Мильфей для грязнокровки (гет)

— Гермиона, выходи уже! На завтрак не пришла, обед пропустила, и на ужин тоже не собираешься?! То, что ты с Роном поссорилась, — не повод игнорировать и меня! — кричал Гарри Поттер у основания лестницы, ведущей в спальни девочек Гриффиндора.

Воскресенье прошло паршиво: Рон наслаждался обществом внезапно влюбившейся в него Браун, а лучшая подруга целый день пределов свой комнаты не покидала. Гарри понимал ее негодование, тем более что девчонки спят на соседних кроватях и бедной Гермионе приходится лицезреть соперницу круглыми сутками. Но не голодать же теперь из-за этого! Как назло, в башне факультета они остались вдвоем: студенты старших курсов оттягивались в Хогсмиде, младшекурсники разбежались по замку — половина посещала кружки, которых после свержения Амбридж пооткрывалось немало. Гарри и сам ходил на дополнительные к Флитвику, а Гермиона так и вовсе на четыре факультатива записалась. Когда ее не оказалось в числе выходящих из кабинета нумерологии, Гарри понял, что дело нечисто, и отправил подруге Буклю с письмом. Та до сих пор не вернулась.

Еще с четверть часа безуспешно поорав под лестницей, он догадался, кого можно отправить в разведку.

— Добби!

Свободолюбивый домовой эльф тут же материализовался перед ним.

— Гарри Поттер, сэр, позвал Добби? О!

— Добби, дружище, помоги найти Гермиону.

Добби замер, прислушиваясь, и аппарировал. И тут же вернулся назад.

— Мисс Гермиона сидит на своей кровати и читает книгу. Добби позвал мисс, но мисс даже не посмотрела на него!

— Добби, а можешь меня к ней доставить?

Домовик сокрушенно покачал головой и даже отпрыгнул от Гарри — на всякий случай.

— Добби не может. Когда Директор Дамблдор принимал Добби на работу, Добби приносил клятву, что будет соблюдать Устав Хогвартса. А в Уставе сказано, что мальчикам нельзя в спальню к девочкам. И если Добби перенесет Гарри Поттера к мисс Гермионе, Добби сгорит прямо в воздухе. Пуф-ф! — уши домовика поникли.

— Хорошо, а Гермиону сюда перенести можешь?

— Нет, сэр Гарри, я могу перенести только того волшебника, который меня об этом сам попросит.

Гарри немного подумал.

— Добби, а Джинни Уизли в замке?

Эльф снова прислушался к Хогвартсу, вычленяя из общего гула нужный голос.

— Да, она сидит в библиотеке с сэром Томасом, Дином.

— Слушай, я напишу ей записку, а ты передай, ладно? Это тебе можно?

— Да, сэр Гарри Поттер! — возликовал Добби. — Передавать записки можно!

* * *

«Джинни, привет. С Гермионой, кажется, что-то случилось. Нужна твоя помощь. Попроси Добби перенести тебя к ней в комнату. Гарри».

Джинни спрятала обрывок пергамента в сумочку.

— Дин, у меня дело появилось, не дуйся. Вернусь, как смогу.

Не дожидаясь ответной реплики, она чмокнула парня в щеку и развернулась к эльфу.

— Добби, отнеси меня, пожалуйста, в комнату Гермионы.

Гермиона сидела на кровати и смотрела в какую-то явно очень древнюю книгу с богато инкрустированным темными камнями переплетом. Ее зрачки бегали с невероятной скоростью, и как только взгляд доходил до последней буквы, страница автоматически переворачивалась. Шокированная Джинни опомнилась, только когда потрепанный толстый том закончился. Сверкнули алым камни на обложке, и давно пожелтевшие от времени страницы замелькали с самого начала.

Джинни затрясла подругу за плечи. Реакции — ноль. Нехилая струя Агуаменти, которой она окатила Гермиону с головы до ног, не помогла. Вода, попавшая на книгу, ни обложку, ни страницы не промочила. А вот Гермиона промокла до нитки, с одежды и волос жидкость стекала и капала на пол. Крупный локон навис над левым глазом, закрывая обзор, но зрачки бегали все так же быстро.

