Вжух! (джен)

— Вот вырастешь и будешь делать все, что захочешь, — ругала мама маленького Северуса. — А до тех пор не может быть и речи!

Мама была непреклонна, уговоры и слезы на нее не действовали. Северус, конечно, не привык канючить, но тут дело такое.

«Скорее бы уже вырасти!» — думал заплаканный мальчик, подтягивая штанишки с заплаткой на коленке. И с папой бесполезно разговаривать на эту тему, это Северус успел крепко усвоить; проще было вырасти.

— Вот поедешь в Хогвартс и будешь делать все, что захочешь, — услышал привычную формулу из маминых уст одиннадцатилетний Северус. Отец издевательски захохотал. Мальчик кинул злой взгляд в его сторону и выбежал из дома, хлопнув дверью.

— Сев, я считаю, мама права, ты же сам рассказывал про Хогвартс… Северус Снейп! Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю! — рыжеволосая девчушка топнула ножкой и попыталась нахмурить брови для пущей убедительности, но мешалась сильно отросшая челка, на которую приходилось интенсивно дуть.

«И она туда же!» — обреченно думал Северус. Девочка что-то тараторила, размахивая руками, но он ее не слушал. Кажется, первый раз в жизни он был разочарован в своей подруге.

— Ты же понимаешь, что это несерьезно? — тонкие губы чопорного Люциуса Малфоя искривились в насмешливой улыбке. Северусу захотелось по-простому — по-маггловски — «засветить фонарь» под глазом этого напыщенного павлина, благо уже имелся довольно впечатляющий опыт «зажигания фонарей» с гриффиндорской четверкой. С переменным успехом. Честно говоря, чаще успех был на стороне Мародеров, что несказанно бесило Северуса.

— Вот найдешь работу — будешь делать все, что захочешь! — декан Слизерина теперь часто вспоминал эту фразу. Эйвери, пожалуй, был самым интеллигентным из этой компании еще не до конца оперившихся «упиванцев». Снейп ухмыльнулся. Он уже довольно глубоко декан и преподаватель, а воз и ныне там.

— Северус, мальчик мой, но как это отразится на образе грозного, я бы даже сказал, неприятного преподавателя? — по-отечески произнес Дамблдор. Его глаза смотрели участливо-участливо.

С директором бесполезно было спорить. Это профессор Снейп успел накрепко усвоить за столько лет, проще было выйти на пенсию. Северус стряхнул невидимую пылинку с безупречно черной мантии. Недобрый огонек вспыхнул в его глазах. Он гордо вышел из директорского кабинета, но не удержался напоследок: громко хлопнул дверью.

«И вот я наконец вырос, окончил школу, нашел работу. И? Я просто хочу завести котенка. Почему я не могу его завести? Теперь просто потому, что это не вписывается в имидж», — нерадостно размышлял Северус.

Быстрые шаги рассекали темное пространство коридоров, черные полы мантии предупреждающе колыхались при ходьбе — профессор Снейп вышел пройтись перед сном, попутно сняв пару десятков баллов с нарушителей. Сегодня он был погружен в тяжкие думы о том, почему он вынужден сидеть в четырех стенах с кучей оболтусов и не может даже завести отдушину — котенка. Треклятый Альбус был прав, а это огорчало.

Хотя бы Филчу спасибо. Невыносимая, бледная, «да хоть бы голову свою помыл уже наконец!» слизеринская летучая мышь всегда старалась подкармливать чем-нибудь вкусненьким миссис Норрис. Только она и ее песенки скрашивали ночные дежурства профессора Снейпа. Мерзкий злобный упырь искренне улыбался, когда кошачья спинка выгибалась от его поглаживаний. Миссис Норрис любила зельевара, а окружающим казалось, что она жмется к нему потому, что от него пахло специфическими зельями.

Правда, с каждым годом Северусу Снейпу становилось все больше и больше не до кошек.

* * *

Вообще-то, довольно трудно вспомнить, когда именно он появился в первый раз. Кот как кот: обычный, соседский, черный, упитанный. В дворике Снейпа ошивалось много кошек, в частности потому, что среди посадок лекарственных растений росла в том числе и кошачья мята. Но одним летним днем Джули загнала Уголька на его забор.

Джули — соседская то ли такса, то ли дворняга, вытянутое непонятно что на маленьких ножках. Уголек — тот самый черный упитанный кот. Уилсоны — семья, которая живет напротив через дорогу. Они напоминали Северусу Уизли: их было почти так же много, все огненно-рыжие — «ирландцы, наверное», — и они были довольно шумными. Это были хозяева Джули и Уголька.

Кот невозмутимо умывался на столбике, не обращая ни малейшего внимания на лай презренной собаки. Он снисходительно посмотрел в сторону этого лающего недоразумения, прислушался и с громким «плюх!» спрыгнул вниз, за другую сторону забора, вальяжно отправившись в сторону человеческого жилища.

Северусу нравилось летом держать дверь открытой. Он вешал в дверной проем прозрачную занавеску, поэтому коту не составило никакого труда проникнуть в его дом. Точнее, это было даже не проникновение: он просто пришел, пришел как к себе домой.

