Посмотреть страху в глаза (гет)

Она кричит, но её никто не слышит, и это пугает больше всего. Безразличие — вот, что добивает её окончательно. Она медленно отползает к стене, в упор смотря на мужчину, который так же медленно приближается к ней. Его глаза горят холодным огнём, а руки плотно сжаты в кулаки. Он молчит, а она больше не может душить крики паники, которые вырываются из горла.

Коснувшись стены, она замирает, а тишина, образовавшаяся от резко прерванного вопля, оглушает. Её руки дрожат. Она чувствует, как по лицу катятся вниз огромные капли слёз, как они скатываются в уголки губ, как становится горько от их вкуса.

Мужчина подходит ещё ближе.

Сквозь мутную пелену она видит, как он улыбается ей, а потом резко замахивается, обрушивая удар на лицо.

Теперь вместо соленого вкуса слез она ощущает терпкий металл крови. Её мутит от всего этого, но она пытается сдержать порыв. Удары, не прекращаясь, сыплются на неё, а она только и может что прикрывать голову истерзанными руками, сжимаясь всё больше, стараясь стать незаметнее.

Она вновь кричит, но её по-прежнему никто не слышит.

* * *

Девушка с воплем вскакивает на кровати. Она трясётся всем телом, её душит собственная паника. Темнота квартиры не внушает доверия, поэтому она мигом слетает с постели и ползком стремится к выключателю, который притаился за открытой дверью. Она громко дышит и всхлипывает слишком часто. Её пальцы ощутимо дрожат, когда она касается пластмассового переключателя и тянет его вниз, зажигая свет.

Как только лампочка загорается, призраки прошлого покидают квартиру, оставляя её одну. Она жмётся ближе к стене со всё ещё зависшей рукой рядом с выключателем и плачет, постепенно приходя в норму. Дыхание выравнивается, а сердце прекращает надрывно стучать о ребра. Она судорожно выдыхает, на миг прикрывая глаза. Страшное видение несмело отпускает её из своих объятий, поэтому она неохотно расслабляется, отпуская себя. Из глаз всё ещё катятся слезы, когда она нерешительно встаёт. Ноги дрожат, когда она делает первые несколько шагов.

Она все ещё боится, что он может вернуться, поэтому плотнее закрывает дверь.

До утра она не спит, плотно кутаясь в тёплое одеяло, смотря в потолок.

* * *

Её пугают люди, она это поняла уже давно.

Ей страшно находиться с ними рядом, ощущать их мимолётные прикосновения. Они ей чуть ли не противны. Каждый раз, когда к ней прикасается кто-то, все внутренности стягиваются в тугой комок, а руки начинают мелко подрагивать. Её нервирует это, но она не знает, как всё прекратить. Психологи, к коим она обращалась, талдычили из раза в раз одно и тоже, но она не стремилась идти на контакт. Ей нравилось быть одной, потому что так она чувствовала себя более-менее защищённой; они же толкали её в толпу, говоря, что только так можно справиться с боязнью. Ей было до жути страшно, но никто не стремился понять этого. И вот она одна: нет больше психологов, нет друзей — никого не осталось. Есть только едкая жалость внутри и неумение себе помочь.

Она хотела бы избавиться от этого, она пыталась, но всё напрасно.

Без толку.

Общественный транспорт подобен смерти. Там столько разных людей, столько запахов и столько же прикосновений. Добираться до работы, на которую её взяли с таким трудом — пытка. Все эти люди смотрят, толкаются, что-то говорят, но самое страшное — они трогают её. Задевают руками, локтями, опираются на спину или, что самое ужасное, напирают всем телом, доводя её до истерических припадков. С каждым разом все сложнее справляться с подобным, но она терпит и из раза в раз выносит липкие, неприятные прикосновения, которые прожигают чуть ли не до кости. Даже плотные слои одежды не помогают справиться с жаром чужих рук, которые клеймом остаются на коже.

Когда выпадает такая возможность, она ходит пешком. Ей это приносит больше спокойствия, ведь её никто не трогает, не следит за каждым шагом, не теснит к другому человеку. Так она чувствует себя более свободной. Уж лучше так, чем терпеть всё это. Но, к сожалению, это вредит её работе, потому что опоздание — это не хорошо, тем более в её положении. Она понимает это, поэтому старается вставать раньше, чтобы успевать прийти вовремя, но чем раньше она встаёт, тем более велик риск натолкнуться на людей пострашнее, которых она не встречает в общественном транспорте. От таких обычно разит алкоголем, они более надоедливы и не скупятся на прикосновения. От них можно ожидать всего чего угодно, поэтому она до дикости опасается их, избегая даже намёка на контакт. Если всё же к ней обращаются, то она убегает, чтобы не получить очередной виток панической истерики, которая настигает её непозволительно часто.

Она понимает, что так не может продолжаться вечно, поэтому борется с собой и старается терпимее относиться к людям, но также она понимает, что одной ей это не преодолеть. А как сблизиться с кем-то, если до дрожи боишься не то что прикосновений, а самого присутствия? Вот и она не знает, как все это осуществить. Поэтому банально сжирает себя изнутри, делая ещё один шаг ближе к пропасти.

Она вылетает с треском с работы, потому что начальник больше не может терпеть систематических прогулов, которым есть вполне закономерные оправдания. Он суров к ней, но она понимает, что заслужила все это, поэтому не сопротивляется. Она снова остаётся без малейшего стимула к общению, снова остаётся одна.

Повторяющиеся кошмары из прошлой жизни убивают её, отчего под глазами залегают огромные круги, а руки опять становятся похожи на израненных существ. Они обкусаны до крови, отчего нещадно болят, поэтому она прячет их за растянутыми рукавами. Она пытается отучить себя хотя бы от этого, но вновь терпит крах, когда осознает, что опять кусает кончики пальцев, пытаясь отодрать куски кожи.

С этим нужно что-то делать, она понимает это, посему ищет очередную работу.

