Ученик (джен)

Ночью лил дождь.

Об этом говорило все: свежая, умытая зелень придорожных кустов; прибитая пыль, еще не успевшая толком просохнуть, странно ноздреватая там, где падали с неба капли; громадная лужа, раскинувшаяся на въезде в деревню, такая глубокая, что через нее, кажется, нужно было перебираться вплавь. В луже купались рябые взъерошенные куры, чистили перья клювами и выглядели абсолютно довольными, в отличие от замершего на той стороне лужи человека.

Петух подозрительно покосился на него одним глазом, выпятил грудь, воинственно подняв гребень. Мол, только попробуй подойди. Но сам через лужу не полез.

Человек тоже никуда лезть не спешил. Юноша вообще смотрел на лужу с таким выражением, будто она оскорбила его лично. Но дело было вовсе не в том, что он не хотел мочить крепкие дорожные сапоги и подол такой же добротной, пусть и неказисто выглядящей мантии. Вовсе не обязательно было преодолевать неожиданное водное препятствие с такими потерями, вполне можно было сойти на обочину.

Нет, его чувства к этой луже были куда глубже.

Подняв голову, юноша взглянул на деревенскую улочку. Здесь была такая глушь, что даже разбойников не водилось: иначе бы никто не запустил ограду до такой степени. Когда-то крепкий частокол покосился, местами почти лежа на земле. Местами кольев вообще не хватало, а ворота, потемневшие от времени и дождей, похоже, никто не трогал уже лет десять. Створки вросли в землю, и одинокая курица склевывала что-то с трухлявой древесины.

Шагнув на траву, юноша обошел лужу и ступил, наконец, на то, что наверняка гордо именовали «центральной улицей». А заодно и единственной, считай. Не так уж много домов в этой деревушке было, десяток, не больше. И, как назло, улица была абсолютно пуста, если не считать петуха, боком, мелкими шажками подбирающегося сзади к незваному гостю.

Шикнув на невесть что возомнившую о себе птицу, гость направился по улице, оглядываясь в поисках того, у кого можно было бы спросить дорогу. Ему повезло: из новеньких, не в пример деревенским, ворот какого-то двора вышла девчушка и целеустремленно двинулась вверх по улице, подтыкая на ходу подол юбки, чтобы не извозилась в грязи.

— Эй! — окликнул её юноша.

Девчушка обернулась, свела брови, серьезно глядя на незнакомца.

— Лекаря где можно найти?

— А вы к нему зачем? — голосок у девочки был тоненький, пищащий, но она отчаянно пыталась говорить по-взрослому, деловито и вежливо.

Юноша смерил её взглядом: вот еще, перед каждой малявкой отчитываться. Но все же буркнул:

— Учеником я к нему.

— На-перекрестке-налево-третий-дом-в-лесу! — скороговоркой выпалила обидевшаяся девочка и убежала — только вымазанные в грязи пятки и мелькали.

Выругавшись сквозь зубы — какой еще дом в лесу? — юноша отправился куда указали.

На удивление девочка не соврала.

Во-первых, деревушка оказалась чуть больше, чем он ожидал: дворов двадцать. Улицы здесь было две, и они пересекались. На перекрестке привольно гулял ветер, пытаясь поднять пыль вокруг вкопанного в землю столба, но та была еще слишком влажная.

Во-вторых, указанный дом действительно был в лесу. Никак иначе этот разросшийся сад, в котором яблоневые ветви мешались с еловыми лапами и светлыми листьями осины, назвать было нельзя. Ворот здесь не было, только совсем уж символическая ограда с калиткой. От кур, чтобы в сад не забредали.

Толкнув даже не запертую калитку, юноша двинулся через сад по утоптанной тропинке. Пахло, действительно, будто в лесу: свежестью, сырой землей, немного чем-то терпким, неуловимым. Казалось, дождь закончился только что, и юноша даже втянул голову в плечи, когда ветер качнул ветви, — ожидал, что за шиворот упадут тяжелые холодные капли.

