Раб Божий (джен)

Он быстро нашел нужный дом. Его уверенность росла, он уже не сомневался, тихо открывая окно на первом этаже. Он легко поднялся по лестнице и остановился. Из комнаты слева раздавался храп, мужчина кивнул, перекрестился, пробормотал слова короткой молитвы и прошел к нужной двери, открыл ее и подошел к спящему колдуну. Палочка, ему была нужна палочка. Она лежала рядом с расслабленной рукой волшебника. Мужчина немедля сломал палочку, снова перекрестился и выкинул бесполезные деревяшки в окно, после чего включил свет — тут было электричество, — подошел к колдуну и разбудил его.

— Здравствуй, Рудольфус…

— Ты? — волшебник спросонок тер глаза и шарил рукой по тумбочке и кровати.

— Я пришел помочь тебе, хотя шансов и немного... Я пришел помочь облегчить твою душу. Я буду молиться за тебя, чтобы твое наказание там, — он поднял глаза к потолку, — не было слишком суровым.

— Ты же умер, умер! — глаза Рудольфуса наполнились ужасом, когда он понял, что палочку не найти.

— Умер. Для вашего мира. Но на самом деле — я родился. Покайся в своих злодеяниях, облегчи душу…

Рудольфус рванулся в сторону, надеясь выпрыгнуть в окно и сбежать, но тут же получил сильный удар в челюсть и рухнул на пол.

— Вы все надеетесь на палочки, а на деле — тюфяки, бурдюки с жиром, — мужчина тяжело вздохнул. — Ты грешен. Ты не только колдун, ты убийца. Я даю тебе возможность…

— Иди ты… — Рудольфус, отплевываясь, попытался встать, но мужчина нанес ему еще один удар в солнечное сплетение и Лестрейндж упал на колени, опираясь на пол рукой. — Если бы тут была Белла, она бы тебе показала, — сказал он, сплевывая кровь.

— Я надеюсь на встречу с ней, — ответил мужчина, вытаскивая нож. Лезвие блеснуло, отразилось в глазах Рудольфуса.

— Ты не сделаешь этого, — прошептал он.

— Я возьму на себя этот грех, не сомневайся, — ответил мужчина.

* * *

Аластор Муди стоял над телом Рудольфуса Лестрейнджа и почесывал подбородок. Рядом крутился молодой и бойкий, но уж больно суетливый Долиш.

— И какой уж по счету, четвертый, так?

— Да. Перерезанное горло, палочки нет, ребята нашли обломки в саду. Очень интересно, — Аластор прошел по комнате туда-сюда. — Что-то не хочется мне этого парня ловить. Вот прям совсем не хочется. Знаешь — кто это, — он брезгливо концом ботинка пошевелил тело.

— Как не знать, — Долиш открыл папку, которую вечно таскал с собой. — Рудольфус Лестрейндж. Недавно, месяца не прошло, точно так же был убит его брат, Рабастан. Беллатрикс Лестрейндж, жена Рудольфуса, она должна была быть тут. Может это она?

Аластор покачал головой. Он нутром чуял, что это не семейные разборки, но только даже в магическом мире интуицию к делу не пришьешь.

— Ладно. Давай, вызывай бригаду, чтобы через час тут маглы даже следа всего этого не увидели. Ясно?

Долиш кивнул.

«Очень уж старательный», — подумал Аластор брезгливо. Вздохнул, осмотрел еще раз комнату. Ничего, никакой зацепки. Если бы тут колдовали, уж он-то нашел бы, как пойти по следу, но нет…

— Ладно, парень, пусть тебе и дальше сопутствует удача, — проворчал Аластор и, закрыв за собой дверь дешевого магловского отеля, аппарировал.

От церемонии получения неофитами Темной Метки Северус ожидал большего. Для него этот день значил многое, для других выходило — нет. Но, хоть в нем жила вера в то, что его ожидает великое будущее, пусть он надеялся, что что-то может измениться, но к разочарованиям он научился относиться спокойнее. В самом деле, нет трагедии в том, что местом церемонии был избран Малый зал, а не Большой, что Темный Лорд был явно обеспокоен другими, более важными делами и с трудом скрывал (или просто не скрывал) это.

Тусклый свет зимнего дня даже серебряные маски Пожирателей превращал в театральный реквизит. Не было ни страха, ни сомнений, все это осталось давно позади, и все-таки он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему нужна была метка, ему нужен был покровитель, более сильный и могущественный чем Люциус — тот сам нуждался в вожаке. Без такого покровителя кем бы он мог стать? Никем, в лучшем случае — помощником аптекаря, но не с его счастьем…

Вперед вышел старик Паркинсон, чей дом стал резиденцией Лорда. Поговаривали, что старик провернул большую работу, выкопал какие-то старинные книги и, по всему выходило, что этот дом когда-то принадлежал потомкам Салазара Слизерина, а значит — предкам Волдеморта. Говорили также, что документы эти — подделка и Паркинсон просто хочет выслужиться перед Лордом, тем более не так давно он с радостью крутил какие-то аферы со сквибами, а может даже маглами. Может так, а может и нет. Темный Лорд дар принял, а Паркинсон получил привилегии и теперь вел себя так, словно был правой рукой Лорда, чем немало злил отца Люциуса…

— Готов ли ты служить мне?

Они трое: сам Северус, Мальсибер и Эйвери, голые по пояс, встали на колени и склонили головы. Перед ними лежали маски и плащи, которые они имели право надеть только после церемонии.

— Готов, — это Мальсибер. Голос дрожит, а ведь он так мечтал, просто грезил меткой.

— Клянешься ли ты быть мне верным слугой, клянешься ли уничтожать врагов моих, как своих? Клянешься ли отдать жизнь за наше дело? — в речи Лорда явственно слышалось змеиное шипение, отчего становилось не по себе.

— Клянусь!

Лорд палочкой заставил Мальсибера поднять голову, заглянул в его глаза. Взгляд Мальсибера стал пустым. Северус поспешно отвел взгляд.

Он знал от Люциуса, что Темный Лорд умеет проникать в чужой разум, и кажется, на первой — и пока единственной — встрече с Лордом почувствовал прикосновение к своим мыслям. После этого он набрал в библиотеке множество книг, все, какие были доступны для студентов старших курсов по легилименции и окклюменции, и начал тренировки — те упражнения, которые можно было выполнять в одиночестве, потому что мысль о том, что в его мозгах будут копаться, вызывала отвращение: он хотел оставить хоть немного пространства, закрытого целиком и полностью от вторжения кого бы то ни было. Но сейчас был не тот случай. Сейчас, напротив, он должен был открыться, доказать, что ему нечего скрывать от своего господина. И как назло, в памяти возникло улыбающееся лицо Лили. Самое большое разочарование из всех, самая глубокая рана, мечта, которой не суждено сбыться.

Лорд выпрямился, громко и властно потребовал у Мальсибера протянуть руку, тот послушался, но Северус отчетливо видел, как трясет его друга. Лорд коснулся руки Мальсибера кончиком палочки и зашептал слова заклятия.

Мальсибер вскрикнул и тут же прикусил губу, поворачиваясь к Северусу, словно ища поддержки, в его глазах метался ужас. В воздухе повис запах крови и прижженной плоти.

— Ты должен привыкнуть к боли, я прослежу за этим. Наши враги не будут церемониться, ты должен стать сильнее, — сказал Темный Лорд, убирая палочку и подошел к Северусу.

Те же слова, те же ответы. Палочка коснулась шеи под подбородком и, казалось, может прорвать кожу.

Северус поднял голову, Темный Лорд немного склонился. Больно. В этот раз это было не мягкое прикосновение, а удар. Его воспоминания Лорд перебирал быстро, словно искал что-то, остановился ненадолго, разглядывая Лили — его Лили — в просвечивающем платье на фоне озера, отмахнулся и дальше, вглубь, до самого детства, в темный угол, где маленький мальчик трясется от страха, что мать убьет отца…

— Жаль, что она не сделала этого, — сказал Лорд. Северус немного пошатнулся. — Не повторяй ошибок своей матери.

Северус вытянул левую руку вперед, не дожидаясь приказа. Боль была на грани выносимого, но Северус только крепче сжал зубы. Это Эйвери и Мальсибер могут себе позволить демонстрировать чувства, за ними — сила семей и надежда, что эта сила защитит от гнева Лорда, а он — один, и если хочет хоть чего-то добиться, должен быть сильнее, умнее и проворнее других.

— Хорошо…

Северус не понял, было ли этот похвалой, просто склонил голову.

Настала очередь Эйвери. Как и ожидал Северус, Эйвери тихонько скулил все время, пока Лорд выжигал на его руке метку.

Лорд отошел к тем, кто составлял Ближний круг, повернулся к новообращенным:

— Встаньте! Теперь вы, часть общего, благого дела! Вы в начале великого пути. Я надеюсь, что смогу гордиться вами. Метка — великая честь, она будет для вас напоминанием и утешением. Будьте достойны ее. Возьмите маски и плащи, скоро, очень скоро они вам понадобятся для дела. — Лорд отвернутся, совершенно потеряв интерес к своим новым сторонникам. О чем-то быстро переговорив с Паркинсоном и Эйвери-старшим, Лорд ушел. Все склонились в поклоне, провожая своего повелителя.

— Неужели все? — Мальсибер схватил рубашку и стал быстро одеваться.

— Еще надо со стариками побыть, — Эйвери кивнул в строну своего отца. — Снейп, ты вечером пойдешь? Хотим отпраздновать это дело, с размахом.

Северус покачал головой: знал он этот «размах». Напиться до рвоты, поймать какого-нибудь магла и напугать до чертиков или изнасиловать, наплевав на пол и возраст. Те еще развлечения.

— Я не могу. Занят, — коротко ответил Северус.

— Занят он! Чем? Поедешь к своему папочке-маглу? — сладко пропел Эйвери.

— Навещу мать, волшебницу.

— Ну давай, давай, — хохотнул Мальсибер. — Передумаешь, знаешь где нас найти.

Они отошли к своим родным, Мальсибер обнял сына, отец Эйвери был более спокойным и только лишь кивнул. Северус отвернулся, в который раз с раздражением задавая себе вопрос — почему мать вышла замуж за магла?

— Поздравляю, — к нему подошёл Люциус. — Теперь ты по-настоящему с нами. — Малфои славились умением говорить так, чтобы любое слово звучало с подтекстом. — Сегодня я немного занят, но завтра, завтра мы отметим это у меня, ты примешь приглашение?

Люциус — не Мальсибер, отказываться было нельзя.

— Я буду польщён.

Люциус удовлетворенно кивнул.

— Хороший сюртук, — добавил он, прежде чем отойти. Оставалось загадкой, то ли он не помнил, что сам отдал не подошедший сюртук Северусу, то ли помнил и так изящно напоминал о его незавидном материальном положении.

— Спасибо тебе, — как ни хотелось Северусу верить, что Малфой, Мальсибер и Эйвери — его друзья, как бы не убеждал он в этом когда-то Лили, но сам не мог не видеть — они пользовались его знаниями, не ставя его самого ни в грош. Его терпели, потому что он бы со Слизерина, а это дорогого стоит, но в неофициальных табелях о рангах он стоял где-то в самом конце. Что ж, тем лучше. Не стоит обольщаться, просто надо стать самым лучшим, стать незаменимым для Лорда, надо достичь таких высот, чтобы и друзья и враги осознали свою ошибку, чтобы даже она…

Он поправил манжеты, разглядывая группу, где солировал Люциус, перевел взгляд на Мальсибера и Эйвери. Он мог остаться, но вместо этого, взяв плащ и маску, тихо проскользнул в боковую дверь и вышел на улицу. Уже темнело. Северус ненавидел это время — сумерки, уже не свет, но еще не тьма. Он поежился, все же сюртук — одежда не для прогулок, но его плащ даже в Хогсмид стыдно надеть.

Северус направился к воротам поместья, попутно размышляя — куда аппарировать. В Хогсмид? Сидеть одному в Кабаньей Голове и планомерно набираться пивом? К родителям, в жилище, которое было ему домом когда-то очень давно? Сидеть одному в комнате и слушать, как за стенкой у отца в комнате орет телик? В Хогвартс? Сидеть одному в спальне, а потом пойти обедать за один стол с Дамблдором?

Метка зачесалась, как чешется порой заживающая рана.

Нет, в Хогвартс совершенно не хотелось, впрочем — домой хотелось вряд ли больше.

Последнее время родители перестали так рьяно ссориться, но веселее от этого не стало. Теперь они сидели, как сычи, каждый в своем углу. Зато там никто не станет приставать с расспросами, можно будет валяться в своей комнате, а когда надоест, тогда можно будет вернуться в Хогвартс, тем более до начала семестра там почти никого нет — ни друзей, дружба с которыми начинала тяготить, ни врагов, вражда с которыми и не думала сходить на нет.

Он как раз добрался до ворот, когда решил, что действительно стоит навестить мать. Бросив последний взгляд на окна замка, Северус аппарировал в Паучий тупик.

Что-то было не так. Что-то было определённо не так. Сроду рядом с их домом не было такой иллюминации, никогда на дверях не вывешивались рождественские венки, как бы отец не доказывал, что Рождество — прекрасная традиция, а не только религиозный праздник. Неужели мать сдалась? Дом выглядел светлее и опрятнее, не было привычной уже кучи непонятного мусора, вечно копящегося рядом с мусорным баком. И сам бак был покрашен, почтовый ящик тоже… Давно выбитое стекло, забитое уже года два фанерой (мать отказывалась чинить его магией принципиально, отец отказывался работать руками, а Северус рассудил, что это не его дело) было заменено… Северус поднялся на крыльцо и толкнул дверь. В доме пахло кексами. В их доме пахло кексами. Не сгоревшей овсянкой, не кислой несвежей едой — мать ненавидела готовить, а кексами.

Нет, ошибки быть не могло, это был их дом и одновременно это был какой-то чужой дом. И мать, что хлопотала в кухне выглядела иначе. Северусу показалось, что он попал в какой-то иной год, или в какой-то иной мир, где жизнь Эйлин Принц сложилась иначе, в мир, где она была счастлива.

— Мама? — он снял ботинки и прошел на кухню, отгороженную от гостиной высокой барной стойкой, какие были в большинстве подобных домов.

— Ох, Северус! Я так рада, что ты пришел!

— Ты давно не писала мне…

— Да, да, — мать вытерла наконец руки чистым полотенцем — подумать только, в их доме были красивые чистые полотенца! — и подошла к сыну.

— Ну, как у тебя дела?

— Нормально, — буркнул он, все еще пытаясь понять, что происходит. — Где отец? Опять в баре за углом?

— Нет, нет, — она улыбнулась и погладила его по рукаву, — у тебя очень красивый сюртук. Давай обо всем поговорим завтра? Ты же останешься, так?

Он уже собирался закатать рукав и продемонстрировать метку, показать, что он встал на путь возрождения великого имени Принцев, но вместо этого, высвободив руку, взбежал по лестнице и закрылся в своей комнате.

Он ненавидел эту комнату, ненавидел этот дом, этот город. И он уже сто раз пожалел, что не вернулся в Хогвартс. Он даже допустил мысль, что возможно, пирушка с Эйвери и Мальсибером была не такой уж плохой идей, но стоило вспомнить, как Эйвери в подпитии начинал смеяться и похрюкивать, а Мальсибер окончательно терял и без того скудный ум, и желание видеть их отпадало.

Он улегся на кровать, отметив, что комната прибрана, хотя он настоятельно просил мать не заходить сюда. Впрочем, беспорядок на столе оставался нетронутым. Северус пересел к столу и достал учебник по зельеварению за шестой курс, провел по обложке рукой. Надо было бы засунуть его куда-то подальше, чтобы не напоминал о Лили — они пользовались им вместе и она ворчала, что нельзя так с книгой, нельзя писать, черкать и вообще, а он ей отвечал, что делает книгу лучше, так в чем он не прав?

— Твоя гордыня не знает границ, — тогда еще она говорила в шутку.

Он открыл учебник, прочитал сам не понимая, что читает, пару абзацев. Захлопнул и волшебной палочкой заставил учебник взлететь под потолок и оставил там парить, подобно странной уродливой птице…

Вечером он так и не вышел из своей комнаты. Мать зашла один раз, позвала ужинать, но он буркнул что-то неразборчивое и закрыл волшебной палочкой перед ней дверь. Понимал, что ведет себя как ребенок, но ничего поделать не мог. Его все раздражало и больше всего, что Лили была рядом, но он не мог пойти к ней, увидеть ее, поговорить. Их дружба осталась в прошлом, а любви не было никогда. Она это знала, а он, дурак, принял за любовь увлеченность, привычку и боль, почему-то никак не проходящую боль.

Он так и уснул, думая о Лили и проснулся с мыслями о ней. Он уже было решил все-таки навестить ее и попробовать поговорить, но взгляд на метку, удивительно яркую в свете электрической лампочки, остановил его.

Было тихо. Обычно дома по утрам Северуса будил рев телевизора — отец несколько лет назад потерял работу, старая фабрика все-таки закрылась, а другой работы в их городке было не найти, особенно если ты криворукий и недалекий, как Тобиас Снейп.

Северус спустился вниз, шмыгнул — пока его никто не видел — в ванную. Если что и не изменилось в доме, так это холод: родители вечно экономили на отоплении и сейчас в уборной было холоднее, чем в дальних и давно заброшенных покоях слизеринских подземелий. Ежась от холода, Северус умылся и вышел на кухню.

— Мам! Мама! — позвал он, заглянул в комнату матери, в комнату отца — родители давно уже жили отдельно, разделив и без того небольшую комнату на две комнатушки. Куда могли подеваться родители утром в воскресенье он и предположить не мог.

— О, Северус, ты уже встал, — мама вошла в дом, смахивая со шляпки — абсолютно магловской шляпки — снежинки. — Сейчас будем завтракать.

За матерью вошел отец. За то время, пока Северус не видел отца, тот изменился едва ли не больше, чем мать. И Северус пока не мог понять, что конкретно в нем изменилось. Другая осанка? Спокойный, а не бегающий от страха перед женой взгляд?

— Вы мне объясните, что происходит? И где вы были? Только не говорите, что гуляли по нашему прекрасному району.

— Давай позавтракаем? — мать нежно провела по его руке, проходя мимо. — У меня все готово, только разогреть.

— Здравствуй, — Тобиас разделся, подошел к сыну, который был на полголовы выше его самого, но руки не протянул и стоял, ожидая ответа сына.

— Привет, — Северус выдавил из себя подобие улыбки. Не для отца, для матери, которая смотрела на них с тревогой. — Как дела?

— Отлично, нашел работу. В школе по соседству. Я у них что-то вроде завхоза.

— Отлично, — от натянутой улыбки начинали ныть мышцы, — очень здорово. «Мой отец — коллега Филча! — надо рассказать Люциусу, чтобы посмеяться».

— Нам последнее время тяжело приходилось, но с Божьей помощью… — Тобиас прошел на кухню, вслед за женой.

На языке был горький привкус, как год назад, когда мародеры очередной раз опозорили его перед всей школой. И мало меняло дело, что сейчас его никто не видел. Было достаточно, что он сейчас сидит на этой кухне и вынужден общаться с маглом и этот магл — его отец. Как можно было любить мать, если она вышла замуж за магла? Как можно было уважать отца, который когда-то уговорил мать выти за него замуж? Но мать он привык оправдывать, а вот отца оправдать не мог, да и не хотел. Тобиас был слабаком, который чувствовал себя смелым только после пары-тройки бутылок пива. Тогда он начинал орать, что Эйлин испортила ему жизнь. Мать терпела, Северус отчетливо помнил, как она пыталась успокоить мужа без применения магии, но однажды ей это надоело и она заставила благоверного скакать по кухне добрый час, пока хмель не вышел из него полностью.

— В следующий раз ты так легко не отделаешься! — прошипела она в лицо упавшего на пол мужа. — Я с тебя живого кожу сдеру!

И все равно скандалы гремели в их доме с завидной регулярностью. Случались и дни без скандалов, но их было так мало и они были такие блеклые — у них не было для этого ни денег, ни фантазии чтобы провести выходной интересно. Мать не знала, куда можно отвести ребенка в магловском городе, отец же или не знал, или не хотел тратить на это своей законный выходной. Северус слышал, что обычно дети все-таки до какого-то момента любят своих отцов, сам же он никогда не питал к Тобиасу симпатии, не то что — любви. Никогда. Он с молоком матери впитал презрение к отцу, к его слабости, к его недалекости, к его неумению творить даже самое простое волшебство! И этот человечишка пытался доказать, что Северусу нужно ходить в простую школу! Он призывал мать бросить «все эти фокусы»! Этот червяк, который не мог прокормить свою семью, смел указывать, как жить им, волшебникам!

— Северус, Тобби, садитесь.

От «Тобби» (мать так раньше отца не называла, Мерлин и Моргана, это ж какая-то собачья кличка!) Северуса перекосило и он решил убраться из дома сразу после завтрака.

— Ну что ж, — мать протянула ему правую руку, левую вложила в ладонь мужу, Тобиас тоже протянул ладонь Северусу. — Мы живем немного иначе, чем раньше, Северус, я тебе все расскажу, пока просто дай отцу руку, — мягко сказала мать. Северус послушался, но больше от неожиданности, чем от покорности родительской воле.

— Отче наш… — мать склонила голову и стала читать слова молитвы.

Это была единственная молитва, которую знал Северус. Бабушка, мать отца, которую он видел от силы три раза, все три раза читала эту молитву, глядя на внука с ужасом. Северус помнил, как спросил отца, что это за заклятие и отец, как умел, рассказал ему про богов, про веру, про церкви и молитвы.

— А Бог может творить чудеса? — спросил тогда Северус.

— Он сотворил этот мир и нас, — ответил отец.

— Ну, это когда было, — разочаровано протянул юный Северус. — А что он делает сейчас, Бог? — спросил Северус.

— Сейчас? — отец не нашел, что ответить и перевел разговор на другое, предложив купить по мороженому. Больше тема религии в их доме не звучала, если не считать ожесточенных споров по поводу рождественского венка на дверь…

— …Спасибо, Господи, за хлеб наш насущный. Аминь, — мать перекрестилась, мягко высвободив руку, отец перекрестился тоже. Северус переводил взгляд с одного на другого, но родители хранили молчание.

Завтрак оказался лучше, чем ожидал Северус, лучше, чем когда-либо был в этом доме: мать никогда не любила готовить, отец — не умел. Они доели кашу, отец встал, собрал посуду — Мерлин, он все-таки попал в иной мир! — и принес всем кофе, который нацедила новенькая кофеварка.

— Вы договорились, что пока я дома, будете строить из себя образцовую семью? — кофе был допит и тянуть с вопросами больше не имело смысла. — Не поздновато ли? И что это за… ритуалы новые?

— Мы ничего и не строим, — мать встала и вместе с отцом стала убирать со стола. — Ты не рад, что мы с Тобби…

— Не называй его — Тобби! Это… это глупо! — Северус вскочил из-за стола.

— Сядь! — Эйлин умела быть жесткой. Северус сел, переплетя пальцы в замок. — Я была не очень хорошей матерью, Северус, я наделала много ошибок, но Бог помог мне и я надеюсь, однажды и ты поймешь, что жить так, как живут волшебники — нельзя. Нам предстоит серьезный и длинный разговор. Наберись терпения.

— Я не понимаю… — он был ошеломлен. Мать говорила спокойно и твердо, но смысл ее слов ускользал от его понимания.

