Кукловод (джен)

 Я боюсь сумасшедших, боюсь и ненавижу.

В городе их много. Даже чересчур много, они свободно ходят по улицам Готэма, смешавшись с толпой. И я боюсь их. В глазах этих людей, безумцев — пустота. И через эту пустоту в мир глядит что-то неведомое, жуткое в своей неизвестности и непредсказуемости.

Это безумие я вижу в глазах женщины, сидящей напротив меня. Эту зловещую пустоту, от которой становится холодно в животе и появляется дрожь в коленках.

И да, убийц я тоже не люблю и порядком побаиваюсь. Вряд ли кто-то осудит меня за это.

Спросите, что же я тогда делаю здесь, в дешевом кафе, в компании самой отмороженной психопатки, чьи руки в крови по самые плечи? Да, не скрою, мне больше всего на свете сейчас хочется швырнуть в нее обшарпанный столик и броситься отсюда прочь. Это не так страшно — несмотря на риск получить пулю между лопаток. Или меткий бросок пустой бутылки в голову. Это не так страшно, как пляшущие на краешках ярко накрашенных губ безумие.

Разумнее всего было вовсе не придти сюда — ведь я знала, знала, КТО пишет мне эти письма, знала с первого же ее сообщения, пришедшего на мой ящик.

"Привет, малышка! Я старая подруга твоего отца. Он передает тебе привет! Хочешь с ним встретиться?"

Меня тогда прямо в жар бросило. Отец... Папа... Пять долгих лет назад его упрятали в самую неприступную тюрьму в стране, без малейшего шанса на освобождение.

Чертовски больно осознавать (до сих пор ненавижу себя за это), но я, своими руками, помогла схватить его. После, тысячи раз прокручивая в голове сцену его захвата, я убеждалась, что все сделала правильно. Но от этого не становилось менее горько. И тоска по отцу не становилась слабее.

И вот теперь, эта психопатка, небрежно прячущая под огромными черными очками яркий макияж, с ироничной ухмылкой рассматривает меня. Да, ты знала, что я приду сюда, знала, что я сломя голову примчусь на эту встречу, несмотря на всю мою ненависть к тебе и таким, как ты.

Отпиваю из пластикового стаканчика остывший мерзкий кофе. Почему она молчит? Не хочу начинать разговор первой.

— Ты очень похожа на своего отца. У тебя его глаза, — непринужденно сообщает мне Арлекин, как будто мы тут с ней беседуем, словно добрые подруги.

— Кхм...спасибо, — не знаю, что еще сказать.

Она вдруг мягко, но быстро протягивает руку и осторожно касается выбившейся пряди волос на моей щеке. Наклоняется ближе.

— Ты скучаешь по нему, детка? — в голосе сочувствие и понимание, как будто настоящее.

Тонкие пальцы с красно-синими ногтями накрывают мою ладонь, мягко согревая. Я не успеваю одернуть руку и чувствую приятное ненавязчивое тепло и от прикосновения, и от взгляда.

"Психи-то мы психи..."

— Он очень любит тебя, — понизив голос, говорит она, не сводя с меня глаз. — Постоянно перечитывает твои письма, пересматривает рисунки. Очень жалеет, что ты перестала ему писать.

В сердце больно уколола вина. Да, помню, в детстве я часто писала папе-простые детские письма, с обычными девчачьими глупостями. Недавно, может, пару лет назад перестала-он все равно не отвечал мне. Да и я не была уверена, что до него доходят мои послания.

Харли Квинн, чертова бестия, наклоняется ближе ко мне (я чувствую запах ее духов и мятной жвачки), и шепчет в самое ухо:

— Твой папа очень скучает по тебе, и ждет встречи.

Не успеваю я рта раскрыть, как она выскальзывает из-за столика и стремительно направляется к выходу. У двери оборачивается , послав мне воздушный поцелуй и исчезает в толпе.

Что это было, черт побери? Я осталась ошарашено глядеть на сиротливо покинутый ею стаканчик растворимого кофе. Что это было?

* * *

 Харли быстрым шагом покидает кафе, стремительно пересекает шумную улицу, направляясь в закоулки близлежащего двора. Светло-серый длинный плащ скрывает ее излюбленный клоунский наряд, разноцветные пряди волос спрятаны под тонким шарфом. Не время — идет игра по-крупному, не время раскрывать козыри — сперва нужно расставить все фигуры.

Ее слегка трясет от возбуждения — будоражит осознание себя игроком, кукловодом, а не послушной фигурой. Впрочем, о некоторой доле послушания забывать нельзя. Ни в коем случае.

Она распахивает дверь темно-синего авто с сильно затемненными стеклами, и порывисто прижимается к неестественно ярким губам любимого. Он небрежно смахивает с ее лица темные очки, которые тут же безвозвратно теряются где то под сиденьями.

— Как прошло? — шепчет он.

— Все по плану, — улыбается она. — По твоему гениальному плану. Теперь она сама напишет мне и попросит о встрече. Ждем...

— Ах ты мой маленький манипулятор... — он прижимает ее к себе, вдыхает запах волос,-Интересно, то, что я здесь, с тобой — это тоже результат твоих психологических штучек, Доктор?

