A song of souls (гет)

На стихотворение alter-sweet-ego, ей же и посвящается. Еще Сашке, которая молодец и умница.

Future-AU.

С нами может случиться решительно что угодно.

Мир замолк, ожидая шума грядущей бури.

Ты учил меня, если помнишь, как быть свободной,

Как лететь вперёд ветра и жалить острее пули.

Солнце садилось.

Арья Старк заслонила глаза рукой и прищурилась, провожая светило взглядом. Слуги сновали по внутреннему двору туда-сюда, не обращая внимания на свою госпожу, а пресловутая госпожа, тем временем, снова схватилась за грабли и принялась сгребать прелую, подсохшую траву в одну большую кучу.

Ветер взметнул ее волосы, поиграл с колокольчиками на косичках. Колокольцы вплела ей когда-то королева Дейнерис — после той невыносимо длинной зимней ночи, бывшая кхалиси призвала к себе всех, кто был с ней рядом в битве, и вплела каждому колокольцы. Странный обычай, первобытный и дикий, как и дотракийцы, у которых она его переняла, но серебристый перезвон, теперь везде сопровождающий ее, внушал какое-то странное удовлетворение.

— Смотрите, м'леди — слезы Алисы цветут, — окликнул ее слуга, и девушка повернулась. — Яркие какие, красивые! Скоро уж, верно, тепло станет! — невзрачные цветочки с золотыми каплями по краям лепестков яркими не были совсем, но маленькая Старк похвалила старика. Слуг было мало, чертовски мало для такого огромного замка, и именно сейчас, когда сошел снег, это стало почти неподъемным бременем. Замок нуждался в восстановлении, поля стояли стылыми и мерзлыми и сажать хлеб было совсем некому. В Винтерфелле было огромное количество женщин и детей, малыши во дворе жадно дрались за каждый кусок мерзлого хлеба, а затем подносили эти куски к израненным ртам. Столько человек умерло от голода в замке, что не пересчитать. От отчаяния и голода обитатели твердыни стали поедать трупы, и каннибалов Джон велел повесить без единого проблеска жалости. "Даже волки не едят себе подобных", — сказал он тогда, и его обветренное лицо стало совсем жестким. А Арья тогда лишь вспомнила один из своих снов, где волки жадно обгладывали своего мертвого сородича, почти что обезумев от голода... и смолчала.

Чертова зима, проклятая зима, перевернувшая все с ног на голову. Зима, отметившая морозным клеймом всех, кому посчастливилось пережить ее, иссушенные и обескровленные войной и упырями земли, Великие Дома, коих практически не осталось, да запах смерти, который поселился в носу и глотке.

Даже сейчас Арья чувствовала слабо-сладенький запах разложения — запашок стоял в горле кровавым комочком слюны. Безымянного пальца левой руки ей уже никто не вернет, никто не вернет и бледности на щеку — там, где ладонь Иного задела ее, навсегда останется розово-багровый, блестящий след. Уродство лица не пугало ее — после той ночи, когда мертвецы поднялись из могил, и из крипты вышли давным-давно почившие, страха Арья Старк не ведала.

Ты учил меня, если помнишь, как быть бесстрашной

И безжалостной. Это часто одно и то же.

Я считала слепые звёзды с вершины башни

И боялась поверить в то, что тебя дороже

Никого не найдётся. И это смешной исход, но

Предсказуемый тоже. Хватит, не нужно злиться.

Ты учил меня, если помнишь, как быть свободной,

Я была твоей самой преданной ученицей.

Неподалеку раздался детский плач, и Арья, бросив грабли, пошла навстречу. Санса сидела у кузниц на деревянной, скособоченной скамье, и на коленях ее лежал младенец. Младенец гулил и размахивал ручками.

— Он улыбается вовсю, — сообщила Санса сестре, не поднимая головы. После всего, что произошло, старшая стала узнавать младшую по звуку шагов. Ее волосы, неожиданно короткие, открывающие шею, ерошил ветер. — На отца похож, от меня ничего не взял.

— Волосы у него рыжие, — возразила Арья и присела рядом. Спина едва ощутимо заныла. — А глаза отцовские, что есть то есть. А где Джоанна?

— С Риконом, — Санса едва заметно усмехнулась. — Септон Мериголд учит Рикона читать, а Джоанна слушает. Лорд Винтерфелла делает очень большие успехи. А малыш... Малыш славный. Жаль, что я не понесла еще. Как жаль...

Младенец пискнул и заулыбался беззубым ртом, да так, что Арья не смогла не улыбнуться ему в ответ. Маленький Нед родился в тот день, когда в Винтерфелл прилетел истекающий кровью Визерион. Он рычал и изрыгал пламя, не давая никому приблизиться к искалеченному всаднику на его спине, пока к нему не выбежала, задыхаясь, Санса — простоволосая, с животом наперевес и дочерью на руках.

