R.E.D. (джен)

R — renifleks

E — eternal

D — deviation

Вечное отклонение ренифлекса

 

1992 — 1993

 

Первокурсники Гриффиндора, как всегда, были шумны и бестолковы. Прохаживаясь между столами, профессор Снейп не скупился на язвительные замечания и взмахи палочкой, исправляя промахи и погрешности. Ничего нового, из года в год одно и то же, включая бесконечный поток рыжих Уизли.

Он подошел почти вплотную к Джинни Уизли и замер, сраженный открывшейся ему картиной. Девочка старательно не смотрела в его сторону, склонившись над котлом, и взгляду Снейпа предстал ее затылок и часть шеи, покрытой россыпью веснушек. Он застыл на месте, стараясь изо всех сил совладать с собой и воспоминаниями двадцатилетней давности, дыхание его немного участилось, и младшая Уизли, не выдержав, бросила робкий взгляд исподтишка, снизу вверх, добивая профессора осознанием: «Да, это она!»

Лили.

Двадцать лет назад профессор, а тогда еще просто ученик первого курса Северус Снейп, так же стоял возле парты, на которую был взгроможден побулькивающий котел. Так же на него смотрели снизу вверх, встряхивая рыжими волосами, а в вороте мантии, скрывающей очертания тела, виднелись тонкие ключицы и шея, покрытые веснушками. Вот только глаза... глаза у девчушки, на которую смотрел профессор, были другими. Не нежно-зеленые, а ярко-карие, под стать огненно-рыжим волосам, которыми славилось семейство Уизли. Уизли.

— Что-то не так, профессор? — с нотками паники в голосе поинтересовалась эта рыжая мелочь.

Снейп ощутил моментально вспыхнувшее раздражение и… страх? В прошлом году, увидев глаза Лили на лице ее сына, он потерял самообладание и нес какую-то чушь, задавал вопросы, которых и сам потом не смог вспомнить, лишь бы смотреть на Поттера и упиваться видом этих глаз. Увы, сын не был матерью, Гарри Поттер оказался фальшивкой, подделкой под Лили, и Снейп так и не смог ему этого простить. Но глаза! Ее глаза! Страх же был вызван тем, что он собрался сказать грубость Лили, и тут же раздражение на самого себя и тупых первокурсников вспыхнуло с новой силой. Снейп открыл рот, чтобы изречь привычную фразу о снятии пяти баллов с Гриффиндора, и понял, что язык его не слушается.

— Я буду следить за вами, мисс Уизли, — изрек он, потому что надо было что-то сказать, чтобы не терять лица, чтобы она не смотрела на него так!

После чего поспешно отошел, тут же дав волю своему раздражению.

— Мистер Джонсон, вы варите зелье или помои? Пять баллов с Гриффиндора!

Пройдясь еще раз по классу и выплеснув раздражение, Северус уселся за стол, сделав вид, что читает журнал «Котлы и зелья». Сам он при этом украдкой поглядывал в сторону рыжей головы, все так же склонившейся над котлом, подмечая зорким взглядом малейшие детали. Память уносила его на двадцать лет назад, и одновременно с этим он был здесь, всматриваясь и сравнивая, жадно и нетерпеливо, и одновременно боясь вспугнуть видение. Не утерпев, он встал и снова начал ходить по классу, успев до конца урока еще трижды насладиться зрелищем веснушек на шее и лице, получил еще один настороженный взгляд, нет, скорее испуганный, но при этом в груди у Северуса все равно сладко заныло. Конца урока Снейп ожидал едва ли не с большим нетерпением, чем сами ученики. Один за другим они подходили и ставили ему на стол флаконы с пробами сваренных зелий… если то, что могли сварить первокурсники на своем первом уроке, вообще можно было назвать зельем, но впервые за столько лет работы Северуса не интересовало содержимое пробирок. Медленно, аккуратно, нежно и одновременно с этим нетерпеливо он протянул руку к единственному, заветному флакону. Легкий укол страха и ноющая боль предвкушения, запах пробки и влажной ткани мантии, и отчетливая фиалковая нотка, разбавленная теплым ароматом прилипшего к флакону рыжего волоса. Испарина и онемевшие ноги, холод и жар, и мучительные попытки вспомнить запах Лили, сравнить, отбросить или принять, и осознание, что он не в силах этого сделать… Долго еще Северус сидел, застыв, уставившись на флакон и ни о чем не думая.

* * *

Теперь Снейп жил как в тумане, просыпаясь лишь в моменты уроков Зелий для первого курса Гриффиндора.

 

Это была она. Такой же жест, поправляющий волосы.

 

Это была не она. Лили никогда не чесала себе ногу так, задрав мантию едва ли не до пояса, и не отрываясь при этом от приготовления зелья. Тонкие пальцы с веснушками на костяшках ныряли под резинку спущенного темно-серого гольфа, и снова появлялись наружу. Темный Лорд, какие у нее были коленки, острые, угловатые, и тоже покрытые пятнами веснушек!

 

Это была она. Лили так же складывала губы, зачерпывая пробу зелья для сдачи преподавателю.

 

Это была не она. Глаза Лили были мягкими, зелеными, как весна, а в этих, ярко-карих, искрились молнии. * * *

К Хэллоуину Снейп окончательно извелся, измучился, стал плохо спать, и снилось ему по большей части, как он преподает Лили зелья, а та кивает, улыбается и смотрит на него сквозь клубы дыма, поднимающиеся из выкипающего котла. Северус попробовал снять напряжение привычным способом, но в этот раз произошла осечка. Едва дело чуть-чуть продвинулось вперед, как лицо Лили в воображении расплылось и сменилось видом Поттера, причем рыжего, и у профессора сразу опустились руки. Следующей картинкой был он сам, вытянувшийся с расставленными ногами на серых простынях, с рукой в промежности, и от омерзения его немедленно вывернуло на пол. Долго еще после этого он не мог прикоснуться к себе, от чего настроение у профессора в те дни было перманентно отвратительным.

