Под крылом царицы мёртвых (джен)

День выдался до отвращения унылый. От скуки не спасали ни книги, ни пространные размышления, ни короткий дневной сон. Впрочем, этот день ничем не отличался от предыдущего, и от дня ранее, и от прошлой недели, и прошлого года... года? Он уже и не знал, сколько времени находится тут, запертый в четырех стенах глубоко под землей.

Где ни солнечный свет, ни человеческие голоса не могли достичь его.

Где от его хваленой магии не было толка.

Где не на ком было отшлифовать своё красноречие и острый язык.

Откуда не было выхода.

Биологический сын ётуна Лауфея и приёмный сын верховного бога предводителя асов и повелителя валькирий Одина, бывший принц Асгарда, бог хитрости и обмана Локи, обреченный на века одиночества в этой тюрьме, тоскливо вздохнул, закрыл прочитанную уже больше сотни раз книгу и, прикрыв глаза, привалился спиной к прохладной стене.

Ярко-зелёные глаза опального принца медленно скользили по вынужденному обиталищу, обозревая весьма скудную обстановку: небольшая стопка давным-давно наскучивших ему книг, письменный стол, заваленный записями, начиная от планов страшной расправы и заканчивая попытками зафиксировать собственные знания на бумаге, если память вдруг начнет изменять ему, кровать и деревянная скамья — все, что досталось ему в наследство от Всеотца, сохранившего ему жизнь, но обрекшего на вечное одиночество глубоко под землей. И чем больше проходило времени, тем ужаснее казалась приемному сыну Одина такая судьба.

«Он мог хотя бы изредка присылать мне книги», — почти обиженно думал Локи. — Во дворце восхитительная библиотека, о существовании которой не подозревает половина Асгарда, потому что эти твердолобые кретины только и способны, что наращивать мускулы и устраивать состязания по выпивке и умению забить оппонента до полусмерти».

Раньше книги в тюрьму Асгарда передавала ему мать, но царица Фригга скончалась и все, что осталось после неё у бывшего принца — это жалкая стопка старых фолиантов и мириады мучительных воспоминаний.

Вполне возможно, первоцелью Одина, когда он заключил Локи в этот каменный мешок, было намерение заставить того подумать над своим поведением. И надо признать, старику это удалось, потому что все, что здесь можно было делать, это думать. Много-много думать.

Сначала о мести.

Потом о матери.

Потом снова о мести.

Ненависть снедала его изнутри и разъедала разум. Но время шло, и ледяная ярость начала уступать место усталости, ведь какой смысл отравлять разум гневом и ненавистью, когда ты даже рассказать об этом никому не можешь? И тогда Локи начал думать.

Вспоминать.

Сначала детские годы и юность. Потом свою кошмарную, нелепую попытку государственного переворота, которая теперь казалась ещё глупее, чем раньше.

Бог лжи презрительно фыркнул. Если Один надеялся на раскаяние, он сильно прогадал. Локи не сожалел о своих решениях. Он корил себя лишь за недальновидность. Спланируй он тогда все как следует, и сейчас сидел бы на троне Асгарда, а не в тюрьме.

Следом пришли воспоминания о попытке разрушения Мидгарда. И здесь вновь вспыхнули огни сожалений. В конце концов, дался ему этот Мидгард, до отказа забитый жалкими смертными? Он так удачно сбежал, после попытки захвата Асгарда и сражения с Тором, мог же затаиться на какое-то время, собрать сторонников и напасть снова. Благо у Одина врагов было хоть отбавляй.

А что он сделал вместо этого?

Связался с Безумным Титаном, напал на Мидгард и чуть не погиб.

Глупость. Глупость! Глупость!!!

Венцом этой глупости стала попытка запереть Всеотца в тюремной камере и занять его место. Всевидящие Норны! После всех его провалов было почти очевидно, что он не задержится на троне.

Уверенность в превосходстве собственного интеллекта таяла на глазах.

Столько восхитительных возможностей и столько оглушительных провалов.

И теперь, коротая столетия в тюрьме, бог лжи вдруг осознал, что лучше всего умудрялся обманывать самого себя.

Дурацкая ситуация.

Локи устало прикрыл глаза. Этот нескончаемый внутренний монолог жутко утомлял его.

— Ты выглядишь уставшим, гордый принц.

Насмешливый голос мгновенно вывел Локи из мрачной задумчивости, он резко вскинул голову, зеленые глаза удивленно распахнулись. Поверить в то, что он видел, было почти невозможно.

На полу лежала миниатюрная девушка, почти девочка. Раскинув руки в стороны, она безучастно смотрела в потолок. Сидя на полу у стены, Локи видел только её изящный профиль.

— Как ты попала сюда? — прошептал он.

От долгих лет молчания голос его сделался хриплым и слабым. Уголки её нежно-розовых губ дрогнули в мягкой улыбке:

— Я пришла навестить дорогого моего отца, коль скоро сам он так неожиданно перестал заходить в гости.

Она медленно села и повернулась к нему. Только тогда становилось видно, что половина её лица принадлежала очаровательной девушке, а половина являла собой изуродованную гниющую плоть покойницы.

— Хель... — прошептал он, улыбаясь, — подумать только, проходит столько лет, а твой незабываемый лик радует меня больше, чем визит валькирии.

— К тебе наведываются эти крылатые бестии? — почти ревниво осведомилась его дочь.

— Не будь глупой, возлюбленное моё дитя. Они не спускаются так глубоко под землю. Здесь меня навещали лишь воспоминания.

— Я скучала, дорогой отец, — объявила Хель, протягивая руки к нему, — обнимемся?

Взгляд Локи скользнул по левой руке дочери, покрытой язвами и струпьями, по костлявому плечу и выступающей ключице, обтянутой сероватой кожей.