— Выслушай меня. Выслушай спокойно, — Эйлин сжала руку мужа, тот крепче обнял ее в ответ. — Многие годы я ничего не видела из-за своей гордыни. Я не видела, как порчу жизнь и Тобиасу, и себе, и тебе, Северус. Надо было просто признать, что все то, что мы считаем даром, на самом деле — испытание, искушение. Все наши умения — от лукавого, все, что мы называем магией, это дешевые фокусы, потому что настоящее чудо может сотворить только Господь Бог… Надо было только всего отказаться от магии, чтобы прозреть Бога… Спасение — вот о чем надо думать. Наша жизнь на земле — только миг, но куда ты попадешь после смерти? Нам всем гореть в аду, Северус, если мы не очнемся, если…

— Мама… — Северус снова вскочил, — что он сделал с тобой? Это ведь он, да? — он не секунды не сомневался, что это все — отец, только не мог понять, как жалкий магл мог сотворить с его матерью такое? Отказаться от магии? Узреть Бога? Да Эйлин Принц никогда бы не…

— Никто со мной ничего не делал, — мать нахмурилась, а Северусу стало немного спокойнее: хмурая и разозленная Эйлин была настоящей, а вот приторно-сладкая, рассуждающая о Боге и пекущая кексы — наваждением, иллюзией.

— Я не верю… Вы меня разыгрываете? Что все это значит?

— Это значит, что я сломала свою волшебную палочку. Это значит, что я собираюсь жить по заповедям божьим и молюсь о милосердии к своему глупому сыну! — отчеканила Эйлин.

— Ты сломала палочку? — он не мог поверить в то, что его мать говорит все это. Эхом звучал другой разговор, повторяющийся из года в год, чаще всего накануне его дня рождения: о старом роде Принцев, о великой славе, которая померкла и которую он, Северус, должен был возродить, о силе волшебников и слабости маглов, о том, что магия и есть жизнь. И теперь — это? — Ты отвергаешь магию?

— Ты не можешь пока этого понять, и я не тороплю тебя, но на самом деле то, что мы считаем силой — наша слабость. Подумай сам, Северус, что дала магия нам? Только горе. Никого магия не сделала умнее или богаче. Она не может подарить любовь, а все прочее — жалкие фокусы!

— Ты не права, нет, ты не права, — он закатал правый рукав, — смотри! Смотри! Я сделал это ради нашей семьи! Не только ради себя! Я стану, я стану великим волшебником, пусть не первым, но…

— Ты унаследовал мою гордыню, — перебила его мать, — но я буду молиться за тебя.

— Молиться? — палочка сама, как живая скользнула в ладонь, он наставил ее на мать, перевел на отца. — Лорд… он был прав. Он был прав, говоря о маглах, прав, говоря, что маглы уничтожают магию…

Они смотрели на него спокойно, без тени страха, и даже, пожалуй, с жалостью, будто они были вооружены, а он — нет.

— Вы, жалкие людишки! — слезы предательски подступали к глазам. Северус бросился наверх, схватил сюртук, плащ и маску и аппарировал прямо из своей комнаты к воротам Малфой-менора.

Он хотел бы забыть этот вечер, никогда больше его не вспоминать, стереть память о своих родителях, и если бы это было возможно, то наверное, сделал бы это. Невыносимо, ужасно, унизительно было знать, что отец — завхоз в магловской школе, а мать самолично сломала палочку и отказалась от магии. Иногда Северус думал, что мать просто сошла с ума и надо бежать, спасать ее, вести — силой! — в Мунго, но никуда не бежал, не делал попытки, представляя, как это будет выглядеть со стороны и боясь, что в Мунго скажут, что мать вполне здорова.

Он не вернулся в родительский дом на новогодний праздник, он не появился там в день своего рождения. Он бы с радостью забыл о своем дне рождения совсем, но Люциус прислал сову с подарком — нетрудно было угадать: книга, редкий трактат, стоивший столько, что Северус в магазине даже в сторону этой книги не смотрел. Мальсибер преподнёс кинжал ручной работы, по его уверению — нож принадлежал знаменитому предку-зельевару, но Северус был уверен, что если он и принадлежал родственнику, то, скорее всего, он был убийцей: таким ножом подготавливать ингредиенты было невозможно. Эйвери же приволок несколько бутылок Огденского и устроил в честь друга знатную пирушку, на которой веселее всего было самому Эйвери.

Дни шли за днями. Северус заполнял их учебой, занимая каждую свободную минуту. Так было легче, так было проще. Так можно было представить себе, что дружной шайки изводящих его недавно, а теперь подчеркнуто безразличных идиотов-гриффиндорцев не было в природе, что с Лили все еще поправимо, что его ждет впереди удивительная жизнь.

Но подарок, который он прислал ей на день рождения — розу, способную менять цвет в зависимости от настроения хозяина, она отослала обратно с запиской «Извини, я не могу принять от тебя такой дорогой подарок».

Он изучил теорию по окклюменции, но не хотел просить кого бы то ни было позаниматься вместе: во-первых, просить было некого, не Мальсиберу же объяснять. Во-вторых, ему вполне хватало того, что Темный Лорд каждый раз, вызывая своих юных последователей, копался у него в мозгу, и каждый раз вторжение чужой воли приносило все более сильную боль, и каждый раз Северус боялся дать отпор: вряд ли Темный Лорд будет в восторге оттого, что его слуга, который должен демонстрировать покорность, поставит заслон и не пустит своего повелителя в свой разум. Благо пока Лорд вызывал своих новых приверженцев нечасто — у него были более важные дела.

И все же Северус тренировался, успокаивал свои мятущиеся мысли, словно накрывал их одеялом из снега, выравнивал дыхание, даже тогда, когда видел Лили в обнимку с Поттером и сердце, казалось, готово было разорваться от боли. Он наращивал броню, слой за слоем, чтобы забыть о странном поступке матери, чтобы забыть о том, кто его отец, чтобы забыть Лили и все надежды, которые были связаны с ней…

Все ждали лета, конца учебы.

Лили делала вид, будто они не более, чем старые знакомые. Равнодушно кивала, если они сталкивались в коридорах, если он задавал ей вопрос — отвечала, но с таким видом, что лучше бы не говорила вовсе.

Северус не думал, что ему будет так тяжело. Никакие уговоры и разумные доводы не могли справиться с его влечением к Лили. Он видел ее во сне, он грезил о ней наяву и он ничего не мог с этим поделать, только лишь прятать эти мысли даже от себя, старательно изучая книги. Это была игра и с самим собой и отчасти с Волдемортом. Северус понимал, что он слишком слаб и не сможет по-настоящему, так как описано в книгах, укрыть свои мысли, и он решил, что самым лучшим будет поверить, что он хочет скрыть эти мысли от себя. Он мысленно проигрывал разговор с Лордом:

— Зачем тебе окклюменция?

— Некоторые мысли слишком отвлекают, сир, я бы хотел похоронить их, забыть о них навсегда…

Разве Лорд не увидит в его воспоминаниях подтверждения?

Лили, всегда Лили. Улыбающаяся только ему. Юная, с разодранными коленками и бантом, едва держащимся в волосах. Солнечная, настоящая, пахнущая молоком и шоколадом. Упрямая, со сдвинутыми бровями: «Северус, Петунья — моя сестра! Не обижай ее!» Испуганная Лили, держащая его руку, всем видом показывающая, что ей никто не страшен… Лили, меняющаяся день ото дня, превращающаяся на его глазах в совершенство. Ускользающая навсегда Лили…

Окклюменция позволяла успокоить ум и чувства, замерзнуть на какое-то время, но тем мучительнее был момент, когда он позволял себе расслабиться. Он всегда был темпераментен и часто сперва делал, а потом думал, теперь, казалось, все изменилось. Дисциплинируя свою волю, пряча чувства и мысли, он впервые понял, какие преимущества дает возможность смотреть на все расчетливо и спокойно.

Четверка его недругов однажды — была уже весна, — решила поймать и проучить его по дороге из Хогсмида в Хогвартс. Он приметил их, выходя из Кабаньей Головы, но надеялся, что их дороги не пересекутся. Он шел к школе один, Мальсибер и Эйвери были наказаны и сидели в Хогвартсе. Поттер появился словно ниоткуда, посреди дороги. Секунду назад его не было и вдруг — вот он, с палочкой направленной прямо в лицо. За его спиной — Люпин, с вечно виноватой и оттого еще более ненавистной улыбкой. Блэк и Петтигрю подошли сзади.

— Какого драккла вам нужно? — дураком надо было быть, чтобы думать, что этот разговор закончится сам собой и, задавая вопрос, Северус уже почти привычно стал дышать иначе, не торопясь, убирая все эмоции и чувства под замок окклюменции. Зрение становилось четче, слух — тоньше. Все то, что раньше он не замечал: подпрыгивание руки Петтигрю, явное нежелание драться Люпина и даже — кто бы мог подумать! — неуверенность Поттера, теперь он видел абсолютно ясно.

— Смелым стал, потому что темную метку получил? — немного растягивая слова, лениво поинтересовался Блэк. — Покажи руку, Сопливиус.

Разговаривать дальше не имело смысла, зачем он раньше с ним пререкался, что хотел доказать? Он ударил по Поттеру, обездвижил его и тут же аппарировал, через секунду оказавшись за спиной у Блэка, тот развернулся и выпустил в него невербальное, Северус выставил щит, отклонился и выбил палочку из рук Петтигрю.

Раньше сражаться с Блэком было сложнее всего — он был умелым и бесстрашным противником: Северус был уверен, что если подвернется случай, Блэк убьет его не задумываясь. Но сейчас он чувствовал себя сильнее и спокойнее, увереннее, чем когда бы то ни было. Он не чувствовал усталости, страх теснился где-то на задворках сознания, но и восторга битвой, который так иногда подводит, не было. Это было похоже на учебную дуэль и надо было всего лишь четко выполнять то, что он умел, чтобы победить.

Он бы и победил, но так некстати подоспели Флитвик с Хагридом и их всех доставили в кабинет директора.

— Он — Упивающийся! — орал Поттер, пока Дамблдор смотрел на Северуса с брезгливым любопытством. — Пусть он покажет руку! Ну!

— Драки и магические дуэли — запрещены, — наконец произнес директор. — Все вы, все пятеро — будете наказаны. Я предупрежу ваших деканов. Вы, — он кивнул в сторону гриффиндорцев, — свободны.

Поттер прошел мимо него, злорадно усмехнувшись, уверенный в своей правоте. Придурок.

— Присаживайтесь, мистер Снейп, — Дамблдор был подчеркнуто вежлив.

Северус кивнул и занял кресло напротив директорского стола.

— Я не буду просить вас показать мне метку, я знаю, что она там есть, — сказал директор, — и я очень сожалею об этом. Это и моя вина, если ученик встает на дорогу зла.

Северус с трудом удержался, чтобы не поморщиться. «Дорога зла»! Только потому, что они называют вещи своими именами? Только потому, что признают — в магическом обществе нет и не было равноправия, никогда — ему ли не знать. Они просто хотят сделать явным то, о чем до недавнего времени все предпочитали умалчивать. Разве не так?

— Увы, — продолжил Дамблдор, — я не имею права отчислять учеников за то, что они выбрали не тот путь. Но имейте в виду, мистер Снейп, теперь любое происшествие будет трактоваться не в вашу пользу.

— Будто раньше было иначе, — сказал Северус негромко и в этот момент почувствовал легчайшее прикосновение к своим мыслям чужого разума. Он заблокировал свои мысли мгновенно, даже не успев до конца осознать, что делает. Дамблдор не подал вида, что что-то заметил, только слегка откинулся в кресле, взяв со стола диковинную серебряную вещицу.

— Можете идти, мистер Снейп…

У него получилось! Получилось, это было просто невероятно. Северус понимал, что Дамблдор легко бы порвал его защиту в клочья, если бы действительно хотел этого и то, что он отступил, ничего не значило. Но Северуса сейчас заботило иное: он не зря занимался сам, не зря столько времени тратил на дурацкие (на первый взгляд) упражнения, он — смог!

Коридоры Хогвартса были пусты. Северус домчался до подземелий и с радостью обнаружил, что большинство старшекурсников все еще были в Хогсмиде, а малышню можно было не принимать в расчет. Завесив пологом кровать, он достал из-под подушки учебник и стал читать дальше. «О том, как спрятать истинные чувства за поддельными» — называлась новая глава.

Следующая аудиенция у Лорда состоялась в предпоследние выходные мая. Северус уже начал беспокоиться и думал, не послать ли письмо Люциусу и если да, то как поинтересоваться, почему Лорд не интересуется им?

Метку обожгло огнем как раз, когда он подходил к Хогсмиду. Казалось, что нарисованная змея ожила, и теперь ползает под кожей, пытаясь устроиться поудобнее. Дрожащей рукой Северус вытащил палочку и коснулся метки, через секунду он уже был у ворот поместья Лорда, унял тошноту от аппарации и, стараясь выглядеть как можно спокойнее, прошел к дому.

— Так, так, Северус Снейп, — Темный Лорд сидел у окна, прямо перед ним в окровавленной рубашке, на коленях стоял Мальсибер. Вид был у него такой, что Северус дернулся поддержать друга.

— Нет. Нет, Северус, помощь не требуется. Мой юный друг учится быть сильным. Не надо мешать ему в этом.

Легкий взмах палочкой и Мальсибер закричал, запрокидывая голову назад. Глаза вылезали из орбит, вены на шее, казалось, лопнут, из носа по щеке на подбородок заструилась кровь, закапала на пол. Лорд смотрел на корчившегося Мальсибера с нескрываемым презрением, будто то, что из ран сочилась кровь, доказывало его слабость.

Еще один взмах и Мальсибер взмыл под потолок, повис вниз головой.

— Ты умеешь накладывать Круцио, Северус? — спросил Лорд таким тоном, словно поинтересовался, любит ли он кофе.

— Я… я не знаю,— голос предательски дрогнул.

— Странно, ты же проявляешь такую одержимость учебой. Ты даже стал изучать легилименцию и окклюменцию, которых нет в школьной программе, ты знаешь столько заклинаний, сколько знает не каждый взрослый маг. Ты талантливый зельевар, ты придумываешь новые заклинания… Зачем, Северус?

Чтобы скрыть истинные мысли, надо поверить в другие, обмануть себя и только потом — других. Не обязательно возводить стены, достаточно навести иллюзию, что тебе нечего скрывать. Все это было голой теорией, но сегодня он решил рискнуть, тем более его ложь не была до конца ложью, а если вспомнить всех тех, кто его обидел, то и вовсе превращалась в истину.

— Я хочу быть полезен вам, мой Лорд, — он преклонил колено и склонил голову.

Как и ожидал Северус, Лорд наклонился к нему, мимоходом опустив едва живого Мальсибера с грохотом на пол.

— Ну что ж, Северус…

Это было больно до рвоты, первой мыслью было закрыться, но он не стал, превозмогая себя, попытался окутать свои мысли туманом, но не сумел. Первые мысли — опять о Лили — Лорд смял, отбросил со злостью, дальше стал перебирать более тщательно, уделяя особое внимание самостоятельным занятиям Северуса.

— Ты старательный слуга… Мне это нравится, — Лорд отпустил Северуса.— Я жду вас в следующие выходные. Северус, поработай над составом зелья, которое будет сходно с Круцио. Мистер Мальсибер, вы испачкали прекрасный паркет, уберите, — Лорд отвернулся, показывая, что они ему больше не интересны.

Северус, видя, что Волдеморт отвернулся, быстро прошептал: «Эванеско» — сам Мальсибер вряд ли был на это способен.

— Черт, я подохну, если еще раз…— они были уже в холле, Мальсибер не мог стоять сам, Северус набросил на него мантию и подхватил, закинув руку друга себе на плечо.

— Не подохнешь. У меня есть парочка составов…

— Он меня пытает, то есть тренирует каждые выходные, мне кажется у меня все кости сломаны. И каждый раз пить этот поганый вонючий Костерост. И никому не скажешь, — Мальсибер застонал.

— Тебе нельзя в таком состоянии в Хогвартс.

Мальсибер согласно кивнул и потерял сознание. Раздались торопливые шаги, в холл вышел Мальсибер-старший, за ним семенил эльф.

— Уходите, мистер Снейп, — Мальсибер-старший был бледным и осунувшимся, — мы позаботимся о нем сами, идите.

Северус откланялся и ушел, благодаря Основателей за то, что его миновала честь так тренироваться — за ним ухаживать было бы некому.

Торжественный вечер по случаю окончания школы был тем событием, которое Северус с радостью бы пропустил. Во-первых, это было пустой тратой времени, он бы лучше позанимался или еще раз перепроверил состав экспериментального зелья для Лорда. Во-вторых, смотреть на Лили, такую счастливую рядом с Поттером, было тяжело. Ревность и злость были такой силы, что задушить их у Северуса получалось с трудом и он опять добрым словом поминал окклюменцию, позволяющую подпирать стенку с отрешенным видом. Пусть она видит, что ему — все равно. Может хоть на миг она пожалеет о своем решении? Но Лили даже в сторону его не смотрела, искренне наслаждаясь вечером и вниманием окружающих.

Северусу стало совсем погано. С одной стороны, он рвался из Хогвартса, который так манил его когда-то. С другой, он не представлял, как будет жить теперь. Люциус, который участвовал в церемонии вручения аттестатов, намекнул, что Лорд весьма доволен Северусом и что его ждет заманчивое и лестное предложение. Внимание Лорда и радовало, и пугало. Он не мог забыть, каким вниманием Лорд одарил Мальсибера и не питал иллюзий на свой счет: восхождение вверх будет стоить недешево и лучшее, что можно сделать — стать стойким и…

Лили… Она шла к нему, спутав все мысли. Он внутренне подобрался, но скучающего выражения лица не изменил, уже почти инстинктивно опуская щиты окклюменции.

— Северус, — она остановилась в полуметре от него и спрятала руки за спиной, — привет. Как дела?

Он пожал плечами:

— Нормально. Завтра уезжаю.

— Домой?

— Ты имеешь в виду Коукворт?

— Да.

— А ты, Лили?

— Я? — она нахмурилась, — я поеду, но…

Стоило научиться прятать свои мысли и чувства, не замечать их, как стало возможно — по мимике, по едва уловимому незнакомому жесту — читать чужие мысли. Лили не хотела встречаться с ним там, в магловском Коукворте и не хотела говорить, где она будет, хотя догадаться было несложно: Хогвартс был наполнен сплетнями о том, что Джеймс Поттер скоро сделает Лили предложение.

— Но? — он усмехнулся. — Эванс, успокойся, я и не думал тебя преследовать. В мире уйма смазливых дурочек.

— Отлично! — она вспыхнула: так краснеют только рыжие, с тонкой белоснежной кожей. — Я подошла из-за того, что мне мама написала. Она видела твоих родителей, когда навещала тетку Элоизу в больнице. Твоя мать, похоже, тяжело больна. Я не знаю, почему она не обратилась в святого Мунго, она же волшебница. Но… не мое дело. Мама была удивлена. А твой отец… он ждал в коридоре и вид у него был... Моя мама подошла к мистеру Снейпу. Оказывается, ты их не навещал с зимы. И не писал. И они тебе не могут почему-то написать. Мне показалось, что важно сказать тебе все это, хотя, ты же поедешь домой? — она выдала это все на одном дыхании, будто хотела поскорее сказать, то, что должна и уйти. Уйти, пока ее милейший Поттер не заметил, с кем она опять общается.

— Я все понял, — буркнул Северус. — Я разберусь…

— Ну… тогда, до свидания, Северус? — она протянула ему руку.

— Прощай… Лили, — он пожал ее теплую ладонь, из последних сил сдерживая себя.

Она уходила от него, легкая, неземная, идеальная. И не его.

Северус вздохнул и бросился вон из зала, к озеру, по берегу к Запретному лесу.

О родителях он сейчас не думал, злость, обида, ревность, любовь, жажда обладания — все те чувства, которые он прятал, пользуясь окклюменцией, просились на волю. Он уже давно заметил — чем дольше он держал сознание и эмоции на замке, тем тяжелее было, стоило расслабиться. Мысли становились темными и вязкими, а эмоции — чересчур яркими, сильными.

Он закричал, падая на землю, ударил кулаками по стволу ближайшего дерева. Он ничего не мог сделать. Опоить, украсть, заточить, спрятать ото всех, дрессировать, пока не станет послушной — все это кто-то другой нашептывал ему. Он не собирался принуждать Лили, он хотел ее любви, а не послушания, он хотел, чтобы она добровольно осталась с ним. Убить Поттера, проклясть, уничтожить, — приносило новой волной боли. Нет, и это он не собирался делать, если только в честном бою. Хотя, где Поттер и где честный бой? Эмоции утихали, мысли становились яснее и четче, боль уходила. Северус вытянулся на спине, глядя в начинающее чернеть небо. Лениво вспоминал, что в книгах говорилось об осторожности применения окклюменции, только вот эти предупреждения были настолько расплывчаты, что попробуй, примени эти полезные советы. Предполагалось, что наставник объяснит ученику, научит, поддержит и остановит, если надо, только вот такого наставника у Северуса не было и не предвиделось. Вот если бы Лили… Она талантливая, она бы смогла… Он застонал от отчаянья. Неужели когда-нибудь он перестанет думать о ней?

Завтра она уедет. Завтра он отправится к Лорду, а она уедет к родителям, а потом к Поттеру… Никаких, пусть даже случайных ежедневных встреч. Он больше не сможет исподтишка рассматривать ее в столовой и надеяться, что как-то все само наладится. Все. Конец.

— Ты чего такой мрачный? — Мальсибер еле ворочал языком. — Мать ее, мантикоровы яйца, неужели все?

— Ты так радуешься или с горя так надрался? — спросил друга на удивление трезвый и мрачный Эйвери.

— Не знаю, — Мальсибер замотал головой, свесился с кровати и его тут же вырвало.

— Эванэско, — Эйвери поморщился и отвернулся к Снейпу. — Смотри, как ждет визита к Лорду. Я слышал... — он достал сигару, толстую, темную. — Тебя, я слышал, ждет какое-то заманчивое предложение… Лорд считает, что из нас всех ты самый, как это... подающий надежды. Вот интересно, ты — полукровка, за тобой ни денег, ни влияния, ни связей, а все-таки именно ты из нас всех сумел подлезть к хозяину ближе всех…

— Мы на одной стороне, — Северус улегся на свою кровать, разглядывая пыльные складки полога.

— Лорд попросит тебя доказать, что ты действительно на его стороне. Ты готов? Вон, Мальсибер часто доказывает. Я все думаю, когда он сойдет с ума окончательно или озвереет до нужной стадии? Он и так умом не блещет. Лорд его готовит, интересно — к чему. И интересно, что он придумает для тебя? — Эйвери раскурил сигару и теперь смаковал ее, выпуская едкий дым.

— Не нашего ума дело. Я исполню все.

— Да неужто, — Эйвери забавлялся. — Мне отец рассказывал историю: у одного мага была подружка. Так, ничего особенного, просто спали вместе, он не собирался на ней жениться, но она забеременела… Ему пришлось убить ее: Лорд так потребовал доказать преданность. И не просто убить, перед этим помучить как следует. Она умерла от болевого шока.

— У меня нет никаких подружек, — протянул Северус, очень надеясь, что Эйвери после этого заткнется.

— Ну тогда тебе и волноваться нечего?— Эйвери выпустил дым красивым колечком, взмахнул палочкой и сотворил из дыма темную метку.

И все-таки Северус оказался не прав: он встретил Лили уже летом, на Диагон-аллее. Она рассматривала витрину магазина, в которой прекрасное свадебное платье само по себе кружилось и принимало разнообразные позы. Лили ела мороженое и улыбалась, со стороны казалось, что она и на платье-то не смотрит, а витает в облаках.