* * *

Собеседование проходит тяжело. Гнетущее молчание давит на плечи, заставляет сердце неприятно сжиматься. Женщина перед ней не выглядит заинтересованной, но ей почему-то кажется, что все это напускное. Она старательно не смотрит ей в глаза, избегая всяких неловких моментов. Натягивает на искусанные, немного поджившие пальцы рукава свитера, который остался ещё с тех времён, когда она была счастлива. Синяки под глазами немного прошли, но даже быстрым взглядом можно понять, что с ней не все в порядке. Она ёрзает на сидении, слишком часто и надрывно вздыхает — волнуется. Женщина подмечает это, но молчит, старательно вчитываясь в резюме, которое лежит перед её глазами.

Эта женщина знает, что с ней не все в порядке, но не может сразу отказать, потому что чувствует стыд за подобную мысль. Ей впервые стыдно отказать, потому что она видит, что это последний шанс для человека, поэтому, скрепя сердце, соглашается.

* * *

Ночь перед работой она не может сомкнуть глаз, потому что почти что счастлива. Она улыбается и до конца не верит, что её согласились принять на работу. Это воодушевление дарит ей лёгкость, кровь внутри бурлит от восторга: она хочет жить — и это самое прекрасное, что можно испытывать. Что её радует больше всего, так это то, что работа находится практически рядом с домом, поэтому ей не придётся контактировать с людьми больше обычного.

С утра она надевает плотную белую водолазку, которая чуть скрывает её руки, тёмные брюки и идёт на работу. Её снедает волнение и лёгкий страх, но она откидывает все мысли прочь: ведь это её последняя надежда прийти в норму. Она надеется, что в этот раз у неё получится.

Возле входа в кафе, в которое она устроилась, её встречает доброжелательно улыбающаяся девушка-администратор, которая спешит познакомить её с рабочим распорядком, персоналом и прочим. Эта девушка единственная, кто не пытается к ней прикасаться, когда рассказывает и показывает все необходимое, и ей это нравится. Пройдя в комнату для персонала, она окликает всех присутствующих и говорит:

— Ребята, а у нас пополнение, — она улыбается им, зачёсывая назад выбившиеся волосы. — Наша новая официантка — Соня, прошу любить и жаловать.

С этого-то все и начинается.

Они все застывают на месте, рассматривая её. От этого Соне становится некомфортно, и она чуть ближе отходит к двери, неуверенно скользя взглядом по присутствующим.

Ей не очень приятно то, как они глазеют на неё, но она молчит, лишь дыхание учащается, повествуя о возможном срыве.

— Эй, — окликает её парень, подходя ближе.

Он высокий, Соня это отмечает сразу, как бросает на него затравленный взгляд. Он идёт на неё, его мышцы играют под футболкой. Она видит, какой он сильный и огромный, и это пугает её ещё больше. Соня плотнее прислоняется к стене, дыхание со слышимой хрипотой вылетает из приоткрытого рта. Он слишком сильно похож на него. Руки начинают мелко подрагивать, но этого никто не видит, потому что она прячет их за спиной.

— Ты выглядишь такой замученной, — говорит он, останавливаясь рядом. — С тобой все хорошо? — он протягивает руку, легонько касаясь бледной щеки.

Для Сони это служит спусковым крючком, потому что после этого мимолётного касания она срывается. Всхлипы громко разносятся по помещению, а она, вся дрожа, оседает на пол под пристальными взглядами собравшихся людей. Они все смотрят на неё и ничего не делают, отчего она начинает задыхаться. Её душит чёртова паника, а сердце просто разрывается от страха.

Когда он подхватывает её под руки, она начинает кричать. Соня истерит, пытаясь вырваться из рук, её лицо становится красным от пролитых слёз и нехватки воздуха. Она надрывно воет, когда он поднимает её и несёт к стулу, бережно опуская на него.

Он отпускает её и отходит, Соня забирается на стул с ногами, плотно притягивает их к груди и, согнувшись, прячет в коленях лицо, все ещё вздрагивая и всхлипывая от неожиданного припадка.

Как только натужные вздохи стихают, наступает оглушающая тишина.

Соне кажется, что это крах — дальше падать просто некуда. Аккуратно раскачиваясь взад-вперёд, она пытается успокоить всполошённое сердце, когда кто-то показательно кашляет рядом с ней. Соня вновь вздрагивает и нерешительно поднимает голову, тут же натыкаясь на удивлённые, а порою и испуганные взгляды. Ей неприятно, что они так на неё смотрят, но она берет себя в руки и не опускает голову.

— Вот, — говорит тот парень, который был причиной этой истерики, — возьми, — он протягивает ей кружку с чаем.

Она не смотрит на него, потому что боится увидеть то же выражение лица, что и у других, поэтому осторожно забирает кружку, стараясь не касаться пальцев.

— Спасибо, — тихо говорит хриплым голосом, все ещё не поднимая на него глаз. Соня чувствует, что ещё чуть-чуть, и вновь расплачется, поэтому быстро отпивает, обжигая язык.

— Отлично, — он присаживается рядом с ней на корточки. — Я Дима, — говорит он и уже протягивает руку для того, чтобы дотронуться до Сониного плеча, когда его перебивает другой голос:

— А я Наташа, — говорит девушка, несмело подходя к ней. — Работаю здесь помощником повара. — Соня поднимает на неё взгляд и видит низенькую, но крупную черноволосую девушку, которая пытается выдавить радостную улыбку, когда в глазах её плещется тревога.

— Приятно, — просто отвечает Соня, вновь отпивая их кружки.

Лицо от обильных слёз слегка опухло, а глаза всё ещё сохраняли красный воспалённый оттенок.

— Саша, — проговорил парень, выходя вперёд, — повар.

Он кивнул ей, из-за чего длинные волосы упали ему на глаза. Что-то неразборчиво буркнув, Саша стянул с запястья резинку и наспех перетянул ею волосы, открывая лицо.

Каждый из оставшихся назвал своё имя и должность, но Соня не обратила на это внимание, потому что Наташа, которая так пристально смотрела на неё, вдруг унеслась прочь из комнаты, уже через секунду возвращаясь с тарелкой недавно испечённого печенья. Она протянула тарелку Соне под негодующий взгляд Саши, и это заставило её слегка улыбнуться.

— А что с тобой случилось? — спросил Дима, все ещё сидя рядом с ней на корточках.

Соня перевела на него взгляд — его голубые глаза смотрели с неподдельным интересом, а руки, что лежали на коленях, отбивали ритм, как будто бы живя своей жизнью.

