Эрих (джен)

Я проснулся в кровати, в комнате, выделенной для меня Фюрстенбергами, и в первый момент подумал, что это был дурной сон. Но спустя минуту резко подскочил, скидывая с себя одеяло. Не было времени спать, нужно было найти брата. Вчерашняя ярость улеглась, оставив после себя усталое опустошение, и я даже удивился своей злости. В конце концов, чего я ожидал? Я никогда не обманывался насчет родителей, не строил иллюзий о счастливой семье. Мы были чужими людьми, которых связывала вместе только общая кровь. Видимо, пожив у Альфреда, узнав ближе его родителей, меня просто одолела зависть. Банальная зависть и обида, что у нас с Эрихом было не так, что нас обделили этим теплом. Я шумно выдохнул и растер лицо ладонями. Не было времени размышлять, нужно как можно скорей начать поиски.

Спустившись к завтраку, я застал в комнате только Альфреда и его матушку. Я остановился в проеме, разглядывая ее: милое лицо, которое все же нельзя было назвать красивым — самая обычная женщина, но то, с какой нежностью она смотрела на сына, делало ее по-настоящему прекрасной.

— Геллерт, как хорошо, что ты пришел. Мы так волновались за тебя, куда ты вчера пропал?

— Простите, я не хотел вас тревожить, — мне действительно было стыдно, что я поддался порыву и сбежал, не предупредив никого. — Я был дома. Мне не хотелось бы говорить о том, что там происходило, но старая домовушка Эриха сказала, что он в месте, где у реки большой дворец и громкие часы на башне. Вряд ли она могла бы рассказать больше — не смогла бы пойти против воли хозяина.

— Громкие часы, дворец? Даже не знаю. Часы могут быть на любой площади в любом городе, но вот остальное… Где может быть это место?

— Не знаю, я почти не бывал в маггловском мире и ничего похожего не видел.

— Гел, я напишу дяде Вилмору, он постоянно бывает у магглов и может нам что-то подсказать, — предложил Альфред и я благодарно кивнул.

— Хорошая идея, спасибо.

В обед, вместо ответного письма, Вилмор Фюрстенберг прибыл через камин сам. Это был несколько тучный, но очень веселый мужчина, который, едва шагнув из камина, успел обнять Глорию, взъерошить Альфреду волосы и пожать мне руку.

— Ах, как я рад, как у вас хорошо! — он со счастливой улыбкой развел руки в стороны и шумно вздохнул. — Прекрасный воздух, прекрасный дом, мне как всегда у вас легче дышится. Атмосфера такая приятная! Я не совсем понял, что ты хотел у меня узнать, Альфред, почерк у тебя как и прежде ужасный.

— Я тоже рад тебя видеть, дядя, — улыбнулся Ал. — У нас к тебе серьезное дело, пойдем в гостиную, матушка тебе все объяснит.

— Дело в том, Вилмор, что мы ищем одного человека, — сказала Глория, когда все расселись. — Это брат Геллерта, он попал в маггловский мир, и его нужно как можно быстрее найти.

— Ох, дорогая, ты не представляешь, как много магглов, их города как муравейники, там будет нелегко найти кого-то.

— Эрих еще ребенок, мы думаем, что он попал в детский дом.

— Хорошо бы так, дорогая, тогда его легче будет отыскать. Но если он будет бродяжничать, мы не сможем его найти, у магглов очень много бездомных детей. Вы знаете, где примерно он может быть, в каком городе?

— Мы даже не уверены, в какой он стране, — сказал я. — Но домовик сказал, что он в том месте, где громкие часы на башне и дворец у реки. Альфред говорил, что вы часто бываете у магглов, вы где-нибудь видели что-то похожее?

— Часы, дворец… — откинувшись в кресле, пробормотал Вилмор. — Мне в голову приходит только Лондон. Вестминстерский дворец стоит на берегу Темзы, и у него есть высокая башня с громкими часами. Но я могу и ошибиться, в Европе множество дворцов.