Дом лекаря оказался неожиданно большим. Целых два этажа, увенчанные высокой крышей, оказались перед ним как-то внезапно, будто выскочили из-за последнего дерева. Тропинка упиралась в новенькое крылечко, и юноша невольно постучал каблуками сапог друг о друга, прежде чем подняться к двери. Было стыдно пачкать грязью свежие светлые доски.

— Мастер Эмис? — позвал он, пару раз стукнув кулаком по двери.

Странно, кстати — дом был хороший, ухоженный. Видно было, что о нем заботятся, следят, ремонтируют, если нужно. И остальная деревня выглядела точно так же, никаких покосившихся хибар и висящих на одной петле ворот. Тогда почему так безалаберно отнеслись к общей ограде? Сил и средств на её починку явно бы хватило.

На стук откликнулись не сразу. Пришлось побарабанить еще пару минут, пока дверь абсолютно бесшумно не распахнулась. Шагов за ней юноша не услышал, мастер просто вырос перед ним, как по волшебству. Наклонил голову набок, сощурился, изучая незнакомца.

— Добрый день, — чуть напевно поздоровался он. — По какому вы делу?

— Добрый, — согласился юноша, вытаскивая из поясной сумки заранее подготовленную бумагу и протягивая её лекарю. Тот глянул удивленно, но лист пергамента взял, развернул к свету.

Пока он читал, юноша оглядывал предполагаемого учителя и пытался понять, что ему ждать от ученичества. По некоторым мастерам все сразу видно: злой ли, добрый ли, внимательный или растяпа.

Мастер Эмис, похоже, был человеком очень аккуратным. Чистая, опрятная одежда — хотя не чувствовалось в его облике женской руки. Волосы, длинные и блеклые, если судить по выбивающейся у виска пряди, были собраны повязкой, просто куском пестрой ткани, обернутым вокруг головы несколько раз, на южный манер. Еще у него были очень тонкие, холеные пальцы. Но это неудивительно — лекарь же, за руками поневоле следит.

Большего юноша додумать не успел, потому что мастер дочитал и взглянул на него. Теперь уже предполагаемого ученика осматривали и, кажется, остались довольны. По крайней мере, ничего дурного в практичной дорожной одежде лекарь точно не увидел, да и коротко стриженные волосы явно одобрил.

— Странно, академия не вспоминала обо мне столько лет...

— Меня просто распределили сюда, — развел руками юноша.

— Ну хорошо. Гар Райст, значит? — в устах Эмиса даже это резкое имя прозвучало как-то мягче. — Идем.

Так Гар появился в этом доме. Мастер выделил ему весь чердак — там была комнатка для гостей. Сам он жил на втором этаже, на первом была лекарская. Как понял новый ученик, мастер Эмис лечил не только жителей этой деревни, но и всех, кто нуждался в помощи у соседей, а это были еще четыре небольших поселения. Забредали к нему и охотники, и бродяги — в общем, много кто порой гостил или лечился здесь.

Жены у мастера не было, жил он один. Ученика особо не мучил, требования его были в целом справедливы, а замечания — по делу. Гар не мог бы сказать, что учитель плохой человек. В конце концов, в той же академии встречались преподаватели и похуже. А с этим даже под одной крышей жилось неплохо — юноша и сам был достаточно опрятен и скромен, чтобы не доставлять хозяину никаких неудобств.

Злило его другое.

Учитель не желал учить его магии.

Магия в глазах Гара была чем-то всеобъемлющим и всесильным. Чем-то, что может создать и разрушить мир, а то и все разом, без перехода.

Миры он рушить не мечтал, но известие, что у него самого есть неплохой магический дар, пусть и лекарский, мальчишка когда-то воспринял с такой бурной радостью, что родители переглянулись, вздохнули и кое-как назанимали денег, чтобы отправить его учиться не к сельскому лекарю, а в академию. Этот поступок навсегда сделал родителей в глазах Гара кем-то великим, пошедшим ради него на большие жертвы.

И он рьяно учился, наплевав на все развлечения, которым порой предавались другие. У него была одна цель: пробиться наверх. Стать хорошим лекарем и зарабатывать много денег. Деньги ведь решали все. Кому ходить в любимчиках у преподавателей, даже если дара было — с куриный хвост. Кому жить в тепле и сытости, а кому — в промерзающей зимой комнате общежития. Кому получать от родителей гостинцы — а кому письма с попытками убедить, что все у них в порядке, лишь бы ты, сынок, доучился.

