Закрой за мной дверь (джен)

Вызов пришел, когда Гарри и Джинни собрались сесть за стол ужинать. Кикимер с горестным вздохом наложил чары стазиса на кастрюлю, в которой томилось жаркое, а Джинни так посмотрела на высунувшегося из камина чуть ли не по пояс младшего аврора Смита, что тот счел за лучшее исчезнуть.

— Даже не поешь, — это был не вопрос, а скорее утверждение.

— Ты же понимаешь, — Гарри подошел к жене, обнял ее за плечи, — я чертовски устал, но это... Это "тот самый дом".

— Когда ты перестанешь чувствовать себя ответственным за все, что происходит в мире? — спросила она устало.

* * *

"Этот дом" располагался в районе Аксбридж , который кто-то из ребят окрестил "миленько-магловским". Тут не было ни одной семьи волшебников, и происшествия, связанные с магией, если и случались, то так давно, что даже старожилы не помнили. Так было. Пока не появился "этот дом".

Гаррри аппарировал в сад, где в палатке, под чарами невидимости, располагался мобильный штаб авроров. Дежурный, аврор Джонсон, смотрел на дом через окно палатки и флегматично помешивал сахар в чашке с чаем.

— Добрый вечер, Джонсон, — Гарри подошел к столу. Джонсон вскочил, снова сел, теперь всем видом показывая готовность действовать. — Докладывайте.

По непонятным самому Гарри причинам, Джонсон ему не нравился. Может быть потому, что во время войны тот, будучи двадцатипятилетним умелым волшебником отсиживался у родственников в Канаде? Но там он служил в аврорате и привез с собой отличные рекомендации. Или, возможно, потому что был до оскомины правильным и никогда не лез на рожон? С другой стороны, его аккуратность и педантичность иногда очень помогали делу, особенно там, где идти напролом не следовало. И все равно — Гарри он не нравился.

— Да все как обычно, — Джонсон отпил из кружки, промокнул салфеткой губы, — оповещатели сработали. Понятно, в доме кто-то есть. Как прошли мимо меня — не знаю, сижу как приклеенный, ну, значит маг под дезилюминационными. Проверил — ага, след магии. В общем — в доме кто-то есть...

В доме кто-то есть. За этот год он слышал эти слова уже девятый раз. Семь раз они, врываясь в дом, пытались найти пропавших и каждый раз — ничего. Совсем ничего. Авроры — и сам Гарри в том числе — заходили в пустой, прибранный дом, обследовали его от и до и ничего не находили.

— Мы действовали по инструкции — заходить не стали, вызвали вас. Стандартный взлом, даже неинтересно.

Гарри кивнул. Неинтересно ему. Надо же, а вот Гарри до сих пор — интересно. И до сих пор — права Джинни — он всякий раз чувствует, что должен спасти, вытащить, помочь. До сих пор ему кажется, что кроме него — некому. И годы работы в аврорате не помогли, и даже когда стал заместителем главы департамента и едва отбился от предложения занять кресло начальника, все равно то и дело чувствовал себя мальчишкой перед входом в Тайную комнату.

— Ждем мистера Уизли, на всякий случай обливиэйтеров дернули, ну и наш колдомедик тоже будет, мало ли... В общем — все по инструкции.

— Понятно, я подожду мистера Уизли снаружи, — больше говорить с Джонсоном было не о чем. Гарри вышел на улицу, встал перед домом, вглядываясь в окна.

Заурядный дом: когда-то белый, а теперь серый, давно не крашеный фасад, высокие окна. Как снаружи, так и внутри дом производил самое заурядное впечатление: внизу большая кухня, столовая и библиотека, наверху — три спальни, в каждой — кровать да выцветший ковер на полу, и все. Встроенные пустые шкафы. Никаких подвалов. Никаких зловещих надписей. Никаких странных звуков. Никаких жутких тайн. Никаких зловещих историй, никаких убийств. Ничего такого.

По всем документам выходило, что в доме до недавнего времени жили разные поколения одной семьи. Нынешнему владельцу два года назад предложили контракт на работу в Канаде, куда вся семья и перебралась. И вот тут-то и началось, словно дом одичал и сам стал творить магию. Он притягивал людей — и маглов, и магов — как росянка притягивает насекомых, и никакие чары не спасали. Люди — по своей или по чужой воле — входили в этот дом и просто пропадали. Снести бы дом и дело с концом, но — нельзя, глава отдела Тайн настоятельно не рекомендовал даже мебель в нем двигать, "чтобы не стало хуже". Единственным выходом было заблокировать магию дома, только никто пока не знал — как.

