Необычное приключение Шерлока Холмса (джен)

Мой друг и биограф Ватсон долго уговаривал меня описать это дело. К каким только ухищрениям он ни прибегал, я был неумолим. Исходя из специфики этого случая, точнее того, что его сопровождало, мне не хотелось выставлять себя фантазером или, того хуже, шарлатаном. Хотя все же некоторое время спустя я сдался. Не могу сказать, что именно послужило первым кирпичом, выбитым из стены, но последним аргументом, правомерность которого я не мог не признать, было то, что все расследование произошло у меня в голове, так что сам Ватсон описать его не смог бы при всем желании. Конечно, читатель может возразить, что основная работа и так происходит в моих мыслях, и все же в этом деле есть свои существенные отличия. Скоро вы поймете, о чем речь.

Случилось это в середине октября 1889-го. Мы с Ватсоном недавно закончили интересный случай с апельсиновыми косточками, и мой друг как раз на днях сдал эту историю в печать. С пылу с жару, так сказать.

Вечер у нас проходил, как и положено у двух джентльменов, предпочитающих тишину, спокойствие и скромное общество друг друга. Я курил трубку в своем кресле подле камина, а Ватсон читал свежий выпуск "Таймс".

— Холмс, что вы скажете по поводу той скоропостижной смерти, о которой сейчас пишут в газетах? — спросил он, кинув сложенную газету обратно на стол. — Граф не был настолько стар, чтобы это был банальный сердечный приступ. Конечно, всякое может быть, но, насколько я слышал в своих кругах, он отличался отменным здоровьем для своих пятидесяти двух лет. Даже подумывал завести еще одного ребенка.

— Все просто, друг мой. Это же прописные истины. Если на теле нет никаких физический повреждений, то это может быть только отравление. А если отсутствует предсмертная записка, значит, это убийство, — скучающим тоном ответил я, вытащив изо рта кончик своей любимой трубки. Как раз накануне привезли новую партию индийского табака, что мною так любим, так что я не отказал себе в удовольствии его опробовать.

— Но тогда что это за яд? Экспертиза не выявила в его организме никаких составов, что могли повлечь за собой смерть.

— Ватсон, на свете есть множество ядов, о которых современная медицина — в том числе и судебная — понятия не имеет, — выпустил очередное облачко дыма. Наклонившись вперед, я взял кочергу, прислоненную около камина, и поворошил горящее бревно. В воздух взлетели несколько снопов искр, которые тут же затянуло вверх в дымоход. Погода за окном нынче выдалась премерзкая — сыро, холодно и ветрено. Хотя, если бы не ветер, над Темзой стелился бы привычный всем лондонцам смог. Отставив кочергу на место, я откинулся на спинку своего любимого кресла и, поплотнее запахнув домашний халат, прикрыл глаза. Конечно же, все дело в яде. Другого объяснения и быть не может. А то, что официально граф Брайтон умер от сердечного приступа, — надо же было что-то написать в графе "причина смерти".

— И вы не хотите узнать, что это был за яд? — не унимался Ватсон. — Вы же как раз сейчас занимаетесь их классификацией, если я не ошибаюсь? — это был явный намек на то, в каком состоянии он нашел меня вчера, когда вернулся от своих пациентов.

— Да, занимаюсь, — не стал я отпираться. — Но, как вы безусловно успели заметить, не имею привычки лезть туда, куда меня не зовут.

— А если это не конец? Если убийце будет мало одного графа? В газетах пишут, что это естественная смерть, значит, никто не будет осторожен, — беспокойно сжав подлокотники своего кресла, Ватсон наклонился ко мне вперед, пытаясь привлечь к себе мое внимание.

— Это возможно. Но не обязательно, — спокойно отозвался я. Открыв глаза, я чуть повернул голову, оказавшись лицом к лицу с другом. — Милый мой Ватсон, вы начинаете панику тогда, когда для нее нет никаких причин. По крайней мере, пока что, — мягко произнес я, улыбнувшись ему уголком губ. — Не стоит делать выводы, не имея на руках достаточно фактов.

— Но Холмс, это может стоить кому-то жизни...

— Может, да, — ответил я серьезно. — Ладно, уговорили, на днях мы устроим визит вежливости в дом покойного графа. — Помолчав немного в задумчивости, я выпустил еще одно облачко дыма и добавил: — Он ведь, если не ошибаюсь, был коллекционером? — Ватсон активно покивал в знак согласия. — Частенько бывает, — глядя куда-то перед собой, философски заметил я, — что жены после безвременной кончины своих мужей начинают стремительно избавляться от вещей, принадлежащих их супругам при жизни. Чем не предлог попасть к ним в дом?