— Не рановато ли ты решила заключить меня в свои посмертные объятья, царица Хельхейма? — с легкой улыбкой полюбопытсвовал он. — Я полагал, что ты здесь лишь с визитом.

— Так и есть, — согласилась она, с нарочито недовольным видом откидывая за спину вьющийся локон длинных иссиня-черных волос, которые, как и весь её облик, с правой стороны были прекрасны, а с левой спадали на лицо и спину жалкими, поредевшими прядями. — Но это не мешает мне обнять любимого отца. Сколько мы не виделись? Лет сто? А ты все так же красив…

— Зачем ты пришла, Хель? — устало вздохнул Локи. — Если Один узнает, что ты здесь...

— Не узнает, — беспечно отмахнулась она, — а если и узнает, то решит, что я пришла взять то, что моё по праву.

— Поясни, — помолчав, потребовал бог лжи.

— В этой тюрьме ты стал скучным, любимый отец, — вздохнула богиня смерти. — Ни поговорить с тобой, ни посмеяться. Где же твоё восхитительное красноречие?

— Не сердись, Хель. Долгое отсутствие собеседников отбивает желание разговаривать, — спокойно признался Локи.

— Скука, — уныло протянула она и тут же снова просветлела. — Но не переживай, дорогой отец, я пришла оказать тебе услугу.

— Услугу?

— Я пришла освободить тебя, — объявила она.

— Из этой камеры нет выхода.

— В ней более нет и входа, но как видишь, я все же вошла, — лукаво улыбнулась Хель. — Так скажи мне, ты готов покинуть эту обитель скорби, или, — она бросила насмешливый взгляд на стопку книг в углу, — у тебя здесь есть еще какие-то дела? Дочитать что-нибудь хочешь, быть может?

— Как именно ты собираешься освободить меня? — насторожился принц, у которого нынче не было совершенного никакого настроения устраивать соревнования в софистике.

Та половина лица, что принадлежала красивой девушке, просияла.

— О, это не будет так сложно. Никто не станет даже искать тебя.

— Не ищут лишь мертвых, — заметил Локи.

— Но в том и смысл! — радостно воскликнула богиня, вновь протягивая руки к принцу, — все, что тебе нужно сделать, это обнять свою дорогую, послушную дочь!

Локи скептически изогнул брови:

— Зачем ты помогаешь мне?

— Что значит «зачем»? — она как будто обиделась. — Как я могу видеть своего отца заключенным в камеру и не сделать ничего для него?

— И ты вдруг поняла, что хочешь помочь мне только сейчас?

— У меня все время были какие-то дела, то тут, то там, — Хель легкомысленно пожала плечами. — Быть царицей мертвых — дело хлопотное. Все чего-то хотят, чем-то недовольны, ноют, стонут, жалуются. Вечности не хватит, чтобы с ними разобраться. К тому же, — она загадочно улыбнулась, — пришлось потратить немало времени, чтобы найти для тебя прекрасное укрытие. И вот я здесь, спешу обрадовать тебя, а ты угрюм и мрачен, словно грозовое небо. Улыбнись же, отец мой.

Локи несколько мгновений молчал, размышляя над её словами.

— Пожалуй, ты заинтересовала меня.

— Чудесная новость! Так ты готов прогуляться со мной немного, отец?

По губам принца скользнула усмешка.

— Что ж, пожалуй, я не стану отказываться.

Оба её глаза, и живой и мёртвый, вспыхнули алым огнем.

— Так приди же в объятья Хель, Локи из Асгарда! — с мрачной торжественностью воскликнула она.

— Ну, уже не из Асгарда, если уж на то пошло, — хмыкнул Локи, — я бы лучше сказал из Ётунхейма, но и это неверно, я ведь там никогда не жил...

Лицо Хель преисполнилось досадливого раздражения. Глаза её погасли.

— Папочка, — обиженно проныла она, — ну не порть момент!

Локи вздохнул и, подавшись вперед, обнял дочь, чувствуя как её холодные руки обвивают его плечи, прижимая к груди. Ничего не произошло.

— И? — помедлив, осведомился Локи. — Чего мы ждем?

— Ничего, — так же тихо сказала Хель, — могу я тебя просто пообнимать немного?

Локи вздохнул, похлопав дочь по спине.

— Какая-то ты стала костлявая, Хель, — заметил он, чувствуя под своей ладонью выступающие ребра мертвой половины тела богини. — Ты хорошо кушаешь? Мне совершенно не нравится эта твоя худоба...

У самого его уха прозвучал вздох и тихий смешок, а через мгновение мир перед газами Локи заволокла тьма, а сознание окуталось тишиной.

* * *

Высокий молодой мужчина, то и дело обеспокоенно поглядывая на часы, расхаживал взад-вперед перед плотно закрытой дверью, за которой было удручающе тихо.

— О, да хватит, Сохатый! — послышался немного раздраженный голос. — Ты скоро дыру в полу протопчешь. Сядь же, наконец!

Джеймс Поттер резко прекратил метания из стороны в сторону, нервно запустил пальцы в свою взъерошенную шевелюру и шумно выдохнул.

— Почему так долго, Сириус? — гаркнул он, оборачиваясь к своему лучшему другу, сидящему на скамье ожидания. — Это должно быть так долго?!

— Я-то откуда знаю? — искренне изумился тот, округлив серые глаза. — Не то что бы у меня в этом деле был какой-либо опыт.

— И будет странно, если когда-нибудь у тебя подобный опыт появится, — с мягкой улыбкой вставил свое слово третий участник событий, который в отличие своих издерганных приятелей спокойно смотрел на дождливый Лондон за окном и со стороны мог показаться совершенно спокойным, хотя в душе волновался не меньше. — Джеймс, присядь, наконец. Все равно ускорить процесс ты не в силах.

Сорвав с носа круглые очки, Джеймс принялся нервно грызть дужку.