Гарри отлично помнил, как оказался здесь впервые: сердце бухало как бешеное, горло жгло, как от изжоги от опасения, что сейчас они увидят гору трупов и возродившегося Волдеморта — следящие чары, наложенные на всю Англию, алели взбухающими венами, сплетаясь над этим домом, словно там шло сражение почище битвы за Хогвартс. Он помнил, как стоял и смотрел на этот дом, потом осторожно вошел в него и... ничего. Ни-че-го. Ни трупов, ни Волдеморта, и ни намека на ответ, почему следящие чары словно взбесились и показывали то, чего не было. Уютный, пусть и старый дом, ждущий возвращения хозяев. А потом стали приходить сообщения о пропавших в этом районе магах. Что приводило их сюда? Какие дела могли быть у них тут? Гарри, не обращая внимания на подколки сотрудников, запросил данные об исчезновении в этом районе маглов, и тут уж всем стало не до смеха. Казалось, в Аксбридже появилась черная дыра, в которой без вести пропали за год пятнадцать человек. Число могло быть и больше, но только этих пятнадцать видели недалеко от дома, незадолго до исчезновения. И ни один не жил в Аксбридже, все были приезжие, большинство — одинокие. Простые туристы, которых неизвестно что потянуло к этому дому.

Гарри приказал установить самые мощные отвлекающие чары — чтобы отвадить маглов, оповещающие обо опасности и защитные — для магов, которые решат войти в эту ловушку, но дом с легкостью сбрасывал с себя сложную паутину чар: их приходилось восстанавливать по несколько раз в неделю, а иногда и по нескольку раз в день. Было решено поставить палатку и дежурить в ней, приглядывая за домом. Только это мало помогло: и маги, и маглы умудрялись как-то попасть в дом, о чем дежурному становилось известно только благодаря сигнальным чарам. Весь аврорат тихо ненавидел это дом, который ощутимо прибавил работы всем без исключения. Некоторые с ностальгией вспоминали время, когда приходилось вылавливать оставшихся пожирателей смерти — тогда все было и понятнее и как-то проще. Сотрудники отдела тайн исследовали, изучали, многозначительно молчали и обещали все передать мистеру Уизли, возглавляющему аналитический отдел. Рон при упоминании дома начинал тихо ругаться и вопрошать, почему его отдел выступает буфером между аврорами и невыразимцами. "Этот дом" мог стать проклятием не для одного поколения авроров, но Гарри и Рон были полны решимости разобраться с его тайной как можно скорее.

Все сходились на том, что дом является порталом, дверью, которая может привести в другое место, а может, и время. Когда-то запрещенная, а теперь и вовсе забытая магия, очень древняя, хотя и не зловещая. Почему чары активизировались — Мерлин знает, и это тоже проблема. Если появился некто, кто создает такие ловушки, то ему самое место в Азкабане, если же все это случайность, прихотливая игра случая, то надо понять, как такое получилось. Пока агенты собирали сведения по всей магической Англии, отдел Рона с невыразимцами пытался сделать запирающий амулет. И почти в этом преуспели, увы — только почти.

— Привет, не прохладно для прогулок? Морозит! От мерлиновы подштанники! — Рон немного промахнулся и угодил в куст одичавшей розы. — Ненавижу этот дом, ненавижу. На носу — Рождество, а этот пакостник...

— Тем более надо разобраться с ним скорее, — Гарри протянул Рону руку. — Ты принес?

Рон хмыкнул и достал из кармана небольшой амулет, больше всего похожий на обычный старый ключ:

— Принес, но... — и он поднял амулет повыше, не позволяя Гарри взять его, — он еще не прошел последнюю проверку и, вроде как, использовать его нельзя.

— Есть опасность, что получится как в прошлый раз? — спросил Гарри.

Рон помрачнел.

Прошлый раз им обоим не хотелось вспоминать. В то день они прибыли одновременно, и сразу прошли в дом: Шелиган доложил, что в доме волшебник...