— Добби, срочно вызывай профессора МакГонагал и мадам Помфри! — заорала Джинни. Вспомнилась ей одна книжечка…

Добби исчез и тут же доставил обеих женщин. Они как раз заканчивали дружеские посиделки, скрашивая хмарь дождливого дня «Бейлисом», и на истошный визг домовика: «Мисс Гермиона Грейнджер в своей комнате под проклятием!» — дружно протянули руки для совместной эльфийской аппарации.

Джинни жестом выставили из спальни.

— Наконец-то! — кинулся к ней Гарри. — Что с Гермионой?

— Она… Это просто жуть! Представляешь, Гарри, вцепилась в книжку, страницы сами перелистываются, а она ни на что не реагирует! Вообще! Там сейчас мадам Помфри и профессор МакГонагалл… Я не знаю, что будет!

И она зарыдала, уткнувшись ему в плечо. Гарри осторожно поглаживал ее по распущенным, чуть волнистым волосам.

* * *

Драко не очень удивился, не увидев грязнокровку за завтраком. Не похоже на нее, конечно, но мало ли — выходной день, спит, наверное. Или страдает по своему рыжему придурку. Вон он, сидит, с тупицей Браун обжимается. Нет, по-мужски Драко его понимал: если симпатичная девчонка сама тебе на шею вешается, чего бы этим не пользоваться? В кои-то веки на Уизли такое счастье свалилось! Это он, Драко, с первого появления в Хогвартсе произвел фурор на трех факультетах. В принципе, при желании младший Малфой запросто мог раскрутить как минимум на поцелуй любую ровесницу, малолеток — тем более. Только не интересно. Куда приятнее лохматую зубрилу дразнить.

Грейнджер не пришла и на обед. Она всегда выбирала суп, с первого курса. Иногда добавляла небольшую порцию картофеля. В кубок наливала томатный сок.

А вечером зубрила ела исключительно свежие овощи и фрукты. И только по праздникам лакомилась пирожными. Медленно-медленно, прямо-таки микроскопическими кусочками отделяла ложечкой десерт и отправляла в рот. В это время она выглядела неимоверно счастливой.

Драко обязательно выбирал точно такое же пирожное, желая испытать хоть толику ее блаженства. Не удавалось. У них в мэноре готовили повкуснее.

Такое же счастливое выражение лица у Грейнджер появлялось и вне праздничных трапез — когда у рыжего придурка хоть что-то получалось самостоятельно. Грязнокровка светилась, а у Драко с глубин души поднималась такая тошнотворная муть, что потребность тут же испортить настроение всей гриффиндорской троице становилась нестерпимой.

Грейнджер не пришла на нумерологию. Зато после факультатива неподалеку обнаружился Поттер. Он ждал в коридоре и встречал глазами каждого студента, покидающего кабинет. И так явно разочаровывался, что забеспокоился и Драко.

Он кинулся к себе, скинул сумку с книгами на пол у кровати и достал шкатулку, презентованную в августе тетей Бэ. Та пыталась просмотреть его разум, он же отреагировал инстинктивно — прирожденным менталистам обучаться окклюменции необязательно. Вот легилименция ему упорно не давалась, это да. Тетка удовлетворенно хмыкнула и поделилась артефактами. Не насовсем — в виде временной помощи единственному племяннику для выполнения воли Лорда.