* * *

— Любопытно... — негромко произнес я, когда кэб тронулся с места, покидая пригород Лондона.

В это время года и без того ухабистая дорога, с раскисшей грязью и глубокими мутными лужами, представляла из себя нечто весьма неприятное. А причиной тому — мелкий, но очень неприятный ледяной дождь, начавшийся где-то посреди ночи. Ватсон, севший напротив, едва успел достать свой блокнот, но, услышав мое замечание, тут же поднял на меня взгляд.

— Похоже, дело вас заинтересовало, друг мой, — с веселой ноткой в голосе произнес он.

— Нет никакого дела, вы же слышали, — поморщился я. Никто из родни убитого не пожелал даже слушать о том, что причины смерти могут быть неестественными. — Но все же ведут они себя крайне странно. Глава семейства всего неделю как предан земле, а дочь уже вовсю готовится к свадьбе. Графиня же собирает вещи для длительного путешествия на континент, а сын — возвращается в Оксфорд. Такое впечатление, что никому до графа и дела не было.

— Думаю, слуги будут по нему скучать. Из их разговоров я понял, что он был добрым и щедрым хозяином, — вклинился Ватсон, попутно делая заметки в блокноте. — А хозяйка, похоже, собралась сократить штат. Будто бы им теперь столько слуг не требуется.

— Вполне логично. Домочадцы разъедутся кто куда, а дом закроют до поры до времени, — легко пожал я плечами, уставившись в окно. В этом-то для меня как раз не было ничего удивительного.

— Слишком поспешно, как по мне, Холмс, — захлопнув блокнот, Ватсон сунул его во внутренний карман пиджака. — Слишком. Будто они заметают следы и бегут. Словно крысы с тонущего корабля.

— Возможно, вы и правы. Вспомните наши законы наследования. Но с той же вероятностью причина может оказаться совершенно иной.

Замолчав, мы задумались каждый о своем и без приключений добрались до Бейкер-стрит.

Поздоровавшись на входе с миссис Хадсон, мы поднялись на второй этаж. После чего наши пути разошлись. У Ватсона во второй половине дня была назначена встреча с сослуживцем, почему ему требовалось переодеться, а я планировал продолжить свои исследования.

Скинув верхнюю одежду и пиджак, я надел большой резиновый фартук и, закатав рукава, сел за свой лабораторный стол. На ближайшие несколько часов я потерялся среди разнокалиберных колб, реторт, склянок с разноцветными составами, микроскопом, спиртовкой и своим журналом наблюдений.

* * *

Открыв глаза, я огляделся по сторонам. Я все так же находился в своей квартире на Бейкер-стрит. Но никак не мог вспомнить, как это я умудрился уснуть в кресле. Да еще и фартук снял, отметил про себя, увидев, как мои колени прикрывает теплый домашний халат. Возможно, тут не обошлось без Ватсона. Да, именно так. Мысленно решив для себя эту загадку, я поднялся было на ноги, но не смог простоять и пяти секунд, рухнув обратно в мягкие объятия предмета мебели у себя за спиной. Что-то все-таки было не так.

— Ватсон, вы тут? — спросил я немного удивленно, заметив появившегося в дверях друга. — А как же сослуживец?

— Я уже вернулся. Притом, вы правы, с вами не все в порядке. Позвольте, я вас осмотрю.

Взяв со столика у выхода свой медицинский чемоданчик, он деловито подошел ко мне и произвел осмотр. Померил температуру, посчитал пульс, проверил язык и глазные яблоки. Стандартно.

— Что ж, как я и думал, — произнес он, убирая в сумку свои инструменты. — Вас отравили.

— Вы так спокойны, мой друг. Это странно. Лекарство?..

— Вы и сами знали, что отравлены, Холмс. Даже знаете, что это за яд. Просто не хотите этого признавать. Пока что.

— В самом деле?

— Да, мой мальчик, конечно же, ты знаешь. Вспомни, — внезапно из ниоткуда появился Майкрофт и указал рукой на лабораторный стол, за которым я совсем недавно работал. Он был идеально убран. — Как раз этой группой ядов ты занимался на прошлой неделе.

— Майкрофт? А ты что здесь делаешь?

