Цветочная серия (джен)

— Слезь с меня, ты тяжелый, — безэмоционально сказала Панси, отстраняясь от неумелых и грубоватых поцелуев. Драко приподнялся на локтях, вглядываясь в её окаменевшее лицо, а затем, видимо, разглядев что-то для себя, скатился в сторону.

— И что ты нашла там, на потолке? — недовольно проворчал он, устраиваясь рядом. Его пальцы ненавязчиво касались её руки.

— У нас ничего не получится, — Панси больно прикусила губу, чтобы сдержать навернувшиеся было слезы, но это не помогло. Голос выдавал её — плаксивый, ломкий. Она поморщилась.

— Так и написано? — усмехнулся он, а затем все же взял за руку. — Все справляются, а мы чем хуже? Ты же знаешь, я не...

— Как думаешь, скоро наши родители устроят помолвку? — она перебила Драко, сжав его пальцы в ответ.

— Ты так не хочешь за меня замуж?

Драко повернулся к ней, подложив локоть под голову. Теперь он смотрел на её профиль, резко очерченный на фоне светло-зеленой стены.

— Я не... миссис Малфой. Всё, что окружает тебя, мне чуждо, — слова камнями падали с её губ, отрезая возможность для дальнейшего самообмана. — В вашем поместье я чувствую себя как служанка из свинарника, забравшаяся в дом в отсутствие хозяев померить наряды да спереть нитку жемчуга у сварливой хозяйки.

— Поэтично, — хмыкнул Драко. — Но Панси...

— Нет, прости! — Панси резко обернулась к нему. — Я люблю тебя, ты мой лучший друг, но быть твоей женой я не смогу. Я не соответствую. Да хотя бы внешне!

— Ты красивая, — упрямо ответил он, сжимая зубы.

— У меня курносый нос, тяжелая нижняя челюсть, глаза маловаты... — сухо перечисляла она то, что изо дня в день видела в зеркале. — Мопс и есть мопс!

— Ты принимаешь слова этих ублюдков слишком близко к сердцу, — мгновенно ощетинился Драко. — Кто сказал, что курносый нос — это некрасиво? И ничего челюсть не тяжелая. И глаза у тебя...

— ...огромные, — закончила за него Панси и невесело рассмеялась. — Даже если ты так думаешь, то другие-то нет. Миссис Малфой — дурнушка, из захудалой семьи, которая растерял всё, что скопили предки.

— Не растеряла, а вложила все в дело Лорда.

— Которое прогорело, а сам Лорд... он возродился, да, но нашу семью от обнищания это не спасло. На войну всегда нужны деньги, Драко.

Они замолчали.

— Значит, не выйдешь за меня?

— Нет, — Панси сжала его руку. — Плюсов я с этого получу мало, ты — и того меньше. Мы просто, как и раньше, будем друг у друга.

Драко поднес её пальцы к лицу и прикоснулся горячими сухими губами, не сводя с неё взгляда. Панси слабо улыбнулась.

Панси хмуро смотрела в карманное зеркало. Вопреки обыкновению, она разглядывала не своё лицо, в очередной раз пытаясь найти что-то красивое — то, о чём говорил Драко. Сейчас её больше интересовало то, что происходило у неё за спиной.

Миллисента стояла у отцветающей яблони. С озера, у которого отдыхали готовящиеся к экзаменам школьники, дул лёгкий бриз, подхватывая белые лепестки и роняя их на землю. Несколько лепестков застряли в её волосах. Кирпичный румянец на щеках удивительным образом сочетался с бело-розовым облаком цветов, раскинувшимся позади.

Толстая Милли. Грузная Милли. Милли-бульдожка. Её все дразнили. Даже Панси когда-то не отставала в придумывании обидных прозвищ. И при этом держала рядом с собой, для контраста. На фоне Миллисенты она переставала замечать у себя вздёрнутый нос и тяжёлую челюсть, хотя обычно те не давали ей покоя.

Некрасивая Милли принимала насмешки и неискреннюю «змеиную» дружбу с одинаковой равнодушной приветливостью. Только потом, когда Панси подружилась с ней по-настоящему, она узнала, что Миллисента просто умеет держать лицо. А рыдает вечером — когда никто не видит, — потому что лучше многих знает: нельзя показывать слабость.

Сначала Панси насмехалась над ней вместе со всеми. Потом — дружила, чтобы казаться лучше на фоне Миллисент. А когда узнала её ближе, то начала защищать от нападок. А сейчас... сейчас Панси ей завидовала.

Потому что рядом с отчаянно краснеющей Милли стоял Винсент, сминая в огромной ладони ветку яблони — второй он держал за руку Миллисент. Он говорил что-то, запинаясь, и с его лица не сходил румянец. Вместе они смотрелись естественно, словно так и должно было быть.

Панси повернула зеркало к себе и грустно вздохнула. Курносый нос. Щеки, как у мопса. Раскосые глаза... Она бросила зеркало в сумку.

— Панси, ты в порядке? — Драко оторвался от учебника и вопросительно посмотрел на неё.

— Да, — она заставила себя улыбнуться и наклонилась ближе, заглядывая в книгу. — Готов к экзамену?

Панси шла по коридору, впечатывая каждый шаг в камень. Герб Слизерина на нагрудном кармане жёг через ткань — жёг, но не обжигал, лишь заставлял кровь быстрее бежать по венам, а сердце неровно стучать. Власть. Вот, что давала эта нашивка сейчас. Расступающиеся перед ней ученики и их ядовитые, полные ненависти взгляды в спину.

