Клинок первый: Dark Sister (джен)

В тот день звезды выстроились в ряд, прочертив стремительную линию — знаменуя начало новой эпохи. В Вечной Валирии повсеместно сияли факелы, превращая мрак в день: весь мир ожидал появления на свет сына и единственного наследника владыки Черного Солнца, темнейшего, как глубочайшая бездна, повелителя слепящей короны, Ужаса дня, Балериона. И только мастер над сталью Адиан Зара знал: детей будет двое — Завоеватель и Провидица. Он видел в отблесках пламени их лица, бледные, как свет молодой луны, и величественные подобно солнцу. Жаркие искры слетали с меня, с шипением растворялись в ледяной воде, оставляя свой ведьмовской узор — рисуя мою судьбу. Мастер спешил закончить нас в срок, дабы преподнести в дар приходящим в мир богам-близнецам. Скоро их крик ознаменует начало «Золотого Века» Валирии.

А в кузнице еще завершали работу над нами: древняя магия клубилась тонкими дымными нитями и сворачивалась кольцами вокруг нас, стягивая, связывая наши жизни и судьбы в прочный узел, который не разорвать вовек. Клинки-близнецы для солнцеликих богов.

Я пришла первой и услышала гипнотическое шептание мастера Адиана. Кузнец видел в огне судьбу моего брата, клинка, достойного бога, и словно бы вытаскивал ее своими словами из драконьего пламени. Он напевно бормотал на мертвом языке, раскачиваясь в такт заклятию, даруя кующемуся мечу владычество, что не иссякнет, покуда древняя, как сама Валирия, магия будет жить в нем. Он возвещал, что сталь воинствующего клинка пройдет по землям многих народов, заставляя их преклонить перед ним колени. Что красная звезда коснется его лезвия, благоговея в священном страхе. И брат поверил.

А я не сомневалась. Разве можно не верить словам видящего в пламени?

И тогда я осознала, почему пришла первой. Почему мастер с силой обрушивал на меня молот, принуждая дрожать от боли и напряжения. Делая меня стойкой, твердой, непоколебимой. И сильной.

Я — Темная Сестра.

Меня создали, чтобы ни на одно мгновение валирийский мессия не был один. Меня призвали защищать, быть сестрой и спутницей. И Пророчица, моя первая госпожа, осветила мрак ночи своим рождением по той же причине.

«Защитница», — шептали на древнем наречии.

«Защитница. Сестра. Темная Сестра», — так мне дали имя, и трехглавый дракон вдохнул в меня жизнь.

Сменялись эпохи, золотой диск бесчисленную тысячу раз всходил на востоке и, пройдя дневной путь по небосводу, опускался в Узкое море, шипя и остужая свой пыл. Древние боги начали покидать обетованную землю, пока не наступил конец.

И теперь мы, великие мечи древней Валирии, больше не можем звенеть как прежде. Мы утратили свою суть. Превратились в ничто. Красивое оружие с интересной историей. Ржавая железка в руках мальчишки. Не скрою, в своих руках меня держали многие достойные воины. И я оправдывала свое имя, храня их от ран и несчастий, исполняя роль сестры, защитницы и спутницы. Только вот не было в них той искры силы, не могли слышать они мой зов, не обладали умением заглянуть в мою душу.

Сегодня меня передадут в руки очередному новому владельцу, как и все предыдущие, ничего не смыслящему в магических валирийских мечах. Впрочем, собравшиеся в тронном зале также не понимают всей глубины нашей сути. Со времен случившегося Рока я почувствовала истинное единение с хозяином лишь однажды. С той воительницей. С Висеньей Таргариен.

Она брала меня в руки и просила: «Будь со мной в этот час, Темная Сестра». Когда Висенья использовала древнее колдовское искусство, старинные заклинания на моей поверхности мгновенно отзывались на ее слова и оживали, позволяя мне исполнять свой долг. Я могла спасти ее от любого врага и любого оружия — и спасала, я отводила от нее сглаз и чужое ведьмовство, я сопутствовала ей везде и всюду, отдавая свою суть на служение своей истинной владычице, я была в силах отсрочить день ее смерти, делясь жарким дыханием дракона, оживившего меня. Но Висенья всё равно покинула этот мир. Однако ее сын — принц Мейгор — остался со мной, забрав из рук матери по праву. Но оказался из тех, глухих, не умеющих видеть сущность валирийского оружия. Я пыталась дозваться до него много раз — выискать в нем материнскую искру и силу. А потом Мейгор и вовсе заполучил моего воинственного брата — тот больше подходил для жесткого и жестокого правителя: новый король был истинным воином. Не защитником.

