A song of souls (гет)

АрьяЯкен, Modern-AU, школа, и вообще PWP… но не PWP.

Ночи превратились в адову пытку.

С того самого дня, как Арья встретила его в коридорах Шато Мэйгор — высокого, светлоглазого, с задумчивой морщинкой в межбровье и с горькой складкой у губ, она знала, что привяжется к нему. Знала каким-то звериным чутьем, волчьим нюхом, животным обонянием — что-то с шумом урчало чуть ниже ключиц, когда он проходил мимо, и однажды он даже обернулся на этот звук.

У него было странное имя, никто не знал его толком. Директор школы называл его Джейком, ученики — профессором, учителя — Джеком, но настоящим его именем было выгравированное на пластинке дорогого кожаного ежедневника сочетание букв. Якен Х?Гар, Я-кен, Я-к-е-н. Ей нравилось перекатывать имя на языке, и каждый раз, когда оно слетало с ее губ, во рту появлялся привкус, будто бы она положила под язык тяжелую золотую монету.

Она смотрела на него так, словно стремилась вобрать в себя целиком. На его лекциях она закрывала глаза и медленно выдыхала через нос — его голос, тяжелый, обволакивающий и бархатистый, словно бы гладил ее изнутри, лаская шею и плечи. Когда он обращался напрямую к ней, она внутренне вытягивалась в струнку. Даже его странная манера речи будоражила ее воображение — она даже вычитала в библиотеке, что традиция говорить о себе и окружающих в третьем лице появилась в незапамятные времена у родовитых граждан города Лората.

Объяснить это она не могла — впервые в жизни накатившее чувство не поддавалось никакой логической цепочке.

Она не могла сказать, что же конкретно чувствовала к человеку. Она бы и вовсе ничего не чувствовала, но он довольно бесцеремонно вторгался в ее сны, которым Арья верила безоговорочно. Сны эти беспокоили Арью, и она ворочалась волчком, пытаясь крикнуть, позвать на помощь… но сны всегда оказывались сильнее, и их ласковая паутина затягивала все глубже, и во всех этих снах был он, его светлые глаза и его тихий голос.

Спать стало решительно невозможно. Арья не высыпалась, синяки под её глазами достигли каких-то угрожающих размеров, концентрация понизилась, и все учителя принялись смотреть на неё косо и осуждающе. Раздражало решительно все — не помогали даже таблетки, и каждую ночь сны становились все более бесстыдными и мокрыми. В снах она чувствовала на себе его руки, ощущала, как шероховатые пальца гладят бедра, касаются шеи и груди, как опускаются ниже и погружаются в её тело, как грудь наливалась этим мучительным томлением, будто соком, и ныла… а затем она просыпалась в слезах, жадно глотая воздух.

Точка кипения была достигнута в день, когда сестра Санса, прихорашиваясь, носилась по всему дому, поминутно музыкально вскрикивая. На летний бал дебютантов предстояло идти и Арье тоже, и она честно пыталась выспаться… но в то утро смерть к девочке пришла в облике человека. Пожалуй, она могла бы похвалиться, что смерть эта похожа на ту, что изображают в канонических рукописях о смерти — человек пришел к ней в странном плаще черного и белого цветов, у него отчего-то были длинные волосы и седая прядь… и это не давало ей покоя весь вечер. Не давало покоя весь бал — ближе к полуночи, когда подростки выпили весь пунш и начали буянить, Арье все-таки удалось припереть преподавателя к стенке.

Почему она выбрала для этого подсобку, она не смогла понять ни до, ни после.

— Какого черта ты это делаешь? — прошипела она тогда ему в лицо. Пунш ударил в голову, глаза блестели, как у лихорадочной больной, но Арья упорно смотрела в светлые глаза напротив. — Зачем? Смерти моей хочешь? Измотать меня? Чего ты добиваешься?

— Человек не понимает, о чем идет речь, — возразил ей собеседник. — Может, милой девочке стоит выйти на воздух? Девочка пила пунш?

Он говорил ей еще что-то, мягко и округло, убеждая, но перед Арьей стоял образ, что она видела во сне, образ, словно бы сшедший со старинной игральной карты, что показывала когда-то им с Сансой Бет Кассель. Санса и Джейн Пуль тогда завизжали и потребовали у подруги спрятать ужас, а маленькая Арья смотрела не отрываясь. Смерть на ней была изображена в черно-белом плаще, в капюшоне, закрывающем лицо. За спиной смерти стояли нищий и богатей, король и септон, черный конь словно бы бил копытом землю, и за спиной смерти трепетало черное знамя с белой розой на нем. И сейчас она видела смерть с карты перед собой. Человека, который, кажется, изучил её тело наизусть.

Как жаль, что это был всего лишь сон. Как жаль…

— Человек не хотел, — вдруг прошептал ей Якен в ответ, и Арья застыла соляным столпом. Хмель мигом выветрился из головы, — Девочка сама тянет человека. Девочка хочет, чтобы человек был в ее снах, и человек появляется… но больше он ничего не может дать, — горькая складка у губ дрогнула. Арья следила за ним немигающим взглядом.

— Ты мне должен, тебе не кажется? — прошипела она в его губы яростно. — Тебе не стыдно? Ты…

Договорить она не успела — шаг сделал он сам.

Мир погас с громким щелчком, когда она в первый раз вскрикнула, ощутив на своих губах чужие. До этого она целовалась всего один раз, с Джендри Уотерсом, и Джендри чуть не прокусил ей губу, неуклюже оправдываясь, что перенервничал… но тут все было иначе. Арье казалось, будто поцелуй выпивает из нее душу — медленно, капля за каплей, смакуя на кончике языка, и более того, ей было совершенно наплевать, что станет с ее душой далее. Она была готова в точности повторить то, что он делал с ней во сне…, но тут все закончилось.

— Человек вернул свой долг, — прошептал он ей на ухо, когда они, наконец, расцепились. — Больше он ничего не должен. Верно?

— Верно, — ответила она вслед удаляющейся спине, и неожиданно криво ухмыльнулась. — Верно, чертовски верно.

Она почти наверняка знала, что ночью он снова окажется рядом.

В её постели.