Именно поэтому, когда старый маг, подслеповатый, уже не годный ни на что, кроме как дремать да хранить архив, сказал Гару, что в глуши сидит изумительного мастерства лекарь, тот не задумываясь подстроил все так, чтобы его отправили именно сюда. Все равно в столичную лечебницу распределили тех, кто успел позвенеть монетами, а не тех, кто блестяще сдал все экзамены.

Выбирать лучшее из худшего было не в характере Гара, и он выбрал того, кто, как он надеялся, сможет дать ему многое. И ошибся.

Стиснув зубы, юноша принялся еще яростней растирать в ступке тонко нарезанные корешки.

Подумать только! В их век, когда магия перестала быть уделом неграмотных полубезумных шаманов, когда магов учили управлять своим даром, когда маги могли почти все... Он, будущий лекарь, перетирал какие-то корешки, чтобы приготовить лекарство от болей в суставах для деревенской старухи!

К самой старухе, приковылявшей вчера вечером, Гар никаких вопросов не имел. Сгорбленная, седая, она все вздыхала, что наконец-то у лекаря хоть кто рядом появился, и принесла в уплату изумительно вкусных пирожков, живо напомнивших о доме и матери. Так что мазь Гар готовил со всем старанием.

Грызло его другое: неужели мастер Эмис не знал, что достаточно всего лишь заклятья? Да, сопливый первогодка с ним бы не справился, но Гар уже почти завершил обучение!

Высыпав мелкую пыль, в которую превратились сухие корешки, в чистую миску, Гар отставил её в сторону и полез за жирной основой для мази, заготовленной заранее.

А может, мастер так издевался над ним? Но Гар ни разу не видел, чтобы тот лечил магией сам, хотя прожил в деревне уже целых два месяца. Травы, травы, исключительно травы! Травы, которыми были увешаны стены лаборатории, травы, которые Эмис учил его собирать и сушить. Травы, которые он мог уже различить на вкус, на цвет, на запах, даже разбуди среди ночи. Травы, которые Гар люто возненавидел. Лето как раз было на исходе, и мастер пользовался внезапной помощью, делая запасы на зиму.

Вот и сейчас, закупорив баночку с мазью и надписав, кому это и от чего, Гар мрачно вымыл руки и поспешил наверх, переодеться и взять сумку с серпом. Перевалило за полдень, а пока он дойдет, да и у воды... По вечернему холодку все легче, и он собирался набрать еще маленький стожок полезной зелени. Чтоб её корова сжевала!

Коров, правда, в деревне было маловато. Все больше лошади, причем юноша затруднялся сказать, сколько их и откуда они тут такие. На холмах за ближним озером он частенько видел табун с пастухом, вот только кони там были самые обычные. Но порой встречались и одиноко бродящие за деревней лошади, странно тонконогие, серой масти. Их белая шкура была странно шелковистой даже на вид, будто их не раз вычесывали и выглаживали, добиваясь того, чтобы волосок лежал к волоску. Но никто из деревенских не стал бы заниматься такой дурью.

Деревенские вообще дурь не любили, ни чужую, ни свою, и все дела делали, не отвлекаясь даже на разговоры. Или это к чужаку было такое настороженное отношение? Дружбы Гар так ни с кем и не завел, хотя не очень и пытался. Спросить про белых лошадей ему было не у кого. Разве что у учителя, но как-то все к слову не приходилось.

Прихватив мазь, он вышел на улицу, прикрыл за собой калитку и двинулся по дороге к Северному выходу из деревни. Кто и как закладывал это селение, было неизвестно, но неведомые строители когда-то сориентировали перекресток по сторонам света. Так и повелось: ворота и половины улиц звали одинаково. Пятый дом на Север, отдать мазь, вежливо кивнуть в ответ на благодарность, сунуть в карман еще один пирожок — есть сейчас не хотелось, а вот к вечеру он пригодится — и идти прочь, в заросшие холмы, между которыми прятались многочисленные озера.