Северус хотел подойти, сказать что-нибудь, да хоть: «Невидимка-манекен? Как глупо!», но из магазина выскочила коротковолосая девушка, кажется — Алиса? — и подхватила Лили под руку, защебетала, засмеялась. Лили словно очнулась, оглянулась и увидела его. Она кивнула, он тоже ответил ей кивком. Девушки уже стали удаляться по аллее, когда Лили, вдруг, остановилась, развернулась и стремительно подошла к нему.

— Ты не был дома?

— И тебе привет. Нет, не был.

— Я заходила к твоим родителям. С твоей мамой что-то не так. Она, ты представляешь, говорила со мной о Боге.

Он опустил голову, волосы сальной завесой упали, загораживая лицо.

— Не прячься от меня, Северус. И не бросай свою семью, даже несмотря на то, что ты…

— Несмотря на что? — он выпрямился и горделиво взглянул на Лили. — Ни ты, ни мать, никто не верил в меня. Вы все были уверены, что ничего не смогу достичь, но я…

— Ну что — ты? — она смотрела на него с презрением.

«Величайший маг всех времен готов учить меня» — вот что он мог бы ей сказать, но промолчал, прекрасно понимая, что Лили вряд ли станет за это уважать его больше.

— Твоя мама пыталась меня убедить отречься от магии и уверовать в Творца, — Лили вздохнула. — Она очень похудела, не встает. Она больна, Северус, а ты… Мне стало ее так жалко. А сейчас жалко еще больше, из-за тебя, — добавила она жестко. — Меня ждут, прощай.

Ее спутница переминалась нетерпеливо с ноги на ногу чуть поодаль, всем видом давая понять, как ей неприятно, что подруга заставляет ее ждать. Но вот Лили подошла, шепнула что-то Алисе на ухо, и обе девушки, весело смеясь, пошли по направлению к кондитерской.

Северус резко развернулся, едва не сбив с ног престарелую колдунью. Ему надо было закупить множество ингредиентов — и тут, и в Лютном переулке, и времени у него не было совсем. Ни на размышления о Лили, ни на визиты к сумасшедшей матери.

Замок, который раньше принадлежал семье Паркинсон, а ныне считался родовым поместьем Лорда, был выстроен крестом. Западное крыло полностью занимал Волдеморт, северное считалось хозяйственным, южное — гостевым. В восточном находилась лаборатория и библиотека, рядом с которой было еще несколько «малых» гостевых, одну из них и занимал Северус. Небольшая комната казалась ему самым лучшим жильем из всех возможных. «Большие» гостевые были неуютными и слишком уж большими на взгляд Северуса, зимой в них было холодно, а летом — невыносимо жарко, а обстановка — обилием зеленого и серебристого — напоминала слизеринскую гостиную. В его же комнате было сделано все по его вкусу: ничего лишнего: хорошая кровать, удобный стол, шкаф для одежды, стеллаж для книг, кресло перед камином. Но никогда, никогда у него не было настолько удобной мебели и — что было куда как важнее — никогда до этого у него не было возможности пожить одному, почувствовать себя отдельно от прочих. В родительском доме, даже находясь в своей комнате он все время ощущал присутствие родителей, в Хогвартсе в гостиной и спальне вечно кто-то крутился и только тут, впервые, он мог сполна насладиться одиночеством. Его никто не навещал, Лорд — через домовиков — сообщал о требовании явиться, прочие, если по каким-либо причинам приходили к Северусу, ждали его в гостиной южного крыла. Тут же была его территория и только его.

Вернувшись с покупками, Северус отослал домовика в лабораторию, а сам, как был, в ботинках и мантии, завалился на постель. Он закрыл глаза, снова и снова прокручивая в голове встречу с Лили.

Не каждый раз Лорда интересовали мысли Северуса, но в любой момент мог явиться эльф и попросить (как мало в этом было от просьбы!) явиться к хозяину. В любой момент Лорд мог заинтересоваться мыслями своего слуги. В любой момент он мог решить, что настала пора Северусу доказывать свою преданность. Об этом Северус не забывал никогда. Нащупав верный путь, он старательно, день изо дня, занимался окклюменцией, попутно изучая теорию легилименции: чтобы лучше обороняться, надо знать, как нападают. За все время Лорд всего несколько раз заставил Северуса поднять на него глаза и вторгся в разум и ничего не сказал после этого. И все же Северус, уже по привычке, вспоминая Лили, тут же плел паутину, заслонявшую настоящие воспоминания, делая их чуть-чуть другими: и вот уже не Лили, а Алиса стояла у витрины, потом смотрела в его сторону и, презрительно передернув плечами, уходила с рыжеволосой подружкой, вышедшей из магазина.

В тот вечер Лорд не заинтересовался его воспоминаниями, и ночью, перед тем как лечь спать, Северус снова и снова вызывал в памяти встречу с Лили. Так и уснул, улыбаясь: во сне Лили шла к нему, протягивала руку, и они уходили вместе, оставив озадаченную Алису смотреть им вслед…

Собрания ближнего круга были невыносимо скучны. Никаких важных решений тут не принималось, все действо ограничивалось пафосными воззваниями Лорда к своим подданным. Стратегия и тактика разрабатывались в тиши рабочего кабинета Волдеморта. Он вызывал к себе по одному, в крайнем случае по двое и вот тогда, вроде бы между делом, давал настоящие задания и спрашивал о выполнении старых. Плелись интриги, разрабатывались планы, в которых акции устрашения имели второстепенное значение. Иногда гости оставались на ужин, иногда ночевали в поместье и выходили к завтраку. Северус учился быть незаметным, сохраняя достоинство — спасибо Люциусу, не устающему поучать. Он учился независимому, но не наглому виду — Лорд не выносил даже намека на вызов от своих последователей. Учился понимать намеки, искусно вплетенные в светскую беседу. Он оттачивал науку жизни по-слизерински: не говори прямо, не показывай слабостей, не открывай карты, даже тому, кому веришь. Не то, чтобы такая жизнь ему не нравилась: впервые он имел то, что хотел и не испытывал больше смеси из зависти к другим и отвращения к себе, у него было интересное дело и перспективы, а потери… Разве возможно без потерь? Получая одно, отказываешься от другого.

Он искренне верил, что для него настала белая полоса: он же с лихвой заплатил за это своей любовью к Лили. Он перестал ждать от нее весточки, почти не вздрагивал, когда какая-нибудь сова садилась на его подоконник. И все-таки он надеялся. Их с Лили столько связывало, не могли же их отношения просто оборваться и все? Он старался об этом думать как можно реже, сосредотачиваясь на заданиях своего хозяина.

Он варил зелья, экспериментировал то так то эдак, немного удивляясь, что разнообразные яды и зелья, наподобие первого «Жидкого Круцио» поручались ему крайне редко. Он присутствовал на собраниях ближнего круга и ждал, когда ему поручат что-то действительно важное.

Сова от Лили прилетела на исходе лета, поздно вечером. Северус узнал ее белую полярную сову. От волнения его затошнило, он трясущимися пальцами развязал пергамент и стал читать, тяжело опираясь на стол.

«Ты так и не навестил мать. Я надеялась, что в тебе есть хоть что-то человеческое и мне больно осознавать, что я снова ошиблась в тебе. Она очень серьезно больна, Северус. Ты потом будешь жалеть о своем решении. Эйлин просит передать, что она молится за тебя. Лили».

Он смял пергамент и со злостью швырнул его в камин, поджег Инсендио и тут же бросился, пытаясь достать письмо из огня, но пергамент уже превратился в пепел. Северус застонал, распахнул окно и выгнал птицу, даже не подумав предложить угощение. Сова, недовольно ухнув, улетела. К лучшему. И так было ясно, что ответа Лили от него не ждет.

Он постарался забыть об этом письме, но подспудно то и дело возвращался мыслях к болезни матери. Он знал, что однажды она умрет — даже волшебники не вечны, но ему всегда казалось, что это произойдет когда-нибудь потом и только сейчас он осознал, что это «потом» может наступить значительно быстрее, чем он ожидает.

Он надеялся, что сможет забыть письмо, что чувство вины по отношению к матери не будет его терзать слишком сильно, и правда — окклюменция помогала, но все равно он мысленно то и дело оправдывался перед невидимым собеседником.

Не прошло недели, как его вызвал к себе Лорд. Выслушал отчет о работе над сложнейшем зельем, которое позволяло вернуть память после Обливиэйта — Северус никак не мог достичь желаемого результата.

— Ты стал рассеянным. Что тревожит тебя? — Лорд сел в кресло, положив ногу на ногу. — Я слушаю.

Северус стоял перед ним, склонив голову. Никогда прежде Лорд не проявлял заинтересованности, никогда не задавал подобных вопросов и Северус не знал, какого ответа ждет хозяин.

— Моя мать… моя мать тяжело больна. Я давно не навещал ее, и я волнуюсь, но...

— Почему она не обратится к врачам? В Мунго работают, увы, даже те, кого там быть не должно и однажды мы это исправим, но есть и те, кому можно доверять. У нее не хватает денег?

Северус поднял глаза, быстро посмотрел на Лорда — его лицо оставалось бесстрастным и понять, шутит ли он или действительно заинтересован в его горестях было непросто.

— Она не хочет обращаться за помощью в Мунго. Она… отец, это все отец, — словно прорвало плотину. — Я не знаю, как он сумел и как добился этого, но он… Она отказалась от магии! Она сломала палочку! — он замолчал, уже сожалея, что сказал, и тщетно ища оправдания — если б он даже не сказал, Лорд бы добрался до правды.

— Что ж… Вот тебе доказательство того, о чем я неустанно твержу. Маги живут в резервации, как отсталое племя дикарей. Маглы берут в жены волшебниц, и посмотри, что они делают с ними. Разве так должно быть? Разве не волшебники должны управлять этим миром? Мы обладаем такими возможностями, но позволяем маглам притеснять нас, диктовать свои условия. Они боятся нас и они готовы на все, чтобы уничтожить нас. Они проникают в наш мир, как черви, они уничтожают магию изнутри и при этом некоторые призывают относиться к ним с уважением! Уважаешь ли ты своего отца, Северус?

— Нет, — ответ был совершенно искренним. Всю свою жизнь он получал доказательства того, что Тобиаса не за что уважать. Отец не умел колдовать, он не мог заработать приличных денег, чтобы содержать семью, он не мог даже постоять за себя и иногда приходил из бара с синяками. Над ним смеялись соседи! Он был полным, абсолютным ничтожеством и невыносимо было сознавать что он, Северус, сын такого ничтожества.

— Ты осознаешь, что твой отец, магл, повинен в том, что твоя мать больна?

— Да, если бы не он, если бы не эта дурацкая затея отказаться от магии!

— Именно. Почитай книги, Северус, волшебник, который отказывается от волшебства по своей воле — чахнет. Это великий дар и нельзя просто так взять и отказаться от него.

— Мама… мама часто рассказывала мне о величии магических родов. Она надеялась, что я смогу… — он замолчал. Лорду наверняка были совершенно неинтересны его честолюбивые устремления.

— Я понимаю тебя, Северус. И надеюсь, что твои личные переживания укрепят тебя в решимости служить нашему делу, освободить мир от тирании маглов, так ведь?

Северус кивнул.

— Вот и отлично. Навести свою мать, свари зелье, которое вернет ей силы, бери любые ингредиенты. Жизнь волшебника — великая ценность. В жилах твоей матери течет чистая кровь. — Лорд поднялся, подошел вплотную. Если издалека он производил впечатление красивого мужчины, то вблизи алый отблеск его глаз и что-то змеиное в лице наводил ужас. — Убей своего отца. Сделай это. Докажи себе, всем нам, что ты готов к борьбе с врагами магии. Помни, что сделал он. Это будет не убийством, это будет актом очищения. Те, кто хотят уничтожить магию, не имеют права на жизнь. Ведь так?

Северус тяжело дышал. Убить. Убить отца? Когда-то он хотел этого, но вспышки ярости были такими яркими, но такими быстротечными. А теперь он должен был хладнокровно сделать это?

— Я никогда не убивал… — промямлил он.

— Подумай, не торопись. В твоих руках множество возможностей сделать это. А теперь иди, навести свою матушку.

Северус низко поклонился и, не поворачиваясь, попятился к двери.

В своей комнате он заперся и упал на кровать.

Это было то задание, которое он обязан выполнить, он прекрасно осознавал это — Лорд не потерпит непослушания, не потерпит пререканий, значит — он должен убить отца? Северус знал, что однажды ему придется убить кого-нибудь и был так обеспокоен, чтобы Лорд не узнал о Лили, не приказал причинить боль ей или ее близким, что о своей семье даже не подумал. Он вздохнул, опустил щиты окклюменции. В принципе, совершенно необязательно убить отца, наводя на него палочку, глядя в его глаза. Есть же яды: несколько склянок было надежно спрятано в этой комнате.

Северус встал, решив, что обдумает это потом, не сейчас. Он взял из собственных запасов общеукрепляющее зелье, прошел на кухню, велел эльфам собрать корзинку с разными сластями. Он не хотел появляться перед родителями с пустыми руками, но это было продиктовано не столько желанием порадовать их, сколько потребностью показать, что он живет в достатке: об этом говорил новый, самолично купленный сюртук и первые в жизни отличные ботинки. Он был уверен, что мать заметит.

Летом в Паучьем тупике было не так мерзко, как в любое другое время года. Зелень деревьев скрадывала обшарпанность домов, окна были открыты и все это придавало улице более жилой, светлый вид.

Северус привычно огляделся и поднялся на крыльцо. Дверь была не заперта, в кухне хозяйничал Тобиас:

— Здравствуй, сынок… — он замер, держа в руках поднос с печеньем.

Северус остановился, разглядывая отца. За то время, что они не виделись, Тобиас, вроде как, стал плотнее и выглядел более здоровым. Злость тут же ударила со всей силы: пока мать умирала, эта пиявка становилась только здоровее, словно высасывала из матери силы.

— Где мама? — спросил он холодно, не удостоив отца приветствием.

— Наверху, в комнате, ей стало лучше. Вот, пеку печенье, она его любит, — Тобиас мотнул подносом и несколько штук упало на пол. — Вот я растяпа! — он поставил поднос и принялся подбирать упавшую выпечку. Северус только сильнее сжал зубы и, ничего не сказав, стал подниматься наверх.

Комната, когда-то разгороженная на две, снова стала единым целым. Кто-то сделал ремонт, на стенах были новенькие, светлые в гирляндах садовых роз, обои, потолок не пересекали трещины, старая кровать была покрыта новеньким пледом.

— Здравствуй, сынок, как я рада, — мать сидела на кровати и читала книгу. Северус остановился в дверях, не в силах сделать последние шаги. Она не просто похудела, исхудала и стала совсем старой, некрасивой, хотя ей не было и пятидесяти. Но она улыбнулась и глаза засияли и стало казаться, что она на глазах молодеет.

— Я рада, что ты пришел, нам надо поговорить. Я очень боялась, что не увижу тебя. Твоя подружка, милая девочка, Лили, она заходит ко мне. Не часто, но все же… Как ты? Садись рядом.

«Милая девочка»? Он прекрасно помнил, какими эпитетами награждала мать Лили, когда узнала, что юный Северус познакомился с «грязнокровкой». «Посмотри на меня и на мою жизнь! Неужели тебе мало этого? Маглы и их отродье может принести только горе, только горе!» — кричала Эйлин. И вот теперь — «милая девочка»?

— Вот, я принес… — он поставил на низкий столик рядом с кроватью корзинку, достал из нее ароматный мясной пирог. — Это тебе.

— Ты очень добр, — она сжала его ладонь и потянула к себе. — Садись же, оставь, я не голодна. Тобиас такой молодец, он очень изменился, слава Всевышнему.

— Мама, тебе надо обратиться к врачам Мунго.

Эйлин нахмурилась.

— Нет, дорогой, я не буду. Болезнь не наказание, но испытание моей веры. Нет, Богу виднее, сколько мне жить…

— Но ведь это глупость! — закричал он, — глупость! Ты — волшебница, мам! Как ты, ты можешь говорить подобное!

— Успокойся, — голос Эйлин звучал твердо. — Лучше расскажи как живешь ты.

— Я. Я служу Лорду Волдеморту. Он великий волшебник, он невероятный человек, нет, он больше чем человек, он — всемогущ. Он знает, я уверен, секреты бессмертия и он встанет во главе волшебного мира, а потом…

— Господи, какая глупость, — сказала тихо Эйлин. — Ты говоришь о нем, как о Боге, но он — не Бог и чем выше он заберется, тем хуже будет падение. И мне искренне жаль, что ты рядом с этим… дураком.

— Да он… — Северус подскочил, — вы, вы все не стоите его мизинца. Он великий, но ему есть дело до меня, он беспокоился о тебе, он послал меня сюда, а ты…

— Сядь, — Эйлин указала на место рядом с собой. — Это не твоя вина, а моя и я неустанно молюсь, чтобы Бог простил меня. Это я забила тебе голову ерундой, когда рассказывала сказки о великом роде Принцев.

— Сказки?

— Конечно, все, что видела я — это нищета и убожество, на этом фоне даже этот дом выглядел дворцом. Я ничего не знаю о своих предках, только те сказки, которые рассказывал отец, но сдается мне, он выжил из ума еще до моего рождения.

— Но колдографии!

— И что? Разве по ним поймешь как на самом деле жили люди и были ли они счастливы? Трудны испытания твои, Господи, — прошептала она и перекрестилась, — но ничего. Северус, я не прошу тебя отказаться от волшебства, хотя надеюсь, однажды это произойдет, и я… я не буду больше говорить об этом. Твоя дорога — только твоя, но я прошу, приходи сюда и не смотри на своего отца, как на ничтожество. Он хороший человек и он любит тебя.

— Ну да, конечно, — проворчал Северус, — любит, а как же.

— Мы не всегда поступаем правильно, иногда делаем такие ошибки, которые нам не прощаются…

Он сразу же, как наяву, увидел сцену у озера. «Грязнокровка», выкрикнутое в запале и окончательно разрушившее все.

— Позволь дать тебе настойку, она укрепляет силы.

— Ты варил ее при помощи волшебства?

— Нет, — соврал он, — это просто сбор трав, почти что чай.

Эйлин посмотрела на него пристально, потом кивнула и приняла из его рук небольшой фиал темного стекла, откупорила крышку и вдохнула аромат, закрывая глаза. Северус мог поклясться, что на ее щеках появился румянец, словно жизненная сила потекла в нее и он снова уверился — во всем виноват отказ от волшебства.

Эйлин выпила все, до капли, и блаженно откинулась на подушки.

— Ты обманул меня. Я чувствую волшебство. Знаешь, что происходит с теми, кто отказывается от использования магии?

— Они заболевают и умирают? — невесело пошутил он.

— О, нет, — Эйлин улыбнулась. — У всех, я знаю, по-разному, но — нет. Болезнь — это всего лишь недуг тела, но душа, милый, душа… Я получила дар предвиденья, он не имеет ничего общего с предсказаниями…

— Мама, — сказал он с отчаяньем, — тебе нужна помощь волшебников!

— Нет, ты не готов меня услышать, — Эйлин нахмурилась. — Пусть, но, скажи, что даст тебе служба у этого Лорда.

— Я всем докажу, что со мной надо считаться, — жестко сказал он.

— Гордыня, — вздохнула мать, — самый тяжкий грех. Гордыня толкает на нас на поступки, о которых мы жалеем больше всего, Северус.

— Гордыня? Мое желание жить по-человечески, а не в таких трущобах, заниматься любимым делом — это гордыня?

— Закончим этот разговор, он не приведет ни к чему хорошему. Слишком рано… Но дас Бог, я успею… — она снова вздохнула. — Значит, ты счастлив сейчас?

Были ли он счастлив? Нет, если бы рядом была Лили, но это было невозможно — даже если опоить ее Амортенцией, то разве Лорд позволит маглокровке переступить порог его поместья?

— Я доволен тем, что имею. Посмотри, я сам купил себе одежду и обувь, мне прислуживают эльфы и Лорд ценит меня. Возможно, он возьмется обучать меня, — заявил он гордо.

— Прости, милый, — Эйлин прикрыла глаза, — я устала. Попроси Тобби принести мне чай.

— А я уже несу, — дверь открылась и на пороге появился Тобиас с подносом, на котором стоял чайник, три чашки и вазочка с печеньем. Он поставил все на столик, подвинув корзинку, которую принес Северус. — Ох ты, забыл сахар, сейчас, — и торопливо ушел.

Северус смотрел на кривые, местами подгорелые печенья и думал, что этот криворукий магл даже печенья нормально сделать не в состоянии.

— Не суди отца. Он настрадался тоже с нами. Это тоже испытание, быть рядом с тем, кто может больше тебя. Но мы смогли помириться и сейчас я счастливее, чем была когда-то…

— Значит, мы оба счастливы, почти, — произнес он.

— Почти, — Эйлин слабо улыбнулась. — Налей чаю.

— Я… я должен идти, — он не хотел сидеть за одним столом с отцом, он не хотел смотреть на него, думая, что должен убить, сейчас это было бы слишком.

— Хорошо, я надеюсь, ты еще зайдешь?

— Я буду приходить, мама, но подумай, в Мунго тебе помогут.

Эйлин в ответ лишь пожала плечами. Северус склонился над матерью и легко коснулся ее лба губами. Почему-то его не покидало ощущение, что он все сделал неправильно.

Осторожно! Сцены рейтинга R, пытки.

Лорд не вызывал его к себе почти что неделю, и Северус полностью сосредоточился на изготовлении зелья, возвращающего воспоминания. Работа была сложная, каждый раз на последнем этапе зелье предательски меняло цвет, полностью теряя свойства. Северус снова садился за расчеты и магические книги, искал, выписывал, думал, сопоставлял, и снова терпел неудачу. Это бесило посильнее, чем насмешки Мародеров, он словно уперся в стену.

Поэтому, получив приказ явиться к Лорду, Северус не ждал ничего хорошего. Но Волдеморт только вскользь поинтересовался работой над зельем и рассеяно кивнул, услышав просьбу продлить срок работы еще на месяц.

— Ты был у своей матушки? — спросил он, подходя к Северусу ближе.

— Д-да, — ответил Северус, — ей стало лучше. Я дал ей Укрепляющий бальзам и… она не хочет, но я надеюсь, что у меня получится… в Мунго.

— А что тот, кто повинен в ее состоянии и по недоразумению зовется твоим отцом?

— Я был полностью захвачен работой над зельем, которое вы мне поручили, сир, и пока еще не...

Лорд лениво взмахнул волшебной палочкой и Северус рухнул на колени.

— Я чувствую сомнения, Северус, а их не должно быть. Дело слишком серьезно. Речь идет о сохранении волшебного мира, речь идет о магии. Ваше поколение слишком избалованное… Но вы — воины, вы представители лучших родов, вы должны быть сильными. Каждый по-своему. Прискорбно, что я должен тратить свое время на то, чтобы показать вам, чего вы стоите на самом деле, что вы можете. Твой друг научился быть стойким, он стал настоящим мужчиной… Но ты же не боишься боли? Простой физической боли? Я знаю, ты умеешь терпеть. Но сомнения, Северус, сомнения, — Лорд наклонился, касаясь палочкой его лба, глядя прямо в глаза.

Секунда, и он почувствовал вторжение в разум, а через мгновение все накрыла темная пелена.

Северус стоял, а вернее парил в темном облаке, со всех сторон он слышал голоса, но не мог различить отдельных слов, не мог понять, где находится, где верх и низ, происходит ли все это с ним это на самом деле или только в его воображении, сколько времени он тут. Он не мог шевелиться, он не мог кричать, но он остро чувствовал боль, которая, словно змея, ползла по телу. Мышцы сводило судорогой, потом отпускало, и он был готов обрадоваться, но тут миллионы игл вонзались в кожу, эта пытка прекращалась и тут же начиналась другая — Северусу казалось, что его глаза лопнут от невыносимой головной боли. Он не знал, сколько это продолжалось, он молил — про себя, — чтобы его убили, но даже не терял сознания, все время скользя по грани безумия. Он был уверен, что сойдет с ума, но с каждой минутой осознавал свое положение все лучше и лучше, словно разум очищался от всего ненужного.