И Рон с Гарри входили в дом с твердой уверенностью, что сейчас заблокируют работу порталов, да и магии заодно, вытащат беднягу, и все закончится. Но вышло совсем иначе: они слышали шаги — кто-то ходил рядом с ними, они слышали неясные голоса, но не могли никого увидеть. Потом человек стал плакать и просить о помощи, а они не могли найти его: магии не было, из палочки было не выжать и слабенького Люмоса, а кто-то невидимый рядом бился и кричал, звал хоть кого-нибудь. Гарри не выдержал и выбросил негодный амулет в окно. И все прекратилось. Рон тогда обошел весь дом — от маленького чердака до темной кладовки на кухне, и никого не нашел. Гарри шел следом за другом и еще раз, снова и снова открывал шкафы.

— Ищешь вход в Нарнию? — спросил Рон.

— Ты знаешь про Нарнию?

— Моя жена, между прочим, маглорожденная и она считает, — Рон изменил голос, — что детям надо знать культуру обоих миров. Мне, видимо, тоже надо. Вообще-то попадаются очень интересные книги, вот "Властелин колец" — вообще улет. И эльфы там такие смешные...

Болтовней Рон пытался отвлечь Гарри от печальных мыслей, да только без толку. Гарри снял повисший на ветке дерева амулет, покрутил его в ладонях и отдал Рону.

И вот новый амулет готов.

— Я думаю, что не надо идти в дом, пока мы не проверили эту штуку еще несколько раз, — сказал Рон. — Он должен заблокировать сначала магию дома, а потом уже магию волшебников, а не наоборот. Разница в секунды, но это важно. И как только мы убедимся, что достаточно повесить эту штуковину на ручку двери или вставить ключ в замок...

— Знаешь, — Гарри снова посмотрел на дом, — мне кажется, некогда проверять. Если я пойму, что что-то идет не так — я сразу выйду.

Рон горестно вздохнул, глядя на Гарри с укоризной:

— Дело в том, что не выйдешь. Сам не выйдешь. Кто-то должен вытащить ключ снаружи. — Они снова посмотрели на дом. — И, я так понимаю, кроме меня некому это сделать. Если что-то случится с тобой — проблемы на работе мне покажутся цветочками по сравнению с тем, что будет ждать меня дома, ты же это понимаешь?

— Как говорила Гермиона, — Гарри усмехнулся, — вас могут убить, или, что еще хуже — исключить?

— Что-то вроде, — Рон кивнул. — Давай, я сниму эту штуку минут через двадцать?

— Полчаса, — друзья поднялись на крыльцо. Рон подбросил и поймал ключ, осмотрелся:

— Ладно, пусть так, по рукам. Часы есть?

Гарри кивнул, показывая наручные механические часы. Рон посмотрел на точно такие же свои.

Оба прекрасно понимали, что поступают не по инструкции, но им было не привыкать. Рон вставил ключ в замок. Механизм тихо щелкнул, звякнул, и по двери прошла дрожь, открывая странный, невидимый до этого, витой рисунок. Через секунду все стало как прежде. И Гарри вошел в дом...

* * *

В доме пахло корицей. Раньше — и Гарри помнил это отчетливо — тут пахло пылью и сыростью, как в большинстве необитаемых домов, но корицей — ни разу.

— Эй, кто тут? — позвал Гарри. — Я — друг! Я помогу выбраться ва...

Хорошо, что на окнах не было занавесок, а на небе облаков, плохо, что в доме не было электричества, а амулет блокировал магию. Гарри понадобилось время, чтобы привыкнуть к белесому тусклому свету луны. Он скорее почувствовал по движению воздуха, чем увидел, как кто-то бросился из кухни на второй этаж.

— Стойте, я друг! Меня зовут Гарри Поттер, — он побежал следом, забыв что третья ступенька чуть выше остальных, споткнулся, саданул локтем о перила, помянул Мерлина и всех чертей, взбежал наверх. Все двери были закрыты, мрак стоял такой, что Гарри пришлось идти на ощупь.

— Я — друг, — сказал он громко. — Я помогу. Давайте просто поговорим? — он рывком открыл ближайшую дверь — никого. Вторая дверь и опять никого. Третья. Света стало чуть больше: за окном одной из комнат ветер раскачивал полуслепой фонарь. В этом неверном свете Гарри подошел к дверцам стенного шкафа и достал палочку, прекрасно зная, что толку от нее никакого, вопрос был только в том — знает ли об этом тот, кто сидит в шкафу.

— Выходи, — он рванул дверь на себя.

В углу, сжавшись, кто-то сидел, лицо было в тени, и рассмотреть его было невозможно, а вот палочку, направленную прямо в лоб Гарри, даже в полумраке было сложно не заметить.

— Я — не враг.

