Крылья на двоих (джен)

Вите было ужасно тяжело. Не потому даже, что стопочка из десяти пицц — это десять раз по полкило, а кое-где и ближе к килограмму уже, плюс весь этот картон, в котором они лежат, и все это надо донести, не уронить, не помять, не перевернуть и никаким иным образом не испохабить по пути. А — ну вот просто тяжело. Работа вроде бы простая, но незнакомая, начальница незнакомая, коридоры эти лабиринтообразные... еще и между лопатками зудело немилосердно. Нет, ну понятно, что крылья режутся, пора уже, действительно. Но как не вовремя-то, а! Хоть у каждой скамейки привал делай, чтоб спину почесать. Кто у нас тут неудачник? Пра-а-авильно, мы все знаем, кто это.

Хорошо, что это разовая акция. "Весна — время романтики", ага. Сегодня-завтра помучиться, разнести все вот это богатство — и больше доставка будет не нужна, а значит, у Вити будет другая работа. Возможно, там даже можно будет в любое время беспрепятственно почесать спину. Он вообще так и не понял толком, почему бы, собственно, той даме, на которой пиццерия держалась, самой это все не доставлять, хотя бы в пределах торгового центра. Ладно бы она при этом была занята на кухне там, или заказами, так ведь нет, закрыла заведение якобы на "санитарный день", упорхнула куда-то, а он доставляй-разноси. А стоило ему об этом на пятом этаже спросить, как все такие: "Ты что, у Риточки же роман, не надо ее отвлекать!" — с таким придыханием, будто это просто невероятное какое-то событие, а не то, что со всеми регулярно случается. Хотя, может, для нее действительно невероятное, Витя так еще и не успел разобраться, что она такое. Но красоты невероятной тетка, это да. Не верится даже как-то, что для нее роман — это что-то из ряда вон выходящее. Потом он узнал, что роман у нее не абы с кем, а с новым техническим директором центра. Если б они тут все были обычными людьми, это многое бы объяснило — ну, почему все остальные к этому так относятся и даже помощника выдали (его, то есть) вместо того, чтобы штрафануть там как-нибудь за саботаж, провал плана, отставание от графика или как там это должно звучать. А так — это только еще больше все запутало.

А еще Вите было обидно. Потому что вот он тащил, тащил эти пиццы, а от них отказывались! Продавщица из парфюмерного только на коробку глянула, тут же отказалась от заказа. Недоразумение, говорит, вышло. Девицы из магазинчика одежды даже коробку взяли сначала, потом принюхались — и отказались. Чего им не понравилось?! Нормально пахло, пицца как пицца. С колбасой. Идиотом Витя не был. Он прекрасно понимал, что у пиццы этой наверняка имелись какие-то... неуставные свойства. Раз уж она из такого странного заведения и от этой странной Риты. И раз уж те, кто понимает, от нее отказывались. Но с другой-то стороны, чего отказывались-то?! Разве их вообще чем-нибудь проймешь, всех этих мистических тварей? Тем более, просто едой! Что, она отравлена, или от нее понос трехдневный случается? Очень вряд ли. Ну и чего они?

Себя считать мистической тварью Витя пока отказывался. У него даже крыльев не было, чесотка одна. И вообще, для сотрудника "Мистики" он оскорбительно мало знал. Даже вон про пиццу, которую он сам же и разносил, ему никто ничего не потрудился объяснить. С другой стороны — ну, знал же он хоть что-то. А то ведь мог бы месяц-другой тут откурьерить прошлым летом — и так ничего и не заметить. Но повезло. А раз повезло, значит, рано или поздно он все равно все узнает. Ну... не все, конечно. Но хоть что-нибудь понимать начнет! А что эти заразы издеваются и ничего не рассказывают... ладно, как любит говорить Лара, "такова их трикстерская природа". Ничего-ничего, вот начнется с осени настоящее обучение — и все тайны мироздания у него в кармане.

Как же чешется.