* * *

Он попытался полностью погрузиться в школьные дела, заполнить ими голову, благо в ноябре и декабре было чем заняться и без преподавания, проверки домашних заданий и возни с подопечным факультетом Слизерин. Окаменевшая миссис Норрис и страдающий Филч, неустанно требующий сварить ему зелье, способное оживить кошку; открытая Тайная Комната и патрулирование коридоров; взбесившийся бладжер, чуть не угробивший Поттера прямо на матче по квиддичу, «тайная» торговля защитными амулетами среди испуганных учеников и кража ингредиентов для Оборотного зелья. И все это не помогало, потому что по ночам приходила Она. Дверь памяти, которую приоткрыл Гарри Поттер, снесло с петель неостановимой рыжей лавиной, из-под которой, он чувствовал, уже не выбраться. Наблюдения за младшей Уизли были той сладостной болью, которую Снейп длил и длил, не в силах прервать, все больше расковыривая рану. С ужасом он понял, что его воспоминания о Лили покрылись пылью и паутиной, и даже если смахнуть с них пыль и извлечь на свет, это не поможет, не даст точного ответа, а обращаться к Дамблдору за Омутом Памяти… нет, Снейп не собирался второй раз обнажать душу перед тем, кто был не в силах понять его любовь.

* * *

В конце декабря случился краткий миг просветления, наступивший после и вследствие показательной дуэли с Локхартом. Северус понял, что так дальше продолжаться не может, и, скрепя сердце, после Рождества и начала каникул, отправился в кафе мадам Паддифут в Хогсмиде. В ее «Кафе для влюбленных», стоявшем в дальнем уголке Хогсмида, в выходные собирались парочки влюбленных школьников, чтобы всласть нацеловаться. И там же, на втором этаже, располагался бордель, о котором те не знали и не могли знать. Собственно, он и борделем-то не назывался, кафе и все тут, просто официантки, скажем так, оказывали расширенный спектр услуг. Северус бывал здесь пару раз, после того как начал преподавать в Хогвартсе, и знал порядки. Поднявшись по незаметной лестнице на второй этаж, Снейп откинул капюшон и уставился на бесстыдно развалившуюся в потрепанном кресле девицу. Та лениво подняла на него взгляд, не прекращая жевать тянучку.

— Кого-то ищем, профессор? — осведомилась она, растягивая гласные.

Два часа спустя злой и взъерошенный Снейп покидал кафе. Это было одновременно то и не то, суррогат, неправильно сваренное зелье, конфетка Берти Боттс с отвратительным вкусом. Но все же он удовлетворил физиологическую потребность, и можно было надеяться, что сны его станут спокойнее, хотя бы на короткий срок.

— Мне нужно правильное зелье, — пробормотал Северус под нос, пробиваясь через разыгравшуюся метель, — и я его сварю!

* * *

Сообщение о том, что Джинни Уизли в Тайной Комнате, едва не стоило Северусу жизни. Его спасли наушники и реакция Спраут, перехватившей руку Снейпа и не давшей ему полностью вытащить из горшка созревшую мандрагору. Северус сжал пальцы, не чувствуя, как трещит и ломается в них мандрагора, игнорируя Спраут, словно его уже оглушил крик магического растения, так напоминающего человека. Он не знал, где находится вход в Тайную Комнату, но знал, что ее уже открывал Волдеморт полвека назад, и значит этот новоявленный Наследник Слизерина, кто бы он ни был, продолжал дело Темного Лорда — отнимал у Северуса его рыжую богиню, Идеал с непокорными прядями, вознесенный на пьедестал любви.

Ненависть к Волдеморту, до того тлевшая где-то в дальних и темных уголках души забытыми угольками, теперь взметнулась новой волной Адского Пламени, и Снейп захрипел, ощутив, что ему не хватает воздуха. Тяжелая, удушающая ненависть, когда уже не важна своя жизнь, лишь бы отомстить, сомкнуть руки на горле врага, впиться зубами в его глотку, убить его, разорвать, повергнуть и затем долго терзать труп. После изготовления Восстанавливающего зелья для тех, кого поразил взгляд василиска, Снейп отправился к Дамблдору, чтобы подать заявление об отставке. Локхарт не спасет Джинни, в этом можно не сомневаться, и, значит, она умрет в Тайной Комнате, а это означало, что и самому Северусу больше нечего делать в Хогвартсе, потому что школу закроют после гибели ученицы. Плевать на Поттера — фальшивую Лили, которая никогда не даст Снейпу того, что нужно. Месть станет новым смыслом его жизни, а Дамблдор укажет, где искать новую цель. Вернее, две цели — новоявленного Наследника и так и не умершего Темного Лорда.

Из-за поворота навстречу ему вышла заплаканная Джинни в сопровождении родителей, и Снейп торопливо прислонился к стене, чтобы не упасть. Чувство облегчения было настолько сильным, что даже зрение ему отказало на несколько мгновений, а слух улавливал вместо слов только жужжание и щелканье. Но верный нос… о, нос не подвел, и когда Джинни, даже не заметившая Снейпа, проходила мимо, он, наконец, уловил правильный аромат: фиалки, немного плесени и сырости, нотки терпкого пота и чернил. Теперь он сварит правильное зелье, которое не получалось у него уже полгода. Она жива! Облегчение сменилось возбуждением, и тут же наступила разрядка, мгновенная и беспощадная, хотя Северус и пальцем не пошевелил. Постояв на дрожащих ногах и выровняв дыхание, он отлепился от стены и пошел обратно, к себе в кабинет. Запах нового, дивного зелья бился в его голове, торопил, дразнил, жужжал и подталкивал.