— Нужно начать поиски хоть с чего-то. Дядя, а ты сможешь достать нам маггловские карты Лондона? И узнать, где находятся приюты?

— Дайте мне пару часов, и у вас все будет.

* * *

Я еще раз сверился с картой и пошел вперед, к пересечению двух плохо освещенных улочек. Лондон оказался совсем не таким, каким я его себе представлял — темные грязные подворотни, толпы нищих, горы мусора, который никто и не думал убирать, а за углом, в двух шагах, богатые коттеджи, ювелирные лавки и рестораны. Нищета и роскошь здесь шли в ногу — сдвинешься в сторону и окажешься в сточной канаве.

Здание приюта было наполовину скрыто нависающими сверху ветвями. Маленький и темный дом скрипел от ветра, грозя развалиться на части, и я с опаской открывал одну за другой двери, находя за ними озлобленных, больных и несчастных детей. Я чувствовал себя чудовищем, понимая, как выгляжу в их глазах. Каждый раз, открывая двери, я сперва видел проблеск надежды на их лицах, а после мне в спину неслись оскорбления и плевки за то, что я — снова не тот, кого они ждали, не тот, кто заберет их к себе.

Один приют сменился другим, потом третьим, и везде я видел лишь грязь и нищету. В одном из приютов я застал телегу, на которую грузили тела — на лекарства не было денег, и дети гибли десятками, запертые в душных комнатах, без нормальной еды и света.

— Эй, парень, хватит глазеть, ты не в цирке, — прикрикнула на меня растрепанная женщина в засаленном фартуке. — Если хочешь забрать ребенка — иди к миссис Форн.

— Нет, я кое-кого ищу… одного мальчика.

— Ты о Билли, что ли? Так он на заднем дворе, обслуживает клиента.

— В смысле, обслуживает? — я неплохо знал английский, но мне все равно показалось, что я ослышался.

— В известном смысле, ртом, — хихикнула она и сделала неприличный жест. — А может, тебе и я подойду? Для такого красавчика даже скидку сделаю.

Рвало меня долго и мучительно. Даже когда в желудке ничего не осталось, меня продолжало трясти. Хотелось уничтожить, стереть всю эту мерзость. Первый раз в жизни я чувствовал такое отвращение к людям. Если родителей я презирал за их бездушие, то эти существа вызывали желание раздавить их, как мерзких насекомых.

Отдышавшись, я через силу вернулся в детский дом. В это раз я намного быстрее обошел все комнаты и расспросил персонал. Мне хотелось как можно скорее найти брата и сбежать отсюда, чтобы не видеть эти лица.

Был уже вечер. Шум города постепенно стихал, лишь изредка отдаваясь далеким цоканьем копыт по мостовой, и я совершенно без сил плелся вперед. На сегодня остался последний приют — маленькое кособокое строение на окраине Лондона, скрытое за кованой оградой, заросшей плющом. Смотрительницу я не застал, и по коридорам меня провожал сгорбленный сторож, который кашлял так громко, что я боялся, как бы он не рассыпался.

— Не знаю, кого вы тут ищите, мистер, да только здесь нет нормальных детей. У нас давно никого не забирали — боятся заразы. Всю зиму болели, я думал, никого не останется.

— Почему правительство не дает вам денег на лекарства?

— Хах, да, может, и дает, только мы их не видим. Раньше были работные дома, и кто покрепче, мог заработать себе на хлеб, а сейчас и их прикрыли. Потому мы и закрываем глаза на то, что наши ребята воруют — как тут не воровать, когда жрать нечего?

Я открыл дверь в следующую комнату и вздохнул. Нет, опять не то. На трех двухъярусных кроватях ютились тощие грязные дети, но среди них не было знакомого лица. Я уже повернулся, чтобы выйти, когда заметил у одной из девочек платок со знакомой монограммой.

— Откуда это у тебя? — я шагнул к ней, и девочка сжалась на кровати, прикрыв голову руками.

— Не трогайте ее! — вперед вышел оборванный мальчишка с расцарапанным лицом. — Она его не крала, это подарок.