— Но она там совсем одна! — в отчаянии простонал он. — А вдруг что-то плохое случится, Рем?!

Сириус, нетерпеливо постукивавший каблуком ботинка по полу, заработал предупреждающий взгляд Ремуса, который словно говорил: «Не накаляй обстановку, Бродяга, и без тебя тошно». Блэк, словно извиняясь, пожал плечами и закинул ногу на ногу. Ремус Люпин тем временем снова обратил своё внимание на взвинченного друга у двери медицинского кабинета.

— Сохатый, с ней там пятеро прекрасных колдомедиков, — успокаивающе напомнил он. — Вряд ли ты бы смог оказаться полезнее, чем они.

— Я мог бы…

Продолжения никто не услышал, потому что в этот момент дверь, наконец, открылась, и в коридор вышел улыбающийся доктор. Трое мужчин, позабыв, о чем говорили, тут же кинулись к нему.

— Ну?! — нетерпеливо потребовал Джеймс, с трудом удерживаясь от того, чтобы, оттолкнув целителя в сторону, не ринуться в палату к жене.

— Поздравляю, — объявил колдомедик. — У вас родился мальчик.

— Мальчик, — едва слышно выдохнул Джеймс и вдруг покачнулся, потрясённый чувством бесконечного восторга и полного ошеломления. — Я стал отцом, — всё также тихо сказал он и, развернувшись на каблуках к друзьям, вдруг бешено заорал: — Я папа!!!!

Сириус издал радостный вопль и тут же сгреб Джеймса в крепкие дружеские объятья, после чего они, крича и подпрыгивая, закружились вокруг своей оси. Ремус со смущенной улыбкой взглянул на опешившего целителя.

— Вы их извините, — сказал он. — Они всегда такие.

Джеймс остановился.

— А Лили? Как Лили?!

Колдомедик улыбнулся:

— Ваша жена прекрасно себя чувствует, — он отступил в сторону, освобождая дорогу молодому отцу. — Вы можете их навестить.

— Мой сын, — Джеймс мечтательно прикрыл глаза. — Мой Гарри...

* * *

Мир казался размытым, безумным и огромным. Тело было слабым и безвольным. Он не мог ни пошевелиться, ни встать, ни даже голову поднять. Чувство полной беспомощности привело его в ужас.

«Хель!» — мысленно позвал он.

Серая тень, бесшумно скользнув по стене, свернулась кольцом вокруг него и ласково мурлыкнула:

«Я здесь», — шепнула она в его сознании.

«Что ты со мной сотворила?»

«Я подарила тебе новую жизнь, отец».

«Новую жизнь? Во что ты превратила меня?!»

«В дитя, — нежно прошелестел ее голос. — Очаровательное дитя с глазами такими же изумрудными, как и твои собственные».

«Сожри тебя Гарм!»

«Не смешно, папочка, — вздохнула тень. — Гарм очень послушный песик и собственную хозяйку кушать не будет».

«Я совершенно беззащитен»!

«Не беспокойся об этом».

«Меня найдут».

«Не найдут — в шепоте царицы мертвых звучала улыбка, — никто не вздумает искать тебя здесь».

«Как ты можешь быть уверена?! Ты хоть осознаешь, что сотворила?!»

«Ты не справедлив в своём негодовании, отец, — мягко укорила его тень. — Я долго выбирала для тебя место, время и сосуд».

«Сосуд? Я не намерен влачить жалкое существование в чужом теле».

«Это тело принадлежит тебе».

«И куда же делось второе сознание?»

«Его нет и не будет».

«Как тебе это удалось?»

Она весело хмыкнула.

«Есть у меня несколько полезных потусторонних знакомств».

«Где мы?»

«Мидгард».

«Где?! Ты запихнула бога в слабого сопливого смертного в этом отсталом краю?!»

«Не жалуйся, папочка. Лучше местечка, чтобы скрыться навсегда и не найдешь!»

«Я не хотел скрываться навсегда! Я хотел сбежать и отомстить, глупая моя дочь!»

«Я решила, что тебе стоит немного передохнуть от планов о страшной мести, — объяснила она. — А Мидгард для этого самое лучшее место. Считай курорт. Искать тебя не станут. Для Асгарда ты мертв… ну или потерян навек. Все хорошо».

«Я слабый смертный ребенок! Что в этом хорошего?! Ты лишила меня бессмертия, лишила моей магии, моей силы!»

«Не огорчайся так, — невозмутимо протянула Хель. — Тело можно убить. Сущность божества уничтожить куда сложнее. Ты попал в цепь перерождений, но это не сделало тебя смертным. К тому же, ты не простой человек. Ты маг».

Снедавшие душу негодование и страх на миг поутихли.

«В какую реальность ты меня поместила?» — уже спокойнее уточнил он.

Послышался тихий смешок.

«Иронично, да? Вселенной правит относительность, хм? Для быстротечного, хаотичного Мидгарда, Асгард — мир бессмертных богов, ведь мы можем переместиться в любую точку пространственно-временного разлома этой очаровательной голубой планеты и будем казаться им вечными. Для тебя, сидевшего в камерах Асгарда, годы Мидгарда мимолётны, словно секунды, но сам Асгард не застыл во времени. Живущие там боги рождаются, взрослеют, стареют и умирают. Не так быстро как люди, но боги не вечны, и мы оба это знаем. Все дело в относительности времени и разнообразии миров. Ты и твой брат…

«Он мне не брат…»

«Как угодно, — она вздохнула. — Вы с принцем Тором прицепились к одному конкретному эпизоду Мидгарда, словно на нем свет клином сошелся, и носились вокруг Нью-Йорка. А ведь эта круглая планетка так богата на альтернативные ответвления».

Локи окончательно успокоился, начиная понимать, что его дочь предусмотрела куда больше, чем он сначала думал.

«Продолжай, Хель».