Сегодня путь Гара лежал к самому большому озеру, где каждый день на волнах покачивались немногочисленные лодки местных рыбаков. Трава, которую учитель велел собрать, любила топкие болотистые места — в точности такие, как на дальней оконечности, где разрослись у самой воды камыши и осока, а чуть подальше змеились корни ив.

Гар и двинулся бы туда напрямую, не делая крюк, но его привлек стук топора и голоса. Не встревоженные, не злые, но какие-то взволнованные. Это было странно, и ученик лекаря направился туда, рассчитывая выйти к берегу там, где обычно причаливали лодки.

Он чуть ошибся, вышел в стороне, на невысоком пригорке. Отсюда был прекрасно виден небольшой залив и вытянутые на берег лодки. Странно: обычно в такое время многие были на озере. Но сейчас рыбаки почему-то собрались на берегу и деловито вязали небольшой плот.

Замерев, Гар с любопытством наблюдал за непонятной картиной. Вот плот толкнули на мелководье, придержали, чтобы не уплыл. Вот на него начали класть... еду? Юноша невольно потер глаза, но все было точно так же: несколько цыплят со свернутыми шеями, пара краюх хлеба, крынка и что-то еще, непонятное с такого расстояния, покачивались на волнах.

Ветер гнал плот все дальше от берега, а рыбаки стояли, молча глядя ему вслед, и чего-то ждали.

Ждал и Гар. И дождался: совершенно внезапно вода вдруг закружилась водоворотом, и плот без плеска ушел на дно, будто его и не было. Это событие восприняли с радостью. Рыбаки переговаривались, улыбались и потихоньку спускали лодки на воду, чтобы продолжить промысел.

Гар тихо, стараясь, чтобы его не заметили, спустился с пригорка. Прислонился к шершавому стволу, глубоко вдохнул, выдохнул.

Надо же...

Кельпи!

О водяных конях Гар слышал не так уж и много. Вот читать — читал. Почему-то лекции по всевозможным магическим существам у них вели из рук вон плохо. Преподаватель много и охотно вещал о лечебной силе тех или иных частей несчастных созданий, угодивших в лапы алхимиков. А вот о самих источниках столь ценных ресурсов как будто и не знал ничего, что было странно. Или он всю жизнь не вылезал из лабораторий?

Почитать сверх необходимого Гар решил исключительно потому, что подозревал: сдавать придется куда более обширную программу, нежели то, что им читали. И не ошибся, единственный заслужив высший балл за перечисление, где обитают василиски, а также особенностей размножения гидр. Злые взгляды остальных помнились до сих пор.

Возвращаясь к кельпи. Написано о них было много, противоречиво, но все сводилось к тому, что нападать первыми они не любят. Можно было хоть рядом ходить, хоть клевером их кормить — все что угодно, лишь бы не лезть в воду, пока кельпи рядом, и не садиться ему на спину. Таких простаков водяные кони считали своей законной добычей и утаскивали в водоем, если получалось. О дальнейшей судьбе незадачливых всадников можно было только гадать. Обратно они, как правило, не возвращались.

Но была и на них управа, и вот уже восьмой день Гар старательно зачаровывал узду, собственноручно сделанную из крепких кожаных ремешков. Повторять подвиги других безымянных неудачников, узда которых или рвалась, или приходила в негодность, он не собирался. Нет, его узда должна была прослужить годы и годы, в идеале — до самой его естественной смерти. Потомкам, если они будут, месть кельпи не грозила — те не умели мстить кому-то кроме обидчика. А вот ему...

Гар представил сомкнувшуюся над головой темную воду и передернулся. И с еще большим тщанием взялся за упряжь.

Озеро было громадным, значит и кельпи тут сильные. А тратить магию на лечение все равно не требовалось, так что если мастер Эмис и замечал, что ученик слегка сонный, то никак это не комментировал. Тем более, что Гар четко распределил время и никуда не торопился, оставляя достаточно часов на отдых.

Кто торопятся — тех на дне рыбы обгладывают.

В очередной раз кропотливо плетя чары, Гар изрядно удивился, когда заметил в саду движение. Он сидел у самого чердачного окна, чтобы не выдавать себя зажженной свечой, и сейчас отложил упряжь, выглянув наружу.