— Я ничего ей не сделаю и платок не заберу — мне интересно, где мальчик, который его тебе дал? Я его ищу, он мой брат.

— Я… я не знаю, он постоянно убегал, а потом исчез, — она прижала платок к груди и робко спросила: — Вы Геллерт, да? Он вас ждал.

— Да, я Геллерт, — я с трудом проглотил вставший в горле ком. Исчез. Он сбежал, или его увезли? Может, перевели в другое место? Я повернулся к сторожу. — Могу я поговорить со смотрительницей? Вы знаете, когда она вернется?

— Обещала к ночи быть, а там кто знает? Если вы не будете больше смотреть ребятишек, закройте дверь, им спать надо.

Я вышел на улицу и устроился на скрипучей скамейке во дворе. Несмотря на лето, над Лондоном висел липкими клочьями туман и было зябко, как весной. Луна освещала запущенный дворик, заросший сорняками, и мир казался черно-белым и плоским, как на колдографиях.

Калитка скрипнула, и я встал, различив у входа чью-то тень. Женщина шла, закутав плечи в шерстяной платок и осторожно ступая на темную дорожку. Я не двигался, ждал, пока она подойдет ближе, и наконец она меня заметила.

— Что вы здесь делаете? Приют закрыт на ночь, посторонним сюда нельзя.

— Я пришел поговорить с вами о моем брате. Он жил у вас какое-то время.

В темноте я не мог разглядеть ее лицо, но мне показалось, что она нахмурилась.

— Тогда заходите внутрь, я не собираюсь разговаривать с вами на улице.

Смотрительница оказалась высокой сухой женщиной с длинными узловатыми пальцами и недоверчивыми глазами. Она не предложила мне сесть и долго сверлила взглядом.

— Предупреждаю сразу — мои подопечные не продаются. Если вы из этих, то поищите другой приют.

— Я не понимаю, о чем вы.

— Как же, не понимаете. Приходят всякие богатеи, трясут кошельком. Только я не хочу, чтобы вы сначала забрали ребенка, а через пару недель вернули покалеченного. Хватило мне Теда, который утопился в речке. Раз богатые, то трахайте шлюх в борделях, а не детей.

— Извините, миссис, но я действительно только пришел спросить о брате. Его зовут Эрих, восемь лет, светлые волосы, голубые глаза. Он попал к вам в конце осени.

— А, этот, — она скривилась и отошла к окну. — Да, он здесь жил. Первое время ревел постоянно, кого-то звал, от всех шарахался. Потом сбежал, нашли его через два дня.

— Нашли? — голос не слушался и мне пришлось откашляться.

— Да. Он недалеко убежал, полисмен нашел его в парке. После розг, конечно, присмирел, но через месяц снова удрал.

— Розги?! Вы его били? — я сжал кулаки и шагнул вперед, но смотрительница даже не повернулась в мою сторону.

— Конечно били. У нас есть правила, и тот, кто их нарушает, будет наказан. Наш приют не самый худший в Лондоне, и сбегать отсюда глупо — на улице дети быстро умирают.

— Где он сейчас?

— А вы как думаете? Только ненормальный будет сбегать из приюта в середине зимы, а у нас и так была эпидемия. Жил бы спокойно, сейчас бы тут сидел, а так не терпелось ему, все брата искал, вот и увидитесь теперь на том свете.

Я до хруста сжал зубы, проклиная все — и родителей, и магглов, но главное — себя. Потому что, приди я на несколько месяцев раньше, Эрих бы остался жить. Почему, почему он не дождался меня, зачем сбежал? Если бы я только прислушался к себе, если бы только приехал на Рождество домой, все могло быть по другому.

— Куда дели тело?

— Как обычно, забрали всех, отвезли на телеге за город и сожгли, чтобы болезни не разносить. Не понимаю я, раз вы не из бедной семьи, зачем было ребенка отдавать?

— Я тоже не понимаю.