— Некорректный вопрос, Дмитрий, — громко произнесла администратор, которая проводила инструктаж. Её длинная чёлка опять упала на лицо, а несколько волосинок прилипли к бесцветному блеску на губах. Она недовольно поджала губы, смотря на Диму пристальным взглядом.

— Не бывает некорректных вопросов, Ника, — ответил ей он, опять возвращая все внимание Соне.

Он улыбнулся ей, отчего его глаза превратились в маленькие щёлочки. Дима вновь было потянулся к Соне, но в последний момент остановился, вглядываясь в её лицо, на котором опять отразилась паника. Резко поднявшись, он случайно задел рядом мнущуюся Наташу, что тихонько доедала печенье, которое смогла незаметно стянуть с тарелки.

— Так, — громко оповестил он, — время как раз рабочее, так что давайте открываться. Ника, — обратился он к администратору, — дай ей форму.

— Ишь ты, раскомандовался, иди-ка работать, — посмеиваясь, произнесла она, напоследок шлёпнув его по заднице, когда он выводил остальных из помещения.

Соня не смогла удержаться и тихо усмехнулась, все ещё сжимая в руках тёплую кружку.

Они остались с Никой одни. Соня видела, что та порывалась что-то сказать, а, возможно, даже спросить, но все время сдерживала себя.

— Так, ладно, — наконец произнесла Ника, выверенным жестом убирая лишний блеск с уголков губ. — У нас с формой очень строго, поэтому если что-то с ней произойдёт, то отвечать буду я. — Говоря это, она подошла к шкафчикам, открыла один и спросила: — какой у тебя размер?

Соня замялась, но все-таки ответила на вопрос.

— Это хорошо, — сказал Ника, задумчиво выискивая нужный комплект. — Так… — опять протянула она, наконец-то вытаскивая нужного размера форму. — Держи.

Она протянула одежду, снова разворачиваясь к шкафу, чтобы закрыть его. Соня застыла на месте, разглядывая форму. Она была несомненно красивой, чистой и хорошо выглаженной, но слишком открытой. Среднего размера юбка, по мнению Сони, была слишком короткой, а рукава белой блузки были слишком укорочены, чем вызывали дискомфорт. Её вновь одолело сомнение насчёт того, правильно ли она сделала, что выбрала эту работу.

— А есть что-нибудь другое? — в надежде спросила она, смотря Нике куда-то в район плеча.

— У нас есть мужская форма, — Ника тяжело вздохнула, зачёсывая волосы назад. — Но навряд ли там есть твой размер.

От её слов Соня сникла, её плечи опустились. Она уже была готова принять то, что есть, когда Ника сказала:

— Знаешь, а давай-ка посмотрим, может, найдём чего, — Ника подмигнула ей, опять разворачиваясь к шкафу, а Соня впервые не знала, как на это реагировать.

На её лицо неожиданно наползла широкая преображающая улыбка.

— Вы чего так долго? — неожиданно вошедший Дима застыл в дверях, когда увидел, что Соня улыбается, сжимая в руках форму. Как только она увидела его, улыбка была забыта, сменившись привычной насторожённостью. — Мне нравилось больше, когда ты улыбалась, — сказал он, подмигивая ей.

— Я не поняла, ты чего здесь прохлаждаешься? — спросила Ника, выныривая из шкафа. — Давай, давай, ковбой, иди работай и не мешай нам, иначе бухгалтеру накапаю, что ты ничего не делал, и он тебе премию не насчитает.

— А вот это грубо, — Дима состроил грустное лицо, разворачиваясь в дверях. — Я-то думал, что мы с тобой друзья, а ты вот так со мной, да?

— Все, уходи, — Ника улыбнулась ему, указывая на дверь.

Ещё раз грустно вздохнув, Дима ушёл, плотно закрыв за собою дверь.

— Позёр, — пробормотала она, снова зарываясь в глубины шкафа.

* * *

Нике всё же удалось найти штаны, которые, хоть и были великоваты Соне, но хотя бы не спадали. Белую блузку та решила оставить, но при этом предложила альтернативу: если Соне так не комфортно в ней, пусть она носит ещё и кардиган. От этого предложения Соня вновь слегка улыбнулась. Давно она не чувствовала себя такой счастливой, и даже несмотря на мимолётную боль в щёках, она была рада. Ника оказалась не такой, как все остальные, она как будто бы понимала её, поэтому Соне с ней было комфортно. Также ей понравились Саша, Наташа и, возможно, Дима, который крутился рядом, вечно залезая не в свои дела. Все они были разными, но они не пугали её так, как остальные. Она была действительно рада данному факту.

Первые несколько дней Соня вздрагивала от каждой тени, которую видела рядом. Новое место работы принесло вместе с собой не только счастье, но и животный страх. Особенно её пугал Дима, который со спины был сильно похож на него, особенно когда злился.

Соне довелось увидеть его в таком состоянии на следующее утро, как только пришла на смену. Она видела, что он был весьма взбешён, поэтому старалась обходить его, да и всех окружающих по огромной дуге, но, видно, это был не её день, ведь где бы она ни была, она все время натыкалась на разозлённого Диму, отчего ей становилось страшно.

— Хей, бармен, — подозвал Диму паренёк, весело улыбаясь. Соня как раз в это время была свободна — новых клиентов не было, а слоняться просто так по залу и мешать, не было её мечтой, поэтому она стояла в тёмном углу, где риск навредить себе или кому бы то ни было сводился к минимуму. — Организуй виски с колой, — продолжал заливать тот паренёк, глядя на Диму с пущей весёлостью.

— Паспорт, — слегка грубовато сказал Дима, но самообладания не потерял. Соня сжалась от его тона.

— Что? — паренёк недоуменно уставился на него, а улыбка быстро сменилась недоумением.

— Говорю: паспорт покажи, — понемногу Дима начинал закипать, но на грубости пока не нарывался.

— Какой паспорт? Мне уже давно минуло восемнадцать, так что хватит париться и организуй мой заказ. — Соне было видно, что тот парнишка тоже потихоньку начинает раздражаться.

— Нет паспорта — нет выпивки, — строго проговорил Дима и развернулся к витрине, чтобы взять очередной стакан и начать натирать.

