Годрикова лощина, 19 сентября (джен)

На кладбище в Годриковой лощине было пустынно — и очень тихо, как обычно и бывает в подобных местах, если, конечно, это не День поминовения усопших и не День Памяти и скорби, установленный Министерством в десятую годовщину битвы за Хогвартс. Гермиона Грейджер подошла к памятнику Поттерам, возле которого скромно приткнулась мраморная табличка «Гарри Джеймс Поттер. 31 июля 1980 — 2 мая 1998. Покойся с миром!» и поставила в каменную вазу у его подножия букет осенних астр. Соломенно-желтых и огненно-красных, как цвета Гриффиндора.

— Мама, а почему мы пришли сюда, а не к Мемориалу в Хогсмиде? — удивленно спросила Роуз, привычным жестом отведя от лица непослушную прядь. — Ведь твоего друга похоронили там, вместе с остальными? Мы же вместе были на церемонии открытия!

— Похоронили… — горько усмехнулась Гермиона. — Гарри там нет. Так же, как нет его и здесь. Это просто кенотаф.

— Кенотаф? Ложная гробница? — переспросила умница Роуз, дочь своей матери. — Но как же так?

— А вот так. Тела всех Защитников Хогвартса, погибших в битве, Волдеморт приказал оставить без погребения. Чистокровным потом разрешили забрать своих — тела Рона и Фреда забрала их тетка Мюриэль, тела Тонкс и Люпина забрала Андромеда Блэк-Тонкс, тело Невилла отдали его бабушке. А Гарри… — она помолчала. — Его тело забирать было некому. И хоронить тоже было нечего. Ничего не осталось.

— Прости, — тихо сказала дочь. — Я не знала.

— Ты не виновата — за что ты просишь прощения? — ответила Гермиона. — Об этом никто не говорит. Одним просто не хочется такое вспоминать, другим вспоминать слишком больно. Оставь меня на пару минут, хорошо?

— Хорошо, — Роуз понятливо отошла на несколько десятков шагов.

Гермиона погладила табличку с именем Гарри. Мертвый, холодный мрамор под рукой — такой же мертвый, как ее лучший друг, ставший за полгода совместных скитаний самым близким и родным человеком. Кто знает, как сложились бы их судьбы, если бы Гарри не погиб тогда? Ее полудетская влюбленность в Рона закончилась с его уходом — а Гарри был рядом. Всегда. Они научились с полуслова и даже с полу-взгляда понимать друг друга, порой, как близнецы Уизли, договаривая друг за другом начатые фразы. Дружба, любовь, единение душ… А когда Гарри погиб, а она выжила — Гермионе казалось, что часть ее тоже погибла в тот страшный день второго мая. Она боролась против Волдеморта и его расистского режима, она металась по стране, ища выживших магглорожденных и организуя отряды Сопротивления, она устраивала диверсии и варила зелья для раненых, больных, попавших под темные заклятья… Всё для того, чтобы Гарри и другие погибли не зря. И вот — Победа. Восьмое мая двухтысячного года. Несколько лет борьбы, лишений, гибели товарищей. Уничтоженный ненавистным ему маггловским оружием Волдеморт, казни его ближайших приспешников, суды над Пожирателями смерти, проскрипционные списки… Восьмого мая маггловский мир отмечал годовщину победы во Второй мировой — и восьмого мая Магическая Британия отмечает победу во Второй Магической и Гражданской войне.

— Прости, Гарри, — прошептала она. — Я когда-то поклялась, что всегда буду рядом с тобой. И не сдержала слова. Но ты дождись меня там, хорошо?

Порыв ветра, налетевший внезапно, растрепал её коротко остриженные волосы (военная привычка — во время скитаний не до причесок), и бросил на щеки несколько капель дождя — словно слезы, которые никогда не появлялись на глазах Железной Грейнджер, Кровавой ведьмы, главы Департамента Магического порядка и будущего министра Магии.

— Знаешь, Гарри, — Гермиона снова провела пальцем по табличке с именем друга, — мне иногда кажется, что я умерла тогда вместе с вами. Умерла книжная девочка Гермиона, верившая в добро и справедливость. А родилась… Кровавая ведьма, как меня с легкой руки Скитер стал называть «Пророк» и все прихвостни Пожирателей. Добрая девочка Гермиона не выдержала бы всего, что на меня обрушилось. А Кровавая ведьма выстояла — и победила. И никому больше не позволит устраивать на своей земле тот ад, который творился здесь последние несколько лет. Я только боюсь, что если ты встретишь меня… там, то отвернешься, узнав, во что я превратилась.

Она помолчала, бездумно глядя в серое осеннее небо. Почему-то в день её рождения всегда было пасмурно. Она в последний раз легко прикоснулась к табличке и поправила букет.

— Прощай, Гарри. Нет, не так. До свидания.

Гермиона отвернулась от могилы, в которой не было того, кого она любила, и пошла вперед.

— Роуз! — окликнула она. — Роуз Гарриет Грейнджер! Нам пора домой.