Когда, после того, как боль вгрызлась в его внутренности, и он был готов на что угодно, только бы эта пытка прекратилась, все внезапно кончилось, он ощутил, что летит вниз.

Он стоял в Большом зале Хогвартса, свечи не горели, тусклый свет сочился из окон — здесь сейчас был вечер. Северус облокотился о ближайший стол, с трудом удерживаясь на ногах.

Дверь открылась.

— Это ты? Ты? — в зал вошла Лили. — Я люблю тебя, — проговорила она и бросилась к нему навстречу.

— Лили! — боль была забыта, он выпрямился и распахнул ей объятия.

— О, Джеймс! — она обняла его и страстно поцеловала. — Ты не представляешь, как я хочу тебя! — она зажмурилась и улыбнулась. — Поцелуй меня, Джеймс.

— Джеймс? — он оттолкнул ее, и Лили непонимающе посмотрела н него. — Уходи, — сказал он и отвернулся, но она опять стояла перед ним, но на этот раз, рядом с ней был Поттер.

— Я люблю тебя, — повторила Лили, и первая поцеловала Поттера. Он ответил на ее поцелуй и стал стягивать с нее тонкий свитер.

— Нет! — Северус кинулся к ним, но они рассеялись, словно дым. Теперь Лили с Поттером кружили в вальсе чуть поодаль, Лили запрокидывала голову и смеялась, придерживая рукой норовившую упасть шапочку. Северус отвернулся. Опять Лили, всюду Лили и с ней — Поттер. Как бы не поворачивался Северус, он опять и опять натыкался взглядом на эту пару. Целуются, танцуют, едят мороженое, спят в одной постели… Миллион сцен из простой счастливой жизни.

Он закричал, упал на колени и когда поднял глаза, рядом с ним стояли Поттер и Блэк.

— Ну, что, Сопливиус, как жизнь? — они загоготали. — Посмотри, Джеймс, ведь он голый, вот умора! — Блэк навел на него палочку. Северус оглядел себя — одежда исчезла и он стоял посреди Большого зала Хогвартса совершенно голый. Блэк обошел его кругом, с интересом рассматривая.

— А куда ты спрятал свою палочку, Сопливиус? Засунул в зад? Давайте проверим? — он толкнул Северуса и тот упал на колени. — Наверняка ни одна девчонка не даст такому убожеству, — продолжал Блэк, пока Северус шарил руками рядом с собой в тщетной попытке найти волшебную палочку. — Не переживай, Сопливиус, зато — я уверен, — твои друзья, Пожиратели, оценят по достоинству твой зад. Круцио! — выкрикнул Блэк. Внутренности скрутило так, что даже сидеть было невозможно. Северус упал, ударился затылком об пол, сердце бешено гнало кровь, лицо горело, член, не от возбуждения, а от болезненного прилива крови, встал.

— О, смотрите, а Сопливиус любит боль, — довольно сказал Поттер, — давайте доставим мальчику наслаждение? — добавил он, и боль снова пронзила все тело.

— Хватит с него, — ответил Блэк. — Эй, смотрите все, тут голый Сопливиус! Кто хочет посмотреть на это убожество? Последний раз в сезоне!

Зал наполнялся людьми, и все они смеялись над ним, показывали пальцем, гоготали, плевали, и некуда было деться от этого позора.

Северус сел, согнулся, пряча лицо между коленями, тело сотрясала дрожь. Шли минуты, часы, дни, пролетали столетия, а они все смеялись и смеялись над ним. И вдруг смех прекратился, Северус поднял глаза и увидел отца, который хмуро разглядывал его. В руках у Тобиаса была волшебная палочка. Он покрутил ее между пальцев, а потом поднял на уровень глаз и сломал. Раздался жуткий треск, Северусу показалось, что отец этим простым движением переломал ему все кости разом.

— Нет! — заорал он, — нет, нет! Нет!

Оказывается, вся боль, все унижение, которое он испытывал до этого было ерундой по сравнению с этим.

— Мы истребим магию, — сказал отец, гнусно улыбаясь, — и начну я с твоей матери!

— Нет! — по лицу Северуса текли слезы и одновременно с этим в душе поднималась злость такой силы, которую он не чувствовал никогда. — Нет! — заорал он, поднимаясь во весь рост, наплевав на свою наготу. Он взмахнул рукой, и отца охватило пламя. Тобиас закричал, корчась, но в сердце Северуса не было ни капли жалости или сострадания, только клокочущая, невероятная радость, ощущение собственного невероятного могущества. Это было так прекрасно, что он не выдержал и, подняв лицо к небу, захохотал.

Он закашлялся, понимая, что ему нечем дышать и снова испугался, схватился за горло и повалился на пол.

Он лежал в кабинете Лорда, утыкаясь носом в кровавую лужицу, которая, похоже, натекла из его собственного носа. Тяжело поднялся на колени, но не посмел поднять глаза на Лорда.

— Все, что сейчас было с тобой — ты сделал сам, сам. — Лорд коснулся волшебной палочкой его подбородка, вынуждая поднять голову. — Это твои страхи, от которых ты прячешься, но играть в прятки — плохая идея. Подумай о том, что ты чувствовал сегодня, подумай о том, что ты видел. И сделай правильные выводы. Я надеюсь, что ты не заставишь меня ждать долго, и вскоре я услышу, что одним маглом, одним преступником, который повинен в том, что страдает прекрасная волшебница, стало меньше. Иди, но прежде — убери за собой, — и он брезгливо указал на лужицу крови на ковре.

Северус с трудом поднялся на ноги, не с первого раза смог правильно произнести заклинание и убрать кровь. Тело болело, и голова гудела, словно его действительно пытали несколько дней.

— Про-простите, сир, — еле выдал Северус, поклонился, чуть не падая, и ушел.

Едва он переступил порог своей комнаты, как тут же потерял сознание.

Лорд был прав, он испытывал сомнения. И разве могло быть иначе?

Придя в себя после обморока, он с трудом доплелся до кровати, мимоходом подумав, что мог сдохнуть, а никто бы и не заметил. Повалявшись немного, встал. Эльф накрыл на стол — то ли поздний обед, то ли ранний ужин. Ковыряя вилкой рыбу, Северус старался не думать о том, что пережил недавно, но мысли, как зачарованные, снова и снова возвращались к тому, о чем говорил Лорд.

Сомнения.

Наверное, ему надо было поблагодарить Лорда за то, что вытащил и бросил в лицо страхи, которые таились на дне души. Северус читал, что опытный и сильный легилимент может не только читать мысли, но и создавать в сознании другого новую реальность, используя самое потаенное, самое постыдное, то, что хочется спрятать от самого себя. Каким же самонадеянным глупцом он был, рассчитывая, что сможет хоть что-то скрыть от Лорда! Но что ему оставалось?

Северус отодвинул тарелку. Что ему делать сейчас? Он и хотел бы перестать любить Лили, но это было, видимо, не в его власти. Эта любовь мешала, сбивала с выбранного пути: он до сих пор боялся, что Лили причинят боль, что она попадет под удар. Он слышал, что готовятся акции устрашения и было более чем вероятно, что семьи маглорожденных пострадают первыми.

А теперь еще задание Лорда убить отца.

Северус закрыл глаза. Он помнил невероятную, невозможную, окрыляющую радость, когда там, в наколдованной Лордом реальности, он смог уничтожить отца. Будет ли в действительности радость такой же сильной и что делать со знанием: мать будет страдать, если только узнает, если заподозрит — кто виноват в смерти мужа.

Северус уже был готов выпить зелье сна без сновидений, чтобы хоть на время отвлечься от этих раздумий, но открылась дверь.

— Привет… Смотрю, не в духе? — на пороге стоял Эйвери.

— Чего тебе надо?

— Хватит кукситься. Нас ждут великие дела. Розье мотался с отцом на континент, во Францию. Вел переговоры и, говорит, все прошло успешно. На радостях он притащил отличное вино, целый ящик. Надо отметить, не находишь?

В любое другое время Северус ответил бы отказом — он изменился и знал это, но его так называемые друзья изменились еще больше и он не хотел иметь с ними ничего общего, особенно с Мальсибером, который стал молчаливым, замкнутым, сдержанным, но в этой сдержанности читалось что-то ненормальное. От него за милю несло безумием, которое возможно было смирить только до поры до времени.

— Пьяный Мальсибер почти похож на себя прежнего, — Эйвери прислонился к косяку и стал покусывать ноготь. — Не ломайся, Снейп.

— Выдался трудный день, — Северус встал, надел сюртук. Тело до сих пор ломило, и приходилось делать усилие, чтоб не морщиться от боли.

— И за тебя принялись?

— А за тебя? — тут же разозлился Северус.

— Не думаю, что есть те, кто этого избежит. Хотя… помнишь брата этого придурка Блэка, Регулуса?

— Помню.

— Он тоже будет, присмотрись. Я вот думаю — он блаженный или притворяется? — Они уже шли по коридору, в сторону выхода.

— У него уже метка? Он же еще совсем… ему семнадцать? Шестнадцать?

— На два курса младше, — кивнул Эйвери, — но столько воодушевления! Я тоже всей душой, — добавил он, — за идеи Лорда, но этот… просто фанатик. Или, уже в таком возрасте, хитрый проныра. Между прочим, ему давно пора быть в Хогвартсе, а он туда отправляется, по-моему, когда пожелает. Ты видел такое? И это при Дамблдоре, который, сам понимаешь, не самый большой поклонник Слизерина. Старый пентюх, — добавил он тихо.

Северус только кивнул. Сейчас ему было наплевать и на обоих Блэков, и на Дамблдора. Голова кружилась, и он боялся, что не сможет аппарировать куда надо. Но все обошлось, и через пять минут они входили во флигель одного из загородных домов Розье.

В таких местах Северус чувствовал себя особенно неуютно: было видно, что хозяева настолько привыкли к роскоши, что не замечают ее. Эван, получив этот дом после совершеннолетия в свое распоряжение, мог спокойно использовать дорогие вещи, которые Северусу и в руки было страшно взять, явно не по назначению. На вазе эпох Мин ли, Ци ли или еще как-то там, валялись заляпанные грязью брюки для верховой езды, а в чашке тонкого веджвудского фарфора хранились мелкие монетки.

— О, привет! — поприветствовал вновь прибывших Розье, — Мальсибер, скинь шмотки с того стула, Регулус, хватит возлежать, сядь… Снейп, ты хреново выглядишь, но мы это быстро исправим! Ну-ка, налейте друзьям!

Розье Снейпу нравился, хотя тот в школе и задирал его, но никогда не переходил грани и, пожалуй, единственный изредка вставал на его сторону, когда Мародеры уж совсем теряли берега. В нем был лоск, но не было холодной чопорности Малфоя. Он нравился девушкам, но не использовал этого (поговаривали, что к девушкам он совершенно равнодушен, а вот к юношам — нет), друзей не имел, но половина Хогвартса (за исключением Гриффиндора, конечно) была его хорошими приятелями.

Выпивки было много, закуски — кот наплакал, словно Розье поставил задачу напиться в рекордные сроки.

— Давайте выпьем за Лорда! — вскочил Блэк, похожий на неудавшуюся копию смазливого старшего брата.

— За Лорда, — усмехнулся Розье и выпил.

Но Блэку было мало, он только отпил из бокала и продолжил скучную и донельзя пафосную речь.

— Самое смешное, что он говорит совершенно искренне, — пробормотал Эйвери. — Смотри, Северус, вот кто станет фаворитом Лорда. Не видать тебе тепленького местечка…

— Ему надо окончить школу для начала, — так же тихо ответил Северус. Он мог бы добавить, что место рядом с Лордом — любому выйдет дорого, но не стал. Что Эйвери до его переживаний? Не больше, чем ему самому до мучений Мальсибера.

— Заткнись и пей, — выплюнул Мальсибер, встрепенувшись, словно почувствовал, что Северус думает о нем. — Все это слова, Блэк. Посмотрим, что будет, когда придется идти в бой.

— Войны не будет, — уверенно заявил Блэк, — Лорд станет новым министром. Я уверен! Его поддерживают почти все чистокровные семьи, я знаю. Это сила, серьезная сила. В наших руках деньги и власть, я слышал — в нашем доме был Министр и я думаю, что…

— Он думает, — усмехнулся Розье. — Войны, может и не будет, но проучить некоторых, кто уверен, что грязнокровки имеют такие же права, что и мы — придется. Так ведь, Снейп?

— Так,— Северус поспешил поднести бокал к губам. Меньше всего на свете ему хотелось вести подобные разговоры, которые так живо напоминали о словах Лорда, о Лили и о приказе убить отца.

— Я уверен, — Блэк вскочил с места, — я уверен, каждый сделает все, чтобы приблизить победу Лорда! Каждый! Магия — невероятный дар, мы не можем не встать на защиту магии! Лорд — наша надежда. Маглы — это угроза, настоящая угроза! Может пройти совсем немного времени, и маглы нас уничтожат, понимаете? Они будут использовать нас так, будто мы… мы — слабее! Но это же не так, — он обвел глазами собравшихся, — это не так! Так не должно быть! Мы, маги, должны диктовать условия, мы можем… Мерлин, мы можем их лечить, мы можем подарить им свои умения, но для этого им просто надо признать наше превосходство! Маги должны вернуть себе величие и встать во главе всех стран. Маглы уничтожают мир, мы спасем его! Маглы должны признать, что только маги знают…

— Знают, как надо жить? — прервал Розье речь Блэка, — а ты никогда не задумывался, почему так сложилось, что маглы живут открыто, делают, что хотят, а маги — прячутся? Может в этом есть какой-то иной смысл, а?

Блэк перевел взгляд с Розье на Эйвери, потом на Снейпа, словно искал поддержки.

— Конечно же, мы должны вернуть магической Англии былое величие. Когда оно там было? — спросил Эйвери, наполняя бокалы.

— Оно было, — с нажимом сказал Блэк, — времена Мерлина…

— Давно канули в лету, — засмеялся Розье, — ладно, ладно, я шучу. Просто смешно смотреть, когда ты начинаешь беситься. Забудь, пей, а то завтра отправишься в свой Хогвартс, там не нальют, такого — точно. Прощай вино, привет тыквенный сок.

Регулус словно сдулся, сгорбился и стал, явно без удовольствия, потягивать вино. Северусу показалось, что на его глазах выступили слезы. Мальчишка! Нашел проблему.

Он закрыл глаза, ему смертельно захотелось оказаться в своей комнате, в родительском доме, и чтобы ему было четырнадцать, и они еще дружили с Лили, и он не понимал, что это уже не дружба, а любовь, и чтобы еще ничего непоправимого не было сделано…

— Снейп, не спи! — толкнул его Эйвери в бок, — не хочешь наведаться в Лондон и слегка взбодрить маглов?

— И попасть в аврорат? Лорд вам задницы самолично надерет, если вы устроите что-то, что может…

— Ты как был зануда, так и остался. И как тебя Лорд терпит, — Розье уже встал и разминал руки, словно готовясь к поединку, — не ссы, мы будем крайне осторожны. Что-то невинное, но пугающее? — он посмотрел на Мальсибера. — Ага, по лицу вижу — не невинное. Ну что — плащи и маски?

— Я — не могу, мне… после визита к Лорду, и после вина… — ему показалось, или Мальсибер посмотрел на него с презрением? — Я — не хочу, — добавил Северус увереннее. — У меня еще много работы, Лорд ждет зелья и…

— Тянуть силой не будем, только все испортишь своим занудством, — прервал его объяснения Розье, — вперед!

Северус остался один, он еще раз осмотрел прекрасную комнату, которую безалаберный Розье сумел превратить почти что в свинарник, вздохнул — почему никто и никогда не ценит то, что имеет? — и вышел. Он хотел бы оказаться в другом месте, но все же аппарировал к поместью Лорда, вернулся в свою комнату, заперся и достал записи…

Чем больше он думал о задании Лорда, тем отчетливее понимал, что ему не избежать лжи. Ему придется обмануть отца, сделать вид, что они помирились, если выбрать вариант с ядом. Ему придется врать матери, что он не имеет отношения к смерти Тобиаса — какой бы вариант он не выбрал. Или, если у него не хватит духа совершить убийство, то придется лгать Лорду. Но разве такое было возможно? Он стал еще прилежнее заниматься окклюменцией и легилименцией, пользуясь тем, что к его услугам была библиотека, и никто не смотрел — что и зачем он читает. Он мало спал, читал, делал записи, не забывая работать над зельем и радуясь, что Лорд был слишком занят — готовилось что-то серьезное — и сосредоточенно, стараясь не думать, что ему самому предстоит выполнить план, размышлял, как он будет убивать отца. Он старательно воспроизводил то чувство радости, которое испытал, убивая его в своем воображении, но сейчас оно было только слабым подобием тех чувств. Наверное, ему не хватало настоящей злости, ему, словно нарочно, вспоминалось печенье и то, как отец хлопотал на кухне, и вместо злости в душу закрадывалась брезгливая жалость.

Прошло несколько недель. Лорд вызвал его лишь однажды, рассеянно посмотрел наработки по зелью, довольно кивнул, но на робкое замечание Снейпа, что требуется проверка, ответил, что об этом позаботятся.

Северус знал, что он далеко не единственный и уж точно не главный зельевар при Лорде, но испытал укол ревности: он хотел быть единственным.

— Как поживает твоя матушка? — спросил Лорд, постукивая волшебной палочкой по ладони.

— Спасибо, ей стало лучше.

— Ты не выполнил до сих пор мой приказ, — Лорд не спрашивал, ему и так было известно.

— Простите, сир, я пытаюсь найти тот способ, который, возможно, вернет магию моей матери. Я случайно нашел в одном старом трактате, я… Я опасаюсь, что если просто убью магла (он нарочно не стал говорить «отца»), то это не поможет ее излечению. — Северус почти не врал, он действительно наткнулся совершенно случайно на пространные рассуждения о том, что магия может быть «забрана» у мага и что один король сделал это. Рассказ о коварном короле был больше похож на сказку, но Северус запомнил его, и как оказалось — не зря, правда, он сомневался, что сможет найти хоть одно доказательство, что такое действительно возможно и уж тем более он не верил, что найдет описание способа, как вернуть магию, якобы отнятую у мага. С другой стороны — все было возможно.

— Ты остаешься ученым даже в такой ситуации, — Лорд слегка улыбнулся: он находил это забавным. — Ну что ж… Возможно, твои наблюдения помогут нам впоследствии. Хорошо. Я не будут торопить тебя, пока. И не буду — пока — наказывать… И все же, тебе не удастся отсидеться в тиши кабинета. Будь готов явиться на мой зов в любой момент. Мы вершим историю, Северус Снейп, не забывай об этом.

Северус склонил голову, всем своим видом показывая покорность.

— Иди же.

Пришлось сделать над собой усилие — не сорваться в бег прямо с места. Он не думал, что он настолько боится — не Лорда, а того, что придется испытать снова. Он боялся, что с ним, как и с Мальсибером, Лорд предпочтёт «заниматься» регулярно и испытал неимоверное облегчение, что сегодня этого обучения удалось избежать.

Метка взорвалась болью в тот момент, когда он закупал ингредиенты в Лютном переулке. Он быстро закатал рукав и дотронулся волшебной палочкой до метки. Через секунду он был в особняке, в главном зале. Здесь уже было несколько человек, недалеко стоял немного расслабленный, с трудом старающийся держаться серьезно Розье, чуть поодаль — собранный и слишком серьёзный Мальсибер. Рядом с Лордом, глядя на него с обожанием, которое было не скрыть, стояла Беллатрикс Лестрейндж, еще совсем недавно — Блэк. Рядом с ней, но на шаг позади почтительно склонил голову ее муж — Рудольфус Лестрейндж.

— Плащ и маску лучше всегда иметь при себе, — прошептал Розье и Северус, кивнув, аппарировал к себе, чтобы схватить плащ с маской и тут же вернуться.

— Аппарируем в Годрикову Лощину, — прошептал Розье снова, — был там?

— Не был, — бросил Северус.

— Вот тогда, — Розье наколдовал клочок бумаги с координатами. — Не зевай, Лорду, честное слово, насрать, был ты там или нет, но если сейчас ты там не окажешься… — Розье накинул на плечи плащ, приложил к лицу маску и тут же аппарировал.

Северус поднес маску к лицу. Он только один раз примерил ее и, даже зная о ее магических свойствах, был удивлен — маска словно растворялась, сливалась с лицом — в такой маске было легко сражаться.

Оказавшись на небольшой площади, рядом с самым обыкновенным домом, в окружении Пожирателей, Северус невольно вздрогнул: казалось, смерть приняла разные обличия и явилась в этот город. Маски белели из-под черных капюшонов, черепа скалили улыбки, и только блеск глаз выдавал в стоящих на площади живых людей.

— Нам только кос не хватает, — пробормотал рядом Розье. — Не теряйся, Снейп, прикрывай спины своим, бей чужих без жалости. Ясно?

— Ясно, — просипел Северус, горло словно сжало спазмом. На самом деле он не понимал — что они должны делать и зачем они тут.

— Ну что, мальчики? — проговорила Беллатрикс игриво. — Повеселимся?

Лестрейндж легким движением палочки распахнул дверь дома, рядом с которым они стояли. Пропустив жену вперед, он приложил палец к губам и последовал за ней. Розье ткнул в спину Мальсибера и Северуса и последним зашел в дом.

В просторной комнате, рядом с накрытым столом стояли две женщины, судя по всему мать и дочь. Обе сжимали в руках волшебные палочки. В открытом окне мелькнул серебристый след, Северусу показалось, что какой-то призрачный зверь махнул хвостом.

— О, сопротивление! — рассмеялась Беллатрикс и тут же с легкостью выбила у старшей из женщин палочку невербальным заклятьем. Дочь выкрикнула «Петрификус Тоталус!», но его легко отбил Рудольфус. Мальсибер и Розье сделали шаг вперед…

Боем это было назвать сложно при всем желании. Неужели Лорд желал, чтобы они сражались… так?

— Итак, — Белла явно наслаждалась моментом, — прелестная Диана МакКилан и ее матушка. Диана считает, что маглы — ровня волшебникам. Работает в Министерстве и всячески, всячески продвигает свои идиотские идеи! — выкрикнула Белла. — Видимо, родители не сумели воспитать свою дочку, если вместо того, чтобы найти достойную пару и сидеть дома за вышиванием, она призывает любить маглов! Но ничего, ничего, я знаю несколько способов прочистить мозги… Круцио! — выкрикнула Белла, и тело старой колдуньи выгнулось дугой. Она не могла кричать из-за наложенного кем-то из Пожирателей заклинания и тишина, сопровождающая страдание женщины, делала сцену еще ужаснее.

— Ну, кто теперь? Кто хочет потренироваться на этих свиньях? Лорду будет интересно узнать, как проявили себя новобранцы.

— Круцио! — первым вышел Мальсибер, — в его голосе не было ни ликования, ни радости, но у Снейпа по спине поползли мурашки. Мальсибер выбрал более молодую колдунью, и теперь уже Диана извивалась от боли, открыв рот в немом крике.

— Я хочу слышать их, — сказал Мальсибер тихо, на мгновение прерывая пытку.