— Ну конечно, — голос был женский, усталый, — кто это мог быть еще? Гарри, мать вашу, Поттер?

— Да. Мы знакомы? Может, вы все-таки вылезете? — он опустил палочку и потянул руку.

— А может все-таки — Ступефай!

Гарри вздохнул:

— Вылезайте. Магия тут не действует, пойдемте, я помогу вам спуститься и выйти.

— Да пошел ты в задницу! — женщина толкнула его — Гарри с трудом устоял на ногах. Она попыталась проскочить мимо, но запнулась и уронила палочку, взвизгнула, когда Гарри схватил ее за локоть и принялась яростно отбиваться.

Гарри был сильнее, и опыт драк у него точно был больше: за несколько лет блокировка магии стала привычной практикой, а вместе с этим появилась необходимость учиться драться и "по-магловски". Но одно дело — драться, другое — пытаться усмирить брыкающуюся тетку.

— Да что ж такое! Успокой...тесь! Мы сейчас спустимся вниз и спокойно поговорим! Все равно еще минут десять, а то и двадцать нам не выйти!

Она сразу перестала сопротивляться, сбросила его руку с плеча, выпрямилась , повернувшись к Гарри спиной:

— Хорошо... Если у нас есть время, поговорим... Это же... это шанс. Возможно, мне удастся уговорить милосердного Поттера отпустить меня и оставить в покое?

— Я вообще-то тут, чтобы помочь, — сказал Гарри, все еще тщетно силясь вспомнить, откуда он знает это голос и эту женщину. Скорее всего, учились вместе, но разглядеть бы ее лицо...

— Палочка! Где же она? — ей пришлось присесть и обшарить пол, чтобы найти палочку. Гарри привычно спрятал свою в специальный карман на рукаве.

— Помочь? — спросил он, но женщина уже выпрямилась:

— Обойдусь. — Она стала быстро спускаться вниз, прошла на кухню и зажгла несколько свечей.

— Будешь пирог с яблоками? Покупной, но хороший.

— И с корицей.

— И с корицей. Еще у меня есть чай, не магловский. Наш, семейный рецепт. Вот Мерлиновы яйца, остывает, ну да, греющие чары — тю-тю. — Она разлила все еще горячий чай из небольшого пузатого чайничка в разномастные кружки и поставила одну перед Гарри.

— Панси? Панси Паркинсон?

Пока она говорила, Гарри рассматривал ее: обыкновенная женщина, которая могла бы быть симпатичной, если бы не глубокие носогубные складки и напряженная линия бровей. Что он слышал о ней? Гарри попытался вспомнить: дела семей, которые были лояльны к Волдеморту, проходили через его руки несколько раз, была там и папка с информацией по семье Паркинсон. Но, как ни старался Гарри, вспомнить ничего конкретного не смог.

— Гхм... — он сел за стол и взял предложенную Панси кружку. — Ты... ты как тут оказалась?

— Какое тебе дело? Ах, хотя да, ты же меня спасешь! Слушай, а если я тебе скажу, что спасать меня — не надо? Я искала этот дом. Я приехала сюда — кто бы мог подумать, в Аксбридж! — по своей воле и...

— Искала?

— Угу, что ты знаешь про этот дом, Поттер? — она села напротив него, поставив между ними тарелку с идеально нарезанным пирогом.

— Много. А что ты знаешь?

— Что он — выход из этого дерьмового мира!

— Немного. И где ты об этом узнала?

Она улыбнулась, поднося чашку ко рту, сделала глоток.

— А ты знаешь, Поттер, как я тебя ненавидела в школе? И потом! Потом — еще больше. Все эти годы, все эти мирные семнадцать лет я тебя ненавидела — каждый день! Из-за тебя вся моя жизнь пошла наперекосяк, из-за тебя — я здесь.

Гарри спокойно отпил из своей кружки. Сколько раз он слышал от пойманных пожирателей эту фразу? Все они были уверены, что если бы не Гарри Поттер, то Волдеморт одержал бы победу, и их жизнь была бы легкой, сытой и простой.

— Никто не заставлял тебя кричать на весь зал "Ловите Поттера", — ответил он. Это было так давно, так далеко. Ему все время напоминали о тех временах, хотя сам он с удовольствием вспоминал бы о них пореже. И еще он был бы рад перестать видеть сны, в которых он снова и снова умирал.

— А дело не в этом, хотя... Вот смешно — забыты и прощены значительно более подлые поступки. Не мне, другим. А эта глупость, сказанная ребенком... ее все до сих пор помнят. Смешно, да?