— Эй, какого хера? — паренёк резко слетел со своего места, отчего стул громко проехался по полу. — Я тебе сказал, чтобы ты сделал мой заказ, какого черта ты меня злишь?

Дима застыл на месте. Соня даже из своего тёмного угла заметила, как напряглась его спина, как выступили мышцы на руках. Было видно, что ещё одно лишнее слово или жест — Диме сорвёт башню.

— Что ты сказал? — Дима медленно развернулся к клиенту и, со звоном отставив стакан на стойку, потянулся к нему, злобного смотря в глаза. — Что я должен там сделать?

Паренёк на секунду даже растерялся.

— Да ты…

Он не успел договорить, как Дима схватил его за грудки и яростно прошептал:

— Да я что?

И тут Соня не выдержала. Её настолько напугало поведение этих двоих, что она от волнения и страха случайно задела цветок, который приветливо выглядывал из-за угла. Когда тот с грохотом упал, взгляды многих людей в зале обратились на неё, в особенности злобный взгляд Димы, поэтому она, не зная, что ещё предпринять, просто убежала и заперлась в туалете.

От тех голубых, горящих холодным огнём глаз Димы бросало в дрожь, поэтому она уже несколько минут безвылазно сидела в кабинке, пытаясь привести себя в порядок и успокоиться.

На удивление, слез не было, даже рассудок не затуманился от пережитого стресса, вот только сердце по-прежнему колотилось как при истерике, да и мандраж не пропадал. Даже зубы стучали, из-за чего она не могла выдавить из себя ни слова, опасаясь прикусить язык.

Успокоиться и заставить выйти из кабинки Соню заставила Ника, и то лишь после того, как пообещала, что Диму в этот день она больше не увидит.

Ей в который раз было стыдно за своё поведение, и она даже порывалась все бросить и уйти, но внутренний голос зашептал: «сдашься?», и Соня решила, что нет. Было неприятно осознавать, что из-за неё Дима выставлял себя в невыгодном свете, но иного пути не было, поэтому Соня решила раз и навсегда бороться с собой и своими проблемами, при этом, не вмешивая никого. Даже Нику, к которой она подозрительно быстро прикипела.

Как бы то ни было, но ей надо было научиться воспринимать людей нормально. А в особенности перестать думать, что Дима — это он.

Они были… милые?

Соня пока не могла определиться с ответом, но то, что она притёрлась к ним, оставалось фактом. Они её не так пугали, как окружающие люди, поэтому она считала это своей маленькой победой. Пусть она ещё не могла заставить себя терпеть их прикосновения или прикоснуться самой, Соня чувствовала некий прогресс, который с каждым днём набирал обороты. После стольких лет она чувствовала небывалое воодушевление, потому что ощущала все изменения, которые происходили у неё в голове, руша все преграды, которые с таким упорством воздвигал он.

Казалось, что она полюбила их, раз так сильно отделяла от остальных.

Соня все ещё не избавилась от приступов паники, которые находили на неё в неподходящее время, все ещё опасалась людей, но она была на пути к новой жизни, которая маячила рядом, оставалось всего лишь переступить через себя, забить на все преграды, отпустить прошлое и жить, наслаждаясь настоящим. Но её все время что-то сдерживало, заставляло оглядываться в панике по сторонам, бояться каждого шороха. Это «что-то» все ещё сидело внутри неё, пожирая все надежды и мечты, разрушая образовавшийся мир.

Особым достижением Соня считала то, что она перестала опасаться Диму. Она взглянула на него совершенно по-другому, отчего её мнение о нем резко изменилось.

Эта была первая неделя её стажировки на новом месте работы. Соня в то время ещё не совсем освоилась, поэтому была слегка заторможена, часто без причины паниковала. В первые несколько дней у неё было желание бросить все и уйти, но Соня уговаривала себя продержаться ещё немного, чтобы не чувствовать себя ещё более разбитой. В целом, если смотреть объективно, её рабочие дни протекали тихо, никто из посетителей не стремился переходить на личности, не касался её, не пытался унизить. Все было мирно, и Соню это устраивало, пока в один день все не пошло под откос.

В тот момент у неё все валилось из рук, а клиентов было слишком много, поэтому она не справлялась, ещё больше паникуя. Соня готова была снова впасть в истерику, закрыться от всех и просто сбежать, оставляя трудности позади, но она держалась, пыталась пересилить себя. Толчком к такой реакции был особо резвый клиент, который после принятия алкоголя поспешил распустить руки и схватить её за запястье, когда она проходила рядом с его столиком. Все случилось в один момент, поэтому Соня застыла, с испугом смотря на улыбающееся пьяное лицо, которое ей что-то говорило, но она не слышала слов. Её мозг как будто бы отключился в тот момент, потому что она перестала понимать суть происходящего. Очнулась она только тогда, когда он потянул её на себя, старательно упрашивая сесть к нему за столик, а если возможно — на колени, чтобы скрасить столь мрачный день приятным общением. Она не могла выдавить из себя ни слова, поэтому тупо молчала, глядя на него во все глаза. Её руки вновь дрожали, а глаза начали постепенно наполняться слезами, когда к ней на выручку пришёл Дима. Он сдержанным, но грубым голосом попросил отпустить её, а когда тот не послушался — сам отцепил его потные руки от её запястья. После того, как это получилось, Дима увёл Соню, стараясь не касаться её, понимая, что это может стать причиной очередного срыва. Сделать это было сложно, потому что в такие моменты она была настолько беспомощна и слаба, что ему хотелось закрыть её ото всех и тихо успокоить, раскачивая в своих руках, поглаживая плечи.

По пути встретив Нику, он попросил её заменить Соню другой официанткой, а та, лишь увидев её лицо — кивнула, скрываясь в комнате для персонала.

В тот день Соня больше не смогла вернуться к работе, чего стыдилась очень долго: ведь она опять всех подвела.

Дима не бросил её тогда. Он остался сидеть с ней рядом, дожидаясь, когда Соня опять придёт в норму. То, что ей запомнилось больше всего — конфета, которую он ей протянул, когда она посмотрела на него. Дима улыбался, с такой заботой и участием смотрел на неё, что заставило её в корне поменять своё мнение — Дима не был похож на него, он был совершенно другим.