В "As you wish" даже заходить-то не хотелось. Сначала придется дожидаться, пока продавец отомрет, а потом он, небось, тоже заказ отменит. Да и вообще, неприятное место. Уж про него-то Витя все знал, конечно: в технике безопасности подробно прописывали, чего делать ни в коем случае нельзя и почему нельзя. Он минуту помечтал о том, чтобы вот просто взять и забыть про этот заказ, но потом предсказуемо устыдился и пошел. Уж доставлять, так доставлять, по-честному. Ждать, пока тамошний обитатель очнется, не пришлось: он уже был вполне бодр и весел, сидел себе за прилавком, кофе попивал — судя по стаканчику, взятый на вынос из соседней кофейни, — а рядом с ним примостилась пухлощекая веснушчатая девица, смешная ужасно. Витя сначала подумал, что новенькая, просто плохо правила читала, раз в таком месте ошивается, но посмотрел, как они за руки держатся, на нее еще раз глянул внимательно и понял: не новенькая. Не сотрудница, то есть. Нормальная девушка. Ну, то есть, была нормальная. А теперь у нее роман вот с этим, что, наверно, нормальности не способствует.

Вот. Вот! Есть же люди, у которых тоже роман, но они при этом остаются на рабочем месте! Рита могла бы брать с них пример!

— Ура, пицца прибыла! — обрадовалась девица, подскочила к Вите, помогла разобраться с коробками, отдала заранее заготовленные деньги — он и оглянуться не успел, как она уже снова оказалась за прилавком и открыла коробку. Витя быстро попрощался и вышел из магазина, пока эти тоже не отказались. Уже за дверью он успел услышать, как парень сказал:

— Н-да, Рита шутит... Знаешь, Вера, мне кажется, не стоит это есть...

Но ему было наплевать. Главное, чтоб не вернули. А уж что они с этой пиццей будут делать и куда ее употребят... ему-то какое дело. Витя пристроился на скамейке неподалеку, чтобы снова почесать спину. Интересно, есть ли какое-нибудь средство от этого зуда? За стеклом витрины девушка Вера, забавно сморщив нос, слушала обитателя магазина, а потом демонстративно взяла кусок пиццы и откусила. Он пожал плечами и тоже взял кусок. Ага, значит, все-таки ее можно есть!

Дальше жизнь наконец-то стала налаживаться. Три заказа у него взяли вообще безропотно, к четвертому подозрительно принюхались, но решили съесть. Не прошло и двадцати минут, как он все доставил, ну кроме тех двух штук, от которых отказались с самого начала. Теперь следовало вернуться в пиццерию, узнать, нет ли новых заказов, которые надо разносить или даже развозить по окрестностям (Витя и думать не хотел о том, кто принимал и готовил эти заказы в пустом и закрытом на "санитарный день" помещении). И если нет, то все, рабочий день закончен, хорошо быть курьером у не-пойми-кого...

Или не очень хорошо. Заказы были, так что свободы не получилось.

Витя подхватил новую порцию коробок и потащился к парковке. Тоже то еще местечко. Витя однажды дал себе слово, что когда-нибудь непременно спустится до самого нижнего яруса (лифт вез только до минус второго, но Витя уже знал, что это вранье, там еще есть) и посмотрит, что там вообще такое, но пока не осмеливался. Мало ли, что там на самом деле (или кто), а у него то пиццы не доставленные, то еще какие-нибудь дела. И завещание он еще не написал. И даже не заработал, чего завещать-то. Сгрузил все в машину, сел, поехал. По дороге понял, что есть хочется очень, порадовался, что захватил с собой пиццу, от которой отказались, вскрыл, съел кусок. Ну и ничего особенного. Нет, вкусно, конечно, но еда как еда, только теплая до сих пор — это, конечно, круто, но на обалдеть какую мистику не тянет.