— И не только он, — так же неожиданно появился... Я сам. Точнее, мое альтер эго, если я правильно помню определение. В точно таком же халате поверх рубашки и брюк. Даже тапочки такие же. Будто в зеркало посмотрелся. Вот тут я и понял, что что-то очень даже не так. — Больше скажу, ты даже знаешь, кто и как это сделал.

— Неужели? — сказал я на автомате, немного шокировано уставившись на своего двойника. — Да что вы вообще все делаете у меня в голове?

— Вот ты и начал задавать верные вопросы, — загадочно ответил Майкрофт, улыбнувшись уголком губ. — Скажи, где мы сейчас?

— Где... — осмотрелся я. — До появления своего двойника я бы сказал, что это гостиная на Бейкер-стрит, но сейчас... Похоже, я каким-то образом попал в свой Чердак. Но я не совсем понимаю, как...

— Шерлок, здесь можно все, что ты сам пожелаешь. Здесь ты — главный, бог и повелитель. Думаю, потеряв сознание, ты неосознанно решил, что это будет наилучший выход.

— А он? — кивнул я в сторону двойника. Тот занял кресло у камина напротив.

— А я — твое второе я. Твой внутренний голос, если угодно.

— Все это, конечно, очень хорошо, — вздохнул Ватсон, напоминая о своем присутствии, — но проблема все так же не решена. Холмс, вы отравлены. Смертельно. Так что, вам надо что-то делать.

— Отсюда, к сожалению, поделать ничего нельзя. Как я понял, мое физическое тело сейчас лежит прямо на полу второго этажа Бейкер-стрит. А раз мой Чердак еще функционирует, то мозг пока в относительном порядке.

— Все это так, но кое-что ты все же можешь. Узнать, кто и зачем это сделал. Точнее, вспомнить, — Майкрофт, с удобствами расположившись на диване, уже вовсю угощался невесть откуда появившимся чаем с пирожными. — А что до остального... Лично я ставлю на то, что твой доктор успеет появиться вовремя, — и отсалютовал воображаемому Ватсону. — Как и всегда.

* * *

— С чего же тогда начать... — оглядевшись по сторонам, я понял, что один в гостиной. Точнее, наедине со своим двойником. Майкрофт с Ватсоном куда-то исчезли.

— С газет, — тут же с готовностью ответил мое второе я. — Держи. Выпуск "Таймс", в котором об этом пишут в первый раз.

— Я его читал, он двухнедельной давности, — произнес немного раздраженно, но все же взял газету. Раз уж это я сам и был, в происходящем должен был быть какой-то смысл. — Ничего нового. Неожиданная смерть графа Брайтона... Их семейный врач сообщает, что тот умер от сердечного приступа... Жена, дети в трауре...

— А тут? — протянул он уже другую газету.

— Тут... Постой, этой газете уже месяц. Не думаю, что...

— Читай, — настоял он, и я подчинился. Замечу для читателя, что после я размышлял, как интересно, однако, работало мое сознание, будучи разделенным на две половины. — Здесь, — раскрыл он ее на нужной странице.

— Сообщение о помолвке. Юной мисс Элизабет Луизы Брайтон и графа Роберта Мэлори, — помедлил я немного, потерев подбородок кончиками пальцев. Мозаика начала складываться. Теперь мне становилось понятно, почему я не заметил этого раньше. В силу нескольких мелких фактов, я просто отмел эту идею, как невозможную. — Ах, вот оно что...

— И еще это.

— Что тут? Этой вообще уже два года, — скорее для себя отметил я. Не думал, что помню настолько старую информацию. — Свадьба графа Брайтона и мисс Сильвии Уайтстоун прошла в Вестминстерском Аббатстве... Дальше идет перечисление заслуг обоих, в чем была невеста, что подавали, что играли... Это все не особо интересно.

— Эта.

Уже молча взял следующую газету, потом еще одну и еще. И все они содержали какую-то нужную или просто любопытную информацию об этой семье. Интересно... Не знаю, как это назвать. Будто этот мой двойник, мое второе я, был здесь кем-то вроде библиотекаря, или распорядителя, который всегда знает, что именно за книги нужно выдать читателю на его запрос.

— Скажи, а ты так на любую тему можешь подборку сделать?

