МакДоналд, а на приёме лорда и леди Рассмунт. Ханна стояла у фонтана, а вы решили её поцеловать, но пришёл лорд Сэвидж и помешал вам.

— Да, увы… — сухо ответил Малфой, снимая перчатку.

Гермиона всплеснула руками.

— Не могу поверить, что веду нормальную беседу с собственным вымышленным персонажем, который выглядит именно так, как я всегда его представляла! Это сверхъестественно! Это сюрреалистично! Пожалуйста, скажите, что вы — Люциус Малфой и просто решили таким образом меня разыграть.

— Да кто такой этот Люциус Малфой, о котором вы так часто упоминаете, леди Ханна? Может быть, мне уже пора начинать ревновать? У меня есть соперник? — спросил Люциус со всей невинностью, на какую только был способен в данной ситуации.

Гермиона вздохнула, а затем, обратившись к нему немного мягче, объяснила:

— Он отец одного молодого человека, с которым я училась в школе. И ещё — бывший Пожиратель Смерти...

— А что значит Пожиратель Смерти?

— Ах... — она задумалась. — Хм, как же лучше объяснить? Скажем так, он был когда-то плохим, непорядочным человеком, но полностью заплатил за свои ошибки и отдал долг обществу. Мне продолжать?

Малфой жестом указал, чтобы она продолжала рассказ.

— Вы очень похожи. У вас обоих длинные волосы, только у него — светлые, оба носите трость, только у него в качестве набалдашника — серебряная змея, оба одеты в прекрасные дорогие одежды из тончайшего шёлка. Кроме того, он, как и вы, надменный, высокомерный тип, полный презрения ко всем. На окружающих он смотрит свысока, но, как ни странно, люди по-прежнему хотят походить на него. А женщины по-прежнему полагают, что он сердцеед.

— Сердцеед? — Люциус не знал, что означает это слово: был это комплимент или оскорбление.

— Ох, прошу прощения, лорд Лайонел. Я забыла, что вы живёте в 1818 году и не знаете современного слэнга. Это означает, что женщины считают его красивым и сексуальным и хотят быть с ним, если вы поняли, о чём я.

Она многозначительно качнула головой, а Малфой, прижав палец к носу, кивнул в знак того, что понял намёк.

— Вот-вот… Дело в том, что он во многом был плохим человеком, например, несколько раз он пытался причинить вред мне и моим друзьям ещё когда мы учились в школе.

Люциус откашлялся.

— Ужасно, — произнёс он, впрочем без особого осуждения.

— Точно, — согласилась Гермиона. — Как отец он тоже не состоялся. Когда мой друг Драко был ребёнком, Люциус Малфой учил его ненавидеть, запугивать, презирать и пренебрежительно относится ко всем, кто ниже его по происхождению.

— Похоже, он страшный человек, — спокойно констатировал Люциус.

— Да... Но, может быть, он не так уж и виноват. Дело в том, что Люциус Малфой — чистокровный маг, понимаете? Хотя, конечно же, нет… Вы же не настоящий, вы — просто вымышленный магговский персонаж эпохи регентства. "Чистокровные" — это волшебники или ведьмы, которые родились в семьях, где оба родителя тоже волшебники, то есть магия досталась им как бы по наследству, генетически. Кстати, я тоже ведьма и моё настоящеё имя — Гермиона Грейнджер. Очень приятно наконец встретиться с вами, хоть я уверена, что всё, что со мной происходит — бред и у меня случилось психическое расстройство.

— Я очарован возможностью познакомиться с вами, мисс Грейнджер, — произнёс Люциус и мягко улыбнулся.

Ему нравилось, как легко и непринуждённо Гермиона вела себя, даже учитывая её «ненависть» к Люциусу Малфою и то, что она считает его плохим отцом, взяв себе, однако, на заметку в скором времени выпороть сына, чтобы меньше трепался о том, о чём следовало помалкивать.

Гермиона улыбнулась и спросила:

— Так на чём я остановилась? Ах, да... Я магглорожденная ведьма и некоторые чистокровные, такие как Люциус Малфой, презирают мне подобных. Они называют нас грязнокровками и полагают, что раз мы не унаследовали магию от родителей, раз не появились на свет с неотъемлемым правом на неё, как они, то и не заслуживаем считаться волшебниками и ведьмами. И это ещё мягко сказано. А я так устала от этого.

— Понимаю, — мягко произнёс он.