* * *

Потихоньку Соня стала справляться со своими приступами, заглушая эмоции. Теперь её сложно было вывести из себя пьяным лепетом или неожиданными прикосновениями.

Нет, она все ещё боялась их, но успешно контролировала себя и давала отпор, когда того требовала ситуация. Соня все ещё чувствовала потребность быть одной, поэтому не слишком стремилась окружать себя людьми, даже теми, к кому довелось привыкнуть. Поэтому зачастую отказывала в дружеских посиделках после работы, не принимала приглашения на прогулки по выходным — держалась обособлено, свято охраняя своё личное время. Но все-таки бывали и моменты, когда она была не прочь компании.

День выдался пасмурным и тоскливым, поэтому за окном было мало прохожих, что означало плохой день для кафе.

Народу там и правда было немного. Всех их можно было пересчитать по пальцам, поэтому, отпустив последние заказы с кухни, они сели за один из столиков. Ника на такое лишь закатила глаза, но не стала выгонять их, посчитав нужным дать им маленькую передышку.

За то короткое время, что Соня работала там, её негласно стали причислять к костяку, который сформировался задолго до неё. В этот костяк входили: Ника, но она обычно не часто присоединялась к ним в рабочее время, Дима, который был зачинщиком всех мероприятий, Наташа, которой просто нравилось весело проводить время, и Саша. Последнему просто некуда было деваться, поэтому он и записался в ряды к местным бездельникам. Хотя Нику бездельницей сложно было назвать, Саша предпочитал не ошибаться на её счёт, поэтому старательно уверял себя в том, что она ничуть не лучше Димы и, возможно, был прав в этом.

— Соня, — крикнул Дима, усаживаясь за столик рядом с кухней, — давай к нам, — он помахал ей, подзывая ближе.

— Если ты так будешь орать, то она точно не подойдёт, — удручённо сказал Саша, расплетая свои волосы. За день он очень сильно устал, поэтому не готов был терпеть ещё и болящую голову.

— Да иди сюда, не бойся, — Дима не слушал Сашу, поэтому продолжил кричать.

Когда Соня наконец подошла, Дима подвинулся, чтобы освободить ей место, тем самым вплотную прижавшись к Саше, который недовольно взглянул на него.

— Ты присаживайся, присаживайся, — все говорил Дима, радостно улыбаясь. — Если хочешь чего-нибудь поесть, ты только скажи, мы мигом Сашку отправим, — сказав это, Дима ещё ближе прижался к Саше, взлохмачивая его волосы. — Наш кашевар, — чмокнув его в лоб и услышав тихое подсмеивание Наташи, Дима повернул голову к Соне, снова улыбаясь ей.

— Да у тебя же изо рта воняет, — негодовал Саша, — отвянь. — Толкнув Диму в бок, он, стараясь скрыть улыбку, ближе пододвинулся к Наташе, избавляя себя от надоедливого друга.

— То, что твой лоб может чувствовать запахи, пугает намного сильнее, чем ты, — Наташа что-то опять гоготнула, но попыталась скрыть все это чашкой чая, которую поднесла к губам.

Саша с раздражением посмотрел на неё: у него разве что пар из ушей не валил, но та осталась безучастна, лишь состроила смешную рожицу, из-за чего тот немного успокоился.

Дальше все пошло тихо-мирно, что позволило всем расслабиться и вздохнуть спокойно. Даже Соня, которая вечно находилась в напряжении, отпустила себя. Она совсем забыла в который раз натянуть порядком растянутые рукава ближе к пальцам рук, поэтому Наташа смогла углядеть шрамы, которые начинались чуть выше запястья. Не подумав, она решила спросить её об этом.

— Сонь, — позвала она её, — а откуда у тебя эти шрамы?

Дима хотел было шикнуть на Наташу, да и сама она уже поняла, что задала неправильный вопрос, когда Соня, набравшись смелости, ответила:

— Это… — она запнулась на полуслове, посмотрела на свои руки и вновь натянула рукава, скрывая их. — Я их получила достаточно давно, — наконец собравшись с мыслями, ответила Соня. Она ещё помнила, что ей говорил один их психологов, поэтому решила последовать его совету, и рассказать об этом не таясь, чтобы облегчить душу. — Я выпрыгнула из окна, чтобы убежать от «него», — на последних словах её голос сорвался, но она продолжила: — хотела убежать, но не знала, как это сделать, поэтому спрыгнула. Я не знала, что там было много стекла, поэтому неудачно приземлилась на них. — Соня попыталась улыбнуться, но, заметив участливые и обеспокоенные лица, перестала выдавливать из себя улыбку.

Дима, который сидел ближе всех, дёрнулся в её сторону, но все же остановился. Вопреки всему её это не напугало, а где-то в глубине сознания появилась мысль о том, что было бы неплохо, если бы он её обнял.

Больше Соню ни о чем таком не спрашивали, поэтому она вновь расслабилась, чувствуя, как груз прошлого потихоньку отпускает её. Впервые она была благодарна психологу, который когда-то посоветовал ей это.

По крайней мере теперь Соня была точно уверена, что такие методики постепенно, но помогают.

Он ушёл в другую комнату, наконец, оставив Соню одну. Такое случалось крайне редко, поэтому она не верила своему счастью.

Забившись в уголке, она тихо сидела, прижимая ближе к груди повреждённую руку, которую он, по чистой случайности, не сломал. Её лицо, как и все тело, было в синяках. Некоторые из них были ярко выраженного фиолетового цвета, другие — пожелтели от времени, а третьи имели чуть ли не чёрный цвет. Костяшки на Сониных руках были сбиты, потому что она все ещё пробовала сопротивляться, но очевидно, все попытки были напрасны. Раскачиваясь взад-вперёд, она тихо подвывала, баюкая саднившую руку. Слезы уже высохли на щеках, солёной коркой сковывая лицо. Всхлипы, которые против воли вырывались из глотки, были надрывными и слишком громкими, отчего она каждый раз вздрагивала, опасаясь, что он вновь ворвётся к ней. Громогласный крик из-за стенки и злобно выброшенное слово «заткнись!» заставили её задохнуться, прижать ко рту здоровую руку и попытаться свести на нет все звуки, которые стремились наружу. От этого ей пуще прежнего захотелось разрыдаться, а из глаз опять хлынули слезы. Душа в себе порывы новой истерики, она тихо уговаривала себя успокоиться, постепенно внимая своему хриплому голосу.