Я шел по ночному Лондону, не разбирая дороги. Мне нужно было что-то делать, хотя бы бессмысленно перебирать ногами, чтобы сосредоточиться на этом и ни о чем не думать. Шаг, другой, третий. Туман оседал на мостовую мелкой водяной пылью, и она отражала свет фонарей. Будто прошел дождь.

Я не знаю, долго ли я блуждал так. Пару раз меня пытались ограбить, и я с несвойственным мне удовольствием приложил оборванцев боевыми проклятиями. Мне было все равно, умрут ли они после этого. Меня абсолютно не волновало ничто на свете, важно лишь было вовремя переставлять ноги, чтобы не упасть, и считать шаги.

Когда небо над городом начало светлеть, а я понял, что скоро упаду и не поднимусь, то сжал в руке портключ и перенесся в поместье Фюрстенбергов.

* * *

Следующие дни были какими-то бессвязными, будто перед глазами мелькали обрывки колографий. Я бродил по саду, что-то ел, с кем-то разговаривал, но если бы меня спросили, я не смог бы вспомнить деталей. Я не заметил, что в какой момент через камин прибыла миссис Бэгшот, но когда она обняла меня, стало немного легче.

— Геллерт, думаю, тебе стоит поехать со мной. В Годриковой Лощине очень спокойно, ты отдохнешь и придешь в себя. Поживи у меня пару недель, а потом решишь, что делать дальше. Да и Альфреду, я думаю, хочется побыть с семьей.

— Ты как всегда права, — я не так уж хорошо ее знал, но сейчас был очень благодарен за поддержку. — Я не против, все равно у меня не было никаких планов.

Альфред не хотел меня отпускать, но я видел, как расстраивает его мой вид, поэтому все же предпочел уехать. Хоть он и был моим лучшим другом, а может, как раз из-за этого я хотел, чтобы он как можно быстрее забыл эту историю и снова начал улыбаться.

Годрикова Лощина оказалась маленькой деревенькой, тихой и немного сонной. Батильда после смерти мужа жила одна, и весь второй этаж дома был в моем распоряжении, включая большую библиотеку. Я не знал точно, осталась ли она от мистера Бэгшота, или Батильда собирала ее сама, но я нашел для себя множество интересных книг и часами сидел на лавочке в саду.

Однажды утром именно там, на одной из заваленных книгами полок я нашел безобидную с виду книжицу, которая всколыхнула во мне множество мыслей и воспоминаний. Она стояла, зажатая с обеих сторон тяжелыми ветхими томами, и я с трудом вытащил ее. «Сказки барда Бидля», то же издание, что я читал Эриху в детстве. Я сел прямо на пол, прислонился спиной к стеллажу и страницу за страницей разглядывал причудливые иллюстрации, пока не дошел до той, что заставила сердце болезненно сжаться — на ней Кадм Певерелл с помощью Воскрешающего камня призвал из мира мертвых свою любимую. Я усмехнулся и перевернул лист. Как жаль, что это всего лишь сказка.

Вечером Батильда нашла меня в саду на скамейке и попросила составить ей компанию.

— У моей знакомой, Кендры, сыновья сегодня вернулись из Хогвартса. Она звала меня в гости. Сходи со мной, быть может, подружишься с мальчиками.

— Из меня сейчас неважный собеседник, но я не против составить тебе компанию.

— Спасибо, Геллерт. Только я хочу тебя попросить — не спрашивай о самочувствии их сестры, Арианы. С девочкой случилась беда, и с тех пор она немного не в себе.

— Я ведь не неотесанный чурбан, бабушка, — я отвесил ей шутливый поклон. — Можешь не волноваться, я буду предельно тактичен.

* * *

Семейство Дамблдоров, как оказалось, жило от нас через дом, и я до сих пор не сталкивался ни с Кендрой, ни с Арианой только потому, что они обе старались как можно реже появляться на людях. Не представляю, как нагловатая и шумная Батильда познакомилась с Кендрой, из которой слова лились по капле в час, но, как ни странно, они действительно дружили.