— Вот я, вот они, Визерион, — обратилась она к дракону тогда. — Твой хозяин муж мне, а это его дети. Пусти меня к нему! — и только тогда дракон послушался, и сложил крылья. Он умирал, как умирал и его всадник, и его бледно-золотые глаза были полны слез.

— Стена пала, — хрипел Тирион Ланнистер, пока его несли к мейстеру. — Стена пала, ее больше нет. Их орды. Их так много, что не видно горизонта. И их предводитель, Великий Иной, он близко, я видел его глаза. Как же холодно, миледи!

— Не смей оставлять меня одну! — яростно шипела Санса, разрезая на нем одежду. Разрезала и охнула, оседая рядом. — Ты обещал мне, что более я не буду одна! Да как ты смеешь умирать! Ты обещал мне жить! Ты обещал это нашей дочери! — она зарыдала, а Ланнистер протянул руку и погладил ее по голове.

— Бе-едная моя, бедная ласточка, — прохрипел только, и на губах его выступила розовая пена. За окном горько, неожиданно тонко и тоскливо заревел Визерион.

Ланнистер умер в бреду, покрытый испариной и кровью, которая, клокоча, вырывалась из его рта и страшной раны в межреберье. Дракон издох практически сразу после него, так никого к себе и не подпустив. Санса сама обмыла своего мужа, приказала сложить погребальный костер и сжечь тело вместе с верным драконом. Бросилась в комнаты, слепая от внезапно накатившего, неподъемного горя, увидела себя в зеркале — увидела свои длинные волосы, такие неправильные, такие живые, мигом возненавидела их лютой ненавистью, заплела в косу, взяла чей-то короткий кинжал, дернула волосы вверх, отрезала их под корень...и осела на пол в луже крови. Арья хорошо помнила, как кинулась следом, как забрала из мигом ослабевших ее рук кинжал и косу — пойдем, сестра, надо идти — и привела в ту же самую комнату, где умер ранее Тирион. Смертное ложе его сделалось ей родильным, и пока за окнами полыхало зарево погребального костра, Санса родила сына.

Они не знали, что Джон поразил мечом Великого Иного, не знали, что упыри обратились в прах, не знали, что Дрогон спалил тех Иных, что командовали мертвецами, не знали, что в тот самый момент, как Длинный Коготь пронзил сердце иного, лед и снег покрылись патиной и начали таять... они ничего этого не видели, они все пропустили, сначала просто пытаясь выжить, а затем отбивая замок от чудовищной рати упырей. Маленький Эддард Ланнистер, дитя, что родилось в первый день весны, словно бы ознаменовал переход к новой жизни, к новому началу.

Я была твоей самой смелой и самой быстрой,

Я набила себе и шишки, и — позже — руку,

Смертоносней кинжала, опасней, чем тихий выстрел,

Но никак не могла постигнуть твою науку.

Я никак не умела стать от тебя свободной,

А теперь мы стоим неминуемо близко к битве.

А теперь мы стоим, изваянья в лучах восходных.

Мир молчит, в ожиданье бури (почти молитвы).

Лишь когда стены Винтерфелла окрасились красным и золотым, Арья оказалась в своих покоях. Спина нестерпимо ныла, и пальцы сводило ноющей, стынущей болью, как перед непогодой. Камин еле заметно тлел, цепкий глаз выхватил из полумрака очертания балдахина и прикроватного столика, и Арья со стоном опустилась на колени. Раздула огонь, обмакнула в пламя несколько свечей и воткнула в жирандоль, а затем устало опустилась в кресло. Ничего не хотелось, ни о каких ратных подвигах уже не мечталось — после зимы даже просто жить было огромным, практически непереносимым счастьем.

Арья прикрыла глаза и глотнула глинтвейна из кубка. В комнате пахло дымом и деревом, за окном брехали псы, да кузнец Джаспер хрипло распекал подмастерье. Глаза закрывались, веки тяжелели, запахи стали острее, но тут маленькая Старк криво, косо ухмыльнулась и отметина Иного на ее щеке запунцовела, словно бы налившись жаром. В привычные запахи вплелись ноты имбиря и гвоздики, словно бы кто-то надушил ими свои волосы.

— Давно ты здесь? — спросила она в пустоту устало. От окна отделилась тень и приблизилась к камину. — Не желаешь ли вина?

— Человек бы не отказался, — тень вышла на свет и серебристая прядь в рыжих волосах тускло сверкнула.