 

1993 — 1994

 

Северус смотрел на нового преподавателя ЗОТИ, профессора Люпина, и признательность к нему за спасение Джинни и Поттера от дементора в поезде смешивалась с острым раздражением и ненавистью. Опять воспоминания из прошлого переплетались с делами настоящего, образуя толстый канат, накинутый на шею, и Снейп почти физически ощущал его тяжесть, готовность душить и ломать, только сделай неосторожное движение. Северус не мог доказать, но знал, что это заговор, заговор против него. Сириус Блэк сбежал, в Хогвартсе появился Ремус Люпин, и вот опять Поттер тянет свои руки к рыжей, словно время попятилось назад, повинуясь оборотам хроноворота. Снейп еле сдерживался, ощущая, как в нем ярость и злоба переплетаются со страстью, формируя бушующее рыжее пламя, готовое пожрать его изнутри. Он не знал, какую жертву надо принести этому пламени, чем можно утихомирить ветер, дующий из прошлого и опять готовый развеять миллионами частиц невесомого праха зыбкое и неверное счастье Северуса.

* * *

Проклятый Дамблдор! Он все же заставил помогать Люпину, готовить ему аконитовое зелье. Нарезая и растирая ингредиенты, Северус злорадно думал, что даже в самых плохих вещах бывает польза. Он убедился, что Ремус не связан с Блэком, и, заменяя его на уроках ЗОТИ, рассказал этим малолетним тупицам, что Люпин — оборотень. Завуалировано, конечно, но кто умен, тот поймет! Оставалось только поймать Блэка и скормить его дементорам. В прошлом году Темный Лорд, в этом Мародеры, казалось, мир не собирался успокаиваться, пока снова не отберет у Северуса его мечту и не растопчет ее. Но в этот раз (рука Северуса крепче стиснула нож), он будет сражаться, не отдаст свой идеал без боя!

* * *

Блэк проник в башню Гриффиндора! В спальню мальчиков третьего курса!!! Северус ощущал, как его трясет и подбрасывает от бешенства. О, он знал, что там делал Блэк, эта мерзкая псина, для этого он и сбежал из Азкабана, чтобы опять быть рядом с Поттером, как в прошлом, чтобы толкнуть рыжую к Поттеру, сделать так, чтобы она даже перестала смотреть на него, на Северуса! Ветер из ненавистного прошлого опять доносил смрадное дыхание той ненавистной осени, сменившей почти двадцать лет назад лето, когда счастье было так близко, оно было в руках Снейпа, буквально.

 

Руки Снейпа дрожат, но Лили не возражает, и пальцы скользят по ее шее, плечам, опускаются ниже, несмело касаясь мягких, идеальных округлостей, а сам Северус уже неспособен мыслить ясно. В голове ревет ураган, заглушающий все вокруг, и руки Лили, зарывающиеся в его волосы, только усиливают ветер и шум. Забыто все, и то, что они в доме Эвансов, а за окном шумит летний Коуксворт, и что до сих пор они обменялись лишь парой робких поцелуев. Ураган страсти сметает все преграды, захватывает и тащит обоих, и Лили не сопротивляется, когда руки Северуса опускаются ниже, наоборот, пытается помочь ему избавиться от одежды. Возбуждение настолько сильно, что Северусу физически больно, и одновременно с этим он испытывает самое острое наслаждение в своей жизни. Пуговицы, застежки, крючки, все словно сговорилось, и мешается, не хочет расстегиваться, но все же он и Лили совместно преодолевают все преграды, и одежда летит куда-то прочь, неважно, главное, что они уже оба обнажены. Северус стоит на коленях, готовясь к самому главному, и голова его клонится к Лили, и он ощущает ее божественный, неповторимый запах, и ему хочется облизывать ее подмышки, упиваться фиалками, покусывать и вбирать в себя ее колени, которые вершинами страсти высятся по обе стороны от Снейпа. Животы их соприкасаются, и Лили запрокидывает голову, выгибается на кровати, и шепчет, горячо и невнятно, сквозь прикушенную губу.

— Выше!

Северус дергает тазом, раскачивается, пытаясь войти, слиться, вознестись на вершину, и у него почти получается, почти. Резкий, неприятный голос, легко прорвавшийся сквозь шум и гул урагана, сбрасывает их обоих с небес на землю:

— Лил!! — шумный топот ног Петунии, и новый визг на высоких нотах. — Лил, ты где?!

Они оба вскакивают и торопливо, не глядя друг на друга, начинают натягивать одежду, и опять застежки и пуговицы мешаются, словно нарочно. В оставшуюся до конца лета неделю Лили будет старательно избегать Северуса, а в Хогвартсе начнет ходить в компании Поттера и Блэка, прикрываясь ими от Снейпа.

 

Северус вынырнул из горьких и драгоценных воспоминаний, привычно утерся мантией, и отправился на поиски Блэка, ощущая гул и пустоту в голове.