— Не уверена, что вы действительно понимаете, — возразила Гермиона. — Но это не важно. Ведь Люциус и его сын изменились, они не такие как раньше. Мы с Драко стали хорошими друзьями, а его отец… просто поддерживает своё амплуа. Это называется «образ плохого парня». Женщинам такие мужчины очень нравятся. То есть, он больше не олицетворяет злодея, ведь вряд ли кому-то понравился бы человек, который попытался бы, например, убить ребёнка, понимаете? Но Малфой по-прежнему холоден со всеми, и женщин именно это привлекает в нём. И потому я смоделировала главного героя моих романов по его подобию, но Люциусу Малфою это очень не понравилось, и теперь я, кажется, понимаю почему...

Она опустила голову и продолжила:

— Полагаю, я не проявляла к нему должного уважения. Он ведь попросил меня два года назад больше о нём не писать, а я продолжала это делать.

— Вы утверждаете, что я один из ваших персонажей, и моим прообразом послужил этот Люциус Малфой? — уточнил Люциус, желая, наконец, услышать от неё такое долгожданное признание.

Гермиона просто кивнула.

— Да, так и есть. Вы, порочный лорд Лайонел, были списаны с образа Люциуса Малфоя, а Ханна во многом, — она указала на себя, — с меня.

— И я не настоящий?

— Сожалею, но да, вы не настоящий…

Гермиона снова откинулась на спинку сиденья и посмотрела ему в глаза.

— Вы — плод моего богатого воображения. Леди Ханна написана с меня, лорд Лайонел — с Люциуса Малфоя, а мой новый персонаж, недалёкий и абсолютно отвратительный Руфус Рацмор с моего бывшего парня, Рональда Уизли.

— Я не знаком с этим человеком, — солгал Малфой.

— Конечно, вы не знакомы, — произнесла она, взглянув на Малфоя. — Он новый отрицательный персонаж книги, которую я сейчас пишу, а вы из той, которую недавно опубликовала.

— Меня в новой книге не будет? — поинтересовался Люциус.

Он не понял, что именно принесла эта новость: радость, облегчение или же огорчение.

— Конечно же, лорд Лайонел в книге будет, — ответила Гермиона. — Он слишком популярен, чтобы просто исчезнуть из сюжета, но я не могу больше создавать из него абсолютного злодея. Читательницы ждут от него совершенно другого, да и, откровенно говоря, не хотят видеть его в роли негодяя. Он по-прежнему будет главным любовным интересом Ханны, но абсолютным подонком станет Рацмор, как и задумывалось. В конце концов, в реальной жизни он действительно мерзавец, так почему бы ему не стать таким и в художественном произведении?

Геримиона от волнения начала грызть ногти.

— Но главный вопрос: что мне делать с вами? Теперь я понимаю, что вы не имеете никакого отношения к Рону Уизли, но вы по-прежнему только плод моего воображения. Всё здесь ненастоящее, и мы оба застряли в этой дурацкой ситуации.

— Вы абсолютно уверены, что я нереален? — спросил Малфой ещё раз.

Она положила руку ему на плечо и ответила:

— Я, правда, сожалею, но вас действительно не существует. Извините.

Люциус был поражен. Только Гермиона Грейнджер могла извиняться перед вымышленным персонажем, который к тому же похитил её за то, что он не существует на самом деле.

— Жаль, ведь только реальный человек может сделать так, — с этими словами Малфой придвинулся ближе и, обняв её, потянул к себе так близко, что она оказалась практически у него на коленях.

Кончиками пальцев он притронулся к её щеке, и Гермиона уставилась на него широко открытыми от неожиданности глазами. Затем Люциус наклонился и прикоснулся губами к её мягким, быстрым, почти невесомым поцелуем. Ему казалось, что лорд Лайонелл именно так поцеловал бы свою Ханну.

Подняв голову, он произнёс:

— Я целовал много женщин, леди Гермиона, но губ слаще ваших, не пробовал никогда. Они вкуса солнечного света, обещания и счастья, которое мне не ведомо. Мысль о том, что я могу продолжать целовать вас, невыносимо возбуждает меня, но, в тоже время, чрезвычайно пугает. Скажите мне, это ваш первый поцелуй?

Малфой дословно процитировал строки из романа, одновременно касаясь губами пряди волос за ушком и вдыхая её сладкий аромат. Затем, наклонив голову, он уставился на неё в ожидании ответа.