— Нет, что ты! — смеется она. — Я бы никогда не смогла обвести вокруг пальца тебя. Ты бы разгадал мой замысел в два счета.

Он внимательно смотрит ей в глаза, прижимает.

— Никогда не шути со мной, — серьезно проговаривает он. — Никогда.

— Никогда, — эхом повторяет она.

Авто мягко трогается с места и растворяется в потоке машин.

* * *

 Что это было, что все это значит? Мой отец бежал из тюрьмы? Это кажется невозможным, ведь после наглого похищения Королевы Джокера охранную систему Арккема ужесточили, кажется, в сотни раз. Может, я и преувеличиваю, конечно, но ненамного. Они даже запретили ему свидания со мной — это поистине стало для меня тяжелым ударом. Мне очень не хватало отца... Хочу ли я с ним увидеться? Что за вопрос, конечно!

Он ждет встречи? Он на свободе? Как это ему удалось? Почему на встречу меня позвала Квинн, а не отец? Что происходит, в конце концов?

Как много вопросов, от них голова идет кругом.

Я нажимаю на значок электронной почты и открываю последнее сообщение.

 "Ответить"

 Тишину прорезает сигнал.

"У вас новое сообщение".

Харли открывает его, читает, широко улыбается, в глазах пляшет безуминка...

— Она клюнула, Пирожочек! — вскакивает с кресла, пританцовывает.

Джокер подхватывает ее, они делают вдвоем несколько па, под музыку, слышную лишь только им двоим.

— Необходимо дать ей понять, как Дэдшоту плохо в тюрьме, — задумчиво шепчет он. — И как несправедливо поступил Бэтси, упрятав его в эту дыру. И заставь ее поверить в то, что его свобода — в наших руках. Она увидит папочку, если будет послушной девочкой.

Харли остановилась, внимательно посмотрела в его глаза.

— Мы ведь поможем ему выбраться? Конечно, если его дочь выполнит то...что от нее требуется?

Джокер несколько секунд изучает ее взгляд, и медленно кивает.

— Я всегда выполняю свои обещания.

Почему-то у нее по спине пробегают мурашки от его голоса.

* * *

 Мне необходимо успокоиться, меня всю трясет. Может, я бы даже закурила, если бы не было другого способа снять напряжение.

В моем шкафчике с нижним бельем есть потайное отделение. Я сделала его сама, чтобы спрятать кое-что, чего мама бы не одобрила.

Я бы хотела, чтобы мне его подарил папа, но, к сожалению, нет, пришлось купить свою игрушку уже после того, как нам запретили общаться.

Я сдвигаю днище ящика и касаюсь кончиками пальцев черной матовой стали. От близости оружия руки начинают прямо таки зудеть от нетерпения...

Glock 17 доверчиво кладет свою шершавую рукоять в мою ладонь. Я медленно выдыхаю и сжимаю руку., чувствуя, как нагревается металл, становясь со мной единым целым.

"Выпусти меня," — шепчет смертоносная сила, заключенная в маленьком черном убийце. На губах чудится вкус крови... Хватит! Я подчеркнуто небрежно бросаю пистолет в сумку, туда же-коробку патронов. Твоей власти надо мной нет, малыш, я не отнимаю ничьей жизни.

Просто что-то внутри заставляет нажимать на курок. И дарит успокоение.

Гены, наверное.

* * *

 За месяц до описываемых событий.

Джокер быстрым шагом раз за разом пересекает комнату, возбужденно жестикулируя. Его непривычно взъерошенные зеленые волосы ядовито поблескивают в свете ламп. Харли вытянулась на диване, болтая ногами в воздухе и бездумно улыбаясь.

— Конфетка моя, это просто чудная идея! Мои парни все подготовили для того, чтобы вытащить Флойда из этого милого местечка... Ах, душа моя, — он резко остановился, нежно провел ладонью по ее щеке. Так же резко выпрямился и продолжил свое хаотичное движение по комнате.

— Да, милый... — улыбнулась Харли ему в спину.

— Я был уверен, что щедрого гонорара за наш заказ симпатяжке-киллеру будет недостаточно. Поэтому приказал установить наблюдение за его дочуркой.

Глаза Харли удивленно расширились.

— Ведь мы так уязвимы...когда речь идет о тех, кого мы...любим? — Последнее слово Джокер произнес удивленно, и замер, глядя куда-то вдаль, на нечто, недоступное Харли.

— Пирожок? — позвала она.

Джокер резко развернулся, лицо прочертила гримаса раздражения. Но он продолжил говорить, никак не высказав неудовольствия.

— За девчонкой установили наблюдение, поставили камеры у ее дома и в местах, где она часто бывала, — уже спокойнее продолжил он. — Ее в любой момент могли схватить и упрятать подальше, если бы наш Мистер-Глаз-Оптический прицел вздумал отказаться от моего заманчивого предложения...или еще как-нибудь расстроил бы меня, — по губам его скользнула усмешка. — Но, как ты знаешь, оставался ряд тонкостей, связанных с выполнением заказа. Нет, я не ставлю под сомнение профессионализм крошки Флойда, но — Ха-Ха-Ха! — нельзя снимать со счетов то, что в Готэме его знает каждая собака. А наш мышонок не из тех, кто может подпустить к себе такую фигуру на расстояние выстрела.