Когда послышался разрывающий тишину звук телевизора и мужской смех, она перестала прикрывать рот и надрывно вздохнула, вновь принимаясь поглаживать руку.

Сидя на прохладном полу и дрожа от каждого шороха, она вдруг отчётливо поняла, что нужно бежать. Нет, после встречи с ним в её голове часто мелькала эта мысль, но именно сейчас, в данную минуту, Соня осознала, что не может больше мириться со всем этим. Не может выносить все, что он на неё вываливает. Не выдержит больше обшарпанных стен его квартиры, за пределы которой не разрешалось выходить, не сможет терпеть его надменного и холодного лица, не вынесет ещё одного удара или словесного тычка.

За последние несколько месяцев это была самая дикая мысль в её голове, которая противостояла ему.

Поднявшись на подрагивающие ноги, она взяла его растянутую футболку и надела на себя, стремясь хоть немного скрыть тело. Сонино сердце гулко билось о ребра, а дыхание вновь сбилось, когда она медленно, стараясь не наделать шума, подбиралась к окну. Обычно они всего лишь были закрыты плотными шторами, и ей не разрешалось их открывать, поэтому такое яркое неповиновение заставило её почувствовать удовлетворённость.

Соня отодвинула штору, которая отъехала с тихим свистом. Этот звук напугал её до дрожи, потому что ей показалось, что он стоит за дверью, готовый открыть её и ворваться в комнату. Внутри что-то неприятно и взволнованно сжалось, когда она схватилась за ручку окна, пытаясь открыть его. От всего этого волнения она не сразу заметила щеколды, поэтому просто так дёргала за ручку, волнуясь ещё больше от того, что оно не поддаётся.

За стенкой на секунду все стихло — её сердце в страхе сжалось, она готова была закричать, но вовремя остановилась, лишь заслышав звук, льющийся из телевизора. Тяжело вздохнув, она в спешке стала открывать щеколды на старом окне, пытаясь быстрее распахнуть его.

Они поддались её напору не сразу.

К тому моменту, как Соня смогла распахнуть его и почувствовать ветер, гулявший на улице, она ещё несколько раз останавливалась и застывала на месте, прислушиваясь к звукам. Её сердце гулко билось, отзываясь эхом в ушах, когда она медленно взобралась на подоконник, со страхом глядя вниз. По-другому ей было не выбраться из всего этого дерьма, в которое она попала по своей же глупости.

Смотреть вниз было страшно, а прыгать — ещё страшней, но ничто не пугало её так, как он. Мелко дрожа от напряжения и волнения, она перевесила ноги через окно, да так и застыла, смотря на редких людей вдалеке. Где-то внизу, совсем рядом с машиной, пробежала задрипанная кошка, отчего Соня нервно улыбнулась.

Громко сглотнув и вцепившись руками в подоконник, она смотрела вниз, не решаясь сделать последний шаг. Окончательно поставили точку тяжёлые шаги за стенкой: она разжала руки и, оттолкнувшись, полетела из окна.

Прошло всего несколько секунд, как она уже лежала на теплом, нагретом солнечным светом асфальте и душила в себе крики. Она боялась, что если с губ сорвётся хоть маленький звук — он услышит её и вернёт обратно.

Руки мелко, но ощутимо дрожали, когда она перевернулась на спину и посмотрела на распахнутое окно, с которого она только что спрыгнула.

Слезы опять застилали глаза, а дикая боль, которая пульсацией расходилась по телу — убивала. Тяжело и непозволительно громко всхлипывая, Соня попыталась приподняться на руках, чтобы сесть, но спину прострелило болью. Нога, которой она слегка дёрнула, заныла, отчего Соня подавилась вздохом. Перед глазами все начало выцветать, как будто белеть, а звук постепенно исчезал, пока не растворился совсем. Соня не слышала ничего. Перед взором прыгали белые всполохи, которые мешали чётко видеть мир.

Паника опять захватила её, поэтому она, невзирая на боль, попыталась встать хотя бы на четвереньки, чтобы уползти от этого дома, от этого окна хоть куда-нибудь. Ей удалось только перевернуться на живот, да так и застыть, потому что дальше делать что-то она была не в состоянии.

У Сони началась гипервентиляция, отчего белые точки, плясавшие перед глазами, начали понемногу темнеть, пока не почернели окончательно. Звук постепенно возвращался, но он был таким оглушающе громким, таким обволакивающим, что её начало мутить. Казалось, что если подождать ещё немного, она могла бы потерять сознание.

Все так же тяжело и быстро вздыхая, Соня почувствовала, что её взяли на руки. Дикий ужас сковал сознание, поэтому она начала громко орать, махать руками и… плакать.

Она плакала так, как никогда до этого.

Пытаясь вырваться, она била руками по всему, до чего могла дотянуться, даже пыталась кусаться, но ничего не помогало — её крепко держали, а она могла только реветь от простреливающей боли и страха.

— Эй, Соня, — Ника побоялась дотронуться до её плеча, поэтому просто стояла рядом. — С тобой все хорошо?

— Да, — ответила Соня хриплым, как будто бы со сна, голосом. — Все хорошо.

* * *

Был обычный день: посетителей было не очень много, солнце все так же светило, а Дима, как обычно, ничего не делал, а лишь сидел у барной стойки. На закономерные вопросы Ники о том, чего он ждёт, Дима отвечал, что ждёт у моря погоды, гаденько посмеиваясь при этом. Ника на это только закатывала глаза и, пытаясь не казаться сильно удручённой, начинала поправлять съехавшую чёлку. Саша, в свою очередь, упахивался на кухне, постоянно гоняя Наташу, которая периодически таскала свежеиспечённую выпечку с подноса. Соне же в этот день практически не пришлось пересекаться с людьми, отчего она испытывала некое облегчение. Она понемногу училась справляться со всеми трудностями и невзгодами, которые сваливались на голову, поэтому пребывала в хорошем настроении.

К концу рабочего дня один лишь Саша был выжат, как лимон. Он что-то ворчал, но никому не язвил, на что Дима только подливал масла в огонь, но Саша не обращал на него внимание.