Итак.

Королева-наездница была последней.

Я вновь осталась одна. Во тьме. И вечном молчании.

Оруженосец подходит к трону и преклоняет колени перед королем. Шепот стихает, но я уже видела подобное огромное множество раз. Посвящение в рыцари. Неинтересно.

— Сегодня мы собрались, чтобы поздравить победителя турнира — Бриндена Риверса, — басистый рокот пробежал по залу.

Турниры играют важную роль в Семи королевствах: бедные межевые рыцари становятся известными, известные — тешат свое тщеславие и доказывают свое мастерство, заговорщики встречаются, не вызывая подозрений, создаются и рушатся политические союзы. А еще, как в этом случае: мальчик становится мужчиной.

Юный бастард прошлого короля произносит клятву, которую повторяли многие поколения таких же мальчишек до него. Я слегка касаюсь его плеча самым кончиком острия. Всё как всегда. Даже не буду говорить ему напутственных слов — всё равно не услышит.

Новый никчемный хозяин. Мальчишка. Да еще и бастард, король Дейрон полагает, что задобрит такими подарками своих единокровных братьев. Опрометчивый поступок, если не сказать больше — глупый, раздавать фамильную сталь тем, кто даже не носит валирийское имя. В ком нет ни капли пламени дракона. Глухие. Слепые. Недостойные.

— Мы, Дейрон из дома Таргариен, король андалов, ройнар и Первых людей, второй этого имени, посвящаем Бриндена Риверса в рыцари. Прими сей дар и будь достоин его.

И вот, меня передают в руки нового защитника Великого дома. Так же, как передавали совсем недавно в руки Эймона Рыцаря-Дракона. Тринадцать лет прошло с его гибели. Если бы он меня слышал, если бы он позволил мне сохранить ему жизнь, я бы так и сделала. Всё же он был великим воином, достойным носить меня и быть защитником рода. Но мой крик не был замечен. Как и всегда. Я уже стольких потеряла. Никого из них я не могла спасти.

«Здравствуй, Темная Сестра», — его узкая ладонь аккуратно сжимает мой эфес.

Он меня слышит?

«С этих пор и до конца моей жизни».

Это был единственный случай.

Мои слова пробираются словно сквозь толщу воды — глухо, тихо, медленно.

«Ну что, сестра, теперь и ты тоже принадлежишь бастарду. Будешь продолжать игнорировать меня?» — мы поравнялись с братом на одной линии.

Стоит лето сто девяносто первого года. Деймон Блэкфайер прибыл на Ланниспортский турнир взять реванш за поражение пятилетней давности. Мы с Бринденом наблюдали за боем принца Бейлора и Блэкфайера. Черное Пламя гарцевал, словно дикий жеребец, только-только дорвавшийся до свободы.

После смерти Рыцаря-Дракона мы вместе с братом хранились в королевской сокровищнице, Черное Пламя собрал всю пыль и начал бояться, что заржавел. На турниры его возили всё реже и реже, пока он не растерял окончательно свою форму. Возможно, именно этот факт и подтолкнул его уйти в руки бастарда. Возмутительно! Клинок, который должен принадлежать исключительно королями и наследникам, сбежал с первым встречным мальчишкой, как только ему пообещали великие сражения и кровь на лезвии. И с кем? С незаконнорожденным! Мало того, брат отдал ему себя: свое имя и силу. Неужели он нашел того же, кого я нашла когда-то в Висенье — слышащего хозяина?

Пламя тогда не желал внимать моим доводам: ему уже грезились битвы, звон доспехов, крики на поле брани. Он — воин — рвался в сражения, ему хотелось напиться крови врагов и продолжить свой путь завоевателя, уготованный Черному Пламени самой судьбой. Я понимала его. И не понимала одновременно. Наш путь должен быть един, мы связаны нитями древнейшей магии. Но он покидал меня, уходя служить Деймону Уотерсу. Та наша ссора была ужасной.