— Очень, Панси. Обхохочешься. Можно подумать, только ты и была ребенком, а мы — нет. Мы с тобой ровесники. Только почему-то другие дети...

— Вот только не надо пафоса, — перебила его Панси. Она доела кусок пирога и вытерла руки салфеткой, скомкала ее и бросила на стол. — Не надо пафоса. Еще скажи про выбор! Будто он был у тебя или у меня!

— Тебя что, принуждали к чему-то? Еще скажи, что ты мечтала быть на другом факультете. Ты же была вполне довольна своей жизнью, всегда смотрела на других свысока. Была бы среди победителей — говорила бы иначе, так?

— Так! Победителей не судят. Поэтому ты так легко и говоришь о выборе, хотя — я же вижу — ты злишься, Поттер! Почему? Неужели в твоей идеальной жизни что-то идет не так? Пролей бальзам на мою душу.

Гарри посмотрел на часы: через тринадцать минут Рон вынет ключ и, возможно, войдет в дом с палочкой наизготовку, а учитывая то, что тут Панси, которую совсем не надо спасать, то...

— Все это — прошлое, Панси. Расскажи лучше, что тебя привело в этот дом? Он опасен.

— Он опасен для того, кто попал сюда без четкого желания уйти, а у меня оно — есть.

— Кто тебе рассказал такую ерунду? Это же ерунда, Панси.

Панси усмехнулась и ничего не ответив, подвинула к нему тарелку:

— Ешь, ешь, не отравишься. Хотя, знала бы, что будет такая встреча, сама бы испекла вкуснейший пирог с отравленными яблоками, чтобы ты уснул навеки, как Белоснежка, а твоя Джинни над тобой бы убивалась, — она говорила спокойно и совершенно серьезно.

— Слушай, ты же вроде неплохо устроилась после войны? Откуда столько злобы?

— Ну да, неплохо, если не считать того, что даже Малфой мной побрезговал. А ведь у него рыльце в пушку было покруче, чем у меня. Ты же знаешь, все знают — он был пожирателем! Он чуть не убил Дамблдора, но ему — простили. Его простили, а меня — нет! Меня избрали для показательной порки.

Панси откинулась на стуле:

— Меня даже отец отчитал, а потом и вовсе — отослал с глаз долой, выдал замуж за идиота! Как же! Папенька умудрился и нашим и вашим, а точнее — не нашим и не вашим. Больной и никому не нужный мистер Паркинсон. И меня учил — не высовывайся. Никогда, Панси, не высовывайся. Зачем ты кричала в зале: "Вот Поттер!"? Зачем?

— Зачем? — повторил Гарри.

— Я тебе сказала и еще раз повторю, — она нагнулась к Гарри: — Я тебя ненавидела, Поттер. Всегда. Как только ты появился, весь из себя такой мальчик-звезда, весь такой... — она сморщила нос, — правильный! Я так надеялась, что в один прекрасный момент ты сломаешь себе шею, чудо-мальчик. Но видишь, как получилось?

— Мерлин, Панси, как? Ты сама себе все выдумала — и обиды тоже, никто тебе не мешал жить так, как ты хочешь. Я знаю, вашу семью не преследовали.

— Ты ничего не понимаешь и не поймешь, Поттер. С тобой тут носятся все — ах, Гарри Поттер! Ты не знаешь, каково это, когда в глаза никто ничего не говорит, но все тебя... избегают.

— Конечно, куда уж мне, у меня было золотое детство и безоблачная юность. Меня никогда не травили и все само плыло в руки, — с сарказмом сказал Гарри, — брось, Панси, в жизни любого человека чего только не бывает. Ну, хочешь, мы с Джинни тебе поможем? Только пойдем из этого дома.

Панси внимательно смотрела на него, рассматривала с болезненным интересом. Потом откинулась на спинку стула:

— Вот до сих пор не могу поверить, что тебе не нужна слава и признание. Почему мы всегда получаем не то, что нам надо? Или это мне так везет? — она вздохнула, проводя ладонью по лицу, словно желая снять маску взрослой женщины и снова стать девочкой, у которой все впереди.

— Не удерживай меня, Поттер. В этом мире я никому не нужна. Отец умер, мужу наплевать на меня, он женился на мне только из-за денег. Детей у меня нет, и не будет. Я хочу уйти. Мне не место в твоем мире. Не надо меня спасать. Даже если меня расщепит в пыль или убьет эта магия, это будет лучше, чем жить так, как живу я. — Панси закрыла лицо руками, тяжело упираясь локтями в стол, и замерла.

