Нет времени на болезни (джен)

Сначала всегда появлялся запах. Тошнотворный запах больницы, лекарств, стерильной чистоты и обреченности. Затем к нему присоединялся голос, глухой и уверенный. Этот голос Дамблдору был прекрасно знаком:

— Вы слышите меня?

— Да, Северус, все в порядке. Я слышу.

— Можете открыть глаза?

Дамблдор мог. Странное дело, но стоило ему разомкнуть веки, как голос Снейпа сменялся недовольными фразами мадам Помфри. Волнуясь, она всегда становилась чересчур ворчливой. Зельевара же Альбус, очнувшись, никогда не видел ни рядом с собой, ни вообще в больничной палате.

«Значит, старые заклятья снова дали о себе знать, – начинал приходить в себя директор. – В последнее время приступы участились». Как Дамблдор ни пытался, ему не удавалось припомнить, как он оказался здесь, в царстве абсолютной монархии мадам Помфри.

— Поппи, я, пожалуй, пойду. Мне значительно лучше, – говорил он, привставая.

— Не может быть и речи! – строго отвечала она. – Северус считает, что вам необходим постельный режим, и я с ним полностью согласна.

Но Альбус, конечно, вставал и, улыбнувшись заботе мадам Помфри, уходил к себе в кабинет.

Две-три недели было тихо. Лишь повседневные дела: непоседливые студенты, преподавательские советы, отчеты от членов Ордена Феникса, беседы с Гарри Поттером, который, казалось, был обеспокоен состоянием Дамблдора. Хотя недомогания и держались в строжайшем секрете, не заметить, как сильно сдал директор в последнее время, было сложно. Порой на пороге кабинета возникал профессор Снейп, тогда из раза в раз повторялся один и тот же разговор:

— Северус, мой мальчик, боюсь, сейчас самое время подыскать новую кандидатуру на место директора Хогвартса, – Альбус двигал к Снейпу кружку своего любимого чая и поднос с пирожными.

— Вам не стоит об этом думать, – напряженно отвечал зельевар. Складывалось впечатление, что от директорских пирожных он очень хочет держаться подальше, как будто невинные сладости могли быть напичканы магией и прыгнуть на Снейпа прямо с подноса, подобно шоколадной лягушке.

— А я как раз хотел предложить твою кандидатуру, мое время почти вышло, – взгляд Дамблдора становился по-молодому озорным, когда Северус в ответ на эту фразу почти вскакивал с кресла.

— Это совершенно невозможно, – решительно отрезал зельевар. – Не заставляйте меня принимать такие решения! Вы меня вынуждаете рассказать о вашем состоянии мадам Помфри, в этом случае постоянный постельный режим будет непременным условием.

— Ну-ну, Северус, – улыбался Альбус по-старчески мудро, – Ты прекрасно справишься. Не нужно беспокоить Поппи, у нее и без того полно хлопот.

Северус приходил к Дамблдору и во сне, все тем же бестелесным голосом, постоянно звавшим следовать за ним, вернуться куда-то, вспомнить о чем-то. Но об этих снах директор, конечно, молчал. Иногда в грезах Альбуса мелькал Гриндевальд. Его золотистые локоны развевались по ветру, похожие на необъяснимым образом ожившие пшеничные колосья. Каждый раз, когда Дамблдору приходилось видеть эту сцену, Геллерт оборачивался, затравленно глядя прямо на Альбуса, и что-то шептал. То ли из-за ветра, то ли из-за расстояния слов было не разобрать. Лицо же Гриндевальда было удивительно женственным, не таким, как помнил его Дамблдор. Впрочем, проснувшись, директор не думал о видении, полагая, что именно таким образом говорит в нем старость – неясными воспоминаниями и укорами за ошибки, совершенные еще в молодости.

Альбус проснулся среди ночи с ощущением, что что-то произошло. Феникс, заметив пробуждение директора, недовольно захлопал крыльями. Дамблдор движением руки зажег уже замененные домовыми эльфами свечи и огляделся. Все было спокойно: полночные петуньи тихо перешептывались в своем горшке на подоконнике; самопишущее перо продолжало старательно выводить закорючки на пергаменте, копируя совсем развалившийся от времени фолиант; в тумане омута памяти неторопливо вращались воспоминания. Директор, приподнявшийся было с кровати, чей полог еще со школьных времен предпочитал не задергивать, опустился обратно на подушку.

— Это радикальное средство. Я еще раз повторяю, что ответственность целиком и полностью лежит на вас. Препарат, как показывают опыты, приведет либо к полному выздоровлению, либо вовсе лишит надежды на последнее.

Казалось, голос Северуса звучит прямо из стен.

«Нужно срочно принять лекарство. У меня приступ, – подумал Альбус, потирая болезненно отозвавшиеся на голос виски. – Ах, как это некстати... Как раз завтра должно состояться собрание Ордена… Надо срочно решать, как воспрепятствовать Тому использовать в своих целях Драконоведческий Совет Европы... Как же это неудачно…».

Дамблдор попытался встать, но тело отказалось повиноваться. Тогда он прошептал «Акцио», но не произошло ровным счетом ничего. Страх начал протягивать холодные щупальца откуда-то из темных углов спальни.

— Вы уже не раз нам это говорили, профессор. Да, мы полностью согласны. Под нашу ответственность, – произнес другой голос, тоже знакомый.

«Нет, этого не может быть. Это же… Но он же…» – директор вовремя вспомнил о том, что это всего лишь очередной приступ, стало быть, все услышанное – не более, чем плод его воображения.

— Хорошо. Тогда начнем, – отрывисто сказал Снейп, и клубы едкого серого дыма с пугающей стремительностью начали наполнять комнату, где Альбус лежал, прикованный к постели. Сознание покинуло директора в тот самый момент, когда дым с аппетитом «доедал» хвост ничего не замечающего Фоукса.

