Я должен быть сильным (джен)

Серебристая луна отражается на поверхности чая. Блики игриво скользят по краям фарфоровой чашки, застывают в центре, погружаясь в самую глубь. Мне остаётся только любоваться. Тьма заботливо гладит мои плечи. Чувствую, как напрягаются суставы ее цепких лап. Паника обостряется, сочится из сердца, кровью копится внутри.

Мне хочется кричать, сорвавшись с места, бежать. Всё равно куда, лишь бы освободиться от этого давления.

Но продолжаю сидеть на месте, ни один жест не выдает меня. Я должен быть сильным.

Гордо расправляю плечи. Именно, слабость — слишком большая роскошь, она осталась позади, под обломками сгоревшего поместья. Мама, папа…

Тоска прокалывает сердце сотнями игл. Стискиваю зубы. Проклятые воспоминания миражом всплывают в памяти, словно туман.

Нет, нельзя об этом думать… Я должен быть сильным.

Качаю головой. Воспоминания отходят на второстепенный план, теряя краски, очертания. Теперь они прозрачные, полые, нелепые. Глаза мои застилает пелена гнева. Да, всё в прошлом, ненависть давно сожгла того хрупкого мальчика, что плакал, плакал, плакал…

По стене украдкой пробежала тень. Кто это? Кошка? Ветка, ведомая ветром? Ответ не терпит ожиданий.

— Вам не спится, юный господин? — бархатный голос обволакивает письменный стол, мебель, картины, мое сознание…

Качаю головой, избавляясь от наваждения. Проклятый демон. Хмурюсь, сжимаю фарфор так, словно он вот-вот треснет. Не хочу видеть ухмылку Себастьяна, не желаю смотреть в его хитрые глаза — очередное доказательство, что я не в силах отомстить сам, вернуть честь семьи без помощи какой-то твари.

Чувствую, как к горлу подступает ком раздражения. Печать заключенного контракта неприятно обжигает глаз.

«Пошёл вон», — хочу сказать я тени, что подобралась ко мне совсем уж близко, но слова остаются на корне языка горьким осадком.

— Подготовь мне спальню. Я завершил дела, — выдыхаю. Слишком тяжело даётся приказной тон тому, кто жаждет обагрить руки во имя мести. Ненавижу… Я презираю собственную слабость!

Демон вежливо улыбается, но вижу я ироничную ухмылку, замечаю смех в глубине алых глаз.

— Как пожелаете, юный господин, — короткий поклон. Движения дворецкого плавные — ни одного лишнего жеста. Одежда безупречна. Как и манеры.

Проклятый демон!

А теперь — пошёл прочь. Исчезни. Оставь меня наедине с собственной беспомощностью. Позволь перекроить себя вновь. Не мешай, не смотри ты так невинно. Твоя покорность — глупая фальшь. Кого хочешь обмануть, Себастьян? Мы оба знаем, чем завершится эта шахматная партия. Твой король разделит участь пешки. Но пока игра продолжается, ты будешь улыбаться, заботиться о своём господине и тенью скользить по пятам.

Ты понимающе киваешь, не нужно лишних слов для тех, кто ближе самых страстных любовников. Нет в этом мире связи крепче, чем контур печати на радужке моего глаза.

Уходишь. Тишина снова в моём распоряжении. Она шепчет на ухо, убаюкивает, а тьма так и норовит вцепиться в кости, лишний раз показать, что я слаб. Улыбка раздвигает мои губы, напряженно тянет уголки, словно все тело пронизано нитями кукловода, незаметного игрока.

Так и есть. Я — орудие мести, даже не личность. Меня давно нет… Я сгорел вместе с поместьем, разделив участь тех, кого люблю.

А тьма всё ласкает меня, пытается проникнуть вглубь естества своими длинными пальцами.

Не сейчас, подожди.

Моя месть не свершилась, и ты не можешь забрать то, что ещё всецело моё — душу ребёнка.

Ребёнка… Усмехаюсь, расправляю плечи. Хватит этих терзаний, задумчивых мук. Впереди много работы, борьбы с самим собой.

Закрываю глаза, расслабляюсь. Вдох-выдох, чувствую ритмичный стук сердца.

Да. Пока жив этот кусок мяса, я должен быть сильным.