Семь минут.

— Неужели настолько все плохо? — вся его злость на глупую курицу Панси как-то сразу улетучилась. Это все равно, что обижаться на ребенка, который из-за обиды колотит того, кто рядом.

— Насколько? Тебе не понять. Нет ни одного человека, который... который любил бы меня просто так. Ни одного.

— Я понимаю, правда, Панси, понимаю. Я так жил, — тихо сказал Гарри.

— Не сравнивай! Ты был ребенком, и у тебя была возможность что-то сделать, изменить. Ты же мечтал? Скажи, мечтал? А мне скоро тридцать пять, о чем можно мечтать, когда ты взрослый?

— Тебе всего тридцать пять, уж до старухи тебе точно далеко, чего ты себя хоронишь?

— Глупости! Ничего хорошего меня тут не ждет. — Панси встала. — Посмотри на меня! — она повернулась кругом. — Не умна, не красива, не богата. Да еще с мужем-увальнем: вот кого надо отравленными яблоками кормить! Уже ничего не изменишь, и не хочу я ничего никому доказывать.

Осталось пять минут, всего пять минут. Гарри придумывал ответ. Что еще сказать ей? Он должен ее спасти, обязан, как был обязан вытащить с кладбища тело Седрика.

Панси остановилась, подошла к нему ближе:

— Молчишь? Нечего сказать. Знаешь, а ведь я — чего только не делала, разве только публично не каялась. Да кому оно было нужно, мое покаяние? Беда в том, что я оказалась не нужна ни вашим — они меня и раньше знать не хотели, ни нашим — отец сказал, что никто не будет связываться с неумной выскочкой. И поэтому, Поттер, хватит мне заговаривать зубы. — В ее руке блеснул нож, и Гарри, скорее рефлекторно, чем осознано, выбил его из рук Панси. Еще минута, и он прижал ее к стене, выворачивая кисть. Она снова его взбесила: ну как спасать того, кто вот так нарывается?

— Сейчас придет Рон, Рональд Уизли, и мы все вместе аппарируем в аврорат, и ты подробно расскажешь, Панси, кто тебя надоумил прийти в этот дом. Не исключено, что этого кого-то надоумил твой муж, и это — покушение на твое убийство.

Панси всхлипнула, мелко задрожала:

— Отпусти, мне больно. Я больше не буду.

Гарри отпустил, и Панси осела по стене, прижимая к себе правую руку.

— Больно же, придурок!

— Прости, — он сел рядом, — поверь моему чутью. Нет тут никакого выхода в лучший мир. Такой магии не существует, понимаешь? Окажешься где-нибудь в джунглях или на северном полюсе, и что? Если ты хочешь, я тебе помогу, и...

Она со всей силы толкнула его в плечо:

— Ты все-таки совсем идиот, Поттер! Ты хочешь меня добить? Вот радость: получить помощь от того, кого ненавидишь! Ты в своем уме? Да я лучше пойду в Темзу брошусь, как только меня выпустят из вашего вонючего аврората!

— Я начинаю понимать твоего мужа, — усмехнулся Гарри, — с таким характером даже без прочих отягчающих жизнь легкой не будет.

Панси отвернулась, хмыкнув.

Две минуты.

— Я не шучу, если ты меня отведешь в аврорат, то я все равно вернусь сюда. А не сюда — так найду иное место. Все равно! Не усложняй жизнь ни мне, ни себе, — сказал она спокойнее.

Гарри молчал. Панси села удобнее, упираясь затылком в стену и глядя в окно напротив.

— Я... я могу доказать, что этот дом не опасен. Если тут вновь появится магия... — она оживилась, — а давай сделку? Дай мне время, хоть немного, я покажу тебе, на что способен это дом. Я тоже чувствую, чую, и тут... тут нет опасности, для меня нет. Я покажу, хорошо? Если не поверишь… пойду с тобой. И еще... тогда я скажу, скажу, кто мне рассказал про это дом. Ты же меня не обманешь, да, Гриффиндор — это...

— Это судьба, — Гарри ожидал, что рано или поздно она начнет торговаться, и даже надеялся на это. Он не колебался: надо было найти того, кто заманивал сюда других. Этот дом они все равно закроют, но кто гарантирует, что где-то не появится такой же?