* * *

Пускай Сириус больше не появлялся, но само знание, что он где-то рядом, отравляло Северусу жизнь. Не радовало даже то, что он доварил свое зелье, довел его до идеала, и теперь походы к мадам Паддифут стали гораздо приятнее. Северуса даже по ночам не отпускала мысль, что в эту секунду, может быть, Блэк шепчет Поттеру: «Она твоя, забери ее у Нюнчика». Даже являвшаяся во снах рыжая прелестница за партой, говорящая Северусу, что она сварила ему зелье, не спасала. Всю ненависть и страсть, каждую свободную минутку он вкладывал в патрулирование, обыски, наблюдение, слежку за Люпином и попытки поймать Блэка. Безрезультатно. Опять, опять повторялось прошлое, и Северусу хотелось вонзить нож себе в голову и вырезать оттуда это мерзкое ощущение бессилия и отчаяния, которое уже преследовало его почти двадцать лет назад, в ту злосчастную осень, мерзкую, дождливую и противную, сменившую лето счастья и любви. Как отвратителен был ему вид любой собаки, попадавшейся ему на глаза, и в то же время он видел в своих снах, как сам падает на колени и ползет, виляя собачьим хвостом и вывалив язык к ней, к Лили, лишь бы она прикоснулась к его голове и гладила, гладила, гладила…

* * *

Укрывшись мантией-невидимкой, вслушиваясь в ссору трех Мародеров в Визжащей Хижине, Снейп едва удерживался от того, чтобы пуститься в пляс. Блэк пришел за Петтигрю, а не за тем, чтобы помогать Поттеру! Гарри тоже был тут, и, пускай Северус ему был благодарен за спасение Джинни год назад, но одновременно с этим раздражение в адрес Поттера только усиливалось. Выходило так, что Снейпу предстояло спасти Поттера, причем не просто Поттера, а фальшивку и подделку под Лили, но даже это не могло перебить радости Северуса от того, что ветер из прошлого, оказывается, дул в другую сторону. Тихое, робкое ощущение и предвкушение возможного счастья смягчили Снейпа, и он решил не убивать призраков из прошлого, Мародеров, сейчас спорящих за ветхой стеной Визжащей Хижины. Не убивать, но устранить, чтобы никто из них не смог снова поднять ветер, способный сдуть и обрушить здание счастья Северуса. С этой мыслью Снейп шагнул вперед, скидывая мантию и приступая к действиям.

 

1994 — 1995

 

Джинни шла на Святочный Бал под руку с Невиллом Лонгботтомом, и Снейп испытал ощущение, словно кто-то засунул ему палочку внутрь, прямо в живот и запустил непрерывный «Круциатус». Ну почему, во имя темных сил, именно Лонгботтом? Растяпа и недотепа Лонгботтом, не способный сварить даже простейшего зелья?! До этого момента Снейп находил мрачное утешение в том, что раз он не может пригласить Джинни на Бал, то и сама она не сможет прийти — первые три курса не попадали в число участников торжества в честь Чемпионов Турнира. Но все разлетелось вдребезги, и особый, насыщенно-темный оттенок отчаянию Снейпа добавляло то, что он сам забыл о такой возможности: прийти на Бал с кем-то из учеников старших курсов. О, он бы все отдал за возможность оказаться там, в центре зала! Они бы танцевали легко и невесомо, кружились на зависть всем, а не топтались, как этот увалень Лонгботтом. Снейп мысленно рычал и бесновался, руки его расцарапывали тело в кровь под мантией, но внешне он оставался бесстрастен, возвышаясь темной башней среди праздничного зала. Ну почему, почему Темный Лорд не пошел к Лонгботтомам?! Все было бы иначе… и тут Снейп ощутил, что вступил на опасную почву. Мысли о том, что Лили — Лили!! — могла бы быть жива, толкали его в опасном направлении, и Северус торопливым шагом покинул Большой Зал, лишь бы не видеть картины… невыносимой картины, как его идеал танцует с кем-то другим.

Забег по двору Хогвартса и окрестностям, морозный воздух и щедрой рукой отсыпанные студентам наказания, разрушение чужого детского счастья немного вернули рассудок Северусу, но все же не до конца. Он ощущал жар во всем теле и понимал, что если вернется в Хогвартс, то обязательно наделает глупостей. Смертельных, непоправимых глупостей уязвленного в самую душу человека. Вернувшись окольным путем в свой кабинет, Северус торопливо открыл потайное отделение в столе, выхватил оттуда пузырек с фиолетово-оранжевой жидкостью, сунул в карманы горсть галлеонов и бежал в ночь, мимо Черного Озера, к Хогсмиду, в кафе мадам Паддифут.

Мадам Паддифут, огромная и добрая женщина, пребывала в растерянности. Зная, что профессор Снейп будет занят на Святочном Балу, она отпустила Линду домой! Приказав Агате подать Снейпу горячего питья и занять разговором, Паддифут попыталась быстро придумать решение проблемы, но, зная специфические вкусы профессора… ни одна из постоянных официанток, кроме Линды, ему не подходила. Но что если попробовать новенькую, Сюзанну? Мысленно прикинув, мадам вызвала к себе девушек и распорядилась.

— Так, Сюзанну подготовить для профессора Снейпа. Рыжий парик… нет, перекрасить волосы, переодеть и расскажите ей, что делать.

— Мадам… — осторожно сказала Шейла.

— Да ладно, — отмахнулась Паддифут огромной рукой, — а то я не знаю, что вы нашли лазейку, как друг с другом о клиентах трепаться! Пока оно остается между вами, я закрываю глаза, но хоть что-то уйдет наружу, и вы знаете договор!

Рука ее сжалась, словно душа нарушительницу, и девушки закивали.

— У вас… пятнадцать минут, пока я пью чай с профессором и объясняю ему ситуацию.

С этими словами мадам Паддифут тяжело поднялась из-за стола, а все остальные бросились к Сюзанне. Ее в момент раздели, и тут же Шейла побрызгала ей в промежность и в подмышки специальной эссенцией.

— Эй! — от неожиданности вскрикнула Сюзанна.

— Терпи, — хихикнула ей в ухо Кристина, — он тебя нюхать будет.

— Помнишь, как он долго всех обнюхивал два года назад? — тут же добавила Шейла.

— Ага, повезло же Линде!

— Почему повезло? — спросила Сюзанна, которой стремительно надели какое-то старомодное нижнее белье с широкими лямками, а Кристина уже совала под ноги туфли на толстом, низком каблуке.

— Так он к ней эти два года так и ходит, — продолжала хихикать Кристи, бесцеремонно запихивая груди Сюзанны в нелепый лифчик с оборками. — Мы все гадаем, когда же он ей предложение сделает?