«В этой точке Мидгарда, где ты находишься, нет ни одного твоего знакомого врага».

«Ни одного?»

«Нет. Возможно, бог лжи и смог бы отыскать тут или в других мирах парочку своих врагов, но у малыша Гарри, а это теперь твоё имя, здесь только любящие папочка и мамочка. Забудь прошлых врагов и союзников. Они исчезли и умерли вместе с твоей прошлой жизнью. Помимо прочего, здесь есть магия, дорогой отец, и ты являешься частью скрытого мира, что хранит в себе секреты колдовства».

«Ты даровала мне магическое тело?»

«И магическую семью, — самодовольно сообщила царица мёртвых. — Здесь твой талант оценят по достоинству, если ты позволишь».

Он прикрыл глаза, позволяя себе немного расслабиться.

«Что ж… увидим»

«Увидим, — прошелестел голос Хель, и его лба, словно дуновением ветра, коснулась невесомая, прохладная ладонь, — а теперь спи, любимый отец, — зашептала она ему на ухо, — спи и ничего не бойся, ни о чем не беспокойся. А я пригляжу за тобой. Будь уверен, на этот раз все сложится, как нужно. Я лично прослежу за этим».

Дверь в детскую приоткрылась, разгоняя вечерние сумерки, под потолком вспыхнул мягкий оранжевый свет. Стараясь двигаться как можно тише, к кровати приблизилась красивая молодая женщина с огненно рыжими локонами, свободно спадавшими на плечи и спину. Склонившись над кроваткой своего мирно посапывающего во сне сына, Лили Поттер нежно улыбнулась и укрыла ребенка одеяльцем, после чего присела в кресло возле колыбели, любуясь самым дорогим человеком в её жизни.

* * *

«Раздери тебя Нидхегг, женщина, прекрати хватать меня на руки каждый раз, когда тебе вздумается!»

Изо рта как обычно вырвалось какое-то невнятное бормотание, бог хитрости и обмана, знаменитый на весь Асгард своим блистательным красноречием, которое более было ему недоступно, хотел досадливо скривиться, но примитивный мимический набор дурацкого детского лица сумел это передать только исказив рот в какой-то дикой гримасе.

— Смотри, Джеймс, он улыбается! — баюкая сына, объявила Лили, умильно разглядывая смешную мордашку Гарри.

«Мюлинг тебе улыбаться будет! Положи меня туда, где взяла, женщина!»

— Ого, и правда улыбается! — Джеймс уселся на пол рядом с женой, склоняясь к ребенку. — Эй, Гарри, улыбнись и мне тоже! Ну давай! — он принялся корчить младенцу смешные рожицы, — давай, и мне улыбнись!

«Хель, я ненавижу тебя…»

Далекое эхо призрачного смеха было ему единственным ответом.

— Эгей, Поттеры!

«О нет, только не ты!»

В гостиную шагнул развеселый Сириус.

— Вы опять терроризируете Сохатика? Ну-ка дайте мне скорее обнять крестника.

Он забрал Гарри из рук Лили, подбросил, поймал и снова подбросил. Ребенок как будто бы восторженно взвизгнул.

«Женщина, я передумал! Передумал! Если хочешь, можешь целую вечность меня на руках таскать, только забери меня у этого ненормального!»

— Сириус, хватит, он недавно поел, его может стошн… о, ну вот.

«Так-то!» — мстительно подумал довольный бог лжи, с удовольствием рассматривая содержимое собственного желудка на дорогой черной мантии Блэка.

— Я же говорила, — вздохнула Лили, забирая мальчика у Сириуса. — Снимай мантию…

* * *

«Научиться ходить и сбежать, научиться ходить и сбежать, научиться ходить и сбежать», — как мантру твердил про себя Локи, цепляясь пухлыми, детскими ручками за край манежа и отчаянно пытаясь подняться.

«Ну же! Глупые кривые ноги!»

— Этого не может быть!

Громкий крик из гостиной вызвал в нервном детском тельце цепь каких-то реакций, пальцы разжались и Локи бухнулся на пол. Физический урон был минимальный, неприятных ощущений и того меньше, и все же в нем щелкнул этот проклятый переключатель, и бог лжи к собственному стыду взвыл в голос от обиды и негодования. В комнату тут же влетела взволнованная Лили и принялась нежно укачивать ребенка на руках, пытаясь успокоить. Плач постепенно стих. Лили крепко обняла сына и вдруг сама всхлипнула.

«Хорошо. Со мной все ясно. У меня неустойчивая детская психика, но ты-то чего ревешь, смертная?»

— Лили? С Гарри всё хорошо? — к ним заглянул Джеймс.

— Да-да, — она поцеловала сына в лоб и опустила обратно в манеж, вытерев непрошеные слезы. — Это просто,…просто…я

Джеймс подошел к жене и крепко обнял.

— Не плачь, — успокаивающе прошептал он. — Не плачь. Дамблдор сказал, что знает, как нас защитить. Как защитить Гарри.

Притихший в манеже полугодовалый мальчик с любопытством посмотрел на «родителей».

«И что это значит? — подумал он. — И кто, к чёрту, такой этот Дамблдор?»

Ответ на его вопрос заглянул в комнату. Джеймс выпустил Лили из объятий и обернулся.

— Прошу прощения, что оставили вас одного, профессор Дамблдор.

Статный старик с длинной седой бородой приблизился к манежу и с теплой улыбкой посмотрел на мальчика.

— А вот и наш Гарри, — проворковал он.

Локи во все глаза таращился на старика, потом ошалело покосился на чету Поттеров.

«Эй, родители, вы издеваетесь? Это Йоулупукки! Йоулупукки будет нас теперь защищать? Кстати, от чего нас нужно защищать?»

Его недоумение как обычно поняли по-своему, и Лили, несмотря на царящее в душе отчаяние, рассмеялась.