А потом… Потом я лежала одна в сокровищнице еще девять лет. Девять долгих лет я ждала, чтобы обрести, наконец, своего мага.

«Так или иначе, это было безрассудно, брат».

«Я победил. Разве этого недостаточно?»

«На турнире», — такая мелочь.

Мой брат — завоеватель, покоритель мира, а не второсортная зубочистка на каком-то сборище рыцарей. Даже не убил никого — на турнире все бьются до первой крови. Неинтересно.

«Скоро будут битвы покрупней рыцарских турниров. Ты мне не веришь?»

Промолчать и сделать вид, что я обиделась?

«Твой владелец такой же бастард, как и Деймон. Узаконенный королем Эйгоном. Ты лицемеришь, обвиняя меня в служении незаконнорожденному, когда сама…»

«Я — Темная Сестра. А ты — Черное Пламя».

«Как будто от этого что-то меняется. И можешь не прятаться в ножнах, я знаю, что ты не можешь устоять перед воинами-магами».

Летний замок. Ровно год прошел с нашей прошлой встречи. С того разговора на турнире, как обычно, не закончившегося ничем.

«Может, вспомним прошлые века, когда ты и я вместе бились просто так?»

«Нет».

Вечное его зазнайство и попытка самоутвердиться. Ни минуты без сражений.

Черное Пламя сияет, начищенный до блеска, солнечные блики играют на его лезвии. Я рада, что он повеселел и ожил. Но он должен принадлежать королю.

Бринден ходит задумчивым. Его что-то беспокоит. Если бы он понимал мои мысли… Я знаю, он меня слышит, но не может осознать, что именно. Он еще так молод.

— Знаешь, в последнее время я вижу один и тот же сон. Я взбираюсь на холм, простираю руки вверх, а потом падаю вниз. Всё падаю и падаю, плавно, как лист. А потом меня засыпает хлопьями снега и вороньими перьями. Пока я не вмерзаю в землю, как дерево. Что бы это значило? — он обращается ко мне, во время полировки. Да, он говорит со мной — интуитивно — но это не полноценный диалог.

Как меч, когда-то служивший Провидице, могу заявить: сны не всегда значат то, что есть на самом деле. Если ты не можешь их растолковать, то не стоит и пытаться. Приходит время, и откровения становятся ясными. Пытаясь толковать их по-своему, ты можешь ошибиться. И получится совсем другой узор.

— А еще я вижу свой глаз в руке.

Этого не произойдет.

— Всего лишь сон. Вероятно, ты права, всего лишь дурной сон.

Ты разговариваешь сам с собою или всё-таки слышишь?

Бринден?

Бринден Риверс!

— Шира вновь смеется надо мной. Смеется вместе с Эйгором, этим заносчивым полу-Бракеном. Чем он лучше меня? Бестолковый. Только и умеет, что мечом размахивать.

Подумаешь, женщина. Бринден, ты лучше ответь: мне показалось или нет?

— Когда я смотрю на нее…

Шира. Шира. Чертова Шира. Снова полчаса восхваления ее стервозности. Я, может быть, тоже хочу, чтобы обо мне так говорили.

— Риверс, наша прелестная сестренка вновь тебе отказала в своей благосклонности? — ухмыляется юноша чуть старше Бриндена.

Высокий, темноволосый, я его где-то видела.

— Не ваше дело, Риверс, — мой владелец заметно подбирается и становится похож на взъерошенного ворона.