Джокер стискивает зубы.

— И тогда ответ пришел ко мне, тогда, когда я просматривал запись с одной из камер, установленных в самом странном, излюбленном ею месте — на воротах закрытого завода "Армстронг Компани". Помнишь, что стало с его владельцами, когда они крупно задолжали мне? — его глаза плотоядно сверкнули.

— О, да! — из ее груди вырвался короткий хищный смешок.

— Завод так до сих пор и стоит заброшенным, — продолжил Джокер. — Я и забыл о нем! Но, малютка Лоутон посещала этот старый гроб исправно, почти каждую неделю, и я приказал установить там камеру. И знаешь, что я там увидел? Кучерявый ангелочек приходила туда побаловаться с оружием. Мои парни нашли там ее мишени. Знаешь, что я скажу тебе? Дочурка ничуть не уступает папочке в искусстве рисовать свинцовыми шариками. На последних записях я своими глазами видел, как девчонка учится стрелять по мишени, которая скрыта от ее глаз, рикошетом. И показывает неплохие результаты! — Джокер почти прокричал последнюю фразу, воздев руки вверх. Харли услышала в его голосе нечто, похожее на восхищение, и улыбка ушла из ее глаз, оставив чуть растянутыми уголки губ. Но это продлилось всего несколько мгновений, ведь Джокер тут же бросился к ней, привлек к себе, запустил пальцы в ее белокурые волосы. Она забыла о темнокожей девчонке, ведь любимый сейчас прямо-таки пожирал ее своими широко распахнутыми глазами.

— Куколка моя... Мы наконец-то сделаем это... — быстро и тихо проговорил он ей.

— Что сделаем? — шепнула она в ответ.

Он резко посуровел, брови надломились в недовольной гримасе, оттолкнул девушку.

— Неужели ты не поняла? Я собираюсь заключить с ней контракт. Она выполнит мой заказ, а я верну ей папочку.

Харли ахнула, изумленно глядя на него, потом расхохоталась, вскочила, потом опять порывисто кинулась к нему на колени, крепко поцеловала.

— Тебе нравится моя шутка? — промурлыкал он, целуя ее в шею.

— Это чудесно, Пирожочек... — выдохнула она. Сглотнула, отстранилась и серьезно посмотрела ему в глаза.

— А что, если она не согласится убить Бэтмена?

 Старенький, но аккуратный автобус доезжает до слегка покосившегося забора, неохотно выпускает меня, словно удивившись — что это я здесь забыла? Попрощавшись со мной слабым выхлопом, привычно исчезает за поворотом.

Ворота давно заперты, ну да и черт с ними. Тихо прохожу вдоль забора — там есть небольшая брешь, через которую не доставляет труда протиснуться.

Оглядываюсь (на всякий случай), затем пара шагов, и я уже на территории.

Мне здесь нравится — тихо, спокойно. Хаотичные изгибы промышленного комплекса создают идеальные условия для стрельбы — я могу смоделировать, придумать любое задание для себя,менять расположение объекта так, чтобы максимально усложнить себе задачу.

Это интересно.

В такие моменты я словно сливаюсь в единое целое со своим пистолетом, все окружающее перестает для нас существовать, и мы сами воспринимаем мир иначе. Он наполняется безупречно четкими линиями траекторий, каждая точка мишени мерцает, показывая направление удара. Все мои переживания, обиды, страхи сливаются в один свинцовый комок, воздух спокойно и равномерно наполняет легкие, стальная пружина гоняет кровь по венам. Я спускаю курок, и все свинцовое дерьмо летит прочь-туда, куда я прикажу.

Я — четкий механизм. Все под контролем.

Легкий пороховой дымок, как от сигареты, успокаивает и расслабляет, и мне становится легче.

* * *

 Харли подъезжает к западным воротам завода, они с другой стороны. Гасит фары, тихонько спускается на обочину — машина останется здесь.

Громадное осиротевшее здание навевает воспоминания. Харли машинально тянется за любимой битой, но, тряхнув головой, смеется и захлопывает дверцу.

Выстрел. Один, другой.

— Ты уже тут, крошка...

В тишине пустого комплекса легко определить, откуда стрельба, и ей довольно скоро удается отыскать взглядом хрупкую темную фигурку во внутреннем дворе. Зои Лоутон застыла у входной двери, целясь куда-то вверх.

— Отойди на два шага вправо.

— Что? — Харли машинально подчиняется, и через несколько секунд пуля сбивает пустую банку из под газировки, которая стояла в двух шагах от нее.

— Как ты это сделала? — дар речи возвращается не сразу, Харли оглядывается в поисках второго стрелка, но нет — они тут одни. Девчонка разворачивается к ней, опуская пистолет.

— Что ты тут делаешь? — в голосе холод, в черных, как дула, глазах поблескивает металл. Девушке на миг становится не по себе, в голове тенью мелькает сомнение в своих силах и успехе поставленной задачи. Но только на миг.

— Ты хотела увидеться, помнишь? — бледное лицо раскрашивает широкая улыбка. Девчонка как будто в замешательстве.

— Да... — опускает глаза, пистолет в руке вдруг кажется чужим и мешает. — Мой отец на свободе?

Улыбка с лица Харли исчезает. Она отрицательно мотает головой.