— Смотрите-ка, Альбус, вы, похоже, ему нравитесь. Хотите его подержать?

«Во имя Хермода, женщина! Я что, плюшевая игрушка?»

Он попытался стремительно уползти, но был беспощадно схвачен и вручен Йоулупукки.

«Отлично! Просто отлично, — мрачно думал Локи, вцепившись в белоснежную бороду. — Вы в курсе вообще, что Йоулупукки ворует непослушных детей? Я никогда послушным не был! Слышите?! Никогда! Ни в прошлой жизни, ни в этой».

— О, смотрите-ка, — засмеялся Дамблдор, — похоже, кому-то пора менять подгузники.

— Ох, Мерлин! Простите, сэр.

— Не страшно, дорогая.

«Убью, — сгорая со стыда, думал Локи. — Всех вас убью. Вырасту и убью. Но сначала… научиться ходить и сбежать!»

* * *

«Эй, Хель, — думал почти годовалый ребенок, глядя в темноту, — меня, как видно, хочет прикончить какой-то местный маньяк. Спасибо, дорогая, за помощь. Веселая была прогулка, но, похоже, я навсегда поселюсь в твоём царстве. Иронично, да?»

Тьма задумчиво промолчала, лишь мягко коснулась вечерней прохладой щеки мальчика и качнула тюлевые занавески на окне.

* * *

«Во имя Норн, женщина, отдай мне чёртову ложку, мне почти год, я сам могу поесть!»

Изо рта вырвалось невнятное мяуканье, которое сложилось в капризное «дай»! Лили тут же отвлеклась от разговора с мужем и заулыбалась.

— Он уже хочет кушать самостоятельно, — проворковала она, пока ребенок нетерпеливо пытался отобрать у неё ложку. — Ну, попробуй, Гарри.

Она вручила ему столовый прибор.

«Ну наконец-то!» — возликовал Локи.

Радость его была недолгой — проклятая ложка выпала из неумелых пальцев и брякнулась в тарелку, расплескав содержимое по детскому столику и обильно обрызгав мрачного мальчика.

Приемный сын Одина грязно выругался про себя.

Лили с тихим смешком выудила ложку, а Джеймс взмахом палочки очистил устроенный беспорядок.

— Похоже, рановато ему питаться самостоятельно, — заметил он.

— Дай! — упрямо потребовал Гарри, снова протягивая ручку к ложке.

— Сдается мне, он с таким рвением скоро сам себе готовить будет, — весело заметил отец.

Лили вдруг помрачнела, нахмурив тонкие брови.

— Если случится это «потом», — прошептала она.

— Лили, пожалуйста…

Она обратила на мужа преисполненный отчаяния взгляд.

— Ты же понимаешь, Джеймс, так не может продолжаться! Прятаться вечно?! Постоянно переезжать?! У нас растет сын! Ты хоть осознаёшь, каково ему жить в таких условиях?

— Есть ещё Фиделиус. Он решит разом все проблемы, — напомнил Джеймс. — Для нас этот вариант гораздо лучше, чем бесконечные переезды. Проведем обряд и на какое-то время сможем быть спокойны, что этот маньяк нас не выследит. Сириус уже согласился быть хранителем секрета. Ты знаешь Бродягу, он скорее умрет, чем выдаст Ему наше место положения.

— Ты прав, — помолчав, согласилась Лили. — Что ж, — она вздохнула, — пусть будет Фиделиус.

— Дай! — требовательно повторил Гарри, раздраженно глядя на мать, не сдержавшись, Лили рассмеялась, отгоняя невеселые мысли.

* * *

— Ты уверен? — тихо спросила Лили, тревожно кусая губу. — Все же мне, кажется, Сириус подошел бы лучше.

— Лили…

— Не подумай, пожалуйста, что мне не нравится Питер, это не так. Но ты же знаешь его, он такой тихий и мягкий, и потом, он ведь только женился, правильно ли подвергать его такому испытанию? Все же хранитель тайны…

— Да брось, милая, — успокаивающе улыбнулся Джеймс. — В том и смысл. Питер по натуре тихоня и совершенно не выделяется. Сириус прав, если Волдеморт начнет искать хранителя, то в первую очередь заподозрит его. Гораздо разумнее сделать хранителем Питера.

— Да, но в самый последний момент, когда обряд почти готов…

Годовалый мальчик, бездумно катающий по полу игрушечного гиппогрифа, разрывался между желанием оторвать игрушке голову или запихнуть её целиком себе в рот. Последнее было вообще вне его понимания. Ещё он вот уже пять минут пытался освоить закатывание глаз.

« Во имя Мерлина, какие же вы скучные! — думал он. — Битый час уже мусолите одно и то же. Взяли бы оборотня, недоумки. Кто в здравом уме полезет к оборотню? — он на миг в задумчивости замер: — И кто такой этот Мерлин, кстати? Почему его все постоянно вспоминают по поводу и без?»

— Эй, Поттеры! — раздался веселый голос из прихожей. — Я пришел! И я голоден!

Локи выронил игрушку и в ужасе уставился на дверь.

«Опять тебя принесло! — ворчливо подумал он, наблюдая, как в гостиную зашел Сириус. — Ешь дома!»

* * *

Сумерки мягко окутывали безлюдную улицу Годриковой Лощины. Высокая фигура, с ног до головы укутанная в черный балахон бесшумно скользила мимо домов, пока не остановилась напротив небольшого особняка. Из-под капюшона в предвкушении сверкнули алые глаза, когда человек с пугающим змееподобным лицом толкнул рукой калитку и шагнул в ухоженный дворик. В окнах горел свет. Хозяева были дома.

— Очень кстати, — прошипел он, поднимаясь на крыльцо и с издевкой пару раз постучал в дверь, прекрасно зная, что его никто не ждет, и Поттеры не предполагают, что это последний день в их жизни.