Конечно, этот поцелуй был отнюдь не первым для Гермионы, и она предполагала, что собеседник понимает это, но, глядя ему прямо в глаза, подыграла и ответила согласно книге:

— Да... Он навсегда запечатлён в моей памяти и будет последним.

И главное — она искренне верила в то, что сейчас произнесла.

Внезапно Люциус понял, что его маленькая игра вдруг потеряла всякий смысл. Он больше не мечтал о мести и не понимал, зачем вообще начал это безумие. Но знал, как хотел бы всё закончить.

— Вам понравился поцелуй? — спросил Малфой, хотя по сюжету такой фразы не было.

Он наблюдал за мисс Грейнджер из-под полуопущенных ресниц: она сидела рядом, напряжённая, как струна, и, покусывая нижнюю губу, пыталась выбраться из крепких объятий. Все её мысли крутились вокруг последствий этого поцелуя и возможности того, что всё происходящее с ней всё-таки реально.

Не дожидаясь ответа, Люциус ещё раз притянул Гермиону к себе, наклонился к её лицу и стал нежно прокладывать дорожку из поцелуев от шеи к ушку, а затем по щеке к глазам.

— Вы не должны наслаждаться моими поцелуями. Я не очень-то изменился, мисс Грейнджер. Перед вами всё ещё тот самый человек, который однажды напал на группу детей по прихоти сумасшедшего маньяка, запугивал собственную семью, толкнул жену своими поступками в объятия другого мужчины, а со своим сыном только недавно сумел найти общий язык. Я до сих пор считаю, что чистокровные куда больше заслуживают свою магию и место в волшебном мире, нежели магглорождённые или полукровки. Как видите, я не совершенен, но кому нужны совершенства?!

Упираясь руками в его крепкую грудь, Гермиона снова попыталась оттолкнуться, но Малфой крепко удерживал её в объятиях.

— Никто не хочет идеального мужчину. Если бы каждая женщина мечтала об идеале, мои книги не пользовались бы таким успехом.

— Верно, — согласился он. — А теперь мы или закончим эту комедию раз и навсегда, или переведём её на следующий уровень?

Она взглянула на него с любопытством и спросила:

— Означает ли это, что я не схожу с ума?

Люциус пожал плечами.

— Безумие процветает только у магглорожденных или, по крайней мере, так я слышал, но на данный момент вы, кажется, абсолютно в здравом уме.

— А вы, значит, не лорд Лайонел?

— Мисс Грейнджер, — начал он, освобождая «пленницу». — Лорд Лайонел — вымышленный персонаж.

Одним взмахом руки он вернул всё назад: экипаж превратился в большой черный лимузин, его черные волосы стали платиновыми, старинная одежда превратилась в мантию тёмно-синего цвета, а трость с золотой львиной головой — в знакомую чёрную трость с набалдашником в виде серебряной змеиной головы. Одежда Гермионы тоже изменилась.

Откинувшись на большое чёрное кожаное сиденье, он произнёс:

— А теперь, не желаете ли поехать ко мне в гости и продемонстрировать, почему женщины, согласно вашим словам, всё же предпочитают “плохих парней”? Объяснить мне наглядно, почему лорд Лайонел так популярен. Или, если хотите, мы можем поехать к вам.

— Люциус Малфой, — подтвердила Грейнджер свою догадку, ведь в некотором смысле понимала, что лордом Лайонелом мог быть только он. — Всё это было иллюзией?

— Да, чары иллюзии.

— Но зачем?

— Гермиона Грейнджер, я хочу, чтобы ваше желание исполнилось. Позвольте мне быть вашим собственным лордом Лайонелом, порочным лордом поместья.

С трудом сглотнув, она постучала в окно, разделяющее салон автомобиля. А когда оно опустилось, сказала водителю:

— Я передумала ехать на автограф-сессию. Отвезите меня в отель.

Гермиона посмотрела на Люциуса. Тот улыбнулся и произнёс:

— Отличное решение.

— Надеюсь, что вы оправдаете мои надежды и достойно исполните роль лорда Лайонела.

После такого заявления он просто ухмыльнулся и сказал:

— Полагаю, что справлюсь с этой задачей.

Остальная часть пути прошла в тишине. Люциус с самодовольным выражением лица высокомерно восседал рядом. Принимая решение отправиться в отель, Гермиона, являясь взрослой женщиной, прекрасно понимала, что может произойти, когда они окажутся на месте.