— Тогда я не понимаю... — Зои вновь стискивает рукоять, но Харли перебивает ее:

— Нет, но мы можем его освободить!

— Мы?

Мягкий шаг. Другой, третий... Харли оказывается совсем близко от девочки и может видеть прилипшую к темной щеке непослушную прядь волос.

— Я... ты... и мой хороший... друг. Мы давно хотим сделать это, но без твоей помощи нам будет сложно.

— Хороший друг — это... мистер Джей? — она как будто боится произнести "Джокер". Харли приятно. Все таки девчонка боится Пудинга, боится, несмотря на всю свою крутость с пушкой. Это хорошо. Очень хорошо.

— Да, он, — кивает Харли. — Он попробовал Бель Рив на зубок, и знает, что в этой богадельне есть слабые места, и ее можно вскрыть.

— А на кой черт вам освобождать моего отца? Какой вам от этого толк? Вы же не просто так хотите это сделать?

Харли мысленно улыбнулась. Только мысленно.

— Отчего же? — густо подведенные глаза наполнила печаль. — Он мой друг. Мы сражались плечом к плечу. Он вытаскивал меня из таких передряг, что тебе и не снились. И он доверял мне.

Выражение глаз Зои смягчается. Харли отмечает это про себя и продолжает:

— С ним поступили несправедливо. С нами всеми поступили несправедливо, и мистер Джей считает так же. Да, мы были плохими ребятами — но разве мы не расплатились сполна за все, что натворили?

Глаза Харли засверкали, она уже сама верит в то, что говорит.

— После той миссии мы надеялись, что нас и вправду освободят — да, это глупо, но мы верили — а вдруг? Или хотя бы облегчат нам условия содержания. Ты знаешь, каково нам было? Нас избивали, издевались над нами, без конца унижали. Особенно твоего отца, ведь он никогда не сдавался, не просил снисхождения, и никогда не забывал о тебе.

Темная рука с пистолетом предательски задрожала.

— Это все было до той истории со сбрендившей ведьмой и ее братцем. Когда нас вернули в клетку, то поначалу все стало как будто неплохо, ты сама знаешь... Но это было началом куда большего дерьма.

В голосе Харли появилась боль. Она словно уже говорила не с Зои, а пыталась высказать, высвободиться от наполняющих ее воспоминаний.

— Они начали ставить на нас опыты! Прилизанные очкастые ублюдки, они накачивали нас какой-то дрянью, пропускали сквозь нас электрический ток, резали на куски! Бедолагу Крока вскрыли живьем и изучали его, ты представляешь? — Харли почти кричала. — Если бы я не была чокнутой, я бы наверняка сошла с ума в этих застенках, — Она коротко, рвано расхохоталась и затихла.

— Да, детка, это был ад, настоящий ад. И ты еще спрашиваешь, почему я хочу вытащить от туда Дэдшота? — презрительно-горький взгляд серых глаз встретился с расширенными черными. — Со своего первого дня на свободе я делаю все возможное, чтобы вытащить наших ребят, тех, кто еще жив.

— Что?

— Да, да, малышка. Источник мистера Джея сообщил на днях, что эта сука Аманда намерена ликвидировать Отряд Икс. Ведь мы слишком много знаем, — легкая усмешка. — И слишком много можем. Особенно твой отец, ведь после гибели Эль Дьябло и Чародейки он остался самым опасным членом Отряда. Его уничтожат в первую очередь.

Харли удовлетворенно отметила, как дрогнули и побледнели пухлые губы девчонки. "Проняло? Какая ты еще маленькая...и предсказуемая".

— Что я могу сделать? — тихо, очень тихо прозвучали слова Зои. Харли мысленно заплясала от радости.

— Времени остается совсем мало, — продолжила она, сделав вид, что не услышала слов девочки. — Мистер Джей делает все возможное, но опасается не успеть. Кроме того, существует серьезная проблема, которая может поставить под удар весь наш план.

— Что за проблема?

Харли открыла было рот, но тут раздался телефонный звонок. Звук был столь резким, что Зои машинально вскинула пистолет.

— Хэй, хэй, хэй! — подняла руки Харли. — Стоп, все хорошо! — она осторожно потянулась за трубкой. Зои виновато улыбнулась, опуская оружие. — Алло? Окей! Конечно! — она прикрыла трубку рукой и громким шепотом бросила: — Мне пора. Свяжемся позже. Не скучай, котеночек, — и резко развернувшись, зашагала прочь.

— Подожди! — крикнула вслед Зои , но девушка "не услышала", и увлеченно болтая, скрылась за поворотом.

Зои сделала шаг, но вместо того, чтобы догонять Квинн, устало опустилась прямо на бетонную дорожку. Вместо ожидаемой разрядки и успокоения навалилась полная растерянность.

"Что происходит? Что мне теперь делать?"

Джокер, все это время молчавший в трубку, снял наушники, передававшие разговор девушек через подслушивающий жучок в кармане Харли и прошептал:

— Молодец, куколка, ты сделала все, как надо. Я тобой доволен. — Харли засияла.

— Я могу ехать к тебе, Пирожочек?

— Да. Я жду, — в трубку полетели гудки.

Королева сделала свой ход. Следующий за Джокером.