— Естественно. Из всего, что есть в твоей памяти. К примеру, — жестом фокусника он достал из ниоткуда довольно увесистую папку, — это твои любимые скрипичные произведения. А это, — еще один взмах ладонью, и в ней оказалась горстка серого порошка, — пепел от твоих любимых сигарет, — в воздухе тут же появился соответствующий запах. — А это, — еще одна рука с горсткой, — от любимых сигарет Ватсона. А это...

— Подожди, остановись, — видеть себя с тремя руками было странно. — Я понял принцип. Не надо выставлять мне сейчас все двести сорок три варианта, — это определенно не то, что я хотел бы тогда лицезреть. — Я их помню. Запах, как я понял, тут тоже воспроизводится.

— Как видишь. Точнее, обоняешь. А еще ты можешь этот пепел потрогать, — и протянул мне одну из ладоней.

Я взял щепотку и растер ее между пальцев. Поразительно. Именно так, как я запомнил, когда только составлял этот каталог.

— Хорошо. Но это все факты, — приподнял газету. Мой ум исследователя желал больше информации, — или данные, а что насчет воспоминаний?

— Для них отведены отдельные комнаты, скажем так. Хочешь посмотреть?

— Раз уж я тут.

— Тогда прошу за мной.

В следующее мгновение стопки газет передо мной на столике уже не было. Как и того экземпляра, что был у меня в руке.

Поднявшись и по привычке запахнув халат, я вдруг понял, что в гостиной не жарко, но и не холодно. А именно так, чтобы было комфортно.

— Это же твое сознание, — ответил мне внутренний голос, стоя около двери на лестницу.

За то время, что я потратил на дорогу к нему, он успел открыть дверь и выйти в коридор. Я заглянул через его плечо вперед. Хм... Что ж, это было вполне в моем стиле. Сеть коридоров с дверями. С комнатами, поправился я. Лабиринт.

Он повел меня вдоль по главному коридору.

— На каждой двери табличка, как видишь. И внутри воспоминания, относящиеся к тематике на табличке. Кое-где за такими дверями есть свой коридор с табличками. Все расставлено в удобном тебе порядке. Что более актуально — ближе к штабу. Гостиной на Бейкер-стрит, то есть. А что уже не нужно — хранится в самых дальних уголках.

— Я полагал, что все лишнее я забываю. Удаляю из памяти, так сказать.

— Это не совсем так. Ты этого не помнишь, да, но только потому, что оно задвинуто слишком далеко. Но это не значит, что, при какой-нибудь вдруг возникшей ассоциации, вроде бы давно позабытое воспоминание не появится в штабе, словно та горстка пепла у меня на ладони. Память вообще представляет из себя интересную многомерную структуру и не имеет строго определенного объема. Все дело в правильной классификации и расстановке приоритетов.

Пока мой гид говорил, я шел мимо дверей. Все они по виду были одинаковыми. Ближе всего люди. Джон Ватсон, миссис Хадсон, Майкрофт. Моя сеть бездомных, объединенная в одной комнате. Преступники, клиенты, знакомые... Вся моя картотека.

— То есть, воспоминания ты можешь вытащить так же, как и те горстки пепла?

— Не совсем так. Для этого требуется преобразовывать пространство, что не всегда бывает просто. Поэтому удобнее дойти. Кстати... Хочешь заглянуть?

Я посмотрел на табличку, на которую указал мой двойник. Ирен Адлер. Пару мгновений я размышлял, стоит ли отвлекаться, но любопытство все же победило. Кивнув, я взялся за ручку.

За дверью оказалась совсем небольшая комната. Что и неудивительно, учитывая, сколько раз я видел Ирен Адлер.

Это воспоминание. Первый раз, когда я ее увидел. Спешащую, как потом выяснилось, на свою свадьбу. В легком платье, развевающемся на ветру, шляпке, что она придерживала рукой... Нет, фотографии никогда не смогут передать этого в должной мере. Вдруг я понял, что тут играет музыка, которая ассоциировалась у меня только с ней. Небольшой лирический мотив собственного сочинения, если вам нужно уточнять. Я невольно замер, любуясь. Эта Женщина... На смену ей пошла сцена в церкви. А после — в ее доме. Меня не отпускало странное ощущение некоторой нереальности происходящего. Да это так и было, ведь это был и есть лишь слепок когда-то произошедшего.

Все вокруг преображалось со сменой воспоминаний, неизменной оставалась только дверь — выход в коридор. Обернувшись, заметил, как мой двойник смотрел на нее — точно так же, как и я. Как же иначе, ведь это тоже я.