Надо признать, мисс Грейнджер нервничала, можно даже сказать, тревожилась. Ведь рядом с ней находился Люциус Малфой собственной персоной — человек, который послужил прототипом главного героя всех написанных ею романов, и который, по её мнению, был невероятно привлекательным! Был, есть и будет! Однако Гермиона отнюдь не собиралась прекращать написание книг о лорде Лайонеле и леди Ханне ему в угоду! Даже несмотря на его… необычную тактику!

«Негодяй! Он собирается заняться со мной сексом лишь для того, чтобы вынудить не писать больше романы! Я в этом уверена! Люциус в прошлом перепробовал множество способов, пытаясь остановить меня — судился, присылал с уговорами Драко, отправлял письма с угрозами, а теперь это! — Гермиона кинула на него быстрый взгляд. — Неужели Малфой собрался использовать даже секс, стремясь перекрыть поток моего творчества?»

— Люциус?

— Да, моя дорогая, — мурлыкнул тот шёлковым голосом, заставившим её сердце буквально замереть.

— Вы пытаетесь соблазнить меня, желая доказать, что вы плохой человек или это очередная попытка сунуть мне палки в колёса? Или вы просто хотите меня?

— Всё вышеперечисленное, — не колеблясь, произнёс Малфой.

«Неудовлетворительный ответ…» — подумала Гермиона, недовольно отвернувшись к окну.

— Знаете, мне нравится писать.

— Почему? — откинувшись в угол большого мягкого сиденья, Люциус повернулся к ней всем корпусом.

— Мои персонажи помогли мне ожить. Они делают то, что я от них хочу, и становятся теми, в кого я желаю их превратить. От меня зависит — будут ли они счастливыми или грустными, богатыми или бедными. Им не приходится беспокоиться о том, где взять средства, чтобы оплатить счета, как пережить, что бывший возлюбленный украл все деньги или наплёл гадких историй в жёлтую прессу. А самое главное — у моих персонажей в конце истории обязательно всё хорошо, они всегда счастливы… Я не перестану писать, — уставившись на него, ответила Гермиона.

— Но вы прекратите сочинять истории о лорде Лайонеле.

Это был не вопрос, а констатация факта. И самое важное дело на сегодняшний день, которое Люциус хотел решить. Если они к тому же станут любовниками — прекрасно, но истинная цель всей затеи заключалась в том, чтобы заставить Грейнджер прекратить писать о графе Малфорде, то есть о самом Люциусе Малфое.

— Нет, — возразила Гермиона. — Он — самый популярный персонаж. Если его убить, мои книги перестанут читать. Я пыталась дать Лайонелу второстепенную роль в «Приглашении на грешную свадьбу», но читателям такой ход не понравился. Продажи значительно упали, потому что основными персонажами оказались не леди Ханна и лорд Лайонел. Сожалею, Люциус, но они останутся главными героями моих романов, нравится вам это или нет.

Лимузин подъехал к главному входу в шикарный отель, расположенный где-то на окраине города. Но прежде чем Гермиона вышла из машины, Малфой схватил её за руку.

— Мы ещё не закончили, мисс Грейнджер. Шутки в сторону. Вы перестанете писать о лорде Лайонеле — я настаиваю.

Гермиона подняла бровь и, освободив запястье из стальной хватки, ответила:

— Полагаю, вы плохо меня знаете, Люциус. Я вас не боюсь и приказы ваши выполнять не намерена.

Она торопливо шагнула из машины и зашла в вестибюль, ошибочно полагая, что Люциус отправится по своим делам. Малфой улыбнулся и степенно проследовал за ней, наблюдая, как Гермиона практически бежит к лифтам и вызывает один из них. Когда тот приехал, и мисс Грейнджер вошла внутрь, Люциус вскинул трость между смыкающимися дверьми, чтобы тоже успеть войти. Увидев его, она застонала:

— Уходите.

— Всего несколько минут назад вы не хотели, чтобы я уходил. Более того, если память мне не изменяет, вы пригласили меня в гости, — возразил Малфой.

Пожилая невысокая женщина, стоявшая между ними, с интересом взглянула поочерёдно на Люциуса и на Гермиону. Жутко покраснев, мисс Грейнджер огрызнулась:

— Тогда я полагала, что вы лорд Лайонел… Я имею в виду… В общем вы меня поняли. Я полагала, что у вас совершенно иные намеренья. Теперь-то знаю, что вам нужно на самом деле.