— Мало ли что ты хочешь, лапушка, — рассмеялась Белла. — Ну, следующий. Или не надо? — она развернулась к Диане, возвращая ей возможность говорить, — признай, что ты дура безмозглая, а твои идеи — бред, поклянись, что станешь верной слугой Лорда и я оставлю тебя и твою мать в покое. Если… — договорить она не успела: в комнату аппарировало несколько магов, среди которых была Лили. Рядом с ней, плечо к плечу стоял Джеймс, вперед выступил, тут же снимая заклятие с МакКилан, Аластор Хмури.

— Хмури, — пропела Беллатрикс, кажется совершенно не удивленная и не раздосадованная, — Надо же, как удачно складывается день!

— Твоя удача вышла, сучка, — сказал Хмури и ударил по ней.

Заклятия, большей частью невербальные, летали по комнате и Северус словно очнулся. В виски била мысль: он может убить Джеймса. Он может убить Джеймса! Но одновременно с этим он ни на секунду не мог забыть, что Лили может быть ранена или убита. Увидел, как Розье выпустил в ее сторону заклинание и закрутил магический хлыст у ее ног, роняя на пол и убирая из-под удара. Джеймс, вырубив Мальсибера, заметил это и уставился прямо в его глаза.

— Снейп? Старина Нюниус? Прячешься за маской, трус? — он ударил, Северус выставил защиту и тут же резанул Джеймса Сектумсемпрой, но тот уклонился, заклятие прошло мимо. — Ублюдок! — заорал Джеймс, Северус взвыл: ничего не поменялось, ему опять было не достать Поттера.

— Уходим, — Розье дернул его за рукав, выпуская очередное заклятие в дерущегося с Беллой Хмури. — Сейчас здесь соберется весь аврорат.

Северус выдернул руку, пытаясь снова достать Джеймса Сектумсемпрой.

— Не дергайся! — прошипел Розье и, схватив Северуса за плечи, аппарировал с ним вместе. Они упали рядом с оградой поместья. Северус скинул плащ и маску.

— Зачем?! Я почти достал его! — заорал он на Розье, который лежал прямо на земле, раскинув руки.

— Дурак ты, Снейп. Так и сохнешь по этой маглокровке? Трижды дурак! — Розье поднялся, очистил плащ заклинанием, снял маску. — Или-или, понимаешь? Иначе не получится.

— Тебе-то что? — огрызнулся Северус.

Если бы сейчас под руку подвернулся отец — о, с каким бы удовольствием, как легко, как радостно он бы с ним разделался! Гнев бушевал в крови, и ему хотелось, действительно хотелось, мучить и убивать. Он поднял палочку, чтобы обрушить свою ярость на Розье — зачем он увел его с поля боя? Но Розье выбил палочку из его рук.

— Мне — ничего. Дело страдает. Иди, ты же тут живешь вроде как? — и Розье аппарировал.

Северус провел остаток дня в ожидании вызова Лорда, но его так и не последовало. Северус не мог сосредоточиться на работе — все валилось из рук. Он одновременно был раздосадован, что не смог достать Поттера и рад, что Лили не пострадала. И он думал о том, что в следующий раз ему, возможно, придется поднять палочку и произнести «Круцио!»

На следующий день Северусу была назначена аудиенция у Лорда. Северус не стал закрывать мысли, только немного, как он уже делал, сместил акценты, «забыв» про Лили, зато свою ярость, направленную на Поттера, он был готов даже приукрасить.

Вторжение в разум на этот раз было похоже на то, как заноза входит под ноготь.

— Хм, — Лорд отпустил Северуса и теперь рассматривал его с интересом, — столько эмоций… Это неплохо, но это иногда может помешать.

— Я стараюсь гасить свои эмоции, — опустив голову, ответил Северус, — я использую окклюменцию.

— Похвально, только не вздумай использовать свои навыки во вред нашему делу, — мягко сказал Лорд, и в этой мягкости опасности было больше, чем в прямой угрозе. — Я прикажу миссис Лестрейндж брать тебя чаще с собой. Ты должен уметь больше, Северус, ты должен радеть за наше дело не только в тиши кабинета. Кстати, — Лорд подошел к окну и стал вглядываться в сумрак, — тебя хвалили. Последний яд чудесен. Если дела будут идти так и дальше, то, возможно, я сам дам тебе пару уроков, в том числе и по легилименции.

— Это будет честь для меня, — ответил Северус, холодея от ужаса.

— Но для этого ты должен сделать то, о чем мы договаривались. Или ты не хочешь освободить свою мать? Она страдает, Северус. Ее разум поражен, отравлен общением с маглом. Неужели ты, ее сын, ее надежда и опора, не поможешь ей?

— Я сделаю это… я сделаю это, — Северус сглотнул, — до конца недели.

— Сделай, — Лорд слегка кивнул головой, — теперь — иди.

Северус, не поднимая головы, попятился к двери.

Еще недавно он мечтал, чтобы Лорд учил его, правда, это было до того, как он увидел во всей красе уроки, которые давались Мальсиберу.

Северус вернулся к себе. Сколько не бегай от необходимости убить отца, но сделать придется — Северус понимал это четко. И снова и снова вспоминались слова Лорда о яде, о том, что он «чудесен». Это могло означать только одно — яд был опробован на ком-то. Кто-то уже умер от него. Наверняка, опоили случайного магла, и, наверняка, никому в голову не пришло отметить время действия и прочие важные для любого исследователя (но не для убийцы) моменты. Он считал себя именно исследователем, повторяя, что убийца тот, кто добавил этот яд в напиток или еду. И все же сейчас он не мог избавиться от мысли, что он — причастен.

Северус подошел к зеркалу, свел брови, пытаясь казаться старше и солиднее, страшнее. Но зеркало отражало все того же Северуса Снейпа, который носил такое противное прозвище — Сопливиус. То, что он стал убийцей, пусть даже так, опосредованно, ничего в нем не изменило. Может, подумал он, это все ерунда про то, что убийства якобы расщепляют душу и уничтожают ее? Сказки, наподобие магловских сказок о Боге?

Северус достал из тайника, который организовал сам, — скорее по привычке, чем из необходимости, — фиал темного стекла, в котором было немного яда. Северус посмотрел на жидкость через стекло: двух капель было достаточно, чтобы вызвать у человека удушье и убить за считаные минуты, а потом раствориться, не оставляя следа. Так просто — две капли в чай или в стакан воды: яд не имел ни запаха, ни вкуса.

— Просто надо сделать это…

Северус сожалел только об одном — ему придется остаться и проследить, чтобы именно отец выпил яд, вымыть потом стакан и сделать вид, что он опечален внезапной смертью отца от сердечного приступа.

Северус убрал фиал в карман, подумал и, взяв плащ, поспешил выйти из дома. Пока еще после разговор с Лордом он не растерял уверенность, надо было торопиться. Сделать все сейчас, разом покончить и отцом и с сомнениями, перевернуть эту страницу и открыть себе путь…

Он запыхался, остановился, недоуменно раздумывая, зачем он так долго шел — давно можно было аппарировать без проблем. Он снова сжал фиал в кармане и крутанулся на месте.

Дома было удивительно тихо, слишком тихо, хотя в окне кухни и горел свет.

— Где мама? — он открыл дверь и почему-то сразу понял, что отец дома один и даже обрадовался этому.

— Северус! — Тобиас поднялся из-за стола, снял очки и как-то неуклюже пожал плечами. — Мама в больнице, но ты не беспокойся, все будет хорошо.

— Что случилось? — он опять сжал фиал, как мог сжимать бы талисман, приносящий удачу.

— Ей опять нездоровится. Вот счета… Но не переживай, мы справимся. Чаю?

Северус нахмурился — было бы подозрительно соглашаться сразу и выглядеть излишне дружелюбным.

— Да, пожалуй… — он снял плащ, незаметно переложив флакон с ядом в карман сюртука и сел за стол.

— Сейчас, погоди. Мы тут с Эйлин такой чай купили. Она сказала: «Северусу точно такой понравится!», мы и не открывали, — отец начал суетиться и Северус ощутил, как растет раздражение.

— Можно любой чай, просто… просто чтобы попить.

— Сейчас, сейчас. Еще вчера так хорошо ей было, а сегодня утром как будто что-то подкосило. Нет, нет, не так. Она вчера сказала, что ты… — Тобиас выпрямился, бросил быстрый взгляд на сына, — она говорит, что с недавних пор чувствует тебя и что… и что ничего не может сделать, не может за тебя пройти все, что тебе выпадет и…

Северус не мог смотреть на отца, который едва сдерживал слезы, у которого тряслись губы. Он был жалким, жалким! И Северусу невыносимо хотелось ударить отца, стереть эту жалкую гримасу! Да лучше бы он бесновался, как однажды, грозя выгнать и Эйлин и ее «выродка» из дома, озлившись настолько, что даже палочка в руках Эйлин не испугала. Потом Северус спросил мать, почему та не применила магию, а она ответила, что иногда слова просто слова и Тобиас никогда не сделает того, чем грозит.

— С тобой что-то вчера случилось? — с тревогой спросил Тобиас. — Сколько мы вместе прожили, а я до сих пор не могу поверить во все эти ваши волшебные штуки. Не бывает так.

— Не бывает, — злость набирала силу, даря смелость. Все будет просто, проще, чем он думал. Северус в который раз нащупал фиал.

Отец, продолжая нести всякую чепуху, поставил на стол чайник, накрыл его мятой, но чистой салфеткой, принес пару чашек, сахарницу и вазочку с конфетами.

— Молока?

— Да, пожалуй.

Пока отец рылся в холодильнике, Северус достал флакон и капнул на дно отцовской чашки две капли яда. Все. Он сделал это. Оставалось ждать.

Отец рассматривал содержимое чашки, но пить не торопился. Северусу хотелось закричать: «Выпей уже!», но он только крепче сжимал зубы, рассматривая рисунок на скатерти.

— Сынок. Я знаешь, что думаю… — Тобиас дотронулся до его руки и Северуса передернуло. Отец поспешно отодвинулся, словно опасаясь удара. — Я думаю… может, уговорим ее вместе, может… может надо отвезти ее к вашим? Ну, в вашу эту больницу?

— В Мунго? — от изумления Северус поднял глаза на отца, тот часто закивал.

— Да, да, в Мунго! Ей же там смогут помочь? Ты же понимаешь, в самом деле… — просипел Тобиас, закашлялся и поднял чашку. Северус остановил его движением.

— Что на самом деле?

— Никто не знает, что с моей Эйлин, — сказал отец, ставя чашку на стол, так и не сделав глотка.

— Они не могут поставить диагноз?

— Не могут. Я в этом мало понимаю, сын, но я слышал, что один врач сказал, мол, анализы у нее путанные какие-то. Не бывает, мол, такого. Вот я и подумал. Я уговорю, хотя…

— Это ты виноват. Ты, — прошипел Северус, вновь чувствуя прилив спасительной злости. — Из-за тебя она сломала палочку, из-за тебя…

— Нет же! Нет! — лицо отца исказилось, Северус с ужасом подумал о том, что Тобиас вот-вот расплачется и это будет уже слишком. Он был готов влить в него чай силой, но Тобиас схватил его за руку и заговорил, приблизившись вплотную.

— Я, если честно, думал, что ее волшебство нам принесет безбедное существование, что она сможет, там золото из свинца и все такое. Я думал, будем жить как короли. Да только ничего не вышло. Я привык, что уж поделать. Ладно, чего уж там. Бедно, зато честно, — он криво усмехнулся. — А потом, вдруг, с год назад, она пришла такая… довольная, радостная и стала у меня прощения просить. Ты представляешь — Эйлин у меня! Я думал все, сбрендила мать. А потом смотрю, у нее настроение все время хорошее, она неделю кухню отмывала! Сама, без этой палки вашей. Руками! И… и она так изменилась, словно ее подменили, — Тобиас захлебывался словами, торопясь рассказать, сжимая руку сына до боли. — И потом сказала, что вся беда от той магии. Что надо было давно это бросить, что она познакомилась кое с кем и что я тоже должен пойти с ней. В общем, кто знал, что это церковь? Только они, ты представляешь, они там знают про ваш мир! — Тобиас понизил голос, Северус отшатнулся. Он не верил не единому слову отца. — Они знают, да-да, знают и помогают таким, как Эйлин, тем, кто хочет изменить жизнь! И нам помогли, вот только… если бы не болезнь.

— Я все понял, — Северус встал. В ушах звенело. Рассказ отца был полным бредом — это ясно, но почему-то от него у Северуса стала болеть голова. — Допивай чай, он и правда — очень хорош. Я подумаю, как помочь маме и…

Отец уже подносил чашку ко рту, когда зазвонил телефон. Тобиас неловко взмахнул рукой и чай — почти полностью — пролился на скатерть. Северус закрыл глаза.

— Это из госпиталя, — прошептал отец, прикрывая трубку рукой, — от Эйлин… просит приехать. Вроде ей хуже.

— Что за больница?

— Та, которая в центре, за тем большим молом, он сейчас…

— Хорошо, — перебил отца Северус. — Я буду там через минуту.

— Сынок. Я с тобой. Я знаю, вы можете раз — и на месте, — он смотрел на сына умоляюще.

— Это же проклятая магия? — с усмешкой спросил Северус. Сейчас ему очень хотелось ударить отца, и вместе с тем от отчетливо понимал, что второй раз не сможет налить ему яда и спокойно ждать. Просто не сможет. Было необходимо придумать иной план и придумать его быстро. Но сейчас важнее было уговорить мать поехать в Мунго.

Отец только посмотрел заискивающе.

Сколько лет Северус мечтал, чтобы его отцом оказался кто угодно, но не Тобиас. Было время — он сам себе выдумывал истории о том, что на самом деле он был зачат от кого-то другого, только вот с каждым прожитым днем он становился все больше похож на отца — как назло. Тогда он стал придумывать себе невероятную историю Принцев, полную великих свершений, и как обидно было узнать, что Принцы — обнищавшие торговцы, вечные неудачники, которые, даже обладая волшебством, ничего не смогли добиться ни в магловском мире, ни в волшебном.

— Я смогу ее уговорить. Думаю, смогу, — произнес отец.

— Хорошо, аппарируем прямо из дома. Там, за больницей, насколько я помню, есть место...

Миг — и они оказались на задворках госпиталя. Отец согнулся, с трудом подавляя рвотные позывы. Выпрямился, утер с глаз слезы.

— И так каждый раз? — охая, спросил Северуса.

— Привыкаешь, если постоянно аппарируешь, — ответил Северус, не в силах скрыть раздражение. — Поторопимся?

Тобиас кивнул, пошатываясь, направился к входу в больницу.

— Ну что вы всполошились? Правда, я рада, что ты пришел, — Эйлин протянула Северусу руку. Выглядела она уставшей и еще более худой, чем раньше.

Северус сел ближе, чтоб иметь возможность держать мать за руку. Он молчал, только пару раз выразительно посмотрел на отца.

— Эйлин, мы тут подумали, — начал Тобиас не очень-то уверенно. — Может… может надо съездить в это, в Мунго?

Северус промолчал, хотя на языке вертелось: «Это называется — я уговорю?»

— Тобби, ты не мог бы принести мне теплой воды? В коридоре есть кулер.

Тобиас кивнул и вышел.

Эйлин заговорила быстро, горячо, поминутно бросая взгляды на дверь:

— Послушай, сынок, — она сжала ладонь Северуса, — ты затеял недоброе, я чувствую, я знаю. Послушай, магия — это нечто большее, чем то, чему нас учили. Я отказалась от привычного, от всех этих глупых заклятий, без которых маглы обходятся замечательно. И Бог... Понимаешь, у каждого человека, у каждого, есть талант. Кто-то играет на скрипке, кто-то рисует, кто-то — волшебник. Но мы давно, давным-давно извратили понятие волшебства, — Эйлин начала задыхаться, закрыла глаза и откинулась на подушки. — Я чувствую, Северус, я чувствую… Я знаю, что ты задумал плохое. Остановись. Остановись сейчас, пока не поздно, прошу. Я знаю, что ты не послушаешь, — она поморщилась, — но я должна тебе сказать. Все-равно… ты потеряешь все, если пойдешь выбранной дорогой дальше.

— Все это ерунда, — Северус выдернул свою руку, — тебя убедили в том, что магия это зло, а ты поверила! Конечно! Так удобнее, если у тебя ничего не вышло, легче всего сказать, что это потому, что колдовать плохо, что это грех! Но я не верю в это! Я достиг многого, а достигну еще большего! И только одно мне мешает, — он склонился к ней, — мне надо только…

— А вот и вода, — в палату как-то боком протиснулся Тобиас, торопливо, едва взглянув на сына, подошел к кровати, — вот… — и протянул стакан жене.

Эйлин выпила воду жадными глотками и откинулась на подушку, закрыв глаза.

— Ты волен выбирать. Но твоя ошибка дорого обойдется прежде всего тебе, — сказала она, не открывая глаз.

— Ошибкой будет послушать тебя, мама. Я прошу тебя в последний раз — уедем отсюда, тут все равно не помогут. Поехали в Мунго, завтра ты будешь совершенно здорова, мы пойдем на Косую аллею и купим тебе новую палочку, у меня теперь есть деньги! И сходим поедим мороженое и…

— Какой же ты еще дурачок, — Эйлин грустно улыбнулась, — мороженое, палочка… Говорить с тобой сейчас о Боге, все равно что объяснять малышу нумерологию.

— Я прошу тебя, мама!

— Эйлин, может стоит послушать Северуса, — подал голос Тобиас.

Эйлин замотала головой.

— Нет, нет… Северус, я поправлюсь. Я не умру, не убивайся. И кода я вернусь домой, мне бы хотелось, чтобы Тобиас испек печенья. Хорошо? — она смотрела на Северуса так, что он невольно подумал — она тоже умеет читать мысли, но никакого вмешательства он не чувствовал, да и не умела мать этого никогда! Неужели она и правда получила редчайший дар предвиденья?

— Северус, пообещай…

— Не все в моей власти, мама — сказал Северус, поднимаясь, — не все. — Он быстро поцеловал мать и, едва кивнув отцу, вышел из палаты.

Северус ругал себя, он так рассчитывал на собственноручно сваренный яд, что никакого другого плана у него не было. До конца недели оставалось не так много времени, и решать проблему надо было срочно.

В нем пульсом билась обида на мать и зло на отца! Он обещал ее уговорить, и что? Только мямлил что-то невнятное! Слабак! Магл! Зачем он в этом мире? Что изменит его смерть?

Северус выбрал безлюдное место и аппарировал в поместье Розье.

— Какими судьбами? — Розье развалился на кушетке и потягивал прямо из горлышка бутылки вино.

— Мне нужна твоя помощь. У меня задание… И мне нужна палочка, которую потом можно будет уничтожить.

— Вот как…

— У тебя же их полно, я помню — ты сам показывал.

— Угу, — Розье с интересом рассматривал ее. — Есть. А что я получу взамен?

— Ответную услугу.

— Что мне может быть нужно от тебя? — вопрос был правильный, слизеринцы свято чтили возможность получить выгоду, но в нем звучало презрение. И правда, чем нищий полукровка может быть полезен богатому чистокровному?

— У меня есть зелья, которые не купишь в аптеке.

— И правда, — Розье отбросил пустую бутылку и поднялся. — Уговорил, пойдем.

Палочки хранились в кабинете, мрачной комнате, полностью отделанной дубовыми панелями.

— Тут не трогай, — Розье кивнул в сторону шкатулку со стеклянной крышкой, — без руки останешься. Это фамильная гордость и все такое. Вот, — он открыл небольшой ящик, которым палочки были свалены, как ненужные деревяшки. — Выбирай.

Снейп перебрал несколько, прежде чем нашел ту, которая слушалась.

— Вот эта. Я могу ее после сжечь?

— Да хоть скорми ее крысам, — кивнул Розье. — И не забудь, что ты мне должен.

— Я надеюсь, ты не станешь говорить…

Розье поморщился:

— Не будь дураком, Снейп. Кому мне надо рассказывать о твоем визите? Аврорам что ли? Никто не узнает о твоем тайном задании.

Северус кивнул, чуть замялся на пороге, еще раз пробормотал слова благодарности и поспешно аппарировал.

Он снова был около реки, стремительно добрался до дома родителей и притаился в тени около крыльца.

Отец появится, надо будет вскинуть руку и со всем возможным желанием произнести всего два слова. Это не сложнее, чем заставить летать перо. Это не сложнее, чем направить на врага режущее, это проще, чем подвесить Джеймса вверх тормашками…

Он уговаривал себя снова и снова, стараясь не думать больше ни о чем. Не думать о Лили, о том, что уже нет даже тени надежды — быть с ней, о словах матери и ее желании увидеть отца по возвращению домой. Он не хотел испытывать сомнений, он должен был стать безжалостным к врагам, а отец был первым из врагов.

— Где его носит? — Прошептал он, в который раз обновляя согревающее заклинание. Несмотря на то, что холодно не было, Северуса била дрожь. Прошел еще час, прежде чем Северус увидел, как отец идет не спеша, высоко подняв воротник пальто и спрятав руки в карманы. Он смотрел прямо перед собой, и не составило бы труда выйти на дорожку и убить его. Два слова. Всего два слова!

Северус сделал шаг вперед и в это момент отец остановился и поднял на него глаза.

— Северус! — он искренне обрадовался. — Ох, как хорошо, что ты тут! Пойдем. Мне после больницы не по себе и в голову мысли лезут всякие. Давай подумаем…

— Я… не пойду… — Северус поднял палочку.

— Ты… — Тобиас переводил взгляд с палочки на Северуса, — ты…

На его лице не было страха, только недоумение.

«Ну же!» — сам себя подталкивал Северус, но не мог завершить начатое.

— Дай мне минуту, — охрипшим голосом попросил отец.

Он понял, он все понял!

— Да.

О чем он думал, глядя прямо на него? А чем ему были нужны эти жалкие минуты, разве они что-то решали?

— Легилиментс! — Северус знал, что надо делать, только в теории. Да на себе испытывал, но все получилось — он вломился в сознание отца просто, не встретив ни малейшего сопротивления. Было непросто устоять, понять, что происходит — слишком много чувств, слишком много мыслей.

Он видел себя маленьким, тянущего молодого угрюмого мужчину к фургончику с мороженым, и тут же себя — глазами отца — ершистого подростка. Он чувствовал чужое отчаянье — как ни пытался сделать Тобиас хоть что-то хорошо, получалось из рук вон плохо, чужая усталость, боль… Образы сменялись с такой скоростью, что Северус счел за лучшее закрыть глаза.

« Отче наш… Отче… Помоги мне! Он хочет убить, убить, как говорила Эйлин! Что делать? Бежать! Только чтобы он не совершил грех, убийство — грех, как он потом? Спасти. Умереть… Лучше бы я умер, но как? Самоубийство — грех, убийство — грех, что хуже? Господи, не оставь, помоги мне. Помоги мне спасти его! Что же делать?» — чьи мысли сейчас звучали в голове Северуса?

Сейчас, стоя перед сыном, Тобиас думал о том, как уберечь его душу. В нем не было страха, а Северус всегда, всегда считал отца трусом, но в этот момент в нем было только желание защитить и спасти.

— Не надо меня спасать! — заорал Северус, выныривая из мыслей отца. — Не смей! Не смей, а не то… — палочка в руках тряслась. — Только ради мамы. Только ради мамы, ты понял? — он тяжело дышал, в глазах рябило, пришлось сделать нешуточное усилие, чтобы уйти, повернуть за угол и не упасть. Он аппарировал, почти не веря, что сможет прибыть на место целым и невредимым, но он хорошо знал место назначения, и это спасло от расщепления.

Чуть живой, он все же нашел в себе силы привести себя в порядок, одернуть сюртук и вызвать эльфа.

— Лорд у себя? Мне нужно всего пять минут. Узнай.

Эльф исчез, и вновь появился через минуту.

— Лорд готов уделить вам внимание.