 Я не помню, как оказалась дома после того разговора, все как в тумане. В голове пульсом бьется "папа, папа, папа"... Я забираюсь под душ. Упругие струи врезаются в кожу, в мысли. Пытаюсь раствориться в потоке воды.

И правда, становится легче, и вот, замотав полотенцем волосы, я выхожу на кухню. Кофеварка послушно щелкает и подмигивает диодным глазом. Можно сесть и подумать.

Отцу грозит смертельная опасность. Об этом мне сказала чокнутая Харли Квинн, подруга и правая рука известнейшего в городе гангстера.

Она говорит, что от меня может зависеть свобода отца. Что она от меня хочет? Я должна под покровом ночи выкрасть папу из Бель Рив?

Я смеюсь, хоть не смешно ни капли. Кофе явственно горчит, но я все равно отпиваю еще глоток этой дряни. Освежить голову, ведь на часах уже за полночь. А мне почему-то именно сейчас надо во всем разобраться.

Мой отец убийца, он убил десятки людей. Он наемный убийца. Я узнала об этом давно, в далеком детстве, от мамы — наверное, именно поэтому такая информация не вызвала у меня шока или какой-нибудь психологической травмы — он остался для меня прежним, любимым папой. Он убивает людей — да, это нехорошо, но все мы не идеальны. Папа всегда был моим другом, несмотря на то, что не жил с нами. Мы могли говорить обо всем на свете,и папа не отмахивался от меня со словами "Какие глупости!"

Как это делала мама.

Но с возрастом я стала понимать, что отец делает нечто неправильное. Отнимать жизнь у человека, пусть даже у негодяя — это преступление, и за него придется ответить.

В тот день, когда арестовали папу, у меня было всего несколько секунд, чтобы все взвесить и сделать выбор.

О верности которого я думаю до сих пор.

И вот теперь мне предлагают все исправить, все изменить.

Хочу ли я этого?

Не знаю. Но где-то глубоко внутри горчит уверенность в том, что на этот раз выбор уже сделан за меня.

Джокер и его Квинн убедительно доказали, что шутить в Готэме могут только они. Если я не буду играть по их правилам, то...

То что?

— Черт бы вас всех побрал! — чашка с остатками кофе летит в стену, оставляя за собой черное ожерелье капель, и с жалобным звоном рассыпается по полу.

Почему я? Почему я должна сейчас это решать? Я не хочу...

Папа... Папочка...

* * *

 Миссис Уайт, пожилая грузная учительница географии, толкнула школьную дверь, вдохнув "свежий", щедро сдобренный смогом и выхлопными газами воздух. Уроки закончились, и она направлялась на автостоянку для учителей, но тут ее внимание привлекла группа учеников. Они, тесно сбившись, что-то внимательно рассматривали, что-то за ее спиной. Мимо нее быстро прошел другой учитель, высоко поднявший воротник пальто. Миссис Уайт нерешительно оглянулась. Прямо на газоне сияла вычурно аляповатая Инфинити, поигрывая подсветкой. А возле нее стояли двое — тот, чье имя дышало ужасом с газетных страниц, чья изуродованная улыбка внушала страх всем добропорядочным (и не только) гражданам, а перед ним — неожиданно — старшеклассница Зои Лоутон.

— Какого здесь происходит... — пробормотала учительница, и едва не споткнулась. Зеленая шевелюра качнулась — не в ее ли сторону? По спине миссис Уайт пробежали ледяные мурашки. Она поспешно отвернулась и заторопилась прочь, к спасительной автостоянке.

"Может, стоит вызвать полицию? У девочки неприятности?" — мелькнули мысли, но Уайт спешно отогнала их. Разумеется, неприятности, что же хорошего в общении с настолько известным бандитом. А если учительница вмешается, то и ее не ждет ничего доброго. А с Лоутон плохого не случится. О ней и ее семье ходят разные слухи...

За спиной хлопнули дверцы, взвизгнули покрышки, Уайт обернулась. Автомобиль развернулся, оставив небрежные полосы на пожухлой траве, и резко набрал скорость.

Он ее увез. Зачем?

"Не нашего ума дело..."

Женщина еще долго сидела в своей машине, словно боясь тронуться с места.

 Огни города мелькают за окном.

Машина не едет — летит, и встречные уступают ей дорогу. Боятся.

Я тоже боюсь. Наверное.

Слева от меня воплощенное Безумие Готэма, его похоть и порок. Свет фонарей пляшет на металлических коронках, отражается в широко раскрытых глазах — всадник Апокалипсиса, мать его. Пятый.

Он везет меня домой.

Эта мысль показалась мне столь нелепой в этой ситуации, что нервы не выдержали.

Я расхохоталась в голос.

Джокер везет меня из школы домой. Ну разве не нелепость?

Я хохотала так, что слезы выступили. Но он ничего не сказал мне — только посмотрел удивленно, и — может быть? — с одобрением.

Ну конечно. Он же сумасшедший. Как и его подружка. Конечно, ему это может даже нравится.

И я чувствую это.

Я не верила, что безумие заразно. Что, выходит, я ошибалась. Еще немного,и я сойду с ума.