Несколько мгновений по ту сторону царила тишина и, наконец, дверь широко распахнулась. Тёмный Лорд Волдеморт приготовился произнести смертоносное проклятье, но в последнее мгновение помедлил — на пороге стояла очаровательного вида девочка не старше одиннадцати лет. Густые иссиня-чёрные волосы мягкими волнами спадали на плечи и спину, большие темные глаза смотрели прямо и спокойно, на ангельском кукольном личике играла доброжелательная улыбка. Тёмный Лорд на миг растерялся. Он знал, что у четы Поттеров только один ребенок: годовалый мальчишка, чью жизнь он пришел оборвать. О девчонке он ничего не слышал. Да и не могло у Поттеров быть такой взрослой дочери. Волдеморт не любил убивать детей. Что-то в его жестокой ледяной душе до сих пор противилось подобному акту насилия, исключением был лишь юный Гарри Поттер, которому суждено было свергнуть Тёмного Лорда, если верить словам пророчества, и поэтому от ребенка нужно было избавиться. Но девочка перед ним Гарри Поттером явно не была. Только поэтому Волдеморт все еще не предпринял никаких действий, с легким недоумением разглядывая ангела на пороге.

— Добрый вечер, — тем временем улыбнулся «ангел», похоже, её ничуть не пугало змеиное лицо и кроваво-алые глаза нежданного гостя. — А вы к кому?

— Это дом Джеймса и Лили Поттеров?

Девочка задумалась на несколько секунд, после чего качнула головой.

— Никогда не слышала, — объявила она. — Вы видимо адресом ошиблись, — она начала закрывать дверь. — Классная, кстати, маска. Счастливого Хэллоуина.

И без колебаний захлопнула дверь перед самым носом величайшего Тёмного Лорда.

Шокированный и разгневанный до крайности Волдеморт сам себе удивляясь, снова постучался. Хотя куда логичнее было бы снести чертову дверь с петель… с половиной стены.

На пороге снова показалось очаровательное создание, глянув на волшебника с непоколебимым спокойствием.

— Забыли что-то? — вежливо осведомилась девочка, окинув мага оценивающим взглядом. — Конфет больше нет. Час назад соседским ребятам всё отсыпали.

— Чт… да ты… ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь, девчонка?! — в ярости зашипел Тёмный Лорд.

— Понятия не имею, — честно призналась она. — А вы?

— А что я? — растерялся тот.

— Вы знаете, с кем разговариваете? — уточнила она.

— Мне нет никакого дела до малолетней соплячки, — резко бросил он. — Либо ты сейчас отойдешь, либо твоя жалкая жизнь оборвется.

— Грубый вы, — как будто обиделась она. — Папочка говорит, что манеры превыше всего.

— Что ж, твой «папочка» станет следующим, — процедил Волдеморт и направил волшебную палочку на малолетнюю нахалку. — Авада Кедавра, — с кончика палочки сорвался ядовито-зеленый луч смертельного проклятья, ударив девочку в грудь.

Вопреки ожиданиям Тёмного Лорда, та лишь удивленно моргнула, расправила складки белоснежного платьица, стряхнув с мягкой ткани изумрудные искры проклятья, и с улыбкой подняла голову, посмотрев на мага.

— Нельзя убить то, что не живет, — равнодушно заметила она.

— Что ты такое? — сощурившись, прошептал Волдеморт, мгновенно осознав, что перед ним стоит совсем не ребенок, и удивляясь, как сразу не разглядел за ангельскими чертами ледяную сталь в глазах, откуда на него взирала обсидиановая бездна. Столь бесконечное спокойствие было не свойственно детям.

— Чудесный теософский вопрос, милорд Волдеморт, — заметила она. — Но обсуждение может занять не один день, а у меня очень плотный график, увы. И нет, не пытайтесь, пройти вы не сможете. Видите эту линию? — она провела босой ножкой вдоль порога, и тот на миг осветился бледно-голубым сиянием. — С моей стороны время застыло. А с вашей продолжает двигаться. Нельзя шагнуть в неподвижность с вашей позиции, от вас и мокрого места не останется.

— Кто ты? — процедил тёмный маг.

— Боюсь, мой ответ вас слегка растревожит, — сказала она. — Скажем так, я — неподвижность. Там где я есть, время перестает существовать. Любопытный парадокс, да? Мир, без времени, что это? Вечность? Или отсутствие вечности? Можно ли вообще использовать термин «вечность» когда нет самого факта течения времени? Впрочем, оставим эту беседу. Обсудим в другой раз, если вы заглянете в гости. — Она чуть помолчала. — У меня к вам одноразовое предложение. Уходите и забудьте о Поттерах навсегда. В этом случае эта наша с вами встреча станет первой и последней.

— Ты смеешь угрожать мне? — в ярости процедил Волдеморт.

Она вздохнула.

— Да что же вы, смертные, такие непонятливые? — досадливо пробормотала она. — Можно подумать, мне заняться нечем. Ты хоть понимаешь, что сегодня умрешь?

— Я не умру никогда, — зашипел Тёмный Лорд.

— Весьма спорное заявление для человечка, который даже не знает, что случится с ним через пять минут, — иронично заметила девочка.

— Кто ты? — повторил он.

— Хель.

— Хель? — в голосе мага сквозила скептичная насмешка, — Владычица подземного царства мертвых?

— Вам так весело? — она перестала улыбаться, и Волдеморт вдруг ощутил, как к пламенеющей злости и неверию примешивается легкий оттенок страха, когда левая половина лица владычицы мертвых осунулась, посерела и начала покрываться струпьями, глаз запал, почти провалившись в глазницу, зрачок помутнел. Часть губ истончилась и истлела, обнажая остатки зубов. Платье с левой стороны опало, обнажив костлявое плечо и резко выступающую ключицу, обтянутую серой кожей.