Дверь распахнулась. Лорд сидел за столом и торопливо что-то записывал на пергаменте. Кивнул.

— Подожди, — и вернулся к письму.

Северус думал, что не выдержит и упадет — он слишком долго ждал сегодня, ноги уже не держали. Он собрал волю в кулак и когда Лорд отложил в сторону перо, выпалил:

— Мой Лорд, я оставил отца в живых. Я навещал мать, она… она готова посетить Мунго и купить палочку и еще… У нее открылся дар прорицания. Она предвидела, что я захочу, что… что я попытаюсь… Она просила не трогать отца. Я не смог отказать ей, — он склонил голову.

— Вот как. Ты пожалел мать… — Лорд встал и обошел вокруг Северуса, с любопытством рассматривая его, — а теперь ты призываешь меня пожалеть тебя?

Северус молча склонил голову еще ниже.

— Любовь! Жалость! Такие прекрасные чувства, да, Северус? Но если они такие прекрасные, они должны делать нас сильнее. Можем ли сейчас позволить себе жалость? Делает ли любовь тебя сильнее, Северус? Отвечай!

— Я не знаю.

— Не знаешь? Разве ты смог сделать, что должно? И что же помешало тебе? Жалость. Почему ты не стал ближе ко мне, что тебя все время сдерживает, что опутывает, подобно паутине? Не любовь ли? Ты боишься, что я накажу тебя? Нет, Северус. Я знаю, что ты сам поймешь свои ошибки и этот урок ты запомнишь надолго. Когда твоя мать умрет, тебе придется винить только себя, Северус. Я указал тебе путь для ее спасения, но ты усомнился… — Лорд поддел подбородок Северуса палочкой. — Сомнения. Я опять вижу сомнения. Я опять вижу, что ты не можешь их преодолеть.

Северус готов был сорваться, бежать, убивать, только чтобы доказать Лорду свою преданность, но одновременно он отчетливо понимал, что нет, он не сможет, у него не хватит решимости или чего-то иного, необходимого для того, чтобы убить. Он готов был умереть, сейчас он бы с радостью принял смерть — ему так казалось. Но Лорд медлил — не отдавал приказов, не накладывал заклятия. Ничего. И эта тишина мучила не хуже Круцио.

Северус поднял голову. Лорд стоял над ним, и смотрел совершенно равнодушно.

— У меня много последователей, тех, кто не задумываясь выполняет любое мое поручение, не задавая вопросов и не сомневаясь. Многие почтут за честь сделать для меня все, что угодно. Что должно меня заставить оставить рядом с собой — тебя?

— Я стану незаменимым. Вы мудры, вы не станете использовать тонкий инструмент, чтобы…

Лорд рассмеялся, запрокинув голову.

— А ты не лишен самомнения! «Тонкий инструмент»! Но, возможно, ты не так уж и не прав. Изготовь мне такой веритасерум, который сломает любые ментальные блоки, которому даже непреложный обет не станет помехой. Сделай это и, возможно, я прощу тебя. Прощу, но жалеть не буду, Северус. А теперь иди, — и Лорд вернулся к своим бумагам.

Северус, шатаясь, добрался до своей комнаты, запер дверь и привалился к ней спиной. Он готов был зарыдать, но им овладело холодное оцепенение. Ничего не изменилось. Он окончил школу, Мародеры больше не преследовали его и все равно, он был все тем же Нюниусом и ничего не мог с этим поделать.

Работа стала для Северуса спасением. Он закрывался в своих комнатах и не выходил без особого повода: все, что было надо, приносили эльфы. Никто его не беспокоил: Лорду было не до него или он демонстрировал безразличие, так называемые друзья то ли получили приказ не отвлекать Северуса от занятий, то ли почувствовали, что сейчас он в опале. Иногда заходила Беллатрикс, и лучше бы этих визитов не было. Она вставала в дверном проеме, поигрывая палочкой, которая представлялась Северусу продолжением ее руки — эдаким уродливым изогнутым когтем. Чаще Беллатрикс молчала, смотрела с усмешкой, иногда спрашивала что-то невпопад. Северус отвечал односложно и надеялся, что она сама уберется, когда ей надоест. Он боялся, что она потребует, чтобы он сопровождал ее в одной из вылазок устрашения. Их становилось все больше, о чем сообщила сама Беллатрикс, чаще происходили стычки с людьми Дамблдора. Снейпу до отвращения не хотелось участвовать в этом, он не боялся, но любое взаимодействие с людьми — неважно, беседа или драка, казалось ему сейчас отвратительным и только одиночество исцеляло.

Он с головой ушел в работу. По всей комнате было разбросано множество книг, они возвышались неровными стопками, лежали неаккуратными кучами, несколько раскрытых шевелили страницами на столе. А на другом столе реторты составляли сложнейшую цепочку: жидкость медленно перетекала из одного сосуда в другой, меняла цвет и свойства. Но Северус не обольщался — до получения того результата, который требовался, было далеко. Изготовить яд было намного проще, чем получить модифицированный Веритасерум.

Волшебство не было наукой: чаще всего заучивались жесты — ведение палочкой и слова — заклинания. Откуда они пришли? На истории магии изучались некоторые, но далеко не все и не так полно и глубоко, как требовалось сейчас Северусу. Чтобы создать сыворотку правды, которая смогла бы взломать любое заклятие, требовалось понимать — а что, собственно, надо ломать? Северус впервые ощутил скудость своих знаний — он-то втайне считал себя почти что гением: он создал Левиакорпус и Сектумсемпру! Но сейчас он отчетливо понимал, что это было скорее везение, чем закономерность. Он пытался разложить заклинание забвения, но заклинание — не зелье, компоненты не вычленишь. Он пошел другим путем, анализируя все зелья, так или иначе воздействующие на память, и добился неплохих результатов, создав для них универсальный антидот. Но что было делать с непреложным обетом? Как он работал? Почему? Объяснения «это магия» было маловато. Северус злился — какого черта они учили в школе скучную и никому не интересную историю гоблинских восстаний, вместо того, чтобы изучить суть самой магии?

В тишине, развалясь на кровати, уставший, обессилевший после очередной провальной попытки, он думал о том, что скоро Рождество, Новый год, его день рождения и испытывал от этого только раздражение. Мысли тягуче перетекали к матери. Наверное она уже дома, радуется, что рядом «Тобби»… Северус чувствовал, что злость нарастает лавинообразно. Церковь! Молитвы! Отдать магию за возможность… возможность чего? Жить в мире с мужем? С этим ничтожеством? Или… Желудок болезненно сжался. Мысли о матери и о ее выборе предсказуемо снова вывели его на прежнюю дорогу: откуда взялась магия, в чем ее исток? Что такое все заклинания, которыми они так легко пользуются, даже не отдавая себе отчета в том, как это работает? Не на уровне правильности взмаха и произношения, а на более глубоких слоях?

Он вскочил с кровати и взял фолиант, который совсем недавно отбросил в другой угол комнаты — написан он был на староанглийском и никакими чарами не получалось перевести текст на нормальный английский.

Дверь открылась.

— Белла, не сейчас! — Снейп был зол.

— Белла? Для тебя исключительно миссис Лестрейндж, гаденыш, — сказала она, направляя на него волшебную палочку.

— Простите, — Северус сам не знал, что на него нашло. — Простите, миссис Лестрейндж.

— Вот так-то, — промурлыкала она, ее глаза вспыхнули, но она тут же чуть опустила веки. Больше всего сейчас Беллатрикс напоминала сытую довольную кошку, в лапы которой попалась глупая мышь: и есть ее не хочется, да отпускать жалко.

Северус поднялся, поворачиваясь к ней, все тело было напряжено. Он боялся Беллатрикс, наверное, больше чем Лорда. Лорд был рационален: его наказания, как и редкие похвалы, имели причину, какие бы заклинания он не испытывал на своих последователях, он всегда подчеркивал, что действует во имя их общего дела и во благо того, кого вынужден подвергать испытаниям. Беллатрикс, как казалось Снейпу, был чужд такой подход. Он несколько раз видел, как ее лицо преображалось, каким огнем горели глаза, стоило ей увидеть, как страдает с ней рядом кто-то. Неважно кто, она с одинаковым восторгом смотрела на окровавленного Мальсибера, и на мучения врагов. Эйвери рассказывал, что однажды миссис Лестрейндж пришлось силой уводить из дома, в котором она лично расправилась со всеми, не исключая детей.

«Меня чуть не вывернуло, а она, кажется, чуть не кончила», — с отвращением на лице сказал тогда Эйвери.

— Чем ты так занят, Снейп? — Белла прошла к нему, Северус поднялся и загородил собой книги, опираясь на край стола. — Прячешь? Тебе есть что скрывать?

Северус попытался принять отстраненный вид, понимая, что любой ответ может не понравиться Белле, что она провоцирует и только ищет повод, чтобы… Он не знал, что ей надо, но не сомневался, что ничем хорошим для него это не кончится. Все знали, что Лорд испытывает к Белле симпатию, но никто не смел и слова сказать, какого рода была эта симпатия: миссис Лестрейндж была такой ярой последовательницей Лорда, что заподозрить банальную интрижку казалось кощунством.

— Мальчик, совсем еще мальчик. Мне так нравятся такие юнцы, — она пощекотала его за ухом волшебной палочкой.

Северус вздрогнул и невольно посмотрел ей в глаза.

— Легилименс, — пропела Белла, приставляя палочку к его лбу. То, как проникал в сознание Лорд, никогда не доставляло Северусу удовольствия, но это, оказывается, не шло ни в какое сравнение с тем, как это проделывала Беллатрикс. Он вытолкнул ее из своих воспоминаний скорее инстинктивно, чем специально — так отдергивают руку от огня — и чуть не упал сам, с трудом удержавшись на ногах. Беллатрикс отлетела к другой стене, ударившись о стеллаж. Она зашипела от боли, вскинула палочку и выкрикнула: «Круцио!». Северус ждал этого и выставил щит, мимолетно думая о том, что надо было позволить Беллатрикс сделать все, что угодно. Но она, встретив отпор, захохотала:

— Вот как! — потерла локоть и вновь приблизилась к нему. — А Лорд знает, что у него под боком подрастает сильный окклюмент?

— Само собой, — свой голос показался Северусу чужим.

— Ну что ж… — Белла приблизилась к нему вплотную, — оказывается, ты все еще сохнешь по рыженькой грязнокровке? Забавно, забавно. Почему бы тебе не утащить ее в эту нору и не съесть? Не вздрагивай, шучу. Но ты же мог бы ее опоить, а? И она бы была восхитительно послушной!

Она стояла к нему так близко, словно они были любовниками, Северус чувствовал себя как в ловушке.

— Я не сохну, миссис Лестрейндж. Это… это было когда-то.

— Не сохнешь? Тогда завтра будь так любезен, не планируй ничего на вечер. Завтра у нас будет небольшой урок. У тебя и еще у одного милого джентльмена, — Беллатрикс улыбнулась и скрылась за дверью. Не составляло труда понять, что за урок завтра будет давать Беллатрикс: опять акция устрашения. Северус закрыл глаза и вздохнул, а потом вернулся к книге, от которой его оторвала Белла.

Он просидел над переводом до утра и все же добился пусть и крохотного, но успеха, и смог продвинуться, пусть буквально на йоту, вперед. Он с горечью думал, что если бы Лорд был у власти уже давно, если бы не надо было бороться за то, чтобы старорежимный уклад наконец-то сменился на что-то более прогрессивное, то после школы наверняка бы можно было заняться магией на совершенно ином уровне! Он бы совершал открытия, от которых бы всему магическому сообществу была польза, он бы придумал множество новых заклинаний, он бы… Но это были лишь мечты. Ничем не лучше тех, которые он лелеял, будучи ребенком: засыпая, Северус представлял себя великим чародеем, перед которым почтительно склонялись все, в том числе наконец-то понявшие свою ничтожность Мародеры…

И все-таки, думал он, укладываясь спать, ему повезло, что он может заниматься изысканиями хотя бы так. Если бы не Лорд, в лучшем случае он бы продавал травы в какой-нибудь замызганной аптеке. И то — не факт. Волшебники жили долго и хорошие места освобождались редко. Те, кто был побогаче, могли себе позволить не думать о хлебе насущном, прочие же были вынуждены выкручиваться кто как умел. Принцы, как выяснилось, не особо умели, но Северус был полон решимости стать первым из рода, кто сможет обрести былое величие, которое пусть давным-давно, но было! Было!

Весь следующий день все валилось из рук: он ждал визита Беллы, надеясь, что она не придет, и одновременно мечтая, чтобы все поскорее кончилось. Она, конечно же, пришла: поздно ночью, за полночь. За ней следовал Регулус Блэк. И Беллатрикс, и Регулус были в одежде, которая с натяжкой могла сойти за магловскую. Беллатрикс осмотрела Снейпа, велела взять какой-нибудь плащ и вышла из комнаты, немало не заботясь о том, идут ли за ней. Единственное магловское пальто Северуса выглядело так, словно его жевали гиппогрифы, но он схватил его, на ходу произнес очищающее и разглаживающее. Вышло так себе, Северус разозлился, но напялил пальто на себя — ко всему прочему пальто было маловато в плечах, а рукава были коротковаты. Рядом с Беллатрикс и Блэком, которые выглядели хоть и старомодно, но все равно богато, Северус почувствовал себя ничтожеством. Регулус взглянул на него, Северус готов был прочитать во взгляде презрение — таким щедро делились богатые наследники со Слизерина, но увидел в глазах Регулуса страх. Северус отвел взгляд: он никогда не умел говорить слов поддержки и не был уверен, что хоть кто-то из Блэков в них нуждался.

Белла взяла их за руки и аппарировала. Они оказались в магловском Лондоне: в этом районе Северусу бывать не приходилось, а может он не узнал его в темноте.

— Смотрите, смотрите во все глаза. Вот это — маглы. Те, кого по мнению старого маразматика Дамблдора мы должны любить и уважать. Вот те, от кого мы прячемся! Мы, маги — прячемся от этих скотов!

Они шли по улице, которая по лодыжку была завалена мусором. То тут, то там сидели и лежали люди — мужчины с перекошенными лицами, женщины с задранными юбками. Жирные, тощие, высокие, разные, но одинаково отвратительные. Действительно похожие больше на свиней, чем на людей.

— Зачем они живут? Чтобы напиваться и размножаться. Хватать, еще-еще-еще! Они паразиты, они кладбищенские черви! — Беллатрикс запустила в девицу, которая присела справить нужду чуть ли не перед ними, жалящее заклятие. Та подскочила, пьяно оглянулась и продолжила стягивать с себя трусы.

— Во что они превратят Англию через десять лет? Что они могут, кроме как производить дерьмо? — Беллатрикс не ждала ответа, она шагала по улице с видом королевы, Регулус и Северус шли за ней, как верные пажи.

Зрелище и правда было отвратительным.

— Последние выходные перед Рождеством, — тихо проговорил Регулус.

— Знаю, — буркнул Северус. Будто то, что сейчас конец недели, могло как-то оправдать этих свиней!

— Лорд слишком милостив, — продолжил Регулус. — Мы должны очистить мир от этой скверны.

Северус закатил глаза. Он ненавидел политические лозунги, хотя понимал, что без больших перемен не обойдется. Но он надеялся, что сможет поспособствовать им, оставаясь в стороне, и было так неприятно осознавать, что так не выйдет, ему не позволят.

— Блэк, — Белла резко остановилась и развернулась к ним. — Ты убивал?

— Не-нет, — пробормотал Регулус, и его щеки залила краска. Беллатрикс шагнула к нему и поддела палочкой подбородок, разворачивая к свету фонаря.

— Я тебе завидую. Это восхитительное чувство, понимать, что ты делаешь мир немного лучше и чище. А ты? — она повернулась к Северусу. — Тоже нет?

Северус помотал головой.

— Ничего, ничего, я научу вас, — и она снова зашагала вперед.

Северуса трясло, дрожали руки: он был уверен, что Беллатрикс заставит его убить кого-то и к горлу комом подкатывало воспоминание о попытке убить отца. Почему, ну почему у него не вышло? Почему мысль о том, чтобы отнять жизнь так его корежит?

— А вот, кстати, — Белла резко остановилась и усмехнулась, подзывая Северуса к себе. — Смотри!

Рядом с входом в бар стояла и курила рыжеволосая девушка, которую в свете фонарей с натяжкой можно было бы принять за Лили: похожая фигура, длинные рыжеватые волосы.

— Империо! — пропела Беллатрикс, направляя палочку на девушку. — Иди к нам, иди, — прошептала она томно.

Девушка неуверенно, словно на ощупь, направилась к ним.

— Все так просто, Снейп, — Белла подошла, встала за его спину, упираясь подбородком в его плечо. — Все так просто! — она взмахнула палочкой, и девушка упала перед Северусом, обвила руками его колени и потерлась щекой, как кошка. Подняла голову и посмотрела на него с обожанием.

— Ну, что ты хочешь, — промурлыкала Беллатрикс, — давай! Я сниму заклятие, а ты наложишь. И прикажешь ей… Иначе приказывать буду я.

Она сняла заклятие, и девушка стала подниматься, растерянно моргая.

— Сосчитать до трех? — спросила Белла шепотом, дыша Северусу в шею. Он поднял палочку:

— Империо! — голос Северуса прозвучал глухо. Девушка замерла, моргнув, словно не понимая, что делать дальше. Кукла, сломанная кукла! Отвратительная кукла, ничуть не похожая на Лили!

— Давай, давай же! — подначивала его Беллатрикс. — Требуй, приказывай. Заставь ее ползти за тобой на коленях! Почувствуй власть!

— Мне… мне ничего не хочется, — процедил он сквозь зубы. Это было отвратительно. Больше всего ему хотелось оказаться в своих комнатах, как можно дальше от Беллатрикс.

— Интересно, что скажет Лорд, когда я расскажу ему, как ты ныл. Как думаешь?

Северус закрыл глаза, вздохнул, пытаясь придумать, как выпутаться из этой ситуации.

— Я хочу остаться с ней наедине…

— И не мечтай, — резко ответила Беллатрикс, — иначе терпение кончится у меня. Ну!

— На колени, — с трудом выговорил Северус. Девушка с готовностью опустилась перед ним на колени.

— О, Мерлин, — Беллатрикс расхохоталась. — Отбрось стеснение, Снейп! Тебя никто, кроме нас с Регулусом не увиди-ит! Ну же, неужели тебе не хочется ощутить ее губы? Ты же не целовался ни разу. А лучше, пусть она расстегнет тебе штаны, сама, пусть она вылижет тебя как следует, так, чтобы ты кончил. Ну же!

— Я сам разберусь с этим, — огрызнулся Северус. — Мне кажется, наш Лорд хочет от нас чего-то другого! — он поморщился и оттолкнул от себя девушку, сняв заклятие.

— Чего-то другого? — Беллатрикс совершенно не расстроилась, — о, да! Другого!

Она схватила его и Регулуса, который все то время простоял соляным столбом и аппарировала.

— Смотрите, смотри ты, Регулус, — она вышибла дверь дома, рядом с которым они оказались, Бомбардой и вошла. — Тут живет волшебница и ее муж.

Искать жильцов долго не пришлось: они были на кухне, женщина, чем-то неуловимо напомнившая Северусу мать, и мужчина — грузный, с пивным брюшком и помятым лицом.

Беллатрикс обездвижила хозяев, при этом волшебницу успела приобнять за плечи, чтобы та не упала.

— Вот семья, она — волшебница, он — магл. И что мы видим? Счастье до краев? Посмотрите, детки, как выглядит волшебница. Разве такой она должна быть? Где достоинство? Где? Где жизненная сила, которая дана нам сполна? Ее нет. Знаете почему? — она зыркнула на Северуса. — Потому что он, — взмах в сторону хозяина дома, — он выпил ее досуха. Они придумывают сказки о вампирах, хотя самые страшные и самые ненасытные вампиры — они сами. Если им повезет оказаться рядом с магом, будьте уверены, прикрываясь своей слабостью, они как клопы высосут всю магию. Их надо уничтожать или держать в загоне, дрессируя, не подпуская к нашим женщинам! Так ведь, Северус? — спросила она спокойно.

— Разве я имею право судить? Если Лорд говорит так, значит так и есть.

— Значит так и есть! — заорала Беллатрикс, и тут же ее голос стал нежнее шелка: — Регулус, Лорд рассчитывает на тебя. Ну же, подойди и убей это существо, — она снова брезгливо показала на магла. — Хочешь, можешь сделать безболезненно, а хочешь…

— Я… мне, — Блэк затравлено посмотрел на Северуса. Было ясно, что у него не было никакого опыта.

— Ну же! Лорд верит в тебя! — закричала Беллатрикс. — Сделай это, освободи ее! — она тряхнула за плечи обездвиженную волшебницу.

— Авада… — Блэк поднял палочку — Северусу показалось, что он сейчас зажмурится, — Авада… Авада Кедавра! — выкрикнул Регулус.

Белла расхохоталась. Она смеялась, согнувшись пополам.

— Мерлин всемогущий! — она вытерла слезы, — совершенно бесполезные. Оба! — она резко развернулась и выкрикнула непростительное, зеленая вспышка озарила кухню, и мужчина обмяк и упал на пол.

Белла сняла заклятие с женщины.

— Ты готова присягнуть Лорду, который избавил тебя от этой обузы? — спросила она.

Женщина размышляла меньше минуты, она кивнула и опустилась перед Беллой на одно колено, поцеловала ей руку.

— Я готова.

— Вот и молодец. Ты мне нравишься, — она снова приобняла женщину за плечи. — Аппарируйте, побеседуем позже, — сказала она, и тут же исчезла вместе с хозяйкой дома.

Северус с Регулусом аппарировали по одному и почти одновременно очутились перед домом Лорда.

— Мы должны научиться, — Регулус стоял, сжав руки в кулаки, — мы должны! Я не знал, насколько я слаб! Лорд не простит нас, так ведь? Ну и пусть! Я готов…

Северус закатил глаза и вздохнул. У него было полно работы, он хотел выполнить задание Лорда, и доказать, что тоже полезен, пусть не в бою, но все равно — полезен.

— Не беспокойся, ты получишь шанс доказать свою преданность, я уверен, — буркнул Северус и поспешил к себе.

Вызов Лорда не заставил себя ждать, но на Северуса накатила странная апатия. Он знал, что Лорд вряд ли похвалит его, знал, что его ждет наказание, но не испытывал по этому поводу почти никаких чувств: он был никчемным, не мог выполнить ни одного задания, не чувствовал кураж, как Беллатрикс. Зачем Лорду оставлять его рядом с собой? Зачем он вообще нужен?

Когда Северус вошел в кабинет Лорда, Беллатрикс поднялась с кресла, усмехнулась и одарила его уничижительным взглядом и только после этого вышла из комнаты.

— Как идут изыскания? — спросил Лорд, просматривая бумаги.

— Я добился определенных успехов, но до результата, который было бы не стыдно представить вам, мой Лорд, еще далеко.

— Честный ответ, похвально, — Лорд поднялся. — Беллатрикс рассказала, как вы провели вчерашний вечер…

Северус молчал.

— Я чувствую, что твои сомнения только растут. Это плохо, Северус. В этом есть и моя вина. Я позволил тебе оставить отца в живых, я не наказал тебя. Разве так поступает пастырь?

Северус вздрогнул, откуда-то всплыли слова матери: «Бог — пастырь мой, на тебя уповаю…» или молитва звучала не так?

— Я должен был тебя наказать, — Лорд покачал головой. Северус только склонил голову. У него не было сил просить и умолять, ему было почти все равно, но продлилась апатия не долго.