Арья знала, что этот день настанет. Знала с того самого момента, как нож пронзил горло Бродяжки, что пришла забрать ее жизнь. Знала, пока плыла в ночь на корабле из Браавоса обратно в Вестерос, знала, пока пряталась, меняя личины как перчатки. Длинные волосы, короткие волосы, длинный нос или короткий, бородавки и шрамы — ее хорошо научили притворяться и прятаться. Но вечно прятаться она не могла. Да и незачем было.

Он оказался вдруг совсем рядом, и стонущая боль в ладонях пронзила ее снова. За окном победно заливались соловьи. Ветер хлопал ставнями.

— Человек полагает, что девочка знает цель его визита? — прошептал Безликий, отпивая из кубка — это ее кубок, почти непрямой поцелуй — запах грушевого бренди вдруг показался странно отталкивающим. Арья кивнула. — Человек хотел бы покончить с этим. У человека мало времени.

— Нечто похожее ты сказал мне перед тем, как я назвала твое имя в богороще Харренхолла, — кривая улыбка изогнула его губы. — Ты пришел, чтобы назвать мое имя, да?

— Человек пришел за жизнью, — голос стал совсем печальным. — Только смертью можно заплатить за жизнь. Только смертью покроется этот долг. Девочка это знает так хорошо, как не знает никто иной.

— Я тебе не девочка, — возразила она, поднявшись. — Я Арья Старк. Арья-дуреха, Арья-недотрога, Арья-лошадка. Я Солинка, я Кошка-Кэт из каналов, я Ласка и слепая Бет, я призрак Харренхолла. Я Арья Старк, дочь Эддарда и Кейтилин, я сестра Сансы, Джона и Рикона, я тетка Джоанны и Неда. Ты слышишь меня?

— Арья Старк, — отозвался Безликий. — Арья Старк. Теперь все верно. Теперь все правильно. Не могло быть никак иначе.

Мы скрестили мечи и сдаваться никто не будет.

Я смотрю на тебя, ты глядишь на меня, нахмурясь.

С нами может — могло! — случиться любое чудо,

А случилась всего лишь буря. Большая буря.

Это тоже пройдёт. А ты будешь лежать, холодный,

С неживыми глазами и стылой ухмылкой лисьей.

Ты учил меня, если помнишь, что быть свободной -

Значит просто убить того, от кого зависишь.

Когда рассвет иззолотил лучами стены. птицы снова запели. Ветер-попрыгун захлопал ставнями, зазвенел стеклами и унес играючи плащ одного из дозорных. Дозорный выругался и побежал за ним, распугивая сонных и тощих кур.

Пол в покоях девочки был усыпан кровавыми пятнами. Арья лежала ничком, пытаясь отдышаться, и с удовольствием вдыхала утренний воздух, с силой выпуская его из легких.

Перед глазами ее струился молочно-белый свет. Словно бы она умерла и попала на праздник. Она увидела вдруг отчетливо своих отца, мать и Робба — они пировали, смеялись и пели, а Серый Ветер и Леди лениво лежали у их ног, помахивая изредка хвостами. Она увидела Мику — повзрослевшего, с рыжими вихрами и в заляпанном мясницком фартуке, увидела, как Джендри с остервенением колотит молотом по мечу. Увидела, как развалилась на траве Нимерия, и как почесывал ей пузо Тирион Ланнистер. Смеялась где-то вдалеке Бриенна Тарт, распевал свое имя на разные лады Ходор, ворчала старая Нэн, похрапывал Миккен, фехтовал с Сирио Форелем Джори, а Ломми Зеленые Руки неумело жонглировал сучьями. Последним она увидела Якена Х'гара — тот полировал кинжал, сидя в корнях чардрева, а у чардрева было почему-то лицо Брана.

Долгая была схватка, страшная, он измотал ее, не дал передышки... но все же она оказалась быстрее. Или он ей все-таки уступил — кто теперь разберет.

— Как мне жаль, что так вышло, — сказала она тихо прежде, чем вогнать кинжал ему под ребра. — Как мне жаль.

— Жалостливая Арья Старк, — Безликий закашлялся, в горле его что-то коротко булькнуло, — Человек был рад, что она была в его жизни. Человеку тоже жаль, что так все вышло, — кровь выступила на его губах, он вдохнул и затих. Арья же, не удержавшись, приникла к его губам, и его последнее дыхание осталось с ней. И только после этого она упала ничком.

"Только жизнью за смерть платят", — услышала она в полудреме, и вяло удивилась. — "Только смертью выкупают жизнь".

Жизнь себе она выкупила. Многоликий Бог свел ладони над ее головой.

Прежде, чем провалиться в небытие, она коротко подумала о том, что новый день, наконец, настал.

…Мир затих. Отгремела буря. Умолкли птицы.

Я была твоей

самой преданной

ученицей.