— Полегчало? — странно, но его голос звучит спокойно, буднично, даже понимающе. И ведь правда, вспышка хохота как будто освободила что-то во мне, стало легче дышать. И я киваю в ответ, не глядя на него.

— Я не знал Дэдшота лично, но думаю, он бы тобой гордился, — и снова речь течет ровно, без напускного истерического паясничания, как тогда, возле школы. — Уверен, мне не хотелось бы его смерти.

— Мне тоже, — машинально отвечаю я. Краем глаза вижу улыбку. Улыбку Джокера.

Я представляла ее иначе.

Мне всегда казалось, что этот бессердечный жестокий ублюдок и садист уродлив, ведь и со страниц газет на меня смотрело обезображенное безумное чудовище. В глазах ненависть, на губах глумливая ухмылка. Воплощенное безумие, как-никак, символ всего, что я ненавижу и боюсь.

А вот теперь сижу рядом, и не чувствую ненависти.

Такой же человек, как и все. Быть может, чуть более уставший.

— Как ты его освободишь? — собственный голос кажется чужим.

— Я уже однажды был там. Прочность дверей определяют не замки, а люди. Убеждать людей я умею.

О да. Наслышана.

— Мы с тобой заключим сделку, — его голос заструился мягким ядом. — Я верну тебе твоего отца, целым и невредимым, в обмен на сущую малость...

— Какую?

— Всего один выстрел.

— Нет!

О чем он говорит? Я должна убить кого-то? Нет, нет, нет! Я НИКОГДА не сделаю этого!

Прошу...

— Я думал, что ты умная девочка, — разочаровано тянет Джокер. — Думал, что любовь к отцу для тебя-не пустой звук.

— Я не убийца.

— Ты уверена в этом?! — резко шипит он, вцепляясь в меня бешеным взглядом. — Она не убийца! Потому что не замарает в крови свои миленькие ручки! Знаешь, что я скажу тебе, крошка? Ты крупно ошибаешься. Если не сделаем то, что должны, наше с тобой бездействие отнимет жизни по меньшей мере троих отличных ребят, среди которых твой папочка. Но конечно, ты ни при чем, ты же не убийца!

Резкая перемена в его настроении не могла не испугать.

— Я не понимаю...

— Все ты понимаешь. На кону одна жизнь против трех — а тебе стоит только раз нажать на курок. И только то! И тот, кто желает смерти твоему отцу, уже не отдаст приказ о его...ликвидации!-улыбка зловеще заиграла неоновыми отблесками.

Джокер резко затормозил.

— Либо твой отец умрет. Выбирай.

Я подняла голову. Мы у моего дома. В мыслях полный кавардак. Я должна дать ответ прямо сейчас. Нет, нет, нет! Я не могу! Я никогда не стану убивать!

 Не стану убийцей отца.

— Я согласна, — губы словно чужие, слышу как будто издалека свой голос. Во рту сухо, как в пустыне.

Уродливая гримаса Джокера тает, губы складываются в мягкую (отеческую?) улыбку, в глазах появляется тепло. Он накрывает мою руку ладонью.

— Я в тебе не сомневался, — голос звучит ласково, и я, неожиданно для себя, легко сжимаю его ладонь. Он улыбается, слегка, грустно, и вдруг обнимает меня. Я вдыхаю запах дорогого одеколона, крови и пороха — и мне почему-то становится спокойнее.

— Тебе пора, — он отстраняется. — Я свяжусь с тобой завтра. Помни, ты обещала. И еще кое-что, — он протянул мне серо-коричневый прямоугольник. — Это тебе от него.

Письмо от отца? Впервые за пять лет? На глаза наворачиваются слезы.

— Спасибо!

Джокер смеется. Не хохочет безумно, а просто смеется.

— До встречи.

До встречи... Он исчезает вдалеке, а я стою и гляжу на заполненную мелким почерком поверхность конверта.

"Кому: Зои Лоутон"

* * *

 Этот день выдался на редкость солнечным. Теплые отблески заполнили серые улицы, придав обычно мрачному унылому городу легкомысленно-праздничный вид — нелепый, как ромашки в бороде старого бродяги.

На площади толпа радуется неожиданно хорошей погоде, шумит, жрет, смеется. Пригревшиеся на солнце полицейские лениво, как коты, оглядывают людей — все спокойны и умиротворены.

Идиллия.

 Я тяну через трубочку колу из банки, глядя на то, как за трибуной на открытой сцене меняются лица. Губы шевелятся, толпа неохотно аплодирует. Как мило. Сыплются обещания, поздравления, изредка на сцену поднимается очередная шишка или "добропорядочный гражданин", чтобы получить свое рукопожатие, белозубую улыбку и долю жидких аплодисментов. Я провожаю каждого взглядом. Я жду одного-единственного человека. Мой взгляд раз за разом задерживается на стальной опоре, поддерживающей громкоговоритель. Хочется плакать, но слез нет. Больше нет. Все выкипели, пока я читала письмо, в котором папа прощался со мной навсегда, в котором просил прощения за все.

Ночью позвонил Джокер, назвал мне имя человека, которому он вынес смертный приговор. Мы проговорили до утра. Я наконец смогла выговориться, высказать все то, что накопилось и за эти дни, и за эти годы боли, сомнений, непонимания.