Ладно, сказал я сам себе, когда сцены пошли на следующий круг, хорошего понемногу. Пора было идти дальше. И подумать о делах насущных. Раз уж я мог так вот просматривать воспоминания, то никто не мешал мне вновь оказаться в доме Брайтонов. Ответ на вопрос "кто" я мог получить только там.

— Совершенно верно, — произнес мое второе я. Я уже почти привык, что он отвечал на мои мысли. Что вообще есть мысли, когда ты находишься в собственном сознании?

— Тогда веди.

Выйдя в коридор, я плотно закрыл за собой дверь и будто отсек лишние мысли, вновь настраиваясь на работу. Эмоции, чувства... Похоже, воспоминания затрагивали не только физический мир.

— Как же иначе? Каждое воспоминание имеет свою эмоциональную окраску, -еще одна маленькая любопытная деталь, о которой я раньше не задумывался. — Кстати, по этому параметру их тоже можно вызывать.

Пройдя всего несколько коридоров, мы остановились перед дверью с табличкой "Брайтоны". Внутри еще несколько дверей. Мой двойник сразу направился к "Гостиной" и открыл ее.

— Смотри.

Я зашел в комнату, что только несколько часов назад (а может, уже и не часов) видел воочию. Тут было все именно так, как я и запомнил. Еще бы, ведь это было мое сознание. Семейство пило чай. Графиня с дочерью на диване, сын — стоя подле камина, нервно теребил чашку на фарфоровом блюдце. Дворецкий неслышно шел к выходу, чтобы пригласить гостей проходить внутрь. Любопытно, ведь я не видел этого, по причине, что меня еще не было в комнате. Но, похоже, мое сознание само дорисовало эту сцену на основе их последующего поведения. Или же все дело в большом зеркале в коридоре, через которое я смог краем глаза тайно понаблюдать за хозяевами. Просто не осознал этого тогда.

Как только в комнату вошли мы с Ватсоном, женщины резко поднялись на ноги, а наследник встал прямо, будто кол проглотивши.

— Мистер Холмс, доктор Ватсон, — заглянула хозяйка в наши карточки, принесенные секундой ранее дворецким, — чем обязаны видеть вас в нашем доме?

— Мадам, — кивнул "я из воспоминания". — Видите ли, у нас к вам довольно деликатное дело...

— Дальше можно не слушать, — вдруг произнес мой внутренний голос, отвлекая меня от размышлений. — Все это не имеет особого значения. Намного важнее их реакции...

— Да, согласен. Странно, что я сразу этого не заметил.

— У тебя не было такой задачи. Плюс, все члены этого любопытного семейства ведут себя, скажем так, необычно. Так что возможных вариантов в итоге выходило довольно много.

— Но причины у них все же разные.

Мое второе я лишь усмехнулся:

— Как и всегда. По-моему, их лица сейчас читаются очень четко, не находишь?

Все это время воспоминание прокручивалось своим чередом, только звук будто приглушили. Вот Ватсон попытался деликатно намекнуть, что смерть графа оказалась несколько неожиданной. Учитывая состояние его здоровья. Теперь все внимание было обращено к нему. На всех лицах читался тщательно спрятанный испуг. И...

— Да, теперь я вижу, — кивнул, подтверждая, что понял в чем дело.

— Хорошо. А с ядом все еще проще. Он хоть и редкий, но ты его уже встречал. Так что, наш дорогой доктор с этим справится. Тем более, что симптомы описаны тобою в журнале наблюдений.

— Хочется думать, что отрава окажется достаточно медленной, чтобы его дождаться, — мои сомнения были вполне обоснованными. Ел я только утром, а на пустой желудок все составы впитываются и действуют быстрее.

— При твоем весе и комплекции — у нас минимум часов шесть. Должно хватить.

— В любом случае, в таком состоянии я сделать ничего не могу, — пожал я плечами, признавая свое бессилие в данную минуту как-то повлиять на свое физическое состояние.

— Хочешь заняться чем-то конкретным? — верно истолковав мое настроение, сменил тему внутренний голос.

— Пожалуй, пойду пройдусь по своему Чердаку. Когда еще выдастся такая возможность.

* * *

— Холмс, — подлетел к кровати Ватсон, стоило только мне открыть глаза. — Наконец-то вы очнулись. Я так боялся, что неправильно определил яд...

— Все хорошо, мой друг, — прервал я поток слов доктора. — Я в порядке. Ну... не считая некоторой слабости, — попытавшись было сесть, я рухнул обратно на подушки.