Драко нацепил маленький кулон из черного хрусталя в виде крошечной бабочки — изящная вещица здорово отвлекала внимание окружающих от носившего ее мага. Спрятал шкатулку, на автомате поставил защиту на собственность, направился со всей возможной скоростью к месту, где коридор из гриффиндорской башни выходил в общий холл, и застыл в тени мраморной колонны. Ждать пришлось недолго: спустя примерно полчаса из проема, закрытого картиной с Толстой Дамой, показались наколдованные носилки, на которых декан грифов, предельно сосредоточившись, транспортировала какую-то студентку. Она накрыла девушку легкой непрозрачной тканью, из-под которой виднелись влажные концы кудрявых каштановых локонов. Трансфигурированная ткань не скрыла силуэт: книга в руках Грейнджер, а это, несомненно, была она, угадывалась безошибочно. Драко дождался, когда следом бросился Поттер, за которым, цокая каблучками, неслась младшая Уизли, и, соблюдая дистанцию, проводил всю скорбную процессию до больничного крыла. Перед гриффиндорцами дверь захлопнулась, и они уселись рядышком, новостей дожидаться. Мимо Драко стремительно пронесся профессор Снейп, и тревога усилилась.

Рыжий так и не появился. Время текло тягуче, как лопуховый мед. Вот из больничных покоев вышел Снейп, бледный, с трясущимися руками. Не то что Драко — Поттера своего ненаглядного не заметил! Следом важно выплыл Дамблдор. За ним следовала еще более суровая, чем всегда, МакГонагалл. Поттер с Уизли подхватились — и за ней.

Драко ждал. К его ногам, неторопливо переставляя лапы, подошла Миссис Норрис. Что ей чары кулончика, она ж носу больше доверяет, чем глазам. Но не зря же он ее с первого курса подкармливает — в кармане мантии для облезлой кошки всегда припасен пакетик дорогого кошачьего корма. Схема проста: прикормленная кошка доверяет Драко, а кошке доверяет старый сквиб. Риск попасться с поличным во время ночных приключений заметно снижается. Вот и сейчас Миссис Норрис только зыркнула в сторону дополнительного кормильца да мимо прошла, задрав полосатый хвост. Прошаркал по коридору, не заметив припозднившегося студента, и ее хозяин с большой корзиной в руках. У дверей в больничное крыло Филч поставил корзину на пол, вытащил связку с ключами, отделил нужный и открыл замок. Драко трансфигурировал комок бумаги, завалявшейся в кармане, в крупную крысу. Та пискнула и побежала, Миссис Норрис поддалась охотничьему инстинкту и ринулась за удаляющимся серым комком. Пока Филч, азартно потирающий руки, любовался своей питомицей, Драко проскользнул в лазарет, где все койки пустовали, а одну, крайнюю, стоящую практически у дверей в комнату мадам Помфри, откуда доносились приглушенные голоса, отгородили ширмой.

Он присел на корточки в укромном месте, за сложенными в стопку перегородками. Из покоев мадам Помфри, где находилась комната с камином, вышли сама школьная целительница, высокий энергичный брюнет в лимонной мантии Мунго, морщинистая, словно черепаха, полная леди и сухонький старичок. Сполохи накладываемых чар и заклятий озаряли просторное помещение вспышками, как светомузыка в маггловском ночном клубе; торжественно и жутковато разносились по ночному Хогвартсу слова древних заклинаний, то гортанных и напористых, то плавных и распевных, еле слышных. Испробовав, по всей видимости, все возможные способы, маги сдались и ретировались.

Драко подождал, пока Филч собственноручно погасит факелы, кроме висящего над кроватью за ширмой. Позвякивая неизменной связкой на поясе, уставший сквиб с Миссис Норрис покинули помещение школьного госпиталя. Провернулся ключ в древнем замке, шарканье затихло, и наконец наступила полная тишина. Только тогда Драко, двигаясь вдоль стены, приблизился к занятой кровати и заглянул за ширму. Над постелью Грейнджер висел мутноватый полог. Из вен на запястьях торчали иглы, подсоединенные к тоненьким прозрачным трубкам, по которым из хрустальных сосудов, стоящих на столиках с обеих сторон кровати, медленно сочились зелья. Драко для своего возраста в зельях разбирался прилично, но опознать ни красную жидкость слева, ни желтую справа не смог. Руки Грейнджер все так же держали раскрытую книгу, и невообразимо странно снизу вверх текли растворы. Теоретически Драко знал, что магия позволяет изменять законы природы, но некоторые наглядные свидетельства такого ее могущества особенно впечатляли. Даже чистокровного волшебника из древнего рода.