Люциус прислонился к стенке лифта и скрестил руки на груди.

— Поверьте, мисс Грейнджер, я желаю куда большего. Я не стал бы так утруждать себя лишь ради того, чтобы остановить ваши творческие порывы. Я хочу вас. Понимаю, что вы удивлены, сознаюсь — я тоже. Но уверен, что вы хотите меня так же сильно, как и я вас. Полагаю, даже сильнее, иначе не стали бы писать обо мне и уж точно не пригласили бы в свой номер.

Стоявшая между ними дама сдавленно хихикнула. Гермиона метнула негодующий взгляд на Малфоя, затем на их попутчицу и снова на него.

— Перестаньте! Откуда вы знаете, может я вас приглашала на чай?

— На чай? — фыркнул Люциус.

— Да!

— Неужели леди Ханна угощала лорда Лайонела чаем? — спросил Малфой, одаряя её обольстительным взглядом. — Я ведь уже говорил, что хочу исполнить ваше заветное желание — дать возможность встретится с вашим лордом Лайонелом. И чтобы вы наглядно продемонстрировали мне, почему женщинам так нравятся “плохие парни”. Очень сомневаюсь, что их симпатия вызвана умением последних пить чай.

Женщина, стоявшая между ними, вдруг ахнула и, указав на Гермиону, спросила:

— Вы — автор романов о лорде Лайонеле!

Гермиона кивнула и, прислонившись к стенке, так и осталась стоять, даже когда лифт остановился на её этаже.

Пожилая дама повернулась к Люциусу.

— Волосы другого цвета, но... но... нет... этого, конечно же, не может быть, но клянусь, вы выглядите в точности так, как я себе его представляла! — она вопросительно взглянула на Гермиону. — Это лорд Лайонел?

Мисс Грейнджер топнула ногой и произнесла:

— Лорд Лайонел — плод моего воображения, и я не собираюсь прекращать писать о нём!

— Ах, Господи, я надеюсь, что не собираетесь, — произнесла неугомонная попутчица. — Книги о лорде Лайонеле и леди Ханне помогли мне в прошлом году пройти через очень сложный период жизни. Мой супруг, с которым мы прожили в браке тридцать лет, умер от внезапного сердечного приступа сразу после того, как узнал, что я сумела победить рак молочной железы. Ваши романы так поддержали меня в то тяжёлое время, хотя некоторые и считают, что они не более чем бульварное чтиво.

— Вздор! — фыркнула Гермиона.

— Бред! — зашипел Люциус.

— К сожалению, некоторые о них именно так и думают, но для меня они стали спасением. Ваши книги поддерживали, когда мне после химиотерапии было настолько плохо, что я даже не могла поднять головы. Муж читал вслух о жизни лорда Лайонела, и это скрашивало мои будни, помогало держаться. А когда он внезапно умер, я перечитывала романы, вспоминая его. Пожалуйста, не прекращайте своё творчество никогда! Пишите о лорде Лайонеле и леди Ханне. Я искренне прошу вас! Они мои настоящие друзья, хоть и нереальны. Они спасли меня, когда мне было очень плохо, и если вы перестанете писать о моих любимых героях, даже не представляю, как буду без них жить…

Услышав столь трогательный отзыв о своих книгах, Гермиона просто онемела. Единственное, что ей пришло в голову сделать — крепко обняв пожилую даму, поцеловать её в щеку и, улыбнувшись, выбежать из лифта.

Люциус задержался на некоторое время, чтобы успокоить растроганную попутчицу:

— Она продолжит писать. Обещаю.

Женщина в благодарность любезно улыбнулась Малфою и, пожав ему руку, произнесла:

— Спасибо… Кстати, мне кажется, вы раз в десять более красивы, чем лорд Лайонел, которого я представляла. Думаю, ему нужно изменить цвет волос на платиновый, как у вас.

— Полностью с вами согласен, — произнёс тот, кивнув головой, и вышел из лифта.

Он не знал, в каком именно номере поселилась мисс Грейнджер, но с помощью простого заклинания местонахождения, легко обнаружил, что та находилась в последних апартаментах в самом конце коридора.

Неторопливо подойдя к двери, Люциус постучал.

— Кто там?

— Вы прекрасно знаете кто. Откройте дверь, пожалуйста. Нам нужно серьёзно поговорить о вашем творчестве, мисс Грейнджер.