И он все понял. Боже мой, он все понял, первый, кому я открыла душу. Он смог найти те слова, которые как будто излечили меня, вернули спокойствие и уверенность в своих действиях.

Я верю ему. И исполню его приказ.

* * *

 Давнишняя заварушка с древнеисторическими террористами Чародейкой и Инкубусом, в которой Джокер принял живое участие, научила его одной интересной вещи — нет ничего лучше и надежнее военной техники. В хозяйстве всегда пригодится один-два бронированных вертолета с пулеметами в базовой комплектации.

 На борту одного такого он сейчас смотрел прямую трансляцию с церемонии награждения видных деятелей Готэма, устроенную прямо под открытым небом.

Источники сообщили, что Брюс Уэйн уже подъехал к месту церемонии, и готовится произнести свою речь в заключительном моменте. Оператор редко берет в объектив толпу зрителей, и Джокер не вглядывается в их лица, но он уверен — заряженное оружие уже там, доведено до готовности и снято с предохранителя. Потом, после всего, в суматохе ей помогут скрыться, и никто из присутствующих даже не вспомнит темнокожую девочку-подростка с забавным рюкзачком.

 Замотивировать ее было не так уж сложно, игра на чувствах, игра на эмоциях — в этом возрасте девчонки так зависимы от перепадов своего настроения.

 Дело за малым: подчиняем себе ее чувства — получаем полный контроль над их обладательницей. Правда, идею со слезливым письмом от папочки подкинула Харли, собственно, она его и написала. Получилось неплохо-когда он позвонил ей, трубку подняла совершенно деморализованная личность, в двух шагах до полной потери себя. Что же... Вместе они сделали эти два шага, и теперь Джокер приобрел еще одну игрушку в свою коллекцию Барби.

Не заиграться бы?

 — Мы рады представить вам нашего гостя-мистер Брюс Уэйн!

Толпа на сей раз оживилась, взорвавшись вполне искренними, хоть и непродолжительными рукоплесканиями.

Харли впилась взглядом в сияющий экран планшета, жадно ловя каждый жест,каждое движение губ человека, противостояние которому стало частью ее жизни. Нет, не было никакой злости, ненависти — только интерес, азарт, увлеченность красочной картинкой. Веселая занимательная игра, которая подходит к концу.

Остался последний ход.

Когда оператор изредка берет в объектив толпу, Харли ищет там яркую бирюзовую курточку и пестрый девчачий рюкзак, на дне которого лежит маленькая изящная смерть в обличье пистолета Glock 28 с глушителем. Просто, удобно, красиво.

Выстрела никто не заметит. Зои даже не вынет оружия из рюкзака. Скрыть вооруженную руку под плотной тканью, прицелиться и выстрелить — это кажется невозможным, но план именно таков. Получится ли?

В горле сухо. Харли, не отрывая взгляда от экрана, тянется за бутылкой…

Пора. Пробираюсь ближе к сцене, во внезапном оживлении это не выглядит подозрительно. Ближе к сцене, чуть подальше от охраны, но проследить, чтобы между мной и громкоговорителем, разносящим по площади спокойный голос мистера Бэтмена, не было людей. Готово.

Сигнал телефона-пришло смс. "Я верю в тебя, детка". Джокер? Почему-то потеплело в груди и на губах....

Стоп. Вдох-выдох. Меня здесь больше нет, есть только отлаженный механизм. Вдох-выдох. Сминаю пустую банку из-под колы; стягиваю со спины рюкзак — я ведь хорошая девочка, не бросаю мусор, где попало. Нужно положить его туда, где ждет своего часа новенький, свежепристрелянный Glock.

Рука привычно обнимает рукоять. Вдох-выдох. Мир, как всегда, перестраивается, оплетается сетью прямых и изогнутых линий. Стоящие рядом люди и жующий жвачку полицейский даже не заметили моего превращения, как не заметили и пистолета, скрытого в рюкзаке. А тем временем я прижимаю равнодушно-холодный цилиндр глушителя к ткани рюкзака и отправляю крошечный кусочек свинца в короткое путешествие. Секунда, две, три... Вдох, выдох. Закрыть рюкзак. Сделать шаг назад. Спокойно уйти.

Вот и все.

…и обрывается спокойно-размеренная речь Уэйна. В этот же момент — как по заказу! — камера берет крупным планом его лицо, в глазах нет боли, только глубочайшее удивление. А на горле, чуть выше кадыка, расплывается жирная черная точка.

Получилось! Вот оно!

Руки Харли дрожат. Она зачарованно смотрит, как удивление в глазах Уэйна сменяется обидой, а из горла, помедлив секунду, вырывается струя алой крови, заливая трибуну, зрителей, полицейских…

Эффектно.

Тело Брюса Уэйна, всемогущего чудесного Бэтмена безвольным мешком, облаченным в дорогой костюм, заваливается назад. Конец трансляции.

Вибрирует телефон, экран беснуется, широко улыбаясь.

— Ты готова?