— Спасибо, что пришла, — мягко улыбнулась миссис Дамблдор, чем очень напомнила мне Глорию. — А это твой внучатый племянник?

— Да, это Геллерт, он пока что живет у меня. Ему скучно целый день общаться с престарелой родственницей, поэтому я надеялась, что он подружится с твоими мальчиками.

— Я была бы очень рада, Альбус и Аберфорт сейчас мало с кем общаются. Пойдемте в обеденный зал.

Ужин проходил в основном под аккомпанемент Батильды, которую совершенно не смущало то, что она говорит и за себя, и за собеседника. Кендра лишь изредка вставляла свои замечания, а остальные и вовсе молча поглядывали друг на друга. Если бы Батильда не предупредила меня о болезни Арианы, я бы вряд ли что-то заметил — девочка вела себя спокойно и тихо, единственной ее странностью было то, что она совсем не разговаривала. Аберфорт показался мне человеком скромным, может, даже инфантильным, а вот Альбуса я воспринял как темную лошадку. Он то и дело бросал на меня по-взрослому проницательные взгляды, но когда наши глаза встречались, лишь вежливо улыбался.

Когда ужин был закончен, дамы остались на веранде, а мы отправились в небольшой сад за домом. Ариана явно любила это место — как только мы вышли, она села в траву и больше не обращала на нас внимания, играя с цветами.

— Геллерт, ты учишься в Дурмстранге? Миссис Бэгшот иногда рассказывала о тебе, — отстраненно заметил Альбус, и я ухмыльнулся про себя. Этот рыжий мальчишка напоминал мне хитрого лисенка, который слишком умен, чтобы совать нос в капкан, но не может обойти его стороной из любопытства.

— Да, я перешел на последний курс. А вы учитесь в Хогвартсе?

— Мне остался еще год, Аберфорту — три. Мне всегда было интересно, как обучают в Дурмстранге. У нас об этой школе ходят не очень хорошие слухи, — Альбус сорвал травинку, машинально сунул ее в рот, но тотчас скривился и выплюнул.

— Большей частью это выдумки самих студентов. Многие считают почетным учиться в школе, овеянной дурной славой.

— Судя по всему, ты не из их числа.

На это я только хмыкнул и пожал плечами. Альбус в ответ рассмеялся, и я не смог не улыбнуться вместе с ним. Чего-чего, а обаяния этому мальчишке было не занимать.

— А я многое слышал о Хогвартсе. Зачарованный потолок Большого зала, Черное озеро, лес, кишащий опасными тварями — мне хотелось бы все это увидеть.

— Лес и озеро может посмотреть каждый, но внутрь школы тебя не пустят, — Альбус задумчиво сорвал цветок и стал обрывать с него лепестки. — Только если ты не придешь в замок преподавателем.

— Что же, нет никаких секретных ходов? — поддел я его, и Альбус, бросив цветок в траву, развернулся ко мне спиной.

— Так я тебе о них и рассказал, — фыркнул он и вдруг сорвался с места. — А ну прекрати!

Я обернулся и увидел, что Ариана, которая до этого тихо сидела на траве, закопалась руками в землю и выдергивала из нее пучки корней, не обращая внимания на то, что пачкает руки, лицо и свое красивое платье.

— Дура! — Альбус подбежал и, выхватив у нее пучок травы с налипшей землей, вышвырнул его через ограду. — Хватит вести себя как животное, не позорь меня!

Она посмотрела на него большими голубыми глазами и стала вытирать грязь с лица, при этом еще больше пачкая себя, но Альбус перехватил ее руку и потащил в дом.

— Извини за это, — я совсем не услышал, как Аберфорт подошел так близко, и потому вздрогнул. — Ал никак не может смириться с тем, что теперь она такая. Но Ариана не виновата, она просто не осознает, что делает.