— Ты должен стать тверже и старше. Ты должен научиться причинять боль — ради общего блага, ты должен научиться переносить страдания. Ты понимаешь, почему, Северус? — слова вонзались в мозг острыми иглами. Головная боль навалилась в один момент, как удар, как волна, и оказалась невыносимой настолько, что захотелось броситься из окна или биться лбом о стену. Северус закричал. На этот раз не было никаких картин унижения, никаких иллюзий. Чистая боль и слова, которые кто-то выжигал прямо на коре головного мозга.

— Стань сильным, Северус. Магический мир нуждается в тебе, нуждается в твоей силе…

Он кричал, бился, молил о пощаде. Обещал сделать все что угодно, только бы прекратить пытку, но боль не утихала, и ему стало казаться, что она никогда не уйдет и это оказалось страшнее всего на свете.

Но внезапно все кончилось.

— Поблагодари, Северус. Я трачу драгоценнейшие минуты своей жизни, чтобы научить тебя тому, что ты должен знать и так.

— Спа-спасибо, мой Лорд, — Северус стоял на четвереньках и как ни старался, встать хотя бы на колени, выпрямить спину не мог. Перед глазами все кружилось и хотя боль ушла — так же внезапно, как и началась, — прийти в себя он не мог.

— Отныне я не хочу слушать, почему ты не сделал то или иное. Я хочу видеть исполнение своих приказов. Ты понял меня, Северус?

У Северуса наконец-то вышло принять более-менее вертикальное положение, он встал на одно колено, попытался выпрямиться в полный рост и тут же боль вернулась, коротким и резким напоминанием о том, где его место: Северус рухнул на колени.

— Да, мой Лорд, — тихо проговорил он.

— Надеюсь, мне больше не придется тратить время на это. И я жду сыворотку правды, не заставляй ждать меня слишком долго.

Лорд вернулся к бумагам, потеряв всякий интерес к Снейпу.

Выйдя в холл, Северус чуть не сшиб мельтешащего Регулуса.

— Ты говорил с ним? Да? Он примет меня? Мне надо видеть его! — на лице Блэка было такое неподдельное страдание, что Северусу захотелось ударить его со всей силы. Видите ли, ему надо к Лорду!

— Так иди…— прошипел он, сдерживаясь, чтобы не застонать и не сдавить виски: боль все-таки осталась, пусть и терпимая.

Блэк только кивнул и осторожно постучал в дверь кабинета. Северус усмехнулся, он был уверен, что Регулус тоже получит свое, но этот придурок постучал в его дверь буквально через десять минут, лучась искренней радостью.

— Что тебе еще надо?

— Лорд обещал, что поручит мне одно очень важное задание! Я не подведу, о, как он милостив!

— Да уж, — Северус позволил себе кривую ухмылку. — А от меня тебе что надо?

— Ничего, просто, мы же… мы соратники, так? И мы… мы были вместе вчера.

— Это ничего не значит и ничего не меняет. Тебе нет смысла общаться со мной.

Регулус склонил голову набок и посмотрел на него с интересом.

— Я не ищу выгоды, хотя мне кажется, что ты нужен Лорду. Что бы не говорили другие… — он замолчал, а потом сказал тихо: — Я видел Эванс, я видел ее с моим братом и с этим, с Поттером. Совсем недавно.

Северус, который только что с трудом держался на ногах, ощутил прилив силы, он метнулся к Блэку и прижал его к стене:

— Не лезь не в свое дело! Только посмей тронуть ее, слышишь? Я тебя пущу на ингредиенты для зелья.

— Я просто хотел сказать…

— Нам не о чем с тобой говорить, фаворит! — выплюнул Северус. — Иди, служи. А у меня работа. Вали отсюда.

Регулус пожал плечами и вышел.

Напоминание о Лили было той соломинкой, которая вполне могла переломить хребет. Захотелось умереть, Северус только крепче сжал зубы. Он прошел в лабораторию, наскоро смешал восстанавливающее зелье. Через пять минут стало легче, вот только мысли о Лили уходить и не собирались. Он не забывал ее, не смог, даже если бы захотел, но он научился не думать о ней, он обещал себе, что когда добьется успеха, — а он добьется его все равно! — то вот тогда и позволит себе мечтать, а может не только мечтать о примирении с Лили. Она же умна, она должна будет понять, что им руководило не безумие, не жестокость. Она должна будет понять, что Лорд прав, что Статут — зло, от которого страдают все, что… Он вспомнил все слова Лорда и Беллатрикс о маглах. Родители Лили были маглами, но они были нормальными людьми, как бы ни хотелось представлять это иначе. Они были очень веселыми и… Северус вздохнул. Когда-то ему нравилось бывать у Лили, никому (ну разве что кроме сестрицы Лили) дела не было до его одежды и обуви, до того, что он живет не в самом лучшем районе города. Что отец, что мама Лили с интересом слушали его рассказы о волшебном мире и искренне сокрушались, что не могут увидеть Хогвартс. Он тогда, еще не осознавая свою влюбленность в Лили, думал о том, что хотел бы стать частью этой семьи. А теперь, по словам Белатрикс выходило, что они — недостойны жить?

Сомнения. Да, Лорд был прав, сомнений становилось больше, и в этом Северус видел еще одну грань своей ущербности: если другие только укреплялись в своей вере, в правильности своего пути — взять того же Регулуса, то он сам с каждым днем испытывал все больше сомнения в тех, в ком сомневаться было нельзя. Зачем, зачем он думал и вспоминал родителей Лили и ее саму? Разве исключения не подтверждают правила? Да, среди маглов есть нормальные люди, но большинство из них…

Северус нацедил себе еще одну порцию восстанавливающего.

Он посмотрел на календарь: скоро Рождество и Новый год, ненавистный собственный день рождения и день рождения Лили. В прошлом году он запретил себе думать о нем, но сейчас ему невероятно сильно захотелось увидеть Лили и подарить ей что-то. Как он старался удивить и порадовать ее раньше! Копил деньги, разучивал сложные заклинания, как-то подарил ей лепесток, который, если опустить его в воду, мог обернуться золотой рыбкой… И она радовалась, так искренне и так бурно, что сердце начинало биться быстрее. Как же он надеялся, что всю свою жизнь они будут рядом, дурак. Нечего думать о прошлом, незачем думать о Лили. Лучше думать о подарке Лорду и самое лучшее: выполнить задание. И останется надеяться, что Лорд не потребует снова убить отца. Северус передернул плечами: однажды это все равно придется сделать, Лорд не допустит, чтобы его приказ не выполнили.

Все время до Нового года он посвятил работе, ни Белла, ни Регулус больше не приходили, старые друзья тоже. Только теперь Северус не думал — почему это его никто не беспокоит. Он работал так, как никогда до этого, спал, не раздеваясь, ел, что находил — благо, эльфы оставляли еду на столе регулярно. Он не выходил из кабинета, пока не получил более-менее устраивающий его результат.

Январь подходил к концу, когда впервые в его двери настойчиво постучали.

— Мы решили, что ты все же загнулся, — в дверях стоял Розье. — А ты жив, хотя выглядишь гаже некуда. Ты когда последний раз мылся?

— Ты зачем пришел? — Северус не хотел пикироваться с Розье, ему осталось совсем немного до получения нужного результата и отвлекаться совершенно не хотелось.

Розье рассматривал его, прищурившись.

— До чего ты странный, Снейп. Неправильный слизеринец. Умный дурак.

— Это все?

— Ты мой должник, — напомнил Розье и Северус выругался — он не вернул палочку тогда, а сейчас рассказывать, что одолженная палочка так и не понадобилась и теперь лежит в одном из ящиков стола, было бы глупостью.

— Пришел требовать долг?

— Мне нужен яд, — широко улыбнулся Розье. — И само собой, об этом никому не надо знать. Северус молча прошел в лабораторию и вышел с небольшим фиалом.

— Две капли в еду или воду, лучше во что-то не слишком горячее.

— Отлично, в расчете, — Розье спрятал фиал и быстро ушел.

Северус откинул все мысли о том, для кого предназначался яд, и вернулся к работе.

Прошло еще две недели и модифицированная сыворотка правды, в которую Северус вложил столько сил, была готова. Оставался последний этап — испытание. Яды можно было испытывать на мышах или других подвернувшихся под руку существах, но для сыворотки правды требовался человек, и не просто человек, маг, принявший непреложный обет. Северус потратил еще один день, чтобы собрать все свои разработки в стройную и ясную систему, исписал несколько свитков пергамента, разлил сыворотку по фиалам, тщательно подписал. Прежде, чем вызвать эльфа, он еще раз проверил все записи. Да, он сделал все, что мог. И он или совершил открытие, или — что было тоже вероятно — допустил где-то фатальную ошибку. Вся работа окажется никчемной, если сыворотка не покажет себя в деле. Северус привел себя в порядок: Розье был прав, за последнее время он даже по своим весьма лояльным меркам запустил себя донельзя.

Ему пришлось ждать еще пару часов, после того, как он послал эльфа узнать, примет ли его Лорд. Лорд был занят и Северус извелся, а когда пришло время и он вошел в кабинет к Волдеморту, то не знал, что сказать.

Он поклонился, выставил на стол фиалы, положил рядом свитки.

— Вот… — он снова взял пергамент в руки и тут же опять положил его на стол. — Я сделал. Я смею надеяться, что это… Сыворотка по расчетам должна работать, но у меня нет возможности ее проверить. Без вашего ведома я не решился проверять, я… — он замолк.

— Что ж, — Лорд взял из его рук свитки, спокойно и тщательно просмотрел все записи. Подняв один из фиалов на уровень глаз, долго рассматривал его на свет: в прозрачной жидкости плавали, иногда вспыхивая, едва заметные серебристые звездочки. — Я не вижу ошибки в твоих рассуждениях, Северус, — сказал Лорд после паузы. — Эта сыворотка будет испытана.

— Я могу… — Северус выпрямил спину, — я должен участвовать? Необходимо вести дневник наблюдений. Если есть ошибка, я должен…

— Если я буду не удовлетворен результатом, — перебил его Лорд, — ты получишь возможность участвовать в дальнейших проверках. Я доволен тобой, ступай.

Северус склонил голову.

Первые минут десять, оказавшись опять в своей комнате, Северус сидел, бездумно перебирая записи. Работа была спасением, средством спрятаться от принятия решений, от необходимости выбора и действий. Теперь, по крайней мере пока, возможности убежать от мира и от самого себя у него не было. Он почувствовал, как невероятно устал, просто до смерти, переполз на кровать и уснул. Северус проснулся, когда за окном было темно и сразу и не определишь — вечер или утро. Щелкнув пальцами, Северус вызвал эльфа.

— Сколько времени?

— Почти полночь, сэр, — кося в сторону ответил эльф.

— Чаю горячего и сэндвичей, — Северус снова откинулся на подушки. Не поднимаясь с кровати, магией, он зажег свечи по всей комнате и брезгливо поморщился — захотелось погрузить комнату опять во тьму: бардак вокруг был первостатейный. Несколько месяцев он сам запрещал эльфам наводить порядок и вот результат. Несмотря на то, что к своему виду Северус относился с пренебрежением, он любил порядок — то, что касалось работы, было разложено строго по местам, иначе требовалось слишком много времени на поиски нужного. В быту он, как большинство мужчин, не замечал порядка, а вот беспорядок — стоило обратить на него внимание — резал глаз.

Стоило эльфу появиться с едой, как Северус поймал его за ухо

— Почему в моей комнате филиал конюшен? Что за грязь в доме, который принадлежит Лорду?

— Но сэ-эр, вы же сами… — заблеял эльф со страданием на уродливом лице.

— Я поем и уйду… куда-нибудь. И чтобы к моему возвращению все было чисто. Рабочие инструменты и мои записи не трогать. Ясно? — он выпустил ухо эльфа.

Эльф несколько раз так низко поклонился, уверяя, что все будет сделано, что стукнулся лбом об пол.

— Пошел прочь, — Северус встал с кровати и подошел к столу. Он потягивал чай, раздумывая, куда можно податься ночью — он знал, что не уснет, а ворочаться в кровати не хотелось, как не хотелось читать или делать еще хоть что-то: с ним уже бывало такое раньше, слишком увлекшись чем-то, погрузившись в дело с головой, потом — стоило сделать хоть маленькую паузу — и он уже не мог несколько дней, а то и недель, вернуться к тому, что только что составляло едва ли не цель жизни. Жаль, что с Лили было не так: ему всегда было мало ее.

Ему тут же захотелось домой, но он осадил себя — Лили, скорее всего, уже и не появляется в Коукворте. Он задумался, а ждал ли его сейчас хоть кто-то в этом городке? Ему малодушно захотелось, чтобы мать и отец уже умерли — насколько легче бы стала его жизнь, и одновременно с этим он почувствовал ужас, такой настигал его ночами маленького, когда ему снилось, что мама умерла: он потом до утра не мог уснуть, повторяя про себя: «Пожалуйста, только не сейчас, только не сейчас, пожалуйста!» Но в детстве приходило утро, он спускался на кухню и обнаруживал мать — ворчливую, плохо причесанную, вечно уставшую и недовольную, но такую родную и любимую свою маму. Чувства снова схлестнулись, порождая новые сомнения. Все то, от чего он так бежал несколько месяцев назад, никуда не делось и терпеливо дожидалось его. Куда бежать теперь?

Северус наскоро оделся и вышел из дома. Ночь была морозная, светлая от луны, которая была ярче обыкновенного. Где-то вдали завыл то ли волк, то ли оборотень. Северус плотнее закутался в мантию, пожалев, что не взял шарф, но возвращаться не хотелось. Вдруг из дома вышел кто-то еще.

— О, я рад видеть тебя, Северус, — рядом с ним остановился Регулус. — Давно тебя было не видно… — Он потоптался, ожидая ответа и так и не дождавшись, продолжил. — Меня позвали к Розье, давай со мной? Там весело, что-то отмечают. Ну? — он смотрел на него с искренним интересом, смотрел если и не как на друга, то как на доброго приятеля.

— Ты же должен быть в Хогвартсе, разве нет? — спросил Снейп вместо того, чтобы сразу отказаться.

— Не думаю, что я туда вернусь. Кому сейчас важны все эти ТРИТОНы, оценки? Грядет новое время, если будет надо — доучусь потом.

— Новое время? — спросил Северус, уже жалея, что велел эльфам навести порядок и гадая — прибрали они комнату или нет и не стоит ли вернуться в любом случае, просто выгнав всех к черту?

— Там будет весело, — повторил Блэк снова, очевидно продолжая какую-то фразу, которую Северус не услышал.

— Ладно, давай, я чуть позже. Я знаю куда аппарировать, в доме Розье, так?

Блэк кивнул.

— Я скажу, что ты будешь.

— Вот то-то все обрадуются, — пробормотал Северус себе под нос, когда Блэк наконец аппарировал.

Снейп помялся еще, то бросая взгляд на окна своей комнаты, то глядя на луну. Он напомнил себе, что Розье брал у него яд и этот визит — удобный случай узнать, понадобился ли он ему. С этими мыслями Северус аппарировал.

В доме Розье, похоже, собрались волшебники от семнадцати и старше со всех континентов — слишком много людей по меркам волшебной Англии, слишком много незнакомых лиц. Северус уже пожалел, что прибыл сюда, но стоило ему повернуть к выходу, он тут же наткнулся на Эйвери и Мальсибера. Первый был трезв и мрачен, зато Мальсибер сиял какой-то диковатой улыбкой.

— О, кто к нам пожаловал! Мальсибер, глянь — Снейп, ну или его привидение, чему лично я не удивлюсь. Когда ты погиб, друг и почему твоя душа не нашла упокоения? — Эйвери положил тяжелую руку Северусу на плечо. — Хотя для призрака ты подозрительно телесный.

— Ты же знаешь, Лорд мне поручил… неважно. Я сделал работу и надеюсь, Лорд будет мной доволен.

— Лорд будет тобой доволен, — Эйвери снова хлопнул его по плечу. — Смотри, Мальсибер, вот так делают карьеру. Вот поэтому чистокровные недолюбливают полукровок: пока мы пьем, уверенные, что наши деньги и связи все решат и без нас, кто-то уверенно идет наверх. У Снейпа нет того, кто бы о нем позаботился, и поэтому он заботится о себе сам.

— Не похоже, чтобы это был комплимент, — заметил Снейп мрачно. — Я вижу, я зря решил явиться сюда.

— Не гунди, Снейп, мы все же по одну сторону. Розье, кстати, о тебе спрашивал, но отрывать тебя от важных дел никто не рискнул. Чувствуешь, как ты вырос в наших глазах?

— А у вас важных дел не было?

— Да какие дела, — Эйвери кивком показал на что-то Мальсиберу и тот отошел, — мелочи. Хотя было пару очень интересных вылазок. Мальсибер, кстати, дерется так, как мне и не снилось. Ничего не боится.

— Видимо, самое страшное с ним уже было?

— Уроки Лорда даром не проходят, ведь так? Но я хотел сказать не об этом. В одной… операции участвовал сам Лорд, мне кажется, он что-то ищет, потому что прежде чем все завертелось, он расспросил хозяина одной неприметной лавки сам. Ну а потом прибыли защитники сирых и убогих, среди них был Поттер и твоя рыжеволосая.

Снейп остановился.

— Ты чуть не получил шанс утешать несчастную девушку, чей возлюбленный глупо погиб на поле брани. Но Поттер, вынужден тебя разочаровать, выкрутился. Ловкий, гад…

— Если будет так, что вы в бою… ты и Лили… — прошипел Северус.

— Я убью ее, Снейп, ничего личного, — ответил Эйвери спокойно. — Потому что если я этого не сделаю, она убьет меня. Ты что, еще не понял? Это все серьезно.

— Если ты ее…

— Не спеши мне угрожать, и другим не стоит. Я знаю, Блэк растрепал. Лучше напиши этой дуре, пусть не суется, куда не надо. Она девочка талантливая, но таланта для этих дел недостаточно.

Снейп не успел ответить: на их пути оказался хозяин вечеринки. Розье был слегка пьян, он стоял, обнимая за плечи двух девушек, одетых в очень откровенные наряды.

— Старина Снейп! Рад видеть тебя, старина! — он наклонился к самому уху Снейпа. — Эта вечеринка, считай, в твою честь. Именно тебе я обязан свободой! — Он снова выпрямился. — Какая из этих двух малышек тебе нравится больше? Выбирай, я тебе ручаюсь, они сделают все, что ты хочешь и даже немного больше!

Девушки синхронно надули губы и прижались к Розье, глядя на Снейпа с недовольством.

— Ну-ну, киски, — Розье шлепнул их по задницам. — Если я велю вам ублажать его всю ночь, вы будете это делать. Ведь так?

— Не стоит, — сказал Северус. — Мне они обе не по вкусу. Интеллекта в глазах ноль.

Розье захохотал.

— Ну да, как я забыл? Ты у нас предпочитаешь умненьких и рыженьких? Боюсь, сегодня таких не завезли. Но хоть выпить ты не откажешься? Давай, давай, — и Розье отправился дальше.

— Свободу? — Северус повернулся к Эйвери.

— Розье умудрился обрюхатить дочь какого-то французского аристократа. Обещал жениться, страдал, но куда деваться. Отец был не против, чего не скажешь о самом Розье. И вдруг невесту хватил удар. Так что не удивительно, что Розье так веселится — шутка ли, в последний момент увернуться от удавки.

— Он ее не любил?

— Снейп, да ты романтик, — усмехнулся Эйвери. — Не поверишь, но многие мужчины спят с женщинами просто потому, что им захотелось, и все. Какая там любовь?! Думаю, Розье был пьян и наутро и лица ее не помнил. По его словам, она была далеко не красавица, сиськи, правда — улет, но жениться? Классных сисек для этого недостаточно.

Северус остановился:

— Я вспомнил… мне надо… Я забыл, — он бросился прочь от Эйвери, прочь с этой вечеринки, выбежал из дома и остановился, тяжело дыша.

Ничего же не изменилось, ровным счетом ничего. Он знал, что как минимум один человек умер от его яда, он уже уговорил себя, что убийца всегда тот, кто наносит удар, не винят же оружейника в смертях. Он сам, сам был готов убить этим ядом отца, тогда почему же известие о смерти девушки, которой он и не знал даже, так впечатлило его?

Все было не так, все происходило не так, как он ожидал. Впрочем, нельзя сказать, что его планы, до того как на руке появилась метка, были ясными. Он понимал всегда, что придется заниматься темными делами, но тогда это представлялось чем-то возвышающим…

Северус взял пригоршню снега, вытер лицо. Он выбрал путь, он выбрал сторону, так что нечего страдать. Он криво усмехнулся и вернулся в дом.

Он не знал, сколько выпил: прошло не более получаса, как разум благословенно отключился.

Северус проснулся от того, что кто-то рядом застонал. Он повернулся на бок — голова немилосердно затрещала — и увидел девушку, рыжеволосую девушку, которая лежала к нему спиной. Он осторожно приподнялся и попытался заглянуть в лицо. Нет, это была не Лили. Он упал на подушки. Девушка заворочалась, простыня сползла с нее, Северус резко отвернулся. Она была голой, они оба были голыми. Северус завернулся в свою простыню и поднялся. Он не понимал — где находится, жутко хотелось в туалет. Он открыл одну дверь — она вела в коридор, другую — за ней оказался огромный шкаф, наконец-то за третьей дверью оказалась ванная с туалетом.

Когда он вышел из ванной, девушка сидела на кровати, ничуть не смущаясь своей наготы.

— Привет, — она потянулась, — иди ко мне, котик.

Северус с трудом подавил желание скрыться опять в ванной или выскочить прямо в простыне в коридор.

— Ты кто? — спросил он, не двигаясь с места.

— О, ты не помнишь? А вчера обещал вечную любовь, а сегодня: «Ты кто?» Но я не в обиде, с кем не бывает. Иди ко мне, я тебе напомню, кто я, — она сама встала с кровати и направилась к нему.

— Не прикасайся, — прошипел он. — Я сейчас уйду, а ты… ты делай, что хочешь. Где моя одежда?

—Я не знаю, где моя, — она усмехнулась и ничуть не обиделась. Пока она шла к нему, Северус заметил, что она старше, чем показалась вначале, скорее не девушка, а женщина. Красивая, но какая-то потрепанная. Она вызывала и возбуждение и омерзение одновременно. Северус почувствовал, как к горлу подступила тошнота.

— Мне нехорошо.

— Кто-то немного перебрал, — засюсюкала она, — сейчас принесу воды, — она наконец-то скрылась в ванной, и Северус, превозмогая тошноту, стал быстро собирать одежду, с трудом отыскал белье, так и не нашел один из носков.

— Ну вот и я, — он дернулся, резко разворачиваясь. Она так и стояла голая, держала в руках стакан воды. — Ну что с тобой, котик? Мы так мило кувыркались всю ночь, правда, пару раз ты меня напугал до усрачки. Ты темпераментный, — она улыбнулась и провела кончиком языка по губам.

— Мне надо идти… я… я не должен был быть здесь, — прохрипел он. — Дай мне одеться. Я… чего ты хочешь?

— Я не в обиде, редко когда такой невинный и темпераментный котик попадается, но если подбросишь золотишка, то я буду только рада с тобой провести еще немного времени.

— Мне надо идти, уходи, просто уходи, — он пошарил по карманам, нашел монеты и, не глядя, отдал их женщине. Она сжала их в кулаке, подобрала с пола халат и, на ходу накидывая его на себя, направилась к выходу.

— Найди Матильду у Фло, если вдруг соскучишься, котик, — пропела она на прощание и закрыла дверь. Северуса все же вывернуло. Он нашел палочку на тумбочке, между парой использованных магловских презервативов и стаканом с вином, убрал грязь с ковра и сел на кровать. В комнате мерзко пахло выпивкой, потом и чем-то еще, тошнотворно сладким. Северус не помнил прошлую ночь и не очень-то жалел об этом. Увы, все, что было до этого, он забыть не мог. Северус усмехнулся: лучше бы наоборот — помнить то, как он драл эту проститутку и забыть, что его ядом отравляют, забыть, что Лили по другую сторону в этой войне, что отец все еще жив и Лорд может напомнить о том, что задание так и не выполнено.