Грязнокровка выглядела страшно. Кожа побледнела, посерела, глаза воспалились и «украсились» лопнувшими капиллярами. Веки не опускались ни на мгновение. Взгляд медленно скользил по строчкам. Грейнджер передернуло, тонкая прядь у виска выцвела.

Драко присел, наклонил голову вбок, чтобы рассмотреть обложку. Название и имя автора на ней отсутствовали. Расположение и подбор камней, окаймлявших глубокую овальную выемку, в которую поместилось бы яйцо среднего размера, ничего не напоминали.

Резкая судорога снова подбросила худенькое девичье тело, следующая каштановая прядь засеребрилась сединой, на лбу наметилась морщина. Драко вспомнил, как на втором курсе он стоял над этой же самой кроватью (закрепили ее за Грейнджер, что ли?). Пришел насладиться триумфом над грязнокровкой, ведь его слова почти сбылись. Но, увидев ее застывшие в испуге распахнутые карие глаза, испытал совсем другие чувства: щемящую душу вину, жалость и жгучее желание что-то делать, лишь бы вредная девчонка ожила. Даже осмелился прикоснуться к ее запястью, за что тут же поплатился: мадам Помфри расценила это как нападение и с гневной отповедью выставила его за дверь.

Шорох в абсолютной тишине чуть не заставил его подпрыгнуть. Драко вскочил на ноги и резко развернулся. Рука рефлекторно нырнула в карман мантии, за палочкой. Но за спиной, скрестив руки на впалой груди, стоял декан факультета Слизерин.

— Драко, вы должны сейчас же уйти! — практически прошипел профессор Снейп.

Драко кивнул и, бросив взгляд на Грейнджер, не слишком торопясь покинул остро пахнущее надвигающейся смертью помещение. У дверей он обернулся. Профессор доливал красное зелье в почти опустевший сосуд и то ли почувствовал взгляд Драко, то ли понял, что звук удаляющихся шагов стих слишком резко… Но отреагировал незамедлительно:

— Идите же, Драко! Выйти к завтраку вы должны из собственной спальни.

* * *

Вернувшийся декан застал Драко дремлющим в кресле в общей гостиной Слизерина. Впрочем, стоило ему подойти ближе, тот открыл глаза и встал.

— Драко, вы не собираетесь спать? Что ж, неразумно разговаривать здесь. Пройдемте в мой кабинет.

Профессор Снейп отпер дверь и жестом пригласил своего студента войти. Присев на стул с резной спинкой, Драко сразу перешел к делу.

—Как это снять,сэр?

— Знает тот, кто организовал. Точнее, та. Рунник связывает двух ведьм, передавая той, что его активировала простеньким ритуалом, часть женского очарования другой, на которую завязан обряд передачи. Мы держим мисс Грейнджер под Стазисом, но обряд даже приостановить нельзя, сами видите. Она умирает.

— Как узнать тварь?

— Она уже должна напоминать мисс Грейнджер. Манерами, внешностью. Даже запахом.

— Вы знаете, кто это?

— Нет, я не слежу за жизнью студентов других факультетов. А вот вы, возможно, могли бы помочь, коль уж вас настолько волнует то незавидное положение, в котором оказалась мисс Грейнджер. Подумайте, Драко, кто и почему захотел быть похожей на нее. Вы же не просто так пришли в больничное крыло? Не отвечайте, это ни к чему. Сконцентрируйтесь на последних днях. Я пока займусь делами…

Профессор Снейп углубился в проверку эссе, а Драко — в раздумья.

Гриффиндор зубрилу не очень понимает, но любит. Другие факультеты — уважают. Ревновать ее может только безголовая дурочка Браун, но та вроде как и без того торжествует победу. Кто же еще скрывает свою ревность? Или маскирует ее другими чувствами?