Так и есть: мастер Эмис шел по саду, почему-то с сумкой, которую обычно брал, если требовалось кого-то лечить вне дома. Но Гар не слышал, чтобы кто-то прибегал или звал лекаря. Сам-то он ходил абсолютно бесшумно, а вот другие люди должны были и дверью хлопнуть, и споткнуться в темноте пару раз...

Мастер вынырнул из тени на другой стороне улицы, и Гару пришлось опасно высунуться из окна, чтобы разглядеть, что там творится. Мешались ветви дерева, но он все-таки различил в неверном свете убывающей луны, что лекарь вышел на перекресток. А потом к нему подошел клок ожившей ночной темноты. Нет, не тень... Конь.

Подняв руку, лекарь потрепал коня по морде, тот наклонил голову, подставляя шею, — и Эмис, вцепившись в гриву, легко взлетел на конскую спину. А потом глаза коня вспыхнули алым, грива взвилась потоками пламени — и он с места рванул вперед. Только и остались на перекрестке гаснущие отпечатки копыт.

С шумом втянув воздух, Гар слез с подоконника и лег на широкую лавку, заменяющую ему кровать. Повозился, слыша, как шуршит набитый сеном матрас, и уставился в темноту под крышей.

Найтмар. Найтмар, которого можно встретить ночью на перекрестке. Найтмар, с которым дружен его такой простой с виду учитель.

А иначе оседлать найтмара, кроме как подружиться с ним, было нельзя. Тихо рассмеявшись, Гар схватился за голову. Кельпи, найтмар... Эй, а те белые лошадки — это, часом, не кони ли воздуха, пегасы? И что, в местных лесах пасутся единороги, для полного комплекта?

Чушь какая-то.

Скорее уж лекарь в силу дара смог привлечь внимание найтмара. Наверняка этот перекресток какой-нибудь безумный маг древности построил специально, чтобы найти себе лошадку.

А кельпи — что кельпи. Кельпи вон рыбаки жертвы приносят, чтобы лодки не топили.

Повозившись, Гар устроился поудобней. Потом подскочил и поспешил спрятать почти доделанную сбрую. Теперь её точно не стоило показывать учителю — тот явно не одобрит желание поймать водяного коня.

Но что поделать, если это был единственный шанс извлечь хоть что-то полезное из этого дурацкого ученичества? Или мастер Эмис действительно полагал, что его вонючие мази и настои — это то, чем лечат богачей?

Фыркнув, Гар улегся обратно.

Через три дня уздечка была готова, и он опять отправился к озеру. С сумкой и серпом, все как положено. За эти дни он уже успел так примелькаться на ведущей к озеру тропке, что на него никто и не глянул. Сам ученик лекаря не тратил время даром и успел осмотреть берега озера. И был вознагражден, несколько раз увидев уходящие в воду следы. Так что куда идти, он знал.

Кельпи оказалось несколько. Они паслись на небольшой поляне чуть поодаль от воды и на подошедшего к ним человека уставились с любопытством и интересом. Доверчивы, как дети, — правда оказалась написана в книгах. Гар убедился в этом, когда протянул на раскрытой ладони кусок хлеба, и его аккуратно взяли бархатистые губы. Совсем как обычная лошадь.

Кельпи даже разрешил себя погладить по морде. Это был молоденький жеребчик, и Гар медленно, осторожно протянул вторую руку, в которой сжимал узду...

Жеребчика подвинули в сторону плечом, так, что он аж всхрапнул от неожиданности. Узда оказалась прямо напротив морды громадного, злобно глядящего кельпи, Гар сделал судорожное движение, пытаясь накинуть её, — и пасть, почему-то полная острых зубов, внезапно выросла в размерах, сомкнувшись на его руке у самого плеча.

И все-таки затея с этой уздечкой уж больно опасна. Открыв глаза, Гар поморщился, глядя в темноту под потолочными балками. Сны вон снятся препоганые. Кельпи с пастью, достойной какого дракона, откусивший ему руку...

