Дурманная трава (гет)

Крыса проснулась, не понимая, что ее разбудило. Она приоткрыла один глаз, удостоверилась, что еще темно, и повернулась на спину. Воздух обжигал кожу холодом. А еще ей приснился кошмар.

От первого руки покрылись мурашками, а от второго пылали ступни. Ужасное чувство. Крыса выдохнула ртом облачко пара и, когда оно рассеялось, повернула голову.

Слепой лежал на боку, глаза были открыты, одна рука покоилась на бедре, другая — под подушкой. Зрачки влажно плавали в центре глаз. В полутьме кожа его слегка светилась. Лицо было спокойным и хорошим, какое бывает только у спящего.

Напрягшись всем телом, Крыса отодвинулась. Она не знала, спит ли Слепой с открытыми глазами или не спит вообще. В сущности, она очень мало о нем знала, но до определенного момента ее это вполне устраивало.

Теперь кое-что всплыло наружу.

Слепой был сам себе на уме.

Пустые, невидящие глаза на умиротворенном, почти спящем лице заставили Крысу неуютно поежиться. Она захотела одеться, захотела защититься, захотела закрыть его глаза, и чтобы никто больше не посмел так на нее смотреть. Наконец Слепой моргнул, как раз в тот момент, когда она уже протянула руку, собираясь его растолкать. Он моргнул и, вновь вперившись в нее стылым взглядом, произнес:

— Что тебя так напугало?

Голос, как и взгляд, ничего не выражал.

Крыса качнула головой, толком рассердиться на него она так и не сумела.

— Мне не было страшно, — выдавила она хриплым ото сна голосом.

— Врешь, — устало сказал Слепой и лег на спину.

Крыса почему-то сразу расслабилась. Ее это успокоило. Рука Слепого покопалась возле кровати и, отыскав пачку сигарет, потянулась под подушку за зажигалкой. Прикурив, он сунул сигарету Крысе.

— Кури, успокаивайся.

Она кивнула, отказываться не имело смысла, ей пришлось сесть и приподнять подушку.

— Кошмар, — сказала она и тут же добавила, чтобы не возникло недопонимания: — Сон плохой.

Слепой согласно мотнул головой.

— Я услышал твое волнение, — объяснил он зачем-то, — оно меня разбудило.

Она хмыкнула, но весело ей не стало. Одеяло сползло до пупка, волосы на руках стояли дыбом, соски затвердели и слегка торчали вверх. Слегка — груди почти не было, чтобы знать об этом, Слепому не нужны были глаза.

Крыса стряхнула пепел и вернула ему сигарету, ткнув фильтром в ладонь.

— Видел бы ты, с кем просыпаешься каждый день, тоже бы разволновался.

Слепой нахмурился, поразмыслил и, похоже, даже принял к сведению. Без тени улыбки. Потом, повторив за Крысой, так же взобрался на подушку и признался:

— Я видел твой сон, но я не видел в нем ничего страшного. — Он повертел сигарету между пальцев, затянулся раз и добавил: — Ну, ничего особенно страшного.

Крыса промолчала. Слепой благополучно докурил, отыскал пепельницу и продолжил рассказывать:

— Однажды я видел себя твоими глазами.

Поток откровений застал Крысу врасплох, она облизнулась, взглянула в лицо Слепому, который прикрыл глаза и вновь стал на вид совершенно неживым. Можно сказать, даже мертвым.

— И что? — потребовала Крыса. Ей плохо виделось, что он мог об этом подумать.

Слепой повернул к ней голову, рот его застыл в легкой призрачной улыбке, лицо же ничего не выражало. Он поделился с ней, как будто это ровным счетом ничего не значило:

— А как-то раз видел тебя — чужими глазами.

— И как? — спросила Крыса, это ее в самом деле заинтересовало. Она сползла обратно на кровать и улеглась поудобней.

На этот раз промолчал Слепой. Он полусидел, откинув назад голову, грудь его равномерно вздымалась, дыхание было тихим. Но он не спал и, очевидно, все слышал, руки выдавали его с головой. Они слегка поглаживали одеяло и бродили по нему туда-сюда, как охотящиеся пауки.

Крыса немного подождала, а когда начал наступать сон, вяло возмутилась:

— Избавляйся от этой гадкой привычки начинать говорить, но никогда не заканчивать.

— Те, кому нужно, все поймут, — безразлично отозвался Слепой и продолжил изображать статую.

— А остальные?

— А они не имеют значения.

Крыса встала. Сон совсем прошел, будто эти слова его прогнали, стерев отовсюду начисто. Пол был холодным и приятным, ступни еще помнили последствия кошмара. Она почесала пятку о стыки досок и влезла в джинсы, майка нашлась в изножье кровати.