— Хорошо, Панси, договорились. И надеюсь, что ты не приложишь меня Ступефаем? Несмотря на то, что ты слизеринка.

— Хочешь непреложный обет? Не выйдет, придется поверить мне на слово.

— Придется, — Гарри встал и помог встать Панси, — сейчас сюда войдет Рон, ты не дергайся, сиди, я переговорю с ним и... пятнадцать минут? Тебе хватит?

Она кивнула и впервые улыбнулась. Гарри не помнил, видел ли он когда-нибудь улыбающуюся Панси? Конечно — она и улыбалась и смеялась, только кому из них было дело до этого? А улыбка преобразила ее лицо, даже в свете догорающих свечей было видно, насколько миловидной она сразу стала. Гарри ободряюще улыбнулся ей в ответ.

* * *

Услышав, как поворачивается в замке ключ, Гарри подошел ближе к двери.

— Все в порядке, Рон. — сказал он, одновременно не давая другу открыть дверь полностью. — Ты можешь мне дать еще пятнадцать минут? Но только не блокируй магию.

— Все в порядке? — Рон привалился плечом к двери, и та, скрипя, открылась еще немного. Рон быстро осмотрел прихожую, заметил на ступеньках темную фигуру, и через секунду его палочка упиралась в лоб Гарри.

— Что сделала Гермиона, когда мы только познакомились?

Это был тот редкий факт их общей истории, до которого не добрались рьяные биографы Золотого Трио.

— Починила мне очки. Это я Рон, я. И мне действительно нужно еще пятнадцать минут. Если я не выйду — то у тебя карт-бланш. Она... она не хочет уходить, но я надеюсь ее убедить.

— Она? — Рон бросил взгляд на темную фигуру. — Хорошо. Но ни секундой больше.

Он отошел от двери. Гарри повернулся к Панси.

— Ты слышала, у нас пятнадцать минут.

— Люмос! — Панси подняла над собой палочку. — Ну, тогда... пойдем наверх.

На втором этаже она постояла немного, размышляя. Потом повернулась к Гарри, который скептически оглядывал этаж. Все двери опять были закрыты, хотя Гарри помнил, что самолично открыл их все. Что ж, он был готов даже к тому, что по пророчеству Рона заколдованная страна обнаружится в шкафу.

— Что же тебе показать? — Панси смерила его взглядом, — хотя... какие у нас могут быть варианты? — она подошла к центральной двери, провела по ней рукой, прижалась, что-то тихо напевая. Колыбельная, а может, просто тихая грустная песня, приятная и умиротворяющая. Такие песни Джинни пела малышам. Как же хотелось домой, как же хотелось домой! Гарри вздохнул. Панси в этот момент чуть-чуть отошла от двери, достала палочку. Не переставая петь, она выводила в воздухе руны, которые вспыхивали серебристыми искорками. Дверь задрожала и пропала.

— Смотри, — прошептала Панси, — смотри...

Они стояли под ивой, а перед ними лежало озеро, и Гарри знал — стоит оглянуться, и он увидит Хогвартс. Теплый летний ветер, рябь на поверхности воды, звон листьев ивы, запах ила, воды, земли и... детства. Это было одновременно и похоже, и не похоже на омут памяти. Сейчас, рядом с озером, они с Панси были только вдвоем, ничего не происходило, и Гарри почему-то был уверен: то, что он видит — не чье-то воспоминание.

— Что это, Панси? — тихо спросил Гарри.

— Это Хогвартс, неужели ты не видишь? — она была напряжена, но на ее лице сияла улыбка. — Пойдем, Гарри, погуляем. Нам тут нечего бояться. Пойдем? — Панси протянула ему руку.

У него закружилась голова, и на секунду, не более, он увидел, что у Панси на самом деле рыжеватые волосы, не такие рыжие, как у Джинни, и все же. И улыбка у нее замечательная, открытая и светлая и рука, которой она взяла его ладонь, нежная и мягкая... И сейчас, в свете вечернего солнца, она выглядит моложе и красивее, притягательнее, чем кто бы то ни было.

— Пойдем, Гарри, пойдем, — повторила она, идя по кромке берега.