— А… я тогда зачем?

— Так не сделал же! — тяжеловесно сказала Шейла, протягивая юбку. — На, с валиками по бокам, самое то.

— Так она шерстяная…

— Потерпишь! Не боись, быстро снимешь, не успеешь вспотеть, а успеешь, так и лучше будет! Профессор даст тебе зелье — пей.

— Так это же против правил…

— Как и двойная оплата, — усмехнулась Шейла.

— И что будет?

— Покроешься веснушками и рыжей станешь. Да не навсегда, идиотка, часа через три сойдет.

— А как же…? — Сюзанна сделала жест руками по телу.

— Это чтобы привлечь, может, ты ему еще и не понравишься, хе, все наши пробовали эти трюки, и что ты думаешь?

— Что? Ай!

— Терпи! Что, что, смотрит на тебя, будто насквозь видит, и нос морщит, будто от тебя тухлой рыбой воняет. Ты знаешь, сколько мы денег на всякие эссенции извели? Да все попусту, у него свои причуды. Зато Линда вон богачкой стала, он же на нее всю зарплату просаживает!

— Эх, мне бы такого, — вздохнула Кристина, застегивая Сюзане подвязки толстых чулок.

— Готовы? — заглянула Агата. — Чего возитесь?

— Не суетись, — отозвалась Шейла, — может ему и не понравится.

— Да ладно, у мадам глаз — алмаз, вылитая же Линда, — Агата шумно втянула воздух, — и пахнет так же!

— А…

— Слушай порядок и не перебивай, — перебила Сюзанну Шейла, попутно что-то поправляя в складках юбки. — Веди себя естественно, после того как выпьешь зелье, можешь смущаться и краснеть, его это заводит. Только в глаза ему не смотри, Линда говорит, смотрит он жутко. Да нет, ничего такого он не делает! Начнет нюхать и облизывать под коленками и в подмышках, считай, он твой, только приготовься, что одним разом не ограничится. Любимая поза у него — ты на спине, он стоит на коленях, если заболит поясница — подпирай руками, понятно?

— Чай не девственница, — фыркнула Сюзанна.

— Вот и молодец, посмотрим, обойдешься без мозолей или нет, а то Линда после первого раза три дня на полусогнутых ходила, — добавила Кристина и вздохнула опять. — Эх, кто бы мне такого молодца подсунул?

— Можно подумать, к тебе брат Дамблдора не ходит! — подколола ее Шейла.

— Да ну его, он старый и от него козлятиной несет, — сморщилась Кристина.

— Давайте уже! — прикрикнула Агата.

— Давай, — толкнули Сюзанну в спину. — Все запомнила?

— Почти.

— Ладно, если что не так, сразу глазки в пол и бормочи: «Да, профессор». И красней, красней, как следует! Умеешь?

— Конечно, кто же этого не умеет? — нетерпеливо отмахнулась Сюзанна.

 

Северус, пошатываясь, вышел из кафе почти под утро и долго растирал снегом мятое лицо с темными кругами под глазами. Затем тряхнул головой и побрел обратно в Хогвартс, о чем-то вздыхая.

* * *

Снейп стоял на кладбище возле особняка Реддлов, делая вид, что ему нет дела до грядущей дуэли возродившегося Волдеморта и Гарри Поттера. Мысленно Снейп клял себя самыми последними словами за то, что упустил Петтигрю в прошлом году, за то, что расслабился в этом — ведь Джинни не участвовала в Турнире! Мало было Лонгботтома, теперь еще и Темный Лорд! Словно весь мир ополчился на Северуса и его хрупкое, рыжее счастье!

 

1995 — 1996

 

В этом году судьба послала Северусу, помимо возродившегося Темного Лорда и необходимости снова работать двойным агентом, еще и войну Дамблдора с Министерством, и Долорес Амбридж, присланную Фаджем для наблюдения и вынюхивания. Оставалось только радоваться, что хотя бы на уроках Зелий он может свободно наблюдать за Джинни и упиваться видом расцветающей Лили. Как бы он хотел признаться во всем, упасть к ее ногам, вдохнуть дивный запах и упиваться им, гладить пальчики и вслушиваться в божественный голос с высоты! Но приходилось сдерживаться, приходилось делать бесстрастное лицо, приходилось... да много чего приходилось, и от того ненависть Снейпа к Амбридж и Волдеморту только росла и росла с каждым днем. Нетерпение сердца не ослабляли даже участившиеся визиты к мадам Паддифут, и в то же время Снейп понимал, что он должен играть роль двойного агента не только перед Дамблдором и Волдемортом, но и в школе. Сдержанность, невозмутимость, никаких признаний, иначе та мрачная осень повторится, и возможное счастье рассыплется миллионом рыжих осколков. Дни летели и тянулись одновременно, и создание школьниками собственной организации не добавило радости, равно как и занятия Окклюменцией с Поттером. Снейпа раздирало от противоположных чувств, от необходимости играть роли, заниматься какими-то делами, и в то же время эти дела помогали хоть как-то забыться и отвлечься, и он ощущал, что попал в поток, который несет его, тащит, швыряет о камни, и все, что можно сделать — это лишь пытаться не утонуть и ждать, пока его вынесет куда-то в спокойное место. Ждать, терзая себя, полосуя ежедневно в кровь душу и возносясь к вершинам, в редкие мгновения надежды на счастье.