— …Вы слышите меня?

— Да, Северус, – с облегчением ответил Дамблдор, – я тебя слышу.

— Можете открыть глаза?

Альбус давно привык к дежа-вю, людям его возраста часто кажется, что нечто подобное уже происходило, и не раз.

–Конечно. Надеюсь только, собрание не прошло без меня. Я несколько потерял счет времени, – директор открыл глаза. Больничная палата, как и следовало ожидать, и лицо Снейпа, склоняющегося над ним, вместо ворчливой мадам Помфри.

Дамблдор приподнял голову, что далось почему-то с огромным трудом.

— Какой сегодня день? – серьезно поинтересовался он, рассматривая Северуса внимательнее. Последний оказался облачен в белый халат. Альбус стремительно окинул взглядом палату. Неподалеку, справа от кровати, располагались два стула, на которых сидели…

— Гарри, мальчик мой, что ты здесь делаешь? – не дождавшись ответа не предыдущий вопрос, проговорил Дамблдор с удивлением.

— Он узнает меня! Папа, он меня узнает! – воскликнул темноволосый мальчик с длинным тонким шрамом на щеке, вскакивая.

Предостерегающий жест Снейпа не понадобился – высокий статный мужчина с усами, что сидел на втором стуле, вовремя удержал подростка за плечи:

— Он узнает не тебя, Гарри, – слова прозвучали мягко, но возымели действие: мальчик обреченно опустился обратно.

— Мистер Роуд, – начал вдруг Снейп, обращаясь к Дамблдору. – Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, с вами хочет поговорить сестра.

— Сестра? – непонимающе отозвался директор, изумленно разглядывая Сириуса, сидящего на расстоянии пары метров, живого и невредимого. – Да, конечно…

Гарри быстро поднялся, будто только и ожидал момента, когда можно будет выйти из палаты. Альбуса же вдруг осенило, что, раз уж Блэк здесь, то, возможно… нет, ее давно нет в этом мире, ничто не может ее вернуть… но если все-таки… Если сейчас сюда войдет Ариана... Пальцы директора сами собой вцепились в грубое больничное одеяло.

Спустя пару секунд на пороге появилась профессор МакГонагалл.

— Минерва, – с облегчением и одновременной горечью выдохнул Дамблдор.

Снейп деликатно отошел к окну, чтобы не мешать разговору слишком явно, но слышать его. Минерва же опустилась на стул рядом с кроватью и крепко сжала руку Альбуса в своих.

— Алекс, – ласково прошептала она.

— Минерва, это Конфундус? – тихо спросил директор, глядя в ее полные слез глаза.

— Нет, Алекс, – ответила она, все еще сжимая его руку. – Ты болен, дорогой. Уже очень давно. Школы Хогвартс никогда не существовало. Тот мальчик, которого ты видел, твой внук Гарри. Но не Поттер, просто Гарри. А это, – женщина указала на мужчину с усами. – Муж твоей бедной дочери Лили, Брэд. Ты должен мне поверить, ты должен вернуться к нам, слышишь? – Минерва запнулась, стараясь сдержать чувства, ее плечи опасно дрогнули, и женщина прижалась лбом к руке Дамблдора, повторяя еле слышно, как заклинание: – Алекс, прошу тебя, Алекс…

— Миссис Роуд, вы мне обещали без эмоциональных излишеств,– ровным голосом вмешался Снейп, приближаясь. – Он слышал уже достаточно, вам лучше выйти. И попросите у медсестры успокоительное. Мистер Блэйк, вы не окажете мне любезность проводить миссис Роуд? – закончил Снейп.

— Конечно, профессор, – пробормотал мужчина, увлекая Минерву за собой.

— Северус, что все это значит? – Дамблдор сделал попытку подняться, но доктор оказался проворнее, и Альбусу пришлось лежать.

— Именно то, что сказала ваша сестра, – тихо ответил Снейп, внимательно смотря директору в глаза. – Вы находитесь у нас в клинике вот уже десять лет. Я профессор Серджис Соул, ваш лечащий врач. Никакой школы, равно как и волшебства в общем понимании этого слова, не существует. От того, поверите ли вы нам сейчас, напрямую зависит ваше выздоровление. Постарайтесь вспомнить, у вас есть семья, которой вы необходимы. И просто поверьте моим словам. Вы впервые за 10 лет подаете признаки сознательности, и я счел возможным поговорить с вами…

Дамблдор уже не слушал. Вместо внимательных глаз он видел перед собой серый туман, сквозь который проглядывала лестница, ведущая к главному входу в Хогвартс.

— Конфундус, конечно Конфундус. Потрясающей силы, – бормотал Альбус, оказавшись в школе и все дальше уходя по ее пустынным коридорам. Голос Снейпа, продолжающий что-то говорить, становился все тише, пока не пропал совсем.

Светило психиатрии – профессор Соул – вышел из палаты и отрицательно покачал головой в ответ на немой вопрос, читающийся в обращенных к нему взглядах.

Альбус Дамблдор очнулся в коридоре второго этажа от слов проходящего мимо профессора Флитвика:

— Альбус, с вами все в порядке? Может, позвать Поппи?

Директор стоял, прислонившись к стене, и чувствовал, как силы с каждой секундой возвращаются в тело. Откуда-то он точно знал, что недуг никогда больше не побеспокоит его.

— Нет-нет, все в порядке, Филиус. Нет времени на болезни, – ответил Дамблдор со своей вечно озорной улыбкой. После чего неторопливо пошел по коридорам школы волшебства и чародейства Хогвартс к Большому залу: он вдруг вспомнил, что скоро ужин, и намеревался непременно на нем присутствовать.