— Ее болезнь — она не лечится? — я не собирался лезть в чужую семью, но мне очень хотелось хоть чем-то помочь Ариане. Раз я не смог защитить Эриха, то, может, хоть ее…

— Колдомедики осматривали ее, наверное, сотню раз, но все без толку. Несколько лет назад на нее напали маггловские подростки. Я тогда был в школе и не видел, но мама говорила, что Ариана была в ужасном состоянии. Наш отец… он отомстил им, но это не помогло Ариане, а он сам сейчас в тюрьме, — Аберфорт помолчал пару секунд, потом заглянул мне в глаза. — Не знаю, что они с ней сделали, но он их всех убил.

Аберфорт прервался на полуслове и, вздрогнув, отошел от меня на шаг. Я обернулся и встретился взглядом с бешеными глазами Альбуса.

— Ну, что ты замолчал? Давай, расскажи ему что-нибудь еще! Как будто сумасшедшей сестры и папаши-убийцы мало! Вся округа об этом знает, но как только появился человек, которому ничего неизвестно, тебе нужно было поделиться грязной семейной тайной. Не умеешь держать язык за зубами — тогда отрежь его и выкинь!

— Мама рассказала, что Геллерт недавно потерял брата, — глухо отозвался Аберфорт. — Я подумал, что он сможет понять нас.

— Его брат умер от болезни, а не сгнил в тюрьме из-за своей глупости. Опомнись, Аберфорт, отец бросил нас, месть ему была важнее семьи!

— Ты ставил себя на его место? — я встал между ними и в упор посмотрел на Альбуса. — Ты бы смог спокойно жить дальше, зная, что где-то ходят люди, искалечившие твоего ребенка?

— Для всего этого есть авроры, — скривился он. — Если бы отец пошел в Аврорат, а не стал направо и налево швыряться проклятиями, то не сел бы в тюрьму.

— Закон не всегда работает так, как нужно, — из горла рвалось рычание, перед глазами мелькало лицо матери в тот момент, когда она говорила об Эрихе, как о сломанной вещи, и я чувствовал, что еще немного — и я сорвусь. — Закон не наказывает родителей, которые выбрасывают своих детей-сквибов в маггловский мир! Все об этом знают, но не делают ничего! И авроры не схватили бы тех людей просто потому, что они магглы, они как из другого мира, а значит — их бы никто не наказал. Будь я на месте твоего отца — я бы тоже отомстил.

— Будь я на его месте — я стер бы всем память. И себе, и магглам, и всей семье. Какой смысл был в его поступке, если он сделал только хуже?! Да лучше бы они убили ее, чем так...

Альбус упал на траву, всхлипнул, схватившись за разбитую губу, и я поймал себя на том, что если бы он не замолчал, я бы бил его и дальше, до потери сознания.

— Заткнись! Не смей говорить такое, иначе я сам прокляну тебя! Твоя сестра жива, ты можешь обнять ее, поговорить с ней! А мой брат умер в грязном маггловском приюте! Как бы я хотел, чтобы ты оказался на моем месте, тогда бы ты понял, что ты только что сказал!

Я развернулся и бросился прочь, понимая, что если останусь, то в ход пойдет палочка. Слова Альбуса всколыхнули во мне такое бешенство, которое я последний раз испытывал разве что к родителям. Но я понимал, что в отличие от них, Альбус просто еще не может понять, как ценно, что его родные живы.

* * *

Батильда вернулась домой только к вечеру. Я не стал от нее запираться и спустился в кухню, где она уже разливала чай.

— Какой насыщенный сегодня был день, — подмигнула мне она, но после серьезно добавила: — Не сердись на Альбуса, он еще совсем ребенок и не понимает многих вещей. Из двоих братьев Аберфорт хоть и младше, но порой разумнее, но и Альбус не злой, но просто очень любит отца и скучает по нему.

— Я уже и сам понял это, бабушка. Наверное, стоит сходить извиниться, я зря его ударил.

— Ну, Альбус частенько бывает заносчив, поэтому ему не повредит небольшой урок. На самом деле, я хотела поговорить с тобой о другом, — она призвала из соседней комнаты газету, в которой я узнал немецкую магическую передовицу. — Не представляю, как ты к этому отнесешься, но хочу, чтобы ты знал — ты всегда можешь остаться у меня, если не захочешь жить один.