Сколько ненависти в их взглядах. Она горит холодным пламенем, но обжигает сильнее драконьего огня. Видимо, это тот самый Эйгор, сын наложницы Бракен. Сколько помню, Бракены и Блэквуды всегда враждовали: это были разного рода конфликты, от каких-то детских ссор до междоусобных войн. Когда я принадлежала Рыцарю-Дракону, соперничество Бракенов и Блэквудов долго и смачно обсуждали. Особенно тщетные попытки Барбы вернуть любовь короля, ведь Эйгон Четвертый прельстился гибким станом Милессы Блэквуд и не замечал ни сверкающих очей Бракен, ни ее пышных грудей. Стройная, как лань, и лёгкая, как весенний ветерок, Милесса Блэквуд в глазах утратившей королевскую милость Бракен выглядела плоской, как мальчишка. Однажды эта девка не удержала язык за зубами и высказала все, что было на уме. За что и поплатилась головой. И Грудками. Этим двум семействам всегда удавалось найти повод, чтобы подраться, с самых древних времен они ссорятся за место у трона, влияние, территории, религию, родовитость… даже за красивые платья…

Бринден дышит этой вековой ненавистью, она передалась ему с молоком матери и впиталась под кожу. Он презрительно оглядывает Эйгора и проходит мимо, не обращая внимания на несущиеся вслед выкрики. Внешне — абсолютное спокойствие. Но я чувствую, как он стискивает меня, яростно и гневно, от ненависти и душевной боли, так сильно, что моя рукоять впивается в его ладонь, оставляя кровоподтеки на тонкой коже. Когда-нибудь я скрещусь с мечом Эйгора и проткну его сердце так же, как сейчас его слова ранят моего хозяина.

Скоро начнется церемония. Джоффри Стонтон скончался от старости, всё еще оставаясь на своем посту, и только смерть сняла с него обеты королевского гвардейца. Полгода его место пустовало, назначение нового рыцаря в Королевскую гвардию всё оттягивали и оттягивали. За это время Квентин Болл успел пересчитать все зубы своим противникам на турнирах, отправил жену к Молчаливым Сестрам, а Дейрон Второй продолжал неопределенно разводить руками и переводил разговор в другое русло.

Мы с Файрболлом часто пересекались, как во времена Эймона, так и с Брином. В прошлом году Бринден брал несколько уроков у мастера над оружием. Хотя мой владелец уже взрослый и достаточно хорошо владеет мечом, нет предела совершенству. А я желаю, чтобы меня держал достойный защитник.

Квентин Болл с нескрываемым недовольством прожигает взглядом Уайлда, отобравшего его место в гвардии.

— Милорд Болл.

— Лорд Риверс. Какая радость видеть вас.

— Если вы, милорд, продолжите подобным образом смотреть на нашего нового гвардейца, мы лишимся его прежде, чем он сможет произнести до конца клятву.

Ох, Бринден, ты ведь подумал перед тем, как сказать это? Подумал?

— Может, это и к лучшему. Сосунок занял не свое место.

— Королю виднее, кому вручать белый плащ, милорд.

— Короли не вечны, лорд Риверс. Как и их фавориты.

Брин внимательно смотрит на Болла, и я чувствую, как в нем загорается искра азарта. Значит, он не зря завел этот разговор.

Я иду с Бринденом в какой-то мрачный и сырой тупик. Даже не думала, что мой Брин знает такие места. Один поворот. Второй. Он скрывает свое лицо под капюшоном темного плаща. От солнца? Или же от чужих любопытных глаз? А может — от того и другого одновременно.

Низенький дородный мужчина, тоже прячущий свое лицо в складках широкого шарфа, что-то бормочет на ухо Брину. Еле-еле, на грани дыхания. Бринден кивает и сверкает во тьме своими красными глазами — информация явно ценная.

А потом мы торопимся на собрание Малого совета. Моему магу официально так и не дали звания мастера над шептунами, но присутствовать на заседании он имеет право.

С каждым годом его сеть осведомителей всё ветвится и множится — как кроваволистное чардрево, прорастая глубоко вниз своими бледными корнями, дотягиваясь до самой сути.

— Зима наступила. А нам нужно еще докупить зерна. Лорд Пенроз, насколько казна позволяет нам траты? — начинает десница короля, лорд Баттервелл.

— От силы две-три тонны зерна Простора, но этого совершенно недостаточно.

— Мы можем занять в Железном Банке Браавоса?