Заметив мелькнувший в глазах Волдеморта испуг, Хель криво усмехнулась, отчего её облик, наполовину прекрасный, наполовину отталкивающий стал ещё более устрашающим.

— Не паникуй, Тёмный Лорд, я не могу навредить живому существу.

Он нехорошо усмехнулся.

— И к чему же тогда твои угрозы, глупая скандинавская богиня, раз ты бессильна?

Она пожала плечами.

— Я не могу, — она выдержала паузу и посмотрела куда-то за спину Тёмному Лорду. — А вот он может.

Волдеморт скорее ощутил, нежели увидел некое незримое движение за своим плечом. Услышал шорох шерсти, тяжелое дыхание, от которого по спине пробежал холодок, и тихое утробное рычание, похожее на далекий раскат грома.

— Что это за тварь? — не в силах заставить себя обернуться, прошептал он.

Он не смог бы увидеть существо за своей спиной, даже если бы посмотрел назад, но отчего-то совершенно ясно понимал, что в шаге от него застыл невидимый зверь, что размерами превосходил даже крупнейших драконов.

— Тварь, — фыркнула Хель. — «Тварь» у нас Ёрмунганд. А это просто наша ласковая зверушка и мой младший братик, Фенрир.

— Фенрир, — эхом повторил Волдеморт, чувствуя, как пара глаз с хищным вниманием прожигает его затылок. — Чудовищный волк… — он обратил на богиню мертвых пристальный взгляд. — Предлагаю договориться.

— Я уже передумала, — равнодушно ответила Хель. — Фенрир, кушать.

— Посто…

Исполинские пасти сомкнулись вокруг Тёмного Лорда. Послышался сдавленный вопль, который мгновение спустя оборвался хрустом костей и чавканьем.

— Бедный мой, — сочувственно проворковала Хель. — Совсем оголодал.

Послышался тяжелый вздох. Гигантский белоснежный волк шевельнул ушами и переступил с лапы на лапу.

— Не волнуйся, папочка позаботится о нас, — она улыбнулась. — Всегда заботился.

Фенрир сыто облизался, а через мгновения из его огромной пасти вырвалась алая субстанция и устремилась куда-то на восток. Хель протянула руку, пытаясь ухватить призрака за «хвост», но ее бледные пальцы прошли сквозь него.

— Странный дух, — провожая взглядом торопливо удалявшееся облачко, прокомментировала богиня, — не живой и не мертвый, — она снова обратила внимание на своего брата: — Возвращайся домой, Фенрир.

Волк фыркнул и растаял в воздухе.

— И тебе доброй ночи, дорогой брат, — закрывая дверь, сказала Хель и неторопливо прошла в гостиную, где в кресле замер во сне Джеймс Поттер. Прогуливаясь по дому, богиня критично осматривала обстановку и уголки той части её рта, что не был изуродован смертным оскалом кривились в улыбке.

— Ну что же, — заключила она, останавливаясь возле лестницы на второй этаж, — не дворец, конечно, но и не камера в подземельях Асгарда.

Подняв голову, она сосредоточилась и воспарила наверх, проходя через потолок, словно призрак. Переместившись в спальню, где умиротворенно спал в кроватке годовалый малыш и его мать, задремавшая в кресле с книгой, царица мертвых плавно опустилась на столбик кровати. Колыбель даже не качнулась, словно богиня была легче пера. Стоя на самых цыпочках, Хель разглядывала ребёнка. Оба её глаза, и живой и мертвый, смотрели на дитя в кроватке, и наполовину прекрасное и наполовину изуродованное лицо богини было как никогда спокойно.

— Спи, любимый отец. Теперь эта новая жизнь принадлежит только тебе, — медленно растворяясь в воздухе, она склонилась над мальчиком и, нежно улыбаясь, коснулась бледными пальцами его щеки. — А я присмотрю за тобой.

С тихим вздохом ночной прохлады она бесследно исчезла и сумрак, маревом окутывающий весь дом и каждую комнату, мягко отступил, осев незаметными тенями на полу стенах. Секундная стрелка на часах, сдвинувшись с места, заскользила по циферблату — время вновь начало свой ход.

Джеймс вздрогнул и проснулся от торопливого стука в дверь. Недоумевая, он глянул в окно, за которым давно наступила ночь, и провел рукой по лицу, отгоняя остатки сна.

— Джейми, кто там? — раздался со второго этажа голос Лили. — Если Сириус, скажи, чтобы закатил свой мотоцикл во двор, он нервирует соседей.

— Открываю-открываю, — пробормотал Джеймс и поплёлся в прихожую, — Питер? — успел удивленно произнести он, прежде чем Петтигрю ворвался в дом и буквально вцепился в друга.

— Джеймс, — проскулил он, глаза его наполнялись слезами, — ты жив! Жив!

— Питер, что…

— Скорее, бери Лили и Гарри и уходите! Он идет! Он знает, где вы!

— Но как? Ведь Фиделиус…

На этих словах Питер упал на колени и в голос разрыдался.

— Прости! Прости меня, Джеймс!

* * *

В эту мрачную Хэллоуинскую ночь в кабинете профессора Альбуса Дамблдора, директора школы волшебства и чародейства Хогвартс было на удивление многолюдно. В дальнем углу кабинета, едва не пылая от ярости, на диване сидели Джеймс и Сириус, над ними в угрюмом молчании возвышался более спокойный, но не менее рассерженный Ремус. В кресле напротив директорского стола сидела Лили, пытаясь объяснить Дамблдору, что произошло и, бросая разочарованные взгляды на убитого горем Питера. Тот в свою очередь, не смея глаз ни на кого поднять, почти забился во второе гостевое кресло, предусмотрительно отодвинутое к окну, чтобы Петтигрю случайно не оказался на линии огня Поттера или Блэка. Последним участником собрания к своему неудовольствию оказался высокий мрачный волшебник с темными прямыми волосами, что доходили ему почти до плеч, и выразительным крючковатым носом, которым с предельным вниманием любовался годовалый мальчик, сидящий у него на руках. Северус Снейп бросил очередной презрительный взгляд на мерзкое создание у себя на коленях, гадая, как так вышло, что Поттер позволил вручить свое сопливое сокровище школьному недругу. Снейп скосил глаза на Джеймса, решив, что, по-видимому, предательство Петтигрю его так шокировало, что на остальное он просто уже не мог обращать внимания.