На Слизерине ненависть к гриффиндорке, да еще и к верной подружке Поттера, прятать незачем. Только одни ненавидят спокойно, другие же постоянно вступают в конфронтацию. Как Панси Паркинсон, например. Панси. Его как бы девушка. Которую он за весь день ни разу не встретил. А ведь она все эти годы крутилась рядом и разве только в уборную его не сопровождала!

— Профессор, это Паркинсон, я уверен. Мне нужен доступ в ее комнату.

— У меня нет такого права. На каком основании вы предлагаете разбудить юную девушку посреди ночи? Может, вы располагаете весомыми доказательствами ее причастности к этой… истории?

— Вы дали Обет помогать мне!

— Не в этом, Драко, отнюдь не в этом! — отрезал декан.

Драко опустил голову. Помолчал и почти прошептал:

— Пожалуйста…

— Драко, вы отдаете себе отчет, что и у кого просите? — возмутился профессор Снейп.

— Да, сэр. Мне известно, что однажды вы тоже пытались помочь гр... маглорожденной. Самого Темного Лорда осмелились просить сохранить ей жизнь!

Снейп яростно сверкнул глазами, и Драко не то чтобы испугался реакции на свои слова, но некий душевный дискомфорт все же ощутил.

— Осмелился. Только это не помогло. Она погибла.

— Профессор… Сэр… требуйте чего хотите, только помогите ей…

Лицо декана окончательно застыло.

— Такие жертвы ради девушки, которая никогда о них даже не узнает? Ну что ж, Драко, я помогу вам в этом деле. Но дайте слово, что когда от вас будет зависеть жизнь сына той… маглорожденной, которую не удалось спасти мне, вы хотя бы не качнете весы в сторону его гибели. Вы же знаете, о ком я?

— Да, профессор. Я даю слово.

Профессор Снейп вызвал эльфийку, отвечавшую за порядок в комнатах, которые он занимал в Хогвартсе:

— Линни!

— Профессор Снейп звал Линни?

— Разбуди мисс Паркинсон и скажи, что я ее вызываю.

Домовушка послушно поклонилась и исчезла. В ожидании прибытия сокурсницы Драко позволил себе откинуться на спинку стула и прикрыть слезящиеся глаза. Неизвестно, как именно домовушка будила Паркинсон, но та не заставила себя долго ждать — скоренько натянула школьную мантию прямо на пеньюар, дополнила свой ночной туалет «лодочками» и явилась пред темны очи декана. Тот, не теряя времени, применил легилименцию. Рот Панси в ужасе округлился, она непроизвольно дернулась, но не смогла даже опустить веки. Закончив недолгий сеанс сканирования сознания студентки за период последних недель, Снейп разорвал зрительный контакт и наложил на нее Петрификус.

— Ну что? Это она?

— Мисс Паркинсон давно уже заподозрила, что ваше отвращение к мисс Грейнджер… напускное. Убедиться в этом ей помог карандашный набросок, найденный летом в вашей комнате. Припоминаете? Вижу, что да. Мисс Паркинсон, как девушка неглупая, подавила свою обиду и не стала закатывать вам истерику. Вместо этого она отправилась в библиотеку Малфой-мэнора, пользуясь разрешением вашего отца. Не буду расписывать, где она нашла упоминания об этом рунном комплексе и каким образом и у кого его заполучила. Нет времени. Она активировала артефакт, перед этим подбросив книгу мисс Грейнджер. Моя студентка разумно просчитала, что незнакомую книгу могут и не открыть, поэтому зачаровала обложку под справочник по рунам, который на занятия не носят, но постоянно используют во время подготовки к ним. Мисс Паркинсон приложила к собственному телу свою часть артефакта и прочитала нужное заклинание, активирующее опал. Он врос в ее кожу на груди, в районе сердца. Как только соперница открыла книгу, между девушками образовалась неразрывная связь. Кстати, и мисс Паркинсон сейчас испытывает не слишком приятные ощущения, но мисс Грейнджер достается стократ сильнее.

— Кх… Как остановить процесс? — хрипло спросил Драко: в горле пересохло от волнения.