Северус стал одеваться, руки тряслись, и самого его качало, но через полчаса он все-таки собрался и спустился вниз. В зале было едва ли чище, чем в магловском Лондоне, когда они «гуляли» с Беллатрикс. В дальнем углу кто-то посмеивался и, кажется, хрюкал. Снейп быстро пересек холл и вышел на улицу. Мороз был страшным, у него моментально заледенели руки и лицо. Он достал палочку, взмахнул, еще борясь с сомнениями и аппарировал к родительскому дому. Он быстро, насколько смог, пошел узенькими улочками, остановился около изгороди, уже думал уйти, но все же взбежал на крыльцо.

Дома была только мама.

— Северус! — она всплеснула руками и бросилась к нему. — Бог ты мой, где ты был? Ты что, ранен?

— Нет, отмечали вчера… впрочем, не важно, что мы отмечали, — он тяжело вздохнул и сел на скамейку рядом с дверью. — Где отец?

— Он будет вечером, не беспокойся. И даже если бы он был дома, он не держит на тебя зла и ты на него — не держи.

— Ты все знаешь? Он все-таки рассказал? — злость дала силы встать.

— Сиди, а лучше иди, прими душ.

— У нас есть горячая вода?

— Немного, но тебе хватит. И в твоей комнате, в комоде, чистая одежда, от тебя жутко несет, Северус. Переоденься.

— Чистая одежда?

— Что бы ты о нас не думал, мы всегда тебя ждем, для тебя здесь всегда найдется миска горячего супа, чистые штаны и рубашка.

— Надеюсь, не дедовская блуза? — проворчал он, снимая мантию.

— Зря ты так, отличная была блуза, старинная.

Северус промолчал: что толку рассказывать матери теперь, какие насмешки его преследовали из-за одежды, кто в Коукворте смог бы оценить жабо и манжеты из кружев? Северус прошел в уборную, принял душ, ежась от холода: несмотря на все усилия родителей, из старой рухляди сделать новый дом не вышло: из щелей дуло, вода текла еле-еле. Северус докрасна растерся полотенцем и, завернувшись в него, поднялся к себе. В комоде нашлось все, что нужно, рукава свитера были немного коротковаты, как и штанины, но Северус не обратил на это внимание.

Он спустился вниз.

— Садись, ешь и рассказывай, — мать поставила перед ним тарелку дымящегося супа.

— Ты же не будешь слушать про магию, а мне больше не про что рассказывать.

— Ты не выглядишь счастливым, — заметила Эйлин, садясь рядом. — Масло будешь?

— Нет. Не буду масло. Да и счастливым не буду, — буркнул он. — И не надо на эту тему.

— Все из-за этой девочки? Я видела ее недавно, на Рождество.

— Она приходила? — он слишком резко опустил ложку и она брякнула по тарелке.

— Нет, просто встретились в торговом центре. Она была с родителями и с каким-то молодым человеком.

Почему, почему все встречали Лили, даже Регулус Блэк, все, но только не он?

— В очках? Это ее женишок, Джеймс Поттер, чистокровный, богатый индюк, — сказал он зло.

— Он не выглядел индюком.

— Это ничего не меняет, мама, не будем о ней, хорошо? Лучше расскажи о себе. Как ты? Как здоровье, как… как все.

— Хорошо, — Эйлин рассеяно отбивала пальцами по столу незатейливый мотив. — Я рада, что ты не поднял руку на отца. Это хорошо, это наполняет мою душу надеждой. Я беспокоюсь за тебя и я хочу помочь тебе.

— Мама!

— Послушай, Северус, моя болезнь — коварная, она может в любой момент меня убить.

Северус перестал есть.

— Не смотри на меня так. Мы все смертны, и волшебники тоже…

— Я знаю того, кто способен победить смерть.

— Это ваш Лорд? Он хочет стать бессмертным? — Эйлин неожиданно тихо рассмеялась. — В таком случае ты связался с дураком.

Северус собирался возразить, но Эйлин не дала.

— Помолчи и послушай, вдруг ты больше не придешь? Я не хочу винить себя, что не сделала самого важного. Я хочу показать тебе одно место и кое-что рассказать. Я готова аппарировать с тобой, Северус. Надеюсь, Бог простит меня за это.

— Хорошо, — Северус с большим удовольствием бы повалялся в кровати, но ему не хотелось обижать мать. — Я доем, и мы отправимся туда, куда ты скажешь.

Эйлин воодушевилась, ее щеки покрыл легкий румянец и она словно помолодела. Северус посматривал исподлобья, как она собирается, и опять чувствовал тоску: почему она не была такой в его детстве? Почему она не нашла этого своего бога тогда? Возможно, и его жизнь сложилась бы иначе, не будь он отравлен разговорами о том, что обязан стать великим.

— Ну что, ты готов? Возьми куртку отца, а твою одежду я приведу в порядок потом, хорошо?

— Забудь, выброси ее просто, у меня достаточно денег, чтобы купить новую, — Северус отодвинул от себя пустую тарелку. — Куда держим путь?

— Манчестер, ты бывал там?

Северус покачал головой.

— Ох, — Эйлин всплеснула руками, — сейчас, — она вытащила из тумбочки, стоящей в углу комнаты, пару проспектов. На картинках была изображена церковь, внизу был написан адрес.

— Церковь святого Джеймса? — хуже названия было не придумать. Северус был готов отказаться от своих слов, но посмотрел на маму и только буркнул:

— Хорошо, мама, держись крепче, — он обнял мать и они аппарировали.

Ветер сбивал с ног, снег сыпался за шиворот, Снейп обнял маму крепче. Когда-то она так же обнимала его, спасая от холода, когда они выбирались в непогоду в Коукворт.

— Смотри, какая красота! — воскликнула Эйлин.

Они стояли под стеной старинного собора⁽¹⁾. Северус поднял голову. Здание было выложено из темного камня, мрачное и величественное, оно скорее подавляло, и Северус не понимал, почему у матери оно вызывает такие чувства.

— Запомни это место, Северус, запомни его хорошо. Если настанет тяжелое время, тот тут ты найдешь помощь.

— Да уж.

— Отец Захария — сквиб, он знает о волшебном мире достаточно. Давай зайдем?

— Я лучше постою тут.

— Ты замерзнешь. Ну же, не упрямься, там тебя никто не тронет и не будет приставать с проповедями, я обещаю.

Северус с недовольным видом все-таки пошел за матерью. Им пришлось обойти собор — вход был с другой стороны. Северус открыл тяжелую дверь и они с матерью вошли внутрь.

1) В качестве прототипа я выбрала Церковь Святого Джеймса (Church of St James) http://www.openarium.ru/poi/95945271/ в Манчестере. По некоторым данным храм не действует (это все защита от маглов, я знаю).

Вернуться к тексту

— Эйлин? Привет, — по широкому проходу к ним направлялся молодой парень в джинсах, свитере и теплой безрукавке. — Вот не ожидал сегодня! Только собирался уходить, а тут ты, — он повернулся к Северусу.

— Захария! — и протянул руку для пожатия.

— Северус.

— Это мой сын, я рада вас познакомить. Он… он приехал навестить меня, а я уговорила прийти сюда, — Эйлин обняла Захарию, как родного, и Северуса тут же кольнула ревность.

— Волшебник? Да не смотрите так, у меня родители оба волшебники, а вот я… Но я даже рад.

— Я так и понял, — язвительно заметил Снейп. Ему хотелось высказать этому довольному хлыщу все, что он думает о его деятельности, но мать посмотрела на него умоляюще, и он промолчал.

— Хотите чаю?

— Нет-нет, я просто показываю Северусу, где мы с Тобби смогли найти ответы на наши вопросы, я надеюсь, что если вдруг придется… я надеюсь, что однажды Северус сам придет сюда.

Северус закатил глаза.

— Если такое случится, мы будем этому рады, — очень серьезно сказал Захария.

Повисла пауза, Северус нарочно отвернулся, задрав голову, словно его очень заинтересовала архитектура собора.

— Как ты себя чувствуешь, Эйлин? — услышал он шепот Захарии. — Как Тобиас?

— За последнюю неделю ничего не изменилось, все благословенно спокойно. Бог слышит мои молитвы, я с трудом сберегла в сердце надежду увидеть сына, и вот — мы оба здесь. Разве это не счастье?

— Мама, прости… мне надо торопиться, — Северус потянул ее за руку, он не мог больше тут находиться.

— Да, да.

— Приходите! — Захария снова протянул руку. Северус поспешно пожал ее, кивнул и боком отступил к выходу. Ему было не по себе. Он мало что знал о религии и о Боге, и чувствовал себя совершенно не в своей тарелке: он был здесь чужим, будто это Захария был сыном Эйлин, а он, Северус, случайно попал в их компанию.

— Ты сердишься? Давай немного пройдемся, — они вышли из церкви, мать взяла его под локоть и прижалась к плечу. — Ты стал таким взрослым, большим. Мне никак не поверить, что ты на голову выше меня.

— Я не сержусь, но у меня была тяжелая ночь и после нее церковь… Я все равно не могу понять, как ты могла променять волшебство на… на вот это! — воскликнул он.

— Я и не променяла. Если бы ты был готов услышать меня, сынок. Бог — это и есть волшебство. Только мы, волшебники, превратили его в ничто, разменяли чистое золото на ненужные стекляшки.

— Я не понимаю, — сказал он раздраженно.

— Я не очень хороший рассказчик, милый, — Эйлин погладила его по руке. — Маги и маглы раньше жили рядом, вместе. Никого это не удивляло. Кто-то в округе был лучшим певцом, кто-то умел ткать ковры, а кто-то знал травы и умел изготавливать из них чудесные зелья. Колдовство было одним из ремесел, не лучше и не хуже других. И Бог был рядом, являл себя простым людям, но чаще магам, не потому, что те были лучше, а потому что умели слышать и видеть то, что другим не под силу. Они несли слово божье своим сородичам. Они не махали палочками и не использовали свою силу для ерунды, они вели других к Богу…

— Мама, хватит, — он передернул плечами, сбрасывая руку Эйлин. — Не надо, прошу. Я знаю, чем это кончится. Ты скажешь, что мне надо сломать свою палочку, так? Надо прийти сюда и отказаться от своей жизни? От себя? От магии?

— Нет, — мать покачала головой. — Я даже не буду призывать тебя принять обряд крещения, хотя мое сердце разрывается от мысли о том, что ты не крещеный…

— Я рад, что ты здорова и что с отцом все хорошо, — перебил ее Северус. — Давай… давай аппарируем, ладно? Я действительно тороплюсь.

Он не понимал, зачем пришел к ней, зачем согласился на эту экскурсию, зачем слушал все это. Ему хотелось закричать, что все детство он слушал, каждый день слушал, что во всем виноваты маглы, что он должен стать сильным, умным и самым лучшим, должен возродить старинный род Принцев. Она, она сама день за днем накачивала его всем этим! Да он был готов видеть ее в первых рядах Пожирателей, и это было бы нормально, а вот это братание со сквибами, отказ от палочки, это…

— Это ненормально, мама. Что бы там ни было и кто бы ни были первые волшебники, — они уже стояли на крыльце дома, и Северус поддерживал мать, у которой после аппарации закружилась голова. — Это неважно, что было. Важно, что теперь. Этот Статут, он должен быть пересмотрен! Волшебники не должны жить в резервации, это мы, мы должны диктовать законы, неужели ты не понимаешь? Мы!

— И чем же мы это заслужили? Своим милосердием? Или своей мудростью?

— А чем это заслужили они? Своими атомными бомбами?

— Ты зайдешь в дом? — Эйлин открыла дверь и стояла на пороге. Она была бледна, и Северус вновь почувствовал тревогу напополам со стыдом.

— Нет, мне пора, — он поцеловал, мазанув губами по щеке, мать, и быстро спустился вниз. Он ушел, не оборачиваясь, не в силах перестать спорить с матерью, придумывая новые и новые аргументы.

Он аппарировал к поместью, прошел в дом, мечтая оказаться в своих комнатах и не выходить из них никогда. Он скорым шагом шел по коридору и чуть не столкнулся с Лордом. Северус так привык видеть Лорда только в кабинете, что ему стало казаться — тот аппарирует прямо оттуда, ему казалось, что Лорд не может как простой волшебник ходить по дому.

— Мой Лорд, — Северус склонил голову и отошел в сторону.

— Северус… — Лорд остановился. — Следуй за мной.

Снейп кивнул, хотя Лорд уже не смотрел на него, уверенный, что Северус не ослушается. И так и было, Снейп поплелся вслед за повелителем. Они прошли в другой кабинет, в котором кроме большого овального стола и стульев, расставленных вокруг него, ничего не было.

— Садись, скоро соберутся наши друзья…

Через секунду дверь отворилась. Пришедшие недоуменно косились на Снейпа.

— Друзья мои, — начал Лорд, когда за Абраксасом Малфоем закрылась дверь, — я рад видеть вас. Позвольте еще раз представить вам мистера Снейпа. Юноша хорошо показал себя в деле зельеварения, и я искренне надеюсь, что он проявит себя не только в этом. — Лорд положил руку на плечо Северуса и сжал его. Северус не знал куда смотреть, куда деть руки, что говорить и говорить ли? — Тот самый яд, — продолжал тем временем Лорд, — был изготовлен им. Надеюсь, его зелье, позволяющее получать информацию даже от тех, кто связан непреложным обетом, пройдет испытание. Я прошу вас обратить внимание на этого юношу. Он готов служить нашему общему делу.

Маги скользнули по нему равнодушными взглядами, закивали.

— Ты можешь идти, Северус, и будь готов показать себя не только как хороший ученый, но и как достойный воин.

— Я буду рад служить вам, мой Лорд, — Северус встал и склонил голову.

— Иди.

Раньше он так мечтал оказаться на собрании ближнего круга, между тех, кто действительно принимал участие в принятии решений о судьбе магической Британии, а теперь был счастлив вырваться из этой комнаты. Он как можно быстрее постарался добраться до своей комнаты, заперся и привалился к двери.

— Лили, — прошептал он. — Что же мне делать, Лили?

Ему до боли захотелось ее увидеть, хотя бы просто увидеть, а еще лучше — коснуться руки, заглянуть в глаза. Поговорить, рассказать о своих сомнениях, или нет, лучше просто лежать, как когда-то в детстве, едва соприкасаясь мизинцами и смотреть в небо. Неужели было время, когда будущее рисовалось только радужным и светлым? Тогда он видел себя лучшим учеником Хогвартса, он видел себя старостой факультета, он видел себя тем, кто сможет возвыситься и стать счастливым… И как же реальность оказалась далека от мечтаний! Как же давно он позволял себе мечтать о том, что они с Лили всегда, до самой смерти будут рядом. И страшно было признаться себе, что он до сих пор, вопреки всему, не мог смириться с тем, что этого не будет. Никогда не будет.

Он почувствовал усталость. И хоть на дворе был день, Северус разделся и лег в кровать. Надо было отдохнуть, просто отдохнуть.

Он проснулся, когда за окном было темно, в комнате горело всего пару свечей, пошарил по тумбочке рукой и не нашел палочку, хотя прекрасно помнил, что клал ее именно туда. И еще он помнил, что заснул в своей кровати, в своей комнате, а проснулся Мерлин знает где. Комната была больше, кровать с горой подушек и богато украшенным бархатным балдахином, как в поместье Розье. Снейп скосил глаза: рядом с ним лежала рыжеволосая девушка. Он дотронулся до нее и тут же отдернул руку: кожа девушки была холодна, как лед. Лямка тонкой ночной сорочки сползла с ее плеча, и он увидел родинку, родинку, которой так часто и так безнадежно хотел коснуться губами.

— Лили, — сдавленно прошептал он. Пересилив себя, он перевернул девушку на спину. Это была Лили, мертвая Лили с искаженным в предсмертном крике лицом.

Северус закричал, срывая горло и проснулся.

Он сел на кровати — за окном были сумерки уходящего дня, в комнате он был один. Лицо мертвой Лили все еще стояло перед его внутренним взором. Он потянулся за палочкой, она была на месте. Руки мелко дрожали и он, как ни старался, не мог унять эту дрожь.

Северус с трудом слез с кровати и пошел в ванную, но ни горячая ванна, ни тонизирующий напиток, приготовленный им самим, не помогли: он ощущал холод, его трясло и шатало. Он вызвал эльфа и потребовал горячий чай и сэндвичи, заставил себя поесть, нормально одеться и приняться за работу. Новых заданий от Лорда не поступало, но у него была тетрадь с собственными наработками, которая пришла на смену учебника, где он имел неосторожность записывать заклинания. Обида снова, хотя столько лет прошло, резанула по сердцу: он давал учебник только Лили, она знала о нем все, она видела его заклинания и одно из них обратилось против него самого. Кто же в этом был виноват? Он простил, сразу и безоговорочно, но она его простить не смогла. Он вздохнул, помотал головой, отгоняя непрошенные мысли, и погрузился в работу.

Почти неделя прошла спокойно, о нем опять забыли и он был этому рад. Ложась спать, он по сто раз проверял, на месте ли волшебная палочка и каждый раз думал — как маглы живут без волшебства? Как живет без волшебства его мать? Лишиться палочки — разве было для нормального волшебника что-то более страшное? Он не понимал, как мать по доброй воле отказалась от магии. Даже если принять, что волшебницей она была не особо сильной, все равно! Закрывая глаза, он специально думал и думал о родителях, о том, что будет делать завтра, о чем угодно, лишь бы не вспоминать Лили, лишь бы забыть сон, в котором он видел ее мертвой, и все равно на грани сна он опять раз за разом видел, как переворачивает мертвое тело и видит распахнутые пустые глаза и перекошенный рот. Даже зелье сна без сновидений не помогало, страшное видение проскальзывало в щель между бодрствованием и сном, и он проваливался в темноту, застонав от невыносимой боли.

В один из дней, когда он проводил опыты с кровью гиппогрифа, дверь без стука распахнулась, врезавшись в стену. На пороге стоял хмельной Розье.

— Все еще празднуешь? — отвернувшись к столу, спросил Северус.

— Она не мучилась. Если бы не ты, пришлось бы подстроить несчастный случай и свернуть ей шею, — Розье прошел в комнату и лег на кровать. — Мне нужно антипохмельное и быстро. Мы должны через десять минут быть кое-где. Так не вовремя!

— Кое-где? — Северус наложил чары стазиса на весь стол, повернулся, с трудом заставляя себя не кривиться при виде Розье в грязных ботинках, лежащего на кровати.

— Появилась информация, что Дамблдор организовал свой отряд, видишь ли, аврората им мало. Попытаемся накрыть их разом, пусть знают, кто — настоящая сила. Намечается серьезная заварушка.

— Нас повяжут, — сказал Северус, но все-таки встал, вытащил маску и плащ.

— Не повяжут, — Розье потянулся. — Дамблдор плотно засел в министерстве, авроры тоже заняты, — он вскочил с кровати. — Не парься, лучше дай антипохмельное.

Северус привык держать запас еще со времен Хогвартса, старшекурсники то и дело перебирали дрянного вина.

— Откуда такая информация?

— Тебе-то что за дело? Тебе сказано — идти за мной, так иди. Не дорос еще сомневаться и командовать, — изменил тон Розье. — Ну, готов?

Снейп молча кивнул, проглотив обиду.

Они аппарировали вместе и оказались в Хогсмиде, у «Кабаньей головы». Из кабака доносился смех и громкие восклицания.

— Ты уверен? — прошептал Северус, но не успел услышать ответ: рядом с ними появилось еще около десятка фигур, закутанных в черные плащи. На всех были маски.

— О, я уверен! — хохотнул Розье.

— Повеселимся?

Северус вздрогнул. Почти рядом с ним аппарировала Белла, даже в маске ее было трудно спутать с кем-нибудь еще. Она помчалась вперед, вприпрыжку, к выходу «Кабаньей головы», как дети бегут к елке. Все прочие ринулись за ней, некоторые аппарировали, чтобы оказаться сразу в зале. Северус не спешил, прекрасно понимая, что ему все равно придется принять участие в схватке. Он не знал — кто прятался под масками и кто следит за ним, но был уверен, что если участие могут и не заметить, то бездействия точно не простят.

Он ожидал увидеть толчею и давку, все же заведение Аберфорта не отличалось величиной, но стены словно разошлись и тем, кто сражался между столов и стульев, явно хватало места.

Он не успел войти, как в него полетело заклятье, он отразил его, наколдовал простенький щит, который не защищал от серьезных проклятий, но мелочь отбить мог и оглянулся — Лили стояла так близко, что он мог при желании коснуться ее. Он замер и эта заминка, чуть не стоила ему с жизни: боль резанула по скуле, он зашипел и вступил в бой. Он сконцентрировался, как мог, на собственной защите, в основном отбивая летящие со всех сторон в него и в других заклинания, сам почти не нападая. Он разворачивался то так, то эдак, стараясь держать Лили в поле зрения, она была прекрасна в своем гневе, сведя брови и сжав губы, и она была так уязвима! Но в какой-то момент он увидел, как она выпускает заклятие в него. Он отбил, попытался разоружить ее, но тщетно, Лили наступала, и в ее глазах было столько ярости, что он испугался, раз за разом уклоняясь от ее заклятий.

— Трус! — закричала она, — трус!

И он ударил, слабо, только чтобы вывести ее из строя, чтобы никакое шальное проклятье не убило ее. Надо было сделать так раньше. Лили не успела выставить щит, взмахнула палочкой и упала. Снейп оглянулся — успех сегодня был явно на стороне Пожирателей.

Белла, хохоча, вскочила на один из столов и мощным ударом пробила крышу паба, она выпустила в небо Метку и заорала:

— Вы все, все погибнете, если не поймете, как велик наш Лорд! Идиоты, ублюдки, предатели! — она приложила палочку к метке на своей руке, вызывая Лорда.

Стало тихо.

Лорд появился через минуту, оглядел зал, удовлетворенно кивнул.

— Кому нужна война между волшебниками? Разве мне? Я несу вам благо, я хочу вернуть вам то место, которое вы заслуживаете по праву. Перестаньте слушать других, подумайте сами, — говорил он, идя между поверженными врагами. — Я буду рад видеть всех волшебников в моих рядах.

— Всех ли! — выкрикнул волшебник, у горла которого держал палочку Эйвери. — И даже маглорожденных, а? Трус и лжец! Прикрываешься мальчишками!

— Бенджи Фенвик? — Лорд подошел к кричащему волшебнику. — Если мне не изменяет память.

Бенджи осекся, у него алели уши, и было ясно, что он напуган, но при этом Бенджи изо всех сил старался не показать свой страх.

— Посмотрите, вот пример беспримерной тупости. Чистокровный волшебник, который связался с маглорожденной. Правда, таких в последнее время много. Разбавляют чистую кровь дрянью! — воскликнул Лорд, развернулся и едва поведя палочкой, ударил по Бенджи. Тот осел.

— Заберите его, посмотрим, что можно сделать с ним и подобными ему, — велел Лорд. — Всем прочим, кто поймет, что встал не на ту сторону, что добро только притворяется добром. Произнесите мое имя, и я приду за вами! — он взмахнул полами мантии и исчез. За ним тут же аппарировали все остальные. Северус замешкался, глядя на Лили.

— И ты тут, сучонок! — раздался рядом голос Джеймса Поттера, — теперь ты не уйдешь!

Северус аппарировал не задумываясь: сил на новый поединок у него не было.