Снейп как раз разделывал рыбу к обеду. Случайно повернув голову, он обнаружил у себя на кухне соседского кота. Их взгляды встретились. Желтые глаза заглядывали прямо в душу. Со вздохом Северус кинул коту рыбий хвостик.

Кажется, с этого эпизода и начались ежедневные «харчевания» Уголька у Северуса. Затем к ежедневным перекусам добавился сон, сначала дневной, но через некоторое время, стоило выйти посвистеть кота на ночь, как он прибегал. Первое время еще были эпизоды, когда Уголек возвращался погулять во двор к Уилсонам, но из-за Джули они постепенно сошли на нет. И кот остался. Навсегда.

С его появлением что-то незаметно изменилось. Как будто у этого дома появилась душа. Он больше не напоминал просто помещения с книгами, кухней, ванной и лабораторией. И хоть Северус понимал, что кот перебрался к нему потому, что так было удобнее для самого кота, на душе все равно теплело. Уголек сидел на окне и смотрел на улицу, его шерстка блестела на солнце, глаза были полуприкрыты. Он никогда не откликался на это имя, и Северус решил, что для такого кота такое имя несколько не комильфо. И вообще, Снейпу импонировало индифферентное отношение питомца к жизни, поэтому вместе с ним начал проживать Кракен. Кракен в основном спал и ел. В теплые летние и осенние дни он устраивался среди Северусовых посадок, с наступлением холодов перебирался в дом. Ловить мышей и птичек он считал выше своего достоинства, но система ломалась на лягушках и тритонах.

Промозглыми октябрьскими днями кот смотрел на естественное увядание жизни за окном, Северус же варил различные бальзамы и зелья. Идиллия.

Иногда Снейп разговаривал с котом, но тот смотрел на него с выражением «все тлен», а его усталый взгляд говорил о том, что человечество в целом лишь ничтожная частичка мироздания, которая проходит естественный цикл переработки. Так что Снейп постепенно понял, кто здесь властелин и божество. А еще Северус привык, что божество ночами превращается в какого-то слонопотама: топает, скачет, жрет и пьет. Также он обнаружил, что они с котом предпочитают спать на одной половине дивана, и кота это явно не устраивало. Так что пару раз за ночь случались битвы за территорию. Правая половина дивана делилась с переменным успехом.

С наступлением холодов властелин спал целыми днями, свернувшись в уютный шерстяной калачик. Так легкой кошачьей поступью приближалось Рождество.

В Рождестве для Северуса, вообще-то, не было ничего особенного, тем более волшебного. Обычно окна его дома не перемигивались разноцветными лампочками, елку он не наряжал, тем более никаких гимнов. Но он жил в маггловском квартале и понимал, что соседи на него косятся: хмурый мужчина, который живет в самом крайнем доме, в любое время года ходит в шарфе, левый уголок рта опущен сильнее правого. Его отчуждение привлекало внимание, и в этом году он решил «слиться с толпой»: украсил окна, поставил елку и даже нарядил ее; не пойми откуда у него нашелся носок эксцентричной раскраски, который он повесил на камин. Глядя на носок, он не мог не вспомнить директора и, пожалуй, друга.

— Кракен, мальчик мой! — передразнивая директорскую манеру речи и тихонько посмеиваясь, Северус попытался погладить брюшко мирно дремавшего кота, но был предупреждающе тяпнут за палец. Да, еще у кота была привычка кусаться — змий шерстяной. — Зар-р-раза! — прошипел Северус.

Для пущей конспирации — всего лишь конспирации, а вовсе не из-за праздника — он даже решил сварить глинтвейн. Нужно было только сходить в маггловский супермаркет докупить недостающие ингредиенты, точнее, продукты. Северус рассчитывал, что поход в магазин займет не больше получаса, но сегодня же было Рождество! В воздухе витал нервирующий дух праздника. Повсюду было слишком много счастливых людей, и даже то, что им подолгу приходилось стоять в очереди, совсем их не огорчало. Да еще приходилось кивать в ответ на пожелание счастливого Рождества. Мизантропия обострялась, колючий шарф на шее натирал шрам, на лбу выступили бисеринки пота, хотелось аппарировать и выпить. Это Рождество грозило запомниться Северусу надолго, и он уже неоднократно пожалел о своей затее. Да гори синим пламенем эта конспирация!

Через час, вырвавшись из удушливых, фальшиво-рекламных, многолюдных объятий супермаркета, Северус Снейп наконец-то открывал ключом свою крепость. Дома, как, впрочем, и всегда, стояла тишина, но что-то было не так. Северус застыл в коридоре. Из темного зала на него неслась гирлянда. Гирлянда резко дернулась и мявкнула. Северус зажег свет: на полу валялась елка, игрушки были разбросаны вокруг, некоторые из них побились, кот весело мигал разными огоньками. Снейп поочередно смотрел на елку и на кота, на кота и елку, елка — кот, кот — елка… И тут он расхохотался. Он хохотал так, что не мог остановиться, он хохотал до слез. Отсмеявшись, Северус отправился на кухню готовить глинтвейн, приняв решение оставить все как есть.

— Счастливого Рождества! — шепнул он в пустоту дома и снова рассмеялся.

Да уж, это Рождество он точно не забудет. А на следующий год Северус решил прикрутить елку к потолку.

Вжух! Умер, воскрес, начал новую жизнь, и вот у тебя появился кот.