Рука была на месте, так что Гар сел, решив, что будет вдвойне осторожным. И замер: на нем почему-то были уличные штаны, перемазанные в зелени и земле, а сапоги и мантия неопрятно валялись около лавки, будто кто-то их в раздражении швырнул, не потрудившись положить аккуратно.

Сглотнув, Гар пошевелил рукой. Пощупал плечо. Уж больно свежо было воспоминание, как многочисленные острые зубы сомкнулись повыше сустава, дробя ключицу. Сон или не сон? Вскочив, он подхватил мантию, под которой оказалась скомканная и перекрученная рубашка в каких-то бурых пятнах.

Уже начиная понимать, Гар расправил ткань... Рукава не было. Только махрился край разорванного полотна, пропитанного уже успевшей засохнуть кровью.

— Да что за... — юноша осел обратно на лавку, комкая в руках несчастную одежду. Сжал кулак, разжал. И только потом нашел в себе силы опустить голову и взглянуть на плечо.

По коже шла чуть неровная белая полоска. Там, где зубы надавили сильнее, она была чуть шире. На ощупь она почти не выделялась — разве что кожа оказалась чуть глаже и нежнее, неприятно отзываясь на прикосновение.

Тихо выругавшись, Гар бросился искать сменную одежду. Натянув рубаху и сапоги, он стрелой полетел вниз. Но на первом этаже мастера Эмиса не оказалось. Ученик поспешил на второй и налетел на невысокого, широкоплечего парня, преградившего ему дорогу.

— Куда собрался? — глухим, еще юношеским баском поинтересовались у него.

— Мастер Эмис...

— Спит. Шел бы ты... — парень выпятил подбородок, недобро глядя на Гара. Тот, внезапно разозлившись, уставился в ответ.

— Я должен узнать.

— Что, как тебе руку приделывали? Вот дня через два узнаешь. А пока катись! — парень толкнул его в грудь, с такой силой, что ученик невольно сделал пару шагов назад.

Бросив еще один злобный взгляд, Гар ушел наверх. Что ж, ответ на свой вопрос он получил. Оттянув ворот рубахи, он еще раз ощупал плечо, вздрогнув, когда пальцы нашарили шрам.

Сидеть на чердаке быстро наскучило. Точнее, Гар даже сидеть не мог — ходил кругами, прекрасно отдавая себе отчет, что на втором этаже все его шаги прекрасно слышны. И, не выдержав, в итоге спустился в лабораторию, где принялся наводить порядок. А потом доводить до ума поставленный вчера настой от простуды, который Эмис заготавливал к осени в большом количестве. Потом нашлись какие-то еще дела, и на кухню Гар вышел только к вечеру, когда от голода подвело живот и вспомнилось, что он со вчерашнего вечера ничего не ел.

На кухне сидел давешний парень, деловито общипывающий цыпленка.

— Ты кто вообще? — наконец поинтересовался замерший в дверях Гар.

Парень поднял голову, усмехнулся гадко. Ученик сколько тут живет-то, а знать никого не знает? «Чужак», — четко читалось в его усмешке.

— Тром. Домала сын.

Гар кивнул — кузнеца он все-таки знал. Ясно, в кого этот уродился таким крепким.

Вопросов, что Тром тут делает, он задавать не стал. И так ясно, что за ним присматривает. Вместо этого он спросил:

— Что с мастером?

— А то не знаешь? — Тром глянул исподлобья. Но, убедившись, что ученик действительно не в курсе, что приключилось с лекарем, бросил нехотя:

— Потратил силы, пока тебя, дурня, спасал. Лучше бы не возился.

Отвечать Гар не стал. Вместо этого он взял котелок и пошел за водой, понимая, что из цыпленка Тром явно собирался сварить бульон.

Готовили сообща, но молча, то и дело бросая друг на друга косые взгляды. Наверх Тром ушел один, унося тарелку бульона и кружку заваренной травяной смеси, принесенной Гаром из лаборатории. Смесь он долго внимательно осматривал, прежде чем залить кипятком. Гар тогда чуть его не ударил, но как-то сдержался. Местные считают, что он способен убить их лекаря? Или приравнивают человека к кельпи?