— Питер, объясни еще раз, как же ты мог… — начал Дамблдор, но его тут же перебили.

— Мне жаль! Мне очень жаль! Но Он сказал, что убьёт Кристину, если я не раскрою ему расположение Поттеров, — в отчаянии пробормотал Петтигрю. — Я не мог пожертвовать её жизнью! Вы же понимаете? Не мог! Она моя жена, я люблю её! — он умоляюще смотрел на своих друзей, но не находил в их глазах ни прощения, ни понимания, только презрение и плохо сдерживаемую злость.

— Клеймо Пожирателя ты тоже против воли ставил? — процедил Сириус.

— Я хотел быть вашим шпионом. Я не думал, что он вычислит, что я хранитель тайны…

Локи зевнул, устраиваясь поудобнее на руках Снейпа. Все эти крики ему порядком надоели. Радовало, по крайней мере, то, что Лили, наконец, перестала рыдать и душить его в объятиях и вместо этого его передали какому-то молчаливому парню. Тот недружелюбно смотрел на сына Поттеров и явно мечтал от него поскорее отделаться, но зато не сюсюкался и не пытался постоянно обнимать. Локи этот мрачный тип даже начал нравиться. Но вот разговоры поутихли и сонного ребенка вернули обратно матери. Ночь подходила к концу, и вместе с ней всех постепенно отпускало напряжение и страх. Последним, что успел услышать бог лжи, проваливаясь в сон, был голос Дамблдора:

«Джеймс, Лили, побудьте пока у Сириуса. Я свяжусь с Аластором. Нужно узнать, что происходит. Северус, узнай, есть ли новости насчет Волдеморта. Питер, тебе придется отправиться со мной в министерство…»

* * *

Время шло, и люди все чаще говорили, что Тёмный Лорд исчез. Никто не знал, что с ним случилось, и никто не знал, вернется ли он однажды, а жизнь тем временем продолжалась.

Локи шел четвертый человеческий год, и он все больше свыкался со своей новой жизнью. Она даже начала ему немного нравиться. Никогда раньше его малейшее достижение не встречали с таким восторгом, и никогда ему не доставалось от родителей столько любви и внимания.

«К этому, пожалуй, можно привыкнуть, — с удовольствием думал бог лжи, разворачивая вместе с крёстным и оборотнем подарки на Рождество. — Очень приятно быть единственным ребенком в семье. Никаких вам безмозглых братьев».

Открылась дверь и в гостиную, держась за руки, вошла донельзя счастливая чета Поттеров. Сириус и Ремус тут же подняли головы, выжидательно глядя на своих друзей.

— Ну что они сказали?! — нетерпеливо спросил Блэк.

Лили и Джеймс переглянулись.

— Сказали, что это будет мальчик, — сияя улыбкой, объявила Лили.

— О-хо-хо! — Сириус расхохотался и подхватил на руки недоумевающего Гарри. — Слышал, Сохатик? У тебя скоро появится младший братик!

За общим гомоном восторженных восклицаний и поздравлений никто так и не услышал обреченного стона, который испустил четырехлетний Гарри Поттер.

«Грюла и все её хвосты! Ну за что мне это?! — мысленно сокрушался Локи, апатично наблюдая за родителями и их друзьями. — Хель, если ты слышишь меня, то хочу пожелать тебе провалиться».

* * *

За гранью вечности, там, где замер в неподвижности Хельхейм, на резную спинку высокого костяного трона откинулась владычица мертвых, уголки её губ кривились в насмешливой улыбке.

— Не злись, любимый отец, — произнесла она в тиши огромных залов своего дворца, — такой был уговор. Надо же было куда-то девать вторую душу.

Она подбросила в воздух опустевшую стеклянную сферу, в которой до этого мирно спал юный дух, и та растворилась в воздухе серой дымкой.

Богиня погладила по голове лежащего у её ног исполинского четырёхглазого пса, охранявшего мир мёртвых и мечтательно прикрыла глаза.

— Зато теперь тебе будет не скучно.

Конец.

Примечания автора:

Но?рны — в германо-скандинавской мифологии три женщины, волшебницы, наделенные чудесным даром определять судьбы мира, людей и даже богов.

Гарм — в германо-скандинавской мифологии хтоническое чудовище, огромный четырёхглазый пёс, охранявший Хельхейм, мир мёртвых

Нидхегг — дракон из скандинавской мифологии, грызущий корни мирового дерева и грешников

Мюлинг — В фольклоре скандинавских народов злой дух младенца, убитого матерью или брошенного умирать.

Йоулупукки — в поздней финской традиции — Рождественский дед, который дарит подарки детям на Рождество Христово. Исторически сложилось так, что слово является омонимом финского языка, Йоулупукки в дословном переводе с финского также означает «Рождественский козёл».

Хермод («Храбрый») — персонаж скандинавской мифологии, один из асов, посланник Одина. Фигурирует в «Видении Гюльви» Снорри Стурлусона.

Ёрмунганд — мировой змей из скандинавской мифологии, средний сын Локи и Ангрбоды

Фенрир — в германо-скандинавской мифологии чудовищный громадный волк, сын Локи и Ангрбоды, враг богов

Грюла — в фольклоре Исландии и Фарерских островов гигантская людоедша с многочисленными хвостами, которая раз в год приходит к людям, спустившись с гор, и поедает непослушных детей