Члены совета переговариваются, изредка Дейрон Второй вмешивается, чтобы разрешить споры между лордами. Лорд Амброуз — одно из неудачнейших решений Дейрона Доброго. Дипломатия дипломатией, но привлекать на свою сторону семейство Баттервелл только ради укрепления связей с Речными Землями таким способом… Нет, разумеется, Амброуз Баттервелл слывет мудрым человеком, но он ничего не смыслит в политике: абсолютно не понимает, когда следует вмешаться, а когда стоит устраниться и дать вопросу решиться самостоятельно, не чувствует, когда следует вмешаться, а где нет.

На дворе стоит сто девяносто шестой год, Баттервелл продолжает тянуть государство на дно. Хорошо, хоть Элейна Пенроз цепко следит за своим мужем и казной — долгов еще не хватало.

В самом конце собрания, когда все начинают покидать зал Совета, Бринден подходит к королю и что-то ему тихо говорит. У стен есть уши, уж Брину ли не знать об этом, не стоит давать им пищу для слухов.

Как бы они ни пытались сохранить это всё в тайне, доносчик находится. Квентин Болл.

— Мы пришли с Вороньими Зубами и рыцарями Королевской гвардии, но его уже не было в Гавани. И предупредил его чёртов Файрболл! — Бринден аккуратно протирает мое лезвие мягкой тканью. Ловкие пальцы пробегаются по всей длине дола и цепко обхватывают эфес — его рука идеально подходит к моей рукояти, как будто меня ковали специально для него. Брин резко выпрямляет руку, делая выпад, и солнечные блики из открытого окна играют в узорах на моей поверхности. Если очень захотеть, можно даже назвать его прикосновения нежными. Я чувствую его разочарование — не во мне, в себе — и мне хочется ответить такой же лаской, чтобы утешить моего мага.

— Теперь Блэкфайер созывает знамена Простора и Штормовых земель в Файркастле у самой границы Простора, кто бы мог подумать, что Дейрон, даруя Блэкфайеру эти земли, своими руками создаст оплот мятежа?

— Темная Сестра, скоро ты вновь увидишь поле боя. Будешь блистать и пить кровь врагов, защищая меня и престол, о, моя воинственная красавица, — хитро шепчет, мимолетно касаясь губами навершия, Брин.

Льстец.

И вот мы на поле. Как ты и хотел, брат, старые добрые совместные битвы. По разные стороны света. Под разными знаменами: ты — черный дракон, я — белый. Это же всего лишь битва. Звон мечей, свист стрел, последний стон. Об этом ты мечтал, братец? Мы просто порезвимся, не всерьез. Как раньше, как во многих битвах, канувших в историю, или как в бесчисленных дружеских боях между братом и сестрой. Ты же не думаешь, что исход сражения повлияет на нас?

Вороньи Зубы под командованием моего владельца заняли Гряду Слез. Их черные плащи, напоминающие темные птичьи крылья, развеваются в тяжелом воздухе. Солнце ослепительной полоской скользит по полю, разрезая армии красных и черных драконов, словно сияющий клинок.

Бринден поднимает свой белый, волшебный, как считают все вокруг, лук и размеренно шепчет молитвы Старым Богам, призывая древнюю силу своих предков. И я звеню вместе с ним: колдовские чары Великой Валирии и северная мощь красноликих чардрев сплетаются, как и наши голоса, свиваясь в единую непобедимую силу. Тетива жалобно натягивается и стонет, стонет, еле выдерживая наши с Брином заклинания.

На пике силы, тетива получает долгожданную свободу, отправляя тонкую стрелу в полет. И стрела, напитанная магией, пронзает череп юного Эйгона Блэкфайера, не успевшего даже понять, что это его последний миг. Бастард, назвавшийся королем, оглядывается на своего убитого сына. И громкий стон оглашает Кровавое поле.

«Он был наследником моего владельца, сестра», — сияет окровавленный Черное Пламя.

«И ты хотел принадлежать этому ребенку?» — посылаю ему блики в ответ.

Бринден натягивает тетиву священного лука снова. И, ведомая всё тем же единым колдовством, вторая стрела попадает прямо в сердце самозванца, не дав ему как следует осознать горе от утраты наследника. Бой еще не закончен, но исход войны уже предрешен. Что скажешь, брат?

Черное Пламя выпадает из рук поверженного воина на алую от крови траву.

Он молчит.