— Мисс Паркинсон должна своими руками отодрать опал. На коже останется шрам. Драко, я сделал все, что мог.

— Спасибо, сэр, дальше я справлюсь сам.

Профессор Снейп покинул кабинет. Драко наложил на двери запирающее заклятье и защиту от прослушивания и снял с Панси Петрификус.

— Ты знаешь, чего я хочу, дорогая? — вкрадчиво прошипел он, направив на нее палочку.

— Ни за что! — категорично отказалась та.

Драко пожал плечами.

— Жаль. Империо.

Да, непростительное. Но он же не какой-то там сомнительно благородный гриффиндорец! И чем Панси лучше мадам Розмерты?

Повинуясь магии, Панси сняла одежду. Камень в лазурных тонах, по размеру и форме соответствующий выемке на обложке книги в руках Грейнджер, пульсировал. Панси положила на него правую руку, произнесла несколько слов на каком-то древнем языке и резким движением рванула артефакт от себя. За опаловым «яйцом» тянулись обрывки капилляров, с них сочилась темная кровь. Панси с силой бросила эту пакость на паркет и прыгнула на нее. С отвратительным звуком, напоминающим одновременно всхлип, с которым втягивают воздух дементоры, и скрип трения твердого предмета о стекло, опал лопнул, и брызги крови изгадили весь кабинет, наполнив помещение невыносимым, режущим глаза смрадом. Драко ощутил сильнейший рвотный позыв и с большим трудом подавил его. Количество разлагающейся крови ошеломляло. Видимо, на полую часть опала при создании наложили чары расширения, и кровь вкупе с магией и жизненной силой предыдущих жертв хранилась там веками. Но размышлять об особенностях древней артефакторики было некогда: Панси требовалась срочная помощь. На участке ее тела, где менее суток жил артефакт, осталась небольшая рваная ямка с взрезанной в фарш плотью, истекающая самой что ни на есть свежей кровью.

Драко знал, где профессор Снейп хранит зелья: он, как лучший ученик курса (не считая Грейнджер), часто ассистировал на заключительных стадиях их приготовления. Сейчас он взял с полки обеззараживающее, кровеостанавливающее и кроветворное зелья и обработал рану. Если бы Паркинсон не сдерживало его Империо, ее крики, наверное, и «заглушку» могли пробить! Драко не наслаждался мщением, совсем нет, хотя Грейнджер агонизировала на его глазах намного, намного сильнее. Он приказал Паркинсон одеться, вернуться в постель и спать не менее двенадцати часов. Но сначала она встала на самое чистое место, постелила под ноги пеньюар и хорошенько вытерла об него «лодочки». Главное правило факультета Слизерин — не оставлять следов.

Снейп тут же вернулся в кабинет — точнее, собирался, но застыл на пороге соляным столбом, в полной прострации оглядывая то, что полчаса назад составляло незыблемый и безупречный порядок, а нынче покрылось мутно-рубиновыми каплями, кляксами, а то и густыми, быстро схватывающимися в буро-коричневую корку лужами. Эта зловонная субстанция оставила немало разнокалиберных пятен и на лице, волосах, одежде и обуви Драко. Уж на что профессор Снейп, признанный Мастер зельеварения, спокойно относился ко всему неприятному на ощупь, запах и вкус, но вид с ног до головы уляпанного наследника рода Малфоев покоробил и его.

На устранение слизи магическим способом ушло немало совместных усилий и декана, и студента. Экскуро, даже дополненное словом «максима», за раз засасывало в палочку примерно три унции. Закончив с уборкой, Снейп невербальным беспалочковым поднял с пола потрескавшийся камень и отправил его на высокую полку, все так же не прикасаясь — вдруг выдастся свободный вечерок, чтобы поработать над распознаванием чар и заклятий.

— Драко, идите к себе. Я посмотрю, как там Грейнджер, и пришлю патронуса с вестями. Вы пока подумайте, как поступить с мисс Паркинсон.