Счастье, что вне торгового центра клиенты куда менее придирчивые (ну или менее сведущие — одно и то же, на самом-то деле). Быстренько все доставил и поехал обратно. Открыл коробку с пиццей — еще кусок съесть — и обнаружил, что пицца-то целая. То есть это он, получается, свою надгрызенную кому-то принес вместо нормальной. Поднапрягшись, он даже вспомнил, кому: та девица единственная не стала коробку сразу открывать, остальные наверняка бы заметили и сказали. Вот ведь не было печали! Это теперь возвращаться, каяться перед той девицей, извиняться, обменивать обратно и даже, может, деньги возвращать, если она особо обидчивой окажется — неприятно ужасно.

— Да? — удивилась она, когда он вернулся со своими невразумительными извинениями. — Надо же, а я не заметила. Мне настолько не до того было...

Он все-таки заменил ей пиццу на нормальную, хоть ей и было "не до того" и хоть она, как выяснилось, уже успела заточить два куска от той, первой, и недовольной совсем не выглядела, а выглядела так, будто ей вообще по барабану вся эта возня с едой, не волнует и не интересует. Можно было бы оставить все как есть. Но Витя оставлять не стал и чрезвычайно собой по этому поводу гордился — долго, минут семь или даже восемь, как раз до того самого момента, как его в первый раз накрыло.

И тогда он узнал много нового — не очень интересного, по правде сказать, и вовсе не того, что ему хотелось бы знать. Например, он узнал, что апатичную девицу, назвавшуюся Елизаветой, почти все и всегда звали Елочкой или даже коротко и агрессивно — Ель. Что пиццу она собиралась разделить с подругой, но та не пришла и, похоже, вообще больше не придет, поругались они совершенно безобразно, непонятно вообще, как так можно было успеть за каких-то полчаса, и это одна из причин, почему Ель была... такая. Так-то она обычно все-таки поживее. Скандал из-за пиццы все равно вряд ли устроила бы, но хоть позубоскалила бы на тему. Но сейчас ей не до того, как-то все один к одному: подруга, работа, которой внезапно не стало, квартира, за которую вот-вот платить — или возвращаться домой, к маме-папе и радостному выносу мозга на тему "мы же говорили, что ты сама не сможешь". Спасибо, хоть с учебой нормально все, но если все и дальше так продолжит сыпаться, то следующим вполне может оказаться именно этот пункт, почему нет, гулять так гулять.

В общем, Витя понял, что возня с обменом пиццы — это полбеды еще. А настоящая беда заключается в том, что придется искать Риту и признаваться ей в своем косяке. Потому что неизвестно, какой еще травы она в свои пиццы запихнула. Пока что он только немножко узнал о даром ему не нужной Ели, но кто знает, что там дальше по плану ожидается. Вдруг, например, он внезапно воспылает к ней любовью? Или она к нему, что еще страшнее. А что: весна, романтика, у Риты роман, она вполне могла и такое что-нибудь забацать. И это что выходит, эта Ель сейчас тоже знает о нем что-нибудь интересное? Задумался и тут же понял: знает. Еще как знает! И имеет по этому поводу свое мнение — весьма нелестное. Не потому что ей так несимпатичны факты его биографии, а потому что, во-первых, она считает, что свинство он устроил с этой пиццей (и она абсолютно права, хоть он и не нарочно!), а во-вторых, она никак не может решить, псих он или нет, если у него тут крылья, восемь этажей в торговом центре и волшебные пиццы, или псих все-таки она, раз уж это ее глюки?..

Короче, ей тоже несладко, и если она Витю еще хоть раз встретит, весьма несладко будет уже ему. Ох, позорище. Ну кто, кто у нас тут неудачник дня, нет, месяца, нет, года? Да-да, это по-прежнему тот же самый человек!

А Риту, между прочим, еще найти надо. Потому что у Риты — что? — правильно, роман.

Но тут Вите повезло: Рита нашлась сама. Подошла к дверям пиццерии практически одновременно с ним, посмотрела на него, прищурившись, тут же прыснула тихонько:

— Не удержался, попробовал, да? С кем поделился? Интересно хотя бы получилось?