Странно, но я ничего не чувствую. Ни угрызений совести, ни страха — только удовлетворение от сделанной работы. А она сделана — суета, паника набирает обороты — охрана и полиция запоздало мечется, пытаясь навести порядок, подогнать случившееся в рамки своего видения. Хватают парочку каких-то подозрительных парней, кто-то из полицейских стреляет в сторону слишком торопливого господина в шляпе... Звук выстрелов пугает толпу еще больше, толкотня усиливается, и до меня уже тем более никому нет дела — не затоптали бы. Я бегу прочь, в условленное место, где меня ждет мотоциклист, человек Джокера. Он отвезет меня к папе. И все закончится.

 Дикий хохот сотряс бронированное брюхо вертолета.

— Столько лет я к этому шел! Даже как-то грустно. Я буду скучать по тебе, Мышка.

Джокер нажал кнопку вызова на телефоне.

-Моя сладкая, ты готова? Пора расплатиться с нашим юным скаутом.

— Да, любимый! — отозвалась Харли.

Две толстопузых Кобры с оскалившимися пулеметами грузно поднялись в воздух и неторопливо зарокотали над морской гладью по направлению к Бель Рив.

 Их заметили — охранные вышки расцвели хризантемами выстрелов противовоздушных орудий, но снаряды лишь бессильно стучали по обшивке. Кобра, которой командовала Харли, коротко огрызнулся пулеметной очередью, и наземные выстрелы стихли.

Страшный грохот, пыль ненадолго застилает весь обзор — это выстрел из гранатомета пробивает крышу, согласно плану, в месте коридора, ведущего в камеру-одиночку Флойда.

Маленькая пестрая фигурка с Береттой в тонкой руке бежит сквозь бурю автоматных очередей по проломленной крыше, Джокер шипит сквозь зубы «Бессмертная!» и аккуратно снимает выстрелом ближайшего к Харли стрелка. Через несколько секунд она исчезает в черном провале. Следом ныряет еще пара ребят Джокера, уже в бронежилетах.

Король остается — наблюдать.

— Открывай дверь, сука! — орет Харли в ухо конвоиру. Его оружие отброшено далеко к стене, а в незащищенную спину, ближе к шее, упирается дуло Беретты. Жизнь ему дорога, и , невольно вздрагивая от сотрясающего тюрьму грохота, он отпирает замки — один, другой, на двери камеры Лоутона.

— Спасибо, сладкий! — Харли хохочет, крепко целует охранника в губы и пускает пулю ему в глаз. Изумленный труп валится ей под ноги, она перепрыгивает через него и врывается в душное маленькое тесное пространство.

И застывает на пороге.

Кто этот человек, скорчившийся на койке в углу? Посеревший, ссохшийся, постаревший лет на двадцать, а не на пять.

— Флойд? — робко зовет она. — Флойд?

— Харли?

Да, он. Что они с ним сделали… Глотая слезы, она шепчет:

— Я пришла за тобой…

Он устало улыбается.

— Ты смешная. Спасибо тебе. Я часто вспоминал о тебе. Это давало мне силы, ты знаешь? И даже сейчас я рад тебя видеть. Не представляешь, как рад… — жестокий кашель скручивает его пополам, по щекам Харли катятся слезы.

— Но ты должна уйти. Мое место здесь.

В глазах девушки вспыхивают яростные огоньки.

В одно движение подлетев к койке, она вцепляется в его грязно-рыжую рубашку и гневно цедит прямо в лицо:

— Твое место — рядом с семьей!

— Парни! — кричит она в грохочущий выстрелами дверной проем.— Тащите его! Уходим!

Уходят. Со слабо повисшим на плечах бандитов Дэдшотом, переступая через трупы и лужи крови. На свободу.

 Поздний вечер. Аэродром.

Меня ждет маленький, романтично подсвеченный солнцем самолет. Он унесет меня и папу далеко отсюда, подальше, пока под ногами не загорелась земля.

Меня будут искать. Мне не простят.

Папу в кресле-каталке поднимают по трапу. Кислородные канюли перечеркивают изможденное лицо, руки безвольно лежат на коленях, он дремлет. У него застарелые переломы ребер, выбито несколько зубов, множественные внутренние повреждения. И я все меньше жалею о сделанном.

Внутренний карман моей кутки оттягивают документы, на них мое новое имя. Новая жизнь.

Все сначала, с чистого листа? Прочь от грязно-багровых пятен смерти?

Слышу вдалеке мягкий шорох шин. Подъезжающая уже знакомая Инфинити чертит фарами жирные росчерки света по взлетной полосе.

— Прощайте, Мистер Джей.

Он игнорирует мои слова.

— Я не успел тебя поблагодарить.

Мне стыдно. Я оборачиваюсь.

— А я не поблагодарила тебя, — шепчу, и глаза обжигают слезы. Я злюсь на себя — что ж это такое? — но их не остановить, катятся, предательницы…

А гори оно синим пламенем! Я все равно сюда больше не вернусь!

...Джокер явно не ожидал, что девушка бросится к нему на шею, и уж тем более не ждал жаркого, искреннего поцелуя.

Я теперь чувствую на губах не только запах, но и вкус крови, опасности, смерти, он опьяняет меня, мне хочется в нем утонуть…

Это оказалось совсем не страшно.

И ядовитые алые губы уже чертят цепочку невидимых следов на моей шее.

— Возвращайся… — приказывает хриплый шепот. — Возвращайся, крошка, и мы с тобой славно поиграем…

Я не смею ослушаться.

Я вернусь.