Когда Тром вернулся, взаимное напряжение достигло предела. Гар сидел, мешая ложкой жидковатый суп, и едва держал себя в руках.

— Откуда у вас тут кельпи? — наконец спросил он, с трудом выдерживая ровный тон под еще одним взглядом, на сей раз презрительным. Отложив в сторону свою ложку, Тром решил просветить чужака и рассказал местную легенду.

Из нее следовало, что столб на перекрестке был вбит каким-то богом, который привязывал к нему любимую лошадь. Или что-то магичил, но четко с лошадью связанное. Так или иначе, и от бога, и от его лошади остались уже только смутные воспоминания, а вот магия напитала эту землю, и сюда со всех сторон потянулись духи-лошади. Поселились в озерах кельпи, то и дело оставляли огненные следы у столба найтмары. В леса пришли единороги, а пегасам везде раздолье — духи ветра ведь над землей скачут.

Когда пришли люди, они оказались немного, но знающими. Потому и построили такую странную деревню. А потом поняли, что с такими соседями даже частокол не нужен. Он вообще раздражал свободолюбивых коней.

С тех пор люди жили и горя не знали, а от тех лошадей, что они привели с собой, пошла совершенно новая порода, в которой намешалась кровь всех четырех стихий. То кельпи на водопое кобылу покроет, то из леса жеребчик с шишкой на лбу к людям выйдет. Пегасам же вообще никакие ворота денников преградой не были.

— К воде тебе теперь ходу нет, — злорадно закончил рассказ Тром. — Утопнешь.

— Спасибо за предупреждение, — фыркнул Гар, но деревенский вряд ли понял иронию. Оставив уборку и грязную посуду на провинившегося, он ушел наверх, чтобы вскоре нехотя позвать ученика:

— Мастер хочет с тобой поговорить.

— Иду, — Гар отряхнул мокрые руки, несколько неуверенно поднялся на второй этаж.

В комнате Эмиса он еще не был и сам не знал, что ожидал увидеть. Оказалось все просто, даже слишком: пара травяных плетенок на стене, кровать с таким же набитым сеном матрасом, как у него, простое стеганое одеяло. У стены шкаф с какими-то книгами, да к постели была придвинута лавка, на которой стояла полупустая кружка, — вот и вся обстановка.

Сам лекарь лежал в постели, устало откинувшись на тощую подушку. Без привычной пестрой повязки, бледный, с запавшими глазами, он казался совсем больным. Было еще кое-что. Деталь, которую Гар раньше заметить не мог, а теперь остолбенел, увидев.

Кончики ушей мужчины были явственно заостренными. Одно как раз шевельнулось, когда раздались шаги.

— Подойди, — хрипло велел полуэльф.

Гар послушно подошел, сел на лавку, чтобы мастеру не приходилось особенно задирать голову. Он откровенно растерялся, не зная, что говорить.

Эльфы...

Эти заносчивые остроухие ублюдки никогда ему не нравились. А уж когда Гар повидал их живьем, то и вовсе утвердился во мнении, что земля их носит с трудом. И почему только так охотно отзывается на магию этих долгожителей. Делегация эльфов тогда прибыла в академию и ходила с такими брезгливыми рожами, что в них хотелось плюнуть.

А тут внезапно...

— Зачем ты это сделал? Если бы не Ночная Госпожа, я бы не успел тебя спасти. Кельпи сильно злы на тебя.

Гар молчал. Потом зло сжал кулаки.

— Вы меня ничему не учили! — выпалил он, добившись изумленного взгляда, и поправился: — Магии! Ни заклятья, ни-че-го! Одни травы! Да какой от них прок?!

Мастер Эмис вздохнул, тяжело, устало. Взглянул, будто на маленького ребенка, с какой-то светлой грустью, сочувствием и легким осуждением.

— Ты бы ведь и суставы старой Вальи лечил магией, да? — мягко спросил он. Закрыл глаза, когда Гар кивнул, чуть поднял руку, пресекая уже готовые политься объяснения.

— Люди всегда спешили воспользоваться новым, даже не разобравшись, что делают, — заметил он. — Тебя учили магии все эти годы... Но понимаешь ли ты, как она работает? Нет, даже не так.