— Вообще не интересно, — вздохнул Витя. — Просто клиентка. Я с заказами напутал, извините...

Рита даже дослушивать не стала, сразу отмахнулась.

— Да ладно, претензий же нет? Значит, все нормально.

Нормально. Ничего себе подход.

— Претензий у нее вагон! Не про пиццу, правда, вернее, не про то, что я ее перепутал, а про вот это все, что теперь с нами творится... Рита, а что теперь будет-то? Это надолго вообще? И что там дальше?

— Ну, все самое веселое — первые часа два, дальше полегче будет, просто будете знать, как у кого настроение, кто что делает, как-то так. Ничего особенного. За пару дней совсем пройдет, не переживай.

— За пару дней?!

— Ну хочешь, возьми завтра отгул, я за тебя замолвлю словечко, производственная травма же, дело серьезное. А акцию закончим послезавтра, подумаешь.

Ага, отгул. Чтоб над ним весь пятый этаж ржал потом.

— Нет, спасибо. Я уж завтра как-нибудь...

— А сможешь? — подозрительно прищурилась Рита. Нет, ну справедливо, конечно, раз он даже сегодня, в здравом почти уме, умудрился запутаться. Но все равно обидно.

— Я постараюсь.

* * *

Только через пару часов Витя понял: между лопаток больше не чесалось. Не потому что крылья перестали резаться. Просто чесались они теперь у Ели. И это было бы огромным облегчением, если бы не муки совести и не то, что обо всем этом думала Ель. Вот никогда не подозревал, что в одной некрупной женской особи может быть столько злости! Очень скоро, впрочем, и ему от нее досталось. Он так и не понял, слушала она эту ядреную попсу или просто про себя напевала, но мелодия ему осточертела еще на второй раз, а слушать пришлось по кругу до самого вечера.

Молодец, короче, Рита. Пошутила так пошутила. И Витя тоже молодец. Но про себя он и так все знал, тут как раз ничего нового.

Ночью он видел елины сны. И это было первое хорошее событие за весь день.

* * *

Утром, когда он явился на работу, Ель уже была там. Стояла у входа в "Мистику", ждала его. Вите ужасно захотелось провалиться сквозь землю — даже если там его ждал какой-нибудь адский минус десятый уровень парковки, — но у него, как всегда, ничего не вышло.

— Да ладно тебе, — сказала она. — Не так все страшно, на самом деле. И извини за музыку, я вчера перегнула палку немножко. Ну да, психанула, ты ведь не представляешь, как я испугалась. Хотя нет, как раз представляешь. Ну, и крылья твои меня достали — ну, ты в курсе.

Витя был не в курсе. Он так старался ничего об этом не знать, что у него почти получилось.

— Нет? Не в курсе? Ну и ладно. Главное, что я теперь знаю много нового и интересного. И почти понимаю, как мне жить дальше, за что тебе большое спасибо. Не знаю уж, кем ты там планируешь стать, не разобралась, но ангел-хранитель из тебя, похоже, уже получился.

— Издеваешься? — наконец-то отмер Витя.

— Да нисколько. Хочешь — проверь, — улыбнулась Ель, которая, оказывается, действительно уже не сердилась, и всерьез собиралась устроиться сюда на работу, и отрастить свою пару крыльев, и непременно, обязательно исследовать парковку аж до минус десятого уровня и даже ниже, если ниже что-то есть. Совершенно чокнутая, оказывается. То есть абсолютно. — Мир?

— Мир, — охотно откликнулся Витя. — И извини меня все-таки, неловко получилось...

— Ай, ладно тебе, все к лучшему. Зато я здесь. И ты здесь. Прекрасный расклад, по-моему.

Придерживая входную дверь, Витя старательно прислушивался к себе (то есть на самом деле к ней), пытаясь понять, это ему показалось — или он ей правда нравится? Он? Ей? Серьезно? Или все-таки глюк?

С этим он так и не определился. Зато совершенно определенно понял другое: крылья больше не чесались ни у кого из них двоих. Потому что они прорезались и росли.