— Завтра выходные, — заговорщически начала Наташа, вклиниваясь между Димой и Сашей, при этом закидывая руки им на плечи, — а погода хорошая. Так что, может быть, пойдём в кино? — Наташа стиснула плечи Саши и слегка потрясла его, отчего последний косо на неё посмотрел.

— И на что пойдём? — спросила Ника, убирая с уголков губ лишний блеск. — Только давайте не на страшилку, а то от прошлого похода в кино мне пришлось вызывать скорую.

— Так фильм был не страшный, — усмехнувшись, Дима протянул руку и растрепал Нике волосы, от чего та поражённо взвизгнула.

— Для тебя не страшный, а я чуть не умерла в тот вечер, — злобно прошипела она, несильно ударяя Диму по плечу.

— Ну, тогда давайте на мультик, — предложила Наташа, улыбаясь.

— Да ну, эти твои мультики, — взбрыкнулся Саша, — давайте, на «Первого мстителя»?

— Вот уж нет уж, — категорически ответили все хором.

— Ты опять не дашь нормально посмотреть фильм, — говоря это, Наташа насупилась, — все время будешь перебивать своими комментариями.

— Эй, Соня, пойдёшь с нами в кино? — крикнул Дима, жестом подзывая её к себе. — И возражения не принимаются, — он улыбнулся ей, когда она медленно двинулась к ним, на ходу натягивая на ладони рукава темной кофты.

— Соня, ты же пойдёшь с нами на мультик, — вклинилась Наташа, выходя чуть вперёд. — Он обещает быть хорошим, так что соглашайся. — Наташа заметила, что Саша немного скривился, но вопреки всему промолчал. Слегка улыбнувшись, она повернулась боком и, протянув руку, легонько сжала его ладонь в своей. Саша на это ничего не ответил, только лишь отвернул голову в сторону.

— Я не могу… — попыталась откреститься от этой затеи Соня, снова начиная растягивать рукава кофты.

— Всегда, когда мы тебя приглашаем, ты отказываешься, — говоря это, Дима вышел чуть вперёд, отчего Соня отступила на шаг назад. Не обращая на это внимания, он продолжил, — так что мы все настаиваем на том, чтобы ты пошла с нами, прогулялась. Я настаивают на этом, — чуть тише добавил он, смотря ей в глаза.

Наступила неловкая пауза, давящим грузом, опустившаяся на плечи. Не найдя, что ответить, Соня только кивнула, признавая своё поражение.

— Отлично, значит, мы идём на мультик.

— Наташа, мы не идём на мультик. Мы пойдём на какой-нибудь новенький боевик.

— А вот хер тебе…

* * *

Выходной принёс с собой свинцовые тучи. Сильный, но, тем не менее, тёплый ветер и ощущение приближающегося дождя. Соня, проснувшись по привычке рано утром, не знала, чем себя занять, поэтому маялась от безделья и беспокойных мыслей, которые крутились совсем как мушки в голове. Чем дольше тянулось время, тем острее она понимала, что зря дала согласие на совместный поход в кино. Ведь если бы все шло своим чередом, то ей не пришлось бы волноваться и гадать, что ожидает её там, за дверью.

От дикого желания сделать хоть что-то, Соня начала неспешно убираться в квартире, в которой и так была практически идеальная чистота.

Ещё в далёком детстве Соня не отличалась особым рвением к порядку, поэтому в её маленькой комнатке, которую она делала с сестрой, наблюдать опрятность не приходилось: Сонины мягкие игрушки были раскиданы по всей комнате, от чего и так маленькая комнатушка выглядела ещё меньше. Конечно, в то время её мама, которая была женщина со строгими устоями и во всем любила порядок, мягко журила её, призывая малышку к порядочности и труду. Соня тяжело вздыхала, но не прекословила. Тогда матери так и не удалось привить ей желание к порядку.

Не удалось матери, зато у него это получилось.

Разбирая свои старые тетради, которые она хранила ещё со школы, Соня так увлеклась, что не сразу заметила время. Ей пора было выходить.

Собравшись в два счета и стянув волосы в хвост, она подхватила ключи, да так и застыла перед дверью, тяжело дыша. Выходить на улицу не очень хотелось, но Соня переборола себя и, натянув рукава на пальцы, быстро вышла.

Людей к её удивлению и облегчению на улице практически не было. Возможно, многие из них боялись грядущего дождя, поэтому находились дома в тепле и уюте, что было вполне понятно.

Подходя к остановке, Соня на секунду задумалась, а потом резко поменяла направление, быстрым и размашистым шагом направляясь прочь. У неё не было желания ехать со всеми этим людьми, которые все-таки решились выйти на улицу, поэтому Соня решила, что доберётся до кинотеатра пешком, тем более что ей было не привыкать.

* * *

— Ну и где этого черта носит?! — в сердцах спрашивала Наташа, вышагивая взад-вперёд перед Димой, который тупо пялился по сторонам, ища взглядом знакомую неприметную фигурку.

— Не мельтеши, — обронил он, позёвывая: Наташино мельтешение утомляло, а духота клонила к земле, шепча унылым голосом: «ляг, отдохни».

— Не могу, — раздражённо выплюнула она, почёсывая укушенную комаром руку, — он мне сегодня с самого утра мозг выносил, а потом ещё и Ника позвонила и сказала, что не сможет прийти — аллергия замучила.

— Н-да, — протянул Дима, прикрывая глаза. — А чего он к тебе лез?

— Да с Ленкой своей, будь она неладна. Все нервы сожрал, плачась, то какая она у него падла, то как он её любит. — Наташа остановилась, её плечи слегка поникли, но она старалась не подавать виду. — Осталось дождаться Соню и этого имбецила и можем идти.

— Считай, что осталось дождаться только имбецила, — сказал Дима, быстрым шагом покидая удручённую Наташу. — Эй, — крикнул он, махая рукой, — мы здесь.

Дима, чуть ли не сияя, подбежал к Соне, которая сначала нерешительно сжалась, а потом немного расслабилась.

— Что-то ты припозднилась, — сказала Наташа улыбаясь, неспешно подходя к ним.

— Время не рассчитала, — ответила Соня, смущённо пожимая плечами.