Упёршись обеими руками в гладкую деревянную дверь, он прождал, казалось, вечность, прежде чем та наконец-то распахнулась.

Люциус Малфой оказался совершенно не готов к картине, открывшейся его взору: Гермиона, вместо деловой маггловской одежды, которая была на ней ранее, успела надеть платье в стиле Регентства насыщенного бордового цвета, волосы уложила в высокую прическу, а несколько выбившихся каштановых локонов свободно ниспадали на плечи и молочно-белую кожу шеи.

— Лорд Лайонел, — промолвила она, — полагаю, вы поступили неправильно, придя в мой номер.

Люциус мягко улыбнулся.

— Ах, леди Ханна, — он потянулся рукой к одному из её локонов, — кто сказал, что я должен вести себя правильно? — прервавшись на мгновение, он продолжил: — Мне казалось, что Ханна была блондинкой, а Лайонел — брюнетом, разве нет?

— Нужно исходить из того, что имеется в наличии, Люциус, — улыбнулась Гермиона и, взяв его за руку, потянула в комнату.

Закрыв дверь, она повернулась к нему:

— Прежде чем мы продолжим, следует поговорить о дальнейшей судьбе моих книг. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я не могу перестать их писать. Я делаю это не столько для себя, сколько для читателей. Таких, как та женщина в лифте.

— Полагаю, что впервые вижу ситуацию так ясно, как сейчас, мисс Грейнджер. Но я всё ещё настаиваю на некоторых изменениях.

Мисс Грейнджер раздражённо прищурилась.

— Вы же слышали ту пожилую даму! Неужели ничего так и не поняли из того, что я вам сказала? Да и вообще, почему это столь важно для вас? В любом случае, никто ведь не знает, что прототип моего персонажа — вы!

Осознав, что она только что ляпнула, Гермиона задохнулась и прикрыла рот рукой, но было поздно.

— Ага! — Люциус указал на неё пальцем. — Вы только что это признали! Значит, я имею полное право настаивать на том, чтобы вы прекратили использовать этого персонажа в своих книгах, изменили его внешность и характер или же могу рассчитывать на определённый процент от получаемой вами прибыли!

Вздёрнув подбородок, Гермиона возразила:

— Я не соглашусь ни на один из предложенных вариантов, и вы не сможете меня заставить! Судебная система волшебного мира уже на моей стороне, и я почему-то очень сомневаюсь, что вы станете искать правду в маггловском суде. А другой альтернативы у вас нет!

Малфой обошёл её кругом, внимательно разглядывая, и протянул:

— Да, вы правы… Хорошо… Я откажусь от своих претензий, но при одном условии. Вы уже признались, что я — прототип главного героя ваших романов, что я и так знал, поэтому нисколько не удивлён. Но вот что мне не понятно — почему я? И не нужно завуалированных объяснений: "каждая женщина мечтает о плохом парне", "каждая читательница желает собственного лорда Лайонела". Я хочу знать, почему вы выбрали именно меня?

Гермиона сделала несколько шагов назад, отступая от Малфоя.

— Ну… я… ну…

— Да? — спросил он с развратной ухмылкой.

— Сначала объясните, почему это так волнует вас? — спросила Гермиона, ткнув его в грудь пальцем. — Почему вас так заботит тот факт, что создавая своего персонажа, я смоделировала его образ с вас?

— Я только хочу, чтобы вы признали, что возжелали реального похотливого лорда из поместья. Не более того.

Люциус схватил её за палец и придвинулся ближе.

— Ну… может быть… — прошептала Гермиона.

Несколько мгновений они глядели друг на друга, стоя настолько близко, что их дыхание смешивалось. Наконец Малфой сказал:

— Признайтесь, что страстно хотите меня, тогда я признаю, что испытываю к вам лёгкое влечение.

— Лёгкое?!

— Почти не существующее.

— Нет, — произнесла она.

— Как хотите, значит и мой ответ такой же, — мурлыкнул он.

Гермиона повернулась к двери, хотя ей было неудобно, ведь Люциус стоял очень близко, и попыталась её открыть, но Малфой развернул её лицом к себе и спросил:

— И куда вы собрались, позвольте полюбопытствовать?

— Я пыталась открыть дверь для вас. Не вижу причин вам дольше задерживаться здесь.

