Ты улетишь (джен)

— Я мечтаю о дирижабле. Дурак, да?

— Не стоит отчаиваться, Люциус. Когда-нибудь ты улетишь отсюда, — бормочет Северус, болтая ногами. Они сидят на мосту над жёлто-коричневыми водами Темзы, смотрят на уток, скользящих по волнам, и мечтают.

— А у тебя что за мечта?

— А по мне не видно? — ёрничает Северус. Он дёргает себя за рукав, свисающий с плеча пустой тряпкой. — Руку хочу. Механическую. Как у тех, — он мотает головой в сторону набережной Верхнего города. По ней прогуливаются господа во фраках и цилиндрах и дамы в платьях с кринолином.

Люциус понимающе кивает. У него был бы свой дирижабль, а Северус обзавёлся бы механической рукой, родись они в Верхнем городе. Но нет, они родились нищебродами в самой грязной части Лондона. Судьба?

— Я работу нашёл. На дирижабле, — вдруг вспоминает Люциус. — На торговом судне мистера Реддла. Младшим помощником печника.

— Пф-ф-ф, — тянет Северус разочарованно. — Младшим помощником? Да ты же с детства у печи стоял, ты же всё-всё там знаешь. У тебя отец всю жизнь печником, а ты… младшим.

— Отца нет... Эх, вот бы стать рулевым!

— Рулевыми делают только инженеров. Или картографов. Или… Да кого угодно. С образованием. Вот я бы мог. А ты и трех классов не закончил.

— Я болел.

— Ты и сейчас болеешь. И ничего. Собрался вон полы у Реддла натирать.

— Хочешь сказать, что я слабак?

Люциус злится. Он поднимается, скидывая с головы дырявый капюшон.

— Это ты инвалид хренов. Это у тебя…

— А у тебя чахотка. Ты сдохнешь возле печи, как твой отец! — выплёвывает Северус.

Они сверлят друг друга злыми взглядами и расходятся. Люциус — к дирижаблям, на границу между Верхним и Нижним городом. Северус… Черт его знает, куда убегает Северус. Он просто исчезает в тумане.

Люциус злится. Несколько недель он стирает копоть с деталей, драит полы, выгребает золу. Потом мистер Реддл приводит доктора — старика лет шестидесяти, надменного и грубого. Доктор осматривает всех членов экипажа перед первым полётом, а вечером Люциуса выставляют вон без расчёта и жалования.

Люциус три дня лежит дома. Его лицо становится всё белее, а губы — синее. Потом к нему приходит Северус. Он не тратит время на выяснение отношений. Он подсаживается к кровати и рассказывает свой безумный план.

Люциусу терять нечего, он соглашается.

В тот же вечер они собирают рюкзаки, закидывают туда только самое необходимое — тёплые вещи, немного еды и воды. Ночью они пробираются на борт дирижабля корпорации «Реддл энд Мракс», принадлежащей Томасу Реддлу. Дирижабль никто не охраняет, вечером его вывели из ремонтного блока и ещё не успели протестировать.

Тестировать Северус и Люциус ничего не собираются. Им хватает того, что турбины работают, двигатель быстро набирает силу, пар раздувает купол.

Люциус закидывает топку углем, а Северус одной рукой сражается с рулевым колесом. Судно взмывает в воздух, оставляя после себя облака горячего пара. Они делают невозможное: вдвоём выводят дирижабль из ангара.

Люциусу тяжело дышать: больные лёгкие сдавило от пара и угольной пыли. Он задыхается и кашляет, но от печи не отходит.

Рубашка промокает насквозь, глаза слезятся, а лицо покрывает толстый слой сажи, но он счастлив. Он слышит, как Северус горланит песни. Сначала про смелого капитана, потом про небесные врата и, наконец, про прелести леди Нарциссы. Дирижабль взмывает над Лондоном и несётся навстречу ветрам.

Когда уголь заканчивается, Люциус какое-то время ходит между двумя угольными хранилищами, чтобы собрать остатки — то, что невозможно сгрести лопатой. Наконец он закидывает в топку два последних уголька, закрывает печь и поднимается на капитанский мостик.

Он счастлив. Он всё ещё счастлив.

— Ну?

— А всё. — Люциус улыбается. — Топливо кончилось. Он же только из ремонта.

— Ну и ладно, я всё равно не знаю, как посадить эту птичку, — выдыхает Северус виновато.

— Как же красиво-то… — бормочет Люциус невпопад, чтобы хоть что-то сказать.

— Да. — Слов больше нет. Они летят над зелёными холмами, над полями и лесами. Здесь воздух свежий, намного свежее, чем в задымленном Лондоне.

— Не желаете ли отужинать, принц? — Люциус вытирает руки о перепачканную рубашку и расстилает на полу свой плащ. На импровизированную скатерть он сгружает провизию: пару варёных яиц, хлеб и бутылку с молоком.

— Не откажусь, лорд. Только сперва залезьте ко мне в карман.

— Чего-чего?

— Доставай, что найдёшь.

Люциус вынимает фляжку, нож и сморщенное яблоко.

— Пируем!

— В последний раз.

Они принимаются за трапезу. Держат руль по очереди, набивают рты хлебом с солью, запивают чем-то крепким, горько-дымным на вкус.

После позднего ужина или очень раннего завтрака они стоят у руля, прислонившись друг к другу спинами. Дирижабль летит за горизонт, навстречу поднимающемуся солнцу. Двигатель дышит всё слабее.

Пух-пух-пух… Пух…

И становится тихо.

— Разобьёмся?

— Я говорил, что ты улетишь. Но не обещал, что приземлишься. Прости.

— Спасибо, Северус.

Дирижабль плавно снижается, потом кренится на сторону, касается макушек деревьев, переворачивается и…

Люциус вздрагивает и садится. Тюремная роба промокла насквозь, капельки пота щиплют глаза. Он смотрит на свои руки, потом на уголок ясно-голубого неба, едва различимого в окне под самым потолком.

Он хотел бы улететь отсюда однажды. Но без рулевого нельзя, никак нельзя…