Пусть. Это лучше презрения.

Главное — не выпускать палочку из рук, быть готовой отразить чужое заклинание и бросить своё в ответ. Даже если она и колдует хуже, чем Малфой, зато не каждый может снять её проклятия.

Лестница под ногами внезапно изменила направление, доставив Панси на седьмой этаж вместо четвёртого. Она задумчиво оглядела пустой коридор с завешенными неплотной тканью портретами и осталась стоять на месте. Должна же эта мерлинова лестница двинуться дальше!

Однако та стояла как влитая. Выждав около десяти минут, Панси решила, что быстрее будет дойти до другого перехода. У неё есть палочка, есть власть, в голове вертятся несколько заклинаний, которые она готова выпустить при малейшей опасности. Ей нечего было бояться!

Шаги гулко раздавались под сводом, звуки моментально подхватывало эхом, когда Панси краем уха услышала подозрительный шорох из чулана. Достав палочку из рукава, она быстро шепнула заклинание — и яркий луч устремился в тёмный провал двери. Послышался тихий вскрик, а затем звук удара об пол.

— Попались, — выкрикнула Панси, бросившись вслед за заклинанием. — Люмос!

Свет выхватил из темноты забившуюся в угол девушку. Звук её тяжелого дыхания заполнял крохотное помещение, в котором они оказались. Луну — Панси узнала её по ожерелью из пробок, рассыпавшемуся по полу, и светлым пушистым волосам — била крупная дрожь. Заклинание сдавливало грудь, не давая нормально вдохнуть, оставляя ровно столько кислорода, чтобы жертва не упала в обморок. Бледные пальцы скребли по свитеру, сминая ткань, словно пытаясь добраться до сжавшихся в спазме лёгких.

— Твою ж... — Панси замерла в ступоре, а затем рванула к повороту и выглянула в коридор. Там было пусто и темно. Ни следа неуловимого, когда нужно и не нужно, Отряда Дамблдора...

Она чуть ли не бегом вернулась обратно, на ходу кидывая в Луну контрзаклинание. Панси бы без сомнений ударила самым тёмным из известных ей заклинаний в Лонгботтома. Не пощадила бы предательницу крови Уизлетту. Попадись ей Поттер или Грейнджер, то не задумавшись вызвала бы Пожирателей. Но Лавгуд...

Панси не могла поднять на неё руку. Когда она видела хрупкую фигуру Луны с вечно устремлённым куда-то вдаль взглядом, рука с зажатой для боя палочкой опускалась. Она не могла проклясть её, не могла ударить, не могла даже оскорбить. И, если их кривые вдруг пересекались, Панси просто стояла столбом, угрюмо наблюдая за Луной из-под чёлки.

— Что ж ты тут забыла, беда моя? — приговаривала она, гладя Луну по мягким, как подшерсток, волосам. Впервые Панси стояла настолько близко, что могла уловить запах сливочных ирисок от её кожи. Неяркое мерцание Люмоса выхватывало светлый пушок на щеках, родинку под подбородком, над бровью, целую россыпь их чуть ниже уха на шее. Бесцветные — почти прозрачные — ресницы дрожали, а от уголков глаз расходились мокрые полосы. Панси, смутившись, провела большим пальцем по одной из них, размазывая слёзы по щеке. И быстро отдёрнула руку.

Касаться её кожи после страшного собственноручно посланного проклятья казалось неправильным.

— Где же вся ваша шайка, а? — Панси стиснула руками плечи Луны, запрокидывая её на себя и поднимая. — Не дай Мерлин, тут появится кто-то из наших! Мобиликорпус.

Из-за поворота вдруг послышался звук шагов. Панси крепче сжала палочку и вышла вперёд, закрывая собой повисшую в воздухе Луну, чьи волосы легким ореолом плыли вокруг, словно на них не действовали силы притяжения, как белая шапка одуванчика за миг до того, как её сдует ветер. Панси никогда так сильно не хотелось увидеть кого-нибудь из запершихся в школе повстанцев-семикурсников, даже если ей самой это грозило большими неприятностями. Только бы не слизеринцы...

— Луна, я тебя уже поте... Паркинсон! — мелкий Криви судорожно захлопал себя по карманам в поисках палочки. Панси следила за ним с недоброй ухмылкой.

— Можешь не торопиться, — подсказала она, прислонившись плечом к стене и поигрывая палочкой.

— Что ты тут делаешь? Зачем тебе Луна? — озлобленно и испуганно выкрикнул Криви и с надеждой оглянулся через плечо. Подмога не спешила.

— Вот и я думаю, Криви, ну зачем мне Луна? — вздохнула Панси и, отодвинув мальца с пути, прошла мимо. — Мобиликорпус не забудь, а не то ваша боевая подруга упадёт и сломает себе что-нибудь.

Лестница ждала её, упираясь вторым концом прямо на нужный четвёртый этаж.

Панси хотела остаться там, с Луной, вместо Криви. Отлевитировать её в больничное крыло, держать за руку, пока она не откроет глаза и не улыбнётся своей рассеянной улыбкой. Улыбнётся ей. Стоять спиной к спине... нет, не стоять — драться вместо неё! Потому что в глазах Луны, когда она смотрит на Панси, нет ни презрения, ни ненависти, только безграничное море безмятежности.

Панси шла по коридору, впечатывая каждый шаг в камень. Герб Слизерина на нагрудном кармане жёг через ткань, жёг — и обжигал. Тоска по несбывшемуся. Вот, что давала эта нашивка сейчас.

Пусть. Это лучше, чем ни о чём не мечтать.