— Лежите-лежите, Холмс. Вам сейчас нужен покой и хорошее питание. Хотя бы в течение недели. Говорю вам как доктор, — строго произнес Ватсон, профессиональным жестом померив мне сначала пульс на запястье, потом температуру тыльной стороной ладони, после чего поправил одеяло.

— Хорошо, Ватсон. Сейчас я все равно ни на что не годен. Сколько я был в беспамятстве?

— Два дня. Как хорошо, что я в тот вечер не стал засиживаться...

— Ну-ну, доктор. Вашей вины в этом уж точно нет.

— Кстати, вы поняли, кто вас отравил? Это ведь был кто-то из семьи, я знаю, — с энтузиазмом произнес Ватсон. — Так кто? Графиня, наследник или дочь?

— Да, понял. И... никто из них, друг мой. Отравитель — дворецкий. Да, как в дешевых детективах.

— Но как?..

— Все просто. Он тоже сын убитого им графа.

— Так значит, из-за наследства?

— Нет, друг мой. Думаю, он даже и не знает, что является претендентом на деньги графа Брайтона. Он влюблен в молодую графиню.

— Но как же тогда?.. — недоуменно спросил Ватсон.

— Она — вторая супруга графа. Дети ей не родные. А молодой дворецкий — его бастард. Если бы вы смотрели более внимательно, то увидели бы некоторое сходство между ним, графом и законными наследниками. Думаю, граф по молодости был очень любвеобилен. Видите ли, обычно дворецкий — это наследственная должность. Особенно в таких семьях, как Брайтоны. Но юноша еще достаточно молод, значит, скорее всего у предыдущего дворецкого была дочь.

— Да, но... почему они так странно себя вели?

— О, тут все очень просто. Дочь — беременна, поэтому и торопится со свадьбой. Наследника тянут в Оксфорд отнюдь не знания. Слишком заметный блеск в глазах, да и тремор рук... Нам обоим известны эти симптомы. А хозяйка всего лишь ощутила вкус свободы. Граф, насколько я помню, — тут я усмехнулся, — хоть и был приверженцем здорового образа жизни, но являлся домоседом. По молодости он, конечно, изрядно попутешествовал, но это все давно осталось в прошлом. В последние годы он предпочитал проводить большую часть времени в своей библиотеке или гостиной. А жена должна была находиться подле него. Что юную девушку, еще недавно активно выезжавшую в свет, сами понимаете, не очень устраивало. Но поделать с этим она ничего не могла. Брак был договорной и обратной силы не имел.

— Удивляюсь, откуда вы все это знаете... — только и смог ответить Ватсон. — Ведь мы провели там не больше получаса.

— Скажем так, мой Чердак оказался больше, чем я о том думал, — улыбнулся я непонимающему другу. — Ладно, дорогой Ватсон, а сейчас у вас будет задание. Раз уж мне нельзя подниматься, то все объяснять Лестрейду предстоит именно вам. Надеюсь, они еще не успели разъехаться.

— Зачем вам они? Вы же сказали, что семья невиновна.

— Дворецкий явно захочет поехать с хозяйкой. А этого мы не можем допустить. Если бы он остановился на графе, я бы еще подумал, но он решил повторить...

— Кстати, да. Зачем он захотел отравить вас, Холмс?

— Запаниковал. Моя слава идет впереди меня. Благодаря вашим рассказам в газетах, в том числе. Вот нервы и не выдержали.

— Хорошо, Холмс, я все понял, — вскочив с кресла, Ватсон кинулся к двери. — Уже еду в Скотланд-Ярд.

— Буду ждать вашего возвращения, друг мой.

— Скажу миссис Хадсон, принести вам поесть, — успел сообщить доктор прежде, чем скрыться в дверях комнаты.

— Было бы неплохо... — кивнул я, прикрыв глаза.

Майкрофт, пусть будучи всего лишь плодом моего воображения, оказался прав, что поставил на Ватсона. Собственно, я и сам на него ставил.

К этому случаю можно относиться как угодно. Верить или считать порождением моего отравленного ядом сознания, но факт остается фактом: как после выяснилось, у дворецкого обнаружили остатки яда, который он подмешал в мой чай. А до того — в чай графа.

А пока я ждал своего позднего завтрака, в моей голове сами собой поплыли наиболее яркие моменты моего бессознательного состояния. Да, определенно, такой "прогулки" у меня еще не было.