Усмехнувшись, он передразнил её:

— Ну… может быть…

А потом наклонился и поцеловал её, прижав своим телом к двери. Череда нежных, осторожных поцелуев дарила Гермионе обманчивую надежду, что она может воспротивиться очарованию Малфоя. Но когда он обласкал поцелуями её шею и бурно вздымающуюся в лифе платья грудь, очертив языком контур декольте, мисс Грейнджер сладко застонала, а Люциус прерывисто вздохнул.

Скользнув ладонью в вырез платья, он оттянул материал в сторону, чтобы в полной мере почувствовать соблазнительную полноту и тяжесть груди.

— Признайтесь, что хотите меня! Не лорда Лайонела, а именно меня, — прошептал Малфой, глядя в карие глаза, пока его пальцы нежно ласкали затвердевший сосок Гермионы.

Закусив губу, она обвила руками его шею и, задыхаясь, спросила:

— Сначала скажите… скажите мне, почему для вас так важно… что я чувствую к вам?

Она томно склонила голову набок, а Люциус, расшнуровав корсет, стянул платье с её плеч, с крайним интересом наблюдая, как оно осело на талии Гермионы.

— Даже и ответить вам нечего. Мне всё равно. Я просто хочу услышать, что вы страстно желаете меня, мисс Грейнджер.

Опустив голову, Малфой лизнул ложбинку между её грудей и, осыпав поцелуями одну из них, с силой втянул розовую ягодку соска.

Приподнявшись на цыпочки, Гермиона в истоме крепче ухватилась за его плечи и прошептала:

— Если вам нечего сказать, то и мне тоже. Выходит лорд Лайонел — всего лишь вымышленный персонаж, и меня ни на йоту не волнует… волнует… О, да!.. Как же хорошо!..

Он втягивал сосок так сильно и жадно, что Гермиона едва смогла говорить, а ноги просто подгибались.

Люциус снова накрыл её рот крепким, собственническим поцелуем, не прекращая руками ласкать её грудь и живот. Стянув с неё одежду и бросив на пол, он восхищёно уставился на Гермиону, потому что под платьем та была абсолютно голая. Осознание этого довело его кровь до точки кипения.

— Я хочу провести с вами ночь, — наконец признал Малфой, скользнув рукой между её стройных ног, — но, сначала, признайтесь, что желаете меня.

Гермиона начала покрывать его шею поцелуями, попутно скидывая рубашку на пол и расстёгивая брюки.

— Вы ведь знаете, я не произнесу этого первая… — задыхаясь, промолвила она. — Мужчины — вперёд…

— Чёртова ведьма! — простонал Малфой, выпутываясь из брюк.

Подняв Гермиону на руки, он понёс её к постели.

— Проклятье! Не понимаю, о чём мы вообще спорим… Хорошо, признаю, что желаю тебя до безумия! Ну, теперь ты довольна?

Люциус опустил её на кровать.

— И я признаю, что хочу тебя, — выдохнула Гермиона, протягивая к нему руки.

Быстро скинув нижнее бельё, он присел рядом и нежно провёл ладонью по её роскошному телу.

— Полагаю, что сейчас начинается новый роман, Гермиона, — мурлыкнул Малфой, усмехнувшись. — В нём главные герои займутся любовью в начале истории, а не в конце. К тому же я настаиваю, чтобы с этого момента все любовные сцены были тщательно отрепетированы заранее, дабы не вводить читателей в заблуждение.

— Похотливый негодник, — засмеялась она.

— К вашим услугам, — скромно согласился Люциус, прижимая её к себе.

Сжав её запястья своей рукой, он завёл их Гермионе за голову и принялся целовать пышную грудь, лаская сжавшиеся соски языком. Свободной рукой он мучил её между бедёр, дразня и возбуждая, пока она не начала ёрзать и извиваться под ним, желая более тесного контакта.

Тогда, снова завладев её ртом, Люциус медленно толкнулся в тугую, жаркую влажность, не удержавшись от удовлетворённого стона. Снова и снова он входил, а она с наслаждением отдавалась, пока оба не рухнули в блаженном изнеможении.

Перевалившись на свою половину постели, Люциус притянул Гермиону к себе.

— Сейчас ты моя! И принадлежишь только мне.

— Это прозвучало как какая-то строчка из любовного романа времён Регенства, — взглянув на Малфоя, парировала она.

Он тяжело вздохнул и, поцеловав её в макушку, промолвил:

— Вы можете помолчать, мисс Грейнджер?

— Как пожелаете, лорд Лайонел, — смеясь, ответила Гермиона.