* * *

Эх, Панси-Панси… Драко долго позволял ей считать, что у них есть надежда на совместное будущее. Но отец еще перед пятым курсом безапелляционным тоном поставил его в известность, что не рассматривает в качестве будущей невестки ни одну из одногодок сына и что любые интрижки в стенах Хогвартса не должны зайти дальше поцелуя. Все эксперименты по общению с противоположным полом допускаются только со специально обученными женщинами в заведении для магической аристократии, где с прелестных юных куртизанок и обслуживающего их и высокородных гостей персонала берут развернутый Непреложный Обет, благодаря которому юные джентльмены никогда не сталкиваются с неприятностями в виде огласки либо появления внебрачного потомства. Портключи, воспользоваться которыми разрешалось два раза в неделю — по выходным, вели в гостиную «дома наслаждений» и выдавались богатым чистокровным юношам по достижении ими пятнадцатилетнего возраста. Маскировали изящные вещицы под разрешенные родовые артефакты, главным условием использования становилось неразглашение их тайной функции. Это считалось необходимой мерой для сохранения чистоты крови: юноши при выборе спутниц жизни руководствовались не потребностями повзрослевшего организма, а рассудком.

Теперь его снисхождение вышло боком. И Драко, кажется, нашел выход из положения.

В ожидании патронуса он принял контрастный душ, завершив процедуру двухминутным стоянием под ледяными струями, и полностью сменил одежду и обувь, утилизировав все, что пострадало этой ночью. Тут и серебристая лань подоспела с сообщением.

«Жизнь мисс Грейнджер вне опасности, хотя ей потребуется как минимум трехдневная реабилитация в больничном крыле. Выглядит очень плохо, слаба, но организм молодой и с таким стрессом справится. Воздержитесь от визитов туда, директор поставил сильные сигнальные чары. Займитесь другой проблемой».

Драко облегченно выдохнул и позволил себе развалиться поперек широкой кровати, бездумно уставившись в потолок. Жива! Успел!

Слизерину достаточно одной студентки, пропускающей занятия. Чуть позже Драко волей-неволей заставил свое требующее сна тело покидать в сумку учебные принадлежности и посетить Большой Зал для утреннего приема пищи. Ликование и облегчение, написанные на ненавистном лице Поттера, окончательно убедили его: страшное позади.

Посреди третьего урока он почувствовал, что Панси проснулась — Империо позволяло отдаленно чувствовать «подвластных», иначе бы управлять ими длительное время не получалось. Он отпросился у Биннса — нудно бубнящий призрак даже не поинтересовался причиной, по которой студент бросает его лекцию — и под заинтересованными взорами гриффиндорцев и слизеринцев покинул аудиторию.

Панси уже сидела в гостиной факультета и читала.

В сложившейся ситуации лучше всего подходил Обливиэйт. Теоретически Драко знал, как действовать, чтобы безвозвратно удалить кусок воспоминания из человеческой памяти. Практически же существовал риск сделать из Панси женскую копию профессора Локонса. Нет, такого ему не нужно.

Все время поддерживать Империо — тоже не выход. Ему и контроля за поведением мадам Розмерты хватает выше крыши, он не Темный Лорд, чтобы испытывать удовольствие, управляя безвольными марионетками. Придется потратить еще одну бесценную вещицу тети Бэллы.

Винсент на первой паре без вопросов выдернул из своей шевелюры несколько волосков. Период кичливой тупости, когда Драко считал, что Крэбб и Гойл — всего лишь вассалы, чья обязанность беспрекословно его слушаться, недавно миновал. Спустя годы они стали для него друзьями и соратниками. Драко видел, с какой нежностью порой суровый по характеру Винс смотрит на Панси, но ревности к объекту ее любви — своему патрону — тот никогда не выказывал. Раз уж так получилось, пусть он станет счастливым.