Я недоуменно нахмурился и развернул газету. На первой странице не было ничего интересного, но вот со второй на меня смотрело мое же собственное лицо. Фотография была сделана год назад — мать, отец, и я с Эрихом стояли у собственного дома. Я держал Эриха за руку, мать, как обычно, растягивала губы в улыбке. Я некоторое время не мог отвести глаз от брата, поэтому не сразу обратил внимание на заголовок: «Таинственная гибель известной семьи! Кто виновен — тайные враги или политические конкуренты?». В статье говорилось о том, что однажды вечером адвокат герра Гриндевальда прибыл на запланированную встречу и застал дом своего нанимателя в огне. Он сразу же оповестил все службы, но, к сожалению, когда огонь удалось потушить, от некогда огромного поместья мало что осталось. Эксперты сошлись во мнении, что это был не обычный пожар, потому что здание вспыхнуло буквально со всех сторон, и огонь очень быстро распространился по дому. Теперь же встал вопрос о наследовании всех дел и состояния Гриндевальдов, так как выяснилось, что близких родственников у них почти нет.

— Я даже не знаю, что сказать, — я невесело усмехнулся. — Разве что, если ты хочешь получить много-много денег, тебе придется меня убить.

— Не говори такого даже в шутку, — Батильда шлепнула меня по руке газетой. — Я не требую от тебя ответа прямо сейчас, но ты должен решить как можно скорее, чем будешь заниматься дальше. Охотников до чужого имущества на такой кусок набежит очень много, поэтому тебе нужно как можно быстрее появиться в Германии и принять наследство.

— Да, я это понимаю. Знаешь, Батильда, я ведь только что узнал о гибели родителей, но я ничего не чувствую. Они были не самыми лучшими людьми, это так, но неужели теперь я стану таким же черствым, как они?

— Ты просто еще не понял этого до конца. Все придет со временем.

Она ласково взъерошила мои волосы и отправилась к себе, а я взял в руки сборник сказок и вышел в темноту летней ночи. Под дрожащим светом Люмоса картинки в книге будто оживали, и мне чудилось, что со страниц на меня смотрят братья Певереллы, которым тоже не удалось обмануть Смерть. Я долго размышлял, могло ли быть так, что я был виновен в смерти родителей, ведь проклятья, брошенные от всего сердца нередко попадают в цель, но так и не смог ничего решить для себя. Было ли это по моей вине, или наш дом сгорел из-за политических дел отца — я не знал этого и потому постарался выкинуть эти мысли из головы.

— Не спишь? — я вздрогнул и, подскочив со скамейки, ткнул палочкой в грудь Альбуса.

— Идиот, кто же так подкрадывается?

— Я не скрывался, просто ты слишком ушел в себя, — он тяжело вздохнул и сел рядом на скамейку. Поднял лицо к темному небу. — Знаешь, я много думал над твоими словами и потому пришел извиниться. Миссис Бэгшот рассказала мне про Эриха и мне действительно очень стыдно, что я такое сказал. Я на самом деле люблю своего отца и отчасти понимаю, почему он так поступил, просто мне очень больно от того, что он там, где-то на холодном острове посреди моря, и ему плохо. Если бы можно было вернуть все как прежде — когда Ариана была здорова и мы были все вместе. Я бы все за это отдал.

— Я думаю точно так же, когда вспоминаю Эриха, — я провел пальцами по картинке с Кадмом Певереллом. — Как бы я хотел вернуть его назад.

— Геллерт, можно я буду приходить к тебе иногда? Если у тебя нет других дел.

— Я скоро уезжаю обратно в Германию, но я вернусь и буду рад снова встретиться. А пока пусть эта книга побудет у тебя.

Альбус забрал у меня сборник сказок и улыбнулся.

— Знаешь, мне кажется, это будет началом чего-то хорошего.