* * *

Северусу хотелось орать и топать ногами, бить флаконы, переворачивать котлы и кидаться во все стороны запрещенными заклинаниями. Как ни прикрывал он самозваную «Армию Дамблдора» (к чему врать, Джинни он прикрывал, Джинни и только Джинни!!!), эти идиоты все равно ухитрились попасться Амбридж! И ладно бы дело ограничилось только этим, но тупица Поттер снова все испортил! Снейп ощущал, что сейчас лопнет от ненависти к Темному Лорду, от страха за Джинни, от ярости, что он не может быть там, в Министерстве, ибо это означало бы раскрыть себя, от желания голыми руками задушить Поттера, и поэтому он сбежал в Запретный Лес, придумав глупую отговорку, что будет там искать Гарри. Когда он, почти умиротворенный и отведший душу на деревьях и лесных зверях, выбрался из Леса, все уже закончилось. Все обошлось, и Джинни была жива, и даже Поттер был жив, а вот Сириус Блэк погиб, и Амбридж утащили кентавры, и вообще ее убрали из Хогвартса. Разрядившись и привычно утеревшись мантией, Снейп признался самому себе, что еще один такой год он не переживет, просто не выдержит такого накала. Но теперь, раз Министр видел Темного Лорда и признал его возвращение, можно было надеяться на скорый исход противостояния, а значит и на возможность мирной, счастливой жизни.

 

1996 — 1997

 

Радость от получения вожделенной должности преподавателя ЗОТИ была кратковременной, а вот проклятие, которое получил Дамблдор, постоянным, равно как и необходимость готовить ему зелья. Министерство словно и не собиралось ловить Темного Лорда, и это подбешивало Снейпа, ибо пока жив Волдеморт — рыжая в опасности. Сама Джинни, словно назло Северусу, опять поменяла парня — теперь это был Дин Томас, отвратительный тупой губошлеп, — и это тоже бесило Снейпа. Пока жив Темный Лорд, пока не устранены угрозы Джинни, он не может, не смеет, не должен признаваться в любви, но как же больно видеть все со стороны и не иметь возможности вмешаться! Северус охотно перебил бы половину Хогвартса, но не мог, и оставалось только мысленно бесноваться и орать, сохраняя невозмутимое выражение лица.

* * *

Пускай накал прошлого года и не повторился, но с приближением весны измученный профессор неожиданно понял, что уже дошел до предела. Привычные способы снятия напряжения давали все более и более кратковременный эффект, усталость и эмоции туманили мозг и давили на подсознание. Активность влюбленных парочек выросла, и теперь они попадались Снейпу постоянно, вызывая желание убивать направо и налево. Пока ему однажды, в конце февраля, не попались на глаза целующиеся Гарри и Джинни. Снейп несся по коридорам Хогвартса, и мантия черной тучей летела за его плечами, отражая настроение профессора. Сам Северус не слишком осознавал, что делает и куда бежит, просто невыносимо было стоять на месте, что-то внутри болело и орало, требовало разрядки, требовало хоть как-то выплеснуться, раскалывалась голова, глаза застилало багровым туманом боли и отчаяния, и картина Джинни, целующейся с Гарри, стояла перед глазами. Предельно и смертельно, Северус и сам не знал, что это будет так больно, ведь он видел уже целующуюся Джинни, но... Поттер?!

В нем ревел, рычал, бесновался, царапался и заходился воем смертельно раненого зверя тот четырнадцатилетний паренек, что увидел, как любовь всей его жизни целуется с кем-то другим. За двадцать лет ничего не изменилось, ничего, и Северус бежал, не зная, как выплеснуть свою боль, и чувствуя, что сходит с ума. Нужно было что-то делать, что-то предпринять, как-то унять боль, и тут, словно сама судьба подбросила Снейпу такую возможность. Отбой уже был, но дверь в библиотеку была приоткрыта, и Снейп ринулся туда, потому что сломанный замок и свет означали нарушение и нарушителя, на котором можно будет выместить, сорвать всю свою злость, и успокоиться, выдернуть из груди засевший там и ворочающийся раскаленный штырь. Нарушитель, словно в насмешку, и не думал прятаться, от стеллажей справа доносился скрип лестницы, и Северус, окончательно потеряв голову, помчался туда, выхватив палочку. Он не сразу понял, кто там сидит на самом верху, и ему пришлось изрядно напрячь память, но затем, по ассоциации с Лили, все же вспомнил. Лианна Холидей, ученица седьмого курса Хаффлпаффа, родилась тридцать первого октября, и только благодаря этой дате, собственно, Северус ее и запомнил, настолько тихой и неприметной была эта ученица.

- Какого х... Хогвартса вы там торчите, Холидей? — рявкнул Снейп, не сдерживаясь.

 

Лианна сидела на верху лестницы, листая страницы тяжелого, потемневшего от времени «Самого полного справочника магических зверей Южной Америки». Мечта стать магозоологом пришла к ней еще до Хогвартса, в момент, когда ей купили книззла, сэра Роберта, как она его называла. То, что для детей магов было привычной частью привычного мира, магглорожденную Лианну приводило в восторг, если не сказать больше. Магические создания, чудесные, невероятные, волшебные в буквальном смысле этого слова, манили и завораживали, и Уход За Магическими Существами был любимейшим из предметов Холидей.

Но все равно ее терзали опасения, что она не сможет сдать экзамены Ж.А.Б.А как следует, провалится, если не на УЗМС, так на Чарах или Травологии, тоже жизненно необходимых магозоологу, и тогда прости — прощай, мечта! Чем ближе были экзамены, тем больше этот страх разрастался, и Лианна трудилась и занималась, строчила свитки и конспекты, дни, а теперь и ночи напролет штудировала книги, благо замок на двери библиотеки был простейшим. Тишина и спокойствие помещения, уединение, дарующее сосредоточение и ясность ума, не говоря уже о том, что после отбоя в библиотеке не было мадам Пинс, давно уже похрапывающей в собственной кровати. Холидей не замечала ничего вокруг, пока окрик в спину не вырвал ее из раздумий, и не заставил вздрогнуть, теряя равновесие.

— Мама! — пискнула Лианна, падая с лестницы.