Гар, опять не успевший ничего сказать, выжидающе глядел на учителя.

— Понимаешь ли ты, что делаешь с человеком?

— Лечу!

— А как?

— Ну... — юноша слегка даже смешался. — Если рана, например, то, удаляю все загрязнения, аккуратно сращиваю поврежденные ткани...

— Как ты это делаешь? — снова перебил его Эмис. Гар молчал, не понимая, что он него хотят, и полуэльф слабо покачал головой.

— Не знаешь... Ты мог бы вылечить Валье суставы, но сократил бы жизнь на полгода, если не больше.

— Что?!

— Магия только направляет. Все силы берутся у самого человека, — голос Эмиса чуть окреп. — Маг тратит силы лишь на то, чтобы указать, как телу лечиться, а то восстанавливается само. Слабость, сонливость, жуткий голод... Это ведь ощущают люди после лечения? Их тела пытаются восполнить силы, и не у всех это получается.

— Н-но...

— Вы взяли чужую магию и используете её как свою, — продолжал Эмис. — Но не замечаете, что она губит вас. Эльфы умеют восстанавливаться после такого лечения. Вы — нет. Поэтому я беру напоенные силой травы, которые могут действительно помочь, а не навредить еще больше.

Гар молчал, раздавленный внезапным откровением. Потом спохватился.

— Но... рука?

— Я сделал все сам, — слабо усмехнулся Эмис. — Видишь, что со мной сталось? Ты бы просто не выжил, потеряв столько крови.

— Ясно...

— Не знаю, зачем тебе нужен был кельпи, но, пожалуйста, не делай больше таких ошибок, — Эмис чуть приподнялся, вглядываясь в лицо растерянного ученика. — Я дам тебе все, что знаю сам. А как используешь — решать тебе.

Гар кивнул, не найдя слов, и полуэльф тяжело лег обратно. Подхватив кружку с остывшим настоем, юноша вышел, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

Выходит, все, чему он учился... Пустое? Выходит, все его мечты стать лекарем и заработать денег... На чужой смерти? И что ему теперь делать?

Мастер Эмис неторопливо помешивал мерно булькающее варево, поглядывая на стоящие на краю стола песочные часы. Песчинки уже почти все упали вниз, и он потянулся за тряпицей, чтобы снять котелок с огня.

В дверь стукнули, потом еще раз.

Поставив котелок на треногу, полуэльф пошел открывать.

— Добрый день, — поздоровался он с гостем.

Гар молча кивнул и протянул ему бумагу, в которой значилось, что он окончил академию, да еще и с отличием. Только по одному предмету стоял не высший балл: по изучению магических существ.

Мастер Эмис неторопливо читал, а Гар смотрел на него, размышляя, знает ли полуэльф, какой шум поднялся после его письма. Ведь он тогда вытряс из ученика, откуда тот знал о кельпи и узде. И схватился за голову, осознав, что ученик даже не понимает, что его смерть — вовсе не помеха мести водяного коня. А после рассказов о том, как у них велись лекции...

Весь их курс и два предыдущих выпуска отозвали на переаттестацию. Кое-кто из магов уже успел погибнуть, глупо, нелепо, не зная простейшего.

Гар с трудом верил, что за все годы он первый решил почитать что-то сверх рассказанного лектором, непонятно зачем решившего, по сути, убить стольких молодых магов. И только стискивал зубы и кулаки, ловя ненавидящие взгляды других учеников, уже приметивших себе места работы и внезапно выдернутых назад. Многие наниматели после такого отказали им в должностях. А виноват кто? Гар.

Хорошо хоть самые умные, наоборот, жали ему руку и пытались объяснить остальным, что он всем жизни спас. Гара это особенно не утешало. Пересдав экзамен одним из первых, он торопливо собрался и уехал сюда.

— И? — спокойно спросил Эмис, сворачивая бумаги.

— Возьмете подмастерьем? — просто спросил Гар. Полуэльф кивнул и ушел обратно в дом, сказав напоследок:

— Третья комната на втором этаже твоя.

Гар глядел вслед мастеру. Потом встряхнулся, вошел и прикрыл за собой дверь.

Его обучение только начиналось.