— Ты что, пешком досюда шла? — Дима чуть ли не вцепился ей в плечи, но вовремя себя остановил: не хватало вновь испугать до дрожи. На поражённый вопрос Соня лишь утвердительно кивнула и больше ничего не сделала.

— Да тут же от твоего дома семнадцать остановок! — призадумавшись, ответила Наташа, — ты что, совсем, что ли?

Но Соня и в этот раз не ответила, лишь пожала плечами.

Не найдя больше слов, они некоторое время потоптались на площадке, а потом не спеша побрели обратно к входу в кинотеатр, чтобы дождаться Сашу.

* * *

— Если он все-таки придёт, я ему голову сверну, — зло выплюнула Наташа, опять шагая взад-вперёд. — Да даже если не придёт, оторву.

— Может, тебе лучше позвонить ему? — Дима опять со скучающим видом смотрел на нервные хождения.

— Вот ты ему и позвони, а то стоишь как столб! — вспылила Наташа, а потом резко покраснела. — Прости, — тихо пробормотала она, но Дима лишь похлопал её по плечу, выуживая из кармана телефон.

После нескольких звонков и грязных ругательств, Саша все-таки взял трубку:

— Эй, фраер, а вы не охренели? — Дима смотрел Наташе прямо в глаза. — Что? Как это ты не придёшь? — Дима видел, как вскипает Наташа, как силится не выкрикнуть что-нибудь в телефон или того хуже — вовсе отобрать его и обхаять Сашу. — А позвонить не мог? — Диме доли секунды хватило заметить, как резко перегорела Наташа в своём гневе, как она расстроилась и тяжело вздохнула. — Ну и педрила же ты, — в сердцах проговорил он, — ладно, до понедельника.

Он отнял трубку от уха и, выключив, засунул обратно в карман.

— Пошли уж, он не придёт, — сказал очевидное Дима, поворачиваясь к входу в кинотеатр.

* * *

Сеанс прошёл, мягко говоря, никак. Дима все время ощущал напряжение, которое исходило от Наташи и беспокойное мельтешение от Сони. Сев между ними, он пытался поддерживать беседу то с одной, то со второй, но по больше части слышал только негодующее шипение и злобное брошенное «да заткнись ты, придурок» от окружающих. Поэтому к концу фильма он был изрядно вымотан.

К вечеру невозможная духота спала, а слегка прохладный ветерок, наконец, вырвался на свободу. Свинцовые тучи понемногу сползали с неба, а из-за них проглядывали лучи солнца, подсвечивая неровные края.

Они шли втроём по тротуару и молчали. Каждый думал о чем-то своём, разговор не вязался, да и говорить особо не хотелось. Наташа шла тихо, периодически тяжело вздыхая. Её нахмуренные брови слишком сильно сошлись на переносице, придавая лицу излишнюю злость, из-за чего каждый третий проходивший мимо шарахался в страхе, хотя находились и те, кто умудрялся подтрунивать. Неизвестно отчего дёрнувшись, Наташа достала телефон из кармана и, разблокировав его, посмотрела на экран, а потом просто застыла.

По её лицу видно было, как она боролась сама с собой, а потом, придя к окончательному решению, тихо спросила:

— Вот ответь: почему мужики такие козлы? — Соня, удивлённо глянувшая на Наташу, заметила, как она сильно сжимает телефон в руке, готовая то ли бросить его, то ли просто разрыдаться.

— Эй, я тоже парень, но я не козел, — шутливо ответил Дима, а потом, заметив взгляд Наташи, посерьёзнел. — Не все парни козлы, вы сами таких выбираете.

— И то верно, — согласилась она, усмехаясь. — Ладно, поздно уже, а мне с собакой гулять, все дела. — Помахав на прощание, Наташа быстро утопала по направлению остановки.

— Ну ладно, раз мы остались одни, то что будем делать? — Дима перегнал Соню и, развернувшись к ней лицом, зашагал спиной к прохожим.

— Не знаю, — тихо сказала она, смотря в улыбающееся лицо Димы. Только несколько секунд спустя она поняла, что впервые посмотрела прямо в глаза и не испытала должного страха. Пусть это длилось всего несколько секунд, но прогресс был очевиден.

— Тогда будем придумывать на ходу, — Дима подмигнул ей и, развернувшись, медленно побрёл вперёд, взглядом зовя за собой.

В тот вечер они забрели в парк и долго гуляли. По большей части в тот вечер говорил только Дима, но к концу прогулки Соня смогла себя отпустить и даже рассказала одну забавную историю из детства.

Вскоре дела пошли на лад, правда, у одной Наташи все было по-прежнему, а Саша теперь нервничал не только из-за своей девушки, но и из-за своей помощницы, которая попросту его игнорировала. Даже свежую выпечку таскать перестала, из-за чего впору было заволноваться. Ника все так же мучилась со своей аллергией, но вопреки всему сияла, как начищенный пятак, потому что, наконец, нашла себе новое увлечение — плетение, после чего многие в их большом коллективе обзавелись разными предметами, сплетёнными Никиными руками. Соня стала более открытой, но только для ограниченного круга лиц. Она больше не впадала в незапланированные истерики, не испытывала былого стресса, когда выходила в люди. Как бы то ни было, прикасаться к себе она не разрешала, но если были особые случаи, могла даже обнять. Дима же не то чтобы донимал её, но все равно крутился рядом и улыбался, вытягивая ответную улыбку.

— Хорошая погода, — проговорил Дима, стоя возле двери чёрного хода. Рядом с ним, прислонившись к стене, стояла Соня и смотрела на сумеречное небо.

Завозившись, Дима достал из кармана пачку сигарет и, достав одну, сунул в рот.

— И давно ты куришь? — спросила она, слегка шмыгая носом.

— Не то чтобы, — ответил он, усмехаясь, — просто нервы шалят, вот и пристрастился. — Он подмигнул ей и, чуть отвернувшись, поджог конец сигареты. По воздуху разнёсся резкий запах табака, отчего Соня поморщилась.

Наступила тишина. Она была уютной, и нарушать её не хотелось.

— Я хочу измениться, — тихо проговорил Дима и затянулся, выпуская сизый дым изо рта.

— А я, кажется, уже изменилась, — также тихо ответила Соня и несмело взяла его за руку, сжимая слегка мозолистую ладонь.