 

Машинально поймав Холидей, Снейп получил уголком справочника по ноге, и это стало последней каплей. Отшвырнув ее так, что перепуганная девушка отлетела к стеллажу, он заорал первое, что пришло в голову:

— Двадцать баллов с Хаффлпаффа за нападение на профессора!

— Но...

— Еще десять за пререкания! — Снейп раздраженно пнул справочник и добавил. — И пятнадцать за порчу ценных книг! Что, Холидей, вы решили, что вам никто не указ, раз вы на седьмом курсе? Можно вламываться в библиотеку посреди ночи и кидаться в преподавателей книгами? Что вы молчите? В ваших книгах о таком не пишут? Что за преступлением следует и наказание?

— Нет! — выкрикнула Лианна.

— Ага, значит вам никто не указ, — Снейп сделал шаг вперед, потом еще один.

— Нет, это не так! — с мужеством отчаяния ответила Лианна, пытаясь отодвинуться и упираясь спиной в стеллаж. — Не так!

— И еще десять баллов с Хаффлпаффа за пререкания с профессором! — с удовлетворением в голосе повторил Северус.

Лианна, как обычно, потупила голову, что-то булькая и всхлипывая, а Северус, сделав еще шаг, теперь нависал над ней. Безвольная жертва его не устраивала, и он схватил Холидей за плечи и встряхнул, рявкнув:

— Признавайтесь, Холидей!

— В чем? — Лианна подняла заплаканное лицо.

Северуса словно ударило мощным заклинанием. Волосы Лианны в неверном и скудном свете, озаряющем библиотеку, вдруг стали рыжими, а сама она хрупкой и податливой на ощупь. Не отдавая себе отчета в том, что делает, повинуясь импульсу, Снейп наклонился и впился в ее губы. Она пахла книжной пылью и слезами, подергивалась в его руках, пытаясь что-то сказать прямо в накрывший ее губы рот и, тем самым, еще больше возбуждая самого Северуса.

Руки его преодолели слабое сопротивление и мяли груди Холидей, грубо и решительно, так же, как действовал его язык во рту девушки. У Северуса темнело в глазах, и он схватил своей рукой руку Лианны, повел вниз, одновременно с этим приспуская штаны и трусы. Пальчики сомкнулись было, и тут же Холидей дернулась в сторону, сбрасывая со стеллажей книги, и неловко упала на спину. Она не могла оторвать испуганного взгляда от освобожденного и восставшего члена, и Снейп ощутил, что возбуждение его нарастает, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Он шагнул вперед, и Лианна попыталась отползти в сторону, поскуливая без слов. Мантия и юбка при каждом ее движении задирались все выше, блузка была расстегнута, точнее, разорвана наполовину, и рыжий маяк сиял во тьме библиотеки, толкая Снейпа вперед.

Он почти упал на колени, одновременно с этим окончательно задирая юбку Холидей, ныряя под нее, и предвкушая, что сейчас он, наконец, избавится от тяжкого груза, который нес столько лет. Локти его ударили в стороны, и Холидей распласталась на полу, среди книг, с широко раздвинутыми ногами, уже не пытающаяся сопротивляться. Одним движением рук Северус содрал, точнее, разодрал на ней трусы, и погрузил пальцы правой руки в источник грядущего блаженства, левой же приглаживая медно-рыжие волоски, ощущая их сладостную упругость и кудрявость. Лианна чуть сдвинулась, выгибаясь и пытаясь убрать книгу из-под поясницы, и идентичность двух моментов прошлого и настоящего ударила Северусу в голову и по голове, оглушая и опьяняя. Он выдернул руку и придвинулся ближе, готовясь войти, и одновременно с этим засовывая пальцы в рот, дабы насладиться нектаром и амброзией богини... и тут же изогнулся в невероятной позе, опуская голову к промежности Холидей, спеша убедиться в том, о чем ему поведали пальцы.

Он взвыл, отчаянно и безнадежно, и распрямился, падая в сторону, наваливаясь боком на стеллаж, и всхлипывая в горе и тоске. Все возбуждение его моментально пропало, и Северус даже не пытался прикрыться, так как не замечал этого, падая в пучину и пропасть разочарования, в котором виноват был только он сам. Богиня оказалась обманкой, сотканной из теней и тьмы, которые превратили в неровном пламени свечей темные каштановые волосы в рыжий костер, подделкой, пахнущей совсем по-другому, и совсем, совсем не рыжей. Это было настолько мучительно, что нарыв наконец-то прорвался, и профессор разрыдался, безнадежно и не осознавая этого. Он всхлипывал, говорил, рыдал, выл, бился в тоске, не замечая ничего и никого вокруг.

Лианна, выйдя из ступора, отползла немного, с ужасом и страхом глядя на воющего и ревущего профессора, выкрикивающего обвинения, мольбы, признания, требующего и тут же угрожающего, размахивающего руками и рвущего на себе волосы. Она продолжала пятиться по полу спиной вперед, пока не оказалась вне круга света, и только там вскочила на ноги, тут же потеряв равновесие, запутавшись в перекрученной мантии, и опять встала, нелепо размахивая руками и чувствуя, что ноги ее не слушаются. Тут же она бросилась прочь, не разбирая дороги, желая убраться скорее из библиотеки, ставшей вдруг самым ужасным местом в Хогвартсе. Вслед ей неслись всхлипывания, крики и рыдания, сопровождающиеся глухими ударами рук по дереву и шлепками обрушивающихся на пол книг.