Но я вижу, даже издалека, как темные прожилки заклятий на его стали наливаются гневом и злостью. Ты знал. Ты знал, и всё равно пришел на битву. Деймон Уотерс — еще одна история в твоей вечной жизни. Мальчишка. Бастард. Ты найдешь себе нового Таргариена. От крови дракона и плоти дракона, законного наследника. Законного воителя. Позволь мне вернуть тебя в сокровищницу.

«Всё закончилось. Вернись ко мне, брат».

«НЕТ».

Второй сын Деймона, Эймон, поднимает Черное Пламя с земли, собираясь встать во главе мятежной армии с моим братом в своих руках. Но белая стрела настигает его в тот же миг, завершая историю.

«Нет, Бринден, постой…»

Поздно.

Я бы могла поговорить с Пламенем. Он горяч, но отходчив. Я бы уговорила его вернуться. Сейчас он загорается жаркой и горькой злостью, становясь ужаснее самого Балериона. Третий убитый Блэкфайер подводит окончательную черту между нами.

«УНИЧТОЖУ».

И меня пробирает холод. Дует ледяной северный ветер, принося с собой жалящий снег. Ты же это не всерьез? Прошу, брат, скажи, что ты просто гневаешься. Что это пройдет. Ну, хочешь, я больше не буду тебе перечить? Завоевывай. Побеждай. Только прошу….

Я тихо гасну, забирая драконье колдовство из заклинаний Бриндена.

Его лук поражает противников с той же точностью и силой, что и прежде. Град стрел обваливается на поле битвы и заслоняет солнце. Тучи сгущаются, погружая всё во мрак.

Вороны уже кружат над армиями, желая испить густой пьянящий напиток. В этой тьме Черное Пламя заменяет собой солнце и жаркое лето. Под его мощными беспощадными ударами красные драконы превращаются в горящее месиво.

Эйгор-бастард крепко держит моего брата, сокрушая его силой и болью врагов. Мерзавец, твои грязные пальцы недостойны касаться валирийского меча! Черное Пламя никогда бы не позволил владеть собой такому ничтожному человеку, как ты.

Бринден дает сигнал своим Вороньим Зубам спуститься на помощь лорду Аррену, и сам отправляется с ними. Лук остается брошенным на Гряде Слёз.

«Темная Сестра, будь со мной», — обращается ко мне с просьбой Брин.

И мне грустно — Черное Пламя будто бы отсек от меня что-то важное, убил какую-то часть, которая позволяла мне жить, нарушил нашу цельность.

Нас догоняет Эйгор. И я скрещиваюсь с мечом, который он держит в руке. Но не его мечом. Неправильно. Это всё неправильно. Мы должны биться бок о бок, а не друг против друга.

«Ну что, сестрица, попляшем?», — искрится он.

«Кого ты выбрал? Эйгора? Он никчемен».

«Зато он обещал мне месть».

Я замираю на миг. И Черное Пламя с наслаждением вонзается в правую глазницу моего любимого Ворона. Как будто меня саму убивают — эта непрекращающаяся боль во мне, в нем, в его голосе, зовущем меня. Алые слезы текут из пустующего глаза моего мага. Красное на красном.

«НЕТ. Почему, брат? Неужели тебе так дорог был Деймон?»

«Так же, как и тебе этот твой маг».

Бринден, ты слышишь меня? Живи, прошу тебя, живи. Я могу тебя спасти, я отдам себя и свою силу ради этого. Я не дам тебе покинуть меня. Позволь мне помочь тебе.

«Я тебя слышу, Темная Сестра».

И в последний миг трехглавый дракон вдыхает меня в него. Навсегда.

С тех самых пор мы едины, как дерево и его ветви. Все эти годы. Он слышал — я направляла. Он видел — я толковала. Он ступал по вымощенной трупами врагов дороге — а я расстилала перед ним этот путь. Я была его частью, его сестрой и спутницей, единственной и самой верной. Но корни требуют своей дани, и дикая северная кровь Блэквудов увела его на север, сначала на Стену, а потом — за нее. Где снег превращается в камень, где лед становится оружием смерти, где одиноко ждет своего тысячеглазого ворона вечное чардрево.