— Не ходи за мной, — предостерегла Крыса, уходя босиком. Ботинки были тяжелы для ночной прогулки, а ноги до сих пор горели. Потом она все же тихо добавила: — По крайней мере, неодетым.

Ручей пришлось искать битых полчаса, а может и дольше. Здесь никогда ничего не лежало на своих местах, и даже ручей всякий раз менял дорогу, которой ему приходилось бежать. Тропы в полутьме путались, или путались сами ноги, Крыса не знала. Влажная трава остужала ее ноги, колючая — резала. Крыса шла, ветки над головой угрожающе шуршали, деревья шевелились и сыпали на землю отмершую листву.

Добравшись до подтопленного бережка, Крыса склонилась, выпила воды из ладоней и сполоснула ею лицо. Ступни горели, трудно было определить, отчего больше — от порезов или ото сна, в котором все было для нее кошмарным. Она присела на влажную траву и погрузила в воду ноги. Вода была холодная, стало приятно.

— Налакалась? Совсем жажда замучила?

Слепой подкрался незаметно. Крыса повернула голову и увидела его по левую сторону от себя. Он сидел, поджав ноги, и трогал рукой неспокойную поверхность воды. На Крысу ему смотреть было незачем, потому он слушал ручей. Крыса сказала, не оправдываясь:

— Там был огонь.

Слепой вынул руку из воды и облизал ее. Подняв голову, он произнес, как будто знал обо всем на свете:

— И ты обожглась.

Крыса вздохнула. Она вытащила ногу и коснулась влажной пяткой его прохладного бедра. Небрежным движением он скинул ее с себя.

— Я видел, — он поморщился. — Этот сон и некоторые другие.

Сунув ногу обратно в воду, Крыса поинтересовалась:

— Они тебя утомляют?

Каково это, она знать не могла. И не хотела. Она не хотела лезть туда, куда ей не было дороги, но Слепой бы и не пустил.

— Ничего, — немного удивленно ответил он, — я привык. Все иногда видят плохие сны.

Крыса всмотрелась в бледный силуэт рядом с собой. В полутьме он и вправду чуть заметно светился. Слепой съежился, почти вместе свел плечи и низко наклонил голову. Крыса отвернулась. Зрелище было не из приятных.

— А я почему-то все еще нет, — нехотя обронила она, — не привыкла.

Выпрямившись, Слепой пожал плечами и отполз назад. Он не поднимался на ноги, но в словах, видно, ему почудился некий сигнал.

— Нет нужды тут полночи остужаться. Вытряхивайся и приходи, — сказал он за спиной у Крысы, а потом и вовсе растворился в темноте.

Крыса еще немного посидела на берегу, полоща в воде остылую душу и горячие ступни. А потом вернулась. Обратную дорогу пришлось искать, но она знала, как это устроено. Нужно просто шагать вперед, идти без устали и ни за что не сворачивать в обратную сторону. Когда-нибудь выйдешь.

На пороге небрежной связкой валялся веник зеленой травы с острыми листьями. В ней копошились насекомые, слизни ею питались, вросшие колючки торчали во все стороны и цеплялись за одежду. Крыса перешагнула этот веник и с немым укором воззрилась на Слепого. Он не спал, правда взгляда ее тоже не видел, но в этом не было никакой необходимости.

— Это дурманная трава, — объяснил он, почуяв ее приход. — Сейчас она уже отцветает, запах слегка притупился.

— И зачем тебе это, позволь узнать?

Ладони Слепого были изрезаны. Он сжимал и разжимал кулак, уже запачкав простыню. Как только Крыса села, он поднялся, подержал в руках тряпку, а потом неаккуратно похлопал в ладони. Они отлипли друг от друга с тихим, почти чавкающим звуком.

— Понятно, — буркнула Крыса. — Ты надрал целый веник дурманной травы, чтобы нализаться собственной крови и надышаться дурманом всласть. Так?

Слепой качнулся. Влажный холодный воздух наполнился терпким пьянящим ароматом травы. У Крысы кружилась голова, у Слепого, похоже, тоже.

— Ты хотела спать? — спросил он терпеливо и, не дожидаясь ответа, приказал: — Вот и спи.

— В дурмане?

Слепой нахмурился, подумал и, тряхнув головой, произнес:

— Без сновидений. — Он подергал плечами, влез на кровать и усмехнулся безрадостно. — Ни хороших теперь, ни плохих.

— Растолкай меня, как проснешься, — попросила она сонно. — У меня отяжелела голова.

В следующий раз Крыса точно знала, что ее разбудило.

Он ее укусил.