* * *

Стоило Северусу подумать, что Дамблдор не спас Лили, и Авада получилась сама собой, без малейших усилий. Глядя на падающего с Астрономической Башни Дамблдора, Снейп знал, что назад пути уже нет, и он должен довести план Альбуса до конца. Бегство из Хогвартса и разлука с Джинни терзали его ядовитыми когтями, но так было нужно. Нужно! Если он не хочет потерять ее, как потерял Лили. Несомненно, Лили возродилась в Джинни, и потерять ее... нет, на такую жертву он пойти не мог. Ему стало легче, немного, но никаких душевных сил и здоровья не хватило бы на вторую потерю. С этими мыслями Северус бежал из Хогвартса, уже заранее зная, что про него наговорит идиот Поттер, которого он опять пощадил, и эта боль была сильнее любого Круциатуса Темного Лорда.

 

1997 — 1998

 

РЕНИФЛЕКС — получение сексуального удовлетворения от вдыхания запахов, как правило, связанных с половыми отправлениями.

 

Лианна закрыла талмуд медицинского справочника и задумчиво посмотрела в окно, за которым светило жаркое летнее солнце. И чего она так боялась и тряслась всю весну? Хотя, вообще, понятно, Снейп — же бывший, а теперь и действующий Пожиратель, убийца Дамблдора, а она... Лианна вздохнула. Она не сопротивлялась, позволила себя мять и тискать и потом лежала распластанной рыбой, парализованная страхом и видом возбужденного члена, которым, казалось, можно было проткнуть ее насквозь. Она обвиняла себя в том, что не сопротивлялась, не могла сопротивляться, умоляла не трогать ее, забыв про палочку и все выученные заклинания. Бессвязная и сбивчивая речь Снейпа, обрывок ее, который она успела выслушать до того, как выбежала сломя голову из библиотеки, помог ей поставить диагноз, да что толку? Темный Лорд взял власть, и Снейп стал директором Хогвартса. Впрочем... она успела сдать Ж.А.Б.А, так что плевать. Пусть профессор нюхает свои подмышки, если ему так охота, а она сейчас, сегодня же, уедет из страны и станет магозоологом в Бразилии, подальше от всех этих Темных Лордов и Снейпов!

* * *

Держа в руках меч Гриффиндора, Северус Снейп вернулся в кабинет и устало опустился в кресло. Ах, как прелестна была Джинни, разгоряченная неудавшейся кражей! Правда то, что она кричала... Северус прикрыл рукой глаза и вздохнул. Безразличие накатывало на него, апатия и желание умереть, ведь только сейчас он понял то, что должен был понять еще пять лет назад. Просто это судьба. Где-то там, на небесах записано, что Лили всегда будет любить Джеймса, и плевать, что их сейчас зовут по-другому, главное то, что его Лили любит этого Поттера! Любит настолько, что готова пожертвовать жизнью, как он сам пожертвовал бы за нее, не задумываясь.

Северус медленно развернул меч Гриффиндора, украденный было Джинни, Невиллом и Луной из его кабинета, острием к себе и остановился. Что он делает? В школе полно Пожирателей, кто спасет Джинни, если он убьет сам себя?! Он готов опять стать причиной смерти Лили? От мысли этой Снейпа окатила волна презрения к самому себе, и он вскочил, замер с мечом в руке, гневно раздувая ноздри, и тут же, через несколько секунд, опять опустился, рухнул в кресло, махнув рукой. Кого он обманывает? Даже если он сразит этим мечом Волдеморта, то Джинни — Лили никогда не будет его. Никогда. Никогда. Он может провести хоть вечность, но ее аромат так и останется при ней. Кровь пульсировала в висках Снейпа в такт словам «Никогда» и «Вечность», но он все же преодолел себя. Рыжая богиня не должна достаться Волдеморту и его Пожирателям. Не должна. Снейп посмотрел на меч и с мрачным удовлетворением мазохиста кивнул. Он поможет Поттеру, потому что это поможет Ей. Северус безумно и визгливо расхохотался и тут же погрузился в мрачные раздумья, обдумывая план действий.

* * *

Когда в Хогвартсе все-таки появился Гарри Поттер, Северус был уже наполовину мертв. После осознания, что ему не суждено быть с Джинни (разве что насильно, но Северус скорее убил бы сам себя, чем допустил такое), его душа начала умирать, частичка за частичкой. Даже желание помочь своему Идеалу постепенно тускнело и умирало, и Снейп держался только усилием воли. Привычка, что жизнь есть боль и страдание, держала его, но все же конец был уже виден, и появление Поттера стало облегчением. Была в этом какая-то горькая, смертельная ирония — Поттер, приносящий облегчение Северусу.

Что терять тому, кто уже мертв? Северусу было уже все равно, но долг, Долг перед Лили диктовал ему, что надо убить Темного Лорда. Сделать это можно было, только если Волдеморт отвлечется, и сейчас, в разгар битвы за Хогвартс, его мог отвлечь только Гарри Поттер. Поэтому Снейп повторял и повторял просьбу, твердил, что он приведет Гарри Поттера. Вернуться в Хогвартс, бросить прощальный взгляд на Джинни и погибнуть, забрав с собой Волдеморта — о большем можно было и не мечтать, даже не так, большего сейчас Северусу уже и не требовалось.

Но Судьба распорядилась иначе, и зубы Нагайны впились в шею Снейпа, неся с собой холод смерти. Он мог бы заранее принять противоядие, но к чему это мертвому... мысли Северуса путались, и тут он увидел ангела, ангела с небес, с зелеными глазами Лили. Глаза Снейпа расширились, он собрался с силами и схватил ангела за руку, булькая прокушенным горлом:

— Собери... собери... — и воспоминания полились из его глаз потоком.

Впервые в жизни Снейп ощущал полное умиротворение и спокойствие. Лили пришла за ним. Она увидит его любовь, поймет, что он любил только ее... всегда... всегда...

— Взгляни... на... меня... — прохрипел он, и зеленые глаза приблизились, даруя блаженство, счастье и покой.

Северус Снейп умер совершенно счастливым.