Драко принес из спальни тонкую полоску телесного цвета, покрытую мягкими шевелящимися щупальцами-присосками. Сверху на нее он положил поочередно три волоса Винса — чтобы искусственно созданное, но от этого не менее сильное чувство развивалось постепенно, а не било сразу обухом по голове подобно примитивной Амортенции. Когда полоска вобрала инородный материал в себя, он приложил ее к изящному запястью Панси и завороженно пронаблюдал, как ворсинки присосались к коже. Артефакт полностью слился с рукой. Теперь Панси начнет обращать внимание на Крэбба, а потом и полюбит его — глубоко, преданно и неотвратимо. Теперь последний штрих.

Драко прервал Империо. Панси очнулась, вскочила с диванчика и попятилась.

— Стой, дорогая, я тебя никуда не отпускал. Пока.

— Как ты посмел?! — закричала она, но послушно застыла на месте под прицелом палочки Малфоя.

— Я всего лишь исправил твою вселенскую глупость. Ты же могла навредить всему факультету и дать повод к сплетням. И не ори так, не хватало еще, чтобы кто-нибудь услышал твои вопли.

— Да пусть все услышат. Пусть все узнают, что вы с деканом со мной сделали из-за какой-то плебейки, презренной грязнокровки!

— Ладно, будь по-твоему. Иди, рассказывай. А я покажу всем, как ты передо мной разделась на пятом курсе, когда соблазнить пыталась. У моего отца, как ты знаешь, прекрасный, вместительный Омут Памяти, целые экскурсии можно водить. А если взять с собой Риту Скитер... О, сама просчитай, насколько велики будут шансы после этого выйти замуж за чистокровного благородного волшебника.

— Драко, не делай этого, пожалуйста! Я… никому ни слова. Правда… — гонор и возмущение в голосе Панси резко сошли на нет, но долго ли она продержится?

— Дай клятву, что не проболтаешься. Поклянись магией.

Всхлипнув, Панси вынула палочку из кармана мантии.

— Клянусь своей магией, что никаким способом не расскажу и не покажу ничего из того, что случилось в последние сутки между мной, Драко Малфоем и профессором Снейпом.

— Вот и замечательно, вот и умница. А теперь иди на занятия. Извинись перед МакГонагалл, что проспала, сошлись на плохое самочувствие в критические дни. И расскажи всем, что я тебе надоел и ты меня бросаешь. Теперь мы просто однокурсники.

Панси фыркнула, утерла слезы и, выпрямив спину, отправилась на уроки. Драко облегченно вздохнул: вот и все, дело закрыто. Факультет Слизерин обогатится еще одной влюбленной парочкой, а у него освободится вагон времени на выполнение задания Темного Лорда. Вот только декана осталось еще кое о чем попросить.

* * *

Гермиона вышла к завтраку в четверг, прямо из больничного крыла. Сокурсники загомонили, пожимая ей руки, девочки кинулись обниматься, даже Браун на улыбку не поскупилась; впрочем, Гермиона это неожиданное проявление симпатии начисто проигнорировала. От столов Пуффендуя и Когтеврана тоже тепло приветствовали ее появление. Слизеринцы же сделали вид, что вся эта возня им совершенно неинтересна, только Панси презрительно фыркнула в сторону грязнокровки и отвернулась.

Два яйца всмятку без соли и хлеба, овощи аль дэнте, томатный сок — простая полезная еда, эльфы Хогвартса внимательно следят за тем, чтобы дети питались согласно своим предпочтениям и с пользой для здоровья. В будние дни в меню встречались блюда без особых изысков. Гермионе такой разумный подход импонировал. Но в этот раз, когда пустая тарелка исчезла со стола, ее место заняло прямоугольное белоснежное блюдце с пирожным. Апельсиновым соусом по краю было выведено: «С выздоровлением!» Всемирно известный французский десерт мильфей (ее любимейшее лакомство, между прочим) выглядел невообразимо аппетитно. Только нежнейший миндальный крем лежал не на пластах слоеного теста, а на тончайших золотистых пластинках, оправдывая свое название «тысяча листов». Даже на Рождественский Бал в год проведения Тремудрого Турнира такого волшебного явства не подавали!

Драко незаметно наблюдал за гаммой чувств на лице Грейнджер. Она ела, а ему было сладко.