Зима, сейчас зима и озеро должно быть во льду, а снега вокруг должно быть по колено... Почему же тогда так свежо и тепло? И хочется упасть в траву, слушать тихую песню, которую приносит ветер, и ни о чем не думать. Гарри сделал вдох — полной грудью. Как же хорошо тут дышится. Ту нет проблем, нет тревог, тут нет прошлого и не надо думать о будущем. Тут будет хлеб и вода, всегда столько, сколько надо и дождь прольется только быстрый, теплый, а потом снова выйдет солнце. И если идти за этой девушкой, то скоро можно будет увидеть крышу дома, стены которого увиты виноградом, а в окна вставлены цветные стекла. Он очень хотел прийти в этот дом и остаться там, но... но что-то мешало, как мешает идти камень в ботинке.

— Стой, — он не узнал своего голоса. Девушка впереди послушно остановилась и оглянулась. — Стой... — он смотрел на нее и не узнавал. Ее лицо было совсем рядом, но он не мог разглядеть черты: оно менялось, как водная гладь озера. — Гарри поддел ее подбородок пальцами, сжал, заставляя смотреть на него. Виски ломило, песня, тихая и успокаивающая, лилась в душу, и хотелось закрыть глаза, но отчего-то это было нельзя делать, и Гарри, сжав зубы так, что заныла челюсть, посмотрел девушке прямо в глаза.

— Куда ты завела меня, Панси?

— Разве тебе не нравится? — вместо ответа спросила она. — Разве тут не прекрасно? Вечное лето, вечная юность, вечная надежда и, если ты захочешь, вечная любовь, — и она потянулась к его губам. Он склонился к ней.

— У тебя ничего не выйдет, — прошептал он ей в губы, — но попытка была хороша. Пойдем, Панси, пора. Ты обещала.

Ее лицо враз окаменело, теперь Гарри мог разглядеть каждую морщину, каждую пору на вздернутом носу, каждый секущийся кончик волос мышиного цвета, которые нещадно трепал взявшийся откуда-то ветер.

— Ты опять чуть все не испортил! — закричала она, кривя рот. — Но не в этот раз! Я — не позволю тебе! — она направила палочку на Гарри и выкрикнула обездвиживающее заклинание.

Гарри выставил щит, но тот разлетелся на куски, осыпаясь стеклянным дождем.

— Это мой мир, Поттер. Мой, не твой, так что лежи смирно! Она подняла палочку вверх и начала читать заклинание, рисуя над головой спираль. Ветер ревел, над головой Гарри пронеслась неизвестно откуда взявшаяся тут пластиковая бутылка, пыль забивала нос и глаза, очки съехали с носа. Он попытался закричать, скинуть с себя невидимые путы, злясь на себя, на свою неубиваемую веру в то, что все нуждаются в помощи и спасении.

Земля содрогнулась, прямо перед Гарри из земли вылез огромный камень. Небо заволокло тучами, и вдруг Гарри отчетливо увидел посреди всего этого хаоса открытую дверь и бегущего к нему Рона. Еще этого не хватало!

— Фините Инкантатем! — Рон отточенным движением освободил Гарри, потянул ему руку и помог встать.

Панси не смотрел на них, глядя в небо, где над ее головой кружил смерч.

— Задери меня гиппогриф! — заорал Рон. — Тоже мне Дороти выискалась, ее сейчас унесет! — Он метнул в ее сторону обездвиживающие, Гарри в этот же момент прокричал: "Экспеллиармус", но Панси даже не оглянулась на них.

— Мерлин! Гарри, давай еще раз, вместе!

Мир дрожал, как плохо наведенная иллюзия. Через небо, деревья, озеро уже просвечивали очертания комнаты и только тот клочок земли, на котором стояла Панси, не менялся.

— Подожди, Рон.

— Панси, назови имя! Только имя и мы уйдем! — закричал он, но она в ответ рассмеялась и, в последний раз взмахнув палочкой, исчезла.

Гарри и Рон стояли посреди комнаты, в которой все было как прежде: кровать с одной отломанной ножкой, выцветший ковер на полу...

— Вот же тварь слизеринская! — Рон с чувством сплюнул на пол. — Хотела тебя утащить с собой. Чтобы она в Антарктиду попала! Интересно все-таки, как это все работает? Невыразимцев сейчас запустим, ты им все расскажешь...

— Сюда кто-то отправляет людей, — устало сказал Гарри. — Нам надо лучше поработать с агентурой...

Друзья стали спускаться по лестнице, планируя дальнейшие действия. Около двери Гарри остановился и посмотрел наверх.

— Эй, пошли, время к ночи, а нам еще рапорты составлять, — поторопил его Рон.

— Иду, — он не стал говорить Рону, что ему почудилось: кто-то пел там, в комнатах, тихо пел о счастье, любви и надежде.